Акварели (гет)

«Выхода нет», — Драко Малфой понимал это крайне отчётливо.Так же отчётливо, как и то, что ему никакой выход и даром не нужен.

Его всё устраивало. Или, если точнее, возмущаться было настолько бесполезно, что он предпочёл убедить себя в том, что его всё устраивало.

Ну, может быть, за исключением в очередной раз расстроенной жены. Расстройство это, надо признаться, больше напоминало истерику, а может быть ей и было, но Драко очень не хотелось ни думать об этом, ни разбираться с последствиями. А последствия могли быть крайне серьёзные, во всяком случае, в мире, где все играли по правилам.

Астория играть по этим правилам не хотела.

Какой неприятный сюрприз.

— Никакого развода не будет, — холодно произнёс Драко, опуская руку на спинку кресла Астории.

Он стоял позади неё, отстранённо рассматривая выбившуюся из причёски светлую прядь, колечком свернувшуюся за ухом, и маленькую, почти прозрачную родинку на седьмом позвонке. Если не знаешь, где она, ни за что не увидишь.

Если хорошенько поднапрячься и сконцентрироваться на этой крохотной родинке, можно было убедить себя в том, что Астория просто пытается привлечь его внимание, как непослушный ребёнок. Если убедить себя в этом и сконцентрироваться на непослушном локоне, можно было удержаться от желания стиснуть пальцы так, чтобы дерево хрустнуло.

Его голос мог оставаться холодным (в конце концов, у него было время научиться держать себя в руках), но тому, что творилось внутри, подходило любое определение, только не «холодно».

— Драко, прошу тебя! — Астория обернулась, в её огромных, чистых глазах заблестели слёзы.

— Я уже объяснял тебе, — Драко обошёл её кресло и замер, прислонившись бедром к краю письменного стола, — мы не можем развестись.

Он с трудом удержался от презрительной гримасы. Строить из себя святую невинность и смотреть такими глазами, когда сама... В это сложно поверить.

У него уже болела голова от бессмысленных разговоров. Хотелось выпить. Виски на два пальца и несколько кубиков льда. И чтобы обязательно пламя весело трещало в камине.

И чтобы никто не действовал ему на нервы, потому что, несмотря на все приобретённые навыки, о Драко никогда не был воплощённым спокойствием.

— Неужели ты действительно думаешь, будто кого-то волнует, женат ты или нет? Фадж был одинок! — Астория, начав почти шёпотом, всё-таки сорвалась на крик. Опять. А ведь всегда была такой тихой и милой...

Пока не влюбилась в этого ублюдка.

— И где теперь Фадж? — тихо спросил Драко, с трудом сдерживая растущее раздражение.

— Его убили не из-за этого, — она поджала губы, — ты сам знаешь.

— Никто не говорит о смерти, миссис Малфой. — Это вышло не так хлёстко, как прозвучала бы её девичья фамилия, но Драко захотелось в очередной раз напомнить о расстановке сил и положении вещей в этой комнате. В этом доме. В этой жизни. Ладно, пусть только в этой комнате, Астории необязательно знать остальное. — Никто не говорит о смерти. Но ты, похоже, не понимаешь. Я должен быть примером для подражания… Нет, не так, пусть примером для подражания будут всякие поттеры, а я должен быть идеален. Идеальная репутация, идеальное поведение, идеальная семья.

И никому, решительно никому не стоило знать, что дело отнюдь не в тщеславии, потому что вместо тщеславия был только страх. Он забрался под кожу на шестом курсе, обвился вокруг позвоночника и так никуда и не делся. Не помогли ни смерть Тёмного Лорда, обернувшаяся фактически их победой в войне, ни кресло министра, оказавшееся под задницей после смерти отца. Этот страх можно было преодолевать, с ним можно было жить. Единственное, чего с ним нельзя было делать, это кому-то показывать.

Хотя, наверное, кроме страха всё-таки было и что-то ещё. Например, бесконечные сомнения и бесконечная же тревога. И тщеславие, ладно, чего уж там, и тщеславие тоже, пусть его эпоха и закончилась буквально за два первых года. Рука об руку с удовлетворённым тщеславием шла вседозволенность (пусть что-то странное, какое-то засевший после войны осколок, и не давал пользоваться этой вседовозволенностью в наказание тем, кто когда-то смел отвергать его рукопожатие), а плодом союза вседозволенности и тщеславия был восторг — восторг от собственного могущества, от пьянящего ощущения свободы и... И винить в том, что свобода оказалась только иллюзией можно только себя, но даже винить — бесполезно.

Ничего уже не изменишь.

Драко сжал кулаки.

Астория всхлипнула.

— Идеальная репутация? Драко, ты был Пожирателем Смерти!

— Об этом мало кто помнит. А лет через десять и они забудут… Разве ты не читала новых учебников?

— Нет, зачем мне… — она даже рот приоткрыла от удивления.

Наивная дура! Всё ещё плачет… Любая другая бы, поняв, что её слёзы не вызывают нужной реакции, давно прекратила бы это занятие.

Любая другая поняла бы, что на самом деле ответ на выпад про Пожирателя должен был звучать по-другому. «Вот именно, — должен был ответить Драко. — Вот именно. Я был Пожирателем Смерти, и те, кто ещё не забыл, что это такое, готовы на всё, чтобы напомнить об этом всем остальным. Облить меня грязью, отдать последние деньги за компромат, приписать мне любые убийства, которых я не совершал, лишь бы вышло хотя бы чуть-чуть убедительно…»

Это было бы правдой, но эту правду не следовало озвучивать. Достаточно было её понимать. И точно так же было достаточно понимать, что сказанное им вслух — всего лишь желание, страстное, но бессмысленное.

Никто ничего не забудет.

Он хмыкнул.

— И правда, дорогая, зачем. А я вот читал. И там всё написано идеально. Но для того, чтобы это оправдывать, я должен стараться.

— Так, может, ты и будешь стараться? — спросила она,вытирая слёзы запястьем, некрасиво размазывая макияж. — Один. Без меня.

Драко фыркнул. Вот уже полтора года он уходил от ответа на этот вопрос: сначала каждый месяц, потом каждую неделю, а теперь практически каждый день.

Похоже, настало время расставить все точки над i.

Развод был просто немыслим. Если он разведётся, его просто сожрут.

И Драко почему-то был уверен, что это ощущение — когда тебя жрут, — ему совсем не понравится.

— Милая, — сквозь зубы процедил Драко, не двигаясь с места, — ты знакома с Ритой Скитер?

Старая кошёлка не просто держалась на плаву, но всё ещё оставалась самой востребованной журналисткой своего времени. И, более того, была до крайности озабочена тем, чтобы вырастить себе «достойную смену».

— Конечно, знакома.

— Тогда понимаешь, в какой скандал она может превратить развод министра Магии, — преувеличенно печально Драко покачал головой. — И потом, существует всего пять причин для расторжения брака, и только две из них дают право расстаться безотлагательно. Думаю, ждать ты не настроена… Так что ты хочешь выбрать, Астория? Супружескую измену или, может быть, неадекватное поведение? И кого позовёшь в ответчицы, если выберешь первое?

Астория стушевалась. Опустив голову, она растерянно пробормотала:

— Я не думала об этом.

— Конечно, не думала, — он подошёл к жене и склонился над ней так, чтобы смотреть глаза в глаза. — И меня это ни капли не удивляет. Только в грязь будет втоптано не только моё имя, но и твоё, — выразительная пауза. — И его.

Больше всего Драко боялся, что Астория сейчас снова расплачется — последнее время она реагировала слезами на каждое слово, если только рядом не было Скорпиуса. Сын был ещё одним аргументом — и весомым, надо сказать, но он пока не спешил его применять, надеясь, что и без того сумеет переубедить жену, так некстати возомнившую себя героиней любовных песен Селестины Уорлок.

Драко мысленно скривился, но, вопреки его опасениям, нового витка истерики не последовало.

— Милая, пожалуйста, приведи себя в порядок, — он отстранился, понимая, что вот-вот сорвётся, — а потом отправимся домой. Дамская комната в конце коридора.

— А я…

— Никого не встретишь, не беспокойся. Рабочий день закончился час назад.

Драко вернулся к столу, пробежался пальцами по папкам с бумагами, погладил фарфоровую статуэтку — изящная птичка, замершая в полете, подарок жены, точнее, тогда ещё влюблённой невесты.

За Асторией тихо скрипнула дверь, и он наконец-то позволил себе выдохнуть. Любой срыв в её присутствии — и вот оно, пожалуйста, неадекватное поведение, вот он, пожалуйста, скоропостижный развод.

Скорпиус ему этого не простит.

— Птицы должны летать, Гринграсс. В клетке они чахнут, тут ты, конечно, права, — прошипел он и взял статуэтку в руки, взвешивая её на ладони. — В клетке они рискуют разучиться летать. А значит, есть опасность разбиться! — широко размахнувшись, он что было силы запустил фарфоровой птичкой в стену.

На пол, жалобно звякнув, упали осколки.

Когда Астория вернулась, Драко был уже почти что спокоен. Разве что... Внутри было мерзко, но к этому ощущению он привык ещё лет десять назад.