Гарри Поттер и Лабиринт минотавра (джен)

Поттера, по слухам, жена забрала домой. Целители только разводят руками и сделать больше ничего не могут. Дело безнадежное. Он никого не узнает, ничего не говорит. Ну, теперь эта гордячка будет до конца дней держать Поттера взаперти, как растение в цветочном горшке, ха-ха-ха. Как же сладка месть, как все удачно сложилось. Просто настоящая полоса везения! Даже ОН прислал весточку, впервые за долгое время. Говорит, что много думал, что многое изменилось… Впервые за много лет хоть какой-то проблеск надежды. Что ж, может, мне еще удастся починить всё, что испортили эти проклятые Поттеры. Я ведь еще не так стара и уродлива. Есть еще огонь в груди. У него, конечно, еще племянница, третьекурсница, но он увидит, как я буду заботиться о них обоих. Увидит, поймет…

Сказать ему или нет? Нет, пожалуй, не стоит. Это будет мой маленький секрет. Мое тайное сокровище. Пусть думает, что своим триумфальным возвращением он обязан только самому себе, своим выдающимся способностям. Я не стану его разуверять, тем более, что он и правда талантлив. Он никогда не узнает, скольких усилий мне это стоило, как много людей пришлось умасливать, скольким внушать нужные идеи. Осторожно, исподволь, чтобы они будто сами до этого додумались, будто это их собственное решение… Сильверстоун так и не догадался. Ну, этому увальню вообще можно внушить все, что угодно. Робардс — другое дело. Крепкий орешек. Но и он, видимо, тоже поддается дрессировке. Раз тоже считает, что идея вернуть ЕГО, а не кого-то из этих безмозглых самоуверенных молокососов, принадлежит ему самому. Отлично. Тем лучше для меня. Когда ты невидим и незаметен, так легко направлять мысли людей в нужную тебе сторону…

Однако же нужно срочно что-то делать с этой проклятой заразой. Рука будто медленно обугливается… Хорошо еще, что сейчас осень, у одежды длинные рукава, и все это легко скрыть. Целители заявили, что это не заразно, и прописывают разную ерунду. Я и сама могу давать такие рецепты… Хуже всего то, что у дочери те же пятна. И у малыша Сидни. Где мы могли ее подцепить? Нужно узнать у коллег, все-таки не в овощной лавке работаю. Наверняка найдется какое-то хорошее средство.

Сейчас нужно как следует привести себя в порядок. Не сегодня, так завтра он снова пришлет письмо. Может, позовет на свидание… С этим проклятым Поттером я совсем запустила себя. Да и поиздержалась изрядно. Половина сбережений ушла на то, чтобы устранить этого самовлюбленного сопляка. Ну, да ладно. Потраченного не воротишь. Не о чем жалеть, тем более, что все прошло отлично. Никто ничего не знает, дело, как шепчутся секретарши, вот-вот отправят в архив, на полку нераскрытых… Да, дамы и господа. Рядом с вами живет выдающийся ум столетия, а вы ни сном, ни духом. Никто с ним не справился, а у меня получилось! А деньги… Каждый галлеон потрачен с пользой. И пусть о моем триумфе знаю только я. Незабываемый, сладкий вкус мести…

* * *

Гарри Поттер, скрестив ноги по-турецки, сидел на полу и с невыразимым удовольствием поедал клубнику. Рядом с ним на полу расположились счастливые Тедди, Джеймс, Джинни, Гермиона и Сьюзен, которые охотно помогали ему уничтожать спелые, ароматные ягоды в огромной миске. На лице миссис Бут еще были видны следы недавних слез, но глаза ее сияли. Время от времени она оглядывала воссоединившееся семейство и улыбалась еще шире.

— Как же хорошо снова быть дома, — вздохнул Гарри, беря очередную ягоду. — Спасибо, Сью, роскошный подарок. Невероятно вкусно. Не знаю, где ты раздобыла клубнику в Хэллоуин. Это потрясающе.

— Вообще-то маглы выращивают ее круглый год, Гарри, — усмехнулась Гермиона. — Она, конечно, не у всех такая вкусная. Тут надо просто знать, где искать.

— Если я сейчас не лопну от жадности, — откликнулся Гарри, поедая очередную ягоду, — может быть, соображу из оставшихся ягод какой-нибудь десерт к вечеру. Мне ужасно хочется закатить вечеринку. Позвать всех наших…

— Придержи коней, милый, — строгим голосом произнесла Джинни. — То, что тебя отпустили домой, не означает, что ты здоров. У меня строгие указания насчет тебя. И если ты думаешь, что теперь будешь делать, что хочешь…

— Даже дома угнетают! — с притворным возмущением воскликнул Гарри. — Джинни, я забыл, как выглядит моя собственная кухня! Я просто хочу приготовить ужин! И увидеться с друзьями! Что плохого-то?

— Приготовишь и увидишься, — сурово продолжила Джинни. — Но не все сразу. Не торопись. Не успел домой вернуться, уже развоевался, поглядите-ка!

Он улыбнулся, потом вздохнул и, обняв мальчишек, сказал:

— Хорошо, хорошо. Раз уж вы вытащили меня, теперь я весь ваш. Только слушаюсь и повинуюсь. Сделаю, как скажете. Я бы не сидел сейчас здесь, если бы не вы…

— Мы просто хотим, чтобы ты до конца пришел в норму, Гарри, — мягко проговорила Гермиона. — Поэтому тебе придется проявить немножко больше терпения, чем обычно. Тем более, что впереди еще много всего, и…

Она наткнулась на выразительные взгляды Сьюзен и Джинни и осеклась.

— Много чего? — Гарри немедленно уцепился за недосказанное слово.

— Позже, Гарри, — откликнулась Сьюзен. — Тедди и Джеймсу необязательно слушать все это.

— Есть новости? — тихо спросил он, и лицо у него сразу стало серьезным и напряженным.

Сьюзен кивнула.

— Не забивай себе голову, — улыбнулась она. — Пока у тебя есть гораздо более важное дело. Мальчики по тебе страшно соскучились. Я ведь права, а, Тедди?

— Да! — немедленно откликнулся ребенок. — Между прочим, мы так и не дочитали «Приключения старой шляпы»! И еще я хотел доделать тот макет...

— Да, точно, — улыбнулся Гарри и поднялся на ноги. — Мы же не закончили с тобой стадион для квиддича. Ну что, Джейми, Тедди, пойдемте со мной наверх.

Едва стих топот на лестнице, Джинни вздохнула.

— Я боюсь спугнуть, — еле слышно проговорила она. — Но, кажется, еще совсем немного, и он снова будет прежним. Надо бы приглядеть за ним, поднимусь через некоторое время, но вообще… Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что-то у них случилось... С Роном. Они ничего мне не говорят. Но именно после этого всё изменилось. Гарри даже смотреть стал как-то иначе. И спит гораздо лучше, я просыпаюсь по ночам, уже по привычке — чтобы просто удостовериться, что все в порядке…

— Не обижайся, Джин, но выглядишь ты неважно. Ты здорово вымоталась за это время, — вздохнула Гермиона. — Тебе бы не помешало отдохнуть как следует. Вообще, когда все это кончится, махнули бы с Гарри на несколько дней в какое-нибудь спокойное, красивое местечко… За мальчиками найдется кому присмотреть.

— Поживем, увидим, — ответила она. — Еще пару недель назад мне говорили, что он вообще никогда не сможет работать, а сейчас мы уже планируем совместный отпуск… Это какое-то чудо.

Сьюзен вздохнула с благоговением и облегчением.

— Это же Гарри, — сказала она с таким выражением, что Джинни и Гермиона переглянулись и засмеялись. Счастливо и легко. Впервые за полгода на душе у них было светло и радостно.

Джинни оказалась права: к вечеру Гарри, еще не до конца пришедший в норму, уже походил на выжатый лимон. Даже радости от долгожданной встречи с близкими друзьями может быть чересчур много. Даже избыток счастья может быть вреден для того, кто, выйдя из жуткого лабиринта и лицом к лицу встретив своего минотавра, получив почти смертельные раны, только-только начал обрастать нежной, тоненькой кожей, а потому болезненно реагировал на каждый резкий звук, на шум, на каждый взрыв эмоций.

Гермиона вызвалась отвести Тедди обратно к бабушке Андромеде, Сьюзен осталась в гостиной приглядывать за Джеймсом, а Джинни принялась неторопливо и вдумчиво хлопотать вокруг Гарри в их большой спальне на втором этаже. Он слушался ее, не говоря ни слова, полностью отдавшись власти ее сильных и нежных рук.

Помогая ему переодеться в пижаму, Джинни неловко зацепилась обручальным кольцом за пуговицу.

— Ой, — воскликнула Джинни, глядя, как кольцо, упав на паркет, закрутилось волчком. — Руки похудели, теперь оно постоянно слетает…

Она подняла кольцо с пола и бросила взгляд на Гарри.

Он, белый как простыня, смотрел перед собой невидящими глазами, не мигая и, кажется, даже не дыша. Он вспомнил. Каждой клеточкой своего тела вспомнил. Так ясно, что заныли вывернутые тогда плечи, что в запястьях он снова почувствовал боль от стягивавшей их веревки...

— Гарри, милый, — выдохнула она с тревогой, осторожно взяв его за плечи. — Что? Что случилось?

Только взволнованный и осторожный поцелуй немного привел его в чувство. Он закрыл глаза и ласково ответил ей, и под действием этой волшебной нежности страшный морок понемногу рассеялся. Гарри перевел дух и открыл глаза.

— Джинни, — еле слышно проговорил он, глядя на нее. — Снитч… Где он?

Она, по-прежнему не сводя с него глаз, кивнула в сторону камина.

Он подошел к камину и через несколько мгновений извлек из полупрозрачной коробочки, сплетенной из металлических нитей, старый снитч.

— Вместе, — сказал он, подойдя к Джинни. Она поняла без объяснений. Тоже протянула руку и взяла двумя пальцами золотой орешек, трепетавший прозрачными крылышками.

Створки раскрылись. Внутри было тонкое золотое кольцо — обручальное кольцо Гарри. Он давно завел привычку хранить его там. И когда из прославленного мракоборца в одно мгновение превратился в подозреваемого опасного психопата, когда уходил из дома в неизвестность, тоже оставил его здесь, на каминной полке. Как знак своей неизменной верности. Словно оставляя Джинни свое сердце, навсегда заключив его в стареньком снитче, открыть который могут только они двое. И только вместе…

Джинни достала кольцо и надела ему на палец.

— В болезни и здравии, в богатстве и бедности, — произнесла она едва слышно, повторяя слова брачной клятвы. — Я буду любить тебя, Гарри Джеймс Поттер. И ни ад, ни смерть никогда не разлучат нас, пока ты будешь любить меня.

— Я всегда буду любить тебя, Джиневра Молли Уизли, — ответил он, беря с ее ладони подобранное ею обручальное кольцо и надевая его на палец жены. — Я всецело принадлежу тебе, и телом, и сердцем. И этого никто и ничто не изменит. В болезни и здравии, в богатстве и бедности. Навсегда.

Он притянул ее к себе. И несколько минут им не нужны были никакие слова.

— Что случилось, Гарри? — спросила, наконец, Джинни, когда он, тяжело вздохнув, оторвался от ее губ и, обхватив ее руками, замер, зарывшись лицом в темно-рыжие волосы. От них исходил еле заметный аромат цветов, который всегда заставлял его сердце биться чуть быстрее.

— Это была ты, — ответил он, целуя ее в макушку. — Это ты помогла мне ускользнуть от них. Там… Если бы не ты, они уничтожили бы...

— Я не понимаю, — удивленно прошептала она, прижавшись щекой к его груди. — О чем ты?

— Не смогу объяснить, — прошептал он. — Но точно знаю, почему минотавр не сожрал меня. Почему я сейчас здесь, с тобой… Мне нужно было найти хоть что-то… Чтобы спрятаться. Чтобы прекратить это. И я будто наяву видел, как с твоего пальца упало кольцо и завертелось. Я вспомнил про кольцо и про снитч и будто бы… Не знаю, что это было. Но после этого, видимо, все кончилось, потому что потом я уже ничего не помню. Только твои руки. Твои прикосновения. Твой голос. Ты — моя Ариадна. Мой воздух. Мое золотое солнце, Джинни. Ты будто дала мне тот волшебный клубок ниток, из легенды. И нашла меня в этом лабиринте. И вывела на свет. А Ронни… Он вернул мне меч. Заставил вспомнить, как сражаться. Не позволил сдаться, не дал отступить. Он помог мне повернуться к чудовищу лицом, убедил принять бой.

Он вздохнул, выпустил ее из объятий. Изумрудный взгляд его сиял, излучая невероятную силу и тепло.

— Вы… Я… Мне не хватит жизни, чтобы отблагодарить тебя и его. Джинни. Я люблю тебя.

Она провела рукой по его лицу, по лбу со шрамом в виде молнии, по губам и щеке. Он торопливо поцеловал ее ладонь и улыбнулся.

— Добро пожаловать домой, дорогой мой, — только и вымолвила она, едва владея собой от волнения. Ей хотелось разрыдаться от счастья, но она только прижалась к нему всем телом.

Да, это был он. Ее муж. Ее Гарри. Родной, знакомый до последней черной волосинки на голове. Еще не вполне окрепший телом, но стремительно набирающий свою прежнюю силу духа. Упрямую решимость. Уверенность.

Гарри Поттер вернулся домой.