Безмолвная исповедь (гет)

Самое обычное надгробие, из сероватого, чуть потрескавшегося, пока еще незаметно человеческому взгляду, камня, ухоженное. Дэниэл Грин, и даты жизни... "Самый смелый полицейский и лучший друг на земле"... Это ведь Бэккины слова, и губы невольно трогает грустная улыбка, когда вспоминаются похороны. Дэну и пятидесяти не было, жить и жить. Но тот парень, будучи под героином, кажется, решил иначе. Впрочем, таких слишком много прошло через Тобиаса за четыреста лет жизни, и он не помнил, постарался не запоминать, под чем был тот удачливый стрелок, через год умерший в тюрьме — наркотики оставили на его здоровье непоправимый след, целый букет всевозможной дряни... Самое обычное надгробие, серое небо над кладбищем, редкие посетители, навещающие родных и друзей. И две черных розы в изножье, все утро мотался, чтобы найти их. Дэн из всех цветов только черные розы признавал...

— Где же наша Пухляшка, а? — пальцы скользнули по тонкому стебельку, и Милл опустил голову, рассматривая ухоженную могилу друга. Грины ведь были в числе его столь редких друзей. Бэкка, маленькая, упрямая, до жути вредная, но очень добрая. Дэниэл, до кончиков ушей преданный семье и работе. Да и Рита... Впрочем, с последней Тобиас никогда не был особенно близок, она вообще была довольно нелюдимой, молчаливой, часто уезжала куда-то "в санаторий". Грины даже ему и другим близким друзьям не доверяли того, чем же болела Рита. Впрочем, кое-какие догадки на этот счет у мужчины и так имелись. — Дэниэл, ты извини, я тут из шкуры выворачиваюсь, всех, кого мог, поднял, даже парня нашел, у которого Бэкка документы подделала. "Анна Паглиарини". А вот следы этой самой Анны теряются, не здесь, на материке. Не знаю, где уж ее и искать, и с кем она таким связалась. Линдс говорил, что сотрудничали они с итальянцами какими-то, был среди них Паглиарини, мол. Но сотрудничал Шон, а Шона в живых нет. Ребята у нас там копают, но... — Тобиас огляделся и понизил голос, не отрывая глаз от портрета на надгробии. — Я такой прием знаю, сам часто пользую. Взялся из ниоткуда и пропал в никуда... Но я в Италии только одних таких ребят знаю, и что бы Бэкс у них делать? Ничего, попробую еще мальчика, Рэймонда, найти, может быть, он об этих типах что-то побольше знает, чем отец. — Взгляд ореховых глаз метнулся к соседнему холмику, к улыбавшейся со свежепринесенного, видимо, Ритой снимка Ребекке. Не Лиз, Бэкка, невооруженным глазом понятно, если хорошо ее знать. Впрочем, он Лиз только по Интернету видел, когда еще общался иногда с Бэкс... — Только не молчи, пожалуйста, слышишь? Бэкка, что же ты такое узнала в тот день? — и все же парень чувствовал, буквально всем нутром, что ей была нужна помощь, что-то пошло совсем неладно, с ней. И это что-то просто необходимо было уладить. — Только не мол... — Тобиас осекся, уловив нотки чужого запаха, и отнюдь не принадлежавшего смертному. Смертные тут тоже были, на другом конце кладбища, ближе к воротам, но этот запах мог принадлежать только... Парень замер, ощущая, как его буравит, устремившись на затылок, чей-то взгляд, и медленно, настороженно обернулся, поднимая в знак мира ладони пустых рук. Тут простое оружие бессильно, только разозлит.

Коричневые линзы придавали глазам немного странный оттенок карего, плотное темно-серое пальто скрывало большую часть фигуры, и шляпа, бросавшая тень на лицо. Чуть смуглая для вампира, немного оливкового оттенка кожа, довольно худой, на вид лет двадцать пять, не больше... Не красавец, но внешность приятная. Нарушил тишину все-таки Тобиас, когда игра в разглядывание друг друга стала затягиваться.

— Чем обязан? Кажется, я не нарушал никаких законов в последние две сотни лет. Я совершенно чист перед почтенным кланом.

— Что? — нахмурился парень. Ищейка Вольтури, как там его, подозревал Милл. — Ах, это... Нет, у меня совсем другое дело к вам, мистер Тобиас... Мортимер, не так ли?

— Совершенно верно, однако к ныне существующим семьям я не имею ни малейшего касательства, — усмехнулся мужчина. — И не пользовался родной фамилией уже порядка трех столетий...

— Видите ли, — то ли подыгрывая манере речи собеседника, то ли просто по каким-то своим соображениям, весьма пафосно отозвался незванный гость, неприязненно посматривая на Тоби. — В нашем клане мы стараемся учесть все, что нам известно о каждом представителе нашего народа. Когда я осознал, что имею дело с поисками собрата, я поднял некоторые... Архивы. Смею надеяться, мне удалось сделать вам приятный пустячок?

— Я весьма польщен оказанной чести, господин... Не имею счастья...

— Деметрий Вольтури. — Ах, вот как его зовут, внутренне напрягаясь, подумал мужчина. И что только привело вас, Деметрий, сюда и сейчас? Тобиас поклясться был готов, что даже рядом с нарушителем не проходил, он последнего вампира видел лет десять назад! И сам ничего не нарушил... — Полагаю, вы навещали своего друга, Дэниэла Грина? — вот так раз, и это известно. Но, во-первых, Грины так и не заподозрили ничего, а во-вторых — маловато Вольтури для отправления правосудия. — Надеюсь, я не слишком помешал вам?

— Я как раз хотел уходить... — отозвался Тобиас.

— Я знаю.

— Ах да, точно. Но, уверен, у вас более нет необходимости отслеживать меня. Я не пытаюсь убежать...

— Позвольте мне решать, как и когда применять мои скромные способности, — ехидно улыбнулся итальянец. Или кто он там... Судя по имени, румын или что-то такое. Хотя нет, не Димитр же... — Но, думаю, нам стоит пообщаться в более подобающем месте. — Тобиас пожал плечами и только сейчас заметил, что взгляд мужчины скользнул на портрет Ребекки, и глаза чуть сузились. — Портрет живого человека на могиле? Люди стали столь несуеверны? — Живого человека... Этот тип еще и Ребекку знает, невероятно! Но...

— Простите? Живого человека? — как можно естественнее удивился Мортимер вслух, размышляя, что вообще могло связать Пухляшку и клан Вольтури. И зачем этого-то сюда принесло?!

— Но ведь Ребекка Грин жива, и вы об этом догадываетесь, иначе едва ли стали бы разговаривать с ней, — пожал плечами вампир. — Я скажу кое-что, что вас, возможно, огорчит. Она молчит. Скоро полтора месяца как я в последний раз слышал ее голос... И я очень надеюсь, мистер Мортимер, что вы не откажете мне в небольшой... назовем это консультацией?

— Конечно нет... — сдавленно кивнул Тобиас, не в силах будучи даже как-то толком переварить то, что только что услышал. Ребекка молчит, и последним ее слышал этот тип из Вольтури... Но отчего-то при взгляде на лицо ищейки, так и не сводившего глаз со снимка улыбавшейся взрослой Бэкки, Мортимер поверил, что этому парню действительно была нужна эта самая "консультация"...

* * *

Его нельзя было назвать выдающимся красавцем. Длинные темные волосы, до плеч, среднее телосложение, лицо того самого типа, когда можно отмерить и двадцать пять, и под сорок... Вегетарианец. Но против воли вспоминались слова о том, что Бэкка что-то к нему испытывала раньше, когда они общались. Бэкка... Вид ее, улыбавшейся с могилы, холодом проходил по давно остановившемуся сердцу, напоминая о нависавшей над ней и теперь тени. И мне предстояло найти путь открыть правду о том, что же именно было не так с Ритой и как ей удавалось это столь виртуозно скрывать. Я промотался в заданиях больше недели, провел дома пару дней, и, сумев выбить "отпуск", отправился к тому, кто открывал наш с синьорой Сульпицией список. Тому единственному, кому можно было знать почти правду — я, изучая парня, с легким шоком осознал, что имею дело с вампиром. Такого я, легко догадаться, не ожидал никак.

Синьора и Джейн добились того, что Бэкка вспомнила имя своего отца и даже бабушек и дедушек. И даже соседки, той самой не в меру любопытной старушки, окончательно восстановила в голове свои годы после аварии, и начала кое-какие мелочи припоминать из школы, из магазина... И то, что она упорно не могла вспомнить даже имени своей матери, окончательно подтвердило то, что я и так знал. Что первоисточником ее проблем была Рита Грин. Вот только теперь еще предстояло понять сами эти проблемы и то, что именно было с матерью Бэкс. А еще Бэкка вспомнила фамилию этого парня, то, что именно он научил ее играть на гитаре, и то, что он почти никогда ничего при ней не ел, ссылаясь на плохой аппетит.

— Замолчала, говоришь? — добираясь до гостиницы, в которой остановился парень, мы как-то незаметно, при всей моей необоснованной к нему неприязни, перешли на "ты". — Господи, вот именно этого я и боялся.

— А уже замолкала? — я знал ответ, но услышать все же стоило.

— Не раз. Она молчала после смерти Дэна, пожалуй, дольше всего. Четыре месяца ни звука, представляешь? Мы думали, у нее такая реакция на что-то, что ее ранит. Я когда услышал, что в Стамбуле случилось, сразу подумал, что она рисковала снова умолкнуть. Но я не знаю, чем могу помочь, честно. Ребекку подталкивали заговорить самые разные вещи — когда я принес Бобо, например, когда она разозлилась на что-то... Какого-то специального алгоритма не было.

— Мне не нужен алгоритм, мне нужно... У Ребекки после аварии случилась амнезия, — я наблюдал за тем, как парень упаковывал чемодан.

— Амнезия? Хм, Рита, значит, не лгала. — Кивнул Мортимер.

— А после истории в Стамбуле память к Ребекке неожиданно вернулась в полном объеме.

— То есть, — замер новый знакомый, не успев до конца свернуть очередную рубашку. — До этого она помнила не все?

— Я подозреваю, в ее воспоминаниях до этого было очень мало правды, — нажал я, заставив Тобиаса обернуться, отложив предмет одежды в сторону. — И именно поэтому она замолчала.

— Вы ведь ее обратили, да? — неожиданно уточнил вегетарианец, опускаясь в кресло.

— Да, к сожалению, в этом состоянии. И оно осталось после обращения. Больше месяца назад.

— Бэкка... — пальцы с силой сжали подлокотник и дерево жалобно хрустнуло. — Ладно, я не буду разбираться, как вы о ней узнали и как она вообще попала в ваши руки, полагаю, теперь это уже не имеет значения. И... как она себя ведет?

— Кроме того, что у нее пропали все воспоминания, и очень плохо возвращаются, и того, что она не разговаривает, все прекрасно. Для новообращенной она удивительно разумна и спокойна. Эталон, я бы сказал, и я не утрирую.

— Как это на нее похоже...

— Правда, она испытывает огромную радость от новой ипостаси и я с большим трудом узнаю в ней Ребекку, с которой познакомился. — Тобиас мрачно кивнул, поглаживая подлокотник.

— Она даже не верила в мистику, — вздохнул он. — Чтобы радоваться тому, чему радоваться весьма... странно. Стой-ка. Что значит — пропали воспоминания?!

— Это связано с пробуждением ее дара, как мы считаем. Он заблокировал ее память, и вместе с ней — голос. И именно поэтому я счел уместным с тобой познакомиться — видишь ли, ты был знаком с Ребеккой дольше и ближе, чем я.

— То есть ищейка клана Вольтури в свободное от розысков время, — не без сарказма осведомился мужчина. — Занимается тем, что помогает новообращенной вампирше с проблемами?

— То есть ищейка клана Вольтури пытается помочь Ребекке избежать не совсем приятной участи оказаться на костре. Видишь ли, дар без голоса не раскроется.

— Я всегда знал, что вы весьма циничное семейство, но не настолько же... — протянул Мортимер. — А тебе это зачем?

— Личные мотивы. Ребекка мой хороший друг, и я хочу помочь ей...

— Я попробую помочь, но не обещаю ничего, — улыбка, показавшаяся на тонких губах, оказалась на редкость холодной. — Я был очень близок к Дэну, дружил с Бэккой, но довольно мало общался с Ритой. Она вообще не слишком стремилась к общению.

— Меня интересует как раз-таки Рита. Есть все основания считать, что это именно из-за нее случилась неприятность с Ребеккой. И, к слову... — я решительно не понимал, исподволь изучая мужчину, что именно Бэкс в нем когда-то нашла. Самый обычный парень, вроде бы ничем не выдающийся, разве что вампир — но об этом-то она не знала, узнала бы — мы бы с ними встретились иначе и намного раньше. — У Ребекки был шрам на запястье, как когда люди пытаются перерезать вены.

— Шрам?! — совершенно искренне удивился англичанин. — Деметрий, не знаю, откуда он, я его уже не застал, но однозначно не сама Бэкка! Она бы подобного никогда не совершила. Что угодно, но не суицид, она очень любила жизнь.

— А вот жизнь ее не очень, — прокомментировал я.

— Здесь даже спорить не стану, — расслышал-таки Мортимер. — Надо же, Рита просила меня помочь с поисками дочери, я копал, даже заподозрил вашу руку, но не мог поверить. Деметрий Паглиарини это ведь ты? — я кивнул, мысленно отметив, что мужчина весьма сообразителен и дотошен. Хорошим должен был быть полицейским. — Ладно, придется немного огорчить миссис Грин и поведать ей что-нибудь о безвременной кончине Бэкки.

— Вот этого лучше пока не делать. — Отрезал я. — Лучше сперва найти способ заставить Бэкку заговорить, на кон слишком дорогая цена поставлена.

— Тогда просто затяну поиски. Трудно нынче искать сбежавших певиц, — согласился собеседник. — Кстати, со свадьбой вас. Забавный трюк провернули, в стиле Ребекки... — и все же, что она в нем нашла? Впрочем... Она и во мне, кажется, что-то найти успела. И будь ситуация иной, возможно, отношения бы наши с ней зашли дальше, чем до двух поцелуев. Трех, если считать тот, в Стамбуле. — Личные мотивы, значит. Она тебе нравится, я прав?

— Ты такой догадливый, что мне прямо-таки страшно, — огрызнулся я, вновь ощутив легкий укол неприязни и ревности. Вроде бы даже неплохой парень, но он отчего-то был мне очень неприятен. Впрочем, Джейн ведь говорила, что я буду ревновать Бэкс. Женское чутье, что ли, работает на такие вещи?

— Нельзя быть таким недоверчивым и подозрительным. — Покачал головой фальшивый Милл. — И на всякий случай проясню — я ее любил очень, но исключительно как сестру, — а вот она тебя, взъелся внутренний голос, нет. — Да и люблю, конечно. Она хорошая девушка, хотя своеобразная, и Дэн таким же был, славный парень. Я ведь тогда из-за них только тут больше пяти лет жил, под конец боялся очень, что вы явитесь. И, серьезно, я не знаю, чем могу тебе помочь, Грины свои семейные дела тщательно скрывали. Хотя Бэкс иногда неделями торчала в участке, и частенько у нее были красными глаза. Плакала, думаю.

— Лишняя голова, прости за каламбур, не будет лишней. К нам пока, конечно, не приглашаю, но познакомиться, обменяться, так сказать, контактами хотелось. Ты ведь пока живешь в Англии?

— Временно да. Я кочевник.

— Сможешь помочь со сбором сведений, расскажешь о вашей дружбе побольше — она чаще всего ситуативно вспоминает, собираю все сведения, которые могу. Возможно, нам еще придется... Придумать способ поговорить еще кое с кем, так, чтобы это выглядело правдоподобно. Впрочем... — часы пробили три, напоминая мне о паре побочных мелких дел, порученных кланом по случаю поездки. — Мне пока пора, извини. Потом найду.

— Отель решил сменить, обслуживание тут слишком навязчивое, — зачем-то пояснил новый знакомец. — Да, кстати, я тут подумал, Ребекка чаще всего заговаривала снова, потому что очень хотела что-то сказать, настолько, что через бумагу уже не могла выразить свои мысли. Бобо, например, она сразу очень полюбила, мечтала о собаке. Может быть, даже если мы поймем, что именно она должна вспомнить, и удастся ее заставить, она не заговорит.

— Лучше бы тебе оши...

— Она должна очень сильно захотеть, чтоб кто-то ее услышал. Кто-то, кто ей дорог, очень дорог... — перебил меня Мортимер. — Ей был очень дорог Дэниэл, она очень любила отца, но почти не ладила с матерью, это факт. Может быть, и сейчас есть или появится кто-то, ради кого ей захочется быть услышанной. Этот вариант тоже учти, лишним не будет. Ты был с ней, когда она замолчала?

— Именно. Честно сказать, сперва не придал этому значения, думал, следствие неприятной ситуации...

— Это хорошо, что с ней оказался ты. — Я не стал пояснять, что именно из-за меня, вернее, благодаря мне она там и оказалась. И так было понятно в общем-то. — Не знаю почему, но ты мне нравишься. — А вот ты мне, — мысленно, изображая радушную улыбку, отметил я, не очень. Впрочем... Это ведь ревность. Просто ревность.