Гермиона Грейнджер и Сон Кассандры (гет)

Улыбчивая шатенка в строгом платье и бородатый брюнет в форменном кителе старательно махали вслед поезду, в котором навстречу сказке уезжали их дети.

А затем, когда тот окончательно исчез в клубах пара, мужчина в очках, то и дело косившийся в сторону спутницы, фыркнул. И, не удержавшись, дернул за хитро повязанный черно-белый пояс.

— Ты его все таки носишь.

Гермиона, а это была именно она, страдальчески закатила глаза.

— Джинни сказала, что это — классический футляр, и мне очень идет это вопиюще-короткое безобразие стоимостью с недельный бюджет исследовательского Отдела.

— Понимаю. — Гарри улыбнулся. — Я рад, что за упорное стремление обанкротиться тебя еще не убили.

— Северус опять ничего не сказал. Просто посмотрел. И кивнул. Ему абсолютно все равно, что на мне — последняя коллекция… — ведьма на секунду прервалась, вспоминая название. — Гуччи или пижама, изначального цвета которой давно не заметно из-за шерсти кота.

— Не хочу говорить, что он прав, но… он — прав. И очень разумно с его стороны было не смеяться над этим бантом. Я бы совершил на его месте вот именно такую ошибку. И быть мне жестоко бритым.

Гордо почесав бороду, Поттер хитро прищурился, пока подруга досадливо всплескивала руками.

— Вот. Ты понимаешь. А Джинни — нет. Скажи ей, как друга тебя прошу. Объясни как-нибудь по-мужски. Потому что, если быть точной, Северус ничего не сказал про уже сотую по счету тряпку из маггловского бутика. А вот по Джинни и ее привычке вытаскивать меня по магазинам он прошелся… емко. Я с радостью составляю ей компанию, не пойми неправильно. Но она игнорирует мои протесты. А я действительно предпочла бы пить кофе возле примерочной, пока она себе что-то выбирает, а не бегать с охапками вешалок и мучительно вспоминать свои параметры.

— Не удивила даже. А куда они, кстати, делись?

Победитель Темных Лордов и Глава Аврората недоуменно заозирался, только теперь осознав отсутствие жены и друга. Гермиона посмотрела на Поттера сочувственно.

— Гарри, тебя надо взять отпуск. Рон десять минут назад тебе прямо в ухо прокричал, что они забирают Джинни в Хогсмит.

— Оу… — смущенно взъерошив волосы, волшебник пожал плечами. — Я думал, он говорит про выходные.

— Гарри, сегодня суббота.

Мальчик-Который-Отец внезапно побледнел.

— Миона. А, Миона... А я отчеты полугодовые не сдал. Еще вчера, получается, не сдал.

Миа вздохнула и покачала головой, наблюдая за еще одним в своей жизни великовозрастным ребенком, который сейчас пораженно замер, вновь выискивая свое место в пространстве и времени.

— А тебе уже и не нужно. Мертвым отчеты не нужны.

Зеленые глаза сверкнули из-за прозрачных стекол. Волшебник недоуменно нахмурился.

— Эм… А ты о чем?

Гермиона вздохнула еще раз. И, решаясь, выпалила:

— Гарри, я тебя, как друг, предупреждаю, что ты — покойник. Северус тебя убьёт, как только закончится Распределение.

Глава Отдела Правопорядка страдальчески закатил глаза.

— Ну что я опять сделал-то? Хотя знаешь, — раздраженно засунув руки в карманы, Поттер теперь напоминал не взрослого, харизматичного мужчину, а обиженного студента-старшекурсника — плевать. Как мой друг, ты должна его остановить.

— Я уже пыталась. И все, на что меня хватило, это округлить глаза и сказать нечто похожее на «Я думала, что ты знаешь». Во всех остальных случаях мне бы тоже не поздоровилось.

— Да в чем проблема-то?!

— Т-ш-ш-ш! Во втором имени твоего сына проблема. Ты можешь «издеваться над собственными отпрысками, как угодно душе, но чужие имена полоскать тебе возбраняется категорически».

— Цитата?

— У-гум.

— А тебе, лять, не кажется, что как-то поздно этот тиран учебного процесса спохватился?

— А он не знал.

Продолжая сохранять невозмутимость, пока ее собеседник, словно аквариумная рыбка, хватал ртом воздух, ведьма мягко подхватила его под руку и повела к выходу с вокзала. И только в маггловской части Кингс-Кросс волшебник, раздраженно трансфигурировав на ходу одежду в маггловскую куртку и брюки, возмутился:

— То есть, это как?! Альбу одиннадцать, Герм!

Гарри даже неестественно округлил глаза и сгримасничал в поддержку своего главного аргумента. Гермиона прикусила губы и фыркнула, сдерживая смех.

— Ты бы побрился хоть.

Почесав бороду, мужчина ослепительно улыбнулся волшебнице.

— После того, как я воевал — героически, естественно — за право её носить с Джинни, это будет тупо. И нет, ну Герм, серьёзно, как он мог не знать?

— Гарри… — и еще одного тяжкого вздоха удостоился самый героический Герой Соединенного Королевства — Во-первых, до тех пор, пока Эйлин и Виктор не поступили в Хогвартс, и его отговорки для Минервы насчет поста Директора волшебным образом не изжили себя автоматически, концентрация внимания Северуса дальше дома и конференций не распространялась.

— Ладно. Допустим. И как эта Летучая Мышь прознала об этой «наисвежайшей» сенсации теперь?

— Ну, ты же не думаешь, что если он твоего старшего изо всех сил игнорировал, вернувшись на должность, что это значит, что он не заглядывает в списки первокурсников?

— Ну… а меня спасет, что наши дети дружат? Он… как ты там говоришь…

— Избирательно лоялен.

— Вот! Ну так что?

— Гарри. Хороший мой. Северус в ярости. Так что… Ты езжай лучше в командировку. Тебе же предлагали съездить по обмену опытом в МАКУСА? А потом продлим твое пребывание в Америке отпуском.

Меченый снова очень не по-взрослому надулся.

— Ты и предлагала. А я — отказался. А теперь — придется. Гадство. Змеиное, Герм. Слышишь?

Мягко улыбнувшись, женщина покачала головой в ответ на ворчание Поттера.

— Не сердись. Он хороший.

— И даже очень. — закивал головой в фальшивом согласии волшебник с подозрительным энтузиазмом. — Я не спорю, Герм. Только этот кусачий змей настолько хорош с тобой, что сил быть хотя бы минимально безопасным для остальных у него не остается.

Когда мистер Поттер хотел ехидничать, его было не остановить. Гермиона и не пыталась, еще час потратив в кофейне на то, чтобы выслушать заочные нападки в сторону второй такой же ехидны, что снова являлась корнем преткновения в ситуации.

И только спустя пять чашек чая волшебник успокоился достаточно для того, чтобы аппарировать в Министерство и заняться оформлением командировочных.

* * *

Каблуки весело стучали по мощеной камнем мостовой. Сдержанно, очень по-британски, светило солнце.

Радостно вдыхая бензиновые выхлопы, Гермиона бодро шагала вперед. Пешая одинокая прогулка — вот что ей сейчас было нужно. И очень хорошо, что Эйлин отправилась в Школу через камин с отцом, а не отправилась с матерью и младшим братом на вокзал.

Иначе Эл опять бы подралась с Джеймсом, и беседы с Гарри могло бы и не получиться.

Зачарованный галлеон нагрелся, по закону подлости, на самой оживленной улице. Шарить в поисках монетки в вырезе платья на глазах у толпы ведьма сочла плохой идеей, а потому — покинула людской поток и зашла в первое попавшееся кафе, где, в свою очередь, скрылась в туалете.

«- И»?

«- Он поедет в командировку. А мне не срежут отпуск».

«- А я же говорил, что это будет самым убедительным аргументом. Он — все еще мальчишка».

Поправляя перед небольшим зеркалом волосы, женщина хихикнула.

Она знала еще одного великовозрастного дитя, если уж на то пошло.

Он прижимал её к себе ночами судорожно, неудобно, удушливо. Каждую ночь. Так, как сжимает в объятиях ребёнок любимую и единственную плюшевую игрушку.

И именно он, ни на минуту не забывая о том, что Гарри в порыве никому не ясного благородства в девяносто восьмом всем и каждому, а особенно — Вол-де-Морту, растрепал про свою мать и любовь к ней мертвого, как он считал, профессора, теперь не уставал доказывать, что — Гермиона.

А Гермиона уже отчаялась доказать в ответ, что в целом — не особо ревнива. А ревновать к мертвым — и вовсе глупо. А глупости она творила строго до двадцати.

У всех в жизни есть первая любовь. Иногда она дурная, иногда — трагичная. Но всегда — яркая и запоминающаяся.

А Гермиона предпочитала быть последней. Вдумчивой, взвешенной, наверняка.

Потому что прекрасно знала, что тот парень из его воспоминаний — уже совершенно не тот он, который есть сейчас. И тому парню было разумно быть влюбленным в единственную подругу.

Но люди ведь меняются. Нет ничего более переменчивого, чем люди. И это — чудесно.

Ещё бы эту истину получилось втолковать ему, было бы здорово.

Впрочем, ей нравилось внимание. Даже — такое своеобразное, свойственное лишь Северусу Снейпу.

«- Гарри — хороший».

«- Как угодно. И этому «хорошему» я очень не рекомендую попадаться мне на глаза. Вопрос о его втором отпрыске все еще не закрыт».

«- Ты говоришь это уже несколько лет».

Миа не собиралась верить в угрозы зельевара в адрес Золотого Мальчика. Если бы он хотел навредить Поттеру, то давно бы уже это сделал.

Тихо, незаметно, без следов.

Чего стоил только тот отчет о критической «стихийной» вспышке Адского Пламени в доме Роули десять лет назад.

Предположительно погибли все, кто там находился. Сама хозяйка и, что важнее всего — ее маленькая воспитанница.

В тот день холодный пот прошиб спину волшебницы, и нервная дрожь не покидала ее до самого вечера.

Она доподлинно знала, что Северус отсутствовал ночью несколько часов. И кляла на чем свет и свою болтливость, и то, что на тот момент все еще не решилась справиться с проблемой кардинально и самостоятельно.

К дракклам моральные дилеммы! Она своей нерешительностью его подвела.

И лишь вернувшись домой, Миа выдохнула.

Ничего кошмарного с ним не произошло.

Он всего-то выглядел упрямым. И упрямо-довольным. Как человек, который, вопреки мнению большинства, отомстил давнему врагу. И отомстил жестоко.

Дельфини была мертва.

Это все было неправильно. И то, что он сделал, и то, что его это — радовало. Но, видимо, муки совести в его мироощущении было разумно испытывать только по поводу безопасных людей.

Однако, ничего подобного вслух Грейнджер не произнесла. Она, в конце концов, прекрасно знала, с кем живет.

И кого любит.

По каким причинам она верила, что подобного больше не повторится, она и сама себе объяснить не смогла бы.

«- И несколько лет мы, слава Мерлину и зачаткам благоразумия твоего дружка, с ним близко не общались. Несколько прекрасных, волшебных лет…»

«- Я поняла. Ты помнишь, что обещал»?

«- О чем из»?

«- Вик. Если он окажется не на Слизерине, сделай приличное лицо и не хмурься. Не расстраивай мне моего мнительного ребенка».

«- Этот И МОЙ В ТОМ ЧИСЛЕ ребенок ближайшие месяцы проведет со мной. Так что не в моих интересах портить с ним отношения».

«- Во сколько тебя ждать? И ждать ли»?

«- Закончу вступительный педсовет к полуночи».

«- Ты же говорил, что если Минерва приносит бренди, это до часу как минимум»?

«- Не в моих силах прервать эту традицию. Но я в состоянии сгрузить на своего Зама министерские бланки».

«- А срок сдачи»?

«- Конец августа».

«- Должно сработать».

«- Так и будет».

«- Северус».

«- Да»?

«- Я буду ждать».

«- Я знаю. Имеет смысл писать, что ты не права»?

В отличие от неё, Директор Школы Чародейства и Волшебства был спокоен. Потому что пользовался своей властью на полную, и регулярно заставлял Мастера Рун Бабблинг делать расчёты сверх учебного плана для личного пользования. И цифры его неизменно удовлетворяли. А Гермиона… ставила на неожиданность.

Потому что от «Сна Кассандры» не умирают. После «Поцелуя» не просыпаются.

Почему бы и сегодня не произойти чему-то… эдакому?

«- Нет».

«- Я передам Батшеде, что ты ни в грош не ставишь ее профессиональное мнение».

Разговор был окончен. И Гермиона вернулась к прогулке.

Что бы такого непоправимого ни произошло с ней этой ночью, сейчас она была счастлива. Ее жизнь была прекрасна. И в этот раз она успела намного больше, чем в прошлый.

Если все таки что-то случится — оно случится сегодня.

И, каким бы лицом не повернулась к ней Фортуна, она — точно будет знать.

Сегодня решится её судьба.

И теперь с нею будет тот, кому тоже было страшно. Тот, кому много лет казалось, что он — все еще бьется в агонии на дощатом полу, а все происходящее с ним — лишь издевательский выверт умирающего сознания. Или и того хуже — красивый сон. И стоит лишь открыть глаза — и окажешься на Астрономической Башне, произносить вновь Третье Непростительное.

Тот, кому лишь недавно перестали сниться кошмары. И у нее получилось убедить его окончательно в реальности этой мирной жизни.

Тот, кто готов был за эту жизнь убивать.

Теперь Гермиона будет не одна.

Не в этот раз.