Полная Вальбурга (джен)

В отличие от Фреда и Джорджа, находящих удовольствие в постоянных пикировках с Вальбургой, которые обогащали их словарный запас и порой даже знание магии, Гарри проскальзывал мимо шумного портрета молча, и потому Вальбурга его даже не замечала, словно между ними установилось перемирие на изначально названных Джорджем условиях: «Вы не ругаете нас, мы не ругаем вас».

И тем не менее, когда последние мокрые и подавленные болельщики Гриффиндора вернулись к своей башне после проигранного матча и визита в больничное крыло, Вальбурга неожиданно не стала требовать у них пароль.

— Где забыли очкастого? — спросила Вальбурга. — В самоволку удрал?

— Гарри в больнице, миссис Блэк, — ответил за всех Фред, и никому почему-то не показалось странным, что он беседует с Вальбургой Блэк запросто и почти по-домашнему. — Во время игры на поле появились дементоры…

— Ах ты ж мать твою, маленькая лживая тварь! — перекрыл его рассказ рев Вальбурги, которая была, пожалуй, единственным человеком, который мог перекричать даже банши. — Я ему переоденусь, сучьей блевотине!

— Никто не переодевался, мадам, — с трудом докричался до разбушевавшейся Вальбурги Джордж. — Это были настоящие дементоры. Нас всех пробрало до жути, а Гарри упал с метлы. Мне-то казалось, что нас с Фредом спалили на всех наших шалостях, а Гарри слышал, как умирает его мать.

— Надеюсь, профессор Люпин научит Гарри вызывать Патронуса, — добавила Гермиона. — Он уже обещал.

— А, — поморщилась Вальбурга и пренебрежительно махнула рукой. — Передайте своему очкастому, пусть остановится около меня хоть раз, я шепну ему пару волшебных слов. И да, новый пароль — Авада Кедавра.

Гарри не очень хотелось выяснять, какие волшебные слова хочет шепнуть ему Вальбурга, но если Вальбурга решила кого-то облагодетельствовать, то сопротивление было бесполезно. Воскресным вечером, когда Гарри возвращался из больничного крыла в башню Гриффиндора, Вальбурга ошарашила его известием, что пароль снова сменился, а на плечо Гарри легла сухая старческая рука.

— Можешь называть его дядюшка Пьер, — представила незнакомца Вальбурга, и тонкие губы старика тронула лукавая усмешка, словно Вальбурга отрекомендовала его Казановой или графом Калиостро.

— Вы все шутите, Вальбурга, — заметил старик, дав Гарри на себя насмотреться, и коротко ему поклонился. — Жосслен Розье, к вашим услугам. Моя добрая подруга Вальбурга Блэк говорила, что у вас какие-то проблемы с дементорами?

— Розье? — пробормотал Гарри, припоминая, что где-то он уже эту фамилию слышал, и в довольно нехорошем контексте.

— Мой внук погиб в схватке с аврорами, — пояснил Розье, подтверждая худшие опасения Гарри. — Мой сын томится в Азкабане. Как видите, у меня есть причины не любить дементоров. Вы будете моим оружием, мой мальчик.

Гарри не успел даже возразить, что ему не хочется быть ничьим оружием, когда Розье, подхватив его под локоть, затащил его в пустой класс и запечатал заклятьями дверь.

— Вальбурга рекомендует научить вас Непростительным, — сообщил Розье как бы мимоходом, творя для Гарри несколько манекенов. — Но мы начнем с более простых заклятий. Вот, например, Бомбарда — хотя, если попасть ей в человека, будет много грязи…

К удивлению Гарри, Розье, не истомленный бесконечными уроками, оказался хорошим учителем: он знал немало приемов, помогающих одолеть неподдающееся заклятие, включая непечатные рифмы, и неудачи Гарри совсем его не раздражали, а только вводили в короткую задумчивость.

— Мой мальчик, вы просто не понимаете полезность этого заклинания, — пояснил однажды Розье, когда у Гарри в очередной раз сорвалась Сектумсемпра. — Если вы хотите избавиться от Темного Лорда, лучшее, что можно с ним сделать — это расчленить его на шесть кусков. А когда вы расчлените его на шесть кусков, вот тогда можно от него избавляться.

— Вот, вот, это уже совсем другое дело! — похвалил Розье, когда очередной сотворенный им манекен со странной формой черепа разлетелся на шесть кусков.

Напоследок Розье научил Гарри нескольким контрзаклятиям и медицинским заклинаниям, с формулировкой «чтобы раньше времени не посадили», и наложил на Гарри какие-то неизвестные чары.

— На случай, если вы захотите поболтать о нашей встрече с друзьями, — пояснил Розье. — Вы тогда испытаете некоторые затруднения.

— Что ж, думаю, я должен быть вам признателен, — сердито сказал Гарри. — Я сначала думал, что вы вообще собираетесь меня убить.

— За что, мой мальчик? — удивился Розье. — Вы выросли уже после войны, с вами ни у кого не может быть счетов.

— Вольдеморт так не считает, — дерзко ответил Гарри.

— А, Вольдеморт, — протянул старик Розье с некоторым пренебрежением. — Это тот самый, из-за кого я лишился и внука, и сына… Да, вот для него у меня нашлись бы несколько слов. Впрочем, ступайте-ка спать, мой мальчик. Да и у меня еще есть дела.

Когда портрет Вальбурги отъехал в сторону, пропуская Гарри, и вернулся на место, перед Розье в пустом ночном коридоре возник старый носатый домовик.

— Перенеси мсье Жосслена на дальнюю окраину Хогсмида, — приказала домовику Вальбурга. — Жосс, ты помнишь, зачем я тебя позвала.

— Несомненно, Вальбурга, — поклонился старик Розье, и в мягком лунном свете его сухая высокая фигура на секунду показалась молодой.

Гарри был светлым магом, и его совсем не мучили воспоминания о том, как его учитель Квиррел обугливался и кричал во время их драки за философский камень, и как умирал древний валисиск, хрипя проткнутым горлом. Но в ночь после знакомства с Розье Гарри неожиданно приснился наступающий на него Квиррел — и во сне Гарри медленно отступал от него до тех пор, пока между ними не встал старик Розье.

— Мой внук погиб из-за тебя! — крикнул Розье, поворачивая Квиррела к себе задом и влепляя звонкую оплеуху морде Вольдеморта у него на затылке. — Мой сын в тюрьме! — и Вольдеморту снова перепало. — Что ты об этом думаешь, мерзкий выродок? Полукровная тварь!

В этот момент Гарри проснулся и понял, что слышит голос Вальбурги. «Проспал!» — с замиранием сердца подумал Гарри, спешно натягивая штаны и ища глазами рубашку, — подобные ругательства обычно доставались тем гриффиндорцам, которые пропустили организованный выход из гостиной и потревожили портрет Вальбурги лишний раз.

— Пыльное чучело! — слышал Гарри, накидывая мантию и бросаясь к выходу из спальни. — Бледная поганка! Как только тебя в Хогвартс взяли, патлатый ты охламон!

В этот момент Гарри ссыпался с лестницы и увидел, что весь Гриффиндор в молчании стоит перед выходом из гостиной и к чему-то прислушивается.

— Вальбурга костерит Снейпа, — пояснил Фред, когда Гарри протолкался к своей компании, держа в толпе курс на рыжие шевелюры.

— Мы уже зафиксировали «хрен тебе на воротник, чтоб шею не натирало», — поделился Джордж, который завел для изречений Вальбурги специальный блокнот и конспектировал за ней с таким старанием, какого никогда за ним не замечалось на уроках. — И еще «мародерская груша», от этого он особенно взвился.

За дверью тем временем наступила тишина, и толпа гриффиндорцев перед дверью зашумела, делясь восторгами по поводу услышанного.

— Снейп появился минут двадцать назад, с невыполнимым заданием запретить Вальбурге ругаться, — ввел Фред Гарри в курс дела. — С тех пор они собачатся, пока Снейп не начинает пытаться наложить на Вальбургу какое-нибудь заклятие, после чего она убегает на другой свой портрет, но через пару минут появляется снова.

— Снейп уже и завесить портрет чем-то пытался, и даже снять его вовсе... — добавил Джордж, но был прерван вернувшейся Вальбургой.

— Погоди, вот вернется мой сын, он тебе снова твоими же грязными кальсонами морду протрет! — пообещала Вальбурга, словно за свою короткую отлучку она пополнила свой запас оскорблений.

— Твой сын каторжник и предатель, — громко и почти спокойно ответил Снейп, и Вальбурга перешла на крик и матерную брань, которая почти сразу же оборвалась, а вслед за этим раздался грохот.

— Этот урод снял наш портрет! — выкрикнули в толпе гриффиндорцев сразу несколько голосов, и все семь курсов хлынули в дверной проем нескончаемой вереницей, чтобы отплатить Снейпу за Вальбургу.

К удивлению гриффиндорцев, портрет Вальбурги оказался на месте, а Снейп нашелся на полу в бессознательном состоянии, прикрытый собственной задранной мантией. Над телом Снейпа стоял домовик с длинными ушами и длинным носом, придававшими его злому лицу дьявольское выражение.

— Так будет с каждым, кто осмелится заткнуть рот моей госпоже! — провозгласил домовик, и толпа гриффиндорцев одобряюще взревела.

— Качать, качать его! — крикнул Ли Джордан, и уродливый домовик тут же вознесся над головами, поддерживаемый десятком рук.

— Прокатим триумфатора до столовой! — предложил в свою очередь Фред, перекрывая жалобы домовика на то, что грязнокровки, отребье и предатели крови его лапают, и если бы его добрая госпожа это видела...

— Твоя госпожа прекрасно знакома с этими двоечниками, арапами, прогульщиками, грязнокровками и обалдуями, — успокоила Кричера Вальбурга с портрета. — Дай им себя прокатить, во славу дома Блэков.

Услышав, что его вояж в столовую послужит славе дома Блэков, Кричер уселся на поддерживающих его руках в комично-величественную позу и отбыл вместе со студентами в столовую, с гордостью заверив Вальбургу, что он верой и правдой служит благороднейшему и древнейшему дому Блэков.