Дежавю (гет)

Остаток дня он провел на дереве в двух часах от хижины. Здесь было немногим хуже, чем в постели: Какаши удобно устроился на мощной боковой ветке гигантского дуба — нагретая солнцем гладкая кора отдавала тепло, птицы уютно щебетали над головой. Какаши даже задремал, хотя тут же проснулся. Зевнув и поерзав на месте, он достал из кармана книжку.

Обратно он возвращался уже в сумерках. Бесшумно вошел в дом, проскользнул в комнату, не зажигая света. Заметив Сакуру на одеяле на полу, задумался на миг, потом решил, что если будет перекладывать ее на постель, еще больше обидит. Лег сам и, вытянувшись, глубоко вздохнул.

Сакура на полу еле заметно шевельнулась. Задышала ровнее. «Ну нашла о ком беспокоиться», — мысленно усмехнулся Какаши. Вот ведь настырная девчонка. Небось на соседнем дереве сидела. Он специально не искал, не делал даже попытки засечь ауру — не хотел, чтобы она бегала по лесу, прячась от него. Они оба действительно нуждались в отдыхе.

Вслушиваясь в ее дыхание, он постепенно и сам заснул.

Снилось ему опять что-то… очередной бой. Он куда-то бежал, уворачиваясь от бьющих с неба молний. Они падали ливнем, настолько густым, что каждая третья все-таки попадала в Какаши — плечи и ноги нестерпимо саднили от ожогов. Легким не хватало воздуха, грудь просто распирало от боли. Со спины словно содрали всю кожу — каждый перекат обдавал измученный мозг новым душем ощущений.

От боли Какаши и проснулся. Глянул на свою руку, действительно покрытую подживающими уже струпьями. Попробовал потянуться и подавился стоном. «Не выпил обезболивающее перед сном», — вспомнил он, осторожно садясь в постели.

Сквозь стиснутые зубы, видимо, все же прорвался какой-то звук, потому что Сакура, которая лежала на полу, тоже проснулась и приподнялась на локте.

— Какаши-сенсей, что?.. Больно? Сейчас я…

Она двигалась немного замедленно, еще не вполне проснувшись. Глядя на нее, Какаши неожиданно подумал, что они на самом деле оба вымотались до предела. Так сильно он давно не уставал. И Сакура… Учитывая, сколько ей лет, должна просыпаться мгновенно, а она вон, потирает лицо, мотает головой, пытаясь избавиться от остатков сонного тумана. И кстати, незачем ей вставать. Пусть спит себе дальше, ей надо восстанавливаться ничуть не меньше, чем ему.

— Ложись на постель, Сакура, — мягко сказал Какаши, разворачиваясь и осторожно спуская ноги с кровати. — Мне надо… гм… Пройтись.

— Куда вам надо? — мгновенно ощетинилась она и одним движением встала. Сна как не бывало.

Ох. Ему бы так. Какаши прикинул, сколько действий придется совершить, чтобы добраться до аптечки, и еле удержался, чтобы не застонать снова. Почему он, интересно, оставил ее так далеко? Куда делись вчера его инстинкты?..

Ах да.

Вчерашний день. Инстинкты.

— Фуиширо ты нравишься, — непонятно к чему сказал Какаши. — Он о тебе спрашивал.

После паузы Сакура пробормотала что-то вроде: «Дурак ваш Фуиширо, и дружки его не лучше». В рассеянном утреннем свете, что просачивался в окно, порозовевшие щеки придали ей очень милый вид.

— С чего это он мой? — удивился Какаши. — Он вообще в команде Аобы. Против Аобы ты ничего не имеешь?

— Вам это зачем? — не дала сбить себя с толку Сакура, обходя его сбоку и захватывая сумку с аптечкой.

— Это мое! — возмутился Какаши.

— А вот и нет. Было ваше, стало не ваше.

Какаши с силой потер лицо обеими руками. Было не по себе. И как-то знобило. И больно было по-прежнему, как если бы все тело превратилось в один больной зуб. Сакура, не подавая ни единого знака, что собирается помогать, отскочила к порогу и застыла в напряженной позе.

— Мне все это снится. Сакура, немедленно отдай аптечку!

— Не отдам.

— Почему это?

— Потому что! Какаши-сенсей, я не могу на это больше смотреть, понятно?!

Интересно. Разве Белые Зецу могут копировать техники? Внешность да, но память-то нет, тогда и ниндзюцу скопировать невозможно?..

Значит, есть вероятность, что…

Зеленые глаза сверкнули. Какаши успел отдернуть голову, и кулак скользнул по касательной, лишь слегка развернув его и отбросив к спинке кровати.

— Не смейте смотреть на меня так! — прорычала Сакура. — Я это я, и я в своем уме!

Какаши просто смотрел на нее, не находя слов. Что-то было не так. Серьезно не так, и дело не в аптечке.

— Вы калечите свое тело. Нервная система работает с перебоями. Вы просто игнорируете сигналы, которые поступают в мозг. Блокируете их, но это не значит, что их нет.

— Ты преувеличиваешь.

Сакура пожала плечами.

— Посмотрите на свою ногу. Связка была надорвана. Нехорошо срослась.

— Если бы она была порвана… — начал Какаши.

— То вы не могли бы ходить. Да-да, знаю. — Сакура опять откинула упавшую на лицо прядь и внимательно посмотрела на него. — Как вам будет угодно. Мой диагноз такой: ткань срослась неправильно. Если оставить все, как есть, возможно, из-за нарушения кровообращения часть связки усохнет и потеряет эластичность. Отдаленные последствия могут быть какими угодно — от случайного тика до хромоты. — Она пожала плечами. — Может, добавятся другие травмы.

— Ты преувеличиваешь, Сакура.

— Сколько ни повторяйте, смысл от этого не изменится, — сухо сказала Сакура. — Вы заставляете свое тело работать на износ. Думаете, вы такой незаменимый, да? Думаете, ваша жизнь без Шарингана ничего не стоит? Думаете, всем плевать?!

Она сорвалась на крик, отвернулась и закрыла лицо руками.

— Делайте, что хотите, — донеслось до Какаши. — Аптечку я вам не отдам.

Резко, опасаясь своей реакции, Какаши сложил печати и помчался прочь от дома.

Сколько он уже начинает день со стимуляторов? Три месяца? Четыре? Какаши напряг память, пытаясь точно вспомнить. На самом деле после войны он ни разу не был в своей квартире, все или на миссии, или в госпитале. Ни разу не отдыхал — просто так, чтобы это не было связано с заданием.

Без стимулятора, обостряющего реакцию, уносящего прочь сомнения, он чувствовал себя… медленным.

Шаринган столько лет давал ему преимущество перед противником, что сейчас он не мог смириться с утратой. Все равно, что дать отрубить себе левую руку. Нет… Полтуловища. Какаши прерывисто вздохнул, подумав об Обито.

И Тензо: тот тоже лишился половины своей силы. Какаши словно со стороны услышал свой горький смешок. Вот с кем ему следовало объединиться: двое полу-шиноби, инвалиды, обломки войны, непригодные к новой жизни.

Какаши тряхнул головой, отказываясь от бесполезных — вредных! — мыслей. Правильно сделала Пятая, отправив их в разные концы страны. Чем занимался сейчас Тензо, Какаши не мог даже представить. Видимо, искал себя. Или тоже топил себя в алкоголе или наркотиках, заглушая голоса сомнений, сожалений и чувства несостоятельности.

Дорога пошла в гору, под ноги попался какой-то крупный камень, и Какаши чуть не споткнулся. В последний миг спохватился, выправился — вот позор был бы покатиться вниз кубарем! — но резкое движение отозвалось в больной ноге. Возведя глаза к небу, Какаши свернул на обочину, присел у дерева. С наслаждением потянулся. Глотнул из фляги и закусил сухпайком.

Кажется ему, или на выздоровление стало уходить больше времени? «Гастрит будет», — сказал у него в голове голос Сакуры, и Какаши с отвращением фыркнул. Наименьшая из его проблем.

Нога болела все сильнее. Он потер место ранения, попытался сконцентрировать чакру в ладони, чтобы получить зеленое исцеляющее сияние.

Безуспешно. Ну еще бы. «Бесполезный», вот такое прозвище ему бы теперь подошло.

Какаши поднялся, опираясь на ствол дерева. Сложил печать перемещения. Так, по крайней мере, будет быстрее. А чакру ему теперь действительно беречь незачем.

В доме кто-то был — Какаши уловил присутствие издалека. Две незнакомые ауры и одна знакомая: Сакура в компании с кем-то, кто прямо-таки исходил жаждой убийства. Безотчетно Какаши ускорился, одним движением взлетел на холм, где стояло жилище лодочника. Но под окном на миг задержался, прислушиваясь.

— Такие дела, красавица, — долетел до него низкий хрипловатый голос.

Какаши приподнялся, заглянул в окно и тут же снова присел. Двое, значит. Тот, что сидел спиной к окну, на вид показался смутно знакомым. Обладатель второй ауры держался в стороне, но ощущение зла было такое сильное, что Какаши и с закрытыми глазами мог бы ткнуть в него пальцем.

— Давай деньги, и разойдемся миром, — предложил хриплый.

Какаши замер, ушам своим не веря. Что, опять?! Или это память начала подводить, подсовывая ложные воспоминания?..

Какаши снова поднялся, чтобы посмотреть в окно. Сакура, что-то щебеча, как раз повернулась спиной, потянулась за чем-то вне его поля зрения. Старший оборотень замахнулся, в руке его сверкнула сталь.

Какаши одним прыжком вломился в окно, в руке его запела Чидори. Быстро — быстрее, чем успел подумать — он ударил Зецу туда, где должно было располагаться сердце. Концентрированная чакра, превращенная в сгусток молний, без труда пробила слабый каркас плоти и костей, прошла насквозь, и Какаши едва успел остановиться.

Перед Сакурой.

Нескольких сантиметров не хватило.

Сакура, обернувшись, смотрела на него. Какаши спохватился, опустил руку. В комнате резко, отрезвляюще пахло озоном — как после грозы — и совсем чуть-чуть жженой плотью.

Сзади заревел второй оборотень. Какаши смутно удивился, что звук странный, какой-то растянутый, как замедленная запись. Неторопливо, плавно Сакура повернула голову, сфокусировала взгляд на чем-то за спиной Какаши и сжала кулак. Какаши моргнул, и все внезапно ускорилось — поверх его плеча просвистел кулак, раздался глухой звук удара, Сакура качнулась назад и слегка присела, возвращаясь в боевую стойку.

Тело первого Зецу упало на пол.

— Какаши-сенсей?

— Сакура, ты в порядке?

Они заговорили одновременно. Потом Сакура грозно нахмурилась и уперла руки в бока.

— Что вы тут делаете?

— Ммм…

— Скажите про дорогу жизни, и я вас ударю!

— Не надо!

Какаши отшатнулся, вскидывая руки ладонями вперед.

— Боюсь, если ты меня ударишь, я уже не переживу! Я, вообще, шел сказать… Хотел сказать… Гм. Давай-ка сперва о тебе. Ты разве не почувствовала угрозу, исходящую от этих двух? Я-то думал, что хоть ауру тебя научил различать.

— Вы шутите, что ли, Какаши-сенсей! Конечно, я поняла! Мне они были нужны! А тут вы. Вламываетесь в окно и поджариваете одного из моих ценных образцов.

— Этот ценный образец как раз хотел нанизать тебя на вертел, — заметил Какаши немного обиженно.

Сакура со сдавленным рычанием снова сжала кулак.

— Я специально подставилась. Я знала, что это Зецу.

— Откуда?

— Вы что, совсем меня за дуру считаете?!

Какаши еле увернулся. Сакура была в бешенстве.

— Вы думаете, я не знала, что сюда приходили эти двое? Вы их убили и закопали?! Молча, не сказав ни слова. Вы так низко меня цените? Вы ко мне относитесь как к первогодке, генину, как вы смеете, Какаши-сенсей? Как вы смеете?!

Какаши молчал, удивленно глядя на нее. Из всей тирады его разум зацепился за одну мысль, тяжелую и неповоротливую.

— Так ты знала, что они приходили?

Сакура даже руками всплеснула.

— Ну конечно! Надо быть слепой и глухой, чтобы не заметить!

— А почему ничего не сказала?

— Вы так стремились оставить все в секрете, что я постеснялась. Какаши-сенсей, я же не ребенок! Не надо меня опекать! Правда, лучше бы о себе позаботились!

— Ну ты вроде как будущее деревни. И все такое, — он неловко усмехнулся.

Сакура только покачала головой и опустилась на колено рядом с лежащим Зецу.

— В момент контакта он потерял свою личину и принял этот облик, — задумчиво проговорила она. — Смотрите, Какаши-сенсей, это какой-то крестьянин. Похож ведь, да?

— Прекрасно, — поморщившись, согласился он невпопад.

— Вы понимаете? Они имели воспоминания. Помните, о чем они говорили?

— О деньгах, насколько я понял.

— Вот именно! Эти Зецу каким-то образом приобрели последние воспоминания своих жертв! Думаю, и раньше такое происходило. Это помогало шпионам проходить через линию наших войск…

— Они же не только мертвых копировали, — напомнил Какаши.

Сакура прищелкнула пальцами.

— Точно! Это сейчас белые Зецу сошли с ума и берут личину того, кого убивают! Как вы думаете, значит, эти двое успели скопировать тех разбойников до их смерти? А почему же не попытались напасть?

— Понятия не имею.

Какаши сполз на пол рядом с ножкой кровати. Он чувствовал себя очень усталым. И совершенно разбитым.

Сакура, радостно хлопоча, вертелась вокруг бездыханного — вернее, бессознательного — бледного тела. Зецу, получив прямой удар в лоб, пребывал в глубоком нокауте.

«Не завидую Фуиширо», — подумал Какаши и, не удержавшись, потер ногу. Бедро сводило судорогой. Перед глазами все двоилось, во рту появился солоноватый привкус. «Странно, — удивился Какаши. — Вроде бы достаточно чакры оставалось.»

— Поворачиваться спиной к врагу было очень, очень глупо, Сакура. Вот умрешь, ко мне не приходи.

— Вы первый помрете, — отмахнулась она. — Какаши-сенсей!

— Что-то мне нехорошо, — пробормотал он, совсем заваливаясь на бок.

Оставив Зецу, Сакура бросилась к нему. Упала на колени, на миг прижалась ухом к груди и тут же выпрямилась, коснулась кончиками пальцев его висков.

Дышать сразу стало легче. Даже несмотря на то, что прямо над ним нависала грудь Сакуры.

Небольшая, аккуратная, как раз такая, чтобы поместиться в ладонь. Мужскую ладонь, к примеру, его, Какаши.

— Он шевелится, — заметил Какаши, отводя взгляд в сторону.

Ругнувшись, Сакура вихрем бросилась к Зецу, стукнула его по лбу и вернулась обратно.

— Э, меня так не надо!

Сакура рассмеялась сквозь слезы.

— Что это со мной? — поинтересовался Какаши, не пытаясь подняться. Пол был очень удобным. Теплые ладони Сакуры скользили по его телу, убирая судороги, приглушая боль.

— Я же предупреждала, — всхлипнула она. — Нервное истощение. И еще что-нибудь, наверное. Может, лихорадку подхватили. Или шов воспалился. Я говорила, что не надо купаться в холодной воде.

— Я не купался.

— Ну да, рыбу ловили.

— Сакура, только не говори, что ты плачешь от тоски по жареной рыбе.

— Глупости говорите, — шмыгнула Сакура носом.

— У тебя ресницы мокрые.

— Я думала, вы не вернетесь.

— Куда бы я делся? — удивился Какаши. И даже приподнялся, чтобы сесть. Сакура подхватила его под руку, помогая опереться на ножку кровати спиной.

— Я решила, вы уйдете. Как… — она не договорила, длинно всхлипнув.

Какаши привлек ее к себе.

— Сакура, Сакура. Такая умная, а такая глупая.

— Я не глупая, — возразила она ему в шею и обхватила руками еще крепче. — Я думала, что обидела вас. Оскорбила.

— Я же шиноби. Меня не так легко обидеть или оскорбить, — укоризненно напомнил Какаши и тут же затаил дыхание, когда Сакура ловко оттянула маску вниз и погладила его пальцем по губам.

— Зато смутить вас легко.

— Смутить да, — согласился он, борясь с желанием прихватить палец губами. — Верни маску на место.

— Нет. Вдруг вы больше меня к себе не подпустите.

— Как будто я в последний раз вялый и беспомощный на твоих руках.

— Я надеюсь, что в последний. — Сакура снова тесно прижалась к нему. — Я каждый раз молюсь, чтобы вы образумились и вернулись в Коноху. Перестали рисковать жизнью. Согласились стать Хокаге!..

— Э, Сакура, последние два предложения в твоей горячей речи взаимоисключающие. Он опять шевелится.

— Если я отпущу вас, вы не уйдете?

— Сказал ведь, что нет.

— Обещайте, что все теперь будет хорошо.

— Все и было хорошо, Сакура.

— Обещайте.

— Ладно.

Сакура быстро, воровато поцеловала Какаши в щеку и отстранилась.

— Я сейчас!

Пинками перевернув уцелевшего Зецу на спину, Сакура связала ему руки и ноги, залепила рот. Отряхнула руки, глядя сверху вниз на Какаши. Тот лениво пошевелился.

— Зачем он тебе?

— Отнесу к госпоже Цунаде. Интересно же его исследовать! Вам разве не любопытно?

— Нисколько.

— Ну врете же.

— Мне сейчас интересно только одно, Сакура: когда, преисподняя все побери, у меня нога пройдет и голова кружиться перестанет.

Сакура вернулась к нему. Опустилась на колени. Глядя в глаза, улыбнулась.

— Тогда… давайте займемся лечением?