Маскарад (джен)

Жоан медленно вошла в последнюю залу. Золотой, немного охровый свет приятно ложился на дорогие картины, деревянную мебель, старый паркет. Жоан прошла по комнате, оставляя на ковре алые следы. ЛаКруа смотрел на неё, его белое лицо выражало немой ужас. Он протянул руку, стараясь скрыть слабую дрожь в пальцах.

— Отдай мне ключ.

Девушка улыбнулась, её голос был спокоен.

— Ну что ты, на меня больше не действуют твои трюки. Не старайся применить дисциплины.

ЛаКруа отошёл на шаг, потом его глаза залились бардовым, он ринулся к ней.

— Отдай мне ключ! — Жоан вонзила ему лезвие в грудь. ЛаКруа упал, кашляя кровью. Рана не была смертельной, если так можно было ещё называть нежизнь. Жоан молча смотрела на него.

— Ты убьёшь меня, а потом? Откроешь саркофаг? Разбудишь то, что дремлет там? Станешь править Лос-Анжелесом? — вентру хрипел.

— Долой вашу Камарилью, — голос её был холоден, — долой анархов, долой квей-джин, долой интриги, — девушка крепче сжала лезвие.

— Ты… ты хочешь начать Геенну? Ту самую, против которой ты сама вырезала Шабаш? — ЛаКруа отполз, прислонившись к столу, тяжело дыша.

— Пора мне прекратить это безумие, — Жоан отошла от него, доставая из кармана ключ. Она хотела повернуться, но ЛаКруа протянул к ней руку.

— Подожди. Зачем ты хочешь уничтожить всё? — он задыхался, удар пробил лёгкое. Он сам был ещё не в силах понять, что означало «уничтожить всё».

— Ваша Камарилья сгнила. Посмотри, как вы играете с нашими жизнями. Рассовываете нас по кастам, управляете нами, диктуете законы, которые сами разрушаете. Ваша Камарилья живёт только ради тебя и твоих мёртвых сородичей.

— Никогда не думал, что тореадор будет говорить так, как бруха, ведь это они склонны к анархии, — ЛаКруа улыбнулся и закашлялся. — Постой, дай мне открыть саркофаг. Сейчас и Камарилье и анархам надо объединиться против общего врага, квей-джин, и справившись с ним, мы сможем построить новый мир. И ты будешь моей правой рукой и воздвигнешь его вместе со мной, — ЛаКруа слабо протянул ей руку.

— Я не хочу ни анархов, ни Камарильи, ни нового мира. Я хочу стереть всё это, и пусть Геенна поглотит нас всех.

— Ты… не хочешь жить? — в глазах ЛаКруа вспыхнул незнакомый блеск. — Так почему же ты пробиралась сюда? Ты могла бы бежать, нет, ты могла бы дать растерзать себя каждому из моих вассалов, или почему не самому Грюнфельду Баху? Ты упустила каждую возможность убить себя, начиная с первых шагов твоего кровавого пути и заканчивая моим Шерифом, — ЛаКруа вдруг улыбнулся. — Ты безропотно выполняла мои приказы, чтобы подняться из той грязи, откуда я тебя вытащил, в высшие круги. Ныне ты заслужила уважение всего Лос-Анжелеса, тебя боятся, тебя почитают, может, сегодня провозгласят новой правительницей, — ЛаКруа указал на саркофаг, — и всё ради того, чтобы спустить Геенну? Я не верю тебе. Если теперь ты устала от нынешней жизни, то возьми пистолет и пусти себе пулю в висок. Не стоит обрекать на конец света весь оставшийся мир детей Каина.

— Ваш мир накладывает цепи. Я окончательно разорву их. Если Геенна не начнётся, значит все ваши легенды о нём были мифом. Если она наступит, значит…

— Значит? — улыбнулся ЛаКруа. — Что ты хочешь, доказать всем, что в саркофаге только миф или спустить с небес Геенну? Определись уже, в любом случае для этого тебе понадобится его открыть. Но после этого, — князь медленно поднялся, опираясь на стол, — ты уничтожишь мир, из которого родилась, благодаря которому ты сейчас стоишь на этом самом месте.

Жоан отшатнулась.

— Взгляни, именно благодаря Камарилье у тебя появилось место в нашем обществе. Не спорю, по её законам тебя стоило убить, и лишь Родригес заступился за тебя, — ЛаКруа усмехнулся, блеснув клыками, — но, согласись, в обществе дикарей, как того же Шабаша, тебя бы просто разорвали малым птенцом. Я дал тебе путь и предназначение, и ты следовала ему. Однако постоянно подчиняться моим приказам скучно, поэтому и существует такая прекрасная вещь, как анархисты, — ЛаКруа смеялся, — когда перед тобой оказалась развилка дорог, тебе кажется, что у тебя есть выбор, и ты мнишь свою свободу. При ином раскладе на моём месте бы сейчас стоял Родригес, которого бы ты пришла убивать, но что бы это меняло? — князь залился хохотом. — Нет, это наши легенды о Каине и наш саркофаг дали твоей жизни обрести смысл. Благодаря ему, именно той старой мумии, что лежит в нём, ты смогла проявить себя, достигла великих высот и обрела силу, распутывала наши интриги, разрывала наши цепи. И вдруг ты решила, что тебе надо его уничтожить? Зачем? Опровергни легенду о Геенне или развяжи конец света, ты потеряешь всё, благодаря чему ты считаешь себя живой. Если бы не было цепей, ты бы не могла их разорвать и почувствовать этот сладкий вкус свободы.

Жоан резко повернулась, направившись к саркофагу, достав ключ, но, смотря на древние узоры, изображавшие Ламашту, вдруг замерла в своём движении и опустила руки. Глаза её были стеклянными, она слабо улыбнулась, повернувшись к князю.

— Куда бы мы не шли, лишь кровь Каина вершит нашу судьбу, — ЛаКруа закашлялся, вновь спустившись наземь, прислоняясь головой к столу, тяжело дыша и закрыв глаза. Жоан медленно подошла и взяла телефон, на другом конце сразу же подняли трубку.

— Штраус, ЛаКруа и саркофаг у меня, приезжайте.

В мгновении ока тремер оказался в зале, другие маги наложили наручники на князя. Штраус смотрел на девушку, голос его был как всегда спокоен.

— Хорошая работа, дитя. Твоя сила весьма значительна для столь юного существа. Ты станешь ценным приобретением в грядущие годы, а саркофаг будет покоиться в безопасности в руках Камарильи. Я уже говорил, что некоторые силы в этом мире лучше не тревожить. Не знаю, что лежит в данном саркофаге, и полагаю, в наших же интересах не пытаться это выяснить. Если это последние ночи нашего существования, я не стремлюсь принести Геенну ранее, чем ей стоит прийти. Пусть тень времён укроет это сокровище, дабы оно в итоге стёрлось из наших воспоминаний. Иные вещи лучше забыть, новообращённая… Иные вещи лучше забыть.