Не та цель (джен)

Подняв глаза на бабушку, и искренне надеясь, что по ним сейчас невозможно определить всю глубину накрывшей меня паники, я стараясь говорить как можно безразличнее сказал:

— Ба, ну чего ты? Мне конечно очень приятна твоё желание сделать мне праздник, но это ж опять — какие траты!

Бабушка недовольно поджала губы на это моё утверждение, и тут же выдала:

— Я по-твоему что… Не могу позволить отметить день рождения своего внука?! Невилл, да что с тобой?! Ты как будто сам не свой!

«Вот пипец! Похоже эта фраза была настолько не типичной для Невилла, что Августа уже не выдержала, и начала задавать ну очень неудобные вопросы! Надо срочно как-то перевести тему…» — в панике подумал я, и глядя на сузившийся взгляд Августы неожиданно даже для самого себя выдал:

— Да эта магия, чтоб её… Не выходит из головы! Я всё делаю правильно, стараюсь, пытаюсь медитировать и выполняю различные упражнения, и всё бесполезно! А если что-то получается, то результат настолько жалок, что вызывает только разочарование в своих способностях!

Августа тут же стала максимально серьёзной, и требовательно сказала одно единственное слово:

— Покажи.

Упрашивать поколдовать меня не нужно было просить дважды, поэтому я вскочил, вскинул свою палочку, и выбрав своей целью одну из салфеток, лежащих на столе, громко и торжественно произнёс:

— Вингардиум Левиоса!

Сразу после этого салфетка пошла на взлёт и стала нарезать круги вокруг нашего стола, подчиняясь моей палочке, под каким-то восхищённо-удивлённым взглядом Августы.

Некоторое время поизображав чудеса лётного маневрирования, я вернул салфетку на место, и выбрав следующей своей целью одну из вилок, повторно произнёс:

— Вингардиум Левиоса!

Вилке было далеко до кирпича, поэтому хоть она и взлетела, да… Но если сравнить полёт салфетки, демонстрируемый мной до этого, и то, что изображала сейчас вилка под моим управлением — единственной аналогией, приходящей в голову, было сравнение между полётом сверхзвукового истребителя, и полётом пьяного шмеля… Вроде тоже летит, и вроде даже поворачивает… Но как говорится — есть маленький нюанс.

Ещё некоторое время я попытался привить вилке не свойственные ей черты, после чего с видимым облегчением вернул её на место, и в немом отчаянии уставился на Августу, одним своим видом стараясь передать всю свою печаль и разочарование от такого унылого зрелища.

Та в свою очередь не спешила хоть как-то комментировать то, чему она только что стала свидетельницей, а о чём-то сосредоточенно думала. Мне это не то чтобы очень понравилось, поэтому я с тревогой заглянул ей в лицо, и спросил:

— Ба… У тебя всё в порядке?

Августа тут же подняла на меня взгляд, в котором на несколько мгновений я увидел неожиданно появившуюся решимость на какое-то действие. Она поощрительно улыбнулась, и сказала максимально серьёзным голосом:

— Внук, у меня для тебя хорошие новости. Всё, начиная от движения и заканчивая вербальной формулой ты делаешь правильно, а значит вся проблема кроется в последнем, третьем факторе.

— И почему же эта новость хорошая? — настороженно спросил я, и тут же продолжил:

— Если есть какая-то проблема — это априори не может быть хорошей новостью!

Августа улыбнулась на моё уточнение и сказала:

— Да, извини Нев, не так выразилась… То что проблема есть — это конечно плохая новость, но вот хорошая заключается в том, что я прекрасно знаю, как эту проблему вылечить!

Услышав эти слова — я невообразимо воодушевился и тут же соскочил со своего стула, готовый выполнять любые инструкции бабушки, на что она тут же сурово воскликнула:

— Невилл Лонгботтом! Вернись немедленно за стол! Пока ты не поешь — я не скажу больше ни слова!

Хоть я и находился в этом мире совсем мало времени, однако уже успел намертво усвоить тот факт, что когда бабушка говорит таким тоном — любые пререкания с ней заранее обречены на провал и бессмысленны сами по себе.

Именно поэтому мне не оставалось ничего иного, кроме как послушно вернуться на своё место, и приступить к поглощению весьма неплохой стряпни Симми.

Слава всем богам, что после обеда Августа не стала испытывать моё терпение, и добродушно проворчала:

— Ладно, вижу же, что не терпится уже… Беги в свою комнату и одень что-нибудь повседневное. Нам нужно будет ненадолго отлучиться в одно местечко.

— А куда… — начал было спрашивать я, на что Августа сурово сдвинула брови, и произнесла:

— Внук, быстро переодеваться, пока я не передумала! Чтоб через три минуты стоял здесь как штык!

Меня в тот же миг сдуло наверх, и по пути, прекрасно осознавая истинный уровень своих познаний в местной моде, я тихо сказал:

— Симми, мне нужна повседневная одежда для выхода!

Когда спустя буквально десяток секунд я влетел в свою комнату, то моему взору предстала копия моего предыдущего одеяния, только в глубоком тёмно-синем цвете, висящая в воздухе, и счастливый домовик, который при виде меня буквально расцвел своей фирменной улыбкой и радостно пропищал:

— Симми всё сделал, хозяин! Этот костюм будет лучшим вариантом на сегодняшний день.

«Как бы не привыкнуть к этому…» — с лёгким сарказмом подумал я, когда домовик несколькими щелчками привёл костюм на мне в идеальное состояние, после чего я вытащил палочку из домашней одежды, и рванул по ступенькам вниз, только и успев поблагодарить Симми за проявленную заботу.

Бабушка в очередной раз поразила меня своей способностью к преображению и уже полностью готовая к путешествию ждала меня, когда я только спускался вниз.

Окинув меня одобрительным взглядом, она ничего не сказала на счёт моего внешнего вида и только лишь удовлетворённо хмыкнула, что я воспринял как высшую похвалу вкуса домового эльфа.

Когда я приблизился к бабушке — она тут же развернулась, и бросила через плечо:

— Следуй за мной, внук. Твои действия напомнили мне об одном месте, про которое мне невообразимо давно рассказывал ещё мой дедушка… Пришло время проверить его слова!

В этот момент мы вышли за пределы действия Фиделиуса, и как только мы это сделали, то Августа тут же схватила меня, а в следующий миг я в очередной раз испытывал все прелести парной трансгрессии…

Когда мир вокруг меня перестал крутиться, то я с лёгким удивлением осознал, что мы находимся не где-то, а в Косом переулке!

Стоило нам тут очутиться, как с разных сторон начал доноситься гормон людей, вездесущая малышня беззаботно шныряла между прохожими, периодически стреляя друг в друга искрами из игрушечных палочек, а блестящие витрины буквально приковывали к себе внимание прохожих.

К моему сожалению Августа и не подумала задержаться хоть на минутку, чтобы полюбоваться на жизнь магического квартала, а сразу целеустремлённо куда-то меня повела.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как послушно следовать за ней, пытаясь успеть рассмотреть всё происходящее на ходу. Неожиданно Августа меня дёрнула за руку и раздражённо прошипела:

— Невилл Лонгботтом! Сколько раз я тебе говорила, чтобы в общественных местах ты не забывал о своём достоинстве?! Какого дьявола ты ведешь себя как сельский паренёк, впервые попавший в Лондон?!

После этой отповеди мне пришлось послушно следовать рядом с бабушкой, удерживая при этом каменное выражение лица, и было это, скажу я вам, ну вот совсем не просто!

Помимо окружающего волшебства меня конечно же не шуточно интриговала цель нашего путешествия, однако я прекрасно понимал, что на людях бабушка не будет попусту трепаться, поэтому в этом плане мне тоже предстояло смириться, и приготовиться к ожиданию, которое к счастью долго не продлилось.

Чем дольше мы шли по Косому переулку, тем больше я понимал, что бабушка ведёт меня не куда-нибудь, а на знакомство с ещё одним удивительным местом магической Британии, и если кто не понял — я сейчас говорю о банке «Гринготтс».

Здание банка в этой реальности очень походило на то, что все мы видели в фильмах по Гарри Поттеру. Оно величественно возвышалось над всем Косым переулком, и невольно притягивало к себе внимание каждого его посетителя.

Гринготтс был построен из белоснежного мрамора с серебряными прожилками, но с течением времени камень потемнел и приобрёл несколько благородный оттенок старого золота.

Фасад банка был украшен воистину исполинскими колоннами, каждая из которых была обвита не менее впечатляющими бронзовыми змеями с изумрудными глазами. Когда мы проходили мимо одной из таких колонн, то я невольно поймал себя на ощущении, что будто бы змея следила за мной, и один раз даже зашипела, когда мы пропускали какую-то повозку и прижались к зданию банка слишком сильно.

Двери у этого здания тоже были весьма не стандартные для этого места — не деревянные, как это было повсеместно, а кованые, на которых помимо непонятных рисунков были так же изображены весьма красивые рунические узоры.

Жизнеутверждающая табличка из канона тут тоже была, и висела там, где ей и положено быть. Задрав голову, я тут же с любопытством прочитал:

Вход посторонним воспрещён.

Вору — смерть.

Обманувшему — муки.

Лжецу — позор.

Честно говоря, меня так и подмывало спросить у Августы про эту табличку, однако тут я увидел очередное проявление магического мира и буквально пропал…

Дело в том, что мой взор упал на двух гоблинов-стражей, которые были одеты в кроваво-красные мундиры и держали в руках копья из странного металла. При виде нас они даже не дёрнулись, однако более чем уверен — если какой-то умник посмеет атаковать Гринготтс, то эти стражи уже не будут такими вальяжными и неподвижными.

Тем временем бабушка уверенной походкой прошла мимо стражей, увлекая меня следом за собой, и вот… Не прошло и нескольких мгновений как мы оказались в главном средоточии богатства магической Британии.

Зайдя в главный зал Гринготтса, я в очередной раз несколько потерялся, удивлённо рассматривая окружающее меня великолепие.

Этот зал представлял из себя просто до неприличия огромное пространство с высокими потолками. По своему исполнению он больше всего напоминал внутренности нашего земного собора, однако в этом соборе вместо священников были страшенные гоблины, расположенные за многочисленными стойками, которые то и дело шлёпали здоровенными печатями и пересчитывали галлеоны.

Пол в главном зале был выложен чёрным мрамором с золотыми прожилками, что создавало весьма интересное сочетание с тем, как выглядели наружние стены.

Пройдя через двери, мы попали в своеобразный вытянутый коридор, в котором с двух сторон стояли небольшие стойки, где многочисленные гоблины с очень независимым и деловым видом постоянно что-то перекладывали, и то и дело что-то записывали в здоровенных книгах, обращая внимание на посетителей не больше, чем на пыль у себя под ногами.

И должен признать — от такого отношения у меня на несколько мгновений появилось ощущение, что я пришёл сюда не по праву, а как будто собираюсь своими ничтожными проблемами, отвлекать уважаемых существ от воистину великих дел…

К моему не малому удивлению, спустя некоторое время я понял, что стойки оказались не просто стойками, а были своеобразными «офисами», где клерк в лице гоблина в приоритетном порядке обслуживал семью, с кем у него был заключен кровный договор, а в свободное время вёл приём всех остальных.

Мысленно восхитившись такой интересной системе, я продолжил неотступно следовать за бабушкой, которая уверенно протащила меня мимо многочисленных стоек, и спустя буквально пару минут остановилась перед одной из них, за которой сидел даже с виду очень старый гоблин, который при виде нас моментально отложил свою писанину, после чего тут же вышел из-за своей стойки, и приблизившись к нам почтительно проскрипел:

— Госпожа Августа, пусть не засохнет кровь врагов на ваших клинках и добро пожаловать в Гринготтс!

В то же мгновение Августа уверенно отзеркалила полученную усмешку и сказала звенящим от волнения голосом:

— Здравствуй, Гарнток. Мы с внуком пришли сюда по делам рода, и нам не помешала бы помощь нашего поверенного в твоём лице.

Услышав эти слова — гоблин что-то пробормотал и повернувшись к своей стойке начал убирать с неё ворох бумаг и несколько печатей во внутреннюю часть стойки, а я тем временем зачарованно наблюдал за этим до невозможности странным представителем удивительного народа.

Гарнток оказался очень не похож на обычного гоблина, которых я в изобилии видел до этого. Если большинство его сородичей были низкорослыми, с острыми чертами лица и обладали непомерно длинными пальцами, то объект нашего интереса был существенно крупнее и шире в плечах.

При взгляде на него складывалось ощущение, будто неведомый мастер буквально вытесал его из камня, после чего оживил, и сказал, что так оно всё и было. Кожа Гарнтока была тёмно-зелёной, с редкими сероватыми прожилками, а ярко-жёлтые, как расплавленное золото глаза, цепко смотрели на окружающий мир, не упуская ни одной детали.

Когда наш поверенный освобождал свою стойку — я успел заметить, что его руки были практически полностью покрыты какими-то тонкими сплетениями линий, в которых спустя мгновение я с содроганием опознал шрамы от древних рун, которые являлись следами давних магических договоров, которые Гарнток заключал для нашего рода Лонгботтомов.

Не прошло и нескольких минут, как он закончил освобождать своё рабочее место, и повернувшись к нам проскрипел своим низким голосом:

— Я готов, госпожа Лонгботтом. Чем Гринготтс может помочь благородному роду Лонгботтомов сегодня?

Одновременно с этим вопросом я к своему ужасу ощутил, как решительный настрой бабушки постепенно сходит на нет, но она всё-таки находит в себе силы и произносит:

— Однажды мой дедушка рассказывал про удивительное место в вашем банке, которое он называл не иначе, чем колыбель. Мы пришли сюда, потому что я неожиданно почувствовала, будто посещение колыбели поможет моему внуку — будущему главе рода Лонгботтом, наконец обуздать свою магию и стать полноценным волшебником.

Когда бабушка говорила про колыбель, то я заметил как в глазах гоблина на долю мгновения промелькнула очень не хорошая сталь, словно он уже раздумывал над способом нашего убийства, но когда она продолжила свой рассказ, то сталь пропала и уступила место какой-то… Озадаченности?

Гарнток выслушал бабушку до конца, и кинув в мою сторону очень колючий взгляд, неожиданно спросил:

— А что ж сам будущий глава рода Лонгботтом молчит? Неужели он считает, что юбка госпожи Лонгботтом будет его вечным пристанищем и впредь?

После этого вопроса Августа весьма серьёзно напряглась, а её пальцы на моём плече сжались, словно пытались донести одно единственное предупреждение — «молчи». Но глядя на эту мерзкую морду что-то внутри меня словно вскипело от возмущения.

Когда этот долбанный гоблин задавал свой вопрос — он смотрел на нас с бабушкой, будто мы какие-то там просители, а не потомки тех, чья кровь входила в священные 28 семей.

Я выпрямился, и чувствуя, что колени мои буквально дрожат от странного предвкушения, постарался сделать надменный вид, и ответил этому уродцу:

— Если юбка госпожи Лонгботтом от чего-то и защищает меня, сэ-эр, то только лишь от не уместных и глупых вопросов с вашей стороны.

Тишина после этих слов была воистину оглушающей. Я буквально спиной ощутил, как бабушка от испуга задержала дыхание и замерла, будто испуганный заяц перед здоровенным волчарой. Гарнток тоже замер, его жёлтые зрачки сузились, превращаясь в тоненькие щёлочки, а потом…

А потом он рассмеялся. И это был не привычный наполненный презрением гоблинский смешок, а глухой, полноценный смех.

Когда наш поверенный успокоился, он посмотрел на меня до невозможности странным взглядом, и произнёс:

— О-о… Значит у Лонгботтомов всё же появился позвоночник. Хорошо, — сразу после этого он резко повернулся, и устремившись куда-то за стойку не оборачиваясь сказал:

— Что застыли? Идёмте. Колыбель ждёт.