Я тебя вижу (джен)

То, что этот Хогвартс место любопытное, Гарри понял сразу же. Пока они со стариком, попросившим называть его «профессор Дамблдор», шли от больших, сказочных ворот к дверям замка из разряда тех, что рисуют на картинках, Гарри даже не лез к этому профессору с расспросами. Все и так было яснее ясного: тетя с дядей наотрез отказались держать дома невидимого племянника.

В ушах еще звенел пронзительный теткин голос: «Что значит «подождите»? А если он пожар устроит? Под машину попадет? Он же еще ребенок!». Гарри тогда сильно разозлился: он уже был не маленький и справлялся со всем сам. Дурслям лишь бы от него отмазаться! Впрочем, когда дядя твердо сказал, что пусть они с ним сами разбираются, Гарри совсем не обиделся, даже наоборот. А то ведь сдастся с дяди с тетей посадить его на цепь, чтоб не потерялся.

Конечно, разумнее всего было бы снова стать видимым, и Гарри это понимал. Но, во-первых, он уже принял решение, а во-вторых… Он не был уверен, что если уйдет с незнакомым стариком, то там, куда его собирались отвести, ему будет намного лучше. А так он всегда сможет сбежать, а старик даже не будет знать, как он выглядит. И невелика беда, если он больше никогда не вернется в чулан.

Но пусть в глубине души Гарри сперва побаивался этого Дамблдора, все опасения забылись, когда они пересекли огромный зал с длинными столами и удивительным потолком, прошли по длинным, широким коридорам и поднялись по ступенькам чудных летающих лестниц. Но больше всего Гарри поразили даже не разговаривающие портреты, а странное спокойствие старика, словно все эти штуки были в порядке вещей, словно не было ничего обычней двигающихся пустых лат.

Гарри старательно держал рот на замке. О многом хотелось спросить, но опыт показывал, что о себе лучше лишний раз не напоминать. Да и вряд ли старик стал бы ему отвечать: взрослые не любят, когда к ним пристают.

Поэтому Гарри все так же почти молча позволил взять его за руку этой незнакомой женщине — профессору МакГонагалл, как он узнал позже, — и отвести в большую комнату, больше всего похожую на лазарет. У них в школе был такой лазарет: туда отправляли тех, кто приболел, чтобы они не заражали остальных, пока за ними не пришли родители. Гарри тоже не раз отправляли туда залечивать разбитую губу или коленку, но, конечно же, он всегда оттуда быстро сбегал.

В этом местном лазарете к нему с профессором МакГонагалл вышла еще одна женщина, уже не молодая. Гарри тут же сообщили, что ее зовут мадам Помфри, и что теперь он должен ее слушаться. Было забавно, как эта Мадам шарила взглядом по пустому — Гарри знал, что она ничего не видит, — месту по правую сторону от Профессора. Впрочем, она быстро его нашла и, цепко, почти до боли вцепившись в плечо, отвела к дной из кроватей. «Будешь спать здесь, — приказали ему, — и не вздумай даже слезть. Будешь шалить, я сразу же узнаю. А если тебе что-нибудь понадобится, зови».

Но Гарри и так не собирался никуда уходить. По крайней мере, пока. На него навалилась, как тяжелая плита, усталость от волнений, страхов, неизвестности, криков последнего дня. Да и на такой мягкой кровати под таким теплым, крепким одеялом он, пожалуй, не спал никогда…

Его вдруг потянуло заплакать, непонятно почему. И он бы наверняка самым постыдным образом разревелся… если бы не кошечка. Она мягко прыгнула к нему на кровать, свернулась клубочком под рукой, и Гарри осторожно погладил ее по теплой шерстке. Может, у них тут много-много кошек и собак, думал он, слушая тихое мурлыканье. Может, тут каждому полагается по своему котенку или щенку. И он заснул, вдруг успокоившись от этой мысли, и даже во сне чувствовал, как кошечка щекочет ему усиками щеку.

Потом было скучно. Утром, стоило уйти на поиски туалета — ведь не звать же ради такого эту Мадам, как начался кавардак, но не веселый, а крайне унылый. Пришла эта вчерашняя МакГонагалл, и они с Мадам принялись его искать, причем с такими лицами, что Гарри было страшно выходить из своего угла за огромным шкафом. Он подумывал тихонько ускользнуть, но МакГонагалл, которая профессор, вдруг как-то странно принюхалась и пошла прямиком к нему. В общем, нагоняй и, в принципе, заслуженный, он получил. Но поесть ему дали.

Кормили тут, надо было отдать должное, хорошо. Блинчики со сгущенным молоком, груша, с приятной кислинкой компот. Пока он завтракал, Профессор — Гарри окончательно решил, что «МакГонагалл» — это слишком долго и трудно, — сидела на стуле напротив его кровати и смотрела так пристально, будто хотела все отобрать. Нет, Гарри понимал, конечно, что вряд ли: было не похоже, что тут их морят голодом. Скорее, думал он, со стороны это то еще зрелище: вилка сама накалывает кусочек блинчика, и он исчезает… Или видно, как его пережевывают невидимые зубы?..

— Гарри, — вдруг заговорила профессор, — тебе ночью ничего плохого не снилось?

— Нет, — от удивления ответил Гарри. Ведь решил же, что будет помалкивать! — Ничего.

— Тебе здесь нравится? — Гарри чуть не поперхнулся. Что за странные вопросы? Он пожал плечами, забыв, что его не видно. Профессор едва слышно вздохнула.

— Если тебе что-то понадобится, обращайся к мадам Помфри, она тебе во всем поможет. Если тебе захочется есть, пить, или что-то заболит, обязательно говори. Ты меня слышишь?

— Да, — тихо ответил он.

— Хорошо, — профессор кивнула. — Тебе что-то принести? Какие книжки ты любишь?

Гарри задумался. С одной стороны, с чего бы ей быть такой заботливой? С другой… может, потом и случится что-то плохое, но пока что надо было пользоваться моментом.

— Я комиксы люблю, которые с Человеком-Пауком, — на одном дыхании выпалил он. У Дадли такие были, очень интересные.

— Комиксы… — как эхо, повторила профессор. Она встала, разглаживая свою странную, слитую с кофтой юбку. — Что ж, я зайду к тебе вечером.

«Больно надо», — подумал Гарри. Хотя нет — если она действительно раздобудет комиксы, то пусть приходит.

Гарри маялся скукой и ожиданием до самого обеда. Выбраться из этого лазарета — больничного крыла, как поправила его Мадам, — оказалось невозможно: дверь не открывалась. Шкафы были закрыты наглухо, ни одна створка не поддавалась. Еще его грызло любопытство: хотелось все-таки разобраться, куда это его привели, что с ним будут делать, и почему в картинах сидели живые люди. Но Мадам, которую он было набрался смелости расспросить, было явно не до него. Она разбирала какие-то странные цветные пузырьки в маленькой, прилегающей к лазарету комнатке, и категорически потребовала, чтобы Гарри ей не пока не мешал. От нечего делать, Гарри пристроился на широком подоконнике у окна и, прижавшись носом к стеклу, принялся внимательно разглядывать открывшийся вид. Эх, если бы только его отпустили посмотреть на это заманчивое озеро вблизи… Тогда он был бы не прочь задержаться здесь подольше.

На обед снова кормили хорошо. Мадам Помфри принесла маленький подносик с картофельным пюре и мясной котлетой. Вкусно было необыкновенно, только до конца он доесть не смог — ему до сих пор не хотелось есть после утренних блинчиков.

Мадам, конечно, рассердилась:

— Это еще что за новости? Доедай все, чтоб тарелка была чистой.

Гарри уныло повозил по тарелке вилкой, но больше не смог осилить ни единого кусочка. К счастью, тут как раз пришла Профессор, и мадам Помфри переключилась на нее.

— Как хорошо, что вы зашли! Сами понимаете, каникулы заканчиваются, столько надо успеть, мне совершенно некогда его развлекать.

Профессор кивнула и встала перед кроватью, смотря прямо сквозь него.

— Гарри. К сожалению, я не нашла комиксы… — Гарри от досады чуть не отпихнул поднос. Хотя на что он, в самом деле, надеялся? — Но я принесла кое-что другое. Взгляни.

Она вынула длинную, тонкую коричневую палочку, похожую на палочку старика Дамблдора, взмахнула, и поднос исчез прямо вместе с грязной посудой, а вместо него на покрывало, словно с неба, опустились две книжки с яркими обложками и маленькая коробочка. Гарри хотел было их потрогать, но без разрешения не решился.

Профессор опустилась рядом, едва не усевшись прямо ему на ногу. Зачем-то поправила очки и плавным движением раскрыла на первой странице одну из книжек. Гарри вытянул шею: ему на мгновение показалось, что картинка на странице движется.

— Это сказки, и не просто сказки, а своего рода справочник. Профессор Дамблдор сказал мне, что ты не так много знаешь о магическом мире. — Гарри мог бы, конечно, уточнить, что об этом их магическом мире он не знает ровным счетом ничего, но, как обычно, предпочел держать язык за зубами. К тому же слово «справочник» звучало скучно. — Ведь так?

Гарри вздрогнул: кажется, Профессор хотела, чтобы он ответил.

— Так, — выдавил он.

— Я хочу, чтобы ты изучал как минимум одну главу в день, а вечером будешь пересказывать мне, что прочитал. Спрашивать буду строго.

Губы ее чуть изогнулись, и Гарри почудилось, что она вот-вот улыбнется. Почему-то он сразу понял, что ругать за невыполненное «домашнее задание» здесь его никто не будет. Впрочем, веселее от этого не становилось: читать сказки из справочника все равно не хотелось.

Профессор едва слышно вздохнула и взялась за вторую книжку, которую, как спустя примерно семь минут выяснил Гарри, ему принесли для развлечения — почитать про приключения какого-то Годрика. В коробочке же лежала конфета.

— Только открывай ее осторожно, — зачем-то предупредила его Профессор, но Гарри на ее слова большого внимания не обратил. Душу терзало сомнение: стоит ли пристать с расспросами к Профессору, или она все-таки слишком строгая.

Впрочем, когда Профессор собралась уходить, задать один вопрос он все же решился:

— А можно мне… выйти отсюда? Погулять? Я видел из окна озеро…

— Нет! — тут же перебила его она. — Нет, ни в коем случае! — И добавила уже помягче: — Когда-нибудь ты обязательно там прогуляешься, но пока это невозможно. Если только ты не станешь видимым, — она прищурилась, и Гарри даже на мгновение задумался… Но нет. Станет он видимым, и его сразу же отошлют обратно, как пить дать. С чего они иначе его держат?.. В общем, оно того не стоило.

Не дождавшись ответа, МакГонагалл вышла. Гарри подтянул к груди коленки и положил на них подбородок. Предстояло скоротать еще таких же скучных полдня.

Впрочем, не таких уж и скучных, — книжки оказались почти занимательными. Первой Гарри открыл книжку с приключениями и, изредка читая текст, добрых полчаса рассматривал картинки. Таких он еще никогда не видел: яркие, будто только-только нарисованные, невероятно красивые и главное — они действительно двигались. Почти на всех иллюстрациях был изображен главный герой — рыцарь Годрик, и Гарри с восторгом смотрел, как он сражается с огромным драконом, переплывает через бурное озеро, отдыхает на лужайке. На одной картинке рыцарь даже помахал ему рукой, и Гарри от неожиданности чуть не захлопнул книжку. Да, ничего подобного он не видел ни в школьной библиотеке, ни, тем более, дома у Дурслей. Дядя с тетей вообще, наверняка, разорвали бы такую книгу на мелкие клочки…

К ужину Гарри одолел довольно скучную сказку о маленьком волшебнике Кривозубке, который с матерью пошел покупать себе волшебную палочку, и серьезно задумался.

Он, конечно, не мог не замечать царивших вокруг странностей. Сами по себе появлялись и исчезали вещи, пузырьки Мадам летали по воздуху, а в коробочке, в которой, по идее, должна была лежать конфета, оказалась шоколадного цвета лягушка. Лягушка, кстати, ускакала, но Гарри ее ловить и не пытался. Вряд ли, разумеется, Профессор хотела над ним поиздеваться: видимо, такие сласти тут были в порядке вещей, но Гарри дрыгающую лапками лягушку жевать не собирался — противно. К тому же, никто ему явно ничего разъяснять не собирался, и все это в совокупности наводило на определенные мысли.

Нет, пока все было очень даже ничего. То, что он успел увидеть, воодушевляло — хотелось облазить замок сверху донизу и обязательно, обязательно выйти на улицу. И все же… Ведь не зря же тетка не любила все «дикое». И не зря же дома запрещалось слово «волшебство». Тетя Петунья всегда относилась ко всему такому… странному, волшебному, надменно и зло, и хотя Гарри был с ней не согласен… С этими странными людьми что-то наверняка было нечисто. Возможно потому, что они сами были немного… того. Кто станет просто так содержать невидимого нахлебника, ничего не требуя взамен? Кому нормальному придет в голову поселить у себя человека, кормить его и все такое, хотя, судя по всему, никакого дела до него тут ни у кого нет?

На ужин давали спагетти с соусом, булочку с яблоком и чай. После, как и обещала, вернулась Профессор.

— Ну, молодой человек, — начала она, оглядывая кровать, — докладывайте, что успели прочитать.

Гарри, стараясь не слишком часто запинаться, — все-таки его редко спрашивали в школе, — пересказал приключения Кривозубка. Профессор слушала его внимательно, порой невпопад кивая головой.

Потом они немного помолчали.

— Так для чего нужна волшебная палочка?

— Ну… — Очевидно, чтобы делать всякие фокусы, как в цирке. Но такой ответ, скорее всего, не подошел бы. — Чтобы… делать магию?

Профессор потерла переносицу.

— Магию нельзя, как ты выразился, «делать». Она уже есть в тебе самом, — Гарри вздрогнул, — а палочка помогает ее… перенаправить. Смотри.

Она достала свою палочку и превратила прикроватную тумбочку в петуха. Петух, оголтело кукарекнув, нырнул под кровать. Гарри быстренько поджал ноги.

— Значит, можно превращать всякие вещи в животных?

— Не только. — Профессор снова взмахнула палочкой, и тумбочка приняла свой первоначальный вид. — Если волшебник будет стараться, то сможет вызвать огонь, сотворить воду, одним лишь мановением палочки собрать в дорогу чемодан…

— А еду можно?.. Сотворять? — не удержал Гарри животрепещущий вопрос.

— Это как раз входит в список исключений. Волшебник не может…

— А маму… — тихим голосом снова перебил ее Гарри. Его всего трясло. — Мертвых… их можно… воскрешать?

— Нет, — Профессор вдруг резко понялась на ноги, — нет, Гарри, нельзя. Маги не всесильны… И лучше уяснить это с самого начала.

Дальше Гарри ее уже не слушал. Что ему с этих чудес, если самого главного нельзя? Плевать ему на эту магию. Он не заметил, как ушла Профессор. А ночью к нему опять пришла теплая кошечка.

— Дураки они тут все, — доверительно прошептал ей на ушко Гарри. — Занимаются какой-то ерундой, лучше бы что-нибудь полезное придумали, да?

Кошечка повела усами. Гарри осторожно провел рукой по ее мягкой шерстке.

— Давай вместе убежим отсюда, а? Будем жить вдвоем, как эти… Робинзон и Четверг.

Кошечка одобрительно мурлыкнула, прижалась лбом к его руке, и Гарри как-то очень быстро заснул. До самого утра ему снилось, будто он греется на солнышке.

Следующий день прошел точно так же. Мадам Помфри приходила лишь проверить, все ли он съел, и поменять постельное белье, и лишь поздним вечером появилась Профессор — спросить, что еще он успел прочитать. Гарри быстро-быстро пересказал сказку о странном животном — гиппогрифе Крылатом, но Профессор его, кажется, совсем не слушала. В общем, было невесело, и Гарри искренне надеялся, что дальше будет лучше и ему не придется умереть здесь от скуки. Даже засыпая, он размышлял, как еще попробовать выбраться из лазарета. Если не получалось через дверь, то, может, поискать другие пути?..

К счастью, к радикальным мерам прибегать не пришлось. На следующее утро все перевернулось: у него появился сосед.

Вначале Гарри очень обрадовался, когда мадам Помфри привела и уложила на кровать за ширмой какого-то мальчика. Но быстро понял: с новым соседом каши не сваришь. Во-первых, у его постели неотлучно сидела Мадам, а во-вторых… Хотя мадам Помфри строго запретила ему подходить, чтобы не подхватить инфекцию, он все-таки улучил момент и подобрался ближе. И вот беда: сосед был без сознания. Не то чтобы Гарри рассчитывал с ним поиграть или подружиться — нет, конечно, кто будет играть с невидимкой? Но наблюдать за ним бы было интересно. Или пугать, тут, в общем, как получится…

А еще кожа больного мальчика была покрыта странной зеленоватой сыпью. Гарри совсем не хотелось слечь с такой же болезнью.

И все же, это было хоть что-то. Устроившись как можно ближе, Гарри смотрел, как ловко ухаживает за больным мадам Помфри. Казалось, ее белые, полные руки не просто двигаются, а порхают — бережно и осторожно, словно она не промокает лоб больного мальчика тряпочкой, а, как тетя Петунья, смахивает пыль с фарфорового сервиза.

Сам Гарри болел очень редко, но, как говорится, метко. В последний раз он слег лет в пять с жуткой ангиной. От боли в горле он еле говорил, в голову словно напихали иголок. Тетя, конечно, запретила ему разносить заразу по дому, и он лежал в чулане, где было совсем нечем дышать, ждал, когда же она придет…

И да, она пришла. Когда уложила Дадли — Гарри слышал его негодующие крики. Он уже был готов выплеснуть все накопившиеся чувства, но она даже не присела, лишь выбранила, что столько из-за него забот и дала выпить чашку с кислым отваром.

Да уж, если болеть, то лучше здесь, с этой Мадам…

Тут дверь в лазарет распахнулась, и внутрь чуть ли не влетела женщина, как раз примерно теткиного возраста. Они даже были чем-то похожи, со спины их можно было перепутать.

— Да что же это такое! — воскликнула женщина, однако, совсем не пронзительным, а, скорее, звонким голосом. — Третий раз за полгода!

Мадам Помфри улыбнулась ей как старой знакомой.

— Не беспокойтесь, миссис Линд, все под контролем. Сейчас разразилась настоящая эпидемия, неудивительно, что он где-то заразился. Моя коллега из детского отделения Мунго говорит, что давно не было такого наплыва пациентов.

— Так делали же прививку, мадам Помфри. И из знакомых у нас никто не болеет… — Эх, — миссис Линд махнула рукой, — наказание мое…

Гарри чуть злорадно подумал, что этому Питеру, когда он придет в себя, не поздоровится.

— При правильном лечении после драконьей оспы не остается осложнений. А у Питера она, к тому же, развивается быстро: самое большое через три дня он уже встанет на ноги.

— Дай-то Мерлин, — еле слышно прошептала миссис Линд. Склонившись над больным Питером, она принялась нежно гладить его щеки, нос, лоб, не обращая внимания на противную сыпь.

Гарри беззвучно ушел к себе обратно на кровать и улегся ничком на покрывало. От обеда и ужина он отказался — есть совершенно не хотелось, как ни настаивала вспомнившая о нем мадам Помфри. В лазарет, кажется, привели новых больных, но ему было уже все равно. В голове не было ни единой мысли, вот просто совсем ни одной. Наверное, он бы пролежал так до утра, если бы…

— Здравствуй, Гарри, — тихо-тихо произнесла пришедшая после ужина Профессор. — Вставай. Тебе нашли новую комнату.