Грегори Гойл и кровавый ритуал (джен)

Хогвартс-экспресс рассекал июньскую сельскую местность, как красная рана через зелёную плоть. Я прижимался лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как Англия проносится мимо импрессионистскими мазками зелёных полей и серых каменных деревушек. В купе пахло пылью и старой обивкой, а также сладостями, которыми закупились мои соседи по купе. Мой сундук покоился наверху, тяжелее ровно на вес Философского камня. Казалось, его вес давит сквозь багажную полку, сквозь череп, оседая где-то за грудиной, как второе сердце, пульсирующее обещаниями бессмертия и богатства.

Вроде бы все отлично, но что-то мне не давало покоя. Паранойя, возможно. Или просто криминальная гигиена, выработанная годами в мире, где один неверный шаг мог стоить жизни. Крэбб спал напротив, открыв рот, слегка пуская слюни на свой слизеринский галстук, который теперь был украшен пятнами от еды. Этот дурак отпраздновал наш «успешный год», съев достаточно тыквенных пирожков, чтобы уморить лошадь, и теперь отходил от переедания в глубоком сне. Пустые обёртки усеивали сиденье рядом с ним, а карточки с шоколадными лягушками были разбросаны по полу — лицо Дамблдора подмигивало с нескольких из них, словно старик точно знал, что именно я нёс в своем сундуке, и насмехался над моей удачей. Драко сидел у двери, лениво закинув ноги на противоположное сиденье.

— Отец говорит, что следующий год будет другим, — протянул он, не поднимая взгляда от работы, его голос был полон той уверенности, которую он черпал из отцовских слов. — Говорит, что Дамблдор не сможет защищать Поттера вечно, особенно после всей этой истории со смертью ученицы.

— Твой отец много чего говорит, — нейтрально ответил я, стараясь не выдать своего раздражения из-за пробудившийся паранои.

— Что это должно означать? — Драко поднял взгляд, его серые глаза сузились в подозрении, но прежде чем он успел ответить или развить тему, дверь купе загремела, прерывая наш разговор. Пэнси Паркинсон вошла без стука, неся корзину, пахнущую дорогим джемом и импортным сыром, который явно был не из тех, что подают в школьной столовой.

— Мать только что совой прислала, — сказала она, с глухим стуком ставя корзину на столик между нами. — Сказала, что еда в поезде ниже нашего достоинства, и мы не должны питаться как эти грязнокровки. — Она достала изящные бутерброды, завёрнутые в вощёную бумагу с золотистым тиснением, какой-то паштет, неприятно поблёскивающий в свете из окна, и бутылку чего-то, что определённо не было тыквенным соком или безобидным напитком для детей.

— Это вино? — спросил Крэбб, внезапно проснувшись и заинтересовавшись, его глаза заблестели от перспективы чего-то запретного.

— Ликёр из бузины, слабоалкогольный, почти что сок, — поправила Пэнси с ноткой превосходства. — Хотя мать добавила кое-что, чтобы облегчить дорогу и сделать поездку приятнее. — Она разлила каждому в хрустальные бокалы, которые каким-то образом тоже поместились в корзине, не разбившись по пути. Жидкость была бледно-золотой, слегка искрящейся, как будто в ней таилась магия. Я принял свой бокал и пригубил слегка, хм, ничего так.

— За то, что пережили первый год, — предложил Драко, поднимая бокал с улыбкой, полной самодовольства.

— За первый год, — согласился я.

Мы чокнулись, стекло зазвенело тихо, как предупреждение. Ликёр был на вкус как лето и цветы, с чем-то горьким в глубине, похожим на сожаление или предчувствие надвигающихся бед. Крэбб немедленно взял три бутерброда, измазав пальцы паштетом, и начал жевать с энтузиазмом, не заботясь о манерах.

— Вы слышали о Квиррелле? — спросила Пэнси, чинно усаживаясь рядом с Драко и поправляя свою мантию. — Подруга моей матери в Министерстве говорит, что он полностью сгорел. Ничего не осталось, кроме пепла и этого нелепого тюрбана, который он носил весь год.

— Туда ему и дорога, — сказал Драко с презрением. — От него несло чесноком и смертью, как от какого-то вампира. Но я слышал от отца, что именно Поттер прикончил Квирелла, хотя мне и слабо верится.

— Да нет, — пробормотал я, глядя на проносящуюся мимо местность, где зеленые поля сменились промышленным городом, сплошь трубы и серый кирпич, напоминающим о моем прошлом мире. — Смерть не пахнет чесноком, она пахнет иначе.

— Откуда тебе знать, как пахнет смерть? — спросила Пэнси, смеясь, словно я пошутил, ее смех был легким и беззаботным. Я подумал о первом человеке, которого я убил в прошлой жизни, как удивлённо тот выглядел, когда нож вошёл внутрь, словно искренне верил в свое бессмертие до самой последней секунды, и кровь хлестнула, пропитывая всё вокруг. О многочисленных противниках, которых пришлось обнулить во время бытия наемников. О тех, кого пришлось заставить замолчать навечно по приказу босса. Потом о теле сестры Грега, холодном на полу поместья, по сути тоже первым моим убийством уже в этой жизни, о специфическом медно-дерьмовом запахе насильственной смерти, как он липнет к ноздрям ещё несколько дней после, не давая забыть.

— Удачная догадка, — сказал я, не вдаваясь в детали, чтобы не раскрыть слишком много. Дверь купе с грохотом распахнулась, прерывая наш разговор.

— Гойл. — Поттер стоял в дверном проёме, и на мгновение я увидел его ясно — не Мальчика-Который-Выжил, не стильного мальчишку, а то, кем он был на самом деле: одиннадцатилетнего убийцу, который завалил взрослого учителя, как будто это было обыденностью. Шрам на его лбу поймал послеполуденный свет, выглядя не как молния, а как трещина в реальности, готовая расколоть весь мир. Поттер явно был готов к бою сегодня. Даже амулетов одел раза в два больше. За ним стояли мальчишки Уизли и Томас, оба пытались выглядеть угрожающе, но скорее выглядели так, словно у них запор или они репетируют роль в школьной пьесе.

— Поттер. — Я не двинулся со своего места у окна, сохраняя спокойствие. — Далековато от гриффиндорских вагонов, не находишь? Что привело тебя в наши края?

— Нам нужно поговорить. Наедине.

Драко немедленно встал, его рука потянулась к палочке с инстинктивной защитой.

— Ты не отдаёшь здесь приказы, Поттер. Это наше купе, и ты здесь не хозяин.

— Сядь, Малфой, — устало сказал Поттер, его голос был полон усталости от таких стычек. — Тебя это не касается, это между нами.

— Всё, что касается моих друзей, касается меня, — сказал Драко, что было бы трогательно, если бы не было так очевидно показным и рассчитанным на эффект.

— Всё в порядке, — сказал я, медленно вставая, чтобы не спровоцировать драку. — Я выслушаю, что он хочет сказать.

Я двинулся к двери, отмечая, как Уизли инстинктивно отступил, словно боялся близкого контакта, в то время как Томас стоял на месте, не дрогнув. Интересно. У мулата больше стали, чем у рыжего, несмотря на его позёрство и попытки выглядеть крутым.

— Мы используем пустое купе, — сказал Поттер, указывая направление. — Это не займёт много времени, но лучше без свидетелей.

— Если не вернёшься через десять минут, — крикнул вслед Драко. — я позову старосту или кого-нибудь из учителей.

— Давай пятнадцать, — сказал я, усмехаясь. — Эти гриффиндорцы любят свои драматические речи и длинные монологи.

Мы прошли три купе, прежде чем нашли пустое, где никто не сидел. Послеполуденное солнце косо проникало через окна, окрашивая всё в золотой оттенок, как в старой картине. Кто-то оставил коробку с шоколадной лягушкой на одном из сидений, и она слабо прыгала о картон, пытаясь сбежать, ее движения были жалкими и отчаянными. Поттер закрыл распахнутое окно небрежным взмахом палочки. Без заклинания, просто волей. Глаза Томаса слегка расширились при виде безмолвной магии, его удивление было очевидным.

— Вы двое стойте на страже, — сказал Поттер своим друзьям, не терпящим возражений.

— Но Гарри... — начал Уизли, его голос был полон сомнений.

— Просто сделай это, Рон, и не спорь. — Они ушли, Уизли бросил на меня взгляд, предполагающий, что он точно знает, о чём всё это, и не одобряет ни на йоту. Хах, мальчишка.

Поттер проделал с дверью тот же трюк, что и с окном, использовав магию без слов. Демонстрация возможностей? Хочет мне угрожать? Все-таки вспомнил?

— Хорошая работа, — сказал я, когда мы остались одни, признавая его навык. — Флитвик скрывает от остальных из нас такие трюки, видимо, оставив для избранных. Или это подгон от Дамблдора?

— У тебя есть кое-что, что принадлежит мне.

— Правда? — Я сел, намеренно расслабленный, скрестив ноги. — Потому что, насколько я помню, этот конкретный предмет никому не принадлежал по-настоящему. Фламель мёртв, у Дамблдора никогда не было законных прав на него, что уж говорить о тебе. Упало, значит пропало, Поттер.

— Ты знаешь, что я сделал с Квирреллом? — Слова повисли в воздухе тяжелые и угрожающие. Шоколадная лягушка прекратила попытки побега и замерла, словно почувствовала напряжение.

— Я знаю, что Пророк говорит о том, что ты сделал. Героически защитился от слуги Темного Лорда. Очень вдохновляюще, почти как в сказке.

Поттер продвинулся дальше в купе, и я заметил, что он держит руку с палочкой свободной, тело развёрнуто, чтобы представлять меньшую цель для атаки. Кто-то учил его тактике, или он учился сам, на собственном опыте.

— Вот что произойдёт, — сказал Поттер, его тон был твердым. — Ты отдашь мне половину Камня. Половину того, что похитил, после того как я разобрался с Волдемортом чтобы заполучить его, рискуя жизнью.

Я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось с интересом — мальчик знает больше, чем кажется. Как восхитительно и опасно.

— Это интересная теория...

— Я видел твои постоянные взгляды, Гойл. Но я не ожидал, что твоей тупой башке хватат ума понять, что скрывают в Хогвартсе, а заодно и мой план. На меня кто-то напал и отобрал камень. И я знаю, что это был ты. Рон видел, как ты вышел следом за мной. Да и у меня остались части памяти. Если это был Обливиэйт, то он у тебя хреновый, Гойл. И не вздумай опять напасть. Теперь я готов дать отпор, и нас трое.

— Неплохая теория, Поттер. Но о каком камне ты говоришь?

— Да, — согласился он, его голос был тихим. — И хватит уже. Потому, что я знаю — ты отдашь мне половину, или я расскажу Дамблдору всё. Сегодня вечером. Пошлю сову. Полное свидетельство через Омут памяти, с деталями. Да, он меня по головке не погладит за попытку украсть у него камень. Но простит, я ведь Мальчик-Который-Выжил. А вот тебе я не позавидую. Ты знаешь, в какой он был ярости, когда узнал, что камень был утерян? Сколько вас там еще Гойлов осталось? Ты же понимаешь, что за такое ты и в Азкабан попасть можешь?

Мой разум производил расчёты быстро: убить Поттера сейчас? Возможно, но я не успею избавиться от его тела, да и эти двое за дверью — авроры будут здесь до того, как мы доедем до Лондона. Обливиэйтом, опять таки, я пока не овладел, о чем сильно жалел.

— Он не поверит тебе. Мальчик-Который-Выжил или нет, это твоё слово против...

— Против слова Гойла? — Поттер холодно улыбнулся, его улыбка была без юмора. — Тёмная репутация твоей семьи против Мальчика-Который-Выжил?

Поезд прошёл поворот, и солнечный свет залил купе золотом. На мгновение у Поттера появился нимбом, подсветив его сзади, как витражного святой в церкви. Затем свет сместился, и он снова был просто мальчиком. Мальчиком, который убил кого-то и, казалось, был совершенно в порядке с этим, без видимых шрамов на душе. Неплохо, у сопляка есть потенциал.

— Половина, — наконец сказал я, взвешивая варианты.

— Половина.

— А потом?

— Потом мы квиты. Пока что.

— Что значит?

Поттер долго молчал, изучая меня этими неестественно умными зелёными глазами.

— Это значит, что мы оба знаем, что это не конец. Волдеморт не исчез, просто... задержался. И когда он вернётся, мы окажемся по разные стороны баррикад.

— Ты кажешься очень уверенным в этом.

— А разве нет? — Поттер наклонил голову, как будто читая мои мысли. — Твоя семья служит ему. Моя противояла ему. Простая математика, без лишних переменных.

— Ничто никогда не бывает таким простым, особенно в нашем мире.

— Нет, — согласился Поттер. — Но некоторые вещи никогда не меняются.

Мы смотрели друг на друга через купе, воздух был тяжелым от невысказанных угроз. Я тихонько зажал в руке рукоять ножа, приготовившись к атаке. Поттер тоже не прятал палочки. Шоколадная лягушка сделала последний отчаянный прыжок и ударилась в окно с тихим стуком, сдаваясь.

— Мне нужна неделя, чтобы выяснить, как безопасно разделить его, без риска.

— Три дня.

— Пять. Ритуалы требуют подготовки. Если только ты не хочешь рискнуть полностью сломать его и потерять всё?

Поттер подумал, взвешивая.

— Пять дней. Потом жду твоей совы.

— А друзья твои в курсе? С ними делиться не будешь?.

— Они не знают об этом. Они думают, что камень был утерян.

— Уже врёшь друзьям, Поттер? Как по-слизерински с твоей стороны, хитро.

— Мы все делаем то, что должны, чтобы выжить. — Поттер двинулся к двери, затем остановился, обернувшись. — А ты, Гойл, ты случайно не?...

— Что?

— Нет, — тихо сказал Поттер. — Ничего.

Поттер открыл дверь и кивнул ждущим его товарищам.

— Пойдем, Гойлу надо немного подумать. Но мне кажется, мы договорились. Да, Гойл?

— Так и есть Поттер. Твои аргументы были... э-э-э, весьма убедительными. — Сцепил зубы я, пытаясь не зарычать в ярости. Я то уже начал считать камень своим! Но даже не подумал о таком простом варианте, как шантаж Дамблдором. Эх-х-х, мог же сопляка прикончить. И церберу скормить по частям. Это тело определенно на меня плохо влияет.

Он ушёл, за ним ушли и Рон Уизли с Дином Томасом, оставив меня одного. Я сидел в пустом купе, слушая ритм поезда. Шоколадная лягушка наконец перестала двигаться, лёжа на боку в поражении, как и моя параноя.

Когда я вернулся в своё купе, Драко расхаживал взад-вперёд, полный нетерпения.

— Ну? Чего хотел Шрамоголовый? Что он тебе сказал?

— Угрожал мне, — правдиво сказал я, не вдаваясь в детали. — Совсем кукухой поехал.

— Из-за чего?

— Ему пришло в голову, что я помогал Квиреллу. Идиот же, разве нет?

Пэнси распаковала больше еды, пока меня не было — маленькие пирожные, похожие на драгоценности с кремом и ягодами, фрукты, вырезанные в форме цветов искусной магией, крошечные бутерброды с обрезанными корками и экзотическими начинками. Забавно, по сравнению с этим, то, что я ел в предыдущей жизни — настоящие помои. А тут мамашка просто деточке покушать.

— Мать прислала пирог с патокой, — говорила она, разворачивая его. — И немного этих маленьких французских штучек — профитроли? Они просто тают во рту, попробуй.

— Да, давай. — Дернулся Винс. И куда в него столько лезет?

— Да хватит жрать, Винсент. Я оставила немного для Грегори.

Но я ничего не слышал. Упав на свое место, и начал лихорадочно размышлять. Отдать камень, как и обещал? Половину, но все же. Камень маленький, надолго его не хватит, какие бы микроскопические дозировки не требовались бы в рецептах.

Если бы он потребовал весь, я бы атаковал его прямо там. На таком расстоянии даже палочку не пришлось бы доставать, зарезал бы как свинью. Но его товарищи? Успел бы я? У них же явно были инструкции что делать, вдруг что, несмотря на то, что Поттер ничего не рассказал им. Но да, Поттер явно понимал это, за такой куш убивают. Эх-х, наверное все-таки стоило его тогда в коридоре прикончить. Нет тела — нет дела.

Но если не отдать... Даже если нет прямых доказательств, того что есть хватит, чтобы Дамблдор инициировал проверку, как глава магического суда. И что потом? Обыски, проблемы, камень найдут. Спрятать? Где? В банке? В землю зарыть?

А еще ритуал нужно искать. Чтобы разделить этот чертов камень. Сам не успею. Придется просить помощи у Ричарда. А если старик захочет присвоить себе мой камень? Хотя... Он сдал неплохо, и он не Поттер, который у всех на виду. Пусть попробует. Тогда — решено. Похоже придется пойти на условия Поттера. Так будет безопаснее. Сколько я видел таких, которые, от жадности из-за больших денег, теряли все. В том числе и жизни.

Все же, половина камня останется у меня. Вроде бы все еще победа. Но почему у меня во рту такое горкое послевкусие?

Прим. автора — на этом первая часть подошла к концу. Но у Грега еще шесть лет Хогвартса впереди, так что оставайтесь со мной, дальше будет только интереснее. Также хочу напомнить о том, я параллельно пишу о попаданце в Скайрим. История и ГГ совсем другие, но тоже интересные.