Начать заново (гет)

2 мая, 2003 г.

В твоих глазах сверкает свет

тысячи судеб.

Она приподнимается на пружинящей кровати, поддерживая своё опадающее назад, в теплоту и дремоту, тельце одной дрожащей рукой, пытается открыть затуманенные глаза и, разлипая влажные ресницы, трёт мягкие веки пальцами.

Ты знай, я всегда за тобой,

Даже если осудят!

Глаза её, наконец, раскрываются, и перед ними появляется игриво покачивающийся, как неваляшка, мир. Где-то в нём находится источник этих дьявольских звуков.

Ты знай, ничего не вернёшь:

Это дикие сказки.

Вот он!

Она напрягает свои ещё не проснувшиеся мышцы, тянется, тянется изо всех своих сил к прикроватной тумбе, хватает с неё телефон-раскладушку и в изнеможении обрушивается на постель, проваливаясь в её уютность. Техника из ада выкрикивает свои последние слова, истошно вибрируя в её руках.

Прошлым живут мудаки и старье,

Остальное — отмазки!..

И вот телефон разрывается на две половинки.

— Алло! — из трубки вырывается жизнерадостный выкрик. — Алло, Алекс! Ты уже приехала в Англию? Подарочек от меня получила?

— Томас… Какого хрена? Ты на время смотрел?

* * *

Наскоро приняв душ, Алекс, в одном полотенце, прикрывающем разве что пупок и рёбра, вышла из ванной, потянулась на носочках вверх, к невысокому потолку, и направилась в свою комнату, единственную в квартире, которая одновременно служила ей и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом, и даже кухней. За стенкой ещё имелось крохотное помещение для совы и для…

— Феня! — позвала Алекс, и перед ней тут же появилась низенькая тоненькая фигурка, которую со спины можно было принять за семилетнего малыша: кроссовки, брючки, маечка и криво сидящая на голове кепка. Но когда «малыш» поворачивался к вам лицом, морщинистым, длинноносым, большеглазым и… с ушами под эльфа, то вы понимали: никакой это не ребёнок, а домовик.

Фенька была одной из дочек Дольки и Польки — домовиков родителей Алекс. Как только та получила маленьких близняшек «в наследство», то сразу предоставила им выбор: либо служите мне добровольно, либо свободны. Близняшки замахали руками и запричитали, что она их хозяйка, а свобода им совсем не нужна. Что же было поделать с этими созданиями? В итоге, одна из них так и осталась у Алекс, а другая — по имени Пенка — была подарена Томасу Сейлу на день его рождения — он был счастлив, ведь домовики обычно живут только в благородных волшебных семьях, а к маглорождённым не суются. Но сначала она вытащила их обеих из простыней и приодела по-человечески, не смотря на протесты и вопли: «Мы не хотим быть свободными, нет, хозяйка, не-е-е-ет!» Ну и отучила заодно от «хозяйки».

— Мисс Сильвер, — залопотала Фенька высоким голоском, семеня за Алекс, которая шла к зеркалу приводить себя в порядок, — у вас сегодня девять писем и три посылки, — горка конвертов и коробочек возвышалась на подносе, плавно парящем в воздухе рядом с домовичкой.

— Читай, — приказала Алекс. Одним взмахом палочки, лежавшей на призеркальном столике, она мгновенно высушила свои коротко стриженные волосы и теперь перебирала разноцветные флакончики со средствами для укладки.

— Да, мисс Сильвер, — поклонилась ей домовичка и принялась вскрывать первое письмо.

Оно было от Томаса. Абсолютное отсутствие текста — одни открытки, фотографии и колдографии, с подписями и без. Сейл, работающий аврором в Министерстве, вконец задолбал коллег жалобами, что, мол, из-за этих всяких Поттеров, убивающих тёмных волшебников направо и налево, все преступные элементы держатся от Британии подальше, как от чумы, поэтому работы никакой адекватной нет, одна лишь возня с карманниками и буянящими алкоголиками. Скука смертная! И вот, пострадав от головной боли по имени Томас в течение целых двух лет, остальные авроры не выдержали и дружно подали на него заявление Аластору Грюму, призывая к простому человеческому пониманию и божеской милости и прося избавить Англию от назойливого мальчишки. Так что теперь «мальчишка» колесил по Европе с рекомендацией от самого Министра — набирался опыта у иностранцев.

«А это тебе немецкие жвачки! Вкуснятина неимоверная!» — гласила записка на прикреплённой к письму посылке, лопающейся по швам от «вкуснятины».

По велению Алекс Фенька одним щелчком пальцев отправила гостинец на кухню, где тот сам распаковался и сам же высыпался в одну из пустующих вазочек. Кубики жвачки заполнили её до краёв.

Следующее письмо было от Элис, сестры Томаса, которая преподавала Магловедение в Хогвартсе.

«Дорогая Алекс, — писала она мягким округлым почерком, — обязательно заедь ко мне, в школу, как будет время! Я тебя познакомлю с чудесными детьми и угощу лимонным тортиком!

Я много думала над твоим предложением организовать кружок-факультатив с выездами на места естественного обитания магглов. Фраза-то какая! Умора! Наконец, вчера подошла к Минерве и посоветовалась с ней — она почти согласилась, но сказала сперва составить подробную программу на следующий год — поурочно! И хотя она ещё не дала мне официальное разрешение, но я по её горящим глазам поняла — всё будет! Мерлин, радость такая! Я так благодарна тебе за эту идею!

Сейчас я планирую, куда в первую очередь стоит повести детей. В некоторые места пойдём несколько раз, в тот же кинотеатр! Посмотришь потом на черновой список и оценишь, ладно? К письму я его не прикреплю — это секретный проект. Никому о нём не говори! Мы с директором хотим представить его, как сюрприз, совету попечителей в сентябре. Придёшь в гости — покажу.

P.S.: Том завалил меня открытками! Мне уже надоедает их раздавать всем знакомым! У каждого ученика в Хогвартсе уже есть, как минимум, две! Недавно он прислал мне целую коробку жвачки! Я с радостью отдам тебе хоть всё, только дай знать!

P.P.S.: Новый профессор ЗОТИ, прекраснейший Христофер Фолз, и не думает умирать или калечиться! Я очень надеюсь, что проклятье с его должности уже выветрилось, как старые духи. Право, сколько времени прошло… Давно пора! Я боялась в этом году ему симпатизировать — хотя очень хотела! — вдруг чары и на меня перекинутся, а теперь об этом жалею. Сейчас уже поздно, но в следующем году я постараюсь ему понравиться! Очень жаль, что ты с ним не познакомилась. Замечательный человек! Чудесный!

Что ж, пора прощаться. Очень жду тебя, правда! Не игнорируй меня, иначе на каникулах сама к тебе приеду и живого места не оставлю!

С любовью,

твоя Эли».

— Мерлин, сколько эмоций! — посмеивалась Алекс, быстрыми движениями нанося гель себе на волосы. Её ловкие пальцы на одной руке и волшебная палочка в другой кропотливо создавали хулиганскую растрёпанность на голове — прядки светлых волос то мялись, то вздыбливались вверх. — Нужно поспрашивать у знакомых про этого мистера… Как его там?

— Христофер, — Фенька вновь ткнулась носом в пергамент. — Христофер Фолз.

— Да, Фолз… Читай дальше.

Ещё три письма были от других знакомых-приятелей, приглашающих Алекс заходить в гости сразу же, как вернётся из Америки, куда она ездила (телепортировалась, если быть более точным) повидать родителей. Чета Сильверов уехали из США только из-за ребёнка. Так что, когда ни сделали всё, что могли и хотели: завели новые хорошие связи и передали их Алекс, проследили, чтобы она не ввязалась ни во что сомнительное до совершеннолетия и, удостоверившись, что с ней всё будет в порядке, что она взрослая и самостоятельная волшебница, с радостью покинули консервативную Англию, вернувшись в свободолюбивую Америку.

В двух посылках лежали красиво завёрнутые вещи из Косого переулка. Ещё перед отъездом Алекс закупилась всякими колбами, пробирками и ингредиентами в аптеке — она любила поколдовать над зельями, да притом часто варила одно, особенное, по собственному рецепту, повышающее работоспособность, помогающее сосредотачиваться на чём-то одном и… забывать о лишнем. Наркотик? Она не знала. Но она определённо привыкла к этой терпкой гадости из чешуек дракона, чернил каракатицы, полыни, сорванной в полнолуние, и… ещё нескольких самих по себе безобидных вещей.

Алекс пересчитывала связки травок, бутылочки слизи, небольшие мешочки с чем-то круглым внутри — она не помнила наверняка, чьи именно там глазные яблоки. Всё, как в чеке, — ничего не забыли положить.

Она начала варить это зелье после той битвы. Битвы за Хогвартс, как её потом окрестили. После неё наступил такой стазис, что без наркоты — да, она со скрипом признаёт, что изобрела новый наркотик — его вынести было невозможно. Если настоящее уныло и бедно на события, сознание постоянно возвращается к прошлому, причём к тем его эпизодам, к которым добровольно возвращаться не станешь. Можно было бы оживить настоящее, конечно: завести кучу интрижек, впутаться в очередную авантюру, увлечься чем-то новым. Всё, как в старые добрые времена. На это имелись и силы, и деньги, и связи, и молодость, и красота. Но не было главного пункта — желания. Страшно не иметь возможности что-то сделать. Ещё страшнее — перестать вообще чего-то хотеть.

— Еженедельный отчёт от мистера Хопкинса, — Фенька взялась за следующий конверт.

— Нет, — сказала Алекс, — не читай. Я не хочу сейчас думать о работе. Что дальше?

— Ещё два письма. Одно от какого-то «Принца» и без обратного адреса, а на другом совсем ничего не написано, — недоумённо ответила домовичка. — Конверт совершенно чистый…

От Принца?..

Алекс пропустила дальнейшие слова Феньки и, подпрыгнув на стуле, молниеносно повернулась к подносу и схватила с него тот самый конверт без обратного адреса и со странной подписью.

«От Принца? От него? Неужели…» — думала она, разрывая бумагу пальцами, не обращая внимания на протянутый домовичкой перочинный ножик.

— Это его почерк, — прошептала она, увидев столь знакомые линии, отвела взгляд, моргнула и начала читать.

«Нам нужно увидеться. Как можно скорее. Я должен сообщить Вам что-то очень важное».

Алекс в недоумении перевернула записку — обратная сторона была пуста.

«Раздери тебя слизеринское чудовище!» — она отбросила записку с конвертом куда-то в сторону, оперлась локтями на столик и сжала ладонями виски.

Ни «привет», ни «пока», ни нормальной подписи. И холодное безличное «Вы». И это после почти пяти лет отчуждения?

Алекс взглянула в зеркало и увидела там женщину с гримасой боли и обиды на лице. В ней было что-то дикое.

«Вы живы? Вы можете говорить? Вы меня видите?»

Почти пяти лет… А чего она ждала? Чего?

«Посмотрите на меня! Не отключайтесь, не закрывайте глаза! Смотрите на меня!»

«Что-то очень важное». О чём речь? Что могло побудить его написать ей?

«Пейте! Пейте же! Глотайте, я вас прошу!»

И такая волнительная поспешность, скрытая за видимым спокойствием… Буквы танцуют на листе под диким углом.

«Я вас умоляю!»

У Алекс заболела голова — нахлынули воспоминания. Но она не хотела вспоминать. Не сейчас. Как-нибудь… как-нибудь позже.

Щёки женщины в зеркале рассекла улыбка, полная горечи.

Шаг к прикроватной тумбе. Выдвинуть среднюю полку. Ряд маленьких бутылочек с «лекарством» — каждая на один глоток, на один раз. На одну дозу. Выпить залпом одну. Откупорить ещё одну. Тоже выпить.

Горло болезненно сжимается при последнем глотке. Сердце перебирается выше, прячется в гортани. Тук-тук. Тело холодеет до кончиков пальцев, а где-то внутри, там, где раньше находилось сердце, зарождается что-то тёплое. Тук-тук. В жилах больше нет крови — только потоки заряженных частиц. Она теперь — источник тока.

Не сейчас. Как-нибудь…

Дрожащий, с истерическими нотками, голос домовика за спиной:

— Мисс, мисс…

«Вам всё ещё плохо, мисс?»

— Да, очень плохо.

— Мисс, тут конверт в конверте! Очень странный, мисс! И он горячий, мисс! Мне кажется, он сейчас взорвётся! — кричала домовичка.

«Дайте мне потрогать ваш лоб. Где ваш лоб? Мерлин, он, кажется, горячий!»

Алекс обернулась к Феньке, которая перекидывала конверт из руки в руку, словно тот обжигал ей пальцы, но был слишком хрупким, чтобы его можно было просто выронить.

— Дай сюда, — безжизненным тоном произнесла она, резко выхватывая конверт из рук домовички.

Зелёный, с серебристой окантовкой и с серебристой же печатью, он и правда был раскалён и выглядел распухшим, а через несколько секунд после того, как девушка притронулась к нему, разорвался в клочья, осыпав её и Феню кусочками пергамента. Окружающее их пространство заволокло серыми клубами дыма, а в середине комнаты, от потолка к полу, расплылось ядовито-зелёное пятно, на котором начало прорисовываться объёмное изображение скуластого черепа. Вначале он вертелся в воздухе, будто осматривался, но вот его горящие потусторонним светом глазницы встретились с ошалелыми глазами Алекс, и он распахнул свой частозубый рот. Из него выползла змея, зелёная, в каплях серебра. Она таращилась на Алекс, разевая клыкастую пасть, и капала блестящим ядом на пол.

* * *

«Алекс, Алекс, ты слышишь, как она звенит?»

«Да…»