Олдовая история о каверзах бытия (гет)

В солнечный день Гуппи сидела на полянке, поросшей свежей зеленью. Грей рядом играл что-то мелодичное на гитаре. Недавно Музыкант показал ему пару аккордов, и юноша усердно тренировался. Он был твердо убежден в том, что творческий человек должен овладеть тремя сторонами искусства: музыкой, живописью и писательской деятельностью. Музыка ему давалась легко. «Только вот с кистью никак управиться не могу», — огорчался писатель.

Гуппи плела фенечку. На душе у нее было очень неспокойно из-за ссоры с Зигги. Глубоко внутри она понимала, что зря накричала на него. Но никак не могла смириться с тем, что после того разговора Философ усиленно ее избегал.

— Ну что, подруга по несчастью, откуда на лице твоем ненастье? — девушку за плечи обнял Шуа. Она чуть вздрогнула.

— Эх, братишка, что-то Зигги давно не видно.

— Верное замечание, — нахмурился Шуа. Грей перестал играть:

— Я не видел его с тех пор, как вернулся с Вудстока.

— Может, что-то случилось? — Гуппи встревожилась. К троице подошла небольшая компания хиппанов.

— Слышали новость? — Брита выглядела мрачнее тучи. Друзья переглянулись.

— Какую?

— Музыкант… уехал, — Нора еле сдерживала слезы.

— Как уехал? — Грей подскочил, Гуппи зажала рот руками. — Я его вчера только видел.

— Наширялся наркотой, его вставило…

— Потерял контроль над телом и попал под поезд. Мгновенная смерть, — продолжила Брита. Шуа медленно поднялся с земли. За ним встали остальные, поникнув головами. Вдруг кто-то запел песню веселого Музыканта. Его одинокий голос, как отклик прекрасной души, пронесся над поляной:

— Возьмемся за руки и победим невзгоды,

Ведь в мире дружбы ничего сильнее нет.

Остальные подхватили:

— Улыбкой ясною мы встретим все народы,

Любовь и мир — вот вам на все ответ.

— Не будем грустить. Наш Музыкант всегда улыбался. Теперь ему хорошо, — философски заметил Шуа.

— Дети цветов не знают горя, — Брита мужественно подняла голову. Грей успокаивал плачущую Гуппи, хотя сам находился в откровенной прострации.

— Пора подумать о настоящем. Кто-нибудь знает, где Зигги?

— Я знаю, — Джеф находился тут же и, против своего обыкновения, не был под кайфом. — Он уже три дня на моем чердаке тусуется.

— И что он там делает?

— Откуда мне знать? Я не заходил.

Шуа рванул было по дороге, но вся толпа тут же двинулась за ним.

— Стойте. Не стоит его сейчас пугать таким количеством народа. Я пойду с ним поговорю, а потом приведу к вам.

Увидев, что его слова подействовали, Шуа побежал к дому Джефа. Благо, этот небольшой домик знали все.

Он стал не похож на себя. Его кудрявые волосы, прежде легко разлетавшиеся на ветру, теперь лежали тяжелым грузом на плечах. Зеленая рубашка свалялась и стала похожа на половую тряпку. Глаза помутнели, в них уже не было того оживленного блеска. Он обнимал старенькую гитару и много пил. Пил все подряд. Он валялся на мятом покрывале, окруженный бутылками и доказывал им нетрезвым голосом, что истина прячется совсем не там, где мы ее ищем.

Шуа покачал головой и тронул его за плечо:

— Эй, брат!

Зигги взглянул на него стеклянными зрачками.

— Очнись, это я, Шуа.

Он зашевелился и попытался заговорить. Шуа тихонько потряс его.

— Что с тобой стало?

— Я увидел. Я увидел эту черную пустоту, — его язык заплетался, а в глазах мелькал страх.

— Где?

— Там. В глубине космоса. Понимаешь, мы все ищем не там. Мы все не туда идем. Это крах. Конец мира, взрыв Вселенной. Понимаешь, смысла-то нет. И куда теперь?

Шуа вздохнул:

— Знаешь, нам и не нужно знать Истину для того, чтобы жить.

— Но мы неправильно живем! Что проповедуем… любовь? Ха-ха, кому нужна твоя любовь? В конце концов, мир сомнет тебя, как ненужную бумажку и выкинет в урну. Мы ведь ровным счетом ничего не значим. Копошимся, как тараканы. Что есть мы в глазах Вселенной?

— Каждый из нас Вселенная. Ты — целый мир. Мир, который живет ради любви, с помощью любви, во имя любви.

— Но нет смысла жить! Где он, если потом конец! — он неестественно расхохотался.

— А смысл кроется совсем не в конце.

— Тогда в чем же?

— В романе порою не важна концовка. Важны те острые моменты, которые запомнились читателю. Так и в жизни. Нужно прожить ее так, чтобы счастливых, запоминающихся моментов было больше.

— Так получается смысл в счастье? В самом процессе жизни?

Шуа кивнул.

— Но как достичь этого счастья? Что мы можем…

— Мы можем абсолютно все. И ты не поверишь, как просто иметь то, что ты хочешь. Еще Кэт Стивенс сказал: «Если ты хочешь быть свободен — будь. Потому что есть миллион вещей, кем ты можешь быть».

Зигги глубоко задумался. Шуа не мешал ему. Наконец, юноша вскочил и вытолкал своего товарища за дверь. Шуа недоуменно поднял брови.

— Погоди… я сейчас, — парень захлопнул хлипкую деревяшку, которая служила ему дверью. Шуа вышел на улицу, обеспокоенно хмурясь. Вскоре из дома выбежал Зигги с огромным листом ватмана.

— Пойми ты, это мой, новый мир! Я сам, сам его рисую. Вот это, — он развернул полотно во всю ширину на земле. — Это не обычный лист бумаги. Это — полотно мечты, обращающее все в реальность. Вот что ты хочешь? Что хочешь ты! Нарисуй, представь и все это будет в твоих руках. Это даже не мечта, пустая, бесплотная, это реальность, яркая, новая, существующая! Она тут, рядом, она твоя. Вот в этих вот твоих ладонях, — он схватил растерянного Шуа за руки и затряс их. — Я понял, понял теперь свою ошибку! Жизнь-то наша, понимаешь? Она вот тут, в сердце. А сердце в нас. Значит мы, каждый из нас, управляем миром. Нашим миром!

Шуа улыбнулся. Он радовался тому, что «просветление», данное медитациями, наконец, обрело свою форму. Правильную форму. На самом деле, все это и было спрятано в нем, только вышло наверх благодаря сильному толчку.

К ним подошел Грей. Он ничего не сказал, только похлопал Зигги по плечу.

— Я так рада, что ты в порядке! — пронесся разноцветный вихрь: это Гуппи накинулась на него. — Прости, что я столько всего наговорила!

Зигги погладил ее по спине.

— Это ты меня прости. Я ведь хотел, как лучше… Только вышло все почему-то наоборот.

Она подняла на него сияющее лицо. Он улыбнулся.

Вдруг Шуа толкнул его в бок. Парень проследил за его взглядом и увидел Тию, уютно устроившуюся между двух сросшихся деревьев. Она что-то чертила на листе бумаги и, казалось, не замечала ничего вокруг.

— Давай, это твой шанс, — подмигнул Шуа.

— Да нет, она даже не смотрит в мою сторону.

В этот самый момент девушка подняла голову и улыбнулась Зигги.

— Ну же вперед!

— Посмотри на мой вид! Я не видел душа несколько дней!

— Ты же дитя цветов. Немного грязи тебе не повредит, — Гуппи быстро сообразила что к чему и подтолкнула сомневающегося юношу.

— Привет, — он неуверенно улыбнулся Тии.

— Привет! Ужасно выглядишь, — весело заметила она. — Но мне даже нравится. Хочешь немного развеяться?

— Думаю, мне это не помешает.

— Тогда пойдем.

— А куда мы?

— Туда, где время замирает и слышен лишь счастливый смех.

Зигги кивнул и решил больше не задавать вопросов. Вскоре они вышли на трассу.

— Поедем автостопом. Ты не против?

— Только за, — он вспомнил прошлое уютное путешествие и принялся ловить машину. Через несколько мгновений остановился разукрашенный автобус.

— А нам везет! — Тия улыбнулась. Из окошечка выглянула Брита:

— Какие пиплы! Вы куда?

— На сейшн.

— А мы к морю. Ну ничего, подбросим чуток. Залезайте!

Парочка забралась в уютный автобус. Здесь собралась довольно большая компания.

— Что с тобой, Зигги? Ты жутко выглядишь, — Нора села напротив двух автостопщиков.

— Спасибо. Ты не первая, кто говорит мне это сегодня.

— Значит, есть повод задуматься, — в глазах Тии заплясали бесенята. Нора хмыкнула и что-то достала из заплечной сумки.

— Держите, она протянула им два кулона в виде капельки.

— Что это? — Зигги внимательно всмотрелся в синий камень.

— Это амулет. На счастье.

Автобус сильно тряхнуло, и он остановился.

— Ну вот. Мы приехали, — весело воскликнула Нора. — А вам, дорогие мои, придется камать дальше без нас.

— Спасибо и на этом, — Зигги помог выбраться Тие.

— Удачи! — разноцветная компания спускалась к морю.

Зигги с Тией вышли на трассу. Вечер опустился на дорогу. По обочинам горели ночные огни. Машины со свистом пролетали мимо странной парочки. Зигги начал закипать и что-то бормотать под нос о несправедливости мира, когда у обочины остановилась тонированная машина. Из окна высунулся интеллигентного вида мужчина.

— Куда вам?

— В Сысоевку.

— Залезайте. Мы мимо едем.

Парень с девушкой забрались на заднее сиденье, где мирно храпел здоровенный амбал с двухнедельной щетиной.

— Это мой брат. Недавно откинулся, — пояснил интеллигент. Зигги почувствовал, как напряглась его спутница. Он осторожно сжал ее руку. Она не пошевельнулась. Половину дороги они проехали молча. Вдруг амбал задвигался и проснулся, обведя всех мутным взглядом.

— Димон, это что еще за фрукты?

— Оставь их. Я согласился подбросить по пути.

— Очень разумно, — ухмыльнулся амбал. — Эта вишенка очень даже ничего.

Тия придвинулась ближе к Зигги.

— Молчи уже, Сема, — интеллигент равнодушно смотрел на дорогу.

— Может, остановишь тут у лесочка? — громила сверкнул глазами.

— Второй срок хочешь мотать?

— Да кто узнает-то? Лес кругом.

— Остановите, пожалуйста, — хриплым голосом произнес Зигги.

— Вы не волнуйтесь, это Сема шутит.

— Ага, — гоготнул амбал и ущипнул Тию за плечо. Она взвизгнула от неожиданности и напряжения.

— Сема!

— Да я ничего...

Машина остановилась. Зигги с Тией переглянулись: деревни не было видно.

— Идите по тропинке, и там будет Сысоевка, — бросил интеллигент и рванул с места. Тия трясло мелкой дрожью, и она вцепилась в рукав Зигги.

— Пойдем? — осторожно спросил он.

— Я так перепугалась... — девушка взяла себя в руки. Он ласково обнял ее за талию, и они направились к большому полю, откуда раздавалась музыка. Здесь было очень много народу и все веселились. Кто-то танцевал, кто-то отдыхал в тени деревьев. Неподалеку протекала речка. Тия потянула Зигги за рукав и увлекла за собой под крону раскидистой березы у самого берега реки. Зигги скинул рюкзак с плеч и прислонился к черно-белому стволу. Тия расположилась рядом, чуть касаясь его плеча.

— Ты всегда ходишь с этим рюкзаком?

— Ага.

— Что в нем?

— Всякое барахло.

— Можно заглянуть?

— Конечно.

Она вытащила собственный портрет и удивленно всмотрелась в знакомые черты.

— Неужели это я?

— А что, не похоже?

— Глаза немного не такие.

— Чтобы нарисовать твои глаза, нужно ими надышаться.

— Что же тебе мешает сделать это?

— Недостаток кислорода, который чувствую каждый раз, когда вижу тебя.

Девушка тем временем отыскала пластинку.

— Битлы! — ее глаза заблестели. — У тебя есть Let it be?

— Видимо…

— Дашь послушать?

— Могу подарить, — усмехнулся он.

— Правда? — она прижала к себе пластинку. — Не шутишь?

— Забирай.

— Ты волшебник! Как много всего у меня связано с этой группой… — ее взор затуманился.

— Что например?

— Они помогают в трудных ситуациях. Странно, но эти песни словно заряжают своей особенной энергетикой. Когда слышишь их, то хочется жить. Именно жить во весь размах красок. Знаешь, когда мне грустно, я слушаю Битлз. Вся грусть уходит мгновенно. «Музыке неизменно присуща трансцендентальность, поскольку она достигает в человеке таких глубин, достижения которых от нее не ожидаешь». Так говорил Джордж Харрисон.

— Это один из участников Битлз?

— Да, — она улыбнулась, как бы поражаясь его неосведомленности.

— Получается Битлз и есть твой наркотик. С помощью них ты расслабляешься.

— Не совсем… Есть еще одна штука.

— Какая? — заинтересовался Зигги.

— Вдохнуть пары бензина и улететь в небеса.

— Токсикоманишь?

— Есть немного…

— А насчет музыки… я плохо ее понимаю, — поспешил парень перевести тему. — Мне ближе кисть и холст. Наверное, каждый видит в своей деятельности особую трудность.

— «Любой вид искусства — это муки боли. То же можно сказать и о жизни». Кстати, это сказал великий Леннон.

— Знаем, читали, — он замялся, не зная, что сказать. Тут Тия неожиданно толкнула его, но Зигги успел в последний момент ухватить девушку за талию, и они оба кубарем слетели в реку.

— Заодно освежишься! — весело воскликнула девушка. Парень не ответил, только закружил ее в воде.

— Эй, пиплы! — им кричал гитарист из группы Музыканта. Мы отыграли, сворачиваемся, вас подбросить?

— Да! — Тия первая выскочила из воды и побежала к яркой машине. Зигги еле успел за ней, на ходу выжимая рубашку.

— Вот и мой дом, — Тия замедлила шаг. Зигги остановился.

— Спасибо за прекрасную ночь.

— Обращайся! — она улыбнулась и две очаровательные ямочки появились на прекрасных щечках. Он вздохнул.

— Эй, а где твоя фенечка? — она взяла его за руку.

— Сегодня была со мной, — он удивленно посмотрел на запястье. — Наверно потерял в реке.

— Значит желание сбылось?

— Должно быть…

— А что ты загадал?

Зигги не ответил, а только припал к ее чуть приоткрытым губам. Она запустила руки в его шевелюру.

— Пока…

— До встречи!

Девушка убежала в дом. Философ, стоя у окна, крепко стиснул кулаки и зубы: «Щенок…»

— У... Хана нашему хиппи.

— Чой-то? — Сансара летела за Зигги, который в легком опьянении шагал домой.

— Да ты посмотри вон в то окно, — Анубис махнул лапой на дом, куда вбежала Тия. — Философ — не лучший демократ...

— Черт! Спасать надо... Срочно причем.

— Чего?! Обойдется! Пусть сам с ним разбирается, если ему так дорога Тия.

— Ну вот... Только все у чувака налаживаться стало, а тут это изваяние застыло.

— Не время разговоры разговаривать! Полетели к Идару, — сказав это, Анубис открыл временное пространство.

— Ты что, издеваешься?! Тут такое… а ты!.. — Сансара не могла найти слов от негодования. — У него, можно сказать, поворотный момент в жизни! Вообще, получится у него что-нибудь с Тией? Или эта пташка быстренько улетит, оставив моего хиппана загнивать...

— Ну, автостоп благополучно подействовал на их отношения, разве не так? Зигги сам может постоять за себя и свою любовь. Не у одного него, в конце концов, проблемы! — вконец разозлился кот. — Воронка сейчас закроется, — проворчал он и потянул брыкающуюся Сансару.