Настоящий Человек (джен)

Ниже следует запись из дневника

…к концу дня мы нашли четыре гримуара, сохранившихся в надёжно зачарованной шкатулке. Впрочем, в остальной части комнаты, некогда бывшей библиотекой, ничего больше не нашлось. Корни, судя по характеру их роста, поглотили даже свитки, проломив футляры, в которых те хранились. Мы видели тонкие, разветвлённые корешки, расползшиеся словно паутина по полкам; сейчас они все были окаменевшими.

К слову, здесь я впервые увидел заклинания, записанные на свитках. Просто поразительно, насколько способ записи самих шаблонов заклинаний похож на тот, которым мы пользуемся сейчас.

В остальном наши находки представляли собой преимущественно украшения и обломки металла. Большинство этих так называемых «сокровищ» успели хотя бы немного заржаветь — знак того, что какое‑то время в воздухе присутствовала влага.

Ирем по‑прежнему не поддаётся логическому объяснению: каждое открытие лишь множит вопросы.

И всё же, учитывая количество зачарованных украшений и предметов, что нам удалось найти, мы с Тойфлишем, полагаю, теперь весьма богаты.

Тойфлиш к тому же едва не лишился головы по дороге в лагерь: на него сверху, с крыши одного из зданий, свалился мимик. Эти твари, кажется, не упускают ни единой возможности устроить нам засаду. Думаю, это уже тридцатая стычка — и это всего за четыре дня исследования Ирема.

Мы также приметили поистине необычное место: гранитный особняк, чудом уцелевший… и при этом стоящий посреди огромного кратера. Под ним были окаменевшие корни, раздавленные гигантской скалой, которая источала магию, на которой и был возведён дом.

Эта утечка маны выглядела почти так же, как та, что на стене у входа в Ирем, и единственная причина, по которой я не заметил это место раньше, оно находится практически на другом конце города, в окружении довольно высоких зданий. К тому же оно находилось близко к внутренней стене. Какое бы свечение ни давала утечка маны, далеко оно не распространялось — мана попросту рассеивалась. Всё было как у ворот: тот же свет, который не освещает пространство и виден лишь при непосредственном взгляде.

Это здание станет целью нашей завтрашней вылазки; Тойфлиш даже собирается взять с собой большую часть своих Стражей.

Отмечу заодно, что я отлично продвинулся в освоении местного языка. При обилии высеченных в камне надписей и редких гримуаров, что нам попадаются, полагаю, я уже довольно хорошо понимаю и письменную, и устную речь Ирема.

К огромной зависти Тойфлиша; но, думаю, в нынешних условиях ему грех жаловаться.

Больше ничего на ум мне не приходит, так что вернусь к делам.

* * *

Готовя простой омлет, я глянул в сторону Лиша, который вошёл в дом, закончив возиться с животными. Он выглядел так, будто валится с ног.

Это было понятно: вчера ему пришлось засидеться допоздна, обслуживая свои конструкты. К тому же Лиш от природы не жаворонок.

— Завтрак будет готов через пару минут, — сказал я, бросая щепотку трав и снова взглянув на некроманта.

На миг я замер, вглядываясь в его лицо.

— Тебе бы побриться; ещё есть время, пока еда готовится, — заметил я.

Некромант зыркнул на меня, но лёгкая морщинка у его глаз подсказывала, что сердится он не всерьёз.

— Как скажешь, тятька, — сарказма в его тоне было хоть отбавляй. — Может, мне заодно и бельё постирать?

Я позволил себе лёгкую улыбку, давая понять, что оценил шутку.

— В таком раскладе это уже работа для жены, — парировал я. — И, приношу глубочайшие извинения, но отношения такого толка с мужчиной мне не по нраву и противоречат моей вере. Боюсь, ты обратился не по адресу.

Впрочем, ничего сексуального я в виду не имел.

Если вдуматься, в этой жизни я ещё ни разу не испытывал вожделения. Физиологическое возбуждение возможно — я проверял, — но самого чувства похоти нет.

Интересно, как демоны вообще заводят детей. С самим сексом всё понятно, но ведь должно быть хоть какое-то влечение друг к другу. Как это ощущается? Отличается ли оно от человеческой похоти? Пожалуй, оно слабее, учитывая, что эмоции демонов в среднем менее яркие.

Некромант усмехнулся, покачал головой и направился к себе, видимо, за бритвой.

— Чувство взаимно, уж поверь.

Когда он ушёл, я перестал имитировать мимику и закончил приготовления.

Себе я сделал лишь чашку магического чая и накрыл на стол. Сегодня мне есть не требовалось; следующий приём пищи будет завтра, если только я не перенапрягусь.

Когда Тойфлиш вернулся, гладко выбритый и с мокрыми рукавами, он сел за стол, взглянул на меня и вздохнул.

Я заговорил первым, опередив его.

— Знаю, что ты сейчас скажешь, и мы это уже обсуждали. Мне не трудно готовить; в это время суток ты неработоспособен, чего не сказать обо мне. Чем быстрее ты поешь, тем скорее я смогу припахать тебя к тому, что важно мне, — сказал я чистую правду и увидел, как он вздыхает.

— Я всё это понимаю, — заверил он. — Но видеть, как ты готовишь для меня, словно слуга, да ещё и сам не ешь… это всё равно кажется немного… — он замялся.

— Как демон, я не могу наслаждаться… — он жестом остановил меня.

— Знаю, знаю, блин, хватит уже, — попросил он, агрессивно тыкая вилкой в омлет. — Спасибо за еду! — и принялся есть.

Я дал ему поесть в тишине, а потом заговорил:

— Я попробовал добавить ту травку, что мы нашли на днях: должна дать чуть кисловатое послевкусие. Подумал, так будет приятнее, — сказал я, наблюдая за ним.

Мне не дано наслаждаться той пищей, что нравится людям, зато вкусовые рецепторы у меня теперь острее, чем когда‑либо при жизни. Я вкладываю много усилий в готовку, раз уж учусь это делать, сверяясь с предпочтениями из человеческой памяти через Резонирующие Душу…

Юноша поднял на меня глаза, пробормотав себе под нос что‑то про домохозяек.

— Прошу тебя, не пялься на меня так, пока я ем, — попросил он тихим, умоляющим голосом, и я моргнул, переведя взгляд в свою чашку. — Серьёзно, это у вас на родине такой обычай, так пялиться на людей за трапезой? Или это демонические заморочки, ну, та самая потребность считывать мой язык тела, о которой ты говорил? — звучало это скорее как нытье и риторический вопрос, нежели как попытка завязать разговор.

И всё же я невольно задумался над его словами.

Обычай? Вряд ли, хотя помню, что делал так и раньше, в прошлой жизни. Разумеется, мне хотелось видеть его язык тела — это инстинктивная реакция демона, одна из немногих, которым я позволяю себе потакать. А наблюдение за его реакцией на стряпню может помочь мне улучшить рецепт, чтобы, когда я снова стану человеком, продолжить текущие изыскания.

Но, как ни странно, это не так уж отличалось от нормального человеческого поведения.

Впрочем, такт существует не зря, и мне не хотелось смущать человека.

Остаток завтрака прошёл в молчании. Не знаю, как Лиш, а я сосредоточился на подготовке к тому, что ждёт нас впереди.

* * *

Двадцать конструктов-Стражей двигались вокруг нас идеальным строем; их шаги выбивали по каменным улицам ритмичную дробь, которая, казалось, бесконечным эхом разносилась по пустоте огромной пещеры.

Тойфлиш настоял на том, чтобы взять с собой большую часть своих сил, и я согласился.

Мы прошли по туннелю к Ирему, миновали знакомые внешние ворота и вскоре оказались в самом городе. Эту его часть мы уже исследовали вдоль и поперёк.

По мере нашего продвижения здания становились всё выше, а архитектура менялась: от утилитарных построек внешних кварталов к более изысканным конструкциям. На каждой поверхности в этом месте остались шрамы от прохода корней: распахнутые дверные проёмы, выбитые наружу окна, целые стены, прогнувшиеся там, где особо массивные корни прорывались сквозь них в поисках любой органики, что могла быть внутри.

Тишина здесь стояла абсолютная; не считая нашего движения. Иногда в замкнутой пещере свистел ветер, но не было слышно ни падения капель с невидимых высот, ни шороха насекомых в тени. Даже наше дыхание казалось приглушённым, но при этом странно оглушительным.

Тойфлиш, как обычно во время вылазок, шёл возле меня. От него исходила тревога и напряжение.

Я на ходу изучал узоры корней. Окаменевшие щупальца становились гуще, чем глубже мы заходили в город, но все они, казалось, текли в одном общем направлении, словно замёрзшая речная система, состоящая из бесчисленных ручьёв.

Одни корни росли вдоль улиц, следуя по пути наименьшего сопротивления, другие просто прошивали здания насквозь, с явным безразличием к камню и строительному раствору на своём пути. Там, где корни росли плотно друг к другу, они срастались в массивные стволы, вздымающиеся подобно колоннам вопреки гравитации. Ни один из них, похоже, не пытался добраться до потолка, а если и пытался, то, должно быть, рухнул под собственным весом, когда «высох».

Магические огни, которые мы поддерживали, отбрасывали резкие тени; они смещались и плясали при нашем движении. Каждое пройденное нами здание открывало новые детали катастрофы. Здесь, например, корень пророс сквозь то, что, вероятно, было лавкой: металлический каркас стеллажей всё ещё находился в его окаменевших объятиях.

Там целое здание оказалось расколото надвое, его внутренние стены обнажились, как в кукольном домике, и каждая комната была вычищена всепоглощающими корнями. Как всегда, я не мог не отметить отсутствие остатков мебели, дверей, какой-либо ткани или древесины, не являвшейся частью самих корней. Чем бы эти вещи ни были, они были поглощены без остатка.

Мы вышли на широкий проспект, ведущий прямо к внутренним стенам, и отсюда я увидел нашу цель вдалеке.

Особняк покоился на каменном фундаменте, который светился тем же бледным холодным светом, что мы видели у главных ворот. Он светился… и всё же не давал никакого освещения, не отражался от поверхностей. Свет был магической природы и вёл себя неестественно: не отражался и не преломлялся.

Скала, на которой стоял особняк, находилась посреди кратера. Бесчисленные окаменевшие корни и, полагаю, останки нескольких зданий были превращены в щебень под её весом.

Ещё вчера мы заметили, что осколки корней, разлетевшиеся вокруг, предположительно от падения этой скалы с неба, были уже окаменевшими. Значит, эта штука упала, когда корни уже находились в их нынешнем состоянии.

По мере нашего приближения за особняком выросли внутренние стены. Эти укрепления были даже внушительнее внешних: высотой метров тридцать, с регулярными дозорными башнями и позициями, похоже, для тех самых гигантских скелетов‑защитников, которыми так восхищался Тойфлиш. Ворота здесь не были проломлены корнями, просто оставлены открытыми; массивные металлические створки стояли распахнутыми, словно защитники в спешке покинули свои посты. Судя по глиняным сосудам и кускам металла — предположительно от колёс, — разбросанным по всему Ирему, для этого места такая картина не была чем-то особенным, но всё же примечательным.

Особняк увеличивался по мере нашего приближения, его архитектура отличалась от всего, что мы встречали в Иреме. Если другие здания строились из местного камня, то это сооружение казалось сделанным из цельного куска чёрного гранита. Вероятно, работа магии.

Бледные языки пламени, лизавшие поверхность фундамента, не давали тепла, не производили дыма и, по правде говоря, пламенем не являлись. На самом деле это мана сочилась в воздух из чар.

Должно быть, выглядело это потустороннее и угрожающе, как какой-нибудь клишированный замок Владыки Демонов. К сожалению, будучи демоном, я не мог испытывать страх от одной лишь атмосферы без прямой или подразумеваемой угрозы.

Впрочем, в этой экспедиции я был не один.

Тойфлиш становился всё более молчаливым по мере того, как мы подходили ближе. Конструкты-Стражи не выказывали никакой реакции, продолжая свою механическую вахту с тем же спокойным терпением, что и всю дорогу. Контраст между его человеческой тревогой и их неживым безразличием в этот момент казался особенно резким.

Последний отрезок пути к особняку потребовал от нас пробираться через перекрученные, изломанные корни, окружавшие его.

Сам особняк был в три этажа; его чёрные гранитные стены отражали бледный свет так, что было трудно сфокусироваться на конкретных архитектурных деталях. Окна из тёмного материала — то ли стекла, то ли полированного камня — ничего не говорили о внутреннем убранстве. Главный вход представлял собой высокую арку с дверями из того же чёрного камня; они были закрыты, но никаких видимых замков на них не было.

Мы стояли перед ним в неестественном свете, окружённые эскортом из оживших мертвецов.

— Хорошо, что мы перебили мимиков на этом маршруте вчера, — тихо сказал я.

— Не называй этих тварей так, — вздохнул Тойфлиш, качая головой. — В любом случае, раз уж мы близко, что тут написано? — спросил некромант, указывая на белую мраморную табличку — треснувшую, да, но с идеально сохранившимся текстом.

Из нас двоих язык Ирема знал лучше я; Тойфлишу всё ещё приходилось сверяться со словарём.

— Здесь написано: «Академия для одарённой молодёжи царя Бармхерцига», — прочитал я вслух.

Тойфлиш резко повернул голову ко мне.

— Бармхерциг... был царём?!

Я понимал его удивление: в текстах, которыми он делился, ничего подобного не упоминалось. Я просто пожал плечами.

— Похоже на то. Имеет ли это значение сейчас? — спросил я, взглянув на юношу рядом и спокойно встретив его взгляд.

Он заметно замер. И покачал головой.

— Нет… нет, пожалуй, не имеет, просто любопытная деталь.

Дыхание Лиша переменилось.Он явно пытался взять себя в руки, даже похлопал себя по щекам и слегка встряхнулся, настраиваясь.

Как перед тренировкой.

Я просто молча наблюдал за ним, держа наготове свой верный посох.

— Готов? — спросил я, когда он расправил мантию и призвал свой посох.

Мужчина взглянул на меня и резко кивнул.

— Готов, — он снова посмотрел на особняк.

Особняк и правда был огромен. Выглядел он более готично, чем любое другое здание в городе, хотя, полагаю, это ощущение создавал скорее выбор материала, чем архитектурный дизайн.

Двери особняка были украшены черепами. Не в угрожающем смысле, а скорее в анатомически точном.

Ирем, похоже, любил черепа, кости и прочую подобную символику. Я видел это в некрополе, видел в поместьях на окраинах и на артефактах, что нам удалось отыскать: этот город, казалось, был очарован смертью.

В этом не было ничего особенного. А вот что впечатляло, так это витражи из цветного стекла; «Академия» почти напоминала собор с Земли.

— Воспользуемся главным входом? — спросил я, поворачиваясь к Тойфлишу.

В конце концов, в этом здании, похоже, ещё действовали какие-то чары, и его не захватил ползучий ужас. А значит, если здесь есть стражи или ловушки, мы с ними столкнёмся.

Лиш покачал головой.

— Это академия. Летающая, судя по кратеру, — тихо сказал он, указывая вверх. — В Иреме культурно сложилось снабжать «места стоянок» мощной обороной, но это не значит, что они делали так с каждым важным зданием, где люди жили постоянно. Учитывая, что в это место было практически невозможно попасть снизу, кроме как особым способом, сомневаюсь, что нам стоит опасаться ловушек или защитных систем.

Я медленно кивнул; его логика была здравой.

Обратившись к своей мане, я начал изменять ландшафт. Поднимал грунт под платформой, пока перед нами не получилась лестница вверх на скалу, которая кровоточила маной и на которой стоял особняк.

Тойфлиш без слов отправил одного воина-Стража вперёд, чтобы проверить на опасность.

— Как у тебя с чувствительностью к мане? На той штуке корней нет, — спросил он.

Это был праздный вопрос, так как он и сам мог чувствовать ману и, вероятно, ожидал моего ответа.

— Мана, сочащаяся из фундамента, перекрывает мне обзор. Из-за неё я практически ничего не чувствую внутри академии, — подтвердил я.

— Как я и думал, — вздохнул некромант. — С этим проклятым городом ничего не бывает просто, да?

Я предпочёл не отвечать.

Конструкт-Страж взобрался наверх и казался совершенно невредимым. Лиш направил в его сторону пару диагностических заклинаний; брови его нахмурились.

— …внешних воздействий на конструкт нет. Безопасно, — он сделал шаг вперёд, но я остановил его рукой.

— Я пойду первым, чтобы убедиться, — настоял я, а следом взмыл вверх и опустился на платформу…

…ничего не произошло.

Я жестом велел некроманту подниматься, а сам огляделся.

Двор академии выглядел пустынным. Я видел место, где явно когда-то тёк ручей и располагался немалый сад; теперь там осталась лишь сухая, потрескавшаяся грязь. Впрочем, плодородная почва была поглощена и в других частях города.

— Похоже, эта махина действительно парила в воздухе, — задумчиво произнёс я, глядя вверх, на гигантскую полусферу из окаменевших корней в центре города. — Но это странно, я бы поклялся, что корни достают и до этой высоты…

Когда Тойфлиш подошёл и с вопросом посмотрел на меня, я просто покачал головой, не желая повторять ещё один бессмысленный вопрос.

Медленно мы вдвоём направились ко входу в академию.

По пути Тойфлиш внезапно остановился, жестом подозвал меня и подошёл к одной из странных конструкций на краю «скалы».

— …это явно был подъёмник, — Тойфлиш указал на механическое устройство и большую, заваленную щебнем, треснувшую шахту. — Вероятно, сбрасывали вниз пару цепей… да, вот этих, — сказал он, подходя к такой ржавой цепи. — И затем поднимали нужный груз, — он наклонился и под слоем грязи откопал длинную металлическую… рукоять? — Скорее всего, механизм приводил в действие какой-нибудь тягловый конструкт.

Я какое-то время смотрел на Тойфлиша, а затем покачал головой. Думать о лифтах на скелетной тяге мне не хотелось.

— Теперь, когда факт того, что она парила, практически подтверждён… мне очень интересно, как им такое удалось. И как падение не разрушило всю конструкцию, — пробормотал я, вглядываясь в скалу под ногами.

Я чувствовал, что чары на ней мощные, но… подобный проект должен был быть до смешного дорогим и служить демонстрацией богатства.

— Скорее всего, это была левитация, а не полёт. И отсутствие сильных ветров, вероятно, было единственной причиной, по которой это стало возможным, — предположил Тойфлиш. — Ты говорил мне, что даже твоя магия полёта с трудом справляется с сильным ветром.

Он был не так уж неправ, но под сильным ветром я имел в виду ураганы.

И всё же, левитация вместо полёта…

— Они могли использовать что-то магнитное, чтобы удерживать её на месте… — попытался я, но мотнул головой. — Забудь, гадать бесполезно. Давай лучше исследуем здание и убедимся, что оно безопасно. После этого я без лишней спешки изучу фундамент.

Если шаблон левитации существует, возможно, я наконец смогу найти способ переложить полёт из демонической магии во что-то, доступное людям.

Не то чтобы я уделял этому много времени, но иногда я работал над этим проектом.

Наконец мы подошли к главным воротам.

Двое физически сильных конструктов-Стражей шагнули вперёд и толкнули их, заставив каменные створки открыться со скрежетом и скрипом о пол. С потолка посыпались мелкие камешки, вероятно, потревоженные открытием дверей.

Как только дверь отворилась, вдоль стен зажглись магические огни цвета солнечного света.

Перед нами предстал величественный вестибюль. Три этажа, один над другим. У стен стояли статуи выдающейся работы, висели зачарованные портреты, которые, казалось, всё ещё сохранились, и магические предметы в витринах…

Потолок над нами представлял собой треснувшую мозаику: молодые люди и нежить, казалось, танцевали в кругу, выглядя весёлыми. На мгновение это так напомнило мне «Пляску смерти», что одну из ведущих фигур — кажется, профессора — я чуть не принял за епископа.

— Выглядит почти как музей, — тихо сказал я, ступая первым вслед за конструктами-нежитью. Я знал, что они здесь, чтобы разведывать местность; они были запрограммированы защищать Тойфлиша и меня.

— Музеи? Что это вообще за слово такое? — пробормотал некромант, озираясь с опаской и восхищением.

— Места, где выставляют и сохраняют исторические артефакты. Популярны у меня на родине, — прокомментировал я, осматриваясь.

Главный зал и правда походил на музей: высокая лестница в центре и балконы по бокам. Здесь были гравюры и барельефы нежити и обычных черепов, но они не давили своим присутствием. Если бы не пыль и разруха, атмосфера была бы даже довольно живой.

По крайней мере, насколько я мог судить.

— Сначала осматриваем экспонаты, не забудь про заклинание обнаружения мимиков, — сказал я прямо. — Посмотрим, есть ли здесь что-нибудь стоящее.

Тойфлиш вздохнул, качая головой.

— Я знаю, что ты не это имеешь в виду, но ты умеешь заставить меня почувствовать себя мародёром.

…сказал человек, буквально являющийся гордым расхитителем гробниц по профессии.

Иногда мне правда кажется, что я совсем не понимаю человечество. Впрочем, я чувствовал себя так и при жизни, глядя на некоторые вещи в медиа и на то, что пихают в учебники.

— Держи пару конструктов поблизости, — напомнил я, видя, как тот в ответ отмахивается.

Мы осмотрели витрины и портреты на первом этаже за первые минут десять. Большинство предметов, казалось, имели скорее символическую ценность, чем практическую.

Короткий скипетр, например, якобы был подарен какому-то древнему царю соседнего города — его символ власти, отнятый при завоевании.

Затем было кольцо, от которого Тойфлиш пришёл в восторг: якобы старейший «блок управления» некромантскими конструктами из когда-либо созданных, принадлежавший, опять же, какому-то древнему царю. Лиш не мог оторваться от хорошо сохранившегося серебряного артефакта, внутри которого всё ещё тускло тлели шаблоны.

Я же, со своей стороны, был очарован самоиграющей арфой, которая, согласно мраморной табличке, была самым старым магическим предметом в городе вообще. Якобы это был подарок от эльфа по имени Зонниг, который обучал первых магов Ирема.

На самой арфе эльфийской вязью было написано следующее: «Знак вечной дружбы, пусть наши народы живут в мире и процветании. Пусть мы придём на помощь друг другу, когда будем нуждаться в этом больше всего».

Я некоторое время обдумывал эти слова, пытаясь убедиться, что перевёл их верно. Рассмотрев артефакт, я осторожно взял его, чтобы полюбоваться работой зачарователя.

Усиление, которое играло любую музыку, какую только представит пользователь, было восхитительным заклинанием.

— Вот этот символ, — голос Лиша раздался сбоку, вырвав меня из попыток понять сложное зачарование. Я посмотрел на символ, на который он указывал, на боку арфы, и это был… рисунок солнца, кажется? — Он был на некоторых из наиболее сохранившихся домов в той эльфийской деревне, — мрачно сказал он, горько улыбнувшись. — Как думаешь, эльфы ждали помощи от Ирема, пока их резали и пожирали демоны? Гадали, где же их союзники?

Я заметил, что его кулаки крепко сжаты.

— Вполне могли, — признал я, опустив взгляд. — Ирем пал, ну, века за четыре до того, как Король Демонов нацелился на эльфов? Для кого-то из их вида это как пара десятилетий для человека.

Тойфлиш издал долгий вздох и направился к ближайшей каменной скамье.

— Чем больше я узнаю об этом городе, тем трагичнее он становится, — сказал он, и…

— Лиш, — окликнул я, повысив голос и заставив его моргнуть. — Сначала проверь скамью детектором мимиков, я этого пока не делал, — она была на моей «половине» зала.

Он вздохнул, но отошёл от неё подальше, выглядя скорее раздражённым, чем как-либо ещё.

— Да брось, Альберт, не может быть… — он осекся, когда заклинание сработало. Я просто сверлил взглядом его спину. — …есть один процент вероятности, что это ложное срабатывание, — попытался он.

Почему-то я мог представить лишь призак некоей среброволосой эльфийки у него за спиной, возможно, нашептывающего эту абсолютную чушь ему на ухо, словно дьявол.

— …просто взорви его уже, — спокойно попросил я.

Лиш колебался пару секунд, но создал несколько сфер «Крафтстос», единственного атакующего заклинания, которое ему удалось освоить.

Как только он это сделал, мимик, который всё ещё был на приличном расстоянии, рванул в атаку. К несчастью для него, заклинания поразили мимика почти мгновенно, а затем воины-Стражи порвали на части извивающуюся и визжащую груду плоти.

Несколько долгих секунд мы просто наблюдали за казнью. Количество крови, которое эти твари могут исторгнуть, и их панический визг, должно быть, исключительно действуют людям на нервы. Помню, Тойфлиш упоминал, что ему снятся кошмары о них.

— …давай просто проверим второй этаж, — попросил Лиш с изнеможением в голосе.

— Давай, — отозвался я, фокусируя взгляд на витринах второго этажа.

* * *

Два часа спустя

— …напомни, почему мы вообще полезли проверять лекционные залы в первую очередь? — с ноткой жалобы спросил Лиш.

— Потому что у нас с собой нет тележки, а в остальных помещениях, скорее всего, наберётся столько ценностей, что без неё не обойтись. И вообще, я люблю работать основательно: лучше зачистить место раз и навсегда, чем возвращаться дважды, — терпеливо повторил я.

Некромант демонстративно вздохнул. Я почти соскучился по временам, когда он стеснялся подобных жестов.

— Давай просто пойдём в лаборатории и библиотеку, они в том же крыле. С меня хватит проверять каждую каменную скамью. Почему вообще пять из них оказались мимиками? — пробурчал он, больше себе под нос.

Честно говоря, я и сам не знал, что ответить. «Протомимики реагируют на человеческий след?». Вряд ли это был подходящий ответ.

— Тогда идём.

Судя по уцелевшим мраморным табличкам, ни лаборатории, ни библиотека не находились на трёх верхних этажах, искомое было внизу. Точнее, на уровне, вырубленном в самой скале, на которой стояла академия.

Мы вернулись в главный зал. Двух конструктов-Стражей — боевых магов, наименее полезных в тесных помещениях, — мы нагрузили большей частью ценностей и оставили стеречь добычу, а сами направились к лестнице позади той, по которой поднимались, и этот пролёт вёл вниз.

Пока мы шли, над нами вспыхивали магические огни, затухая за спиной. Многие светильники были стилизованы под факелы, но всё равно поражало, сколько из них до сих пор работало.

Подойдя к лестнице, ведущей вниз, Лиш притормозил, и я тоже остановился.

— …тут глубже, чем я думал, — заметил он.

Мысленно я согласился. Пустив Стражей вперёд и обновляя под ногами заклинание обнаружения мимиков, мы ползли со скоростью улитки.

Спуск был долгим; лишь металлический скрежет сапог конструкта впереди о ступени нарушал тишину. Эти ступени отличались от утилитарного камня верхних этажей: высеченные из того же чёрного гранита, что и фасад, и отполированные до зеркального блеска, они ловили и множили отблески вспыхивающих впереди огней. На них лежало заклинание, отталкивающее пыль. Я почти не сомневался: присядь я тут и вглядись, — и увижу в камне собственное отражение.

Стены лестничного пролёта не были пустыми. Вдоль спуска тянулся непрерывный барельеф — сплошная лента искусной работы. Там были сцены академической жизни: фигуры в мантиях наблюдают за звёздами через волшебные приборы; другие тщательно препарируют тела каких-то существ; группы учеников вокруг наставника, демонстрирующего сложное заклинание, изображённое как созвездие между его разведёнными руками. Привычные для Ирема черепа и скелеты присутствовали и тут, но более тонко: скелеты выступали как анатомические пособия или как неустанные помощники, держащие раскрытые гримуары для живых хозяев.

Вспоминая сейчас, кажется, в каждом фрагменте непременно находился хотя бы один череп или скелет.

Каждый новый огонёк зажигался внутри кристаллической линзы в глубокой нише, бросая на полированные ступени и противоположную стену бегущие паутинообразные узоры. Воздух становился прохладнее, неподвижнее — и наполнялся запахом древней пыли и ещё чего-то… почти сладкого. Но инстинктивно отталкивающего.

Не думаю, что Тойфлиш, лишённый моих демонических чувств, это уловил.

— Красиво, не спорю, — пробормотал он позади; его голос в тесном пролёте отдавался гулким эхом. — Но кто так вычурно украшает лестницу… в подвал? И вообще, почему библиотека и мастерские внизу?!

— Вероятно, это место украсили, потому что через него студенты ходили чаще всего, — ответил я, не сбавляя шага. Мой взгляд зацепился за особенно детальную резьбу: кто-то работал над гигантским скелетом. — Тяга к подземельям для подземного города нормальна. И банально безопаснее, когда между экспериментами и общежитиями толща камня.

Лиш промолчал; у меня сложилось впечатление, что его вопрос был скорее риторическим.

Наконец лестница вывела в широкий круглый зал. Сводчатый потолок опирался на четыре мощные рифлёные колонны из того же тёмного гранита. Тишина здесь была столь плотной, что её нарушило только наше появление. От центра зала расходились три больших арочных коридора; порог обрамлял отполированный белый мрамор, резко контрастировавший с чёрным камнем.

Над каждым проёмом золотом были врезаны надписи на тёмных мраморных плитах, при том тем же шрифтом, что и указатели наверху. Подходя к центру, я прочёл их. На одной плите было написано «Мастерские и Лаборатории». На второй — «Склад Оборудования». Третья, уходившая глубже в основание, гласила: «Святилище и Библиотека».

— Святилище и библиотека, — я указал посохом на третий проход. — Нам туда.

— Наконец-то, — вздохнул Тойфлиш, поправляя лямку рюкзака. — Надеюсь, книги тут хранили не на каменных скамьях. Ещё одного мимика, пытающегося откусить мне голову, я не выдержу.

Лиш отправил конструктов- Стражей вперёд в указанный проход. Мы двигались следом, регулярно обновляя заклинание обнаружения мимиков везде, где что-то выглядело хоть немного подозрительно, сканируя пол перед собой. Вскоре коридор сделал поворот.

Дальше пол превратился в сложную мозаику из тёмно-красного и белого камня — головокружительный геометрический узор, затягивающий взгляд вглубь… Белые элементы здесь были самыми мелкими и складывались в рисунок взаимосвязанных позвонков. В гигантский тянущийся позвоночник.

Источники магического света здесь располагались чаще, заливая длинный проход ровным, устойчивым сиянием.

Наши шаги и размеренный лязг конструктов были здесь единственными звуками. Метрах в пятидесяти коридор упирался в по-настоящему внушительные двустворчатые двери. Высотой двери были не меньше четырёх метров, и не каменные, а из тёмного окаменелого дерева, почти чёрного. Поверхность у тех была гладкая, но сплошь покрытая тончайшими резными сигилами, расходящимися спиралями от центральной эмблемы: серебряной инкрустацией, представлявшей собой огромное стилизованное дерево, корни и ветви которого переплетались в безошибочно узнаваемый человеческий череп.

Мы остановились перед этими дверьми. Конструкты заняли позиции по бокам, уставившись неживыми глазами на вход.

— Мне не нравится этот символ, — ровным голосом сказал я. — И не нравится, что он может означать.

— Может, это просто совпадение, — глухо отозвался Тойфлиш. — Но убедить себя в этом у меня уже не выходит.

Переглянувшись, мы толкнули створки внутрь.

И встретила нас… библиотека.

Нет. Библиотека, с большой буквы.

Почему-то я ожидал меньшего. Мы под землёй, где тут развернуться? Но, видимо, коридор после поворота тянулся более чем на пятьдесят метров не зря.

Над нами простирался витраж — зачарованный, причём весьма искусно, и всё ещё целый. А ещё это была мозаика, напомнившая мне Нотр-Дам-де-Пари.

На стекле вырисовывались бесчисленные сюжеты, прямо как на сводах православного храма: битвы, о которых я не знал; существа, которых не узнавал; множество образов нежити — и в центре всего был череп, сотканный из ветвей и корней, с пылающими глазами…

Похоже, библиотека была вынесена за пределы основного корпуса академии и встроена в грунт, при этом чуть выступала вверх шпилем: этажей тут было несколько.

А вокруг нас были свитки.

Масштаб академической библиотеки оказался неожиданным. Чаша зала представляла собой огромный цилиндр, уходящий вверх, по моим прикидкам, минимум на семь ярусов. По окружности каждого этажа тянулись галереи, до отказа заставленные рядами полок из тёмного дерева. Воздух тут был неподвижен, тяжёл — сухой дух тысячелетнего папируса и пыли вперемешку с тем самым сладковатым, отталкивающим запахом, что я отметил на лестнице. Здесь он был куда сильнее.

От него у меня волосы вставали дыбом.

Высоко над нами мозаичный свод мерцал холодным внутренним светом. Он падал вниз широкой колонной, выхватывая из воздуха медленно кружащие пылинки, будто безмолвный вечный танец. Это было красиво.

А ещё были полки.

Большинство были в идеальном состоянии. По стенам, на галереях — повсюду распластались полки для свитков. Бесчисленные тубусы выстроились рядами, и я был почти уверен, что свитки внутри не тронуты.

Без дневного света, при слабом магическом зачаровании самих стеллажей и в такой сухости… разве это не идеальные условия для сохранности папируса?

От некоторых свитков исходило слабое магическое свечение, явно дополнительная защита. Местами целыми оставались целые секции, пусть и держались они из последних сил.

— Невероятно, — выдохнул Тойфлиш, почти шёпотом, его голос утонул в огромной тишине. Он шагнул вперёд, задирая голову. — Такие знания… если бы нам досталась хотя бы малая часть…!

Впервые на моей памяти мои эмоции почти совпали с чувствами Лиша: я тоже был в восторге, едва веря своим глазам.

Ярусы библиотеки связывала сложная сеть лестниц из того же тёмного зачарованного дерева, что и полки. Они крепились к рельсам, скользя вдоль балконов и соединяясь вертикально, открывая доступ к любой верхней полке башни. Чары на них, должно быть, были мощными: как и полки, они не имели следов гниения.

Мой взгляд сам потянулся за лестницами вверх, от яруса к ярусу, к самому пику. Я задержался на центральной мозаике — черепе из корней и ветвей. Именно оттуда, с самой вершины, исходила аномалия.

По кромке седьмого яруса, сразу под границей мозаики, проступали корни.

Но не те бледные, окаменелые, что мы видели в городе. Эти были тёмные, болезненно буро-зеленоватые, с маслянистым блеском. Не окаменевшие. И даже не мёртвые, как образцы в склепе.

Один из них дёрнулся.

— Лиш, — резко произнёс я, разрезая его тихое восхищение, и указал посохом. — Верхний ярус.

Голова Тойфлиша вскинулась. В его дыхании послышался тихий ужас, когда он увидел то же, что и я.

— Они… живые.

Корни, словно реагируя на наши голоса или просто на присутствие, расползались. Они медленно ползли по самым верхним стеллажам и ниже, обвивая тубусы и деревянные опоры.

Они пытались спуститься.

— Поднимаемся. Сейчас же, — скомандовал я, направляясь к ближайшей лестнице.

— Сначала Стражи, — скомандовал Тойфлиш натянутым от напряжения голосом. Он направил одну из нежити вверх по лестнице.

Мы карабкались быстро. На пролётах мы не задерживались, мы перебирались с яруса на ярус, в отработанном темпе. Тёмное дерево лестниц надёжно держало мои подошвы. Столбы пыльных балконов мелькали один за другим, а тишину библиотеки время от времени нарушал скрежет потревоженных корней наверху.

Когда мы миновали шестой этаж, воздух стал ощутимо гуще; сладковатый, омерзительный запах сделался почти приторным. Мы преодолели последнюю лестницу и вышли на верхнюю площадку.

Это был не очередной библиотечный этаж. Пространство здесь было открытым, это был круглый зал, служивший навершием всей башни. Стены здесь не были заставлены полками, а украшены сложными барельефами с одним мотивом: корни и ветви, вьющиеся и расползающиеся повсюду. Напоминало оно средневековую европейскую одержимость лозой, только куда более зловещую. Пол представлял собой мозаику огромного дерева. В самом центре, прямо под черепом-мозаикой на потолке, стоял алтарь из белого мрамора.

На алтаре лежало тело. Оно словно упало ничком, неловко. А у его основания валялось ржавое лезвие — нож, кажется, но я едва обратил на него внимание.

Когда-то это тело принадлежало человеку. Оно было жутко истощённым: сухая, как пергамент, кожа обтянула кости так туго, что он казался скелетом. Одежда, если она и была, давно истлела. Но самым ужасным была голова.

Из её глазниц, из разинутого рта, из рваной раны на лбу прорывались толстые тёмные корни — те самые живые корни, что мы видели снизу. Они извивались, сплетаясь в единый жирный канат, уходящий вверх и сливающийся с сетью, расползавшейся по потолку.

И по всему телу… под кожей я видел, как шевелятся корни.

Тойфлиш издал сдавленный звук — смесь ужаса и тошноты, — зажав рот рукой, будто его сейчас вывернет.

Это стало триггером. Корни на своде, до того ползшие с вялой целеустремлённостью, замерли. Вся сеть содрогнулась. Тело на алтаре выгнулось дугой, беззвучный крик исказил мумифицированное лицо.

Я не стал сдерживаться. Я выпустил скрытые резервы маны сплошным потоком и соткал заклинание:

— Друквелле.

По правде говоря, я не знал, устойчивы ли живые корни к огню и электричеству. Зато я знал, что грубая сила против них работает, ведь я видел, как их рвали стражи той гробницы.

Поэтому я обрушил заклинание прямо в труп, и в тот же миг вокруг нас с Тойфлишем вспыхнули семь разных защитных щитов.

Удар обрушился как Божий молот, буквально размазав останки и алтарь в кашу. Корни вокруг нас и по всему залу заметались в хаосе, потянулись к нам, и в следующую секунду на них набросились наши Стражи.

Они рубили, секли, жгли…

Прошли считанные секунды, и бесчисленные живые отростки ползучего ужаса обратились в ничто.

Я сразу перевёл взгляд на Тойфлиша: он сидел на полу, озираясь в немом ужасе.

Я проследил за его взглядом.

Он смотрел на орнаменты на стенах и потолке — на огромный череп из корней, от которого ветви тянулись к нескольким фигурам с нимбами.

Я отложил символику на потом, сосредоточившись на главном: корнях, переплетавшихся со свитками и полками на этом этаже.

Я начал ткать теневые клинки и резать расползающуюся заразу, спеша к одному из шкафов, опутанному корнями. При ближайшем рассмотрении корни разветвлялись на столь тонкие усики, что напоминали паутину, покрывавшую всё внутри.

Подойдя к полке и достав один тубус, я заглянул внутрь… пусто. Свитков нет, лишь корневая паутина.

— Эта тварь питалась свитками так же, как те, снаружи, питались любой органикой, — сказал я, оглядываясь.

Верхний ярус был по большей части этим странным храмом, но и полок тут хватало, притом многие уже были пожраны ползучим ужасом.

Несколько долгих мгновений я был сосредоточен на управлении теневыми клинками, срезая корни вокруг.

Теперь, когда центральный узел был мёртв, корни лишь дёргались и корчились бесцельно, словно тело в предсмертной агонии.

Из каждого сделанного среза из корней вытекала страннейшая жидкость. На вид как артериальная кровь, но густая и вязкая, как древесная смола. Она источала этот приторно-сладкий запах, казавшийся одновременно аппетитным и гнилостным, до тошноты омерзительным.

— Ал! — рявкнул некромант, и я обернулся. — Такие штуки могут быть и в других частях здания. Похоже, они активизируются, когда чувствуют нас. Нужно добить их перед тем, как чем-либо тут заниматься.

Скорее всего, он прав. Эти твари проедали органику: свитки, одежду, наверняка и мебель. Я опустил взгляд на платформу под ногами: несмотря на зачарование, корни в неё вгрызались, буквально разъедая её.

— Согласен, — резко кивнул я. — Я возьму подземный уровень и первый этаж. Второй и третий — на тебе.

Лиш кивнул с некоторой заминкой; на лице его читалась сомнение, он выглядел почти бледным.

Я спрыгнул вниз, активируя полёт. У меня за спиной послышалось, как некромант торопливо бросился к лестнице.

* * *

— …Вижу, ты тоже нашёл что-то интересное, — заметил я, переводя взгляд с его осунувшегося лица обратно на широкую карту, разложенную на столе передо мной.

Тойфлиш стоял в проёме библиотеки и был напряжён как струна. Он явно только что вернулся с обхода верхних этажей. Его дыхание было слышно в этом огромном тихом пространстве — будто рваный ритм на фоне древнего безмолвия библиотеки. Один из конструктов держал в руках толстую пачку перевязанных пергаментов и писем.

Мои слова, произнесённые в тот момент, когда я услышал его шаги, словно повисли в воздухе.

Взгляд некроманта скользнул с меня на предметы, разложенные на широком столе из тёмного дерева. Над центром стола, ровно в метре высоты, я подвесил небольшой устойчивый магический огонёк — его яркий, стерильный свет разгонял естественные тени комнаты.

В этом свете я аккуратно развернул три пергаментные карты, найденные на стене в мастерской, которая, похоже, была посвящена географии. Это были не простые планы города. Хотя общие очертания Ирема узнавались сразу, в пространстве вокруг города были отметки — в тех местах, где мы разрушили узлы барьеров.

При ближайшем рассмотрении карты оказались пронизаны тонким зачарованием: его активация проявляла головокружительную сеть символов и соединительных линий.

Здесь была изображена система барьеров. Не само заклинание, а схема их размещения.

Наконец Тойфлиш сдвинулся с места и подошёл к столу, ступая скованно. Он выглядел измотанным — но это была усталость разума, а не тела. Его глаза бегали по картам, но взгляд оставался рассеянным: его мысли явно были заняты собственной находкой.

Остановившись напротив, он с тяжёлым вздохом — скорее от досады, чем от усталости — бросил связку писем на небольшое свободное место на столе. Это были не древние свитки и не гримуары, в них не было магии. Обычная личная переписка: сложенные листы и свитки.

— «Интересное», — глухо и натянуто произнёс он, — не то слово, Ал.

Он уставился на принесённые письма с выражением смеси гнева и той глубокой, пустой печали, которую я уже видел у него в эльфийской деревне.

— Ещё скопления попадались? — просто спросил он, явно имея в виду корни.

Я покачал головой.

— Нет. Первый и второй этажи чисты. Но я слышал взрывы. Видимо, ты…?

Лиш резко кивнул.

— В мужских общежитиях. Эта дрянь расползлась на половину комнат. Я её уничтожил, а когда я отправил конструктов на зачистку… обнаружил полость в стене, — он усмехнулся, качая головой. — Нет, наверное, правильнее сказать, что эта мерзость нашла её первой: некоторые корни буквально вросли внутрь.

Он указал на переписку.

— Взгляни.

Я сделал, как он просил.

Быстро развернув несколько писем, я сразу опешил.

— Эльфийский? — пробормотал я себе под нос, уже пробегая глазами текст.

— Все письма на нём, — с явным раздражением подтвердил он. — Я знаю эльфийский на самом базовом уровне. Эта переписка мне не по зубам. Она зашифрована?

Я покачал головой, переходя от строки к строке.

— Нет, просто очень витиевато и вычурно. Явно намеренно. Они не используют простые слова вроде «мне нужна помощь», а пишут что-то типа «отныне взываю к вашему содействию». Просто более сложные и редкие обороты. Если хорошо знаешь язык, проблем с чтением не будет.

К счастью, для демона это не проблема.

— Это переписка с кодами. Здесь нет шифра, скорее тут кодовые слова и термины. Вот тут что-то доставлено успешно, — я взял другое письмо. — А здесь о прибытии «Солнца» в «выпечку»…

— Ал, просто прочти эти фиговы бумажки и перескажи суть, — попросил он тихим голосом.

Я просто кивнул и принялся за дело. Краем глаза я видел, что Лиш уткнулся в карты на другом конце стола.

Через несколько минут я прочёл большую часть корреспонденции.

— Это все письма? — уточнил я, взяв ещё пару минут на осмысление прочитанного.

Тойфлиш кивнул.

— Всё, что уцелело. До верхних писем добрались корни, они… срослись с ними, наполовину сожрали, — при этих словах его лицо скривилось от отвращения, но я не стал заострять внимание и кивнул.

— Понятно. Тогда резюмирую всё… — я сделал небольшую паузу, снова собирая мысли. — Первая часть переписки касается формирования «культа». Обе стороны обеспокоены этим. Особенно «избранными», которых контролировала «эта тварь». Дат нет, письма перепутаны, но многие из них — просто жалобы на рост налогов, ужесточение законов и прочее, причём вину валят на культ. Что-то случилось на главной площади у дворца; похоже, это стало своего рода катализатором. В заговор втягивали новых людей — судя по кодам, из магов, некромантов, армии, городской стражи… А вот здесь, — я потряс тремя скреплёнными письмами, — упоминают эльфийского друга. «Солнце».

Я немного откинулся назад.

— Думаю, культ и стал причиной появления того чудовищного святилища на вершине библиотеки. А что касается «избранных»…

Лиш медленно кивнул.

— Это заражённые тела, — он опустил взгляд на карту.

— В одном из писем это упоминается, — тихо сказал я. — Называют его великим достижением, которое они сами же именуют ересью. Слияние живой и мёртвой плоти, достигнутое изучением неких монстров, содержавшихся там… — я замолчал, вспоминая клетки в лабораториях. — Монстры эти, скорее всего, протомимики. Большинство сбежало, когда чары клеток ослабли от времени, поэтому мы и встречали их по всему городу, но некоторые оставались в лабораториях, — я взглянул на карту. — Вероятно, мы нашли их так много внизу потому, что они вырвались либо когда академия упала, либо ещё раньше, а впоследствии расползлись по руинам.

Я знал, что Лишу тяжело это слышать. Для него Ирем был святой землёй, откуда пошло его ремесло. Благородное королевство, создавшее строгие правила, по которым он жил.

У него были твёрдые убеждения насчёт того, что считать ересью. Мёртвые могут служить живым, потому что им это не вредит, но превращать живых в марионеток с помощью магии... это то, чего он принять не мог.

Тем более в такую уродливую мерзость, какую представляли собой эти корни. Я видел, как он побледнел, каким измождённым выглядел, и всё же я не мог предложить утешения, так как с трудом понимал глубину его чувств.

Вместо этого я просто дал ему время.

— …это заговорщики создали те барьеры? — тихо спросил он.

Я медленно кивнул.

— Похоже на то. В последних письмах упоминается «проект». Есть переписка о том, что это ужасная задумка, но другого выхода нет. Эльфы… похоже, помогали строить барьеры, — мягко сказал я. — Взгляни сюда.

Я указал на карту, и Лиш послушно наклонился.

— Те четыре барьера за внешней стеной это те, что мы прорвали, — объяснил я очевидное, прежде чем указать на ворота. — А это барьер вокруг самого города, последний, что мы сломали. И при всём этом, — я указал на него, а затем на три других барьера… внутри самого города.

Некромант резко кивнул.

— Должно было быть ещё три барьера. Один вокруг замка, один вокруг центральных районов, один сразу за внутренней стеной… — медленно перечислил он.

— Второй барьер совпадает с корневым коконом, — сказал я ему то, что заметил ещё до его прихода. Глаза юноши расширились. — Эта структура… вероятно, образовалась из-за того, что корни давили на барьер со всех сторон одновременно.

Я указал на письма.

— Судя по переписке, заговорщики и не надеялись, что первые пару барьеров удержат натиск, хотя «Солнце» уверял их в обратном. Их возвели, чтобы выиграть время для эвакуации. Они планировали запустить «план» во время фестиваля, утверждая, что это их единственный шанс спасти город, — сказал я, делясь наблюдениями. — Отсутствие следов битвы во внешних районах, скорее всего, объясняется третьим барьером. Он сдерживал корни как минимум до тех пор, пока гражданские не спаслись.

Тойфлиш выглядел потрясённым, но кивнул, а его плечи чуть расслабились.

— Понятно… В таком случае, будет ли верным предположить, что центр этого культа… находился в замке? — спросил он, и выражение его лица стало пустым.

На мгновение я заколебался. Сам не знаю почему.

— Да, — ответил я очевидное. — Похоже, там и было средоточие этой катастрофы.

Некоторое время мы сидели в тишине.

— Ал, я так больше не могу, — тихо сказал он, голос его дрожал. — Я… я не могу сидеть и ждать за исследованием окраинных руин. Мне нужно убедиться, что… что бы это ни было, оно закончилось.

Это было неразумно. Если бы мы просто исследовали академию, то, вероятно, получили бы гораздо лучшее представление о том, что случилось в Иреме. Никакой насущной, немедленной опасности явно не было.

И всё же я его понимал.

— Тогда идём, — предложил я, встретив взгляд некроманта. — Посмотрим, что скрывается в самом сердце этого.

* * *

Путь к городу поначалу проходил в молчании. Я никогда не любил пустую болтовню, и Лиш явно был не в настроении для неё.

Мы оставили академию позади; её некогда парящее основание всё ещё сочилось бледным, не дающим света сиянием во тьму пещеры. Конструкты-Стражи двигались вокруг нас строем, их шаги создавали ровный ритм, эхом отдававшийся от далёких зданий. Их было двадцать штук. Всё, что осталось в строю после наших исследований. Нам пришлось оставить всё найденное в относительно надёжном контейнере, прежде чем двинуться дальше.

Тойфлиш шёл возле меня, крепко сжимая свой посох. Костяшки его пальцев побелели на тёмном дереве. Я заметил это, но промолчал.

Улицы, ведущие внутрь, были шире тех, что мы исследовали раньше. Широкие проспекты, где когда-то кипела торговля, были, как всегда, пустынны. Корни здесь были толще, их окаменелые формы обвивали фасады зданий и струились по брусчатке, словно ископаемые змеи. Некоторые были толщиной с мой торс. Некоторые — с небольшой дом. Другие срастались в массивные стволы и снова расползались.

— Там, — тихо сказал Тойфлиш.

Внутренняя стена выросла перед нами, она была такой же колоссальной, какой казалась издали. Она была сложена из того же тёмного камня, что и большая часть архитектуры Ирема, но здесь камень был покрыт защитными чарами, которые всё ещё мерцали слабыми следами магии. В отличие от внешней стены, эта не «кровоточила» магией… ведь она давно иссякла. Стена изгибалась влево и вправо, опоясывая сердце города.

Ворота стояли открытыми.

Массивные железные створы, каждая шириной не менее пяти метров, неподвижно висели на петлях. Всё выглядело упорядоченным. Нетронутым.

— Следов битвы нет, — заметил я. — Не с этой стороны, — я указал на ворота. — Ворота были распахнуты, стражу, вероятно, предупредили заранее и эвакуировали.

Мы прошли через ворота; конструкты-Стражи перестроились, чтобы вписаться в более узкое пространство. Проход ворот был глубиной метров десять, прорезая толщу стены. Корни проросли и здесь, но они были тоньше, реже. Конструкты прорубали их без особого труда.

А затем мы вышли с другой стороны.

Пейзаж изменился мгновенно.

Если внешний подход был пугающе мирным, то эта сторона стены рассказывала совсем другую историю. Земля была выжжена, огромные участки превратились в стекло, где невероятной силы жар расплавил камень. Здания сразу за воротами были сильно повреждены, стены треснули, а в некоторых случаях полностью обрушились. Местами зданий не было вовсе — только кратеры.

А ещё были тени.

Я остановился, изучая одну такую тень на земле перед нами. Она изображала человеческую фигуру, лежащую ничком. Но она не была нарисована или вырезана. Тень была выжжена в самом камне, вечный силуэт там, где стоял человек, когда что-то, какой-то колоссальный выброс энергии, ударило по нему.

— Богиня… — выдохнул Тойфлиш. Он тоже их увидел.

Их были десятки. Возможно, сотни. Разбросаны недалеко от самой стены, но никогда вплотную к ней.

Потому что я помнил чертежи. Барьер был с этой стороны стены, значит, люди физически не могли пройти.

Вероятно, это были выжившие гражданские, которые не успели сбежать до того, как подняли барьеры.

А затем их накрыло чудовищно мощными заклинаниями внутри барьера.

— Я видел это раньше, — тихо сказал я, хотя в глубине души почувствовал укол страха. — Их называли «человеческие тени, выжженные в камне». Результат сильнейшего оружия, изобретённого человечеством в моём мире. Взрыв столь мощный, что элементарные частицы тела буквально впечатывались в камень под ним.

Я, конечно же, помнил, что Фрирен использовала что-то похожее на чёрные дыры. Но то казалось далёким пиком магии, который, насколько я знал, мог быть художественным приёмом аниматора, а не реальной природой заклинания.

Но теперь я видел буквальный отпечаток взрывов, сравнимых по интенсивности с ядерным оружием, пусть и не по радиусу.

Я подошёл к одной из теней. Ребёнок, скользнула мысль, судя по размеру. Силуэт показывал, что он свернулся калачиком, прижав колени к груди. Я протянул руку, но не коснулся камня. Касаться было нечего. Осталась только тень.

— Альберт, — позвал Тойфлиш. Голос его был натянут.

Я обернулся и увидел, что привлекло его внимание.

Тела. Или то, что когда-то было телами.

Они были разбросаны по площади за воротами, я сразу насчитал около двадцати. Но это были не скелеты. Они сохранились так же, как труп, который мы нашли в библиотеке академии. Мумифицированная, кожистая оболочка, туго натянутая на кости.

И из каждого росли корни.

Толстые белые корни, вырывающиеся из глазниц, ртов и груди. Корни обвивали тела, проходили сквозь них, привязывая их к земле и друг к другу в гротескную сеть. Всё теперь окаменело, застыло на месте, как и всё остальное в этом мёртвом городе.

У всех рты были открыты в безмолвном крике, хотя плоть теперь стала той же кальцинированной субстанцией, что и корни.

Я ходил среди них, осматривая сцену с холодной отстранённостью. Мной было отмечено, что корни, растущие из этих тел, были связаны. Что они образовывали сеть и все текли в одном направлении — к центру города.

— В тех письмах говорилось… — я сделал паузу, не зная, как подобрать слова. — Там говорилось, что «план» нарушит связь избранных с «источником». Что это заставит их выйти из-под контроля, превратиться в монстров, — я указал на корни. — Первые два барьера, вокруг замка и внутреннего района… они, вероятно, нарушили эту связь. Корни проросли из избранных именно в тот момент. Вероятно, поэтому они начали план во время фестиваля. Чтобы минимизировать количество таких тварей в остальном Иреме и успеть эвакуировать как можно больше людей.

— Сколько… сколько их вообще было заражено? — голос Тойфлиша звучал глухо. — Как они могли согласиться на такое? Город? Знать? Царь Бармхерциг?!

Я покачал головой, указывая на окаменелые тела.

— Лиш, до того, как связь была разорвана, эти избранные, вероятно, были сверхлюдьми, — тихо объяснил я. — Я почти уверен, что они сохраняли человеческие воспоминания, скорее всего, и рассудок по большей части. Но, судя по телам, они, вероятно, обладали теми же свойствами, что и эти корни. Прочность… и, возможно, бессмертие.

Юноша стиснул зубы.

— Это какая-то мерзость! Ты же читал оставшиеся записи Бармхерцига! Сам последний царь города провозгласил законы некромантии, назвав подобные вещи непростительным преступлением! Как они могли быть так глупы?! Я… — он оборвал себя, выдыхая. — Идём дальше.

Посох некроманта дрожал в его руке.

Мы двинулись дальше.

Картины на улицах за площадью становились только хуже. Не было больше никаких тел, кроме случайных «избранных», никаких теней, выжженных в камне, но всё ещё были знаки бесчисленных битв. Эти битвы, однако, были меньше. Вероятно, выжившие маги пытались отбиваться от корней, прорастающих из вышедших из-под контроля избранных.

Некоторые здания были не просто повреждены, а уничтожены, превращены в щебень какой-то дракой. Корни были толще, местами образуя плотный ковёр на земле. Они так же расползались по книжным полкам… когда им было чем поживиться. Нам приходилось идти осторожно, переступая через окаменелые наросты.

Магические огни, которые мы поддерживали, отбрасывали резкие тени, пляшущие при нашем движении. Каждая ниша, каждый дверной проём казались потенциальной угрозой. Но ничто не двигалось. Здесь ничто не было живо.

Минут через двадцать ходьбы и маневрирования между толстыми окаменелыми корнями и завалами, преграждавшими улицы, я начал что-то чувствовать впереди. Не глазами, а чувствительностью к мане. Возмущение в окружающем магическом поле.

— Чувствуешь? — спросил я.

Тойфлиш кивнул, сжав челюсти.

— Да.

Корневой кокон вырос перед нами, как стена спутанной растительности. Он был огромен, метров двести в ширину, и поднимался на высоту, почти достигавшую свода пещеры. Корни здесь росли так густо, переплетаясь так тесно, что образовывали почти сплошной барьер. Сфера окаменелой растительной массы, заключившая сердце города.

Но она не была полностью сплошной. Были прорехи, места, где корни не совсем сомкнулись.

Здания здесь были перемолоты в пыль, превращены в разбросанные обломки. И повсюду были тела.

Сотни тел.

Они лежали кучами, местами в три-четыре слоя. Мужчины, женщины, молодые и старые. Все заражены корнями. Все застыли в свои последние мгновения. Их лица были искажены агонией, яростью, ужасом или пустотой. Многие тянулись к кокону, словно пытаясь пробиться внутрь. Другие отвернулись, словно убегая.

И среди них, связывая их вместе, вились корни. Настолько густые здесь, что было трудно понять, где заканчивается одно тело и начинается другое. Вся эта масса образовала гротескный ковёр смерти, окружавший кокон со всех сторон.

— Избранные, собравшиеся на фестиваль, должно быть, пытались прорвать барьер с этой стороны, пока источник их заражения давил с противоположной. Они, вероятно, не сразу деградировали до этой формы, — тихо прокомментировал я.

Тойфлиш издал низкий, полный муки звук.

Я взглянул на него. Его лицо побледнело, став почти серым. Его глаза были широко раскрыты, перебегая с тела на тело, осознавая истинный масштаб резни. Посох теперь заметно трясся в его руках.

— Это неправильно, — прошептал он. — Это… это мерзость.

Я не возражал. Даже без человеческих эмоций я мог осознать чудовищность того, что лежало перед нами. О таких зверствах пишут в учебниках истории.

— Мы можем повернуть назад, — предложил я.

— Нет, — его голос был твёрд, несмотря на дрожь. — Нет. Я должен видеть. Я должен знать, что случилось. Мне нужно… — он остановился, тяжело сглотнув.

Мы двинулись дальше.

Найти путь через тела было трудно. Приходилось идти осторожно, иногда наступая на окаменелые останки. Конструкты-Стражи следовали за нами без колебаний, их неживая природа делала их невосприимчивыми к ужасу, который так подействовал на Тойфлиша.

Я сосредоточился на поиске входа в кокон. Прорехи, которые я видел издали, вблизи оказались больше, некоторые достаточно широкие, чтобы пройти. Но многие были частично заблокированы наростами корней или телами тех, кто пытался прорваться внутрь.

В конце концов я нашёл подходящий проём на северо-восточной стороне кокона. Шириной метра три, образованный там, где несколько массивных корней разошлись в стороны. Я видел сквозь него открытое пространство внутри.

— Сюда, — позвал я Тойфлиша.

Он подошёл медленно, не отрывая взгляда от окружающих нас тел. Подойдя ко мне, он посмотрел на проём, затем на меня.

— Ты готов? — спросил я.

Он глубоко вздохнул, закрыл глаза на мгновение, затем снова открыл их.

— Да.

Мы вошли в кокон.

Внутри было полое пространство, пузырь в массе корней. Похоже, я был прав: корни лишь давили на барьеры, это был источник того самого большого «перекати-поля».

Пол здесь был чист от тел, хотя корни покрывали каждую поверхность. Они образовывали здесь своего рода ковёр.

Мы находились практически в огромном зале, сотни метров в поперечнике. Стены здесь были полностью сформированы из корней, поднимаясь вверх и изгибаясь внутрь, чтобы сойтись в точке высоко над головой. Это напоминало внутренности собора или гигантскую грудную клетку.

Но то, что лежало впереди, заставило нас замереть.

В центре заражения, там, где когда-то, должно быть, стоял дворец, корни сформировали нечто совершенно иное. Структуру. Форму.

Лицо. Или голову.

Хотя это не совсем верно. Окаменелых корней было слишком много, они слишком различались по толщине, но человеческое лицо угадывалось почти явно: большие, насупленные брови с тёмными провалами глаз, рот и нос. Всё кальцинированное, всё было камнем.

А ещё она была огромной.

Мы созерцали её форму несколько мучительно долгих мгновений.

— Ты говорил, что… главная база культа была в замке, верно? — спросил он слабым голосом.

Я кивнул.

— Замок и собор. Эти слова использовались как синонимы.

Лиш не ответил, просто первым пошёл вперёд. Я последовал за ним.

И только когда мы подошли ближе, а Лиш внезапно остановился, я заметил. С моим острым зрением я мог бы увидеть раньше, если бы спины Стражи не загораживали обзор.

У основания, вплавленные прямо в корни, образующие фундамент черепа, находились иремцы.

Их там были тысячи.

Они были спрессованы так плотно, что отдельные тела с трудом различались. Мужчины, женщины, дети, старики — все вжаты друг в друга сплошной массой. Корни проросли сквозь них, связывая вместе, делая частью самой структуры. Их лица были видны — те были запрокинуты вверх, а рты открыты в выражении такой глубокой агонии, что даже я, с моей ограниченной способностью что-либо чувствовать, ощутил, как в груди поселился холодок.

Это было всё население внутреннего города Ирема, и оно было использовано как сырьё для возведения этой непристойности.

Но это было ещё не всё. Я взглянул на саму «голову»; в неё тоже были вплетены тела. Они были не кальцинированы и превращены в камень, а…

Тойфлиш издал звук, похожий на стон раненого животного.

Я обернулся к нему. Он упал на колени, его посох с грохотом ударился о землю рядом. Руки его прижаты к лицу, а пальцы впились в кожу. Его всего трясло.

— Нет, — прошептал он. — Нет, нет, нет…

Его голос эхом разнёсся по залу, отражаясь от корневых стен и структуры черепа. Конструкты-Стражи стояли неподвижно вокруг нас, ожидая приказов, которые не поступали.

Я положил руку на плечо Тойфлиша. Он вздрогнул, но не отстранился.

— Они использовали их, — сказал он ломающимся голосом. — Живых. Тысячами. Они… они… — он не смог закончить фразу.

Я понимал его муки — умом, если не сердцем. Некромантия, как её практиковал Тойфлиш, действовала по строгим принципам. Почтимых мертвецов можно было призвать на службу, но только после смерти и только с уважением к тому, кем они были. То, что мы видели перед собой, нарушало каждый принцип, который он считал священным.

— Лиш, — тихо сказал я. — Посмотри на меня.

Он не посмотрел. Я заколебался лишь на миг в окружении Стражей.

Затем я резко дал ему пощёчину. Не в полную силу, далеко не в полную, но достаточно, чтобы юноша упал на землю, чуть растерявшись. К моему удивлению, неживой конструкт не попытался немедленно убить меня.

— Тойфлиш, ты уже знал, к чему всё идёт, — сказал я человеку, который смотрел на меня с шоком и тенью страха. — С того самого момента как мы нашли то тело на алтаре. У тебя должны быть те же догадки, что и у меня. Катаклизм, пожравший Ирем, был взращён самим городом, — я присел рядом с ним, положив руку ему на плечо. — Не смей ломаться сейчас. Последствия того, что ты видишь, не имеют значения. Все эти люди уже мертвы. Давай найдём источник. Тогда у тебя будет предостаточно времени подумать о «почему» и «как».

Он долго смотрел на меня, затем медленно, неуверенно кивнул.

С видимым усилием он поднялся на ноги. Он подобрал посох, хотя его руки всё ещё дрожали. Лиш глянулся на структуру черепа, на тысячи лиц, застывших в их последней муке.

— Да смилуется Богиня над их душами, — прошептал он. — Или твой Всемогущий, если он действительно видит это.

Затем он поправил мантию, глубоко вздохнул и повернулся лицом к структуре.

— Где вход? — спросил он тщательно контролируемым голосом.

Я оглядел структуру черепа, ища точку доступа. Глазницы были очевидным выбором, достаточно большими, чтобы пройти. Но было также то, что казалось отверстием у основания, где слившиеся тела уступали место более тёмному пространству позади.

— Там, — указал я на вход на уровне земли. — Похоже, это ведёт внутрь самого замка. Или того, что от него осталось.

Тойфлиш кивнул.

— Тогда идём внутрь.

И мы пошли.

Конструкты-Стражи построились вокруг нас. По мере приближения становилось видно больше деталей. Тела у основания были буквально вплавлены в корни. В конце концов, мы пошли по ним. У всех них были самые измученные выражения лиц, какие я когда-либо видел.

Проём у основания был шириной метра четыре, тёмный порог, ведущий в нутро черепа. Изнутри доносилась абсолютная тишина. Ни света, ни звука, ни ощущения движения.

Мы стояли у входа, глядя в эту темноту.

Вот оно. Сердце Ирема. Обитель того культа, что навлёк эту катастрофу на город.

— На этот раз следуй за мной, — попросил я и шагнул вперёд.

Лиш был не в том состоянии, чтобы реагировать на опасность, я это понимал.

Внутри головы оказался замок.

Не метафорически, а буквально. Настоящий замок, сохранившийся внутри массы окаменелых корней, как насекомое в янтаре.

Когда мы вошли сквозь корни, перед нами раскинулся вестибюль, его размеры были лишь частично видны в свете наших заклинаний. Потолок поднимался не менее чем на пятнадцать метров, поддерживаемый колоннами из тёмного камня, когда-то украшенными сложными барельефами. Теперь корни обвивали каждую такую колонну, подобно змеям, их окаменелые формы проламывали резные поверхности и нарушали оригинальные узоры. Между колоннами на стенах виднелись выцветшие фрески, изображающие придворную жизнь, фестивали и церемонии. Всё это было частично скрыто сетью корней, проросших по каждой поверхности.

Пол был выложен чередующимися квадратами чёрного и белого мрамора, хотя многие плиты были вздыблены и сломаны корнями, растущими снизу. Местами валялся мусор. Фрагменты того, что могло быть статуями, куски декоративной ковки, остатки гобеленов, превратившиеся в простые нити, цепляющиеся за покрытые корнями стены.

— Это был королевский дворец, — тихо сказал Тойфлиш. Его голос эхом отдавался в огромном пространстве. — Резиденция царя Бармхерцига.

Бармхерциг. Законы некромантии, установленные им, всё ещё использовались родом Тойфлиша. Подлинный мастер некромантии древности, которым он глубоко восхищался.

Я кивнул, изучая архитектуру. Несмотря на повреждения, несмотря на вторжение корней, первоначальное величие здания было безошибочным. Это было место богатства и власти, созданное, чтобы впечатлять посетителей мощью правителей Ирема.

Мы двинулись дальше, конструкты-Стражи окружали нас защитным строем. Наши магические огни отбрасывали зыбкие тени на покрытые корнями поверхности. Каждый наш шаг открывал новые детали. Здесь был дверной проём, полностью запечатанный ростом корней. Там был коридор, который оставался частично проходимым; его стены вспучились, но всё ещё стояли. Bсегда был путь вперёд. Корни не запечатали замок полностью. Они росли вокруг него, сквозь него, но оставляли проходы, ведущие глубже в замок.

И повсюду были тела.

Они лежали в коридорах, привалившись к стенам, распластавшись на полу. Все мумифицированы, у всех из останков растут корни. Некоторые были в остатках богатой одежды, возможно, дворяне или высокопоставленные чиновники. Все были вплавлены в корни, слиты с ними.

Мы миновали то, что когда-то было парадной лестницей, ведущей на верхние этажи. Сами ступени обрушились посередине, разломанные массивными корнями, пробившимися снизу. Только нижняя часть и самый верх лестниц остались целыми, разделённые провалом метров в десять, заполненным спутанными окаменелыми корнями.

— Вспоминая академию, самые важные зоны, вероятно, находятся внизу, — сказал я, заметив уходящий вниз проход слева.

Тойфлиш последовал за мной без комментариев.

Спуск начинался с широкой каменной лестницы, её ступени были отполированы веками ходьбы ещё до катастрофы. Корни здесь росли гуще, плотнее. Местами они полностью покрывали стены, образуя текстурированную поверхность, которая выглядела почти органической, несмотря на каменистую твёрдость. Наши магические огни странно отражались от кальцинированных поверхностей, создавая тревожную игру света и тени.

Мы спускались вниз, уровень за уровнем. Воздух становился тяжелее, более гнетущим. Тот сладкий, приторный запах, который я впервые заметил в библиотеке академии, здесь был сильнее. Тойфлиш дышал ртом, его лицо было бледным в магическом свете.

Архитектура менялась по мере спуска. Верхние уровни были созданы для демонстрации, для церемоний. Эти нижние уровни были старше, утилитарнее. Стены здесь были из голого камня, а проходы — уже.

Тела встречались всё чаще. Они выстилали собой коридоры, местами были спрессованы вместе. Все заражены, все застыли в последние мгновения. Корни, растущие из них, были здесь толще, словно черпали питание из концентрации останков. Они сплетались, сливались, расползались по каждой поверхности, пока не стало трудно различить отдельные ростки.

Тела были у нас под ногами, в стенах, в потолке. Некоторые лица и конечности ломались под сапогами Стражей, когда мы шли; одно хрустнуло под моим.

Мы достигли площадки, небольшого зала, где сходились несколько коридоров. Корни здесь слились в сплошную массу, заблокировавшую три из четырёх проходов. Только один оставался открытым — коридор, ведущий прямо вперёд, в более глубокую тьму.

Я усилил яркость наших магических огней и продолжил путь.

Коридор уходил плавно вниз. Стены здесь носили следы глубокой древности.

Коридор заканчивался массивным порогом.

А за ним лежал тронный зал.

Я понял это сразу, ещё до того как мы вошли. Пространство за порогом было другим. Гнетущая теснота коридоров уступила место открытому пространству. Наши огни лишь частично освещали то, что лежало впереди, но я чувствовал огромный зал.

Мы перешагнули порог.

Тронный зал древнего дворца Ирема раскинулся перед нами во всей своей ужасающей красоте.

В отличие от любого другого места, которое мы видели в замке, этот зал был цел. Стены здесь стояли прямо и ровно, без следов деформации и обрушения, которые затронули уровни выше. Пол здесь был гладким, не потревоженным ростом корней. Потолок уходил высоко над головой, теряясь в тенях, которые наши огни не могли пробить, но явно достаточно высоко, чтобы создать ощущение подавляющего масштаба.

Стены от пола до потолка были покрыты барельефами, которые затмевали любое другое украшение дворца. Сцены битв, церемоний, повседневной жизни древнего Ирема текли по каменным поверхностям с изысканной детализацией. Воины с оружием, которого я не узнавал, сражались с врагами, как людьми, так и монстрами. Жрецы совершали ритуалы перед алтарями, украшенными символами, совпадающими с теми, что на дверном проёме. Простые люди возделывали поля, ухаживали за животными и строили здания, всё изображено с такой тщательностью, что отдельные лица были различимы даже спустя бесчисленные века.

И повсюду среди человеческих фигур была нежить. Скелеты, изображённые не как угроза или ужас, а как спутники, как помощники, как равные. Искусство показывало цивилизацию, где живые и мёртвые существовали в гармонии, работая вместе ради общих целей. Это было красиво. Это было завораживающе. Это представляло всё, чем, по мнению Тойфлиша, должна была быть некромантия.

Пол был шедевром мозаичного мастерства. Тысячи крошечных плиток, каждая не больше ногтя, были выложены, создавая огромный узор, похожий на мандалу, расходящийся по всему залу. Вездесущие корни здесь почти отсутствовали; их рост не был хаотичным.

Колонны выстроились по обеим сторонам зала, каждая колонна была высечена из цельного куска тёмного камня. Они поднимались метров на двадцать, поддерживая скрытый тенями потолок. Каждая колонна была покрыта текстом, строками древнего письма, бегущими от основания до потолка непрерывными спиралями.

Возможно, то были хроники.

Между колоннами, где в большинстве тронных залов можно было бы ожидать жаровни, статуи или декоративные ширмы, не было ничего. Пространство было намеренно пустым, фокусируя всё внимание на дальнем конце зала.

На троне.

Корни, прошедшие через остальную часть зала, сходились здесь. Они текли по каменным каналам, словно специально построенным для них. По полу со всех направлений сотни толстых кабелей окаменелой поросли двигались к трону, как реки, текущие в море. Они поднимались на возвышение, на котором стоял трон, обвивали его основание, восставали из земли и спускались к нему с потолка.

Но именно то, что восседало на троне, притягивало взгляд. Требовало внимания. Объясняло всё, что мы видели в этом мёртвом городе.

Я остановился метрах в двадцати от помоста, Тойфлиш встал рядом со мной. Конструкты-Стражи построились вокруг нас, их неживые глаза смотрели вперёд. Наши магические огни осветили трон и возвышение.

И мы узрели источник гибели Ирема.

На троне билось покрытое корнями сердце. Корни непосредственно вокруг него были всё ещё живы, слегка подрагивая, хотя большинство из них по всему тронному залу были мертвы и окаменели.

Сердце, трон и корни были одним и тем же, слитым воедино, но узнаваемым.

Над троном висела мраморная табличка с текстом.

После короткого колебания я прочитал текст вслух:

— «Царь Бармхерциг Милосердный, ибо его сердцу править Иремом ныне и навсегда».

Когда Тойфлиш поднял посох, а его мана вспыхнула в такт выражению звериной ярости на его лице, я не стал медлить, сплетая заклинание первым.

* * *

Фан-арт Альберта: