Зовите меня Том (гет)

Ты что, не знаешь главный закон физики? Все прикольное стоит минимум восемь баксов.

Достаточно было одного взмаха ее пушистых ресниц, взгляда ее карих глаз, чтобы понять — он уже не он. Сердце билось о ребра, как пичужка о прутья клетки, и пело. Во рту мгновенно пересыхало, и он уже не чувствовал себя собой в ее объятьях, готовый быть кем угодно, даже ненавистным Гарри Поттером. Все брошено к ее ногам, ошметок того, что некогда считалось душой, а ныне являло собой лишь скудный обрубок. Все, лишь бы эта рыжеволосая богиня любила его, дарила ему свое тепло.

Не смотря на то, что он, найдя в себе силы, через какое-то время раскрыл всю правду, она не отвернулась, осталась рядом. Такая прекрасная и живая, наполненная страстью, она отдавала ее без остатка, растворяясь в нем. А он учился этому древнему болезненному чувству, имя коему — любовь. Великая, мудрая и глупая, хитрая и доверчивая, но, безусловно, слепая. Он научился, понял и сумел. Теперь не представлял себе жизни без рыжеволосого прекрасного цветка, распускающегося только для него.

Пока в один из тех чудесных летних дней, что он так обожал проводить рядом с ней, он не обнаружил ее тело с перерезанными венами. Даже в смерти, пуще которой он не боялся ничего, он не мог представить ее столь великолепной. Словно уснувшая волшебным сном и ждущая поцелуя прекрасного принца, она лежала в ванной, наполненной кровью и водой. Алая жидкость доходила до горла ушедшей из жизни любимой.

Пытался ли он ее вернуть? Безусловно. Поцеловать? Конечно. Понять? Так и не смог. Он занял место ее давнего любимого, так получилось, но она же его приняла. Не отвернулась даже тогда, когда его «друзья» бросили и повернулись спиной. Ни в ком кроме нее он не видел поддержки, и она так его предала. А боль терзала сердце, такого он не испытывал никогда. В книгах писали, о том, как герой взревел, словно раненный зверь и подобные сравнения.

Все не то. Все не так. Совсем не так. Интимно, но от того не менее больно. Он знал, каково разрывать душу на части — это было стократ больнее. Невыносимая тоска глодала сердце, заставляя биться в агонии, осознавая собственное бессилие и ввергая в пучину отчаянья, доводившего до края безумия.

* * *

Вовремя вернувшийся на портрет и услышавший о «невинном» секрете бывшего директора Северус Снейп злобно скосил глаза на своего соседа по стене. По его взгляду было ясно, что если смог бы усопший сейчас спуститься с картины и изуродовать соседний портрет, он бы непременно так и поступил.

Тем временем Том сел на своего излюбленного коня и принялся на все лады чихвостить своего бывшего профессора. Речь его была долгой и вдохновенной, Гермиона даже пару раз ткнула его в бок, чтобы он сбавил обороты.

— Потому что, Альбус, — распекал Том Дамблдора. — Невозможно плести столько интриг, вести такую скрытную жизнь, не уметь толково изъясняться и при этом рассчитывать, что тебе все сойдет с рук. Когда-то фортуна должна была отвернуться от тебя, чтоб наказать за беспечность.

— Я не беспечный, я дальновидный, — оскалился на него бывший директор.

— Да-да, я вижу, — Том выпустил из объятий Гермиону и подошел ближе. — Именно поэтому я сейчас веду беседу с твоим портретом.

Он оперся бедром о стол и задумчиво разглядывал собеседника. Внезапно мысль озарила его, и он повернулся к Гермионе, так и оставшейся стоять, там, где он ее оставил.

— Слушай, Грейнджер, а что вы сделали с его палочкой?

— Мы вернули ее обратно, туда, откуда ты ее забрал... — немного помявшись, ответила она.

— Не смей лезть в мою гробницу, — зашипел на него с портрета Альбус Дамблдор.

— А что ты так переполошился? — Том прищурился. — Палочка, ну конечно, — он постучал пальцем по подбородку. — Твою мать, Альбус! Ты совсем из ума выжил, заграбастать себе под крестраж такой артефакт? Боже, я это еще и в руки брал, — а затем его осенило. — Так вот почему Поттер смог убить меня! Ох, Альбус, хитрый ты лис, был бы ты жив до сих пор — прибил бы... И ведь даже защита не нужна, никому и в голову не придет уничтожать старшую палочку.

После долгих ругательств и препирательств с портретом, Том все же осуществил задуманное, за что Альбус Дамблдор готов был его проклясть, если бы мог. Но это произошло немного позже, а пока Том попросил Гермиону держать язык о маленьком директорском секрете за зубами. Все же воскрешать Альбуса, который совершенно точно развернет бурную деятельность, совершенно не хотелось.

Наконец ему надоела эта никуда не ведущая беседа, и он просто-напросто покинул кабинет, таща за собой Гермиону. Теперь, когда тайна портрета была раскрыта, Том всерьез задумался о том, чтобы перевесить брехливого Дамблдора куда подальше.

Но сейчас было не до него, на первом месте стоял коротышка Флитвик, которого нужно было всеми правдами и неправдами выманить из Гринготтса. Задача предстояла не из легких.

Придя в, должно быть, самое свое любимое место во всей школе, а именно в их гостиную, Том опустился в кресло и жестом указал Гермионе на диван. Достав фолиант, он развернул его на том месте, где не доставало страниц.

— Грейнджер, скажи мне, — ему казалось, что обращается он фамильярно, но пересилить себя и называть ее по имени он не мог. — Тут, кажется, не хватает страниц?

Гермиона согласно кивнула и опустила голову.

— И ты знаешь, где они? — снова спросил Том.

И опять все, что он от нее получил — кивок.

Она выглядела какой-то совершенно расстроенной, разбитой, словно хотела забыть и о страницах, и о том, что с ними произошло. Но такой ответ Тома не устраивал.

— И где они? — с нажимом спросил он, подаваясь чуть вперед.

Ему хотелось пересесть поближе, приподнять ее личико за подбородок и заглянуть ей в глаза, чтобы, наконец, добиться от нее ответа. И ведь он был совершенно уверен, что хочет ее спросить не столько о страницах, сколько о том, почему она его так рьяно избегает в последние дни. Что такого, кроме поцелуя он мог еще натворить? Вроде бы ничего, он же с ней почти не общался. Мистика. Воистину, женская душа неизведанная наукой сущность.

* * *

Том понятия не имел, что в данный момент старается он зря, потому что к «Делу о малыше Флитвике» решила подключиться Минерва. Она все еще таила обиду на коротышку, за то, что тот так бесцеремонно бросил все на самотек и укрылся у гоблинов, правда, в глубине души она его понимала. Будь у нее у самой возможность покинуть Британию — она бы непременно ею воспользовалась. Но, теперь положение обязывало ее работать на бывшего Темного Лорда, да еще хранить все это в тайне.

Как ни прискорбно ей было это признавать — она прониклась некоей симпатией к этому странному волшебнику, ведущему себя, как мальчишка. Прежде она мало с ним общалась, но точно была уверена, что в другое время вел он себя куда как более дурно. Видимо, Гермиона смогла правильно провести обряд, миновав стадию безумия, которая, согласно древним источникам, наступала в таких случаях.

Минерва МакГонагалл наступила на свою гордость и села писать Филиусу Флитвику письмо. Первоначальные экземпляры неудавшегося послания, искромсанные и порванные, отправились в корзину. Все же, по прошествии двух часов ей удалось написать мало-мальски приличное письмо. Удовлетворенно хмыкнув, Минерва запечатала его в конверт и отправила сову коротышке, как любовно его называли «за глаза» в школе.

Каково же было ее удивление, когда через несколько часов она получила ответ, весьма красноречиво, постучавшийся ей в дверь. Гостей она не ждала, да и слишком давно никто не заходил к пожилой волшебнице. А дома у нее царил полный кавардак...

Привыкнув за долгое время к школьным домовым эльфам, следить за собственной квартирой она отвыкла. И тут и там валялись кипы бумаг, вперемешку с упаковками от маггловской быстроприготовимой еды, на которую ее подсадила Гермиона. То еще зрелище, а ведь когда-то ее жилище можно было назвать уютным, но тогда и муж ее был жив, и времена совсем другие.

— Филиус? — изумилась Минерва, найдя под дверью полугоблина.

Флитвик, набриолиненный и пахнущий дорогим парфюмом, поклонился и поспешил протиснуться в квартиру. Карлик слегка сморщил нос, от ароматов, обитавших здесь.

— Так я и знал, Минерва, что без школы жизнь твоя пойдет под откос, — прокомментировал он обстановку, качая головой.

Найдя более менее чистый стул, он отлевитировал себя на него и сразу приступил к делу, чисто по-гоблински.

— Итак, дорогая моя, рассказывай, что это за новый колдун, решивший восстановить Хогвартс?

Минерва отгребла в сторону бумаги, для того чтобы освободить себе стул напротив и, усевшись на него, лукаво склонила голову набок.

— Не то, чтобы он был новым, Филиус, — для красноречивости она выдержала паузу, совсем в стиле нового-старого знакомого. — Ты же помнишь Тома Реддла?

* * *

А Том мерил гостиную шагами, бросая на Гермиону озлобленные взгляды. Теперь он понял, что с ней творилось последние дни, ни какая это не застенчивость. Это псевдо-гриффиндорку ела совесть. Он в который раз остановился напротив нее и в который раз воздел глаза к потолку, ища помощи извне.

— Как? — в который раз за этот час вопрошал Том у небес. — Ну, как?

— Ну, вот так, — спокойно ответила Гермиона. — Ничего страшного в этом нет...

— Ничего страшного? — Том нагнулся к ней и издевательски ухмыльнулся. — Ничего страшного? — повторил он. — У Поттера находятся страницы с ритуалом по воссозданию души, а для нее это не страшно!

Гермиона нервно сжала ткань джинсов, плотно облегающих ее ноги, а Тому хотелось просто придушить ее на месте. Он сам не понимал, куда вдруг делась вся нежность и восхищение, которые он испытывал к Гермионе.

— Имитация, а не воссоздание, — тихо произнесла она.

— Так это еще хуже, — Том все-таки сел рядом с ней и взял ее за руку. — Посмотри на меня. Если он решится на это, то результат будет в разы плачевней.

* * *

Выслушав рассказ Минервы о «новом» директоре, Флитвик горестно вздохнул. Смахнув со стола оставшиеся бумажки, он выудил из кармана письмо, запечатанное в красивый конверт с сургучной печатью. Чуть поразмыслив, он сломал печать и извлек письмо. С минуту он его читал, а потом, побледнев, стукнул кулаком по столу.

— Минерва, знаешь, — процедил сквозь зубы Филиус. — Я теперь просто обязан встретить этого наглеца лично! Ты посмотри, что он мне прислал?

— О, Боже! — МакГонагалл схватилась за голову. — Он все никак не уймется...

Да, любимому полугоблину Том припас особенную должность, за которую тот был готов разорвать темного колдуна на части.