Ничего личного. Это просто работа - 2 (джен)

Ярко-розовая силиконовая кисточка в последний раз любовно огладила украшенный забавными бантиками пирог, оставляя на нём полупрозрачные разводы взбитого яичного белка, и отправилась к остальной испачканной посуде в раковине. Из открытой духовки пахнуло жаром; запущенный таймер резво защёлкал, отмеряя секунды, оставшиеся до получения очередного кулинарного шедевра. В стоящий на столе заварной чайник красивой горкой легли скрученные чайные листочки, щедро разбавленные апельсиновой цедрой и сухими ягодами. Его электрический собрат, сыто забулькав вскипевшей водой, выключился, тем самым будто поставив точку в разворачивающейся здесь минуту назад мистерии — главный кудесник, налив в заварник кипятка, накрыл его полотенцем и довольно хлопнул в ладоши:

— Вуаля! Осталось только дождаться пирог — и можно праздновать!

— Ты нас так в конец разбалуешь, — в шутку попеняла разошедшейся золовке Люси — Стефани почти не подпускала её к плите, соглашаясь на короткие перерывы только в обмен на возможность понянчиться с племянницей.

— Перестань, — отмахнулась Стеф, шустро перемывая грязные миски и ложки. — Ты же знаешь, я люблю готовить, а в последнее время мне не для кого это делать — папа в командировке, новых подопечных нет, вы… ну, вы далеко.

— А Локи? — с трудом сдерживая улыбку, коварно поинтересовалась Люси.

— Его часто баловать вредно, — не поддалась на провокацию мисс Вирго. — Иначе он растолстеет, и его уволят. И кто тогда будет привозить меня к вам в гости? Да и потом, — продолжила Стефани, когда девушки отсмеялись, — надо же мне тебя хоть немножко откормить, а то ты слишком худая и бледная. Куда только братец смотрит? Он должен лучше заботиться о тебе.

— Его не в чем упрекнуть. Поверь, Нэш и так делает для нас всё, что можно, и даже больше.

— Но это не помогает, верно? — негромко спросила Стеф.

Люси закусила губу, не в силах поднять на неё глаза. Она знала, что этот разговор рано или поздно состоится — не потому что кое-кому было трудно удержать язык за зубами и не приобрести в лице сестры горящего неутомимым желанием помочь союзника. Ей и самой хотелось наконец поделиться скопившейся внутри тяжестью. Они многое обсуждали с Нацу, ещё на острове почувствовав, что это единственный путь сблизиться и попытаться — ради дочери — построить совместную жизнь. Но Люси нужен был беспристрастный взгляд со стороны, и никто лучше Стефани не подходил на эту роль. С момента приезда Звёздных Духов два дня назад она тщательно готовилась: подбирала слова, выстраивая в голове целую речь, настраивалась морально, но, как это часто случается, гром среди ясного неба прогремел совершенно неожиданно. Можно было перейти на другую тему, отшутиться, даже просто промолчать — Стеф не стала бы настаивать, однако страх снова остаться один на один с терзавшими её уже долгое время монстрами оказался сильнее.

— Нет, — так же тихо ответила она. — Не помогает.

Стефани, тяжело вздохнув, опустилась на стул.

— Одного раскаяния недостаточно, чтобы всё исправить, — сегодня заученные в университете фразы казались сухими и громоздкими. Хотелось говорить как-то по-другому — теплее, ближе, но мозг, подчиняясь профессиональной привычке, автоматически выдавал уже готовые формулы, напрочь игнорируя желания сердца. — Ты перенесла серьёзную травму. Вам обоим потребуется время: ему — чтобы доказать, что он стал другим и больше никогда не причинит боли, тебе — чтобы поверить в это и простить. Будет лучше, если вы пройдёте терапию вдвоём. Кошмары — тревожный знак: ты загоняешь пережитое глубоко в подсознание, стараешься убедить себя, что всё осталось в прошлом, и этим делаешь только хуже.

— О чём ты? — недоумение в карих глазах заставило Стеф замолчать, едва не подавившись очередной психологической сентенцией.

— Нэш сказал, тебе снится то, что он сделал с тобой, — осторожно пояснила она, внимательно наблюдая за реакцией Люси.

— Почему он так решил?

— Ты зовёшь его по имени и просишь остановиться. О чём ещё можно подумать? — резче, чем хотела, ответила Стефани — ей были непонятны эти расспросы, ведь всё казалось таким очевидным!

— Можешь вспомнить, что именно я говорю? — Люси нервно сцепила заметно подрагивающие пальцы, кажется, боясь ответа больше, чем её невестка. — Это важно.

— Что-то вроде «Нет, не надо». Но я не могу поручиться за точность.

Неприятно чиркнул по полу резко отодвинутый стул. Люси метнулась к кухонному столу, стала бестолково передвигать на нём предметы, словно эти незамысловатые движения должны были успокоить и вселить в неё уверенность. То ли это и в самом деле помогло, то ли желание поделиться наболевшим оказалось сильнее довлеющих над ней сомнений, но она заговорила, с трудом подбирая слова:

— Нэш, он… он просто неправильно всё понял… Эти сны к… тому случаю… не имеют никакого отношения. Они совсем о другом.

— О чём они, Летти? И почему ты ничего не сказала Нэшу? Он ведь уже напридумывал себе бог знает чего. Такое нельзя замалчивать.

— А ты бы смогла? — обернувшись, перешла на шёпот Люси. — Рассказать ему, что почти каждую ночь видишь во сне, как он умирает на твоих руках?

Смогла бы? Да ей даже подумать о таком страшно! Стеф прекрасно помнила, как сама просыпалась в холодном поту, оставшуюся часть ночи безуспешно пытаясь отогнать стоявшее перед мысленным взором бездыханное окровавленное тело брата. Со временем она справилась с собой и даже приняла (насколько это вообще было возможно сделать) выбор Нацу, постаравшись извлечь из произошедшего максимум пользы (по крайней мере, проблем с определением будущей профессии не возникло), но пережить подобное ещё раз не согласилась бы ни за какие блага мира.

От неё не ждали ответа, да его и не требовалось — они уже достаточно знали друг друга, чтобы без объяснений понимать некоторые вещи. Вместо него тишину нарушил недолгий рассказ, врезавшийся в память почти слово в слово.

— Это началось на острове, вернее, ещё раньше — сразу после смерти мамы, — Люси, в противовес недавнему смятенному метанию у стола, была спокойна, но эта внешняя сдержанность напоминала скорее собранность притаившегося в укромном месте зверька, каждая мышца которого напряжена, как струна, чтобы в любой момент сорваться с места ради спасения собственной шкурки, чем истинное хладнокровие сделавшего непростой, но необходимый выбор человека. — Но тогда сны были расплывчатыми, и я почти ничего не помнила после пробуждения. Только полупустой ангар, очень похожий на самолётный, чьё-то тело на полу. Мне казалось, что это мама — кого ещё я могла там видеть, после того как нашла её в гостиной в луже крови? Отцу не было до меня дела, прислуга на ночь не оставалась. Если бы не Гажил… Однажды он задержался, работая с документами, и, видимо, услышал мои крики. Меня отправили в закрытую школу подальше от дома. Там кошмары прекратились. Но после похищения и возвращения домой они начались по новой. Я так и не видела лица того, кто лежал на полу. А на острове всё неожиданно изменилось.

Стеф слушала с замиранием сердца. Она помнила тёплые руки отца, отгоняющие зловещих ночных призраков, тихий голос матери, вселяющий надежду на мирный сон, висящий над изголовьем кровати амулет, нежно позвякивающий разноцветными бусинами — заботу, внимание, поддержку, всё то, чем её в тот трудный период одарили с лихвой, чего другой человек — почти ребёнок — был неоправданно лишён. Люси смогла выстоять, не сломаться, но на сколько её хватит? Как далеко находится тот предел, после которого помочь уже будет невозможно?

— В тот день мы наконец-то смогли серьёзно поговорить и многое выяснить, — после небольшой паузы продолжила Люси. — От всех мыслей и переживаний у меня разболелась голова. Водолей предложила мне выпить лекарство, но я отказалась, решив просто лечь пораньше. Не знаю, что именно спровоцировало кошмар — головная боль, воспоминания или что-то ещё, но мне снова приснился ангар, только вместо неопознанного тела на полу лежал Нэш. На белой футболке в районе груди медленно расплывалось кровавое пятно. Он был ещё жив, дышал с трудом, но всё пытался мне что-то сказать. А я сидела рядом и просила его не умирать.

«Нет, Нацу, пожалуйста… Не надо». Те же слова, но наполненные другим, более страшным (для неё ли одной?) смыслом. Стеф почти не сомневалась: для Люси такая смена ролей значила очень много, что бы ни случилось в прошлом, Нацу стал ей по-своему дорог, и это пусть и не гарантировало для них счастливого будущего, но хотя бы давало на него надежду.

— Мы приехали сюда, и первое время всё было хорошо. Я даже начала верить, что жизнь потихоньку налаживается. Но с болезнью Тии кошмары вернулись. Нэш уговорил меня обратиться к врачу. Доктора Лазаро рекомендовали нам как хорошего специалиста, но, к сожалению, во время сеансов его больше интересовали недавно купленные меченосцы, чем пациент. Поэтому я прекратила встречи и постепенно свела на нет приём препарата.

— Но теперь ты снова его принимаешь, — это было скорее утверждение, чем вопрос. Её собеседница и не думала отпираться или оправдываться, что уже само по себе являлось хорошим признаком — она явно осознавала всю опасность создавшейся ситуации. — Летти, мне не хочется это говорить…

— Я знаю, Стеф, — улыбка у Люси получилась мягкой и немного уставшей. — И совсем не против. Надо просто найти не столь увлечённого рыбками психотерапевта.

На этом разговор прервался — к ним, заскучав, присоединилась мужская половина их тесного кружка, а потом подоспел пирог и нужно было уделить внимание уже ему, сдобрив чаепитие оживлённой дружеской беседой. Хорошее настроение не испортило даже неизбежное расставание — домик Хиллингов, имеющий, помимо гостиной, лишь две комнаты, при всём желании своих хозяев не мог вместить всех, поэтому Стеф и Локи устроились в отеле. Люси сразу ушла в спальню укладывать дочку. Нацу заглянул к ним лишь на минутку пожелать спокойной ночи абсолютно уверенный, что молодая мама и сама довольно быстро уснёт (последние полчаса она отчаянно зевала, вызывая у присутствующих добрые усмешки). И никак не ожидал застать её на кухне. Люси стояла у окна спиной к двери и не отреагировала на его появление. Ему пришлось подойти почти вплотную. Услышав своё имя, она, вздрогнув, развернулась, щедро плеснув на него из стакана, который держала в руке. По футболке тёмно-бордовой кляксой стал растекаться сок, в нос ударил запах вишни.

— Прости, я, кажется, напугал тебя, — начал Нацу, но Люси перебила его:

— Сними её!

Торопливо бухнув стакан на стол (при этом едва не разлив остатки), она, не слушая робких возражений, заставила его раздеться. Провинившаяся футболка подраненной птицей улетела куда-то в угол, руки бережно обняли вздрагивающие худенькие плечи, губы безостановочно шептали:

— Ну, что ты? Всё же хорошо. Подумаешь, пролила сок, с кем не бывает?

Прохладные ладошки скользнули вверх по спине, уютно устроились в районе лопаток. Шею обожгло чужим дыханием, прерывистым, частым. Собственные пальцы зарылись в золотистый шёлк волос, чуть потянули назад, заставляя запрокинуть голову, убаюкали затылок, прося прощения за причинённый дискомфорт. Губы нежно накрыли другие — податливые, отзывчивые, с привкусом вишни.

Недовольно скрипнул стол. Острое чувство дежавю полоснуло по мутнеющему сознанию, заставив взять себя в руки и обратить внимание на настойчивый шёпот:

— Нэш, в аптечке… в ванной…

Нацу отступил на шаг назад, провёл пальцем по зарумянившейся девичьей щеке, попросил:

— Только не шевелись. Пожалуйста.

Почему это было так важно, он не знал, но не ушёл, пока Люси не кивнула, обещая. Вихрем ворвавшись в ванную, Нацу тупо уставился на лежащие в белой коробочке предметы, пытаясь понять, что именно ему надо найти. Голова отказывалась соображать. Тогда он решил действовать по-другому: грубо вывалил содержимое аптечки на пол и стал лихорадочно шарить в ворохе лекарств, пока глаза не наткнулись на квадратный кусочек фольги. С трудом подавив нервный смешок, Нацу схватил презерватив и, не заботясь об оставшемся после поисков беспорядке, вернулся на кухню.

Горло тут же перехватило судорогой от одного вида Люси — открытой, желанной, невероятно сексуальной. В груди растеклось тепло, и в благодарность за столь щедрый подарок захотелось одарить не меньшим. Чтобы позже, едва восстановив дыхание, сказать наконец слова, которые уже давно жгли язык:

— Я люблю тебя…

Люси не ответила, лишь обняла крепче, но и этого пока было достаточно — она приняла его чувства. Остальное сделает время и его забота.

В спальне заплакала Тиа. Люси, смущённо улыбнувшись, подхватила одежду и убежала к дочери. Ему пришлось убираться на кухне и в ванной. Закончив, Нацу снова заглянул к своим девочкам, только против обыкновения уйти не смог — прилёг рядом, обнял обеих, негромко повторив:

— Я вас очень сильно люблю.

Уже проваливаясь в сон, он почувствовал, как Люси осторожно высвободила из-под его ладони свою руку и, положив сверху, переплела их пальцы.