Когда наступит рассвет (гет)

Когда увидишь мой смятый след,

Услышишь выстрелы за спиной,

Поймешь, что против меня весь свет,

Поймешь, что мир на меня войной,

Оставь дела и запри в сундук,

Вели соседке кормить кота.

Рассеяв выдохом тишину,

Иди к знакомым тебе местам.

Лови сигналы на частоте,

Чужие сбрасывая звонки,

(Приметы: родинка на щеке

И раздражающие шаги).

Ищи меня в сводках новостей,

В строке бегущей, в пустом окне,

Меня, продрогшего до костей.

Меня, стоящего в стороне.

Меня, потерянного в себе

И вечно спорящего с тобой.

Пускай меняется континент

И пояс движется часовой.

Пускай плывут под водой киты,

А буревестник взлетает вверх.

Пока ты видишь мои следы,

Пока не продан последний смех,

Иди за мной, отыщи меня

В открытом космосе, среди льдин.

От бега быстрого пусть горят глаза

И щеки, и нет причин,

Чтоб защищать меня от судьбы

И слепо следовать по пятам.

И пусть на куртке осядет пыль,

И пусть ботинки сотрутся в хлам.

Пока ты веришь в меня — я жив,

И пусть тебе говорят, что я —

Всего лишь сказка, безумный миф,

Мозг пожирающий страшный яд.

Пускай меня отрицает свет,

Пусть от меня отказался Бог.

Пусть я безмолвен, и глух, и слеп,

И с губ слетает последний вздох.

Пускай меня замели пески,

Пусть под ногами дрожит земля,

Не отнимай от меня руки,

Не отрекайся, держи меня.

И до тех пор, пока ты со мной,

Пока ты веришь в меня еще,

И на губах твоих моря соль,

Кусает ветер поверхность щек,

А сердце гулко стучит в груди,

И твой румянец затмил зарю,

Иди за мной, лишь за мной иди.

Ищи.

Я тоже тебя ищу.

Джио Россо

* * *

Вторничные файв-о-клок прочно вошли в жизнь Уиллоу, заняв свою строчку в ее красивом ежедневнике. Не заметив, как привыкла к еженедельным беседам с королем, она все еще не понимала, как к ним относиться.

В другое время все было как и прежде: ее работа во дворце, указания от королевы, короткие обсуждения с Лиамом его твиттера, редкие посты от принцессы Элеонор из ее путешествия в компании Себастьяна Идриси, изредка Уиллоу пересекалась и с королем.

Но в пять часов Роберт и чашка ароматного чая ждали ее в уютной беседке, затерявшейся в аллеях королевского сада. Про эти встречи никто не знал, не было поводов для официальных заявлений.

Запись Уиллоу в ежедневнике была идентична записи Его Величества — ровно сорок минут. Но эти сорок минут все чаще напоминали Уиллоу собеседования. Король задавал вопросы, слушал ее, но сам был скуп на слова.

В этот раз — четвертую их встречу — беседка встретила Уиллоу скучающей пустотой и двумя чашками остывающего чая. Роберт опаздывал, и когда он появился, чай уже совсем остыл. Хенстридж поприветствовал свою гостью, извинился за опоздание и обеспокоился холодным напитком, но Уиллоу остановила его. Ничто не выдавало настроение короля в его неизменной элегантности — ничто, кроме его глаз.

— Лучше расскажите мне, чем вы обеспокоены.

— Ничего интересного и стоящего вашего внимания, Уиллоу. Обычный разговор с матерью. — Но Морено уже решила: никаких больше «собеседований». Она не хотела больше ничего не значивших разговоров о своих интересах или увлечениях. Уиллоу хотела увидеть не величественного правителя с его отменной выдержкой и безупречными манерами, а мужчину, который однажды уже был с ней откровенен.

— Я слышала, королева Хелена не довольна тем, что вы уволили ее камергера. — Роберт нахмурился, не сочтя нужным скрыть озадаченности ее прямотой, и Уиллоу поняла, что попала в точку.

— Спенсер Хёнигсберг вел себя недопустимо, пренебрег протоколом и дворцовым этикетом…

— И был хорошим другом королеве. Разве это плохо?

— Дружба — конечно нет, но не такого рода, Уиллоу. Сейчас наше положение весьма шаткое. Репутация Сайруса и его поведение сделали свое дело. Лиам, не появившись на коронации, ясно обозначил свою позицию и показал всем, что в королевской семье разлад. Мы должны быть едины как никогда. А если вспомнить старые истории Лиама и Лен…

— Но их уже никто не вспомнит, — мягко возразила Уиллоу. Времена, когда близнецы Хенстридж ночи напролет проводили на шумных вечеринках, давно прошли, слишком много всего случилось. Морено снова вела себя неподобающе, перебивая короля, затеяв с ним спор, что на нее совершенно не походило. Роберт смотрел на нее с показным удивлением, и Уиллоу подумала, что ее речи не воспринимаются всерьез, лишь забавляют его. — Вашей матери нужен друг…

— Ее круга. — Одним взглядом король заставил Уиллоу замолчать. — Я не обсуждаю свои решения и тем более не пересматриваю их. Лучше вам запомнить это. — Очевидно, лимит королевского терпения подошел к концу. — Репутация превыше всего. Правила созданы для того, чтобы поддерживать порядок и сохранять традиции.  

Уиллоу снова хотела возразить. Ее как будто подменили, но слова Роберта вызвали бурю протеста. Он все понял и снова не позволил ей заговорить, предостерегающе подняв руку, но Уиллоу проигнорировала этот жест — возмущение в ней кипело и бурлило.

— Связь принцессы и агента безопасности — это скандал. Королеве стоит быть более избирательной в кругу общения. Вы, конечно же, правы. Только вся Англия и так боготворит вас. Не нужно решать за других, чего они хотят… Это еще никогда ни к чему хорошему не приводило. — Уиллоу вспомнила украденное письмо Элеонор. Она порывалась все рассказать принцессе несколько раз, но что-то останавливало. Серые холодные глаза ее брата. Но кто он? Манипулятор, думающий лишь о престоле?

Уиллоу подняла глаза на короля и невольно вздрогнула: столь пристальным был его взгляд. Ей вдруг показалось, что Хенстридж читает ее мысли как открытую книгу.

— А вы, Ваше Величество, в ком нуждались вы, пока выживали на том острове? — слова сорвались с языка против воли. Ни один мускул на лице короля не дрогнул, но Уиллоу прекрасно понимала, как далеко зашла. — Уже без двадцати шесть, наше время вышло. Простите мне мое поведение. — Уиллоу подхватила плащ и клатч и через мгновение оказалась на белоснежных ступенях беседки.

— Вильгельмина, — негромкий прохладный голос вынудил Уиллоу обернуться. — Всем приходится чем-то жертвовать.

«Чем пожертвовали вы?»

Вопрос так и не прозвучал. Уиллоу отвернулась и пошла прочь. Все получилось совсем не так. Она хотела говорить с Робертом, узнать его лучше… Но король, сам начавший эти встречи, не позволял.

* * *

Утечка из дворца взорвала новостные ленты. Уиллоу не понимала, как это произошло, но ее фото в обществе Роберта Хенстриджа облетело весь интернет.

«Дружба или новый любовный интерес?»

«Что думает по этому поводу Кэтрин Девис?»

Вопросами светились заголовки светских хроник. Вопросы сыпались в твиттер Уиллоу, в ее фейсбук и инстаграм. Но хуже было другое — папарацци объявили на нее охоту. Ждали у дома, следили за ее перемещениями по Лондону. Образовался и круг антифанатов — поклонников простой девчонки Кэтрин Дэвис.

Дворец молчал, и Уиллоу сочла осаду папарацци ее подъезда весомой причиной, чтобы пропустить очередной вторник и остаться дома. Телефон так и не издал звука, а значит, у Его Величества не было возражений.

Все шло не так, и Уиллоу понятия не имела, что ей делать. Роберт оказался многоуровневой загадкой, сложным ребусом — разгадаешь одну задачу, тут же возникает новая, еще сложнее. Это пугало — зыбкая почва отношений, которым не было никакого определения и названия.

Звонок в дверь застал врасплох. Стрелка часов подбиралась к одиннадцати — позднее время для гостей, но все же нехотя распахнув дверь, Уиллоу увидела Лиама Хенстриджа. Она не была готова его видеть… Вот так, неожиданно. Пригласив принца войти, Уиллоу взяла передышку, чтобы собраться с духом, пока разливала по бокалам вино — ее руки предательски дрожали.

— Ты пришел упрекать меня?

— Я лишь хочу понять. — Лиам залпом осушил бокал и снова наполнил его. Уиллоу к своему не притронулась. Что-то происходило с младшим Хенстриджем в последнее время, но Морено не хотела разбираться в этом. — Кэтрин, а потом и ты…

— Зато теперь для вас нет никаких преград, — едкая усмешка сквозила в интонации, и Уиллоу хотела, но не смогла ее удержать. Собственные слова отдались болью в области грудной клетки.

— Кэтрин не хочет меня видеть. Я не понимаю, что происходит. — Лиам не смог поднять на Уиллоу глаз, а она едва не воскликнула: «Не унижай меня еще больше разговорами о Кэтрин!» — Роберт мог вернуться гораздо раньше, у него были возможности выбраться…

— Я не буду говорить с тобой ни о Кэтрин, ни о твоем брате.

— Вот как! — Лиам вскочил на ноги, и Уиллоу тоже поднялась. Он слишком быстро забыл, что потерял ее как друга. Эта дружба слишком дорого ей стоила.

— Помнишь, я просила тебя оставить наши отношения на профессиональном уровне? Выполни, пожалуйста, мою просьбу. Тебе лучше уйти.

— Как пожелаете, Ваше Величество! — обидные слова хлестнули звонкой пощечиной, с грохотом захлопнулась входная дверь, и наступила тишина.

Уиллоу без сил рухнула на диван. Она знала, что так будет, и знала, что, принимая приглашение на первый «файв-о-клок», делает свой выбор. Но была готова сделать его. Уиллоу хотела лишь одного: выкинуть младшего Хенстриджа из своего сердца.

Сколько прошло времени, пока она сидела неподвижно, не ощущая никаких эмоций, только тупую боль, Уиллоу не заметила. В дверь снова позвонили.

— Джаспер? — Увидеть на пороге своей квартиры личного охранника Его Величества она ожидала меньше всего, тем более в такое время.

— Король приглашает тебя на встречу.

— Нет. — Как у него все просто! Велеть охране вытащить ее из ресторана прямо посреди ужина с родителями. Отправить Фроста к ней почти ночью. — Нет!

— Это не приказ, Уиллоу, это приглашение. Ты можешь отказаться, но… — Фрост скользнул взглядом по журнальному столику, заметив два бокала и открытую бутылку. — Послушай мой совет, соглашайся.