Teacher's gold butterfly (гет)

Примечания:

Это единственная глава от третьего лица будет, потому что... Поясню в комментариях после части

---

Особо яркие фары вдалеке заставили Ёимию сщуриться и опустить взгляд. И вдруг в голову пришла идея: закончить всё здесь и сейчас. Она остановилась и начала ждать приближения машины. И когда автомобиль был особо близко, резко выпрыгнула на дорогу, закрыв глаза и приготовившись к неизбежному. Колёса оглушительно засвистели, заставив сердце замереть, но смертельного удара так и не последовало.

— Идиотка! Хоть немного смотри, куда ты летишь! Жить надоело?! — кричал мужской голос, видимо, водителя автомобиля.

— Да, надоело! — отчаянно выкрикнула Ёимия, не раскрывая глаз, словно боясь встретиться с водителем взглядом.

Она продолжала стоять на дороге, чувствуя, как дрожь пробирает её тело. Сердце стучало в ушах, затмевая все другие звуки, но она слышала, как водитель вышел из машины и подошел к ней. Сейчас ей хотелось одного — исчезнуть в темноте ночи, стать такой же невидимой, как тучи на небе.

Тяжёлые шаги раздались по асфальту, приближаясь к ней. Ёимия не двигалась, застыв на тротуаре, и только слушала, как звук шагов становится всё громче. Она все ещё не открывала глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— Посмотри на меня, — настойчиво потребовал голос, теперь ближе и мягче, но всё такой же раздражённый.

Она медленно отклеила ресницы друг от друга, чтобы заглянуть в лицо мужчине. Её взгляд упал на высокий силуэт с красными глазами и пепельными волосами с красной прядкой.

— Я… я просто… — начала Ёимия, запутавшись в собственных чувствах и теряя дар речи.

— Почему? — спросил он, его голос стал тихим, почти спокойным теперь, в полном контрасте с резкостью, который она слышала минуту назад.

Ёимия не могла объяснить. У неё не было ответа, только внутренний хаос и смятение. Она пожала плечами, всё ещё колеблясь, и её голос дрожал, когда она ответила:

— Я устала. Просто устала от всего. Я никому не нужна…

Незнакомец вздохнул и, отворачиваясь чуть в сторону, провёл рукой по волосам, словно пытаясь обдумать её слова. Он не знал, как помочь, но не мог просто оставить её здесь.

— Знаешь, иногда нужно просто остановиться… — начал он, снова посмотрев на неё, — …и немного отдохнуть, а не бросаться под машины. Давай, я тебя подвезу. Поговорим, если хочешь.

Ёимия коротко кивнула, потом последовала за ним к машине. Ей было всё равно, что садиться в машину к незнакомцу опасно. Пусть хоть убьет ее, хоть изнасилует, она все равно уже ничего не чувствует… Она лишь бесстрастно назвала адрес своего дома и уставилась в окно.

— А ты и правда безбашенная, — прокомментировал он, заводя машину. — Не боишься находиться наедине с каким-то незнакомым парнем?

— Страх — это последнее, что я сейчас чувствую, — ответила она, смотря в окно машины. — Знаешь, иногда кажется, что терять уже нечего. Когда ты на дне, то всё, что остаётся, это смотреть вверх, правда?

Незнакомец сделал паузу, ощущая тяжесть её слов. Он понимал, что каждое слово Ёимии было выстрадано и проникнуто искренностью. Кажется, сама судьба свела его с этой девушкой в такую ночь. Он искал правильные слова, чтобы поддержать её, и, наконец, решился.

— Возможно, тебе просто нужно вспомнить, где раньше было твое «вверх». Порой кажется, что выхода нет, но на самом деле, стоит только позволить себе увидеть его. Позволь себе хоть немного надежды. Есть ли что-то, что когда-то приносило тебе радость?

Ёимия не отводила взгляд от окна, он словно застыл на горизонте, не замечая проплывающие за стеклом картины города. Её мысли были где-то далеко, там, где невидимые границы разочарований и надежд спутались в один клубок. Она молчала, ибо слова казались лишними: что можно сказать тому, кто случайно оказался рядом в тот момент, когда мир утратил краски?

Незнакомец, краем глаза наблюдая за ней, понимал, что ответы в этой тишине искать было бы неловко. Иногда лучший способ поддержать человека — это просто быть рядом, создать пространство, где ему не придётся что-то доказывать или оправдываться. Он знал, что любое неверное слово может снова опустить Ёимию на дно её отчаяния, откуда она, казалось, робко начала подниматься.

Проехав минут десять в густом вечернем потоке машин, он решил всё-таки продолжить разговор, надеясь, что его попытка окажется не напрасной.

— Знаешь, — негромко сказал он, уловив момент, когда монотонный шум улицы стал частью их укромного разговора, — я в своё время тоже многое потерял. Я потерял близкого друга и долго тонул в болоте собственной беспомощности и отчаяния. Ощущение ненужности было моим вечным спутником, пока я не понял, что впереди всё равно есть возможность что-то изменить. В конце концов, есть люди, которые хотят, чтобы мы чаще улыбались.

— Может, у тебя такие люди и есть, а у меня никого не осталось. Кому какое дело: улыбаюсь я или плачу, никто даже не хватится за меня, если я умру, — безжизненным монотонным голосом бормотала Ёимия.

— А что, если я скажу, что я хочу, чтобы ты улыбнулась? Посмотри на себя: ты такая красивая, молодая девушка, у тебя столько всего впереди, неужели ты готова оборвать свою жизнь сейчас? Знаешь, люди, которые спрыгивали с многоэтажных зданий, во время секунд полета понимали, что все их проблемы были решаемы, а жизнь не так уж плоха, но уже ничего не могли изменить, понимаешь? Подумай хорошенько, чтобы не оказаться неизбежно летящей вниз к своей смерти…

Ёимия замерла, отвлекшись от бесконечного потока своих грустных мыслей, и посмотрела на собеседника. Слова, которые она услышала, проникли в ее сознание, оставив трещины на стенах безнадежности. Возможно, в этом всём была доля истины. Она чувствовала, как внутри у неё что-то затрепетало, хотя глаза её так и остались тусклыми, потерявшими волю к жизни. Воспоминания о счастье казались далекими, словно она смотрела на них через густой туман.

— Не знаю, — тихо пробормотала она, — иногда кажется, что легче просто закончить всё. Но, может, ты и прав… Ведь когда-то я верила в чудеса и в то, что моя жизнь имеет смысл. Наверно, я просто потеряла эту веру… как будто забыла, каково это — мечтать.

Собеседник наклонился ближе, осторожно положив руку на её плечо.

— Слушай, — произнёс он, его голос был крепким, как опора, — каждый из нас может заблудиться в собственных страхах и тревогах. Мы часто не понимаем, насколько сильны, пока только не решим не сдаваться. Твоя жизнь — это не просто цепь событий, это история, а ты её автор. И если одна страница тебе не нравится, у тебя всегда есть шанс написать следующую лучше.

Ёимия закрыла глаза, стараясь впитать эти слова всем своим существом. Она всё ещё боялась, но впервые за долгое время страх потеснила надежда. В её сердце зародился маленький, но яркий огонек, который обещал, что, возможно, худшее уже позади. Теперь оставалось сделать лишь одно: бережно сохранить этот свет и, шаг за шагом, попытаться найти для него место в своей жизни.

— Спасибо… — одними губами прошептала она.

— Кстати, меня зовут Кадзуха, я тут написал тебе свой номер телефона, — он протянул ей небольшой листочек бумаги. — Если снова станет невыносимо, звони мне в любое время, ладно? Поговорим, и я снова тебя вдохновлю на жизнь, как сегодня…

— Но какая тебе выгода помогать мне? — удивленно спросила Ёимия, уставившись на исписанный листок.

— Не все ищут выгоду во всём. Я просто хочу помочь тебе, потому что я вижу: для тебя еще не все потеряно. И я бы не хотел, чтобы ты совершила ошибку… — сказав это, он припарковал машину у её подъезда.

— Спасибо, Кадзуха, ещё раз, мне и правда стало легче. Ну, я пойду… — она открыла дверцу, чтобы выйти, но голос нового знакомого откликнул её.

— Даже не представишься в ответ?

— Прости. Меня зовут Ёимия…

«Прекрасное имя», — подумал Кадзуха, провожая её взглядом.

* * *

Тарталья вернулся домой с чувством облегчения и легкой досады одновременно. Всё, что хотелось ему сейчас — это попить чаю и отдохнуть. Он поставил чайник греться, а сам уселся за стол с мобильником, чтобы полистать ленту. Но легкий топот босых ног отвлек его: на кухню приближалась Люмин и, никак его не поприветствовав, двинулась к холодильнику. Её небольшие ладошки схватили питьевой йогурт, который он, между прочим, купил для себя.

— Люмин, это мой йогурт, — сказал Тарталья.

— У нас же общий бюджет, — возразила Люмин, опасно сверкнув глазами. — Значит, я могу его выпить.

Судя по тону, она была не в настроении, но это не значило, что Тарталья позволит делать ей все, что вздумается, и что еще более — отдаст йогурт, который сам планировал выпить.

— Поставь. Йогурт. На место, — отчеканил он, выделяя каждое слово.

— Могу вообще ничего не есть и умереть с голоду, — ощетинилась Люмин, с грохотом поставив бутылку на стол.

Из глаз Люмин сверкнула молния обиды, но она ничего не сказала. Напряжение в комнате можно было почти потрогать руками.

— Не нужно так драматизировать, — раздраженно фыркнул Тарталья. — Если ты такое капризное дитя, то на, подавись своим йогуртом, — он резко схватил бутылку со стола и протянул ее Люмин. — Даже крышечку открою, сама же не справишься.

— Что?! — Люмин чуть не задохнулась от возмущения. — Сам жри свой йогурт, если тебе его так жалко. Не надо мне делать одолжений, ясно?!

Тарталья недовольно покачал головой, но его губы тронула легкая, невольно вырвавшаяся усмешка. Он не ожидал такой бурной реакции и неуклюже почесал затылок, будто ища подходящие слова.

— Да ладно тебе, — с издевкой сказал он. — Просто забавно, как ты защищаешь свои права на этот несчастный йогурт, будто от этого зависит вся твоя честь, — он откупорил крышку и положил ее на стол. — На, пей, а то расплачешься.

Люмин, кипя от негодования от его глупых провокаций, на которые наивно повелась, резко взмахнула ладонью и отбила от себя бутылку йогурта, в результате чего она перевернулась, и содержимое выплеснулось на одежду Тартальи.

Чайльд буравил его таким взглядом, которым можно убить, будто она была преступницей под взором следователя. Он схватил бутылочку с остатками молочной массы и вылил остатки на голову Люмин, чтобы отомстить за испорченную одежду.

Люмин вздрогнула от холодной струи, стекавшей по ее волосам и плечам. Йогурт липкой массой залил ее, создавая ощущение безысходности и унижения. В глазах ее вспыхнул яростный огонь, который она не собиралась гасить. В комнате повисла напряженная тишина, которую нарушали лишь капли йогурта, падающие на пол.

Тарталья вскинул голову и с вызовом посмотрел на нее. Его лицо, прежде иронично насмешливое, теперь стало серьезным. Осознав, что перешел черту, он ненадолго остыл, но гордость не позволяла ему первым извиниться.

Люмин бросилась на него, собираясь стукнуть, толкнуть, но Тарталья отошел в сторону, в результате чего Люмин сама же и упала на пол. Тарталья удивленно и слегка испуганно взглянул на нее сверху вниз и опустился на пол, чтобы проверить, не ушиблась ли она. Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться, но Люмин, кипящая от негодования, с силой отмахнула её.

— Не подходи, — резко сказала она, отдернув руку, которую Тарталья протягивал, чтобы помочь встать.

— Люмин, прости… Просто ты была такой нахмуренной, когда вошла на кухню, что это было даже смешно, я решил подразнить тебя, но все зашло слишком далеко, прости… У тебя что-то случилось?

— Я попыталась поговорить с Лизой, и мы поссорились! Она заблокировала меня везде, я не могу с ней связаться, это все из-за тебя, Чайльд, — она придвинула к себе колени и обняла их, словно пытаясь защититься от внешнего мира.

Тарталья, не раздумывая ни секунды, сел рядом и обнял её так, чтобы она почувствовала его искреннюю поддержку. Они молчали, пока напряжение не начало утихать, уступая место спокойствию. Люмин, казалось, поняла, что, несмотря на их недопонимания и ссоры, у неё есть кто-то, кто готов быть рядом в трудную минуту.

— Ты тоже меня прости, — раскаявшимся голосом произнесла Люмин, взглянув ему в глаза. — Поссорились из-за такой ерунды.

— Ладно, проехали, оба сглупили. Лучше пойдём отмываться, а то нас скоро можно будет называть йогуртовыми близнецами.

— Придётся душ принять, — тяжело вздохнула Люмин. — Только не представляю, как буду отмывать эту всю липкую гадость…

— Может, тебе помочь? — внезапно предложил Тарталья, но тут же слегка смутился, поняв, что его предложение неуместно.

— Как? Ты хочешь зайти со мной в душ?

— Ну, я подумал, что если мы будем в одежде, то ничего ведь не случится, верно?

— Вообще, я бы не отказалась от помощи. Я просто залезу прямо в нижнем белье и всё. И не смотри на меня так, Тарталья. Это все равно, что купальник. Не понимаю, почему в купальнике быть на людях — это нормально, а в нижнем белье нет. Бред какой-то.

— Ладно-ладно, я понял. — хмыкнул он. — Пойдём уже, йогуртовая девочка.

Они зашли в ванную и неловко сняли одежду, отворачиваясь друг от друга. Люмин залезла в душевую кабину первая и открыла воду. Тарталья ступил вслед за ней. Сначала они смыли всю йогуртовую массу с ее волос, тщательно промывая каждый локон. Люмин подняла глаза на Тарталью, её щеки зарделись от близости и неожиданной застенчивости, что возникла между ними.

Пока горячая вода каскадом стекала по их телам, Чайльд осторожно начал смывать йогурт с кожи Люмин. Его длинные пальцы с чуть выпирающими косточками выводили нежные узоры по изгибам ее тела, заставляя Люмин выгибаться, подставляясь под ласкающую руку. Она была такой мягкой, нежной… и она была его сводной сестрой. Чайльд, сосредоточенно вновь промывая её волосы, старался не задумывать ни о чём лишнем. Их случайная близость вела к мыслям, которые нельзя было игнорировать, но которые столь нежелательно было подпускать к реальности. В этом моменте они были просто двумя душами, забывшими обо всём, кроме тёплой ласки, утоляющей жажду телесной близости.

Люмин, с другой стороны, не торопилась мыть его, ее мыльные руки словно просто так скользили по его играющим, двигающимся под кистью мышцам, исследуя каждый контур тела. Прикосновения Люмин были легкими, дразнящими… и все же в них чувствовалось что-то более глубокое, интенсивное, чем просто игра. Люмин будто бы забавлялась, играя с чувствами Чайльда, но при этом ее горящие глаза выдавали потайное желание и похоть.

В душевой кабине было горячо, влажно, жарко, и это всё добавляло интимности моменту близости. В глазах обоих горело желание, но каждый боялся переступить черту. И Люмин решилась первая… Она осторожно, робко, как бы спрашивая разрешения, прикоснулась губами к шее Чайльда, словно пробуя на вкус эту податливую кожу.

Чайльд замер на мгновение, ощущая трепетное прикосновение её губ. Его дыхание сбилось, и по спине пробежал лёгкий холодок — предупредительный сигнал того, что сердце его готово выбиться из слишком давно определённого ритма. Огонь страсти, который легко вскрывал все преграды, растекался по венам, заставляя кровь кипеть. Он слегка повернул голову, давая ей лучший доступ к своей шее. Она высунула язык, заинтересованно дотрагиваясь до жилки.

Медленно, словно опасаясь разрушить момент, Чайльд потянулся, обвивая её тонкую талию руками и притягивая ближе, хрипло что-то шепча. Их тела соприкоснулись, и Люмин, почувствовав уверенность в ответном движении, прикрыла глаза, отдаваясь на волю обстоятельств и собственной смелости. Тарталья хотел отстраниться, положить этому конец, пока все не зашло слишком далеко. Но вдруг поймал себя на том, что все больше погружается в этот момент, растворяясь в тепле ее тела, прижатого так близко к его собственному.

— Чайльд… — прошептала она его имя. — Пожалуйста…

Тарталья закрыл глаза. То, как Люмин шепчет его имя, вызвало в нем вспышку желания. Он чувствовал, как ее тело сильнее прижимается к телу Чайльда, а нежный голос вибрирует на коже его шеи.

— Люмин, — выдохнул он в ответ, его собственный голос прозвучал хрипло и глубоко, будто отражая всю ту бурю чувств, которая разразилась внутри. Он чувствовал, как их сердца бьются в унисон, как каждое прикосновение её пальцев оставляет жаркий след на его коже, напоминая разряды молний в летнюю ночь.

Он наклонился вперед, захватывая ее губы в обжигающем поцелуе. Ее вкус, ощущение ее тела рядом с собой… Это было слишком. Изголодавшийся по этому моменту, он прижал ее крепче, чувствуя, как вся вселенная сжимается до единственного мгновения, до этого нежного трепета.

Тарталья прервал поцелуй, тяжело дыша. Он мог видеть желание в ее глазах, отраженное в его собственном отражении. Его руки блуждали по ее телу. Ощущение ее обнаженной кожи вызвало у него трепет удовольствия. Он чувствовал, как колотится ее сердце, совпадающее с его собственным. Они стояли так близко, как не стояли никогда… Он почувствовал ее аромат, смесь шампуня и мыла и чего-то, присущего только ей. Чайльд даже потянул воздух носом, пытаясь уловить эту тонкую ниточку запаха. Ваниль и шоколад…

Он наклонился, его губы снова нашли ее в страстном поцелуе. Его язык исследовал ее рот, пробуя её на вкус. Его руки спустились ниже, обводя изгиб ее бёдер, прижимая ее к себе крепче. Люмин пискнула от неожиданности, но всё же ответила на его горячий властный поцелуй. Она не могла и не хотела сопротивляться этим бурным эмоциям, затопившим её.

Чайльд застонал, когда их языки встретились, но звук был приглушен их сомкнутыми губами. Он углубил поцелуй, чувствуя вкус Люмин, сладкий и опьяняющий. Он хотел большего, нуждался в большем.

Его руки переместились с ее бёдер на спину, поскользили вверх, пока не зарылись в волосы. Тарталья крепко держал ее голову, наклоняя ее, чтобы углубить поцелуй. Его возбужденный член прижался к ее животу через ткань мокрых плавок.

Прервав поцелуй, Тарталья посмотрел на Люмин сверху вниз, его глаза потемнели от вожделения.

— Люмин… — прошептал он хриплым голосом, пока эта девчонка окончательно не свела его с ума. — Я думаю, нам нужно остановиться, пока не поздно.

— А зачем? — нежно и мягко прошептала Люмин, зарываясь тонкими пальчиками в его волосы. — Если ты хочешь этого, и я тоже? Давай хотя бы раз забудем о глупых правилах…

Тарталья рыкнул, срывая с себя плавки и потираясь об тело Люмин. Он будто обрёл себя в этом необдуманном действии, и жил этим моментом, наплевав на всё.

— Люмин… Я когда нибудь говорил тебе, что ты сводишь меня с ума? — почти промурлыкал он, прижимая её запястья к стене ванной.

— Нет, но я хочу услышать это снова и снова, — прошептала она, тихо застонав от его прикосновений.

— Тогда… — Тарталья улыбнулся уголком губ и отошел на два шага назад. — Раздевайся. Сведи меня с ума еще больше…

Люмин стянула с плеча лямку своего бюстгальтера, затем другую. Казалось, сейчас глаза Тартальи должны были быть прикованы к её груди, но он не отрывал взгляда от её золотых глаз. И это возбуждало гораздо больше. Он будто раздевал её не касаясь. Люмин прикусила губу, и, расстегнув элемент нижнего белья, откинула его на кафельный пол, но Тарталья всё продолжал смотреть ей в глаза, дразняще ухмыльнувшись. Боже… Из этого немого диалога, который велся лишь при помощи взглядов и легких движений, исходила странная и глубокая близость. Люмин чувствовала, как её сердце ускоряет свой бег. Никакие прикосновения не могли сравниться с той бурей чувств, которую сейчас вызывали его глаза.

Из груди Люмин вырвался чуть слышный вздох — непроизвольная реакция на напряжённость момента. Она чувствовала себя одновременно уязвимой и сильной в его пристальном взгляде, и это смесь ощущений наполнила её уверенностью, что именно он контролирует ситуацию, а вовсе не она. С лёгкой дрожью она провела кончиками пальцев по своей шее, затягивая паузу, ожидая, когда он сделает следующий шаг. Но Тарталья оставался стоять на месте.

— Продолжай… — промурлыкал он нежно, щекотя голосом слух, но это был словно приказ, которого было невозможно ослушаться.

Люмин подцепила пальцами линию трусиков и потянула вниз, ожидая, когда же взгляд Тартальи опустится на её совершенно обнаженное тело, но он так и продолжал словно издеваться над ней, смотре не ниже глаз.

«Это похоже на сладостную пытку» — подумала Люмин.

Люмин чувствовала, как её дыхание постепенно учащается, а сердце отчаянно стучит в груди, заставляя каждую клеточку тела пылать от предвкушения и смущения. Она знала, что игра в кошки-мышки, которую они вели, приковывала их друг к другу всё сильнее, но стремление сломать этот барьер не ослабевало. Тем временем Тарталья, с неизменной улыбкой на губах, будто изучал её душу, не отрывая глаз от её лица. Она нервно провела языком по губам, пытаясь убрать пересохшее от волнения ощущение.

Люмин почувствовала, как покалывает кожа от напряжения, каждая клеточка её тела горела от ожидания. Она задрожала, что-то внутри буквально требовало продолжения, но она понимала, что Тарталья намеренно растягивает этот момент, наслаждаясь её смятением. Его спокойствие было внешним, но в глубине голубых глаз скрывалось то, что разжигало огонь внутри неё.

— Ты такая красивая, — прошептал он, наконец, дразнящий взгляд скользнул вниз, пока Люмин совсем не осталось сомнений в искренности его слов.

Тарталья часто представлял её без одежды, а сейчас она предстала перед ним полностью обнажённой, да ещё всего в метре от него. Капельки воды стекали по её аккуратной груди, дразняще задерживаясь на сосках. Взгляд Тартальи жадно скользил по блестящим изгибам Люмин, впитывая каждый сантиметр обнажённой плоти. При виде её идеальной груди с розовыми сосками, которые так и манили к себе, его член запульсировал от желания. Он протянул руку, чтобы обхватить мягкие холмики, большими пальцами обводя твёрдые вершинки, пока Люмин не выгнулась от его прикосновения, издав хриплый стон.

Наклонившись, Тарталья взял один сосок в рот, обвёл языком чувствительный бугорок, прежде чем слегка прикусить его…

— Т-Тарталья… — Люмин резко вдохнула в легкие порцию воздуха, запустив руки в его влажные волосы. От сочетания его горячего рта и прохладной воды, стекающей по её разгорячённой коже, она чувствовала тугой узел, затягивающийся внизу живота.

Тарталья отпустил сосок Люмин с влажным звуком, оставляя поцелуи вдоль её ключицы, а его руки скользнули вниз, чтобы обхватить её тонкую талию. Он прижался твёрдым членом к её бедру, давая ей почувствовать, как сильно он её хочет.

— Я так долго фантазировал об этом моменте, — пробормотал он, покусывая её мочку уха. — Чтобы ты была только моей, обнажённой и влажной…

Его пальцы нашли её скользкий вход, дразня нежные складки. Дыхание Люмин сбилось, она выгнулась дугой, когда он нежно надавил на её клитор.

— Пожалуйста, — всхлипнула она, покачивая бёдрами навстречу его руке.

Тарталья издал низкий стон, больше похожий на рык, погружая два пальца глубоко в её пульсирующую плоть. Он медленно двигал ими, чувствуя, как её стенки дрожат и сжимаются вокруг него.

Люмин взмахнула руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть от удовольствия, и единственной опорой, которую она нашла, были плечи Тартальи, в которые она вцепилась, слегка царапая.

Тарталья застонал, когда Люмин впилась ногтями в его плечи, но он не перестал ласкать её. Вместо этого он погрузился глубже в её влажное тепло, сгибая пальцы, чтобы попасть в то самое сладкое местечко внутри неё.

— Люмин, посмотри на меня, — приказал он хриплым от желания голосом.

Когда ее затуманенный взгляд встретился с его взглядом, он впился в ее губы обжигающим поцелуем, проникая языком между ее губ, чтобы переплестись с ее языком.

Пока они страстно целовались, свободная рука Тартальи скользнула вниз и обхватила пульсирующий член, поглаживая его в такт движениям пальцев, погруженных в Люмин. Он чувствовал, как нарастает ее оргазм, ее тело дрожало в его объятиях, как лист на ветру.

— Кончи для меня, Люмин, — прошептал он ей в губы, двигаясь быстрее и жестче.

С пронзительным криком тело Люмин содрогнулось, и оргазм накрыл её, как приливная волна. Её скользкие стенки сжались вокруг пальцев Тартальи, ритмично сжимая их, пока волны экстаза прокатывались по ней.

Тарталья крепко держал её, обхватив одной рукой за талию, чтобы поддержать её вес, пока она пережидала кульминацию. Он чувствовал каждый спазм её лона, то, как она отчаянно насаживалась на его пальцы. Было опьяняюще осознавать, что он довёл её до такого состояния дикого, первобытного удовольствия.

Когда дрожь Люмин утихла, Тарталья ослабил хватку, медленно вынимая пальцы из её пульсирующего лона. Он поднёс их к губам, с удовлетворённым стоном пробуя её сущность.

— Восхитительно, — похвалил он, прежде чем снова завладеть её губами в глубоком, пьянящем поцелуе. — Ты такая сладкая, Люмин… промурлыкал Тарталья, уткнувшись носом в изгиб её шеи, пока целовал и покусывал дорожку вниз к её ключице, продолжая нашёптывать непристойности. — Такая распутная младшая сестрёнка, так сильно хотела своего сводного брата, что кончила, стоило слегка поласкать тебя пальчиками…

— Перестань удовлетворять меня своим языком, который слишком много болтает, и начинай уже работать своим членом, — огрызнулась Люмин, потёршись бедром о его плоть.

— С удовольствием, — прорычал Тарталья, хватая Люмин за бёдра и приподнимая её. Она инстинктивно обхватила его ногами за талию, когда он прижал её к скользкой плитке, и головка его члена настойчиво ткнулась в её вход.

Резким толчком бёдер он погрузился в неё, и оба застонали от восхитительного ощущения, их тела слились воедино, словно были созданы друг для друга.

— Черт, ты невероятна, — выдохнул Тарталья, давая ей время привыкнуть, прежде чем начать двигаться. Он задал неумолимый темп, вбиваясь в ее податливое тело глубокими, мощными толчками. Влажные шлепки кожи о кожу непристойно отдавались эхом в замкнутом пространстве.

Люмин отчаянно цеплялась за него, царапая ногтями его спину, и отвечала на каждый толчок с таким же пылом. Руки Тартальи обхватили задницу Люмин, сжимая пухлые ягодицы, пока он входил в неё с нарастающей настойчивостью. Вода каскадом стекала на них, пар поднимался туманной завесой, окружавшей их переплетённые тела. Крики Люмин становились всё громче, всё более непристойными, по мере того как она отдавалась всепоглощающему удовольствию. Её внутренние стенки пульсировали вокруг члена Тартальи, подталкивая его к оргазму.

Он вышел из неё как раз в тот момент, когда достиг кульминации, и его член, дёргаясь, изверг густые струи спермы на живот и грудь Люмин.

— Чёрт, прости, — выдохнул он, с удовлетворением наблюдая, как его семя пачкает её бледную кожу. Я увлёкся.

Несмотря на его извинения, в его тоне не было сожаления. Более того, он, казалось, был доволен нынешним видом Люмин. Та, словно дразня Тарталью, подцепила немного спермы пальцем и, глядя прямо в синие глаза напротив, высунула язычок и слизала молочную субстанцию.

Глаза его расширились от легкого шока, он не ожидал от Люмин такого смелого действия, но тёмная искра похоти вспыхнула в нём при виде того, как её розовый язычок скользит по его сперме. В его груди зародилось низкое рычание.

— Это так грязно, Люмин, — прохрипел он, не отрывая взгляда от её лица, пока она наслаждалась его эссенцией. — Но мне это нравится.

Без предупреждения он подался вперёд, впившись в губы Люмин настойчивым поцелуем. Солоноватый привкус его спермы смешался с её естественным вкусом, и это пьянящее сочетание заставило их обоих задохнуться и захотеть большего.

— Дай мне пару минут, — прошептала она, отстранившись от поцелуя.

Она включила душ, подставив своё упругое тело струям воды, очищая кожа, и вскоре душевая снова наполнилась запахом ванили от её геля для душа.

Тарталья жадно наблюдал, как Люмин двигается под струями душа, и вода стекает по её изгибам.

Не в силах устоять, он положил большие ладлни ей на бёдра.

— Позволь мне помочь тебе с этим, — промурлыкал он, забирая у неё мыло.

Его прикосновения были нежными, но электризующими, когда он намыливал её кожу, уделяя особое внимание набухшим грудям и впадинке пупка. Когда его пальцы дразняще скользнули между её бёдрами, Люмин ахнула и выгнулась навстречу ему.

— Не думал, что ты будешь так отзывчива на мои прикосновения, — одобрительно пробормотал Тарталья, прикусив её мочку уха. — Думаю, я никогда не смогу тобой насытиться, Люмин.

— Тарталья, позволь мне принять душ, и мы продолжим в спальне, ладно?

Он кивнул и отошёл на шаг назад, просто наслаждаясь видом её бархатной разгоряченной кожи. Когда она выключила воду, Тарталья подхватил Люмин под бёдра и понёс в сторону её спальни. Он был уверен, что они вымотались настолько, что даже если они хотят второй раунд, придётся передохнуть. Однако, стоило Люмин выбраться из цепкого плена его рук, она соскользнула с кровати, вызывающе сверкнув золотыми глазами, опустилась на коленки на пол и, глядя в глаза Тартальи. Его вновб эрегированный член находился прямо перед лицом Люмин.

— Какая ненасытная, — хмыкнул Тарталья, но не успел более ничего сказать, потому что Люмин без предупреждения нежно коснулась головки нежными губами, наблюдая за его реакцией. В этот момент он забыл про всё. От полученного удовольствия Чайльд выдохнул воздух, опрокинул голову назад и просто закрыл глаза в ожидании дальнейшего наслаждения.

Она совсем не торопилась, делая приятно ему. Люмин буквально смаковала каждую частицу его полового органа. Тарталья застыл, пытаясь запечатлеть в памяти каждый момент. Сначала она смотрела ему прямо в глаза. То, что Тарталья — её преподаватель, куратор, да еще и сводный брат, старше неё на восемь лет, сильно возбуждали её. Ей нравилось быть маленькой и хрупкой на его фоне. Нравилось, как он держит её за голову и нежно направляет её нежные губы к члену. Нравилось смотреть, как он глубоко дышал от удовольствия, что она ему приносила. С этими мыслями она закрыла свои глаза и послушно продолжала двигаться ему навстречу.

двигался всё быстрее, ощущая, как сердце ускоряется в возбуждении.

Теплота и влажность её рта обволакивали член, держа Тарталью на грани самообладания. Люмин смешивала ласковые покусывания и облизывания с глубокими всасывающими движениями, и её старания награждались глухими стонами и лихорадочными движениями бедер Тартальи, пока, наконец, она почувствовала, как его тело напряглось, предвещая приближающийся выброс.

Тарталья запрокинул голову, наконец, отпустив волну наслаждения, заполнившую рот Люмин теплотой и солоноватым вкусом. Она облизала губы, вздрагивая вместе с последними толчками, и осторожно прильнула к уже смягчающейся плоти, завершая свои усилия.

Спустя несколько секунд Тарталья отстранился и, взяв Люмин за руки, приподнял ее к себе, впиваясь в губы страстным поцелуем.

— Я тоже хочу порадовать тебя… — прошептал он сладким голосом, от которого по спине пробежали мурашки.

Тарталья мягко положил Люмин спиной на кровать и удобно устрился между её ног, поглаживая внутреннюю сторону бедра и заставляя её вздрагивать. Он вытянул язык и медленно провёл им по промежности, затем поцеловал в лобок. Он не хотел ей сразу доставить максимум удовольствия, поэтому лишь игрался, почти нечувствительно облизывая. Люмин раскрыла ноги шире, как бы прося о большем.

— Нетерпеливая, — тихо произнёс он. — Я думал, тебе в душе хватило…

Наконец, указательный палец проник внутрь, заставляя Люмин содрогнуться от взрывной волны удовольствия. Тарталья добавилаещё один палец, его движения становились всё более ритмичными и напористыми. Каждый новый толчок погружал Люмин глубже в это неведомое ощущение, с каждой секундой приближая к кульминации, ведь никто и никогда для неё такого не делал…

Люмин ощутила, как её мышцы начинают сжиматься, соки наслаждения свободно текут по внутренней стороне бедра. Она уже не могла сдержать громких стонов, её разум затмевала предстоящая разрядка.

— Не так быстро, — прошептал Тарталья, словно издеваясь над ней. Люмин захныкала и двинула бёдрами вперёд, подарить вернуть ей долгожданное удовольствие.

— Я еще не полностью насладился каждой каплей твоего возбуждения, — шептал Тарталье, щекоча кожу внутренней стороны бедра.

Медленно, мучительно он снова провел языком по её щели, собирая соки и наслаждаясь их вкусом на языке.

— Восхитительно… — прошептал Тарталья. — Какая же ты мокренькая… Я не думал, что я так сильно тебя возбуждаю! Признавайся: давно это у тебя?

— Чайльд, я умоляю тебя, заткнись!

Он усмехнулся и снова прильнул к трепещущим складочкам. Каждое касание вызывало у Люмин волны удовольствия, заставляя её стонать и изгибаться под ласковыми движениями. Её дыхание стало прерывистым, грудь вздымалась, а глаза были полузакрыты в предвкушении следующей волны удовольствия.

— Пожалуйста, не останавливайся… — едва слышно прошептала Люмин, умоляя, теряясь в ощущениях приближающегося оргазма.

Тарталья с удвоенной силой и нежностью продолжил ласку, доставляя своей Люмин бурю эмоций и ни с чем не сравнимое удовольствие. Он почт ощущал, как Люмин постепенно теряет связь с реальностью, полностью погружаясь в состояние абсолютного блаженства.

Всплеск оргазма, наконец, охватил Люмин, и Тарталья наблюдал, как её тело изгибается в сладкой агонии удовольствия.

Чайльд отстранился и начал покрывать нежными поцелуями внутреннюю поверхность бедер Люмин, постепенно продвигаясь вверх по её телу. Как только она добралась до груди, обхватила сосок губами, нежно посасывая, пока её рука блуждала по изгибам, обрисовывая каждый контур тела Люмин.

— Это было невероятно, — Тарталья, добравшись до её уха, дразняще прошептал это. — Ты выжала из меня всё. В прямом и переносном смысле.

— Я так устала, будто марафон пробежала, — едва разборчиво прошептала Люмин, перевернувшись на бок и укладывая голову на грудь Тарталье. — Останься со мной…

Чайльд ничего не ответил, а лишь нежно провел пальцами по золотым локонам и удобнее устроился на подушках. Это было немое согласие…

С утра их обоих разбудил звук поворота ключа, а затем и тяжелые шаги. Спросони, не понимая, что происходит, Тарталья вскочил с кровати, чем разбудил и Люмин. Шаги приблизились к спальне, и человек по ту сторону повернул ручку, пытаясь открыть, но дверь была, к счастью, заперта…

— Есть кто дома? — прогрозотал мужской голос, в котором Люмин узнала своего отца…

---

Примечания:

Эта глава от третьего лица из-за постельной сцены, поскольку я считаю, что в них важно отражать чувства обоих партнеров.

Бета: бля, НЕ НАДО БАТЯ-

Бета: уважаемые читатели, просьба не ебаться со своими братьями и сёстрами в ванной как фанфике, потому что это довольно травмоопасно, и братики могут быть потом со сломанным хуём. Спасибо за внимание.