Пепел (гет)

Хогвартс заметно опустел в этом году. Это Драко заметил сразу же по прибытии в школу. На платформе ему показалось, что народу много, но потом он решил, что общую картину разбавляли многочисленные родственники, провожающие учеников. Теперь же всё стало ясно: многие всё-таки включили мозги и решили не лезть на рожон. Большую часть этих людей составляли здравомыслящие когтевранцы, с коими он общался с гораздо большей охотой, чем с представителями остальных факультетов. Драко казалось, что из чужаков синие были наименее раздражающими.

Бегая глазами по Большому Залу, Малфой усмехнулся, наткнувшись взглядом на взволнованных пуффендуйцев. Те же, видимо, вновь решили то ли продемонстрировать свой извечный оптимизм, то ли не ставить под сомнение репутацию самого твердолобого факультета. Перманентно нервная и дёрганная Ханна Аббот опасливо озиралась по сторонам и успела несколько раз слишком сильно наклонить кубок и облить всех находящихся поблизости от неё студентов, заставляя их устало вздыхать и очищать заклинаниями мантии. Драко даже пожалел несчастных барсуков, вынужденных выживать рядом с таким созданием. Им всем впору вручать Орден Мерлина первой степени за такое титаническое терпение, ибо на их месте любой слизеринец давным-давно превратил бы её в жука, или даже таракана.

Драко с ледяным безразличием подумал о том, что именно у таких, как Аббот, шансы на выживание в этой войне уже пошли на минус.

Впрочем, здесь уже все в минусе. Смело можно сводить со счетов каждого присутствующего, без каких-либо угрызений совести. Невозможно быть уверенным в том, что все эти люди будут также сидеть за столом завтра.

Малфой окинул взглядом стол своего факультета и на пару секунд прикрыл глаза. Ну нахуя в жизни, по большому счёту, детей столько ебучих проблем? Нахера им эта бесполезная война? Что она им даёт? Сошедших с ума, запуганных отцов с крупной дрожью в руках? Полумёртвые взгляды матерей, осознающих, что их дети могут не вернуться домой? Сожаление об очередном утре, когда они снова открыли глаза, вместо того чтобы спокойно издохнуть во сне?

Малфой который раз задавался вопросом, чем они все заслужили такое? За чьи ошибки им приходится расплачиваться? Почему родители Блейза вынуждены прятать свою маленькую дочку в маггловском приюте от Лорда и его шестёрок? Почему дурень-Долгопупс вынужден встречаться со своими родителями в психиатрическом отделении больницы имени Святого Мунго, а не дома, как все остальные? И почему очкастая бездарь, ставшая избранным, должна была заплатить за пресловутую надежду для всего магического мира собственной семьёй?

Поттер, который неимоверно его бесил, но, по правде говоря, не заслужил того, что с ним происходит теперь.

Драко горько усмехнулся при мысли о том, что он в чём-то неуловимо похож на своего неприятеля. Разница лишь в том, что Поттер обыкновенная сирота, а Малфой сирота при живых родителях. И это нихера не здорово, а может, даже хуже.

Всю жизнь верить во всемогущество отца и безупречность матери, а в один момент разбиться о стену реальности, где папочка всего лишь ничем не примечательная пешка в большой игре, а мамочка — отчаявшаяся женщина, пытающаяся делать вид, что всё нормально. К слову, у неё это получалось из рук вон плохо.

Драко вспомнил, как больно кольнуло в сердце, когда он заметил седину в светлых волосах родителей и много, очень много новых морщин. Мать даже не старалась скрыть всё это. Отцу же было наплевать. С момента возвращения из Азкабана ему на всё было наплевать. Он вообще редко теперь выходил из собственного кабинета, разве что, когда поместье посещал Лорд или Беллатриса, чтобы проверить, как обстоят дела с пленниками.

Прятались в собственном доме, словно крысы на чердаке.

Он вынырнул из омута неприятных мыслей, когда на его плечо мягко опустилась маленькая ручка Астории Гринграсс. Слегка потрясла, заставляя обернуться к себе.

— Драко, тебе нехорошо?— её обеспокоенный взгляд упёрся ему в глаза, отчего в висках начала пульсировать кровь.

Всегда полная сострадания к нему, внимательная Астория. Она всегда первой замечала, если с ним что-то было не так, и никогда не обижалась, если он грубо с ней обращался. Может, очень хорошо притворялась, чтобы не прослыть стервой, а может, просто поняла, что он груб со всеми без исключения. Блейз трактовал сие поведение по-своему: мол, у девчонки специфический вкус, и она просто без ума от белобрысых долговязых дрищей.

— Мне охеренно, Астория. Только голова кружится — не ел со вчерашнего вечера.

Она удивлённо вскинула брови, пододвигаясь к нему ближе. Драко считал, что ответил достаточно раздражённым тоном и надеялся, что она поймёт его нежелание продолжать диалог.

— Так и заболеть недолго,— он промолчал на её замечание и уставился на вышедшего из-за стола директора.

Астория проследила за направлением его взгляда и окинула бывшего декана критическим взглядом.

— Что-то он чересчур хмур, — заключила Гринграсс.

Лицо Снейпа действительно не излучало ни толики радости или хотя бы довольства сложившейся ситуацией. А ведь все газеты и журналы, начиная «Пророком» и заканчивая «Еженедельным Ведьмополитеном», трубили о назначении нового директора Школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс» намного активнее и продолжительнее, чем о новом Министре Магии, Пие Толстоватом.

Драко хорошо помнил конец прошлого года. Ту ночь на Астрономической Башне, когда осознал, что человечность в нём не погибла окончательно, несмотря на всё, что он сделал до этого. Был рад, что оказался таким трусом, способным послать старику проклятое ожерелье и отравленный напиток, но не хладнокровно заавадить, глядя в глаза. Он не мог видеть смерть настолько близко. Пропустить её через себя и жить с этим дальше.

В то же время он знал, что рано или поздно, но ему придётся через это пройти.

Он смотрел на своего бывшего декана, волшебника, которого он, бесспорно, уважал, казалось, больше, чем родного отца и самого Тёмного Лорда, и не мог поверить, что это тот же самый человек, что несколько месяцев назад убил одного из величайших магов всех времён. Не дрогнув, не колеблясь ни секунды. Смотрел прямо в глаза и…

«Авада Кедавра!»

Человечество ближайшие триллиард лет не придумает слов страшнее.

Малфой надеялся, что случится чудо и ему никогда не придётся произносить эти слова, смотря кому-то в глаза и направляя на него палочку. Как Северусу Снейпу, что в данный момент стоял с каменным лицом, взирая на молчаливых студентов, и спокойно произносил свою речь.

— В этом году я требую от всех без исключения тотального соблюдения дисциплины и беспрекословного послушания. Каждый из вас должен чётко следовать установленным правилам, с которыми вы можете ознакомиться подробнее в главном холле или на стенде в своих гостиных. Хочу обратить ваше внимание на то, что в связи с недавними событиями замок будет тщательно охраняться людьми, которых Министерство Магии любезно предоставило нашей школе, дабы избежать вторжений со стороны нежелательных лиц,— Снейп сцепил руки перед собой, расхаживая взад-вперёд перед учительским столом. — Кроме того, хочу сообщить, что Министерство также отправило нам в помощь дементоров Азкабана в целях обеспечения полной безопасности школы в эти неспокойные времена.

Над столами всех факультетов пролетели недовольные возгласы.

— Надо же, Поттер умудряется доставлять Хогвартсу проблемы, даже находясь за его пределами,— Пэнси недовольно фыркнула. — И как нам быть с дементорами? Я понятия не имею, как вызывать патронуса.

Малфой лениво повернулся к однокурсникам, прислушиваясь к их разговору. Его тоже беспокоило это новшество, ведь никто в его семье никогда не заикался о заклинании Патронуса, а для школьной программы оно было слишком продвинутым и далеко не каждому давалось. Кроме очкастого вундеркинда, разумеется.

— Тёмный Лорд говорит, что это заклинание предназначено лишь для слабоумных грязнокровок и мерзких осквернителей крови. Настоящий волшебник не должен бояться таких низших существ, как дементоры, — вмешался в разговор Нотт.

« Единственной подоплекой сего утверждения может быть только то, что Патронус является единственным заклинанием, которое безносый не способен сотворить»

— Беллатриса Лестрейндж, между прочим, десяток лет провела в Азкабане и ведь цела-невредима, — воодушевлённо произнёс Крэбб, до этого лишь молча кивавший на слова однокурсников.

За столом слизеринцев повисла абсолютная тишина. Драко почувствовал резкое движение под столом и спустя секунду услышал недовольное мычание плотного однокурсника.

— Чего ты пинаешься, Гринграсс?— сердито пробурчал Винсент, наклонившись и потирая ногу. — Скажи ей, Драко, какая у тебя великая тётушка.

Драко еле сдержался, чтобы не поинтересоваться у Крэбба, что же он подразумевает под словом «великая». Безумный смех и нервное дёрганье кривоватой палочкой, палящей круциатусами направо и налево? Жалкое пресмыканье перед отвратительным лысым уродом? Убийство собственных родственников?

Великая?

По меркам какой вселенной?

Но Драко молчит и буравит лицо подобравшегося Винсента внимательным взглядом. Тот, видимо, начинает осознавать сказанную глупость и жалеть об этом. Хотя Драко всю жизнь сомневался в том, что толстяк вообще умеет соображать и анализировать ситуацию.

Малфой одаривает однокурсников самой искренней улыбкой, на которую способен, и дёргает плечами.

— Величайшая и, между прочим, преданная.

Насчёт второго он не соврал: Белла действительно была предана своему хозяину.

Слизеринцы улыбаются ему в ответ, возобновляя беседу.

Драко чувствует лёгкое похлопыванье по плечу и встречается взглядом с Забини, который подмигивает ему и, улыбаясь, поворачивается лицом к Паркинсон, с энтузиазмом рассказывающей о чём-то сидящим рядом близняшкам Кэрроу.

— Тебе, Пэнси, совершенно нет нужды волноваться по поводу дементоров. Это они должны стремглав мчаться подальше от тебя, пока ты сама не высосала из них… — Блейз не успевает закончить свою мысль, потому что пущенная Паркинсон ложка со свистом пролетает мимо его уха, вынуждая пригнуться и замолкнуть. — Серьёзно, ты только начни свой разговор о новых заклинаниях против пигментных пятен на шее, и они в ту же минуту поспешат вернуться в свой уютный Азкабан.

— Это лучше любого Патронуса, Пэнс. Возьми на заметку,— смеясь, поддержал друга Драко, также уворачиваясь от летящей в него скомканной салфетки. — Ладно, ладно… Тш-ш-ш, а то Филч уже недобро смотрит.

Малфой не спешит вмешиваться в последующие разговоры слизеринцев. Лишь дослушивает сухую речь нового директора и молча ест, изредка одаривая Асторию благодарной улыбкой, когда та заботливо подливает ему сока в кубок или протягивает блюдо, предлагая попробовать кусочек пирога с лимонным кремом.

— Пока Винсент и Грегори не прикончили всё, — шутя, шепчет она.

Драко думает, что из Астории вышла бы прекрасная хозяйка и заботливая жена. Вообще, он с детства был уверен, что в будущем отец выберет ему в невесты именно одну из сестёр Гринграсс, в идеале, Асторию. Люциус не раз говорил, что лучше партии для его сына и быть не может, советовал Драко приглядеться к одной из них повнимательней.

Постоянно говорил о будущем сына, пока не угодил в Азкабан и не стал безвольной блеклой тенью былого себя. А по возвращении перестал говорить о каких-либо планах вовсе. Видимо, ни в какое будущее, ни для себя, ни для своей семьи, уже не верил.

Драко вновь благодарно кивает Астории, позволяя положить кусочек пирога себе в тарелку, и тут же отводит взгляд, не желая до конца вечера погрязнуть в неприятных мыслях о былой жизни. Потому что лицо Гринграсс и её неподдельная забота заставляли вспоминать об отце и его наставлениях. О далёких временах, когда было не идеально, но несомненно лучше, чем сейчас.

Он не улавливает того момента, когда в груди вновь нарастает привычная волна раздражения. Просто блуждает взглядом по Большому залу, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, и в какой-то момент цепляясь за неестественно бледные лица представителей львиного факультета. Даже в таком расстроенном, разбитом виде они умудрялись выводить его из себя, разжигая в груди желание унизить и указать на их истинное место. Отомстить за жизнь разбитую на «до» и «после».

Он медленно пьёт, с неприязнью наблюдая за непривычно тихими и спокойными представителями красного факультета. Гадая, почему же те не пытаются выглядеть жизнерадостно, хотя бы назло Снейпу и змеиному факультету. Сидят напряжённо, время от времени окидывая взглядом преподавательский стол, и тихо переговариваются между собой. Будто бы замышляют что-то и не хотят привлекать к себе внимания. А ведь правильно и делают — позвоночника-то нет. Ни Дамблдора, ни слепыша. Одни теперь, увы и ах!

Грейнджер и вовсе сидит так, будто находится не в Большом зале на «праздничном» ужине, а где-то на полигоне, готовясь в ту же секунду вскочить на ноги и побежать, куда глаза глядят. У неё до того ровная спина, что Малфою кажется, будто она вот-вот надломится, треснет и посыпется пылью на каменный пол. Нервничает. Это невооружённым глазом заметно. Сам бы нервничал, будь на её месте. Грязнокровкой без права находиться в мире, которым теперь правят жесточайшие ненавистники маглов и всего, что с ними связано.

Малфой хоть и терпеть не мог гриффиндорскую заучку, но не мог не признать, что она действительно одна из самых блестящих студенток школы и может дать фору любому чистокровному волшебнику. Не зря ведь Поттер включил её в список своих шестёрок и все эти годы делал вид, будто ему взаправду не плевать на неё, и что она его лучший друг. А может, и не друг вовсе. Хер его знает, чем они занимаются в гостиной Гриффиндора.

Одно он знал точно — Поттер далеко не святой. Чётко уяснил это, когда тот пришёл за ним в туалет и запустил охерительно болезненным заклинанием прямо в грудь. В тот момент это было лишним для Драко — он и так подыхал от безысходности. Лорд обещал испоганить ему всю жизнь, убить родителей, его самого. И он пришёл в заброшенный туалет просто чтобы выпустить всю накопившуюся за те месяцы боль и отчаяние так, чтобы никто не видел. Никак не ожидал, что вместо облегчения почувствует дополнительную порцию боли. Физической и моральной.

И неважно, что он сам первым хотел ударить Поттера Круциатусом. Ему можно. Он Пожиратель Смерти, а не ангел с нимбом над головой.

Он смотрит на Грейнджер, и злорадство берёт над ним верх. Как же здорово видеть задиристую и наглую извечную подружку слепого мудака в таком состоянии. Вот так она и должна была выглядеть всегда, начиная с первого курса, а не ходить по замку с гордо поднятой головой. Так и хочется рассмеяться ей в лицо и злостно заорать о том, что…

«Никому ты нахер не нужна»

В принципе, как и он сам. И вмиг сникает от этой отвратной мысли.

Вновь бросает полный неприязни взгляд на гриффиндорский стол.

Плевать. Слишком громкие слова. У него есть семья, которая хоть на время и растеряла своё истинное значение, авторитет, но обязательно всё когда-нибудь вернёт. Уж он во что бы то ни стало об этом позаботится. Они богаты. Они чистокровны. Они всегда будут в центре. Об этом свидетельствуют бесконечные статьи «Пророка», которые печатались безмозглыми журналистами в то время, когда Люциуса упрятали в тюрьму. Даже оказавшись в такой неприятной ситуации, Малфои оставались родом, о котором будут говорить в любом случае. Ну а если о тебе говорят, значит, ты чего-то да стоишь.

— Малфой!

Драко вопросительно смотрит на друга, когда тот раздражённо окликает его.

— Ты новоиспечённую слизеринскую мелюзгу собираешься провожать до гостиной или все вместе прямо под столом и заночуем?

Малфой удивлённо поднимает голову и видит, как заметно поредел Большой Зал. Старосты остальных факультетов выстраивали первокурсников по парам, попутно давая им указания и озвучивая перечень важнейших правил школы.

Надо же, как быстро пролетает время, когда ты погружен в свои мысли.

Он нехотя встаёт, только теперь чувствуя, как отяжелели веки и как болезненно ныли ноги. Бессонница перед отправкой в школу давала о себе знать. Прошлой ночью он убивал время, разбирая вещи, которые за него уложили домовики. Злостно швырял добрую половину содержимого чемоданов на кровать и пол. Расщедрился настолько, что несколько новеньких рубашек угодило прямо в камин, в безжалостных языках зелёного пламени мгновенно превращаясь в кучи пепла.

Столько всего лишнего оказалось в его жизни.

Вот и стоит сейчас перед слизеринским столом и медленно обдумывает, что говорить первокурсникам, которые с благоговением смотрят на него, ожидая дальнейших команд. Дафна Гринграсс, староста Слизерина с шестого курса, стоит рядом с ним, торопливо считая количество первокурсников, и одновременно делая замечания пробегающим мимо особо шумным второкурсникам.

Драко вновь начинает закипать, наблюдая за такой беспечностью младшекурсников. Вспоминая, как в таком возрасте с маниакальным взглядом, с пеной у рта желал смерти своей обидчицы. Ребёнком был, не понимал всего. Жестоким и мстительным. Впрочем, как и сейчас, только не уставшим от обилия смерти в воздухе.

Ребёнком был, не понимал.

Астория проходит мимо него, сочувствующе улыбаясь, а Блейз просто хлопает по спине и выдаёт очередную шутку, в которую не хочется вникать. Малфой просто отвечает им тусклой улыбкой и бросает короткое “порядок”. Поворачивается к зажатой, испуганной ребятне.

— Без лишних вопросов делитесь по парам и неспешно направляетесь за мной к выходу. Профессор МакГонагалл скажет вам пару слов касательно уроков и дисциплины, затем я покажу вам дорогу к гостиной, где вы сможете отдохнуть и подготовиться к завтрашнему дню, — Малфой обводит взглядом толпу учеников, думая, что тоном и манерой речи, должно быть, походит сейчас на Снейпа. — Если возникнут какие-либо вопросы, можете смело обращаться ко мне, либо к старосте девочек, Дафне Гринграсс. Всем всё ясно?

Не дожидаясь ответа, он резко разворачивается, направляясь к дверям Большого зала, где старосты остальных факультетов пытаются ответить на шквал детских вопросов. Его подопечные послушно следуют за ним, не осмеливаясь даже переговариваться или задавать какие-либо вопросы. Драко благодарит Великого Салазара, что не является таким бесхребетным микробом, как, например, Чжоу Чанг или Терри Бут, которые не сумели даже организовать порядок среди своих первогодок и стояли окружённые ими, озадаченно потирая затылки. Он фыркнул; ладно тугодумы-пуффендуйцы, но Когтевран… Это было неожиданно и странно.

К удивлению Малфоя, только у гриффиндорцев всё было схвачено. Дети спокойно стояли, слушая указы своих старост и время от времени кивая. Гермиона Грейнджер стояла во главе шеренги и сосредоточенно зачитывала список имён, попутно делая какие-то заметки на пергаменте. Дин Томас, гриффиндорский староста мальчиков, о чём-то переговаривался с ней, согласно кивая и посматривая на преподавательский стол.

Гермиона обошла всю шеренгу, ещё раз сверяясь со списком, и остановилась в конце ряда в ожидании МакГонагалл.

«Прямо как тюремная надзирательница», — отстранённо подумал Малфой, передавая младшекурсников на попечение Дафны и медленно направляясь к Грейнджер.

«Вот он, твой шанс выпустить пар. Давай, унизь её, Малфой. Хотел ведь сделать это ещё на перроне, едва завидев её. Скажи, что она истощала и стала ещё некрасивее. Что мантия не поможет ей скрыть выпирающие позвонки и омерзительно тощие ноги. Иди, побей её правдой, пусть знает»

У Драко уже на языке этот сладостный вкус готовых быть извергнутыми оскорблений, и он уверенной походкой подходит к мрачной однокурснице, которая не замечает или же делает вид, будто не замечает его.

Она стоит, старательно не обращая на него внимания, и ему даже становится смешно от такого цирка. Как же гриффиндор выдерживает такое количество упрямых выскочек? Она ведь, наверное, не одна такая.

— Ну что, Грейнджер, не терпится пополнить несчастный факультет ещё одной партией себе подобных? У вас там ещё стены не сгнили от грязнокровной вони?

Ему и самому не смешно от собственных шуток, но он довольно усмехается, чтобы не портить атмосферу превосходства.

Гермиона молчит, стараясь отвлечься и не обращать внимания на его колкости. Поначалу это даётся на удивление легко, потому что мысли вдоль и поперёк заняты совершенно другим. Она находится далеко отсюда, и обидные шутки хорька кажутся лишь секундным пустым звоном.

Но он ведь тоже упрямый, не сдастся. Он твёрдо решил добиться от неё хоть какой-то реакции, хотя бы гримасу ненависти, чтобы взвалить частичку тяжести своей души на кого-то малозначимого.

Он встаёт прямо перед ней, сверля ее лицо внимательным взглядом, заставляя её невольно поднять глаза и установить с ним зрительный контакт. Так ему удобнее наносить точные, колющие удары по её самолюбию, и Драко хвалит про себя гриффиндорку за это неосознанное движение. Подставилась.

Гермиона смотрит на него прямым, равнодушным взглядом, будто бы давая разрешение говорить. Словно делает огромное одолжение, выслушивая его. И это ужасно бесит Малфоя, потому что он не хочет видеть это ёбанное безразличие. Такая реакция, вернее её отсутствие, совершенно не подходит под сложившуюся ситуацию, и ему кажется, что, если она не скажет хотя бы слова в ответ, то он просто-напросто ударит её.

И никто, чёрт возьми, нихера ему за это не сделает. Потому что начиная с сегодняшнего дня, он и его масть является хозяином этого ебучего замка и всех его ебучих обитателей. Он сам так решил.

Уголки губ медленно ползут вверх, обнажая ряд ровных белоснежных зубов. Он ухмыляется своей фирменной ядовитой полуулыбкой, которую, должно быть, перенял у тётки. И это очень быстро вошло в привычку, ровно также, как и ненавидеть всё, что творится вокруг.

— Слушай, Грейнджер, у меня, разумеется, нет никакого желания тебя обижать,— он хмыкнул, давая понять, что это очередная неудавшаяся шутка. — Но я, кажется, знаю, что сподвигло твоего ненаглядного Поттера съебаться ко всем чертям. Ты бы и сама поняла, если бы хоть изредка смотрелась в зеркало.

Она всё ещё молчала, только на этот раз уже опустив голову и вчитываясь в начирканные на пергаменте строчки. Выражая полную незаинтересованность в разглагольствованиях слизеринца.

— Зеркало… Ну, знаешь, вещь такая, которой пользуются все нормальные люди, чтобы не выглядеть, — он взмахнул рукой в её сторону и подавил смешок, — вот так.

Молчит.

— Серьёзно, Грейнджер, я оказываю тебе неоценимую помощь, раскрывая всю правду. Сосунки-то твои гриффиндорские, очевидно, совершенно не знакомы с понятием «красивая девушка», раз нихера тебе не говорят о твоём плачевном состоянии. Им, наверное, лишь бы всунуть, а на голову, должно быть, пакет нахлобучивают.

Долгожданное злорадство окутало его сознание, когда он заметил, как покраснела гриффиндорка и как перо в её руке еле заметно дрогнуло, создавая неразборчивые кляксы на листке.

— Никто, конечно, не смеет сомневаться в храбрости Поттера, но мне всё же интересно, как он открывал ночью глаза и умудрялся не свихнуться от лицезрения твоей мрачной мины? — наигранно задумчивым тоном произнёс Малфой, продолжая вглядываться в лицо Грейнджер. — Должно быть, всё дело в наследственной слепоте. Я бы сказал, спасительной в таком случае.

Ну и выдержка ведь у грязнокровки. На задворках сознания всплывает мысль, что будь на её месте Пэнси или Дафна, они бы давно уже закапывали его труп где-нибудь в Запретном лесу. Таких обидных слов, по его мнению, не могла стерпеть ни одна нормальная девушка во вселенной.

Нормальная.

Ну конечно же. Слово “нормальная” ни в коем случае не может идти в комплекте с фамилией “Грейнджер”. Ебанутой на всю голову Грейнджер, которая посмела сунуться в самое пекло, где её с радостью искромсают Снейп, Кэрроу или любой другой слизеринец.

Ещё и в старосты подалась, хер знает зачем.

Он смотрит на неё, и противная ухмылка медленно сползает с его губ. Вместо неё на лице появляется выражение искреннего отвращения. В голове железным колоколом отбивается:

«Тупая дура»

Неужели настолько плевать на собственную шкуру? Неужели намного важнее выебнуться никому ненужной, долбанной самоотверженностью? И ради чего? Ради таких же бесполезных тупых уродов.

Но ты успокойся, Малфой. Ни к чему злиться из-за такой гнили. Ты ведь намного выше этого. Просто добей и уйди спокойно.

Он громко вздыхает, цокая языком и окидывая новоиспечённых гриффиндорцев оценивающим взглядом.

— Жаль бедную мелюзгу, а, грязнокровка? — без тени довольной ухмылки говорит Малфой, уже не прожигая её лицо колючим взглядом. — Ничего и не понимают-то, а не сегодня-завтра сомкнут ясные чистые глазки навсегда.

Он чувствует, как она потихоньку начинает закипать. Ну разумеется, ведь теперь речь идёт о чьих-то сочтённых днях, а не её внешнем виде. Это ведь куда важнее. Теперь ей не плевать, и это не может не радовать Драко.

— А знаешь, почему? Знаешь, почему эта умилительная кучка малявок издохнет? Да из-за таких, как ты, Грейнджер. Заполонили весь Гриффиндор и Кэрроу никого из вас жалеть не станет. Даже разбираться не будет, кто какой крови. Без разбору поубивает весь твой факультет, потому что швали там набралось настолько дохера, что нет времени выяснять всё. Грёбанный эпицентр мусора. Свалка. Даже в конченных Пуффендуе и Когтевране вместе взятых не наберётся столько грязнокровок, как на одном только вашем седьмом курсе.

Она скрипит зубами, пытаясь себя успокоить и не нарваться на лишние проблемы с Малфоем. Потому что Гарри и Рон просили. Гарри и Рон умоляли.

«Держись подальше от Малфоя»

Вот она и старается.

— Да и Поттер твой хорош. Сконфузился и отсиживается в чьей-то заднице. Кого-то из вашего вшивого Ордена, наверное. У нищебродского отца, к примеру. Или у обдолбанного Грюма.

Старается.

— А хотя, он же сдох недавно. Мои соболезнования.

В его тоне ни тени сожаления. Лишь издёвка и наслаждение происходящим.

Он вновь поворачивается к ней лицом и смотрит сверху вниз на её макушку. Ждёт, когда она поднимет голову и начнёт стрелять в него взглядами-молниями. И она поднимает-таки. Теперь уже осознанно.

— В курсе ли ты, Грейнджер, что игра, которую затеял твой ненаглядный очкарик, обречена на провал? — Малфою кажется, будто на её безупречно-равнодушном лице появляется маленькая трещинка. — Знала бы ты, как сейчас весело в Мэноре. Уверен, твой слепыш, а может, и его бесхребетная шестёрка уже наслаждаются гостеприимством Лорда. Он, знаешь ли, довольно долго готовился, даже уговорил моего отца отвести целое помещения для развлечения гостей.

Он ухмыляется настолько фальшиво, что самому становится тошно.

— Можешь не сомневаться, никто там от скуки не страдает. Уизли, должно быть, даже излечиться успел.

Гермиона вздрагивает при упоминании рыжего друга, и зрачки её мгновенно расширяются.

— Ты, что же, Грейнджер, думала, я поверю в эту белиберду с россказнями о псевдоболезни нищеброда? — он смеётся, заставляя её пугливо заозираться по сторонам. — Да не слышит нас никто. И не надо смотреть на меня таким взглядом: мне ни на кой чёрт не сдался твой рыжий тролль. Я даже делиться ни с кем не стану своими познаниями, упаси Салазар, подумают, что я якшаюсь с ним и его поганой семейкой.

Трещинка разрастается. Лицо Грейнджер блекнет всё сильнее и сильнее с каждым упоминанием о друзьях, и последние крохи её хладнокровия и выдержки уходят на то, чтобы не опускать глаза обратно на пергамент. Малфоя порядком достаёт её напускное безразличие, и он начинает отчаянно добивать её давлением. Кувалдой разламывает стену самоконтроля.

— Слушай, Грейнджер. Ты вещички-то распаковывать не торопись. Кто знает, может, Лорд решит и тебя пригласить на свою вечеринку. Он считает, что это верх несправедливости, разлучать лучших друзей, тем более, таких, как вы, — ироничный тон в его голосе исчезает. — Как насчёт того, чтобы подохнуть вместе, а, грязнокровка? Рука об руку, так сказать.

Это восемь из десяти.

— Так по-гриффиндорски. Умереть вместе с якобы главной надеждой волшебного мира. Больно гордо его величают, не находишь? Я бы скорее назвал Поттера «главной трусливой шавкой волшебного мира».

Гермиона переводит взгляд на малышей, пытаясь отвлечься от давящих слов Малфоя, но все её попытки оказываются тщетны. Малфой слишком громок и неправ. Малфой слишком мерзок и ядовит. Малфой теперь слишком силён, чтобы насылать на него проклятия.

« Не поддавайся ему ни в коем случае, Гермиона. Он специально будет вынуждать тебя сорваться, чтобы дать Снейпу повод наказать Гриффиндор. Ты не слушай его, Гермиона, ни в коем случае не слушай»

— Сбежал ведь, поджав хвост. Испугался, наверное, старика-то вашего доисторического нет больше, чтоб ваши задницы прикрывать.

Это девять из десяти.

Малфой видит, что она уже еле как сдерживается, чтоб не схватить палочку, и удовлетворённо ухмыляется.

— Если ты ещё не поняла, Грейнджер, довожу до твоего сведения: Поттер съебался хер знает куда, потому что собственная вшивая шкура ему гораздо дороже, чем все ваши никудышные жизни вместе взятые.

Десять из десяти.

Гермиона взрывается.

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, Малфой. Кажется, ты всё ещё продолжаешь жить своим никчёмным детством, думаешь, что всё это до сих пор твоя гадкая игра, которая никому, кроме тебя и тебе подобных, не интересна, — она смотрит на него одним из самых едких взглядов, которые он когда-либо видел. — Но это уже не игра, и твоим дурацким шуточкам теперь нет места, если до тебя ещё не дошло.

— А что, в принципе, поменялось, Грейнджер? Я всё также богат и чистокровен, а ты всё также омерзительна и грязнокровна. Почему бы мне не продолжать говорить всё, что я думаю о тебе и твоих блохастых псах?

— Может, потому что мне нет дела до того, что такой паразит, как ты, думает обо мне и моих друзьях?

Малфою приятно наблюдать за тем, как она краснеет, будучи не в состоянии выплеснуть все свои эмоции в полной мере. Он думает о том, что мог бы простоять так всю ночь напролёт, унижая и калеча гриффиндорскую мразь острыми клинками своих ядовитых высказываний.

Так беспомощна. Лёгкая добыча. Вот-вот треснет под этим гнётом.

— Мне жаль портить твоё столь устойчивое мнение обо мне, но необходимо напомнить, что именно этот, как ты выразилась, «паразит» может прямо здесь и сейчас намекнуть Кэрроу или Снейпу о том, что ты слишком много себе позволяешь.

Уголки её губ дёргаются вверх, вынуждая его удивлённо приподнять брови.

— Ну, конечно! Это ведь в твоём стиле, решать свои проблемы чужими руками, — она засмеялась ужасно-раздражающе-фальшивым смехом, заставляя его почувствовать покалывание на кончиках пальцев. — «Мой отец узнает!», — то, как она прищурилась спустя секунду, ему ужасно не понравилось. — А ты успел рассказать отцу о том, как весь прошедший год тонул в собственных слезах, или веселье в Мэноре не предоставило тебе такого шанса? Папочка помог тебе, Драко? Папочка узнал?

Этот наигранно сочувственный тон и внимательный взгляд пары широко раскрытых глаз мог сравниться разве что с парой ударов молотом по голове.

Он смотрел на неё неверящим взглядом. Она действительно осмелилась сказать всё это ему в лицо, или у него просто разыгралось воображение?

Нет. Действительно. Вот она стоит прямо перед ним и всё ещё смотрит на него своими погаными глазами.

— Не помог? — она театрально вздохнула. — Видно, Волан-де-Морт значит для него гораздо больше, чем бедный беззащитный сынок. Ну, ничего-ничего. Шагай, Малфой, поплачь в ванной старост в своё удовольствие. Гарри ведь нет — на этот раз никто тебе не помешает.

Ну и сука же всё-таки.

Думает, он всё такой же сосунок, который стушуется после одного удара по роже? Хах. Вот уж нет. У него за спиной весь шестой курс на грани сумасшествия. Каникулы, насквозь пропитанные смрадом нереализованной злобы и жестокости. Он уже давно не тот мальчишка, жаждущий хоть толики внимания от окружающих, и такие, как она, не имеют ни малейшего права тягаться с ним.

— Тебе совсем недолго осталось, грязнокровная мразь. Не пройдёт и недели, как ты будешь корчиться под Круциатусами или собственноручно перережешь себе вены, — Гермионе казалось, что даже проклятия Лестрейндж звучали менее ядовито по сравнению со словами Малфоя. — Но если тебе всё-таки надоест такое обращение, то ты смело можешь явиться ко мне — я с величайшей радостью лично угощу тебя Авадой, чтобы у тебя больше, упаси Салазар, не возникало сомнений насчёт моих методов решения проблем. Обещаю, что обойдусь без помощи отца, Лорда, Снейпа или кого-то бы то ни было. Только ты и я, Грейнджер.

Фу. Гермиона непроизвольно поморщилась. Сколь ошибочно было её мнение до этого дня. Беззащитный, загнанный в угол мальчик Драко. Глупо было так думать и жалеть его, тем более после того, что происходило в его поместье. Ведь сомнений в том, что он принимал во всём этом непосредственное участие, и быть не могло.

Разве что картинка плохо складывалась из нынешнего Драко и Драко, который, по рассказам Гарри, безумным взглядом смотрел на себя в зеркало и плескал в лицо водой, параллельно содрогаясь в плаче.

«Он… надрывался» — потупив взгляд, рассказывал Поттер на вершине Астрономической Башни после смерти Дамблдора.

А теперь этот самый Малфой смотрит ей в глаза и со смешками рассказывает о том, как будет убивать её. Говорит, что это будет великим одолжением с его стороны.

Правильно говорят люди: “Горбатого могила исправит”. А хорька не исправит ничего. С такой лёгкостью говорить о смертях. Её. Гарри. Детей, в конце концов. С вот такой улыбкой, которая искажает его лицо сейчас.

Драко не догадывался, что и перед ним теперь не та зубрила, для которой оценки за экзамен и благосклонность преподавателей уже не самое главное. Он прямым взглядом смотрит в глаза настоящему бойцу, готовому рвать за своих людей и победу.

Гермиона смотрела на выстроившихся в ряд маленьких гриффиндорцев и с ужасом осознавала, что Малфой прав. Положение у них сейчас весьма незавидное, и любой промах может повлечь за собой неожиданные последствия. Гарри просил держать в приоритете безопасность. Свою, Отряда и всех-всех, кого она сможет уберечь. Гарри не волновало, осилит ли она это. Гарри просил не высовываться и действовать тихо.

Гермиона напомнила себе о том, что является лучшей студенткой курса и что должна действовать с умом. Малфой специально её подначивает, чтобы иметь повод «проучить» и безнаказанно издеваться.

«Ты должна быть мудрее, дурья твоя голова. Не давай ему лишних причин мстить»

Малфой, видимо, воспринял решительное выражение её лица, как знак противостояния, и грубо вырвал из её пальцев пергамент.

— Только скажи, Грейнджер. Не откажу в просьбе избавить тебя от твоих грязнокровных проблем.

«Ни слова, Гермиона»

МакГонагалл появляется в поле зрения как нельзя кстати. В руках у неё древняя, вся в заплатках шляпа, издающая похожие на сопение звуки. МакГонагалл стремительной походкой подходит к ним и бросает настороженный взгляд на Малфоя, будто бы готовая в сию же секунду броситься защищать свою лучшую ученицу. Малфой кривится, думая о том, что уже давно мог бы прикончить девчонку, была бы необходимость.

Но её нет.

И ему плевать на Грейнджер.

Ещё бы понять, почему вдруг решил подойти и облить её бесполезным потоком таких же бесполезных и никому не интересных оскорблений. Не нужных ни ей, ни ему самому.

Его поведение воистину удивительно: воротил нос от любого упоминания непростительных заклятий и смерти в целом, но стоило прибыть в Хогвартс, как начал вести себя ничем не лучше всех тех людей, что заполонили его замок. И где его самоконтроль? Хвалённый мнимый самоконтроль.

— Мистер Малфой? — пронзительный взгляд из-под аккуратных, типично-старушечьих очков вызывает в нём желание сплюнуть на пол и уйти куда подальше из Большого зала, предварительно наградив старуху и её «на-девятьсот-девяносто-девять-процентов-преемницу» полным отвращения взглядом. — У вас вопросы к мисс Грейнджер?

Да какие у него могут быть вопросы к этой грязнокровной суке? Спросить «Как дела? Как поживает? Скоро ли подохнут ей подобные?» О, да! Он ведь так похож на человека, у которого неисчерпаемый запас вопросов к Грейнджер!

Грёбанная, тупая старуха! Не смотри на меня так. Давай быстрее свои ебучие указания и позволь мне съебаться ко всем чертям в подземелья, где я, наконец, смогу побыть один и на время убить в себе эту злость и раздражение.

Ага. Чёрта с два убьёшь. Скорее, это оно тебя прикончит.

— Абсолютно нет, профессор. Просто хотел лично напомнить старостам гриффиндора, что собрание префектов назначено на завтра, на восемь часов вечера. Директор назначил меня старостой школы и поручил заняться… — еле сдержался, чтобы не сказать «дерьмом», — вопросом насчёт распределения обязанностей между старостами факультетов.

От его взгляда не ускользнуло то, как возмущённо поджала губы Гермиона при его словах. Довольная ухмылка расцвела на его лице — небось, прочила это место себе. Разбежалась, зубрила.

МакГонагалл недоверчиво взглянула на него и поправила очки.

— Можете не волноваться, мистер Малфой. Директор уже говорил с деканами на эту тему. Все старосты будут оповещены насчёт завтрашнего собрания, — она кивнула ему и перевела взгляд на Гермиону. — Мисс Грейнджер, у меня для вас несколько поручений касательно расписания Гриффиндора. Не могли бы вы зайти ко мне чуть позже?

По взгляду МакГонагалл было очевидно, что речь будет идти не о расписаниях.

Гермиона бросила быстрый взгляд на возвышающегося над ней Малфоя, сомневаясь, стоит ли отвечать декану или же просто кивнуть. То, что Малфой следил за ней, было очевидно. Вполне возможно, что его отец или же сам Лорд приказал ему наблюдать за подружкой Поттера и передавать любые мало-мальски важные сведения относительно Гарри.

Под прицелом. Именно так она себя чувствовала, находясь в поле зрения Драко.

А Малфой был умён. В этом сомнений не было. В списке студентов с самой высокой успеваемостью он занимал второе место после неё и не раз доказывал, что может сравниться с ней в умственных способностях. Взять хотя бы трюк с Исчезательным Шкафом в прошлом году. Даже она, самая лучшая студентка курса, не могла бы додуматься до этого.

— Конечно, профессор. Я зайду к вам, как только провожу первокурсников до гостиной.

МакГонагалл вновь повернулась к Драко, прося того зайти к Слизнорту, чтобы получить списки дополнительных кружков для первокурсников. Он недовольно поджал губы, но всё же согласно кивнул. Сожаление о том, что он вообще приехал в школу, с каждой секундой росло, становясь размером больше, чем он сам.

Что же будет дальше, если он исчерпал весь запас своей выдержки в первый же день? Так это ещё и без присутствия шрамированного урода и его веснушчатой шавки.

« Ну ничего, Малфой. Поспишь — и всё станет нормально»

Ага, несомненно. Когда это всё становилось нормально с первыми лучами солнца?

Примерно никогда.

Но если нет ни веры, ни надежды, начинаешь цепляться за любую ниточку, и Драко не был исключением. Жил ото дня ко дню, не имея никаких чётких планов и уверенности в завтрашнем дне. И начал к этому привыкать, потому что другого выхода не видел.

МакГонагалл кивнула старостам и, обойдя их, направилась вдоль шеренги давать наставления начавшим устало зевать изнурённым малышам.

Гермиону вновь охватило то неприятное чувство беспомощности и напряжения, стоило декану отойти на пару шагов. Малфой хоть и не смотрел на неё, его взгляд был направлен в сторону маленьких змеёнышей, но она чувствовала волнами исходящую от него неприязнь. Противный, мерзкий мальчишка. Только и ждал момента, когда сможет безнаказанно глумиться над гриффиндорцами. Ну, ничего. Совсем скоро Отряд Дамблдора потренируется, окрепнет, и никто из гадёнышей ни на милю не посмеет приблизиться к ним.

«Это временно, Гермиона. Вре-мен-но! Потерпи»

Драко не спешил переводить на неё взгляд и вместо этого поднял вырванный из рук Гермионы пергамент, вчитываясь в россыпь мелких букв.

— Тобиас Эджкомб, — Малфой презрительно хмыкнул. — Видишь, Грейнджер, я и читать-то толком не начал, а уже наткнулся на маглов.

Гермиона постаралась убрать из своего голоса сердитый тон.

— Откуда тебя знать, что этот ребёнок маглорождённый, Малфой? Может, он такой же, как и ты…

« Наглый, жестокий и гадкий»

— Какой же, грязнокровка? Имеющий чувство собственного достоинства, не путающийся со всякой швалью, вроде тебя или Уизли? — он откровенно засмеялся, заставляя её стискивать зубы. — Увы, такой вариант исключён. Во-первых, потому что такие люди никоим образом не могут оказаться на вашем факультете. Во-вторых, потому что фамилия «Эджкомб» не упоминалась в «Древнейшей родословной чистокровных волшебников», и я даже и не слышал о таком роде. А мои родители, поверь мне, позаботились о том, чтобы я был в наилучших отношениях с представителями достойных семей.

— В любом случае, это не определяет ни его человеческих, ни интеллектуальных качеств, — гордо приподняв голову, заявила Гермиона.

— Разумеется, зубрила, — Драко, на удивление Гермионы, согласно кивнул. — Но это определяет, будет ли вундеркинд жить.

Гермионе показалось, будто она захлебнулась воздухом.

— Да как ты можешь так говорить, Малфой… Это же дети! — голос её дрожал и звучал гораздо тише, чем ей хотелось бы.

Но Малфой непринуждённо продолжал бегать глазами по аккуратным строчкам, не удостаивая её и взглядом.

Ему и самому не верилось, что он сказал это. На вокзале всё было совершенно по-другому. Ему было до боли в сердце жаль всех детей, вынужденных ехать в Хогвартс в этом году, потому что отныне там будут царить мучения и смерть.

Но сейчас ему было жаль самого себя. Он сам ничем не отличался от тех детей. Такой же ребёнок, лишённый детства. Ребёнок, которого с рождения приучали к жестокости.

Драко было стыдно признавать, что ему порой доставляло удовольствие наблюдать за сожалеющим выражением лиц родителей. Они раскаивались, хоть и не могли сказать об этом вслух. Это было видно. Жалели, что сожгли в сыне всё то, чего не хотел видеть Лорд.

Несмотря на это, он любил отца и мать. Они были главными людьми в его жизни, и он, не задумываясь, убил бы за них или же отдал свою жизнь. Не пожалел бы ничего.

— Мы тоже были детьми, если ты не заметила, дура-Грейнджер, — огрызнулся он, метнув на неё злостный взгляд. — Меня совершенно не интересует твоё мнение, но как по мне, так лучше сдохнуть как можно раньше, чем прожить такую никчёмную жизнь, как у тебя или Поттера.

«Или как у меня самого»

Гермиона промолчала на его слова, прислушиваясь к монологу МакГонагалл и пытаясь не обращать внимания на то и дело ухмыляющегося Малфоя.

— Но я рад хотя бы потому, что в этом году Вислые не успели нарожать ещё нескольких уродцев и отправить их в Хогвартс. Вообще, это семейство меня подозрительно радует в последнее время: твой косолапый огр так кстати «слёг» — Драко особо выделил последнее слово, вновь презрительно ухмыльнувшись. — Ещё бы мелкую стерву решили перевести куда-нибудь в другую школу, я бы им лично отправил письмо с благодарностями. Жаль, что у нищебродов не водится лишних денег на такую роскошь, как выбирать учебные заведения.

Гермиона почувствовала, как начинает закипать, и поспешила вновь вернуть своё внимание к декану. Малфой продолжал читать.

— Шарон Баум. Американка с немецкими корнями…

— Это конфиденциальная информация, Малфой. Верни список, — раздражённо сказала Гермиона, пытаясь отобрать пергамент.

— Угомонись, Грейнджер, — Малфой поднял лист над головой, не оставляя Гермионе шансов дотянуться. — Как насчёт того, чтобы завалиться и не указывать старосте школы, что делать?

— Я пойду к МакГонагалл.

— Тебе лучше пойти нахер, а не к МакГонагалл, тупая дура. Можешь звать хоть самого Мерлина — посмотрим, что изменится.

Она выпрямилась, вновь приподняв голову. Смотрела на него в упор.

— Иди к чёрту, Малфой. Можешь даже проглотить этот пергамент целиком, если тебе от этого станет легче. Мне не жалко.

И она произнесла эти слова ровно в тот момент, когда МакГонагалл закончила инструктировать первокурсников и начала подзывать старост.

Драко с напряжённой челюстью провожал её взглядом, яро желая, чтобы она споткнулась, упала и свернула себе шею. Чтобы на одну самоуверенную горделивую сучку стало меньше.

— Грёбанная шлюха, — ядовито ей вслед. Зная, что никто, кроме него самого, не услышит.

Он злобно скомкал кусок пергамента и, сунув его в карман мантии, направился к пытающейся совладать с малышами Дафне.

Ну, ничего. Как он и обещал, это магловское отродье и без его вмешательства ещё получит сполна. Это всего лишь вопрос времени.