Куклы маленькой принцессы (джен)

Констанс должна была родить девочку. Каждый раз, когда встревоженный супруг заикался на эту тему перед целителями, они поглядывали на Уильяма, как на умалишённого. Ведь, не видала история — современная, хотя бы — рождённого от вейлы мальчика. Но червячок страха в сознании последнего Уизли так и не умер, продолжая периодически давать о себе знать. Что, если... Время рождения наследницы пришло и Билл нарезал круги по залу ожидания, кусая руки, губы, и думал, думал...

Наконец, одетый в форменную мантию лимонного цвета целитель появился и, только посмотрев на его обалдевшую физиономию, Билл ощутил, как все его надежды на спасение умирают.

— Мистер Уизли, — фальцетом восклицает врач. — Случилось удивительное чудо! Я бы сказал, чудо из чудес. У вас родился сын. Как вы его назовете?

— Но вы меня уверяли, что будет девочка. Мы с женой имя для дочки выбрали, для сына надо с ней посоветоваться, — дергает свою серёжку из клыка волка Уильям. — Как себя Констанс чувствует?

— Удивительно хорошо, но для вейл это нормально. После родов те восстанавливаются за считанные часы. Можете войти и посмотреть на мамочку и младенца. Я вас поздравляю с наследником, мистер Уизли! — говорит напоследок целитель и удаляется, оставив за собой странно выглядящего, по его мнению, отца. Отчаянного, что ли?

Билл несмело толкает дверь и из её проёма видит маленькую люльку у изголовья своей жены. Люлька белая, пеленки белые, а среди всей этой белизны покрытая рыжими волосками головка новорождённого похожа на странный кокос. Констанс лежит спиной к люльке, в которой похныкивает их с Биллом сын.

— Констанс, милая, — тихо зовёт её молодой отец и входит в комнату, закрывая за собой дверь Колопортусом. — Целитель сказал, что с тобой всё хорошо. Ты спишь?

Чёрные как ночь волосы его жены волной лежат на подушке и он, дотрагивается до их шёлковой мягкости одними пальцами. Но Констанс не спит. Она резко оборачивается к молодому волшебнику, её супругу, и тот видит её заплаканное лицо. Сразу бросает на комнату Покров тишины. Им предстоит тяжёлый разговор.

— Я убью его, Билли, придушу, как только вернёмся домой в Нору, — шипит, как на парселтанге она. — Больше в Мунго я рожать не буду...

— Замолчи, Констанс, даже не упоминай вслух такое. Мальчик и мальчик, наследником будет. Следующий ребёнок будет девочка, увидишь.

— Не будет, Билли! — зло возражает молодая роженица. — Детей у нас больше не будет. Это единственный выход для нас. Удочерим девочку, я и на сквибку согласна. Но этому, — она большим пальцем руки указывает на кряхтевшего младенца, — не жить.

Уильям поворачивает голову в сторону люльки, откуда на него смотрит омолодившееся лицо его отца. Один в один. Словно ни капельки крови истинной вейлы в его венах нет. Он ощущает текущие по его щекам горячие слёзы отчаяния. Вопрос с этим ребёнком должен решить он, мужчина, а не оставлять умерщвление нежеланного отпрыска в руках его матери. Но как, как? Как ему поднять палочку и перерезать нитку жизни собственного сына? Не за это ли их Род наказали так жестоко, назвав Предателями крови? Безвыходное положение: оставить жить этого младенца и начнётся новый виток Проклятия, убить собственную кровиночку — опять предательство.

— Так, слушай меня, Билли! Плакать ты перестань. Попробуем сделать следующее — ты отправишься в Нору и спалишь всё к чёртовой матери Адским пламенем. Когда всё сгорит и в стекло обратится, пока земля настолько горячая, что по ней не ходить, ты разденешься до полной наготы и босиком дойдёшь до того места, где был дом, и отречёшься от своей крови и своего имени. Потом обрызгаешь всё вокруг святой водой из церкви, но не обычной, здешней, а отправишься далеко на восток. Там есть другое христианство, православное, оттуда достанешь такую воду. Запомнил?

— Да, Констанс, запомнил. Восток — это насколько? Китай?

— Дурачок. Никакой не Китай, Украина там, Россия... Сербия, та же Болгария...

— А этот? — указывает подбородком Билл на округлившиеся голубые глазки рыженького младенчика. — Я ненавижу его...

— О нём не надо думать. О нём подумает наша вейловская община, когда отправимся к ним, закончив дела здесь в Британии. Хорошо, что ты со мной соглашаешься, Билли.

— О, Констанс, я никогда не забуду то, что с моими родными случилось. Каждое поколение косило до последнего. Я не смогу жить, зная, что я снова зачал и начал новый виток той трагедии.

— Ладно. Иди, давай. Решай задачи и не отклоняйся от моих указаний. Как закончишь, сразу отправляйся во Францию, в нашу общину. Там, сообща, всё решим. Если понадобится, того же самого демона призовём и принудим разорвать контракт. А сейчас поцелуй меня и отправляйся.

* * *

Нора встретила Уильяма тишиной и ощущением запущенности. Его жена права, надо сравнять это порождение больного мозга пращура, который во имя похоти отдал Родовой камень Уизли в обмен на внешнюю привлекательность. До чего могут дойти волшебники в своём эгоизме и зависти!

Билл поднял палочку, чтобы произнести Адеско файер, но в самом последнем мгновении, прежде чем из её кончика изверглось жуткое пламя, его рука дрогнула. В его голове прозвучали последние слова жены — "... если надо, призовём того демона..." Вот, с чего надо начать действовать, попытаться с тем созданием договориться.

Молодой мужчина вздохнул и отправился к строению, которым в детстве гордился, думая, что у любого сокурсника обычный, в маггловском представлении, дом. А у него, у маленького Билли, волшебная башня из сказок. Огород, полный шустрыми гномиками, на чердаке — страшный упырь, которого мама с папой спустят на любого врага или вора, осмелившегося ворваться к Уизлям с дурными намерениями.

Оказалось, что всё это — наоборот. Дом — кошмар архитектора, гномики в огороде в действительности вредители урожая, упырь... Лучше о нём не вспоминать, а то тошно становится. Чур-чур меня, жуть страшная!

Войдя в помещение, которое было одновременно прихожей, гостиной, кухней, кладовкой и входом в подвал, Уильям осмотрелся, гадая, где мог бы найти сведения про того демона. Тот спятивший предок так давно жил, что даже его имя не помнили. Но архив был в их семье. Никак иначе быть не могло. Но он всю башню целиком, включая чердак и подвал, перерыл и расчистил перед свадьбой с Констанс. Всю старую мебель, кухонную утварь, старую одежду, занавески, постельное бельё заменил на новое, чтобы даже духа затхлости в Норе не осталось. Благо, Аберфорт Дамблдор оказался честным человеком, вернул ему всю сумму, взятую у Альбуса. А из сейфа последнего в Гринготтсе ему доплатили оставшиеся десять тысяч галеонов от наследства деда Септимуса.

Но, как ни старались они с Констанс, в Норе всё буквально у них на глазах разваливалось, тлело, загнивало, если даже на день не наколдовать Сохранные чары.

Уильям поднялся на чердак с намерением провести осмотр сверху вниз, не пропуская даже слегка скрипящие под ногами доски на лестнице.

Чердак был пустым и очень чистым. В нём не поселился даже маленький паучок за те два года, когда единственный оставшийся в живых Уизли владел Норой. Запустив сканирующее заклинание, молодой волшебник начал кружить по помещению. Свет входил сквозь застеклённые амбразуры, шире чем выше. Но заклятие показало, что здесь нет ничего скрытого, типа тайника или чего-то другого.

Он начал спускаться вниз, надавливая на каждую ступеньку и тоже сканируя.

Лестница была чиста, хотя он оторвал несколько дощечек, которые подозрительно заскрипели. Под ними ничего не нашлось.

Комнаты были пусты без его многочисленных братьев и сестрёнки. Поиск в них тоже ничего не дал, тайников не было. Если не считать маленького углубления в комнате Джинни, где он нашёл спрятанный кусочек пергамента, на котором каракулями было выведено "Гарри".

Наконец он вернулся на кухню и стал медленно оглядываться — всё здесь было недавно купленным. Он сознательно обставил те немногие комнаты, в которых они с женой обитали, маггловской мебелью. Ничего волшебного в Норе не осталось, кроме...

Его взгляд зацепили волшебные часы его матери. Согласно её версии, она забрала их из отчего дома, когда тайно оттуда сбежала, чтобы выйти за их отца, Артура.

Рука не позволила Биллу выбросить волшебную вещь, единственное воспоминание от родителей. На данный момент на часах наблюдались три... Сколько? Уже?

В голове Уильяма промелькнула странная мысль, как-то связанная с теми часами. Чтобы не терять эту мысль из виду, он отменил прилипающие чары на часах и Левиоссой переместил их на небольшой круглый обеденный стол. Заметив прямоугольную дыру на месте часов, он их чуть не уронил на пол.

В тайнике нашёлся солидного вида сундучок. Он быстро последовал за предметом-прикрытием на стол.

Для разрушителя проклятий, кем Уильям продолжал работать в Гринготтсе, открыть сундучок проблем не составляло. Но крышка застопорилась и не поддавалась, пока он не капнул в маленькое углубление замка каплю крови.

Внутри нашёлся древний фолиант, на корке у которого стояла надпись давно высохшей кровью "Послание седьмому поколению сыновей Уизли". Он развернул обложку и начал читать историю своей семьи, историю мрачную, безрадостную, обречённую.

Выхода не было. Каждое поколение пыталось, как и он сейчас, после рождения первого сына, найти выход из будущего аппокалипсиса. Был такой предок, Джером, который нашёл себе в жёны вейлу, в надежде, что та, родив сперва девочку, обессилит Проклятие. Та вейла, далекая прабабушка Уильяма, родила, как Констанс, сына. И Джером Уизли, её муж, призвал из Преисподней того демона, который дал им красоту взамен на невинные души потомков. Исчадие Ада, выслушав Джерома и его просьбу, не только не отменило контракт — с чего бы! — даже ужесточило его, включив в договоренность семью осмелившейся выйти за Уизли девушки...

Действительно! Уильям помнил только судьбу Блэков и Прюэттов, которых тоже подкосило проклятие Уизли, вне зависимости того, что те семьи отрезали дочерей от своего Рода.

Спасения не существовало. Надо было или не жениться и не рожать/не удочерять/усыновлять никаких детей, а если сглупил и взял девушку в жёны, выбирать круглую сироту и опять не рожать и так далее.

У Констанс было много, много родствениц. Родственники тоже были, но мужчины в общине вейл не задерживались по непонятной причине. Уильяму тоже было не по себе в окружении стаи этих странных женщин-птиц, которые следили за каждым его шагом круглыми, немигающими глазами хищниц.

Взяв сундучок с фолиантом, Билл вышел, не оборачиваясь, из родного дома и, отойдя на достаточное расстояние от него, палочкой через плечо пальнул Адским пламенем на Нору и аппарировал в Мунго.

Констанс в палате не было.

Всё для Уильяма стало понятно. Она, отправив его на задание, сказав ему, что ждёт его в анклаве вейл во Франции, иносказательно запретила ему там появляться. Не искать не только её, не искать ребёнка, не интересоваться его судьбою. Когда говорила "Иди, давай!", она в действительности сказала ему "Катись куда подальше".

Билл аппарировал обратно на территорию Норы, где адское пламя оставило после собой кратер остекленевшей почвы, красной от жара. Констанс дала ему указание, что делать дальше.

Он снял обувь и носки, разделся догола и шагнул в сторону жара, взяв с собой только сундучок. Даже не ощутил боль в загоревшихся ступенях, настолько велика была боль в его сердце. С ним всё закончится. Его сына вейлы принесут в жертву тому демону. Бывший брат Перси давно уже не имеет ничего общего с Уизли, лорд Прюэтт выжег у него всю кровь Молли и Артура, заменив её своей, Игнациуса, и сохранённой кровью своей жены Лукреции. Он видел однажды издали бывшего брата. Тот был ему лишь кузеном, не пожелавшим поздороваться с Биллом. А близнецы — до них, а, конкретнее, до НЕГО уже никакое проклятие не доберётся. Смерть расчитывается до последнего кната, поставив за собой точку.

Остальные Уизли? Да, там остались одни лишь Молли и Джинни, но о них должен был отец подумать, не он, Уильям. Да и то уже поздно пить боржоми, когда лежишь плашмя на раскалённой плите посреди пустоты, а перед внутренным взором проносятся вереницей звёзды, а ты летишь вверх, вверх, к такую неизведанную и такую знакомую, не разу увиденную даль...

Примечания:

К О Н Е Ц