Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Молли Уизли за прошедшие годы почти не изменилась. Разве вокруг глаз появилось несколько новых морщинок, а в волосах все больше поблескивала седина. Но неизменным оставалось одно: каждый, кто переступал порог «Норы», как и прежде сразу становился для нее родным. Поэтому Гарри едва успел представить свою спутницу, а Вирджиния — робко поздороваться, как хозяйка уже сердечно обнимала бедную девочку, немного опешившую от теплого приема.

— Пойдем, дорогая, — заговорила Молли. — Я покажу тебе твою комнату. Раньше это была комната Перси. Она самая светлая, надеюсь, тебе будет удобно. И ни о чем не волнуйся, хорошо? У нас здесь принято по-простому, без церемоний. Если что-то нужно, скажи мне…

Гарри улыбался, поднимаясь вслед за ними по старой скрипучей лестнице, неся две большие сумки — даже с чарами незримого расширения они были довольно увесистыми.

В прежней комнате Перси все уже было приготовлено — Молли явно постаралась сделать из строгого мальчишеского обиталища нечто более уютное. Небольшой букетик цветов на столе, ленты на светлых шторах, тканый коврик над кроватью, которая была закрыта мягким вязаным пледом. Комната блистала чистотой и как всегда, каждая ее деталь дышала искренней заботой.

— Не знаю, что сказать, — растерянно пробормотала Вирджиния, опустив на пол свой рюкзачок. — Миссис Уизли, вы так добры…

— О, пустяки, милая, — улыбнулась хозяйка. — Можешь называть меня просто Молли, хорошо? Я очень рада, что ты теперь с нами. Дети выросли, дом слишком велик для нас с Артуром. Слишком много места, слишком тихо. Слишком много воспоминаний. Так что… Располагайся и будь как дома. Здесь ты в полной безопасности.

— Что ж, — вставил Гарри. — Мне пора. Молли, Джинни просила заглянуть к ней сегодня после обеда. А еще позавчера звонил дядя Джон, передавал вам самый сердечный привет. Особенно старине Артуру.

— Ох, надо позвать их в гости, — всплеснула руками Молли. — Мы давно не виделись…

— Да, у всех дела, заботы… Кстати, Лилибет с Мэтью теперь тоже в нашей команде, — ответил Гарри. — Отдел «М». Помогают с модернизацией банковской защиты. Они же оба программисты. Просто бесценные кадры! Правда, некоторые в министерстве шепчутся, что я пристраиваю своих родственников на теплые места…

— Ох, Гарри! Как всегда! — Молли возмущенно махнула рукой. — Только бы языки чесать… Что они понимают! Если Лилибет и ее муж соображают получше многих из нас, почему бы не взять их на работу? И потом, это даже удобно, раз уж они все равно знают о мире волшебников, не нужно дополнительно переживать из-за Статута о секретности… Лилибет вообще умница! Если б в нашем министерстве все были такие!

— О, об этом остается только мечтать! — улыбнулся Гарри. — Ну, что, я пойду. Много работы… Если что-то важное, сразу сообщайте мне, договорились? Ну, пока!

Гарри кивнул и улыбнулся Вирджинии, потом с явным удовольствием обнял Молли и сбежал вниз по лестнице.

На работе его уже ждала важная новость.

— Пришло два часа назад, — сообщил Бут. — Мы вскрыли без твоего ведома, извини…

— И правильно сделали, — кивнул Гарри.

Короткая записка, напечатанная на машинке, гласила: «Поттер, предлагаю обмен. Грейвса — на Саймона Грея. Без шуток, обмана и переговоров. Я очень рискую и у меня есть только одна попытка: он слишком кровожаден и умен. Ответ — через «Ежедневный пророк». Сообщите о желании приобрести антикварную печатную машинку «Грэтхен» в хорошем состоянии в завтрашнем выпуске. Подробности следующим письмом».

— Эта женщина совершенно одержима, — сказал Бут. — Кажется, Волчице не нужно ничего, кроме этого пресловутого Саймона… Гарри, что делать будем? Взять Грейвса было бы очень неплохо. Этот гад умеет прятаться годами, и долго будет отравлять нам жизнь, если мы его не поймаем…

— Да, но выпустить Грея? Не знаю… — Гарри принялся мерить шагами свой кабинет. — Выпустить одного злодея, чтобы взять другого?

— Слушай, в сущности, этот Саймон сидит за соучастие, — подал голос Симус. — Уже десять лет сидит. Это обычный идиот, в юности попавший в дурную компанию. Не маньяк, не пожиратель, не некромант. Даже не убийца — известно, что во время того, старого ограбления, убивал Грейвс… А если провернуть такой же фокус, как с Джейкобом Пикком? Выпустить досрочно под Непреложным обетом — и пусть катится на все четыре стороны.

— Звучит неплохо, — отозвался Гарри. — Но во всей этой истории есть какой-то мерзкий привкус. Этот Саймон не так прост… И потом, если мы сейчас выпустим Грея, мы вряд ли когда-нибудь поймаем Волчицу.

— Не факт, что мы вообще познакомимся когда-нибудь с этой дамочкой, — вздохнул Бут. — Она слишком умна и не планирует попадаться. А если отдать ей обожаемого мужчину, есть небольшой шанс, что они, наконец, угомонятся и исчезнут. В любом случае, банковской системе больше не будет грозить захват, — это давняя мечта Грейвса, а не Грея. Тем более, что последний сидит уже десять лет и сильно отстал от реальной жизни. И наши нынешние разработки ему точно не по зубам.

— Мне надо подумать, — хмуро сказал Гарри. — Может, перекинусь парой слов с Артуром…

Он перестал ходить туда-сюда, умолк и, сжав кулаки, пробормотал глухо и жестко:

— Терпеть не могу такие ситуации, если честно. Теория меньшего зла и все прочее…

— Понимаю, — вздохнул Симус. — Гарри, но ведь на Джейкобе висело гораздо больше грехов, но за него ты сам хлопотал!

— Пикк проявлял самое искреннее и деятельное раскаянье, — парировал Гарри. — Ты отлично это знаешь. Кто-то видел, чтобы Саймон Грей сожалел о содеянном? Ничего, кроме презрения и равнодушия...

Да, — снова вздохнул Симус. — Ты прав, конечно же. Но сам посуди: если мы откажемся от сделки сейчас, безумную влюбленную дамочку это не остановит. И черт ее знает, какая авантюра придет ей в голову в следующий раз. А если мы возьмем Грейвса, то Кингсли и премьер-министр смогут спать спокойно…

— Зато я не смогу, — буркнул Гарри. — Подумайте, кто и зачем убил миссис Грей вчера вечером? Зачем это Грейвсу, чем она могла ему помешать? Нет, за этим стоит Саймон. И Стелла. Я уверен.

— А им это зачем? — спросил Бут. — И потом, он по-прежнему в Азкабане, под строгим надзором, никаких писем и тому подобного. Мы глаз с него не спускаем! Так что если кто-то в этом и замешан, то это Стелла. Но если Саймон явно имеет зуб на мачеху, то мисс Вольфбрук нет мотива.

— Ее мотив — это он, — ответил Гарри. — Подумайте. Женщина, которая семь лет пишет ему письма, идет на безумный риск, на какие-то совершенно невероятные вещи, чтобы вызволить его из тюрьмы. Связалась с упырем Грейвсом, помогает ему, явно рассчитывая на помощь… Вы сами говорите — она одержима Саймоном. Все, что ей нужно, что ее интересует в этой жизни, это Саймон Грей. Его враги — это ее враги. Она будет любить всех, кого любит он. И ненавидеть всех, на кого он укажет пальцем. А если он каким-то образом дал ей поручение убить Гонорию?

— Это легко проверить с помощью веритасерума, — пожал плечами Бут. — А если он ничего не знает о смерти своей мачехи?

— Хорошо, тогда допросите его еще раз, — ответил Гарри. — Если он непричастен к смерти миссис Грей, я поговорю с Артуром, а потом с Кингсли… Кстати, а что за печатная машинка в объявлении? А если ответит кто-то посторонний?

Симус улыбнулся.

— Не ответит, Гарри, — пояснил он. — Дело в том, что фирма «Грэтхен» никогда не выпускала печатные машинки. Только механические кассовые аппараты.

* * *

Обычно по вечерам он всегда на четверть часа заглядывал к Тедди, а потом возвращался на площадь Гриммо и сам укладывал сыновей спать. Конечно, бывали и такие дни, когда он приходил домой за полночь и, едва раздевшись, просто падал от усталости. Но, к счастью, это случалось нечасто. Обычно вечер Гарри проводил с детьми. Он очень любил эти теплые минуты, когда весь мир с его злодеями, загадками, тревогами оставался за дверью, и он становился самим собой, — обычным папой, обожающим своих мальчишек, счастливым мужем для своей Джинни.

Лишнюю минутку пошуметь и повозиться с неугомонным Джеймсом, а потом уговорить его помыться перед сном, показывая ему какие-нибудь затейливые мыльные пузыри — разноцветных медвежат, смешных слонов или бабочек. И поливая сына теплой водой, слушать, как Джейми рассказывает ему о своих шалостях и о новых играх, которым научил его Тедди… Уложить непоседу в постель, подоткнув одеяло и рассказав ему какую-нибудь коротенькую историю...

Посидеть с малышом Альбусом, пока тот сопит, засыпая в своей кроватке.

Прочитать хотя бы несколько страничек дневника бабушки Юфимии под золотым светом лампы, переживая и впитывая ее обычные заботы и горести. Будто крохотное свидание с давно умершими родными…

А потом вернуться в спальню, к Джинни. Почувствовать ее тепло, посмотреть ей в глаза. И, едва ощутив прикосновение ее узких ладоней, вдохнуть цветочный запах ее волос, мгновенно забыть обо всем на свете…

Он мог легко представить, как отказывается от должности и уходит с работы. Он мог бы отказаться от комфортабельного дома в Лондоне, он с большой радостью избавился бы от всеобщего внимания, от зевак, которые, стоит ему появиться в Атриуме, тут же начинают шептаться и глазеть на него, как на диковинного зверя. Но жизнь без этих уютных, вечерних минут, без криков и улыбок своих детей, без сияющих глаз своей жены он представить не мог. Это был его воздух. Дух, наполнявший его жизнь смыслом и светом. Его гавань.

Сегодня он вернулся домой поздно, когда уже было совсем темно и дети уже спали. На ходу проглотил кусок хлеба с сыром, потом, стараясь не шуметь, пробрался в спальню. Джинни читала при свете лампы.

— Я думал, что ты уже спишь, — шепнул Гарри. — Сегодня был такой тяжелый день… А вы как? А… Ой! Джинни, что это?

Она выбралась из-под одеяла и решительно тряхнула головой.

— Решила немного поэкспериментировать, — улыбнулась она, подойдя к нему и чмокнув в щеку. — И сделать стрижку. Как тебе?

— Ух ты! — выдохнул он. — Как-то неожиданно… Мне нравились длинные. Но если честно, тебе очень идет. Девчонка, которой вчера стукнуло 17…

Он приобнял ее, провел ладонью по волосам и, рассмеявшись, прошептал:

— Теперь ты можешь использовать магию вне Хогвартса, дорогая!

— Отлично! — ответила Джинни, притягивая его голову поближе к своей. — Начну прямо сейчас...

— А с чего вдруг такие перемены? — спросил он некоторое время спустя.

— Просто так, — кокетливо уклонилась от ответа Джинни. — Захотелось перемен. Удивить тебя.

— У тебя отлично получилось, — улыбнулся Гарри. — Но вообще я думаю, что дело в Вирджинии. Мама сказала тебе, да?

— Да, сказала.

Джинни повернулась под одеялом и покрепче прижалась щекой к его плечу.

— Знаешь, я так ревновала, — призналась она еле слышно. — Мучилась и думала разное. Вплоть до сегодняшнего дня.

— И что вдруг изменилось? — осторожно спросил он.

Джинни вздохнула.

— Милый, ты способен на разные глупости. Можешь залезть в желудок дракону или еще куда-нибудь. Но ты бы никогда не привел новую возлюбленную в дом моей матери. Если бы между вами… Понимаешь, либо я совсем не знаю тебя и живу с незнакомым мужчиной. Либо этого просто не может быть никогда.

— Ох, Джинни, — усмехнулся он, целуя жену в макушку. — Не стану скрывать. Она мне очень нравится. Очень. В ней есть что-то такое… Не знаю, как объяснить. Ты сама поймешь, когда познакомишься с ней. Она удивительная. И я рад, что встретил ее. Что могу поддержать ее сейчас, в этом ужасном горе. Хоть как-то помочь… Но все это — совсем другое. Ты же знаешь, у меня не очень много опыта такого рода. Ты была моей первой настоящей любовью. И первой женщиной. И будешь единственной. Мне никто больше не нужен, Джинни. Иногда я думаю, что ты могла бы найти себе мужа гораздо лучше, чем я. Слишком много… И тьмы, и разных сложностей. Я, если ты помнишь, честно пытался предупредить тебя об этом…

— Помню, — прошептала она. — И скажу тебе то же самое, что и тогда: мне плевать на всех остальных. Мне нужен только ты. Таким, какой ты есть, Гарри. Я верю тебе. И принадлежу тебе.

— А я — тебе. И от этого очень счастлив.

Через несколько минут они утихли, обнявшись.

Дом на площади Гриммо погрузился в спокойный, мирный сон.