Снейп. Инструкция по применению: встряхнуть, но не смешивать (гет)

Примечания:

R, джен, AU:без магии, экзорцизм, Грейнджеры

Благодарю Anton77 за комментарий о католическом проповеднике. Вдохновили!

Чёрный Morris Oxford с поднятыми шторками на задних стёклах медленно катил по размытой дождём дороге. Фары, как мутные луны, пробивали туман, оставляя в сыром воздухе дрожащие световые столбы. Двигатель урчал глухо и ровно, словно усыплённая мощь, лишь изредка вздыхая через карбюратор.

На заднем сиденье, закутавшись в чёрное пальто с высоким воротником, сидел отец Северус Снейп. Его длинные пальцы сжимали кожаную папку с досье: «Грейнджер, Гермиона. Случай №13. Подозрение на инфестацию⁽¹⁾».

Машина остановилась у старой каменной церкви. Шофёр — мужчина с бесстрастным лицом — обернулся:

— Мы прибыли, отец. Вас ждут.

Снейп кивнул, поправил на груди серебряный крест и вышел в промозглый вечер. Под ногами хлюпала грязь, ветер трепал полы пальто.

Из дверей церкви вышел, ковыляя, отец Альбус, пожилой священник в поношенной сутане. Его лицо было серым от усталости.

— Слава Богу, вы приехали… — прошептал он, крестясь.

Снейп холодно оглядел местность.

— Где девочка?

— В доме. Но… отец, я должен вас предупредить. То, что там происходит… кажется, это не просто болезнь.

Снейп сухо усмехнулся, без тени юмора.

— Я видел такое, от чего у вас волосы встали бы дыбом, отец Альбус. Отведите меня.

Дом Грейнджеров стоял в стороне от остальных, словно невидимая сила оттолкнула его от соседских построек. Кирпичная кладка второго этажа, некогда ровная и крепкая, теперь покрылась трещинами, из которых местами ползла чёрная плесень, будто само здание гнило заживо. Окно одной из спален было завешено плотными шторами, но не просто так — на ткани проступали бурые пятна, похожие на отпечатки ладоней, словно кто-то изнутри отчаянно пытался выбраться. Сквозь узкие щели в занавесях пробивался неровный, дрожащий свет — не теплый жёлтый от лампы, а зеленоватый, мёртвый, пульсирующий, как сердце больного зверя. Иногда он вспыхивал ярче, и тогда на стенах дома танцевали искаженные тени, слишком большие, слишком резкие, чтобы принадлежать человеку.

Когда Снейп переступил порог, его обдало волной тяжелого спёртого воздуха. Он был густым, как болотный смрад, с примесью чего-то гнилостного, сладковато-тошнотворного, словно в доме давно разлагалось нечто, что никто не осмеливался найти.

Но хуже всего были тени.

Они шевелились в углах, сливаясь и расползаясь, точно живые. Когда он поворачивал голову, они замирали. Когда делал шаг — отползали, словно боялись его. Но они были там.

Миссис Грейнджер стояла в прихожей, сгорбившись под весом невидимого груза, что давил ей на плечи. Её пальцы судорожно сжимали чётки, костяшки побелели от напряжения.

— Она… наверху… — её голос был хриплым, надтреснутым, будто она давно не спала. — Но она… она больше не моя дочь.

Её глаза, красные от слёз, метнулись к потолку.

С той стороны что-то скреблось.

Снейп поднялся по лестнице.

Каждая ступень скрипела под его весом. Звук был слишком неестественным, слишком настойчивым, будто сам дом пытался его предупредить:

«Беги. Беги, пока не поздно!»

Дверь в комнату Гермионы не была заперта.

Но это не значило, что она была открыта.

Снейп достал флакон со святой водой, поднял его, открыл, и капли, прозрачные, как слёзы, упали на дерево.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…⁽²⁾

Тишина.

Затем — скрип, и дверь медленно распахнулась сама.

Воздух в комнате был ледяным.

Не просто холодным — мертвенно-ледяным, как склеп в разгар зимы. Дыхание Снейпа клубилось в воздухе белыми облачками, а девочка на кровати, казалось, не дышала.

Цепи. Грубые, кованые. Впились в её кожу, оставив кровавые рубцы. Она не могла пошевелиться — только смотреть в потолок и ждать.

Её волосы спутались в грязные космы, будто клубки разлагающихся змей: липкие, покрытые сальной плёнкой, шевелящиеся при каждом слабом движении головы. Губы — синие, почти чёрные, растянутые в неестественной, слишком широкой улыбке.

Но хуже всего были глаза.

Совершенно чёрные.

Без белка. Без зрачков.

Две бездны, в которые не стоит смотреть слишком долго, иначе они начнут смотреть в ответ.

— Наконец-то, Северус… — голос Гермионы исказился, став низким, хриплым, словно сквозь неё говорили десятки голосов сразу. — Я ждал тебя.

Снейп не дрогнул.

Но его пальцы сжали распятие так сильно, что металл впился в кожу.

— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus…⁽³⁾

Его голос резал тишину, как нож.

Гермиона завыла.

Её тело выгнулось дугой, как будто невидимый крюк вонзился в живот и дёрнул вверх.

Кости хрустнули.

Не треснули, а именно хрустнули, как сухие ветки в осеннем лесу.

— Ты думаешь, твои молитвы спасут её?!

Демон засмеялся; это был самый ужасный звук, который Снейп когда-либо слышал.

— Я знаю твои грехи, священник!

Губы Гермионы растянулись ещё шире, уголки рта порвались, и чёрная густая кровь потекла по подбородку.

— Ты пришёл не ради неё… а ради себя!

В глазах Снейпа на миг что-то мелькнуло.

Боль?

Страх?

Но он стиснул зубы и продолжил, голос твёрдый, как сталь:

— Vade retro, Satana!⁽⁴⁾

Комната задрожала.

Стёкла в окне лопнули: взорвались внутрь, как будто что-то вломилось снаружи.

Из стен хлынула тёмная жижа: густая, как смола, вонючая, как гниющая плоть.

А голос демона взревел, и в этом рёве было столько ненависти, что воздух затрясся:

— ТЫ НЕ ИЗГОНИШЬ МЕНЯ!

Снейп понял, что обычного ритуала недостаточно.

Воздух в комнате сгустился, и каждый вдох обжигал лёгкие. Цепи на запястьях Гермионы раскалились докрасна — кожа под ними почернела, как обугленная бумага, — но она не чувствовала боли.

Он достал флакон со святым маслом. Стекло было тёплым, будто наполненным солнечным светом, несмотря на царивший вокруг ледяной холод.

— Во имя Иисуса Христа, — его голос раскатился как гром, — я приказываю тебе: назови своё имя!

Гермиона затряслась. Изо рта хлынула пена: густая, желтоватая, с вкраплениями чёрных зёрен, словно икринок.

— А… Адрамелех… — прошипел демон.

Снейп ухмыльнулся.

— Адрамелех… — он протянул имя, как палач проверяет остроту лезвия, — великий канцлер Ада. Ты… побеждён.

Он поднял распятие высоко, и свет, настоящий, живой, хлынул в комнату. Хлынул не сверху, а из самого распятия, как вода из прорванной плотины. Тени взвыли, закрутились вихрем, словно опалённые огнём мотыльки. Стены комнаты затрещали, обои свернулись, обнажая покрытые плесенью доски, и на них проступили лики, искажённые в вечном крике.

— IN NOMINE DEI, EXI!⁽⁵⁾

Последний вопль. Последний рык.

Гермиона обмякла.

Цепи глухо звякнули, а её грудь поднялась. Первый чистый вдох.

Глаза снова карие.

Человеческие.

Миссис Грейнджер рухнула на колени у кровати, её рыдания разрывали тишину. Она вцепилась в дочь, как будто боялась, что та растворится, если отпустит хоть на мгновение.

Отец Альбус стоял в дверях, его лицо было пепельно-серым. Он крестился дрожащей рукой, шепча благодарственные молитвы, но в его глазах читался ужас — не перед тем, что произошло, а перед тем, что могло бы случиться.

Снейп молча собирал свои вещи: почти пустой флакон со святой водой, распятие, теперь покрытое тонкими трещинами, точно выдержавшее невыносимую тяжесть, и молитвенник — некоторые страницы смяты и вырваны в самом пекле битвы.

— Она… спасена? — прошептал мистер Грейнджер. Он боялся услышать ответ.

Снейп взглянул на него без эмоций, но и без жестокости.

— Да. Но демоны редко уходят навсегда, — он закрыл потрёпанный чемодан с резким щелчком. — Молитесь. И вы. И она. Каждый день.

И прежде чем кто-то успел сказать ещё что-то, он развернулся и вышел.

Его работа здесь была закончена.

1) Термин инфестация (лат. infestatio — «нашествие», «заражение») используется в католическом экзорцизме как часть классификации одержимости.

Вернуться к тексту

2) Во имя Отца и Сына и Святого Духа… (лат.)

Вернуться к тексту

3) Изгоняем тебя, дух всякой нечистоты… (лат.)

Вернуться к тексту

4) Иди прочь, Сатана! (лат.)

Вернуться к тексту

5) ИМЕНЕМ БОГА, ИЗЫДИ! (лат.)

Вернуться к тексту