Тот самый автобус (джен)

Когда Хаус снова приходит в себя, он уже в больнице. Он не сомневается, что открыл глаза в последний раз. Вокруг него смутные очертания фигур в белых халатах. Конечно, это его маленькие кретинчики. Его команда. Впрочем, уже не его, а Формана. Форман стоит здесь же. Он один без халата и выделяется среди других своим тёмным костюмом и каменно-холодным, неподвижным, как у робота, лицом.

— Что с водителем? — спрашивает Хаус. — У него был пузырёк воздуха…

— Мы удалили пузырёк, — говорит Тринадцатая.

— Хаус, зачем вы выпили амантадин? — спрашивает Форман.

— Ах, вы всё равно мне не поверите, — картинно отзывается Хаус.

— Постараемся, — вставляет Тауб.

— Мне приснился сон, что Эмбер погибла в катастрофе. Вот я и решил, что если кому-то суждено умереть, то пусть это лучше буду я. А почему бы и нет?

— Будущее предвидят только экстрасенсы, — замечает Форман. — Вы умираете, Хаус. Мы не можем вам ничем помочь.

— Катнер! — обращается Хаус к индусу.

— Да? — отзывается тот.

— Будь проще. Больше доверяй людям. Поверь, никто не хочет, чтобы ты покончил с собой. Ты думаешь, никто не понимает, что творится у тебя на душе? Мы все — люди, и все мы хоть раз в своей жизни через это проходим.

Катнер молчит. Тауб, вопросительно подняв брови, переводит взгляд с коллег на Хауса.

— Пойми, если ты покончишь жизнь самоубийством, тебе уже никто не сможет помочь. Мне осталось жить меньше суток. У тебя есть друзья. И если ты только посмеешь наложить на себя руки, я не дам тебе покоя и после смерти. Я буду преследовать тебя там, я превращу твою загробную жизнь в ад…

— Он бредит? — спрашивает Тауб.

— Нет, — говорит Тринадцатая.

— Сердце отказало, лёгкие отказали, и, как следствие этого — полиорганная недостаточность, — Хаус бросает взгляд на Формана и Тринадцатую. — А вы не давайте вашим отношениям встать на пути работы в команде.

У Тринадцатой испуганно раскрываются глаза:

— Хаус, откуда вы знаете, какие органы у вас отказали?

Не отвечая ей, Хаус окидывает взглядом всю команду.

— И что вы смотрите на меня, как на самоубийцу? Думаете, я хотел уйти в такой унылой обстановке?

— Нет, — коротко отвечает Форман.

— Вот и прекрасно. И не думайте, что вам удастся от меня избавиться. Я и после смерти буду шастать по клинике и заглядывать к больным.

Тринадцатая уходит из палаты. Она не в силах больше сдерживать слёзы.

— Зачем же пугать больных? — спрашивает Форман.

— Да, это довольно жутко, — поддерживает его Катнер.

— Да что вы понимаете. Тебя лечит доктор-призрак… — мечтательно протягивает Хаус. — Это же круто!

— Только не называйте им своё имя, — пытаясь подыграть Хаусу, в тон ему говорит Форман.

— Да без проблем. Назовусь твоим.

— У вас нет ничего святого, Хаус, — констатирует тот.

— А ты думал, Терминатор, — парирует Хаус, имея в виду непроницаемый вид Формана.

Форман, хмыкнув, поворачивается и уходит из палаты. Катнер, постояв минуту, тоже уходит, напоследок похлопав по спинке кровати Хауса — неловкий, прощальный жест.

Оставшийся в палате Тауб с благоговейным ужасом смотрит на Хауса. В глазах его немой вопрос. Но Хаус, поймав взгляд Тауба, лёгким кивком разрешает ему уйти.

Он не хочет, чтобы Тауб отключал аппараты.

Тауб уходит. Хаус остается один в палате.

Он знает, что уже практически мёртв, и лишь благодаря аппарату его сердце ещё бьётся.

Ему больше не холодно. Он чувствует боль в ноге.

Он замечает на тумбочке капсулу с викодином. Взяв её, Хаус вытряхивает и кладет в рот сразу три таблетки.

Положив викодин на место, он вдруг замечает на тумбочке сложенный, чуть помятый листок бумаги. Он берёт и разворачивает его, но в записке ничего нет, кроме знакомой размашистой подписи Кадди с хвостиком, доходящим до самого края листа.

Бумага под пальцами бугрится неровными пятнами — от слёз? Кадди плакала? Почему она сама не пришла к нему в его последние минуты?

Видно, не хотела видеть его в таком жалком состоянии…

Свернув бумажку, Хаус засовывает её в капсулу с викодином.

Потом опять откидывается на подушки и принимается ждать.

Он ждёт Уилсона.

Если кто-то должен отключить его от аппаратов, то пусть это будет его лучший друг.