Здравствуйте, господин профессор! (гет)

В гостиной Гриффиндора бурлила жизнь. Все до сих пор обсуждали визит липовых Авроров и то, как школьные учителя их отбрили. По мере передачи рассказа из уст в уста, история обрастала все большим количеством несуществующих подробностей. Так, к примеру, Пожирателей стало не трое, а семеро, и вообще они раскидывали по всему школьному двору непростительные, а преподаватели храбро их отбивали. Кто-то даже сочинил, что профессор Гонт успешно парировал Аваду.

Гермиона заглянула всего лишь для того, чтобы закинуть книги в спальню и пойти помогать с заданиями профессору, но ее затянуло в водоворот пересудов.

На диване рядом с камином расположились Рон с Гарри и Невиллом и обсуждали произошедшее, поедая драже Берти-Бобс. Проходя мимо, мисс Грейнджер краем уха услышала их беседу и остановилась послушать.

— А Дин говорил, что видел своими глазами из окна гостиной, как Гонт стегал Пожирателей Редукто и Экспульсо, — рассказывал Рон Гарри и Невиллу.

— Окна гостиной Гриффиндора выходят на запретный лес, — закатив глаза, перебила его Гермиона, присев на край стула, стоявшего рядом с диваном. — Дин не мог этого видеть.

— Он видел, как профессор гнал их в лес мимо хижины Хагрида, — чуть менее воодушевленно сказал Рон, беря конфету в рот, а затем морщась. — Виноградная улитка…

— А как из школы выводили Беллатрису Лестрейндж и передавали ее Пожирателям, он не видел случайно? — изогнув бровь, спросила Гермиона.

Кого-то она стала сама себе очень напоминать манерой речи. И почему все так обожали этого кого-то? Прошло три с небольшим месяца, и этому мерзавцу доверяют, сочиняют небылицы о том, как он храбро борется с Пожирателями. И никто, кроме директора Снейпа, не знает, что вся эта шайка существует именно из-за всеми любимого профессора Гонта.

* * *

Директор Снейп тем временем метался по кабинету в поисках этой злосчастной книги с обрядами — она как сквозь землю провалилась. Он помнил, что оставил ее в нижнем ящике стола, том, который открывался потайным рычагом за столешницей. Но ее там не оказалось. Северус Снейп подумал было, что по забывчивости, сунул ее в какой другой ящик. Но везде было пусто.

И на полках с зельями он ее не нашел, и на стеллажах напротив эркера не было этой книги, даже Акцио не срабатывало. Будто книги тут никогда и не было. Пропали и его записи касательно Обета, которые он с такой тщательностью вел, чтобы помочь несчастью мисс Грейнджер.

В его кабинет, вроде бы, кроме Темного Лорда никто не заходил, но тот вышел с пустыми руками, абсолютно точно. Со смешанным выражением на лице, но без книги.

И только портрет Альбуса Дамблдора лукаво улыбался со стены, глядя, как директор мечется — будто загнанная лучами солнечного света летучая мышь. Эта улыбка для Северуса незамеченной не осталась, он резко остановился и медленно подошел к портрету.

— Ты что-то видел, Альбус?

Портрет Дамблдора отрицательно покачал головой, сохраняя на бородатом лице улыбку Моны Лизы.

— Он тебе врет, — донеслось до Северуса сверху.

Директор поднял голову и увидел, что с ним решил поговорить портрет Армандо Диппета.

— Сюда заходил Рубеус Хагрид и написал под диктовку послание, а затем, — он покосился на портрет Альбуса Дамблдора под ним. — Затем он достал ту книгу из твоего стола и унес.

— И для кого была эта записка? — Северус сверлил глазами портрет своего бывшего директора.

— Для Тома, — снова ответил Диппет. — В основном там были назидания да завуалированные угрозы.

То есть, без ведома Северуса Снейпа Альбус Дамблдор каким-то образом позвал сюда Хагрида и велел ему передать некое послание Темному Лорду. Еще и книжку с правильным обрядом ему отдал. Не ту, из которой Волдеморт почерпнул свое великое знание, а настоящую.

Северус полагал, что они вдвоем с Альбусом решили не передавать это знание грозе магического мира. Но, как оказалось, Северус полагал неправильно. По какой-то причине, Дамблдор решил просветить Тесного Лорда об этом треклятом Обете.

* * *

Волдеморт вчитывался в пятый раз в описание ненавистного Обряда и пытался понять, ЧЕМ же он связал себя с этой девицей. Записка, которой была снабжена книга, являлась посланием от некого доброжелателя, который советовал Тому относиться впредь к своим забавам с помпезными Обетами куда осмотрительнее.

Из прочитанного в книге стало ясно, что по счастливой случайности он умудрился допустить ошибку в изначально неправильно трактованном Обете, которая исправляла фатальную неточность. Тот, кто писал записку, был не в курсе, что Волдеморт впопыхах ошибся. Он описывал снятие Обета, исходя из того, что все было сделано точно по инструкции Бокацо.

Пути было два — воспользоваться советом «доброжелателя» и попробовать снять этот Обет, который не сказать, чтобы так уж сильно тяготил Волдеморта. Или оставить все, как есть. И теперь он сидел в раздумьях. Вернуть все так, как было, или не делать ничего? И ведь на них на обоих лежит это бремя, по-хорошему, стоило бы спросить Гермиону, чего хочет она. Но, конечно же, она захочет поскорее отвязаться от своего вездесущего профессора Защиты от Темных искусств. Не профессора, Темного Лорда.

Придвинув мановением руки кресло к камину, Волдеморт опустился в него и снова погрузился в чтение. Пляшущими и кривыми буквами было выведено следующее:

«Дорогой мой мальчик Том, ты всегда пытался прыгнуть выше собственной головы, и тебе часто это выходило боком. Лишь благодаря невероятному везению тебе посчастливилось дожить до своих лет. Прошу тебя прочесть сей сборник брачных ритуалов и обрядов, чтобы понять насколько огромную ошибку ты совершил. Как тебе ее исправлять — дело твое, будешь ли ты ее исправлять — решай сам. Только прочитай внимательно предисловие к книге, чтобы вновь ничего не напутать».

В предисловии к книге были написаны самые страшные для Волдеморта слова. Сейчас они его нисколько не пугали, но еще полгода назад он пришел бы в ужас и ярость. Теперь же он со спокойствием прочитал эти строчки и громко рассмеялся.

Сам себя обставил! Попытался оказаться самым хитрым, но прокололся на сущей мелочи. Ему, наверное, вообще не стоило приходить в эту чертову школу, а следовало сразу убить Поттера и не морочить себе голову. Но тогда проклятый «Орден» сразу получил бы то, что им нужно — мертвого Волдеморта.

— Но убить я его теперь не могу… — задумчиво прошептал он и почесал запиской нос. — С мальчишкой сросся осколок моей души, и я, вполне возможно, умру вместе с ним…

— Что, простите? — за его спиной раздался голос, от которого болела голова, но ныло сердце.

Темный Лорд за чтением потерял счет времени и пропустил, что уже наступил назначенный час для прихода Гермионы.

— Умрете вместе с кем? — девушка подошла к креслу, в котором обычно сидела она, и попыталась заглянуть через спинку, чтобы узнать, что там в руках держит Волдеморт.

— С тобой вместе, спрыгну с Астрономической башни, если не прекратишь задавать глупые вопросы, — огрызнулся он, быстро захлопнув книгу и спрятав между страницами записку.

Гермиона одарила его скептическим взглядом, конечно же, она заметила книгу у него на коленях и не без интереса попыталась прочесть название. Волдеморт ей этого не позволил, он быстро отлевитировал книгу на полку, где она затерялась на одном из рядов.

— Я тебе уже рассказывал про любопытство и кошек, — предупредил он ее.

Скрестив руки на груди, девушка оперлась бедром о письменный стол и с сомнением посмотрела на своего «профессора». У нее была догадка, о чем он говорил сам с собой, когда она вошла, но озвучивать она ее не стала.

— В школе всю неделю только и говорят о том, как вы встретили Пожирателей и смело дали им отпор, — девушка взяла один из свитков со стола, посмотрела от какого он класса и, развернув его, углубилась в чтение.

— Ты когда успела так обнаглеть? — возмутился Волдеморт. — Ты же раньше слова не могла сказать в моем кабинете, а теперь новостями делишься, вопросы задаешь.

Он поднялся из кресла, вернул его на место возле стола и подошел к Гермионе, которая все еще смотрела в свиток с заданием. Эта девица даже не подняла на него взгляда. И когда его ладонь легла на полированную столешницу рядом с ее бедром, даже бровью не повела.

Волдеморт отогнул край свитка, чтобы взглянуть в лицо Гермионе. Его взгляд встретился с внимательными карими глазами, казалось, заглядывавшими прямо в самую глубину души. Это бледное личико — без тени страха, с закушенной нижней губой, — заставило его сердце дрогнуть. В этот миг словно слабый разряд пробежал сквозь его тело, пробудив давно забытые чувства, которые он не хотел признавать. Внутри зазвучала странная смесь удивления и тревоги.

— Ты мне мешаешь, — немного охрипшим голосом произнес он. — Кыш в кресло!

Гермиона тут же отвела взгляд и, густо покраснев, метнулась к своему рабочему месту, которое теперь было возвращено ближе к столу.

* * *

— Белла, дорогая, ты уверена, что это хорошая идея? — Нарцисса Малфой нервно мяла в руках оборки своего темно-серого платья и с тревогой смотрела на сестру.

Беллатриса расхаживала по огромной гостиной из угла в угол, не находя себе места. После посещения Хогвартса она стала казаться еще одержимее Темным Лордом.

Миссис Малфой всерьез стала переживать о душевном здоровье сестры. Та днями и ночами обсуждала с каждым прибывающим в поместье различные способы возмездия некому Тому Гонту, посмевшему взять несчастную бедную женщину в плен. И продержавшего взаперти не менее трех дней на хлебе и воде. Нарцисса сомневалась, что все было настолько ужасно, как описывала это дражайшая родственница, но возражать ей не имела желания. Прежде всего, ей не хотелось поднимать скандал и нарываться на спор. Во вторую очередь ей просто не хотелось нарываться, ибо склочный нрав Беллатрисы распространялся и на семью.

— Ты же сама от меня слышала, и Кэрроу это подтвердила! — миссис Лестрейндж остановилась напротив сестры и многозначительно посмотрела на нее. — Этот маггловский выродок сделал что-то с Темным Лордом и тот снова пропал… Опять! — взвыла она и запустила пальцы с острыми ногтями во взъерошенные волосы.

Люциус передал Нарциссе, что Волдеморт под страхом смерти запретил раскрывать его личность кому-либо. И Белле, хоть она когда-то и знала обо всем, тоже говорить было нельзя. Сам Люциус жене обмолвился о личности шефа когда-то по секрету, и теперь она вынуждена была делать вид, что ни о чем не знает. Поэтому миссис Малфой очень тяготилась этой тайной, но и сестру желала успокоить.

— Да как мог какой-то грязнокровка навредить Милорду, Белла? — желая приободрить сестру, Нарцисса коснулась ее плеча. — Ты не в своем уме, если считаешь, что он мог хоть что-то сделать с таким великим волшебником, как Темный Лорд…

— А вот Кэрроу со мной согласна! — отшатнувшись от мягкой руки Нарциссы, словно от кипятка, взвилась Беллатриса.

— Кэрроу просто на него обижена, — печально заметила Нарцисса. — Может быть, он не ответил на ее любовный интерес?

— Ты что несешь? — зазвенел за их спинами голос Аллекто. Обиды в нем хватило бы на целый океан. — Этот маггловский скот сразу себя вел так, как будто вся школа принадлежит ему. Выскочка! Какой любовный интерес может быть к этой свинье?

Нарцисса внимательно посмотрела на вошедшую, мигом разгорячившуюся, Аллекто Кэрроу. Светлые волосы выбились из собранного и прилизанного пучка, лицо раскраснелось, будто от долгого бега. Как же ее, видимо, оскорбило это изгнание. Она обзывала господина всякими словами, ничуть не смущаясь и, должно быть, наплевав на свою безопасность. Ведь если кто донесет об этих речах Темному Лорду, то и от Беллы, и от Аллекто не останется ни следа.

— Дамы, надобно бы нам немного остыть…

И все равно Нарцисса Малфой считала, что штурм Хогвартса, на котором последние дни настаивала Беллатриса — очень плохая затея.

* * *

За окном непроглядная темная беззвездная ночь обволакивала холодными объятьями Хогвартс. А в кабинете весело потрескивал камин, недавно разожженный, умиротворяя и успокаивая. Слышан был только периодический скрип двух перьев, шелест пергамента. Гермиона иногда поднимала глаза на профессора Гонта и искоса поглядывала на него. Он, оторвался от проверки, подпер кулаком бледную гладко выбритую щеку и задумчиво покусывал кончик пера. Его темные глаза смотрели на полки с книгами, но взгляд будто был расфокусирован. Затем, поджав тонкие губы, он снова склонился над свитком.

Сидя в уютном кресле, со стопкой работ первокурсников на коленях, Гермиона вдруг осознала страшное. Ей нравилось тут сидеть! Ей нравилось наблюдать, как Гонт за столом рядом работает, склонив голову набок. Ей нравились его колкости и острый язык, ей все это нравилось. И как он ведет уроки, и что на самом деле он переживает за учеников, хоть и сам этого не признает. Если бы не переживал, то ему было бы все равно, что там вытворяет Аллекто.

Сердце заколотилось с такой силой, что казалось, готово прорвать грудную клетку и вылететь наружу. От этого открытия голова пошла кругом.

— Мерлин, кажется, я влюбилась...

И, кажется, она произнесла это вслух. Она надеялась, что Волдеморт этого не услышал, но он моментально повернул к ней голову.

— В кого ты там влюбилась, негодяйка?

Отмолчаться? Убежать? Сделать вид, что ничего говорила? Он с нее с живой не слезет, Гермиона еще помнила, что творилось, когда он заметил невинную записку от Кормака. Там была буря, едва ли не истерика.

— В вас, конечно, — усмехнувшись, ответила она, пытаясь перевести это все в шутку.

Он уже вскочил из-за стола и нависал над ней, его черные глаза с синеватыми отблесками буравили ее побледневшее лицо. Кажется, она вспомнила, за что она его ненавидела.

Быстро встав с кресла, Гермиона рысью метнулась к двери.

— Стоять! — немедленно скомандовал он, прерывая ее побег.

Рука Гермионы замерла в воздухе, так и не коснувшись дверной ручки. Она ощущала, что он уже за ее спиной. В одно мгновенье он развернул ее лицом к себе и внимательно посмотрел ей в глаза. Властно обняв ее за талию, давая понять, что никуда он ее не отпустит, он прошептал:

— И почему в самый интересный момент ты норовишь улизнуть?

Он наклонился ближе к ней.

— Вы подлец... — ее ладонь уперлась ему в грудь.

— Да.

— И мерзавец... — вырвалось у нее.

— Конечно, — промурлыкал он, стискивая ее в объятьях.

— И еще, вы... вы...

Она не успела договорить, как он на полувздохе накрыл её губы страстным поцелуем. Голова закружилась — или, может быть, предвещало полнолуние, — и в этот момент Гермиона обвила его шею руками, зарылась тонкими пальчиками в его черные пряди, ощущая пульс страсти и тревоги.

Его прикосновение было жадным, требовательным. Пальцы правой руки взметнулись к её лицу, мягко очертили линию от виска до подбородка — словно в предвкушении чего-то неизбежного. Подушечкой большого пальца он слегка надавил, заставляя Гермиону разомкнуть губы, и в этот момент его горячий язык прорвался внутрь, словно пламя, охватывающее всё вокруг. Будто в дурмане, она несмело отвечала на его прикосновения, боролась, пытаясь сохранить равновесие. Ладонь Волдеморта с талии медленно спустилась ниже, и по спине Гермионы пробежали предательские мурашки. Из груди вырвался слабый стон, когда он с силой сжал её бедро под короткой школьной юбкой. Взгляд её затуманился, сердце билось учащенно — и в этом мгновении смешались страх, желание и безумие.

Пальцы, державшие её подбородок, медленно и властно спустились ниже, вдоль шеи, очертили острые ключицы — словно в предвкушении чего-то запретного. Затем они скользнули к вырезу на блузке, вызывая дрожь и трепет в её теле, словно каждое их движение было частью опасной игры, где граница между страстью и запретом стиралась.

И все же, он внезапно остановился и отстранил Гермиону, словно пробуждаясь от наваждения. В её блестящих глазах отражалось непонимание, смесь растерянности и боли — как будто она не могла понять, почему его рука вдруг исчезла, почему страсть уступила холоду раздумий.

— Наверное, мне стоит тебе сначала кое-что показать, — произнес он, будто извиняясь.