Взгляд Бездны (гет)

Ирр

Допиваю девку и сбрасываю немного бледное тело, начисто лишенное жизненной силы, в специально для этого приспособленную химеру. Через несколько минут иллюзорное пространство схлопнется, и все содержимое этого пространственного кармана окажется выброшено из нашего потока времени… нет, не в параллельный. Понятия «параллельности» в частности и «направления» вообще не имеют в данном случае никакого смысла. Время как некая структура, объединяющая поток событий, в восприятии Фаугле представляет собой нечто, к чему понятие вектора, то есть чего-то, что имеет направление, может быть применено только отчасти и не всегда. Если уж брать аналогии с математикой смертных, время для Фаугле — скорее тензор довольно-таки высокого ранга, да еще и определенный в нелинейном пространстве. Хотя, в любом случае подобные аналогии условные и сомнительны, и дают для описания времени не больше, чем описание хлопка одной ладонью — для понимания сатори.

Я отвлекся от размышлений о том, как буду рассказывать о времени и его проекциях на многомерную вечность ученикам. В легком порыве ветерка плясал серый прах, который ни один судмедэксперт не признает частью не то, что человеческих останков, но и вообще, чем-то, что было когда-то живым существом, и я свел ладони в классическом поминальном жесте. Она охотилась на меня, но проиграла и погибла, отдалив от меня призрак Жажды. Все честно. И намного приятнее, чем потреблять консервированную донорскую кровь. Хотя некоторые предпочитают именно донорскую, утверждая, что «в отданной добровольно — больше силы». Не знаю, не знаю. Для меня вкус крови, взятой охотой — намного слаще, чем у консервов со станции переливания крови. А вот от группы, резус-фактора, и прочих подробностей, столь ценимых гедонистами из внешних кругов Трайденти, на мой взгляд, вкус крови не зависит совсем. То есть — абсолютно.

Раскинутая вокруг сенсорная химера сообщает мне, что то, что смертные называют гравитационным градиентом — быстро меняется. И я делаю шаг в сторону, освобождая место для Сородича, о встрече с которым я, собственно, и договорился прежде, чем наткнуться на придурковатую охотницу, начитавшуюся оккультных книжек и вообразившую себя крутой магессой, которой под силу справиться с представителем Красного рода. Впрочем, судя по некоторым специфичным отметкам в ауре, обрывки которой еще можно было заметить на растущем тут же пирамидальном тополе, кого-то из Сородичей она таки смогла даже ухайдокать. Правда, она так до самого конца и не поняла, что убитые ей «чудовища» были одного уровня с теми, которых я зачистил недавно. Отбросы — они и есть отбросы. И место им на помойке. Более того, если бы в той тыкве, что возвышалась у нее над плечами, оказалось достаточно мозгов, чтобы отступить, когда я предлагал — я бы не преследовал ее. Кто-то же должен проводить ассенизацию, раз уж достойным Сородичам этим заниматься, как правило, лень и недосуг.

— Здрав будь, Безумец, — Арлен, известный в этом городе как Андрей Сергеевич Чернов, преуспевающий и довольно известный адвокат, отпускает контроль над гравитацией и мягко рушиться с высоты примерно в пол метра.

Конечно, летать среди бела дня — могло бы показаться дурным тоном. Но луравис — есть луравис, их способности в менталистике — почти абсолютны. Так что, если бы Арлен мог представить себе, каким образом я взаимодействую с наполняющими пространство вокруг меня поисковыми и сенсорными химерами — и я заметил бы его только тогда, когда он поздоровался.

— И тебе по здорову, — я прекратил опираться на камень полуразрушенного строения, которое так и не стало бассейном, зато — успело побывать храмом. И извещающая об этом табличка, сообщающая потенциальным вандалам, что «Храм охраняется Господом Богом и милицией УВД»⁽¹⁾ — немало веселила всех, кто ее видел и сохранил достаточно здравого рассудка, чтобы в нем хватало места для юмора. Хотя… с другой стороны, милиция УВД, в которой частенько встречаются представители Сангредо (адреналиновые наркоманы через одного — ну, то есть, те, которые не полные психи), вполне может оказаться более существенной защитой, чем вера немногочисленной и откровенно маргинальной секты.

— Что-то интересное нашел?

Я время от времени обращался к Арлену в области его специализации — юриспруденции. Впрочем, и он время от времени обращался ко мне, чтобы воспользоваться моими способностями в области восприятия вероятного прошлого. И эта паутина взаимных обязательств, оказанных и ожидаемых услуг и деловых интересов связывала нас так прочно, что, пожалуй, нас можно даже назвать друзьями… разумеется, если обратного не диктуют интересы клана. Впрочем, интересы Луравис и Фаугле пересекаются нечасто, и мы можем себе позволить подобные отношения.

— Не то, чтобы «интересное», — пожал плечами я, все-таки, Мексейя — не тот «достойный противник», с которыми так любит сталкиваться в суде Арлен. — Просто лично для меня важное. Нужно вытащить одну девчонку из-под опеки дяди и его семейства. В идеале — чтобы ее опекуном стал я.

— Ученицу нашел? — понимающе улыбнулся Арлен. — Или подружку для ученика?

— И то, и другое, — подтвердил я догадки адвоката.

— Хорошо. Я займусь.

В принципе, адвокат-луравис, с его ментальными воздействиями, мог бы выигрывать все дела подряд… Но Арлен во-первых, считает это неспортивным, а во-вторых, с отвращением относится к славе «непобедимого», так что раз-два в год берет заведомо проигрышные дела… или же таких клиентов, которых с большим удовольствием сливает. Но даже с учетом этого, репутацией он пользуется серьезной и заслуженной.

— Вот, — я протянул ему папку с распечаткой всего, что нам с Саней удалось нарыть на дядю Ольги в «открытых источниках». Читать с экрана Арлен умеет, но не любит, поэтому предпочитает «твердые копии».

— Так… так… понятно… — Арлен шустро перебирал бумаги. — Хорошо. Я подготовлю договор и все, что нужно для иска. Список необходимых документов — перекину на почту. Приведешь девочку ко мне в контору. Ты не прав. Дело обещает быть… любопытным. Они недавно зацепили мои интересы… не настолько, чтобы открывать охоту, но достаточно, чтобы взяться за твое дело с удовольствием.

 Альфард Ролен

— Итак? — я обратился к братьям, осуществлявшим поиск. Те вытянулись по струнке. Конечно, претор секундус — не бог весть, какой ранг в организации. Но для этого захолустья и визит такого как я, пусть не высокого, но все-таки иерарха ордена — событие.

— Чары сообщают, что Оксана — мертва. И что перед смертью она испытывала страх… и почему-то — удовольствие. Я не знаю, как интерпретировать эти сведения… — отозвался самый смелый из проводивших обряд магов.

Местный начальник поморщился, а я поощрительно кивнул. Сознаться в собственном незнании — это более достойный подход, чем пытаться замаскировать его, выстраивая какие-нибудь глупые гипотезы. Хотя в данном случае интерпретация была однозначна.

— Вампир, — вздохнул я. — То, что ты рассказываешь — характерно для нападения вампира. Вашу охотницу просто высушили. При этом если охотник не желает доставить жертве мучения — она испытывает удовольствие на грани оргазма. А страх — это когда она поняла, что не вырвется.

— Вампир? — удивился глава местного отделения. Дыры такой, что здесь даже нормального иерарха не было, и даже глава отделения — простой посвященный без ранговых меток. — Разве какой-то там кровосос может одолеть специально обученного охотника?

— Охотник — опасная профессия, — пожал плечами я. — Все они рано или поздно погибают, нарвавшись на того, кто сильнее, и становятся дичью.

— Но… — глава отделения, именем которого я как-то до сих пор не удосужился поинтересоваться, задергался. — Надо объявлять тревогу?

— Зачем? — флегматично спросил я. Вообще данная история меня заинтересовала только потому, что случайно произошла, как раз когда я приехал в город по делам, совершенно не связанным с вампирами.

— Но… — повторился местный начальник. — Появление кровососа такой силы, что способен уничтожить охотника… это же… это же — ЧП!!!

— Серьезно? — удивился я. — Судя по меткам, которые я видел по дороге из аэропорта — этот город считают своей охотничьей территорией не менее пяти вампиров довольно-таки высокого ранга. И обитают здесь достаточно давно. А вот бегство кандидата в неофиты — это действительно ЧП. И я должен заняться вами и вашими психологами и проповедниками. Видимо, вы передавили.

— ЧП? — не понял местный начальник. — Сбежавшая девчонка? Да найти ее и за ухо вернуть…

— И кто будет возвращать? — я поднял бровь. — Орденским такое поручать нельзя. Того, кто приведет ее в «давилку» — девочка возненавидит. Искренне и надолго. А, учитывая, что она вполне способна подняться до мага… В общем — не желаете заняться, глава отделения?

Разумеется, он не пожелал. Маг — это даже не иерарх, вроде меня… Хотя и я способен доставить местному главе множество разнообразнейших неприятностей. Маг — это маг. Все, что этот придурок способен вообразить — маг может воплотить в реальность. А за время обучения воображение магам развивают ого-го как! Но размышления о вершине иерархии в данный момент — неплодотворны. Гораздо важнее задуматься о происходящем. Стоило мне прилететь в эту дыру на краю мира, как начинаются проблемы. Пропадает девчонка, на операцию по вербовке которой затрачены изрядные средства. Женщина, которая должна была «случайно» встретиться с будущим неофитом, открыть ей глаза на ее природу и привести в местный тренировочный центр — погибает. К фирме, которой владел родственник, с чьей помощью мы организовали для вербуемой «давилку» — начинают приглядываться местные власти с каким-то однозначно негативным интересом… Хорошо еще, если все это — действительно совпадения. А если это — интриги конкурентов? В конце концов, хотя мое положение в Ордене и не слишком высоко, но пост я занимаю, пусть и не обеспечивающий вызывающего зависть дохода или же влияния, но однозначно — перспективный. Так что желающих стать инспекторами по делам неофитов — всегда в избытке. И если против меня играет кто-то серьезный — следует быть очень внимательным и осторожным. Потому как обращаться к покровителям — пока что однозначно рано. У меня на руках нет ничего, что могло бы помочь мне обвинить кого-то из их соперников. Без этого же ситуация смотрится однозначно: «я не справился». А значит, причину проблем следует найти… или же — назначить.

 Ольга

Ффух… Ничего себе «первый урок»… Когда учитель заявил, что «дальше — справляйтесь сами, а у меня еще дела» — я и на ногах-то стояла с заметным трудом, не говоря уже о каком-то там дальше… Да и насчет «стояла» — это я себе несколько льщу, учитывая, что Саша практически тащил меня на себе, не давая рухнуть на то туманное нечто, что заменяло здесь пол.

— И что это было? — спросила я после того, как мне удалось-таки откусить и проглотить несколько кусков ставшего удивительно твердым и неподатливым воздуха.

— Обычное начало обучения, — пожал плечами Саша. Сам-то он был свеж и спокоен, как будто его и не гоняли наравне со мной. Или — для него это действительно «легкая разминка»? — Мы, люди, слишком уж цепляемся за привычное: за слова, знаки… и даже мыслим этими самыми словами. А чтобы коснуться Силы — нужно хоть ненадолго отвлечься от привычного. Забыть о словах и знаках. Вот и стараются ученика загонять так, чтобы на «связанное мышление», то есть — внутренний монолог, сил уже не оставалось. Тогда в транс погружаешься естественным образом.

Я вспомнила последние минуты урока. Действительно, медитация, которую я старалась убежать от непереносимых ощущений усталости и боли в мышцах и растягиваемых связках — получалась намного легче, чем когда я тренировалась, просто сидя на диване.

— И что теперь делать? — спросила я у Саши. — Учитель сказал «продолжать»… А как? Еще раз проходим формы? Или опять растяжка?

— Нет, — покачал головой Саша. — Ты уже на пределе. Дальше — только повредим. Теперь ты уже немного научилась отключаться сама, так что теперь тебе можно немного помочь…

— Как? — удивилась я, не понимая, о какой помощи идет речь.

— Вот так…

Саша щелкнул пальцами, и у меня перед глазами завертелось что-то многоцветно-переливающееся. У меня не было слов, которыми можно было бы описать ЭТО. Нечто подвижное, многоцветное, ласково касающееся кожи… Я играла с этим, а оно… или даже «они» играли со мной, даря удовольствие и понимание чего-то очень важного.

 Саша

Цветные изменчивые ветра играли с Олей. То есть, на самом деле, не ветра, не цветные, и даже с изменчивостью… Они — как волны, вечно хаотично меняющиеся, всегда неизменные. Но человеческому (и даже, как сказал учитель — вампирскому) сознанию неудобно и непривычно воспринимать что-то настолько всеобъемлющее. Вот и приходится искать аналогии, разделять целое на более-менее поддающиеся восприятию части, подбирать слова… сразу после того, как научились от них уходить. В моем случае самой удобной моделью оказались описанные в прочтенной незадолго до этого книге⁽²⁾ цветные ветра магии, и Учитель признал, что такая модель — достаточно адекватна, чтобы ей можно было пользоваться. Признаться, он и сам зарылся на пару дней в сочинения Мариана фон Штауфена в поисках новых и интересных идей для своих химер. В общем, обучение магии — это всегда парадокс и оксюморон, соединение принципиально несоединимого, умение оставаться в пограничном состоянии между рациональной иллюзией познания моделей и попыткой воспринять принципиально непознаваемую природу «вещи в себе», этого «черного ящика», о котором мы можем судить только по достигающим нашего сознания сигналам.

Химера Учителя воздействовала на разум девочки, позволяя ей воспринять цветные ветра. Мне же оставалось только цепляться за управляющие нити и внимательно следить, чтобы Оля не провалилась в транс глубже, чем это будет полезно.

Это было нелегко. Сознание Оли все время норовило соскользнуть с безопасных горизонтов, провалиться в небеса, поднявшись на небезопасные вершины, куда нам пока что ход заказан. И я аккуратно удерживал ее от таких самоубийственных желаний, ведущих либо к распаду сознания… либо — постижению иллюзорной природы Майи и достижению нирваны.

Но вот время вышло. И я щелкнул пальцами, заставляя алый Акши выдать яркую вспышку, выбросившую сознание Оли из транса. Девочка посмотрела на меня, на туманный зал, на что-то за моей спиной, и начала медленно заваливаться назад.

Теплый коричневый Гур, перевитый алыми прожилками, толкнул меня в спину, перенося туда, где я смог подхватить на руки падающую девочку.

 Ирр

Через одну из своих химер я наблюдал за самостоятельными занятиями ребят. Вообще-то, я совершенно не воспринимал тех «ветров магии», о которых говорил ученик. По крайней мере — до того, как Саша впервые заговорил о них. Но парень так ярко представляет себе эти образы, что у меня ни разу не повернулся язык сказать ему об этом. Вообще, отношение Саши к Цветным ветрам какое-то очень личное. Кажется, для него они — разумные и доброжелательные существа, даже то, что он описывает как «Дхар» — черный ветер кошмаров и разрушения. Для Фаугле в целом и для меня в частности обычно характерен гораздо более утилитарный подход к химерам. Но, возможно, это если не ошибка, то подход не слишком оптимальный. По крайней мере, с таким личным подходом Саша уже сумел добиться того, чего раньше не получалось ни у кого: создать собственную химеру до Обращения. Правда, об этом я ему тоже пока что не рассказывал. Очень интересно наблюдать за тем, как Саша взаимодействует с собственной химерой, которую не считает химерой. В конце концов, для того и нужны ученики, чтобы учиться у них, не закостеневая в жестких рамках собственных представлений о мире. Именно руками учеников мир любит напоминать нам, что он — не таков, каким кажется.

Сформировав химеру, я перенес в нее часть своего сознания, и оказался там, где Саша удерживал на руках потерявшую сознание подружку. Умаялась девочка. И я, жестом призвав ученика к молчанию, указал на диван, куда он и положил Олю.

Повинуясь взмаху псевдоруки химеры, из настенного шкафчика выплыл пузырек, выточенный из цельного кристалла горного хрусталя. Выточенные на его гранях знаки гарантировали сохранность содержимого. Все-таки Граусс, что бы о них не говорили, и как бы к ним не относиться, умеют работать с кристаллами, и делают немало полезного. В частности, смертные лишь недавно сумели создать что-то похожее. Но они манипулируют температурой окружающей среды и создают артефакты размером от «больших» до «огромных», чтобы достигнуть хотя бы сколько-нибудь сравнимого результата. А тут — небольшой флакончик, в котором содержимое будет храниться… Не знаю, насчет «вечности», но, как правило, это самое «содержимое» используют значительно раньше.

В конкретном фиале хранилась донорская кровь. В принципе, у меня есть еще несколько фиалов, содержащих кровь, добытую охотой. Но в данном случае символизм добровольной жертвы — важнее тонких различий вкусовых оттенков, в которых мои ученики просто не разбираются и пока еще разобраться не могут в принципе⁽³⁾.

Несколько пакетов с консервированной донорской кровью я обязательно храню в специально заклятом шкафу, периодически пополняя запасы благодаря хорошему знакомству с начальником станции переливания крови. И оплачиваю я подобную услугу отнюдь не деньгами. Нет, при поступлении очередной партии крови мой контрагент сообщает мне об этом, и я прохожусь вдоль рядов хранилища. Вампирская природа и специально наработанный навык позволяет мне легко заметить тускло-зеленое свечение чуждой, вредоносной жизни, и отделить зараженные разными заболеваниями пакеты. И эта проверка позволяет мне периодически пополнять и обновлять мои запасы. Признаться, я мог бы и просто брать, или расплачиваться деньгами… Но зачем вытворять такую глупость, когда поддержание хороших отношений с хорошим человеком требует отнюдь не запредельных усилий? А там, глядишь, и пригодится…

Повинуясь моему жесту, Саша выливает в подставленную химеру содержимое картонной коробки, и, пройдя через нее, подставленный бокал наполняет чистый томатный сок. А всякие консервирующие и усиливающие вкус примеси — благополучно растворяются в небытии. После этого я выливаю в бокал содержимое фиала, и произношу слова, смысл которых был утрачен еще до падения Атлантиды.

Вообще-то, когда творишь волшбу, имеет смысл понимать, что именно говоришь. Но в данном конкретном случае, уверенность многих сильных существ в том, что эти сочетания звуков исполнены Силы — наполняет их Силой, и подобрать конструкт, который бы компенсировал эту веру и был бы более эффективным — очень и очень нелегко.

Густая красная жидкость в бокале вспыхивает бледно-голубым светом, и становится прозрачной, хотя и не теряет густоты. Я протягиваю бокал ученику. Саша неуверенно смотрит на меня, и я твердо киваю ему. Подбодренный моей уверенностью, Саша берет бокал, и пальцем, смоченным в его содержимом, проводит по губам лежащей девушки. Этого достаточно. Теперь, когда ученица очнется, она вместо давящей пустоты магического истощения будет чувствовать всего лишь сильную усталость.

Саша вопросительно смотрит на меня, и я киваю ему.

— Пей.

Ученик залпом выпивает «эликсир маны», как он любит это называть по аналогии с современными играми. Его занятия еще далеко не закончены, и Сила ему еще очень и очень пригодится.

 Альфард Ролен

Новые известия по интересующему меня делу пришли наутро. И я затрудняюсь сказать, были ли эти известия «хорошими», или же «плохими». С одной стороны, официальное извещение опекуна нашего потенциального неофита о том, что по делу о наследстве ее матери подана апелляция — сложно в полной мере назвать «хорошим». Ведь следующим логичным шагом будет требование лишить Михайлова Вячеслава Федоровича прав опекунства на основании конфликта интересов, не позволяющего ему выполнять свои обязанности опекуна должным образом. В прошлый раз этот иск не был подан стараниями лояльного к Мексейа адвоката, взявшегося за дело со стороны Хельги (и благополучно его провалившего, не использовав и части возможностей). Но теперь апелляционное заявление подано адвокатом существенно другого уровня. И один этот факт уже существенно меняет расклад. Многие прикормленные личности просто отказались способствовать нашему делу, аргументируя этот тем, что «Чернов, может и не выиграет, но рыть будет с упорством фокстерьера и мощью парового экскаватора», и, несомненно, нароет такого, чему лучше никогда и не появляться на свет. Хорошей же стороной данной новости является то, что, похоже, провал не является следствием интриги, направленной против меня лично, или же нашей фракции, но всего лишь результатом того, что на перспективного мага положил глаз кто-то еще. И это оставляет некоторое пространство для маневра. Но для этого мне нужна информация.

По моему приказу в главный ритуальный зал местного отделения привели одного из узников подземелий под зданием, в котором наша организация размещалась со времен, когда над этой землей пал Железный Занавес, и стало возможным провести сюда своих братьев под видом Некоммерческой организации, долженствующей споспешествовать нарастанию благосостояния, уменьшению коррупции, и вообще действовать ради всего хорошего и против всего плохого. Приведенный индивидуум был схвачен одним из адептов организации в момент, когда данная особь готовилась совершить «насильственные действия сексуального характера против несовершеннолетней». И адепт решил, что ему нет никакого резона продолжать свое существование в качестве, отличном от «комплекта дорогостоящих ингредиентов для нескольких интересных ритуалов». Пропавшего дальнего родственника одного из чиновников местной администрации искали долго, тщательно, и, разумеется, совершенно безуспешно.

После пребывания в темнице Ордена, подопытный сохранил разум в достаточной степени, для проведения ритуала, но в то же время, его воля была ослаблена достаточно, чтобы не оказывать никакого сопротивления… не то чтобы до попадания в наши «гостевые покои» эта воля была особенно тверда.

Обнаженного мужчину распяли на ритуальном рисунке. Сегодня его роль — служить… как это было в той русской книге, которую я прочитал перед первой поездкой в эту варварскую страну? А, да. Он поработает «зицпредседателем». Если повезет — он выживет, и будет пригоден для использования в последующих ритуалах. Ну а нет — значит, он, вместо меня отправится в ловушки разума, которые могут насторожить те, кто решился заграбастать себе девчонку, которую мы нашли первой.

Увидев в моей руке черный атейм⁽⁴⁾, прикованный забился, заверещал, о чем-то умоляя, и, кажется, обещая золотые горы, если его пощадят. Слушать его было совершенно не интересно, так что я приказал заткнуть ему рот. В отличие от некоторых наших братьев, я никогда не любил ритуалы, построенные на боли и отчаянии жертвы, и не из каких-то высокоморальных соображений, но просто потому, что в подавляющем большинстве случаев той же цели можно достичь гораздо эффективнее. Хотя, надо признать, что оставшееся «подавляющее меньшинство» случаев не могут быть разрешены иначе, чем обращением к столь неприятной области магии. Так что образование в Ордене включает в себя и эти ритуалы. Но в данной ситуации они были совершенно без надобности. Можно обойтись и без них.

Проколов атеймом собственную руку, я вывел на лбу лежащего компонента ритуала знак «связи и подобия», а на грудь ему положил платок с бурыми пятнами крови искомой девочки. Вообще говоря, несмотря на осознание необходимости жестких методов вербовки и мотивации неофитов, отношусь я к тем, кто их непосредственно применяет безо всякой симпатии, Так что если семейку опекунов этой, как ее… Ольхи, засудят — это будет разве что приятным бонусом. Защищать их от неприятностей я ни в коем случае не собираюсь. Подобной швали в любой подворотне можно навербовать с преизбытком.

Произнеся древнюю и могущественную формулу, я открыл перед своим сознанием проход в пространство, что именуется «астралом», пространством психических взаимодействий», а то и «варпом» (последнее словечко обрело популярность после распространения книг и игр «Вархаммер»).

Шаг туда изменил мое восприятие. Теперь рисунок на том, что уже не было «полом» сиял золотыми линиями, а окровавленный платок стал серебряной нитью связи, вдоль по которой можно было скользнуть к душе и разуму хозяйки крови. Однако, сделать это сразу, без предварительной подготовки, было бы несколько… опрометчиво. Я схватился за знак, начертанный моей кровью, и вырвал сознание жертвы из ее тела, и облекся в нее, как в доспех. Признаться, «надевать» это грязное сознание было противно, но чего только не сделаешь во славу Ордена… и своих амбиций?

Серебряная нить кровной связи медленно истончалась, показывая, что, кто бы не забрал девчонку себе — они уже начали процесс обработки. И теперь ее душа и разум почти критически быстро изменялись, пребывая на грани распада… но не за гранью. Похоже, обработку проводил опытный «давильщик». Так что мне оставалось разве что пожалеть девочку. Похоже, ее решили обработать по ускоренному варианту, а это значит — «особенно жестко». Если я ничего не предприму, или же мой поход окончится неудачей, платок с кровью девочки можно будет разве что сжечь — смысл якоря и путеводного он утратит полностью. Но пока что я могу попробовать что-то изменить в почти проигранной позиции.

Я отправил по серебряной нити свое заклятье, призванное аккуратно, исподволь, внушить недоверие к тем, в чьих руках девочка находится сейчас, желание вернуться домой, в тишину и безопасность родного дома. Разумеется, сейчас этот самый «родной» дом, находящийся в руках семейства опекунов, для девочки нифига не безопасен, но подобные ассоциативные связи очень устойчивы, и могут некоторое время существовать, даже откровенно противореча реальности.

Заклятье ухнуло в переливающуюся тьму… но я не почувствовал никакого отклика. Это означало, что либо что-то в информации, предоставленной мне местными, было неверно, либо успело устареть… либо же, что девочку успели защитить от тонких воздействий. Вообще-то, в подобных случаях рекомендуется приблизиться, и попытаться рассмотреть и понять причину неудачи… Но конкретно в данном случае интуиция ревела баззерами боевой тревоги. И я поступил так, как она мне диктовала: сбросил защитное сознание в пасть надвигающейся опасности, а сам вывалился в реальность.

Некоторое время я тупо пялился на то, как жертва ритуала бьется в конвульсиях, и немного пришел в себя, только когда он затих.

— Господин… — обратился ко мне тот самый маг, которому я описывал особенности эмоционального состояния жертвы вампира.

Выслушивать его у меня не было ни сил, ни желания. Так что бросил ему:

— Мусор — утилизировать, — думаю, они и сами разберутся, что «мусор» — это все, что останется в Круге после того, как я уйду. — Девчонку — в розыск по официальным каналам… ну и нашим друзьям с той стороны закона за информацию о ней пообещайте чего-нибудь приятного. Меня не трогать, разве что небо на землю рухнет. Думать буду.

 Ольга

Утро получилось… Сказать «отвратное» — значит промолчать. Дикая головная боль, тошнота, во рту как кошки насрали… В общем, общий результат — как тогда, когда я, после смерти мамы повелась на предложение «братика» «смягчить душевную боль вином». Тогда я еще была малолетней дурой, и, несмотря на ситуацию с наследством мамы, уже тогда — отвратную, не поняла, что любое предложение, исходящее от «семьи» следует отклонять, разумеется, если можешь это сделать. Так и после «добросердечного предложения» «братика», я мало того, что чувствовала себя отвратительно, огребла нахлобучку от дяди, да еще и фотографии и видео моего поведения, предъявленные в суде в качестве доказательства моего аморального и развязанного поведения — отнюдь не пошли на пользу моей позиции…

Я оглянулась вокруг. Отвратительная серость окружала меня. Хотелось вскочить и бежать. Бежать… куда? Отсюда. Быстрее. Домой. В покой и безопасность…

Безопасность? Дома? Я что, с ума схожу? Какая ко всем демонам варпа может быть «безопасность» дома? Что со мной твориться?

Я металась между бывшим, небывшим, и тем, что могло бы быть. Я так хотела верить, что дома меня ждет ну хоть что-нибудь хорошее, но что-то внутри меня смеялось над попыткой сказать себе, что, сбежав из этого зловещего дома, вернувшись к своим родственникам, я окажусь в безопасности…

«Широкий плюрализм мнений в отдельно взятой голове — это шизофрения», — вспомнилась мне хлесткая фраза из Интернета. И, кажется, я сейчас как никогда близка к этому состоянию…

И тогда я решилась. Вспомнив, как это показывал мне Саша, я Позвала. Я позвала, и они пришли. Цветные изменчивые ветра кружились надо мной и текли сквозь меня. Лазурные видения Азир показали, что ждет меня при разных вариантах моего решения. Золотая логика Хиш подвергла анализу, разделила мои желания и нечто темное, пришедшее извне. Алая ярость Акши испепелила грязь, что вновь попыталась притвориться моими мыслями, и смела пепел в серый туман Улгу. Я подняла руку, и полюбовалась тем, как переливается на ней императорский пурпур Шаиш. Конец и начало. Смерть и возрождение. Та я, что считала своим домом квартиру в мире смертных — умерла. Убита случайно встреченными вампирами «из низших», как говорит Учитель Ирр. «Король умер. Да здравствует король!»

— Браво! — ворвался в мои сумбурные размышления и дилетантские магический практики голос Учителя Ирра. — Я уж думал, что придется тебя вытаскивать, но ты справилась сама. Поздравляю, ученица, с первым собственным успехов на тонких путях магии.

— Что это было? — спросила я, и сама поразилась тому, как хрипло и слабо прозвучал мой голос.

— На тебя напали, — спокойно ответил Учитель. — Пытались выманить из этого дома, и, кажется, вернуть туда, где ты жила раньше.

— Но… кто мог это сделать? — удивилась я. — Те… кто натравил на меня семью дяди?

— Похоже на то, — кивнул Учитель Ирр. — Конечно, немного глупо атаковать кого-то в доме одного из Кровавых братьев, да еще и магией крови. К тому же, судя по всему, атаковавшие не то не желали маскировать свои действия, не то не знали, как это толком сделать. Думается, ребяткам в руки попались записи Вер-Заррен времен «до Ритуала»… — увидев мой остекленевший взгляд, Учитель Ирр улыбнулся, — …о кланах Красного рода и их истории тебе на досуге расскажет Саша, а пока скажу только, что Вер-Заррен довольно-таки давно достигли изрядных высот в магии, в том числе — и магии крови. И за их записями до сих пор активно гоняются многие мистики… равно как и церковники.

— Церковники? — удивилась я.

— Любой клочок бумаги, когда либо побывавший в руках кого-либо из Вер-Заррен — немедленно заносится в Index Librorum Prohibitorum⁽⁵⁾. Теоретически такие тексты требуется уничтожать… Но, чтобы была уверенность, что текст именно уничтожен — его следует передать служителям церкви достаточно высокого ранга… а дальше тексты благополучно пропадают в закрытых библиотеках Священной конгрегации доктрины веры⁽⁶⁾. Это те, которые находят в Европе, где Вер-Заррен, собственно, по большей части и обитали до Ритуала. Под властью иных церквей формальная сторона дела оформляется по другому… но суть остается та же.

— Понятно, — кивнула я.

— Однако, если что-то и осталось «в общем доступе» — то именно старые разработки, к которым сами Вер-Заррен утратили интерес… либо пропавшие из хранилищ в ходе клановых войн. Так что актуальность собранных там сведений, мягко говоря, сомнительна. Так и в нашем случае. Интересная разработка, на стыке магии Крови, Жизни и Разума… но давным-давно широко известная среди Красного рода. Ее сочти бесперспективной и выложили в свободную продажу. Для нее не требуется клановых способностей. Только знание ритуала, символическая связь с целью, и жертва.

— Жертва? — заинтересовалась я.

— Тот, чьи кровь, разум и жизнь будут принесены в жертву, если ритуал столкнется с сопротивлением, — холодной улыбнулся Ирр. — Собственно, именно эта предохранительная прокладка и есть единственное достоинство данного ритуала. Все остальное — сплошные недостатки. В частности, проведение ритуала можно замаскировать разве что от простых смертных. Если рядом с целью ритуала находится маг — смерть жертвы становится неизбежна. Да и, как мы, собственно, и убедились, даже просто на сильной воле можно перебороть установки, которые пытаются внести в сознание цели.

— Поэтому его и продают? — решила уточнить я.

— Именно поэтому, — кивнул Ирр. — Но теоретические аспекты ритуальной магии мы можем обсудить и позже. А пока — пей, — он протянул мне бокал с какой-то красной жидкостью. — Тебе нужно восстановить силы.

Я осторожно пригубила предложенный напиток.

— Томатный сок? — удивилась я, рассматривая пусть и красную, но прозрачную жидкость в хрустальном бокале.

— По большей части, — кивнул Ирр. — По большей части…

1) «Храм охраняется Господом Богом и милицией УВД» — табличка реальная. Лично видел.

Вернуться к тексту

2) «прочитанная незадолго до этого книга» — «Либер Хаотика» Мариана фон Штауфена. В частности о цветных ветрах магии говорится в четвертом томе: «Либер Хаотика: Тзинч».

Вернуться к тексту

3) «разобраться не могут в принципе». Если вы, читатель, думаете, что рассуждениями о символизме и намерениях Ирр маскирует (хотя бы и от себя самого) нежелание переводить хороший продукт на тех, кто не может его оценить, то я… не могу этого с уверенностью отрицать.

Вернуться к тексту

4) Атейм — athame — ритуальный кинжал.

Вернуться к тексту

5) «Индекс запрещённых книг» (лат. Index Librorum Prohibitorum) — список публикаций, которые были запрещены к чтению Римско-католической церковью под угрозой отлучения.

Вернуться к тексту

6) Конгрегация доктрины веры или Конгрегация Вероучения (лат. Congregatio pro Doctrina Fidei) — старейшая и главная из девяти Конгрегаций Римской курии, в компетенции которой находится наблюдение за ортодоксальностью и чистотой вероучения и морали проповедуемого в Римско-католической церкви. До 1908 года носила название Верховная Священная Конгрегация Римской и Вселенской Инквизиции.

Вернуться к тексту