Лучший внук (джен)

Через восемь дней состоялись похороны Августы Лонгботтом. У крепкой на вид старой волшебницы оказалось слабое сердце. Сердечный приступ застал Августу за завтраком, когда она, как обычно, за чашкой чая разбирала утреннюю почту в своей комнате.

Стоя у свежей могилы с букетом белых лилий, Невилл остро ощутил свое одиночество. Бабушка заменила ему и отца, и мать. Невилл любил её. И вместе с тем она внушала ему трепет и страх. Все его попытки добиться чего-то были попытками заслужить её любовь. И вот теперь он остался один. Положив букет на надгробие, Невилл развернулся и зашагал к дому, машинально сжимая в руке пустой стеклянный флакон.

Адвокат Августы аппарировал в свой лондонский офис час назад, выразив на прощанье свои глубочайшие соболезнования её внуку. Перед этим в гостиной он зачитал завещание покойной.

Августа не успела привести угрозу в исполнение. Согласно бумагам, её состояние, перешедшее к Невиллу, составляло тридцать тысяч галлеонов. Эта новость потрясла Невилла. Его удивление не укрылось от адвоката. Сколько Невилл помнил, Августа экономила на всем: мебель в доме была довольно старой, гардины выцвели, но покупать новые бабушка не спешила, ковры кое-где были протерты до основания. Пожалуй, их совместный портрет был единственной значительной тратой Августы за последние несколько лет.

Скрипнула дверь, и Невилл вошел в дом, впустив в темный холл последние лучи заходящего августовского солнца. Он обвел взглядом прихожую — на вешалке висела любимая мантия бабушки, в углу в высокой корзине стоял её клетчатый зонт. Шляпу с грифом Невилл ещё перед похоронами спрятал в чулан — ему чудился какой-то затаенный укор во взгляде облезшего чучела грифа.

Поднявшись по скрипучей лестнице на второй этаж, Невилл замер перед дверью в комнату Августы. Вдруг он увидит её призрак, сидящий за столом перед чашкой с остывшим чаем? Помедлив, он все же повернул ручку и вошел.

Кровать Августы аккуратно заправлена. На спинке её любимого кресла лежит кружевная салфетка, на столе — колдография Фрэнка и Алисы — здоровых, счастливых, чуть дальше — колдография самого Невилла в школьной форме. Тишина. Никакого призрака. Ничего. Лишь сама миссис Лонгботтом строго смотрит на него с портрета, висящего над столом. Невилл избегает смотреть в глаза своему двойнику с портрета.

Приблизившись к застеленной кровати, Невилл осторожно лег и подтянул колени к подбородку. Тишина успокаивала его, и скоро Невилл погрузился в неглубокий сон.

* * *

Пятилетний Невилл рывком сел в своей кровати, испуганно таращась в темноту. Он боится темноты, боится спать один, но бабушка запрещает оставлять ночник. И уж тем более бабуля никогда не позволит спать с ней в одной кровати: «Будь мужчиной, Невилл. Ты должен быть смелым, как твой отец».

— Будь смелым, — шепчет мальчик, зажмуриваясь и прячась под одеяло. Вдруг снова раздается шорох, а затем — странный звук, будто кто-то когтями скребет по дереву. Из груди Невилла вырывается испуганный всхлип. Звуки доносятся из старого черного шкафа в углу комнаты. Невилл знает: это боггарт. Бабуля не верит ему, но он сам видел. Однажды боггарт превратился в инфернала, он тянул к Невиллу свои бледные, склизкие руки, смотрел своими запавшими, пустыми глазницами…

— Будь смелым, будь смелым… — его голос срывается.

Внезапно мальчик чувствует, как теплая жидкость стекает по его ногам, пропитывая ночную рубашку и простыни. Невилл обмочился от страха. Снова. Вдруг дверца шкафа громко скрипнула. С визгом малыш откидывает одеяло, спрыгивает с кровати и, не оглядываясь, пулей вылетает из комнаты в холодный, темный коридор.

Дрожащими руками Невилл нащупывает в темноте ручку двери бабушкиной спальни. Страшно будить бабушку, но боггарт страшнее. Пробравшись в комнату Августы, мальчик на цыпочках приближается к кровати и ныряет под одеяло, прижимаясь к бабушке. Слышится шорох.

— Какого… Люмос! — строгий голос раздается у самого уха. Вспыхивает свет на конце палочки Августы, и Невилл видит её лицо. Перекошенное от гнева лицо. — Что ты тут делаешь? Почему ты не в своей кровати?

Вдруг бабушка принюхивается и резко откидывает одеяло. Её взгляд замирает на мокрой сорочке Невилла.

— Ты.. ты снова это сделал?!

Схватив внука за шиворот, Августа тащит его в ванную. Взмахом палочки зажигает свечи. Брезгливо морщась, она стягивает с мальчика ночную рубашку и кидает её на пол. Дрожащий Невилл не смеет поднять на неё глаз. Бабушка опускается перед ним на колени так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Невилл видит отблеск свечей в её темных глазах, видит сердито сведенные брови.

— Невилл, ты мерзкий маленький мальчишка. Послушай меня. Если ты ещё раз намочишь кровать, мне придется его отрезать, — кончик её палочки указывает на его пенис. — Слышишь? Я отрежу твой маленький, мерзкий отросток!

Бабушка встряхивает его за плечи, резко поднимается и выходит из ванной, чтобы сменить простыни на его кровати. Маленький Невилл стоит на холодном полу, пытаясь унять колотящееся сердце. Его дрожащие руки прижаты к паху.

* * *

Невилл вздрагивает и распахивает глаза. Его правая рука судорожно прижата к паху. Спина стала липкой от пота. В левой руке по-прежнему зажат пустой пузырек из-под зелья.

«40 капель экстракта белладонны, 20 капель аконита, златоглазки сушеные. Прекрасное восстанавливающее средство. Следует принимать с осторожностью, при передозировке может вызвать нарушение сердечного ритма», — слова аптекаря отчетливо звучат в голове Невилла. Он несколько раз повторяет их про себя и постепенно успокаивается. Невилл обводит взглядом комнату, задержавшись взглядом на портрете. Бабуля смотрит на него строго и спокойно. В её глазах Невилл наконец-то видит одобрение и что-то, напоминающее нежность. Его глаза снова закрываются, и скоро Невилл погружается в спокойный сон.