Ничего личного. Это просто работа - 2 (джен)

Роуг Чени проснулся в преотвратнейшем настроении. Да и с чего бы быть по-другому? Мало того что выпивка, обещанная Стингом Эвклифом, бессменным приятелем со времён старшей школы и главным заводилой их дружной компании, вечно втравливающий их в разного рода передряги, оказалась третьесортным пойлом, отчего они потом полночи дружно блевали в придорожных кустах, так ещё и Дженни, с которой Роуг встречался уже два месяца, его продинамила — у неё, видите ли, «эти» дни. И что с того? Могла бы просто отсосать. А теперь ему придётся ждать почти неделю, яростно надрачивая себе в душе — нельзя молодому здоровому мужику без секса, он сам слышал, как об этом какой-то профессор по телику вещал. Может, другую подружку найти, посговорчивее? Только вот искать когда, если по четырнадцать часов в день с одним выходным вкалываешь, да не в чистеньком офисе, а железо тягая? Работа в автомастерской не сахар — то спину потянешь, то инструментом каким в себя ткнёшь, а уж про въевшееся в кожу масло и говорить не стоит. Его это, кстати, нисколько не беспокоило, а вот Дженни без конца ворчала. Как и бывшая. Не везёт ему с бабами. У того же Эвклифа отбоя от тёлок нет, вечно висят на нём, как игрушки на новогодней ёлке, и ни одна не кочевряжится — они, кажется, ему сами платить готовы, лишь бы «душечка Стинг» обратил на них внимание. Даже этому новенькому, Хилингу, повезло — такую кралю себе отхватил. Забегала она как-то в мастерскую. Пока эти двое в сторонке миловались, парни чуть слюнями не захлебнулись — девчонка-то симпатичная, фигуристая, видно, что натуральное у неё всё, не то что у Дженни, которая уже не знает, куда бы ещё силикон накачать, даже противно, будто не с живым человеком, а с куклой трахаешься. А уж как она на Хилинга смотрела да смущалась под их взглядами. Эта точно в сексе не откажет и бревном под тобой лежать не будет — скромняжки в постели такие номера порой выделывают, обычные шлюхи и рядом не стоят. Так что можно было бы и позавидовать, если бы не одно «но» — ребёнок у них, оказывается, есть. Ясно дело, по залёту поженились. Не, ему этих спиногрызов и за регулярный секс не надо, лучше самому под порнушку передёрнуть, чем на памперсы работать.

— Роуг! — ворвался в его размышления скрипучий голос матери. — Уже половина седьмого! Вставай! Ты обещал заехать перед работой к тёте Рут.

Чени, чертыхнувшись сквозь зубы, откинул в сторону одеяло и принялся одеваться. Завтракать он не стал (от одного только вида растекшегося по тарелке желтка к горлу подкатил тугой комок, наполнив рот кислой слюной), ограничившись водой из-под крана и сигаретой. Немного поразмыслив, Роуг выкатил из сарая старый, ещё дедов, велосипед — путь до тётки неблизкий, а дребезжащую в кармане мелочь лучше потратить на банку пива.

Городок старательно досматривал последние, самые сладкие утренние сны. Белёсый туман — обязательный в это время года — почти истаял, осев тяжёлыми холодными каплями на проводах. Чени поёжился, когда одна из них, словно в отместку за нарушаемые правила (он не стал дожидаться зелёного сигнала светофора, всё равно дорога была пуста), неожиданно плюхнулась ему на макушку, и злобно сплюнул вслед трусившей по своим делам собачонке. Та не удостоила его и взгляда, чем ещё раз доказала безразличие женского пола к Роугу. Чени поставил себе мысленную зарубку отпинать при случае вредную шавку и свернул на соседнюю улицу.

Здесь судьба оказалась к нему более благосклонна: в припаркованном у «Галантерейных товаров Коннеллов» обшарпанном пикапе, откинув голову назад, спал молодой парень. Из-за неудобного положения рот его был открыт, и по подбородку вниз тянулась тонкая ниточка слюны. Роуг, подъехав к дверце вплотную и заметив, что окно прикрыто не полностью, гаденько усмехнулся, резко нажимая на велосипедный звонок. В утренней тишине звук клаксона, и без того громкий, прозвучал ещё более оглушительно. Парень в машине вздрогнул, сел ровнее, осоловело уставившись на приборную панель.

— Просыпайся, красавчик! — Роуг, показав засоне неприличный жест, оттолкнулся ногой от машины и надавил на педали — после этой выходки настроение немного улучшилось, а перспектива получить на завтрак что-то повкуснее непрожареной яичницы с десертом из пары сотен наличных (тётушка Рут готовила не в пример лучше матери и никогда не отпускала его, не сунув в задний карман денег) почти примирила с ранним подъёмом. Весь оставшийся путь он негромко насвистывал себе под нос популярный мотивчик, безбожно фальшивя то в одном, то в другом месте.

* * *

— Придурок… — Джет Спиди [1], проводив разбудившего его велосипедиста столь нелестным эпитетом, широко зевнул, едва не вывихнув себе челюсть, почесал покрытый редкой рыжеватой щетиной подбородок и посмотрел на часы. До конца его смены оставалось почти полчаса. Как бы не было противно, но придётся сказать этому любителю ранних прогулок спасибо — не стоит лишний раз злить босса, он за сон на рабочем месте по головке не погладит, а доносить всегда охотников хватает. Доспать же можно и в кровати.

Спиди, снова зевнув, уныло покосился на белый одноэтажный домик на противоположной стороне дороги. Какого они здесь торчат столько времени? Необходимые сведения удалось собрать ещё за первые пару дней: парень работает в автомастерской, девчонка дома сидит, с лялькой нянчится. Всё, как им и сообщил некий услужливый аноним. Они даже «жучки» умудрились поставить, пока блондинка на прогулку с ребёнком ходила. Чего босс ждёт, абсолютно не понятно. Взяли бы их уже да спали себе спокойно, а то вдруг эти двое опять куда в бега сорвутся? Ищи их потом по всему свету. В прошлый раз девка сама вернулась, в этот же повезло, что кто-то информацию слил. Понятно, не за просто так чувак старается, но это уже его проблемы — босс своим куском пирога ни с кем никогда не делится, особо настырных дедуля собственноручно уму-разуму учит, так, что от увиденного потом неделю мутит. А их дело маленькое, что сказали, то и делают.

Машину неожиданно качнуло, хлопнула передняя пассажирская дверь, и салон тут же наполнился запахом чеснока и кари. Одного этого хватило, чтобы понять — сегодня его сменяет Дрой Фат [2], обжора и свинтус, после него потом вся приборная панель в жирных пятнах. Джет сглотнул голодную слюну, торопливо сунул в рот сигарету, надеясь вонью дешёвого табака перебить аромат еды — жрать хотелось до коликов в животе. А ему ещё сначала отчитаться нужно.

— Как ты можешь курить всякую дрянь? — недовольно заворчал напарник.

— А как ты можешь её есть? — парировал Спиди, делая очередную затяжку. Организм покорно принял столь неравнозначную замену, острым колотьём в боку пообещав припомнить ему это в следующий раз.

— У тебя есть что-нибудь попить? — Дрой, проигнорировав его полную сарказма реплику, наклонился, пытаясь что-то нащупать под сиденьем. — Макс в прошлый раз… лимонад с собой брал… сказал… там ещё оставалось в бу… бутылке… — пыхтя, объяснял Фат во время поисков. — О, нашёл!

Джет мстительно дождался, пока тот, открутив крышку, сделает глоток, и лишь после этого спросил:

— А Макс сказал, что он туда отливал?

Лимонад мелкими брызгами осел на ветровом стекле. Дрой, отплевавшись, не придумал ничего лучше, как наехать на него с обвинениями:

— Почему ты не сказал?! Это, знаешь ли, некрасиво — так поступать!

«А засерать машину „красиво“?» — раздражённо подумал про себя Джет, но вслух ничего не сказал, деланно равнодушно пожал плечами, отвернувшись к окну:

— Я думал, ты знаешь.

Фат пробурчал что-то себе под нос, сунув бутылку обратно под сидение, и почти тут же зашуршал фантиком, очевидно, желая заесть проглоченную по ошибке неприятную жидкость.

— Долго мы ещё здесь торчать будем? — прочавкал он, отправляя обёртку к бутылке. — Жратвы нормальной нет, после работы по-человечески не расслабишься. Скукота. Забрали бы их уже да вернулись. Нового-то ничего не узнаем. Я бы на месте босса давно так сделал.

Джет, недавно сам думавший о том же, едва не покрутил пальцем у виска — только идиот такое вслух сказать может. Приказы старика не обсуждаются, можно и без языка остаться. И если этот жирняк своим телом не дорожит, то ему, Спиди, оно ещё нужно, пусть и не совсем здоровое, но со всеми имеющимися с рождения частями. Докладывать о проколе Фата он не побежит, а вот себя обезопасить стоит.

— Тебе дан приказ, выполняй и не умничай, — зло процедил Джет сквозь зубы. — Мастер лучше знает, что и когда делать. И в салоне не забудь убрать, а то Макс тебе голову оторвёт, — бросил он, уже выходя из машины. С удовольствием вдохнул свежего воздуха и неторопливо потопал к остановке, прикуривая очередную сигарету — его выходной только начинался.

Сработавший на телефоне будильник заставил лежащий на тумбочке аппарат подслеповато мигнуть чёрно-белым экраном, напоминая своему хозяину о необходимости подъёма. Через пару секунд мобильник снова тренькнул. Третьего гудка не последовало — мужская рука, нащупав его, решительно нажала на кнопку сброса. Почти тут же скрипнула кровать, зашуршала надеваемая одежда. Телефон перекочевал в задний карман потёртых джинсов, в другой легли бумажник и ключи. Шлёпанье босых ног по полу сменилось стуком мягко прикрытой двери, и комната, теперь уже окончательно, погрузилась в расслабляющую дремотную тишину раннего утра.

Дом никак не отреагировал на вскочившего ни свет ни заря жильца: в маленькой гостиной, наполненной холодным мутным светом, по-прежнему тихонько тикали часы, на кухне басовито гудел холодильник, в ванной размерено капал неплотно закрытый с вечера кран. Днём привыкший к этим звукам человеческий слух практически не выделял их из остального шума; сейчас же они становились почти необходимыми, не просто сильнее подчёркивая царящее вокруг безмолвие, а придавая окружающей обстановке ореол некой таинственности, разрушить который казалось не меньшим кощунством, чем подорвать детскую веру в рождественское чудо.

Нацу любил это время суток — единственный час, когда можно было расслабиться и забыть обо всех насущных проблемах. А их набралось немало, от вполне банальных, сваливающихся на голову практически каждой молодой семье, до тех, в которые удалось вляпаться лично им. Дело было даже не в новых именах и легенде, что они старательно заучивали с того момента, как Локи положил на стол увесистый пакет с документами — ко всему можно привыкнуть, а лучшего стимула для этого, чем обезопасить свою жизнь, не найти.

Корень всех зол крылся в их отношениях, вернее, в той неопределённости, что до сих пор незримой тенью стояла между ними. Первые попытки преодолеть этот барьер делались ещё на острове, однако с тех пор Нацу и Люси не продвинулись ни на йоту: поглощённые переездом и обустройством на новом месте, они, как и любые, объединённые общим делом люди, легко общались, не испытывая ни малейшей неловкости, но стоило быту хоть немного наладиться, и странное волнение вновь завладело обоими. Будь здесь Стеф, этому «детскому саду» быстро пришёл бы конец — мисс Вирго со свойственной ей прямолинейностью высказала бы брату всё, что она думает о создавшейся ситуации, тем самым «ненавязчиво» заставив его действовать. К сожалению, Стефани была далеко, обещанный ей щедрым начальником отпуск — ещё дальше, так что разбираться со своими неурядицами им придётся самим. И чем скорее, тем лучше.

Стараясь не наступать на скрипучие половицы, Нацу подошёл к соседней комнате и, легко нажав на ручку, приоткрыл дверь. Это была спальня, с максимальным комфортом обустроенная для его девочек. Сам он обитал в будущей детской, надеясь однажды поменяться с дочкой местами, а пока каждое утро перед работой заглядывал, чтобы полюбоваться на двух спящих красавиц.

Сегодня Тиа не спала — буквально пару дней назад она обнаружила, что у неё есть руки, и теперь с упоением разглядывала их, попутно пытаясь ухватить подвешенные над кроваткой игрушки. Пока получалось лишь слегка задевать их кончиками пальцев, но даже это вызывало у малышки неописуемый восторг, заставляя победно дрыгать ножками и заворожено наблюдать за раскачивающейся погремушкой.

— Привет, — шёпотом поздоровался с дочкой Нацу, склонившись над кроваткой. Тиа тут же переключилась на более интересный для наблюдения объект. То ли узнав отца, то ли просто обрадовавшись неожиданной компании, девочка радостно заагукала, обслюнявливая удачно попавший в рот кулачок. — Тш-ш-ш, не буди маму, — предупредил её Нацу. — Иди-ка сюда, вот так, — взяв малышку на руки, он ушёл в гостиную и, устроившись в кресле, разрешил: — Теперь можешь рассказывать.

Девочки хватило ненадолго — совсем скоро она начала кукситься и зевать. Нацу, желая её успокоить, принялся ходить по комнате, пока Тиа не уснула, положив голову ему на плечо. Но он продолжал осторожно покачивать дочь, поглаживая по спинке.

— Вот вы где, — негромко донеслось от двери. Нацу обернулся. Люси стояла в проёме, растрёпанная и немного сонная, но от этого не менее милая. — Что-то случилось? Тиа плакала? Прости, я не слышала…

— Нет, она просто проснулась, и, чтобы тебя не разбудить, мы ушли сюда.

— Давай отнесу её в кроватку. Ты ведь ещё, наверное, не завтракал.

Нацу отрицательно мотнул головой:

— Успею. Хочу побыть с ней немного. Я так редко вижу её в последнее время.

У Люси сжалось сердце. Она видела, как отчаянно Нацу скучает по дочери — он уходил, когда Тиа ещё спала, и вечером чаще всего заставал малышку, видящую десятый сон. Но помочь ничем не могла: им нужны были наличные — сначала неожиданно заболела Тиа, плохо отреагировав на смену климата и перелёт, потом медицинская помощь понадобилась уже ей самой, оставшиеся же на счёте деньги было решено приберечь на крайний случай, а работать мог пока только один из них. Нацу не жаловался, более того, считал, что это его прямая обязанность — обеспечивать семью и делать так, чтобы они ни в чём не нуждались. Возражать на это было нечего, оставалось лишь с благодарностью принимать столь щедрую заботу и пытаться дать хоть что-то взамен.

— Я сварю тебе кофе, — Люси поспешно отвернулась, чтобы Нацу не заметил заблестевших от слёз глаз. Тот лишь рассеянно кивнул, продолжая баюкать дочь.

Он пришёл на кухню, когда нехитрый завтрак был уже готов, но почти ни к чему не притронулся. Перед глазами стоял наполовину пустой флакончик тёмного стекла, воровато припрятанный под подушкой. Хотелось со всей дури запустить чем-нибудь тяжёлым в стену, закричать или хотя бы садануть кулаком по столу. А пришлось скрутить себя в узел и спокойно спросить, лениво ковыряясь в тарелке:

— Ты опять их принимаешь?

Судорожный вздох вполне сошёл за ответ. И робкое «всего две штуки» рассердило не на шутку, только чудом не сорвав натужно скрипящие тормоза.

— Какая разница, две или двадцать? Всё начинается по новой. В прошлый раз я пошёл у тебя на поводу, но теперь мы сделаем по-моему. Тебе нужна терапия, Летти, и мне плевать, сколько это будет стоить. Я всё сказал! — припечатал Нацу, повысив голос, желая таким образом ещё в зародыше задавить любые возражения. — Будет нужно, отведу тебя туда силой, — он, резко поднявшись, шагнул к выходу, бросив напоследок, не оборачиваясь: — Сегодня буду поздно, много работы, так что ужинай без меня.

Наружная дверь захлопнулась. Люси ещё какое-то время сидела, не меняя позы и отрешённо смотря в одну точку, пока за окном не просигналил проезжающий мимо автомобиль. Только тогда она, словно очнувшись, поднялась, убрала со стола и вернулась в спальню. Тиа сладко спала, не подозревая о произошедшей между родителями ссоре. Поправив ей одеяльце, Люси откинулась на подушку. Злополучный пузырёк стоял на тумбочке возле кровати — Нацу, обнаружив его, не стал возвращать неприятную находку на место, чтобы не делать вид, будто ничего не произошло. Интересно, как он догадался? Не в его правилах лазить по чужим вещам. Впрочем, вопрос «Как?» уже не актуален, гораздо важнее другой — «Что делать дальше?». Люси ни секунды не сомневалась в том, что Нацу осуществит свою угрозу: договорится с врачом, скрутит её и собственноручно доставит по нужному адресу. А ещё может, наплевав на последствия, нажаловаться Стеф и Локи. Что с ним сделает последний, даже представлять не хочется — это с ней Солар белый и пушистый, боится лишний раз слова против сказать, будто она стеклянная и от любого противодействия рассыплется. А с Нэшем Хилингом Звёздный Дух церемониться не станет, и заступничество Стефани не поможет. Люси не желала «супругу» зла, но терапия… Тогда она не помогла — вопреки заверениям доктора Лазаро становилось только хуже, поэтому, не желая впустую тратить деньги, пришлось сделать вид, что всё хорошо, и прервать сеансы, надеясь справиться своими силами.

Ей удалось продержаться почти месяц, до той встречи в маркете. Она так и не нашла разумного объяснения, чем этот человек так напугал её — в нём не было ничего отталкивающего или странного. Самый обычный парень с весьма заурядной внешностью: высокий, худощавый, с собранными в хвост рыжевато-русыми волосами. Вежливый, в меру напористый и жутко болтливый. Они столкнулись у полок с соками. Люси выбирала между гранатовым и вишнёвым, когда коляску, в которой мирно спала Тиа, кто-то попытался протаранить магазинной тележкой. К счастью, малышка не проснулась, а незадачливый водитель жалобно дребезжащего транспорта сначала долго извинялся, после чего старательно разъединял сцепившиеся колёса, при этом больше работая языком, чем руками — он с таким увлечением рассказывал ей истории про своих многочисленных родственников, будто специально ради этого и пришёл в магазин. Люси уже всерьёз опасалась, что не сможет от него избавиться и с тревогой посматривала в сторону меланхолично расставляющего товар Альзака Коннелла, когда из-за ближайшего стеллажа на них буквально выкатился ещё один покупатель, на ходу жующий пончик. Увидев их, он притормозил, облизал испачканные в сахарной пудре губы и громко завопил:

— Спиди! Где ты ходишь? Там уже всё готово!

— У нас небольшая вечеринка, — пояснил новый знакомый, мгновенно справившись с непослушными колёсиками. — Ещё раз извините, — затем схватил за локоть своего дружка, и они тут же покинули магазин.

Люси осмелилась выйти на улицу только через полчаса, опасливо косясь по сторонам. Ноги сами принесли её к мастерской. Только рядом с Нацу, уверенным, спокойным, надёжным, как скала, она успокоилась и даже про себя посмеялась над своими, теперь казавшимися нелепыми, страхами. Поэтому и не стала ему ничего рассказывать, придумав какую-то совершенно нелепую причину для столь неожиданного визита. Как ни странно, Нацу поверил, а может, просто был рад видеть, никаких расспросов учинять не стал, по-доброму пошутил над её до нельзя смущённым видом и ненавязчиво спровадил домой — его ждала работа. Люси ещё пару дней оглядывалась на улице, боясь снова встретить того говорливого парня, но он больше не появлялся, и она вздохнула с облегчением.

А потом её накрыло. Так, что прошлый раз показался детской страшилкой по сравнению с начавшимся адом. Бороться со своими демонами было сложнее — то ли они стали сильнее, то ли выделенный ей природой лимит сил исчерпался. Люси держалась из последних сил, пока однажды не поняла: ещё немного, и она сойдёт с ума. Двойная доза показалась спасением — на один короткий миг, пока в кроватке не заплакала Тиа. Страх навредить дочери оказался сильнее всего остального. Не оставалось ничего другого, как бежать в туалет и вызывать рвоту, чтобы избавиться от не успевших раствориться таблеток. Тогда, брызгая в лицо ледяной водой, Люси пообещала себе, что такое не повторится, и теперь лишь время от времени судорожно стискивала в кулаке проклятый пузырёк, не решаясь отвинтить крышку. Однако долго так продолжаться не может, это она понимала яснее, чем кто бы то ни было. Значит, терапии не избежать, просто придётся найти другого врача. Но сначала нужно помириться с Нацу — без его поддержки ей точно не справиться.

Люси не стала ждать до вечера: это была их первая ссора, и оттого так отчаянно хотелось поскорее оставить её в прошлом. Она даже не обращала внимания на масляные взгляды побросавших работу других механиков — стоящий напротив неё человек был важнее.

— Ты ведь так и не позавтракал сегодня, — Люси заглянула бы в мастерскую, и не имея столь очевидного повода как занести сэндвичи. — Да и придёшь поздно. Я сделала твои любимые — с ветчиной и сыром.

— Спасибо… — сжатый в кулаке бумажный пакет опасливо хрупнул — Нацу произошедшая утром размолвка нравилась ещё меньше. — Прости, что накричал. Я просто сильно за тебя переживаю и…

Люси не дала ему договорить — шагнула ближе и крепко обняла за шею, привстав на цыпочки.

— Испачкаешься, — мягко щекотнуло около уха. Сильные руки, вопреки озвученному предупреждению, бережно обвили талию, прижали к горячему телу. В носу защипало от смеси горьких запахов: мужского пота, машинного масла, сигаретного дыма, но Люси не отшатнулась, наоборот, вдыхала полной грудью, словно хотела надышаться на весь оставшийся день — так будет спокойнее.

Рядом нетерпеливо кашлянули. Нацу с видимой неохотой отстранился, виновато пояснил:

— Мне пора.

— До вечера, — ответила Люси.

Защитным амулетом легло на щёку едва ощутимое касание губ, тепло прощальной улыбки казалось почти благословением. Нацу снова, как тогда на острове, ненавязчиво напомнил: он рядом, на него можно положиться. Как она могла об этом забыть? Стало одновременно немного стыдно и необычайно легко — они справятся. Остальное уже не имеет значения.

Ярко-розовая силиконовая кисточка в последний раз любовно огладила украшенный забавными бантиками пирог, оставляя на нём полупрозрачные разводы взбитого яичного белка, и отправилась к остальной испачканной посуде в раковине. Из открытой духовки пахнуло жаром; запущенный таймер резво защёлкал, отмеряя секунды, оставшиеся до получения очередного кулинарного шедевра. В стоящий на столе заварной чайник красивой горкой легли скрученные чайные листочки, щедро разбавленные апельсиновой цедрой и сухими ягодами. Его электрический собрат, сыто забулькав вскипевшей водой, выключился, тем самым будто поставив точку в разворачивающейся здесь минуту назад мистерии — главный кудесник, налив в заварник кипятка, накрыл его полотенцем и довольно хлопнул в ладоши:

— Вуаля! Осталось только дождаться пирог — и можно праздновать!

— Ты нас так в конец разбалуешь, — в шутку попеняла разошедшейся золовке Люси — Стефани почти не подпускала её к плите, соглашаясь на короткие перерывы только в обмен на возможность понянчиться с племянницей.

— Перестань, — отмахнулась Стеф, шустро перемывая грязные миски и ложки. — Ты же знаешь, я люблю готовить, а в последнее время мне не для кого это делать — папа в командировке, новых подопечных нет, вы… ну, вы далеко.

— А Локи? — с трудом сдерживая улыбку, коварно поинтересовалась Люси.

— Его часто баловать вредно, — не поддалась на провокацию мисс Вирго. — Иначе он растолстеет, и его уволят. И кто тогда будет привозить меня к вам в гости? Да и потом, — продолжила Стефани, когда девушки отсмеялись, — надо же мне тебя хоть немножко откормить, а то ты слишком худая и бледная. Куда только братец смотрит? Он должен лучше заботиться о тебе.

— Его не в чем упрекнуть. Поверь, Нэш и так делает для нас всё, что можно, и даже больше.

— Но это не помогает, верно? — негромко спросила Стеф.

Люси закусила губу, не в силах поднять на неё глаза. Она знала, что этот разговор рано или поздно состоится — не потому что кое-кому было трудно удержать язык за зубами и не приобрести в лице сестры горящего неутомимым желанием помочь союзника. Ей и самой хотелось наконец поделиться скопившейся внутри тяжестью. Они многое обсуждали с Нацу, ещё на острове почувствовав, что это единственный путь сблизиться и попытаться — ради дочери — построить совместную жизнь. Но Люси нужен был беспристрастный взгляд со стороны, и никто лучше Стефани не подходил на эту роль. С момента приезда Звёздных Духов два дня назад она тщательно готовилась: подбирала слова, выстраивая в голове целую речь, настраивалась морально, но, как это часто случается, гром среди ясного неба прогремел совершенно неожиданно. Можно было перейти на другую тему, отшутиться, даже просто промолчать — Стеф не стала бы настаивать, однако страх снова остаться один на один с терзавшими её уже долгое время монстрами оказался сильнее.

— Нет, — так же тихо ответила она. — Не помогает.

Стефани, тяжело вздохнув, опустилась на стул.

— Одного раскаяния недостаточно, чтобы всё исправить, — сегодня заученные в университете фразы казались сухими и громоздкими. Хотелось говорить как-то по-другому — теплее, ближе, но мозг, подчиняясь профессиональной привычке, автоматически выдавал уже готовые формулы, напрочь игнорируя желания сердца. — Ты перенесла серьёзную травму. Вам обоим потребуется время: ему — чтобы доказать, что он стал другим и больше никогда не причинит боли, тебе — чтобы поверить в это и простить. Будет лучше, если вы пройдёте терапию вдвоём. Кошмары — тревожный знак: ты загоняешь пережитое глубоко в подсознание, стараешься убедить себя, что всё осталось в прошлом, и этим делаешь только хуже.

— О чём ты? — недоумение в карих глазах заставило Стеф замолчать, едва не подавившись очередной психологической сентенцией.

— Нэш сказал, тебе снится то, что он сделал с тобой, — осторожно пояснила она, внимательно наблюдая за реакцией Люси.

— Почему он так решил?

— Ты зовёшь его по имени и просишь остановиться. О чём ещё можно подумать? — резче, чем хотела, ответила Стефани — ей были непонятны эти расспросы, ведь всё казалось таким очевидным!

— Можешь вспомнить, что именно я говорю? — Люси нервно сцепила заметно подрагивающие пальцы, кажется, боясь ответа больше, чем её невестка. — Это важно.

— Что-то вроде «Нет, не надо». Но я не могу поручиться за точность.

Неприятно чиркнул по полу резко отодвинутый стул. Люси метнулась к кухонному столу, стала бестолково передвигать на нём предметы, словно эти незамысловатые движения должны были успокоить и вселить в неё уверенность. То ли это и в самом деле помогло, то ли желание поделиться наболевшим оказалось сильнее довлеющих над ней сомнений, но она заговорила, с трудом подбирая слова:

— Нэш, он… он просто неправильно всё понял… Эти сны к… тому случаю… не имеют никакого отношения. Они совсем о другом.

— О чём они, Летти? И почему ты ничего не сказала Нэшу? Он ведь уже напридумывал себе бог знает чего. Такое нельзя замалчивать.

— А ты бы смогла? — обернувшись, перешла на шёпот Люси. — Рассказать ему, что почти каждую ночь видишь во сне, как он умирает на твоих руках?

Смогла бы? Да ей даже подумать о таком страшно! Стеф прекрасно помнила, как сама просыпалась в холодном поту, оставшуюся часть ночи безуспешно пытаясь отогнать стоявшее перед мысленным взором бездыханное окровавленное тело брата. Со временем она справилась с собой и даже приняла (насколько это вообще было возможно сделать) выбор Нацу, постаравшись извлечь из произошедшего максимум пользы (по крайней мере, проблем с определением будущей профессии не возникло), но пережить подобное ещё раз не согласилась бы ни за какие блага мира.

От неё не ждали ответа, да его и не требовалось — они уже достаточно знали друг друга, чтобы без объяснений понимать некоторые вещи. Вместо него тишину нарушил недолгий рассказ, врезавшийся в память почти слово в слово.

— Это началось на острове, вернее, ещё раньше — сразу после смерти мамы, — Люси, в противовес недавнему смятенному метанию у стола, была спокойна, но эта внешняя сдержанность напоминала скорее собранность притаившегося в укромном месте зверька, каждая мышца которого напряжена, как струна, чтобы в любой момент сорваться с места ради спасения собственной шкурки, чем истинное хладнокровие сделавшего непростой, но необходимый выбор человека. — Но тогда сны были расплывчатыми, и я почти ничего не помнила после пробуждения. Только полупустой ангар, очень похожий на самолётный, чьё-то тело на полу. Мне казалось, что это мама — кого ещё я могла там видеть, после того как нашла её в гостиной в луже крови? Отцу не было до меня дела, прислуга на ночь не оставалась. Если бы не Гажил… Однажды он задержался, работая с документами, и, видимо, услышал мои крики. Меня отправили в закрытую школу подальше от дома. Там кошмары прекратились. Но после похищения и возвращения домой они начались по новой. Я так и не видела лица того, кто лежал на полу. А на острове всё неожиданно изменилось.

Стеф слушала с замиранием сердца. Она помнила тёплые руки отца, отгоняющие зловещих ночных призраков, тихий голос матери, вселяющий надежду на мирный сон, висящий над изголовьем кровати амулет, нежно позвякивающий разноцветными бусинами — заботу, внимание, поддержку, всё то, чем её в тот трудный период одарили с лихвой, чего другой человек — почти ребёнок — был неоправданно лишён. Люси смогла выстоять, не сломаться, но на сколько её хватит? Как далеко находится тот предел, после которого помочь уже будет невозможно?

— В тот день мы наконец-то смогли серьёзно поговорить и многое выяснить, — после небольшой паузы продолжила Люси. — От всех мыслей и переживаний у меня разболелась голова. Водолей предложила мне выпить лекарство, но я отказалась, решив просто лечь пораньше. Не знаю, что именно спровоцировало кошмар — головная боль, воспоминания или что-то ещё, но мне снова приснился ангар, только вместо неопознанного тела на полу лежал Нэш. На белой футболке в районе груди медленно расплывалось кровавое пятно. Он был ещё жив, дышал с трудом, но всё пытался мне что-то сказать. А я сидела рядом и просила его не умирать.

«Нет, Нацу, пожалуйста… Не надо». Те же слова, но наполненные другим, более страшным (для неё ли одной?) смыслом. Стеф почти не сомневалась: для Люси такая смена ролей значила очень много, что бы ни случилось в прошлом, Нацу стал ей по-своему дорог, и это пусть и не гарантировало для них счастливого будущего, но хотя бы давало на него надежду.

— Мы приехали сюда, и первое время всё было хорошо. Я даже начала верить, что жизнь потихоньку налаживается. Но с болезнью Тии кошмары вернулись. Нэш уговорил меня обратиться к врачу. Доктора Лазаро рекомендовали нам как хорошего специалиста, но, к сожалению, во время сеансов его больше интересовали недавно купленные меченосцы, чем пациент. Поэтому я прекратила встречи и постепенно свела на нет приём препарата.

— Но теперь ты снова его принимаешь, — это было скорее утверждение, чем вопрос. Её собеседница и не думала отпираться или оправдываться, что уже само по себе являлось хорошим признаком — она явно осознавала всю опасность создавшейся ситуации. — Летти, мне не хочется это говорить…

— Я знаю, Стеф, — улыбка у Люси получилась мягкой и немного уставшей. — И совсем не против. Надо просто найти не столь увлечённого рыбками психотерапевта.

На этом разговор прервался — к ним, заскучав, присоединилась мужская половина их тесного кружка, а потом подоспел пирог и нужно было уделить внимание уже ему, сдобрив чаепитие оживлённой дружеской беседой. Хорошее настроение не испортило даже неизбежное расставание — домик Хиллингов, имеющий, помимо гостиной, лишь две комнаты, при всём желании своих хозяев не мог вместить всех, поэтому Стеф и Локи устроились в отеле. Люси сразу ушла в спальню укладывать дочку. Нацу заглянул к ним лишь на минутку пожелать спокойной ночи абсолютно уверенный, что молодая мама и сама довольно быстро уснёт (последние полчаса она отчаянно зевала, вызывая у присутствующих добрые усмешки). И никак не ожидал застать её на кухне. Люси стояла у окна спиной к двери и не отреагировала на его появление. Ему пришлось подойти почти вплотную. Услышав своё имя, она, вздрогнув, развернулась, щедро плеснув на него из стакана, который держала в руке. По футболке тёмно-бордовой кляксой стал растекаться сок, в нос ударил запах вишни.

— Прости, я, кажется, напугал тебя, — начал Нацу, но Люси перебила его:

— Сними её!

Торопливо бухнув стакан на стол (при этом едва не разлив остатки), она, не слушая робких возражений, заставила его раздеться. Провинившаяся футболка подраненной птицей улетела куда-то в угол, руки бережно обняли вздрагивающие худенькие плечи, губы безостановочно шептали:

— Ну, что ты? Всё же хорошо. Подумаешь, пролила сок, с кем не бывает?

Прохладные ладошки скользнули вверх по спине, уютно устроились в районе лопаток. Шею обожгло чужим дыханием, прерывистым, частым. Собственные пальцы зарылись в золотистый шёлк волос, чуть потянули назад, заставляя запрокинуть голову, убаюкали затылок, прося прощения за причинённый дискомфорт. Губы нежно накрыли другие — податливые, отзывчивые, с привкусом вишни.

Недовольно скрипнул стол. Острое чувство дежавю полоснуло по мутнеющему сознанию, заставив взять себя в руки и обратить внимание на настойчивый шёпот:

— Нэш, в аптечке… в ванной…

Нацу отступил на шаг назад, провёл пальцем по зарумянившейся девичьей щеке, попросил:

— Только не шевелись. Пожалуйста.

Почему это было так важно, он не знал, но не ушёл, пока Люси не кивнула, обещая. Вихрем ворвавшись в ванную, Нацу тупо уставился на лежащие в белой коробочке предметы, пытаясь понять, что именно ему надо найти. Голова отказывалась соображать. Тогда он решил действовать по-другому: грубо вывалил содержимое аптечки на пол и стал лихорадочно шарить в ворохе лекарств, пока глаза не наткнулись на квадратный кусочек фольги. С трудом подавив нервный смешок, Нацу схватил презерватив и, не заботясь об оставшемся после поисков беспорядке, вернулся на кухню.

Горло тут же перехватило судорогой от одного вида Люси — открытой, желанной, невероятно сексуальной. В груди растеклось тепло, и в благодарность за столь щедрый подарок захотелось одарить не меньшим. Чтобы позже, едва восстановив дыхание, сказать наконец слова, которые уже давно жгли язык:

— Я люблю тебя…

Люси не ответила, лишь обняла крепче, но и этого пока было достаточно — она приняла его чувства. Остальное сделает время и его забота.

В спальне заплакала Тиа. Люси, смущённо улыбнувшись, подхватила одежду и убежала к дочери. Ему пришлось убираться на кухне и в ванной. Закончив, Нацу снова заглянул к своим девочкам, только против обыкновения уйти не смог — прилёг рядом, обнял обеих, негромко повторив:

— Я вас очень сильно люблю.

Уже проваливаясь в сон, он почувствовал, как Люси осторожно высвободила из-под его ладони свою руку и, положив сверху, переплела их пальцы.

— Ты скоро? — Стефани, пересадив племянницу на другую руку, чмокнула малышку в носик и наставительно заметила: — Твоя мама страшная копуша, Тиа. Не будь такой, когда вырастешь.

— Я всё слышу! — донеслось из спальни. — Ты сама виновата — не нужно было заставлять меня переодеваться в десятый раз. Чем тебя не устроили джинсы и та серая кофточка? Мы ведь просто идём на прогулку.

Стеф что-то неразборчиво буркнула в ответ — то ли пыталась извиниться, то ли, наоборот, прибавила к ранее сказанному ещё пару неодобрительных эпитетов в адрес горячо любимой невестки. Люси не стала заострять на этом внимание, тем более что розововолосая вредина приняла новый наряд — простое бледно-голубое платье без рукавов с расклешённой юбкой — относительно благосклонно: осмотрев её придирчивым взглядом с ног до головы, Стеф выразила своё мнение коротким «Сойдёт».

Мужчины, в отличие от мисс Вирго, оказались гораздо менее привередливы: Локи тут же наговорил ей кучу комплиментов, а Нацу, хоть и молчал, но смотрел и улыбался так красноречиво, что у неё мгновенно заалели щёки. Почему-то сразу вспомнилась прошлая ночь и то безобразие, устроенное ими на кухонном столе. Это была их первая близость после родов. Врач уже давно разрешил миссис Хилинг возобновить интимные отношения с мужем, но Люси никак не решалась переступить отделяющую их друг от друга невидимую границу — всё равно что сжечь мосты, обратной дороги уже не будет. Нацу, словно чувствуя одолевающие её сомнения, не торопился навязывать своё общество, обходясь простыми объятиями, абсолютно невинными поцелуями и детским хождением за ручку. Люси не раз ловила себя на том, насколько приятна ей эта тихая ласка, и порой даже жалела, когда минуты близости заканчивались, будто вместе с прикосновениями теряла и нечто другое, более важное и необходимое. Так что полная капитуляция была лишь вопросом времени.

Конечно же, вчера она не планировала никого соблазнять. Всё получилось абсолютно спонтанно: ей захотелось пить, а в холодильнике остался только вишнёвый сок, и Нацу подошёл совершенно бесшумно, да и мысли после разговора со Стеф одолевали далеко не радостные. Неудивительно, что растёкшаяся по одежде вишнёвая клякса, пусть и отдалённо, но похожая на свою кровавую подружку из кошмаров, так её напугала. Зато обнимавшие за плечи мужские руки показались необычайно надёжными, и пусть поцелуй стал для неё полной неожиданностью, но противиться нежному напору не было ни сил, ни желания. А потом и вовсе не о чем стало жалеть — в объятиях Нацу спалось как никогда сладко.

Отдающий команды бодрый голос Стеф заставил Люси, вынырнув из воспоминаний, вернуться в реальный мир. Большую часть речи золовки она пропустила, поэтому последняя фраза «Не маленькие, сами разберётесь. И давайте, идите уже» весьма её озадачила.

— Кто и куда должен идти? — поспешила уточнить Люси, по опыту (чужому, разумеется) зная, насколько опасно злить мисс Вирго — Локи не единожды в её присутствии удавалось вывести Стефани из себя, а потом терпеть в качестве наказания многочисленные придирки и подколки. К чести Солара нужно заметить, что он переносил выпавшие на его долю испытания плохим настроением своей подчинённой довольно стоически, что никак не вязалось с их деловыми отношениями и необходимой в группе Звёздных Духов, как и в любой подобной организации, субординацией. Однажды после очередной головомойки, устроенной Солару, Люси, не выдержав, осторожно спросила Стеф о столь странном поведении Локи. «Не волнуйся, — усмехнувшись, ответила та. — Когда мы на работе, я со всем тщанием поддерживаю его начальственный авторитет. На самом деле, ребята очень уважают Льва, даже разгильдяи Близнецы и вредная Водолей слушаются его беспрекословно, — перейдя на серьёзный тон, продолжила Стефани. — Иначе он не был бы боссом. Но здесь, — она ткнула пальчиком себе под ноги, — моя территория, и мистеру Солару придётся выполнять мои условия. Да и потом… он же меня любит». Люси тогда не поняла, пошутила Стеф или вполне серьёзно сказала ей о чувствах Локи, но разговоров на эту тему не заводила. И только на острове, во время второго визита Духов, заметила некий намёк на то, что в тех словах могла таиться крупица правды. Насколько их отношения продвинулись с тех пор, сказать было сложно — внешне парочка никак не проявляла свои симпатии (если они были) друг к другу, а лезть с расспросами Люси не стала: надо — расскажут сами, нет… ну, на нет и суда нет, других забот полно.

— Когда ты стала такой рассеянной, Летти? — недовольно нахмурилась Стефани. — Или ты ей не сказал? — она бросила на брата подозрительный взгляд. Тот как-то неопределённо пожал плечами. Стеф почему-то не стала ругаться, лишь досадливо поморщилась и начала объяснение по второму кругу, только теперь, видимо, в сильно сокращённом варианте: — У вас свидание. Самое обычное. Без нас, без ребёнка. Гуляйте, общайтесь, развлекайтесь. Мы присмотрим за Тией, а через два часа встретимся в… м-м-м… — Стефани, запнувшись, беспомощно посмотрела на стоявших молча мужчин.

— В центре, — подсказал Нацу.

— Да, точно! — несказанно обрадовалась его помощи Стеф. — Именно там. Всё, пока! — и бодро засеменила прочь, таща на буксире везущего коляску Локи. Солар даже не успел попрощаться.

— Мы же не условились, где именно! — крикнула ей вслед Люси.

— Не переживай. У нас есть телефоны, созвонимся, — на удивление спокойно отреагировал на происходящее Нацу.

— А если Тиа захочет есть?

— Ты кормила её полчаса назад, и у них есть бутылочка с молоком. Не волнуйся, всё будет хорошо.

Что ей оставалось делать? Только вложить свою руку в протянутую ладонь и наслаждаться неожиданно свалившемуся на неё выходному, тщательно спланированному группой неких заговорщиков — не зря же Стеф столько раз заставляла её переодеваться, а Нацу сменил привычную повседневную одежду на классические брюки и белую рубашку. Думается, Локи тоже принимал участие в подготовке, хотя и не так масштабно, как остальные. В любом случае, сюрприз оказался приятным и безумно милым, и Люси, не желая портить момент, постаралась отвлечься от всех насущных проблем, позволив своему спутнику самому выбирать маршрут их прогулки, большая часть которой прошла в уютном молчании — разговоров и так было достаточно в повседневной жизни. Нет ничего драгоценнее, чем научиться понимать другого человека без слов, по короткому взгляду, прикосновению, пробежавшей по губам улыбке угадывая его желания, порой идеально повторяющие твои собственные.

Для Люси подобные вещи стали почти откровением: в силу того образа жизни, что вела её семья, она так и не смогла завести близких подруг, а немногочисленные одноклассницы, с которыми у неё наладились отношения, относились скорее к разряду приятельниц — с ними было интересно поболтать на перемене, обсуждая мальчишек или новые наряды, но для более серьёзных бесед по душам они не годились. Лейла в этом вопросе тоже мало чем помогла дочери — они хорошо общались, пока Люси была маленькая, но к тому моменту, когда девочке понадобился наперсник для самых сокровенных тайн, миссис Хартфилия уже никем и ничем не интересовалась, кроме очередной дозы.

Появившаяся в её жизни меньше года назад Стефани Вирго лишь отчасти заполнила собою существующую в душе брешь. Несмотря на возникшую между ними близость, Люси не всем могла с ней поделиться. Когда же открывшаяся о содеянном Нацу правда выплыла наружу, тем самым устранив препятствие для откровенных разговоров, девушки, разделённые сотнями километров и необходимостью соблюдать легенду, потеряли возможность общаться.

Нацу, совершенно того не ожидая, стал тем, кто нарушил эту печальную традицию. С ним можно было, отбросив смущение и робость, обсуждать почти любые темы, не боясь нарваться на непонимание или насмешку, в ответ получая такую же обезоруживающую искренность, что самым естественным образом поддерживало их интерес друг к другу и желание делиться своим мнением по любому поводу. Это не значило, что у них нашлось много общего, скорее, наоборот — точек соприкосновений оказалось так мало, что будь они обычной среднестатистической парой, их союз вряд ли просуществовал бы слишком долго. Однако судьбе было угодно столкнуть их при весьма необычных обстоятельствах, заставив сделать довольно непростой выбор. После которого Нацу и Люси ждало не менее сложное — совместный быт, полный раздражающих ежедневных мелочей, помноженных на разницу характеров, темпераментов и имеющегося за плечами жизненного опыта. Даже горячо любящая пара не всегда проходит подобное испытание, смиряясь с неизбежным расставанием. Но супруги Хилинги не могли позволить себе пасовать перед трудностями. У них было то, что заставляло их учиться слушать, понимать и доверять друг другу — сероглазая малышка, с энтузиазмом исследующая полный необыкновенных открытий мир. В конце концов эта тактика принесла свои плоды, и хотя до полной гармонии было ещё далеко, это совершенно не мешало им наслаждаться проведённым вместе временем.

Выделенные Стефани два часа подходили к концу, когда они достигли главной площади города, четыре стороны которой венчали массивные административные здания в разных стилях. Люси, уже начавшая с беспокойством высматривать в толпе друзей, потянулась за телефоном, но Нацу остановил её, попросив не волноваться: «Мы почти на месте», и уверенно направился в сторону ратуши. И лишь достигнув вычурно украшенного старинного особняка из красного кирпича, он заговорил, пристально глядя ей в глаза:

— Возможно, то, что я сейчас скажу, покажется тебе ребячеством и ничего не значащей ерундой, но… просто выслушай меня до конца, ладно? — Люси поспешно кивнула, внутренне сжавшись от овладевших ею смятения и страха — Нацу был необычайно серьёзен. — Помнишь первый приезд Духов на остров? Локи устроил мне целый допрос с пристрастием — ему нужны были сведения для легенды. Тогда он ни словом не намекнул на то, что собирается сделать нас супругами. Скажу честно, такой поворот меня вполне устроил, потому что теперь я мог быть рядом с вами на вполне законных основаниях. И всё же это не совсем то, чего мне хотелось бы.

— Ты хочешь развестись? Поэтому мы здесь? — Люси всеми силами пыталась понять, что значили последние слова Нацу, однако логического объяснения им не находила: если он решил так кардинально изменить свою и её жизнь, зачем нужен был весь этот фарс с неожиданным свиданием и вчерашним признанием? Причиной первого могло стать нежелание огорчать сестру, сделав вид, что у них всё хорошо, и удачно подвернувшаяся возможность провернуть задуманное без лишних свидетелей и сложностей. А как оправдать второе? Решил подсластить расставание? Это подло и никак не вязалось с тем, что она уже успела узнать о Нацу за последние месяцы. Но ведь предательство обычно так и случается, приходя от тех и тогда, от кого и когда меньше всего ожидаешь. — Прости, Локи хотел как лучше, хотя это было глупо — сделать так, не посоветовавшись с нами. Я ведь ещё до острова говорила ему, что не хочу тебя ни к чему принуждать…

Нацу легонько прижал свой палец к её губам, заставив замолчать.

— Я же просил — дослушай до конца, — напомнил он. — Ни о каком разводе речь не идёт. Вы моя семья, Летти, ты и Тиа, я люблю вас и хочу прожить рядом с тобой всю оставшуюся жизнь — в богатстве и бедности, в болезни и здравии и так далее, пока смерть не разлучит нас. Но… как бы тебе объяснить? У всего должно быть начало, точка отсчёта, называй, как хочешь. Люди всегда с надеждой ждут нового года, следующего месяца, ближайшего понедельника — чего угодно, лишь бы это знаменовало собой приход в их жизнь необходимых перемен. Мне кажется, что свадьба — будь то венчание в церкви, роспись в мэрии, да хоть символичные прыжки через костёр под завывания жреца — подходит для этого как нельзя лучше. Летти и Нэш Хилинги уже официально женаты, а что на счёт Люси и Нацу? Я знаю, что мы, скорее всего, никогда больше не произнесём эти имена, но разве они не заслуживают хотя бы такой малости? Впрочем, это, наверное, звучит довольно бредово, и если ты не готова или не хочешь…

— Нет! Нет, это вовсе не глупость, это… — Люси никак не могла подобрать слов, чтобы выразить то, что она сейчас чувствовала. Её давно не покидало ощущение нереальности происходящего. Казалось, вот-вот откуда-то послышится гнусавый голос режиссёра: «Снято! Всем спасибо!», погаснут осветительные прожектора, ворчливые костюмерши заберут реквизит и всё закончится. Не будет ни маленькой дружной семьи, ни заботливого, дарящего тепло и заботу мужа, ни горячо любимой дочери — ничего, кроме привычного одиночества и пустоты. Кому-то другому предложение Нацу действительно могло показаться блажью, но уж точно не ей. — Это совсем не глупость, — повторила она, смиряясь с внезапно напавшим на неё косноязычием.

— Значит, ты… выйдешь за меня, Люси?

— Да, конечно, да, Нацу, — почти задыхаясь от нахлынувших эмоций, выдохнула Люси и по тому, какой счастливой улыбкой осветилось его лицо, поняла, насколько важен был её ответ для них обоих.

В холле ратуши их ждали Стеф и Локи (именно он, как выяснилось позже, утрясал, воспользовавшись служебным положением, все вопросы, связанные с проведением бракосочетания), а в одной из многочисленных комнат на втором этаже — солидная дама, растроганно всплакнувшая в кружевной платочек, засмотревшись на их поцелуй. Люси и сама с трудом сдерживала слёзы, без конца поправляя на пальце скромный золотой ободок. У неё не было шикарного белого платья и толпы разодетых гостей, вместо колючих вычурных роз ладони нежно сжимали маленький букетик розовых маргариток, а живой оркестр заменил видавший виды магнитофон, но что значат все эти условности против любящего взгляда и полных искренней теплоты поздравлений самых дорогих людей? Ещё будучи ребёнком, она мечтала о самом грандиозном празднестве, но теперь была абсолютно уверена, что не променяла бы их скромную церемонию даже на поистине королевское торжество.

Домой пришлось возвращаться очень быстро — Тиа весьма недвусмысленно намекнула родителям, что она тоже нуждается в их внимании. Проводив своих девочек в спальню, Нацу ушёл на кухню заваривать чай (на общем совете было решено обойтись сегодня готовой едой, поэтому Стеф и Локи взяли на себя труд заглянуть в ближайший магазин), однако успел только налить в чайник воды — в кармане завибрировал телефон. Высветившийся на экране номер был ему незнаком. Секунду поколебавшись, он всё же нажал на зелёную клавишу и нетерпеливо бросил:

— Слушаю.

— Я хочу поговорить с Саламандром, — резанул слух по-старчески дребезжащий голос.

— Вы ошиблись номером, — как можно спокойнее ответил Нацу. Кто бы ни был его невидимый собеседник, этот разговор нужно закончить как можно быстрее. — Всего доброго.

— Не торопитесь, молодой человек, — недовольно прокряхтели в ответ, не дав ему сбросить звонок. — Мне кажется, это предложение его заинтересует. Я продаю коллекцию старинных монет. Им требуется реставрация. Цена за услугу договорная.

— Повторяю, вы не туда…

— Ты всегда такой упрямый, парень? — абонент хрипло рассмеялся, переходя на более развязный тон. — Мне это нравится. Тот, кто помог мне связаться с тобой, сказал, ты всегда выполняешь заказ. И это тоже похвально. А вот то, что начал перечить и юлить, весьма глупо с твоей стороны — я не терплю, когда мне отказывают. Так что подумай пару дней, прежде чем дать окончательный ответ.

— Кто вы? — призраков прошлого надо знать в лицо, тогда с ними легче справиться. Номер телефона у него есть, осталось выяснить имя. А дальше с этим будет разбираться Солар и иже с ними. При его участии, конечно.

— Не важно, — не оправдал его надежд собеседник. — Но ты можешь звать меня Мастер.

Крупные капли дождя монотонно барабанили в украшенное винтажными завитушками окно, оставляя на и без того не первой свежести стекле грязноватые подтёки, отчего открывающийся глазу блёкло-серый городской пейзаж казался ещё более унылым. Нацу, проследив взглядом очередной ручеёк, повернулся к столу, но вид почти нетронутой чашки с тёмно-коричневой бурдой, которую только по недоразумению причислили к его любимому напитку, и постная физиономия Солара настроения не улучшили. Как и тихое бренчание ложечки о края чашки — Локи в задумчивости помешивал свой чай, осмысливая то, что услышал полчаса назад. Нацу уже с трудом сдерживался, чтобы не отобрать у Солара ложку и не треснуть его по лбу — пора бы уже включать мозги и думать, как им выбираться из очередного дерьма. Рефлексия может подождать до лучших времен.

— Что он за человек, этот Макаров? — Нацу, не дождавшись от Локи активных действий, решил начать разговор сам. — Ты же встречался с ним в доме Хартфилиев, да и Духи наверняка собирали на него досье.

— Собирали, — Солар тяжело вздохнул и наконец оставил несчастную посуду в покое. — Та ещё сволочь. Для достижения своих целей не брезгует ничем, собственноручно мешавшихся под ногами на тот свет отправлял. С ним мало кто рискует связываться — Макаров присасывается, как пиявка, и не отстаёт до тех пор, пока не выпивает все соки, но при этом, как ни странно, всегда держит своё слово и выполняет обещанное до последней обговоренной буквы. Не забывая, естественно, и о собственной выгоде.

— Почему Хартфилий хотел выдать за него Люси?

— Под Джудо кто-то усиленно копал: срывались поставки, приходил испорченный товар, переманивали заказчиков. На фирму нацелились со стороны и делали всё, чтобы он попытался избавиться от приносящего убытки предприятия, причём, за бесценок. Это началось примерно за год до похищения, организованного Рэдфоксом. Но Хартфилий не из тех, кто легко сдаётся. Он вышел на Макарова и предложил ему сделку: фирму и дочь в обмен на улаживание проблем с неизвестным конкурентом. Для Джудо такой расклад был не очень выгоден — ему оставались лишь жалкие крохи в виде процентов от сделок, хотя, учитывая обороты, это тоже немало. А если вся фирма полностью отошла бы Люси в случае её раннего замужества, прибыль увеличилась бы в два раза. И Хартфилий решил: пусть уж так, чем потерять полностью всё.

— Вы узнали, кто был этим конкурентом?

— Нет, — досадливо поморщился Локи. — Умный, гад, работал исключительно через подставных, ни с кем лично не встречался, звонки и счета отследить не удалось. Иногда складывалось ощущение, что он просто играет с нами — подбрасывает зацепку, а на деле там оказывается ловушка или «кукла», пока с ней разберёшься, его уже и след простыл. Ребята из наркоотдела тоже ничем помочь не могли, у них на него ещё меньше нашего было.

— А что сейчас с фирмой? Ни Рэдфокса, ни Хартфилия нет в живых, Люси по документам считается мёртвой, — Нацу нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, подгоняя Солара с ответом. Тот, хлебнув уже давно остывший чай, с брезгливой миной отставил чашку и нехотя поделился информацией:

— Тихо всё, даже странно. Там есть какой-то левый управляющий, который продолжает спокойно вести дела, отмахиваясь от наших юристов уставом компании и завещанием Джудо. Его обнародуют через полтора месяца, так что пока мы бессильны что-либо сделать — по документам чисто, не подкопаешься.

— Может, поэтому я и нужен Макарову? Он мог не поверить в разыгранный вами спектакль, а время на поиски ещё есть. Когда Люси окажется у него, ничто не помешает ему прибрать фирму к рукам.

— Вполне возможно. Но меня больше интересует, не «зачем», а «как». Каким образом Макаров тебя нашёл?

— Старая схема через рекомендации клиентов и электронную почту в этот раз сработать не могла. Вывод напрашивается только один и мне он очень не нравится, — Нацу побуравил Локи тяжёлым взглядом и веско уронил: — У вас в отделе завелась крыса.

Теперь уже Солар отвернулся к окну, совсем по-детски обиженно поджав губы. Нацу его понимал — кому приятно узнать, что среди людей, которые в случае необходимости должны прикрывать тебе спину, затесался предатель? И самым неприятным было даже не ставшее неизбежным в этом случае разочарование, а то, что под удар могли попасть близкие, те, кого лично он, Локи, обязался защитить. Как теперь ему смотреть в глаза Люси, как сказать ей, что им с дочерью угрожает опасность и придётся снова начинать всё с начала? Она наверняка поймёт и простит, но это не избавит рыжеволосого Духа от мук совести.

— Мне придётся доложить обо всём непосредственному начальству, — сухо бросил Солар, не поворачивая головы. — Думаю, не нужно объяснять, что это значит.

Нацу с трудом сдержался, чтобы не выругаться вслух. Ещё бы он не понимал всю гнусность создавшегося положения! Подключить его к операции по спасению Люси была полностью идея Локи, и то самое начальство, которое в скором времени будет должным образом проинформировано, об этой инициативе ничего не знало. Солара, вероятно, ждёт лишь увольнение и внутреннее расследование, а вот у бывшего киллера вариантов два: его либо по-тихому уберут (и никто не даст гарантии, что эту операцию не поручат тем же Духам), либо заставят работать на отдел. Но и в том, и в другом случае жены и дочери ему больше не видать — их спрячут так, что и концов не найдёшь. Такое будущее Нацу не устраивало, однако безопасность дорогих ему людей была на первом месте. Только в отличие от Локи, лично над ним никто не стоял, и этой свободой стоило воспользоваться.

— Твой доклад может подождать пару дней?

— Что ты предлагаешь? — в голосе Солара послышалось плохо скрытое облегчение — перспектива подставлять свою и чужие судьбы под раздачу кого угодно вгонит в уныние, кто бы в таком случае отказался от возможности снизить риски к минимуму?

— Мы пока не знаем точно, что нужно от меня Макарову, возможно, это никак не связано с Люси, — Нацу и сам не очень верил тому, что говорил — Духи не светили его участие в деле, но как-то ведь этот старикашка на него вышел? Значит, информация всё же просочилась, и вероятность того, что в поисках одного из нужных ему людей Макаров найдёт второго, была крайне высока. — Думаю, стоит дождаться его следующего звонка, а пока не тратить время даром и подготовить прикрытие. Есть люди, которым ты можешь доверять?

— Только моя группа, Звёздные Духи, — немедленно откликнулся Локи. — В них я уверен на сто процентов.

— Необходимо, чтобы с Люси постоянно кто-то находился. Кроме того, нам понадобиться человек, который в случае побега сможет выступить в роли подставного лица и увести «хвост».

— Близнецы, — кивнул Солар. — Они подойдут лучше всех — и по возрасту, и по комплекции. Схожестью внешнего вида займётся Стеф — больше никого без объяснений я не смогу сюда вызвать, — словно извиняясь, пояснил он.

— Думаю, пока нас пятерых будет достаточно, — согласился Нацу. — Если Макарову нужен я, просто увезёте Люси на время в другое место, на всякий случай, если же всё дело в фирме, тогда он её тем более не тронет.

Они просидели в кафе, куда Нацу под надуманным предлогом утянул Локи, желая рассказать ему о звонке Мастера, довольно долго, проигрывая варианты развития событий и обсуждая детали — вряд ли им удастся ещё раз уединиться, не вызвав у Люси вполне понятных подозрений. Солар настоял на том, чтобы пока держать от неё появление Макарова в секрете. «Не стоит лишний раз её пугать, — без конца поправляя очки, приводил свои доводы Локи. — Люси умная девочка, в случае необходимости она будет выполнять инструкции, не задавая лишних вопросов». Нацу был с ним не согласен. По его мнению (и опыту), чем лучше человек был осведомлён о происходящем, тем выше становились его шансы элементарно остаться в живых, не говоря уже о прилагаемых к этому бонусов в виде сохранённого здоровья, чудесным образом вернувшейся денег или почти не пострадавшей репутации. Однако спорить не стал — не время и не место. Стефани Локи обещал рассказать всё сам вечером в отеле, а вот со звонком Близнецам тянуть не стал, сделал это уже по дороге, скупо бросив в трубку несколько на первый взгляд ничего не значащих фраз. «Послезавтра ребята будут здесь, — пояснил он потом. — Раньше не получится. Сам понимаешь, с пустыми руками не приедешь, да и напрямую сюда бросаться не следует».

Появление в их доме ещё одной, весьма колоритной звёздной парочки Люси слегка озадачило. Она, конечно, была рада видеть задорную, любящую чёрный юмор Нецы и её флегматичного брата, однако столь значительное скопление Духов на один квадратный метр казалось слегка подозрительным. Особенно после того, как Нацу неожиданно предложил гостям остановиться у них, а не в отеле. Правда, одна комната уже несколько ночей пустовала, а Близ с невиданным у него ранее энтузиазмом отнёсся к возможности обосноваться на диване в гостиной, ибо на казённых кроватях он, по его словам, не высыпался, но происходящее всё равно выглядело довольно странным. На робкие вопросы, не случилось ли чего, все дружно мотали головами, чем лишь увеличивали её беспокойство. Поняв, что таким образом она ничего от них не добьётся, Люси сделала вид, будто поверила натянутым улыбкам и преувеличенно бодрым голосам друзей, в надежде, что рано или поздно кто-нибудь из них обязательно потеряет бдительность и проговорится. А уж тогда вытянуть правду из остальных не составит труда.

Макаров не давал о себе знать почти неделю — давил на нервы, выматывая ожиданием. Локи нервничал, дёргаясь от каждого звонка: им со Стеф уже пора было возвращаться, но уехать, не узнав о намерениях Мастера, он не мог, так же как и тянуть с докладом начальству.

— Я уже сам готов ему позвонить, — зарывшись пальцами в волосы, стенал несчастный Солар. — Мне удалось выбить для нас несколько отгулов, но это последняя отсрочка.

Они сидели втроём в гостиничном номере — Стефани где-то умудрилась подхватить простуду и, чтобы не заразить племянницу, не казала к Хилингам носа. Люси, сочувствуя золовке, попросила Нацу навестить болящую, захватив с собой в качестве утешающего приза испечённый ею яблочный пирог.

— Не говори глупостей, — шмыгнула носом мисс Вирго, вытаскивая из пачки новый бумажный платочек. — Макаров делает это специально. Нельзя давать ему повод думать, что Нацу хоть сколько-то заинтересован в его предложении. Иначе старик начнёт вить из нас верёвки.

— Он уже это делает, — не согласился с ней Локи. — В своей излюбленной манере — похвалить, напомнив былые заслуги, напугать, рассказав, какой он жестокий и властный, дать надежду, неожиданно прикинувшись добреньким и всё понимающим. А нам только и остаётся, что сидеть и тупо ждать! — раздражение забурлило в нём, как вода в закипающем чайнике, выплеснувшись в конце тирады гневным возгласом в сопровождении банального хлопанья ладонью по столу. Стеф, будто ничего не случилось, спокойно придвинула к нему разрезанную на части шарлотку.

— Значит, будем сидеть и ждать, — резюмировала она. — Ешь, Люси, между прочим, старалась. Не нужно её обижать.

Рука Локи, уже покорно потянувшаяся к ближайшему кусочку, замерла в воздухе — в кармане Нацу запиликал телефон, и, судя по тому, как напрягся Драгнил, взглянув на экран мобильника, звонил именно тот, кто был им нужен.

— Что ты надумал, парень? — сразу перешёл к делу Макаров.

— Как вы на меня вышли? — переключив аппарат на громкую связь, задал встречный вопрос Нацу — почему бы сначала не попытаться узнать, кто столь любезно их подставил? И добавил, не давая собеседнику возможности уйти от ответа: — Я работаю исключительно с теми, кто приходит по рекомендации.

— И хотел бы тебя порадовать, да нечем, — притворно вздохнул Макаров. — Он не представился. Сказал, что друг и желает помочь. Назвал твоё имя, номер телефона и намекнул, что ты вернёшь мне мою пропажу.

— Какую пропажу? — Нацу старался сохранять спокойный, даже безразличный тон, чтобы не выдать своё состояние, хотя и так было абсолютно понятно — их худшие подозрения подтвердились, Макарову нужна именно Люси.

— Невесту мою, дочку Джудо Хартфилия, Люсьену, знаешь такую? — начал ёрничать старик. — Блондинка с карими глазами, фигурка аппетитная, в самом соку девка. Ну, чего молчишь? — Макаров резко добавил жёсткости в голос, показывая, что шутки закончились. — Думаешь, не видел, как вы миловались? Налюбовался вдоволь. Да и парни мои на ваши охи-ахи надрочились так, что чуть руки до кровавых мозолей не стёрли. Дурно тебя воспитали, парень, весьма дурно, не знаешь разве, что чужое брать нехорошо? Если вернёшь девчонку без фокусов, так и быть, прощу тебе своеволие — и сам ведь молодым был, помню, как яйца от желания звенели. Выблядка своего можешь себе на память оставить, он мне не нужен, Люси привезёшь домой да поскорее. А я, так и быть, помогу вам собрать вещи.

Мерзкое хихиканье в трубке оборвалось короткими гудками. Посеревший Локи дрожащими пальцами бестолково затыкал в кнопки своего телефона, пытаясь набрать номер одного из Близнецов. Нацу, глухо рыкнув, выдернул мобильный у него из рук и закричал, едва в трубке раздался жизнерадостный голос Нецы:

— Уходите из дома! Немедленно!

Расстилающиеся до горизонта молочно-белые шапки облаков, похожие на взбитые умелой рукой кондитера сливки, почти не двигались, создавая ощущение, что один из самых быстроходных лайнеров местных авиалиний просто висит в воздухе. От этого в горле перекатывался горячий горький ком, отбивая любые мысли о еде. Яркий свет нещадно резал глаза, усиливая мерную пульсацию в висках, с которой безуспешно боролись две таблетки обезболивающего — их противный меловой привкус до сих пор чувствовался на языке, перебивая сладость выпитого перед полётом сока. Люси, поморщившись, опустила защитное стекло на иллюминаторе и с облегчением выдохнула — давно надо было так сделать, не стоило столько времени мучить себя. Щеки тут же коснулась широкая ладонь, слегка царапнув кожу жёсткими бугорками мозолей. От подаренного чужим телом тепла в глазах начало жечь, и Люси, крепко зажмурившись, тем самым не давая солёной влаге вырваться наружу, сильнее прижалась к ласкающей руке.

— Как ты?

Пришлось просто кивнуть в ответ, боясь выдать себя голосом, но Нацу знал жену уже достаточно хорошо, чтобы даже по такой мелочи понять, насколько остро она сейчас нуждается в чём-то гораздо большем, чем обычное прикосновение. Убрав мешающий подлокотник, он притянул её к себе, позволив в сильных мягких объятиях хоть на секунду забыть о творящемся с ними кошмаре. И только почувствовав, как Люси расслабилась, Нацу отпустил её и спросил:

— Может, хочешь поесть? Стюардесса уже ушла, но я могу попросить что-нибудь.

— Если только попить. Я не голодна.

— Лимонад подойдёт?

— Вполне.

Жажда отступила, даже головная боль постепенно сошла на нет, уступив место отупляющей сонливости. Однако заснуть так и не удалось, вместо этого её снова мучили воспоминания.

Ворвавшийся на кухню Близ не сказал ни слова, просто сгрёб в охапку и потянул к двери. Шепотки у неё за спиной, резко обрываемые разговоры, переглядывания — всё это недвусмысленно намекало: в скором времени должно что-то случиться, весьма серьёзное и опасное. В шкафу уже стояла собранная в тайне от остальных сумка со всеми необходимыми вещами, перед сном вместо молитвы мысленно проговаривались инструкции, когда-то неоднократно повторенные Локи. Она была готова — так ей казалось. До тех пор, пока один из Духов не попытался вытащить её из дома. Мозг мгновенно отключился, тело подчинялось лишь одному-единственному инстинкту — спасти своего ребёнка.

— Нет, Близ, отпусти! — Люси отчаянно пыталась вырваться из жёсткого кольца худых жилистых рук, задыхаясь от разливающегося в груди отчаяния. — Тиа!

Солнечный свет ударил по глазам, ветер дохнул в лицо, дразня запахом свежескошенной травы и разогретого асфальта, и в тот же миг по ушам, отрезая все остальные звуки, ударил оглушающий грохот, земля неожиданно содрогнулась под ногами, прыгнула навстречу, сверху навалилось что-то тяжёлое, сдавило, не позволяя шевелиться. А потом начало двигаться, хватая её за разные части тела, и это лишь увеличило панику. Люси снова начала отбиваться и в этот раз освободилась на удивление легко. Она села, водя ничего не понимающим взглядом по сторонам, пока не наткнулась на обеспокоенное бледное лицо Близа. Он что-то спрашивал — Люси видела, как шевелись его губы — но в голове стоял не прекращающийся гул, из-за которого ничего не было слышно. Она просто кивнула, отмахнувшись от протянутых к ней рук, и обернулась. От дома ничего не осталось: торчащие из кучи источающих к пронзительно голубому небу вонючий чёрный дым обломков несущие балки, усеянная мусором лужайка, летающие в воздухе тлеющие ошмётки непонятно чего. И неподвижное тело на подъездной дорожке, пришпиленное к земле, как бабочка булавкой, тонким железным прутом.

Встать не было сил. Люси ползла на четвереньках, не замечая, что ранит ладони и колени осколками усеявшего траву стекла — перед глазами стоял крохотный кулачок, сжимающий серый от пыли рукав футболки Нецы. Близ успел к сестре первым. Склонился над ней, осторожно убрал с лица волосы, прижал дрожащие окровавленные пальцы к шее. Мгновенно подобрался, аккуратно перевернул Нецы на бок, дав Люси возможность забрать дочь. Маленькое тельце беззвучно содрогалось в её руках, так же немо Близ уговаривал сестру держаться, и, кажется, не было ничего страшнее этой пантомимы.

А потом она увидела Нацу. Вот так, внезапно: ещё секунду назад его не было, а теперь он уже бежит к ней, оставив далеко за спиной Стеф и Локи. К ней мгновенно вернулся слух, будто кто-то резко вывернул на полную регулятор громкости, и Люси едва не оглохла от обрушившихся на неё звуков.

Больница осталась в памяти смазанным блёкло-серым пятном: полупустой холодный коридор, едкий запах дезинфектора, едва слышное бренчание медицинских инструментов, щедро отсыпанные эскулапом с уставшим лицом непонятные и от того ещё более пугающие термины. Нецы пострадала сильнее всех — штырь проткнул плечо насквозь, чудом не задев кость. На Тии не было ни царапинки, но пережитый стресс, нервозность окружающих и незнакомая обстановка давали о себе знать — малышка без конца плакала, даже заснув на руках отца, нервно вздрагивала на любой громкий звук. Едва операция закончилась и им сообщили результаты, все, кроме оставшегося в больнице Близа, уехали в гостиницу. Только переступив порог номера и увидев на столике так и не тронутый пирог, испечённый ею утром, Люси наконец осознала, что произошло. Нацу едва успел подхватить её, второй рукой прижимая к себе Тию, которую тут же забрала Стефани — никто бы не справился с двумя рыдающими женщинами без посторонней помощи.

Локи появился уже под утро, всклокоченный, бледный, с тёмными кругами под запавшими, словно выцветшими глазами. Молча кивнул всем и ушёл в смежный номер. Его не стали беспокоить — он всю ночь разбирался с полицией, теперь же, судя по всему, ему предстоял непростой разговор с начальством, оказавшийся на удивление коротким — минут через десять Локи уже присоединился к остальным. Сев на диван, он в два глотка опустошил ближайшую к нему чашку с чаем и, не поднимая головы, коротко бросил:

— Мы возвращаемся, — а через долгую тяжёлую паузу добавил, встретившись глазами с Нацу: — Все.

* * *

Скрип соседнего кресла прогнал прочь одолевшую его дремоту, но приятный холод вложенной в ладонь запотевшей бутылки почти примирил с невозможностью подремать пару часов — он не спал уже сутки и, кажется, ещё не скоро сможет побаловать себя свиданием с подушкой. Локи на ощупь нашёл крышку (глаза категорически отказывались открываться, желая создать хотя бы иллюзию отдыха для вымотанного организма), отвинтил, отметив краем сознания характерный щелчок, издаваемый непочатой тарой, щедро отпил и поморщился:

— Ты специально, да?

— Если я скажу, что перепутала бутылки, поверишь? — Стефани забрала у него ненавистную колу, заменив её холодным чаем.

— А ты и вправду их перепутала? — не удержался от сарказма Локи.

В ответ послышалось негромкое фырканье — мисс Вирго никогда не отличалась покладистым характером, при любой возможности демонстрируя своеволие и некоторую стервозность, за которыми пряталось… да много там чего пряталось. Но всё это ему нравилось, и Локи, общаясь со Стеф, часто чувствовал себя ребёнком, с неудержимым любопытством вскрывающим рождественские подарки: что нового и необычного приготовили ему родители в этом году? Угадать получалось в одном случае из ста, да и то его не покидало ощущение, что Стефани просто позволяла ему такую роскошь, дабы не ущемлять мужское самолюбие и поддерживать интерес — эта игра заводила их обоих. Сложно было сказать, когда именно она началась, но за прошедшие годы ей посчастливилось не просто сблизить на первый взгляд абсолютно разных людей, но и стать довольно прочной основой для возникшего между ними чувства. Так что отказываться от неё никто не собирался.

— Ты всё ещё злишься на меня? — спрашивать об этом не было особой необходимости — отчуждённое молчание, повисшее между ними после посещения Нецы в больнице, говорило само за себя, и Локи не собирался откладывать решение этой проблемы в долгий ящик. Не известно, что ждёт их по прилёту, а любые раздоры и недомолвки в группе могли обернуться катастрофой.

— Это так заметно? — не стала отрицать очевидного Стефани.

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не суметь этого заметить, — Локи, так и не притронувшись к напитку, убрал бутылку в сетку стоящего впереди кресла и продолжил — негромко, но достаточно твёрдо, тоном подчёркивая каждое произносимое слово: — Я не собираюсь извиняться за свои распоряжения, Стеф. Мне как руководителю приходится нести ответственность не только за свои, но и за ваши действия, поэтому, поверь, каждый из моих приказов продуман и тщательно взвешен.

— Каждый? — не удержалась от вопроса строптивая подчинённая. Солар, повернув голову, посмотрел ей в глаза.

— И последнее, — Локи поправил зеркало, чтобы, не оборачиваясь, видеть обоих устроившихся на заднем сиденье арендованной машины Близнецов. — Напоминаю: объект для защиты у нас по-прежнему один — Люси. Её жизнь и безопасность находятся в приоритете. Это понятно?

— Что?! — вскинулась Нецы. — А как же?..

— Только Люси, — жёстко повторил Локи. — Это приказ.

— Да, каждый, — эхом откликнулся он, с трудом удерживая на лице спокойное выражение, когда хотелось грязно выругаться — пока остальные Духи играют в благородных рыцарей без страха и упрёка или ярых моралистов, ему остаётся лишь, сцепив зубы, действовать согласно поступавшим сверху директивам, какими бы бесчеловечными они не казались ему самому. Впрочем, Локи знал, на что шёл, соглашаясь на эту работу. Что же до мук совести, это ведь исключительно его проблемы, и если принятые им решения спасут хотя бы одного безвинного человека, всё остальное он переживёт.

— Прости, — едва слышно раздалось сбоку — Стефани, словно подслушав его невесёлые мысли, поспешила замять конфликт. — В этот раз мне сложно быть объективной. Они ведь не просто наши подопечные, они моя семья. Все трое. Я не могу выбирать. Как и Близнецы, хотя и по другой причине.

— Именно поэтому выбор лежит на мне. И я не столь бесчувственный, как думают некоторые.

— Как она? — Локи, не отрываясь, смотрел на бледное лицо Нецы, почти сравнявшееся по цвету с больничным постельным бельём. Его ребята редко попадали в подобного рода передряги, и каждый раз ему приходил на ум один и тот же вопрос: что было бы, отдай он другой приказ? Помогло бы это избежать свалившихся на них неприятностей или наоборот, привело бы к ещё большим? Сколько ночей он не спал, прокручивая в голове многочисленные варианты развития событий, выбирая наилучший? В бытность обычным копом принимаемые им решения не касались стольких людей, хотя могли стать не менее фатальными, и всё же… Иногда Локи жалел, что променял свой тихий участок на работу в отделе, и в то же время чётко понимал: обратной дороги нет, потому что он просто не сможет бросить однажды доверившихся ему людей. А значит, надо посильнее стиснуть зубы и идти вперёд.

— Врачи пока не говорят ничего определённого, но общее состояние стабильное. Это хороший признак, — голос Близа звучал глухо — ему явно было трудно произносить безликие слова, которыми доктора обычно отделываются от родственников потерпевших.

— У тебя полчаса, чтобы попрощаться — в двенадцать у нас самолёт.

— Я не полечу, — упрямо набычился Близ.

— Повтори, — холодно процедил Локи.

— Я никуда не полечу. Как ты не понимаешь? Лиза моя сестра, она единственная, кто у меня остался, я не могу бросить её здесь одну!

Отделяющее общий коридор и палату Нецы стекло мелко задрожало от впечатавшейся в него спины Близа, но Локи не обратил на это ни малейшего внимания, как и на гневные окрики персонала, требующего прекратить драку. Пальцы лишь сильнее сжали воротник рубашки несопротивляющегося Марка, словно это могло удержать от более радикальных способов воздействия на провинившегося подчинённого.

— Мне напомнить, что вы уже нарушили один прямой приказ? Желаешь ещё посвоевольничать? Или включишь наконец голову? Ты нужен мне там, ты и твои способности, чтобы подобного, — нервный кивок в сторону палаты, — ни с кем больше не случилось. Да никто и не говорил, что Нецы останется одна, — отпуская Близа, уже гораздо спокойнее продолжил Локи. — Рак уже вылетел, он присмотрит за ней, и при первой же возможности они вернутся. Так что иди, не трать время впустую.

— Я знаю, — заговорческим шепнула Стефани, проведя пальцем по его руке. — Лучше, чем кто бы то ни было.

Сладким жаром опалило всё тело, с головы до ног, и Локи поспешно, чтобы успеть спрятаться от наверняка внимательно вперившегося в него взгляда, отвернулся к ненавистному иллюминатору — он не любил летать, поэтому всегда старался садиться подальше от окна и не смотреть в него, но сейчас вид вспененных облаков был единственным, что могло помочь прийти в себя от неосторожного намёка и не опозориться прилюдно крепким стояком в штанах. «Как подросток, ей-богу», — успело стыдливо царапнуть в мозгу, прежде чем на плечо легла чужая голова.

— Стеф, — предостерегающе вздохнул Локи — он был совсем не против послужить ей подушкой, но необходимость хотя бы на людях соблюдать негласные правила заставляла его отказываться даже от такой малости.

— Не порть момент, — Стефани повозилась, устраиваясь поудобнее. — Мы и так уже нарушили почти все твои дурацкие инструкции. Одной больше, одной меньше…

— Действительно, — хмыкнул Локи и, не удержавшись, коснулся губами розововолосой макушки.

Голоса за стеной становились то громче, то тише, как бывает, когда при ссоре люди стараются говорить так, чтобы их не услышали чужие уши, но под действием эмоций забываются и повышают голос, а потом, вспомнив о конспирации, снова переходят на шёпот. Люси честно хотела дать спорщикам шанс разобраться во всём самим, но после очередной гневной тирады мужа решительно направилась на кухню, невольно ставшую эпицентром скандала. Увы, ей удалось захватить лишь развязку: Нацу, схватив куртку и бросив напоследок «Я сказал «Нет!», покинул квартиру, хотя Локи прямым приказом запретил это делать. Конечно, распоряжения Солара касались прежде всего Стеф и её, Люси, но разве не следует в той сложной ситуации, в которой они все оказались, прислушиваться к здравому смыслу? У них не будет второго шанса вырваться из расставленных на них силков, Макаров далеко не тот человек, кто станет церемонится или неожиданно сдаст назад, этого ей вполне хватило понять ещё при их единственной встрече. И Нацу это тоже наверняка знает. Стоит ли в таком случае вести себя столь неосторожно?

На кухне что-то громыхнуло, потом жалобно звякнуло и затихло. К счастью, обошлось одной разбитой чашкой, и теперь мисс Вирго старательно оттирала грязные брызги с пола.

— Стеф? — окликнула Люси золовку.

Та сделала вид, что не слышит, но необходимость выплеснуть негативные эмоции оказалось сильнее желания соблюсти лицо.

— Твой муж — упёртый осёл, — не отрываясь от дела, забурчала Стефани. — Нет, даже хуже — сто ослов. Если бы речь шла только о нём самом, он мог бы поступать, как ему вздумается. Но так рисковать вами! Скажи мне, каким идиотом нужно быть, чтобы отказаться от помощи?! — теперь Стеф, повернувшись, смотрела на неё снизу вверх, судорожно комкая в руке тряпку. — Он ведь может помочь! Действительно может! Неужели так трудно засунуть свою гордость в задницу и просто попросить?!

— Кто, Стеф? — осторожно, словно боясь лишними движениями или словами спровоцировать у девушки истерику, спросила Люси. — Кто может помочь?

— Папа, — шмыгнула носом Стефани, возвращаясь к уборке. — Это от Локи почти ничего не зависит — он человек подневольный и обязан будет выполнить любой приказ. Любой, понимаешь? — Стеф не смотрела на неё, и от этого на душе становилось тревожнее. — А папа сам начальник, причём, довольно большой. И он реально может многое сделать. Но этот…

Люси молчала. Нацу никогда не рассказывал ей о своей семье, а она не спрашивала, боясь разбередить старые раны. Возможно, Стеф была права, но без объяснений Нацу принять её сторону Люси не могла, опасаясь своим вмешательством навредить ещё больше. Так что придётся ждать ушедшего непонятно куда мужа.

Ожидание вышло весьма утомительным, прежде всего из-за Стефани, которая продолжала дуться и беспорядочно метаться по квартире, хватаясь то за одно, то за другое, ища таким образом способ сбросить напряжение. Поэтому, не желая попасть под горячую руку, Люси ушла в комнату — ту самую, что некогда служила ей приютом в течение нескольких месяцев после побега из дома: перед вылетом было решено обосноваться именно здесь, чтоб не тратить время на поиск гостиницы. Сразу из аэропорта Локи уехал в отдел, предоставив остальным почти полную свободу действий. «Уверен, за нами следят, — потирая красные от недосыпа глаза, пояснил он. — Но Макаров не дурак, на рожон не полезет — ему нужно, чтобы всё происходило тихо и без лишних свидетелей. А ещё он захочет убедиться, что мы не подсовываем ему «утку». Так что сразу Люси хватать никто не будет, пара дней у нас точно есть». Слова эти нисколько не успокаивали, но Люси не сердилась за это на Звёздного Духа — лучше знать правду, чем разгребать последствия её сокрытия. Зато очень скоро пожалела об его отсутствии — едва Солар затерялся в толпе, Нацу и Стеф начали ссориться, пока всё не закончилось банальным хлопаньем входной двери. Будь Локи здесь, он наверняка смог бы их остановить, а что теперь? Только этих детских разборок им не хватало!

Стефани сама пришла мириться, предложив в качестве «белого флага» сухарики с чесноком и сыром. Люси не стала ей говорить, что простила бы её и без этой взятки, просто потому что любила эту упрямую розововолосую вредину — в конце концов от пары кусочков поджаренного хлеба пока никому не было вреда.

От лёгкого перекуса остались лишь приятные воспоминания, когда входная дверь тихо скрипнула, возвещая о приходе гостя. Судя по тому, что он открыл дверь своим ключом и не назвался, это был Нацу. Стеф мгновенно насупилась, готовая снова ринуться в бой, но Люси её остановила.

— Позволь мне поговорить с ним. Нет гарантии, что у меня получится, и всё же…

Стефани ничего не оставалось, кроме как согласиться.

В комнате благодаря задёрнутым шторам царил полумрак, и в первый момент Люси, никого в ней не увидев, подумала, что они со Стеф ошиблись — им просто послышалось, никто не приходил. Стало жутковато, и она поспешила окликнуть мужа.

— Я здесь, — донеслось из-за кровати.

Нацу сидел прямо на полу — видимо, заглянул к дочери, а потом так и остался здесь, возле переноски, в которой она спала, устроившись в стороне, чтобы не разбудить. Люси, подумав, опустилась рядом — их ожидает долгий неприятный разговор, но муж всё равно должен чувствовать её поддержку, даже если сказанное не понравится им обоим.

— Тебя Стеф прислала? — устало поинтересовался Нацу. — Решила использовать «тяжёлую» артиллерию?

— Нет, — Люси потёрлась щекой о его плечо, зная, как важен для него телесный контакт. — Я просто подумала, что так будет лучше, иначе вы поубиваете друг друга.

— Ты знаешь, из-за чего мы поругались? — плечо под её рукой напряглось, выдавая нервозность Нацу.

— В общих чертах, — не стала скрывать правду Люси. — Стеф упомянула твоего отца, но подробности мне не известны.

В комнате воцарилась тишина. Нацу долго молчал, то ли собираясь с силами перед рассказом, то ли просто не зная, с чего начать. И когда он наконец заговорил, Люси даже затаила дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Я боготворил отца, — она и не знала, что у Нацу бывает такой голос — безжизненный, хриплый, царапающий слух, как затёртая магнитофонная запись. — Всегда считал его идеалом настоящего мужчины — сильный, заботливый, всё знающий и понимающий. И мечтал стать таким же, когда вырасту. То, как он относился к маме… Такое можно встретить только в женских романах — так говорила сама мама. А ей повезло встретить подобное наяву, и она буквально светилась от счастья. Мне перепадало не меньше — отец научил меня всему, от выживания в спартанских условиях до подкатов к девушкам. Он и правда был идеалом…

Люси на секунду попробовала представить в подобной роли своего отца и грустно усмехнулась. Нет, Джудо Хартфилий точно не был воплощением ничьих грёз. Она в своё время придумала ему оправдания, но это не особо помогло, а сейчас пытаться что-то с этим сделать и вовсе бесполезное занятие — домой она не вернётся ни под каким видом.

— Я думал, наша семья — самая крепкая и счастливая из всех, которые мне встречались, и что так будет всегда, — продолжил Нацу. — Но через неделю после того, как мне исполнилось шестнадцать, отец нас бросил. Всё произошло так обыденно, как если бы он собирался в очередную командировку: сложил вещи в чемодан, зашёл в спальню к маме — она иногда отдыхала после обеда, взъерошил мне волосы, проходя мимо… Я и не обратил бы на его отъезд внимания — он уезжал часто, на неделю-две, и мы за много лет уже к этому привыкли, если бы не мамин плач. Она ведь никогда не плакала, а тут скулила, как побитая собака. Это было страшно… Я попытался остановить отца, узнать, что происходит, но он только отмахнулся от меня и ушёл.

— Позаботься о матери. Ты ей сейчас очень нужен.

— А ты? Почему ты уходишь? Отец!

— Вырастешь — поймешь.

Люси слушала и не понимала. Зачем же вот так, по живому, бесчеловечно? Неужели была в этом какая-то насущная необходимость? Что бы Нацу не сделал потом, подобного он не заслужил. Ни он, ни его мама.

— Надо было как-то жить дальше. И первое, что я сделал — уговорил маму вернуть себе девичью фамилию — Драгнил. Стало туго с деньгами. Отец раз в месяц делал переводы на мамино имя, но мы их не трогали. Я сам устроился на работу, плюс школа, наверное, поэтому и не замечал ничего… А может, просто не хотел? Боялся, что так же сломаюсь.

— О чём ты?

— О маме. Она только делала вид, что оправилась: торчала часами на кухне, готовя мои любимые блюда, наряжалась, гуляла, даже смеялась. А потом выбросилась из окна на моих глазах.

Сейчас Люси впервые порадовалась тому, что они сидят в темноте и не могут видеть друг друга. Потому что ей вдруг отчётливо вспомнилось, как она сама рассказывала Нацу о смерти своей матери. Он не сказал ей ни слова в ответ. От черствости — подумалось тогда Люси. Из уважения к её горю — поняла она теперь. Иногда не нужно ничего говорить. Тишина порой милосерднее любых слов. Разве сама она не страдала от бесполезного чириканья чужих людей, не искала прибежища в одиночестве своей комнаты? Думается, Нацу понимал её в тот момент лучше, чем кто-либо.

— Это случилось примерно через полгода после ухода отца. В тот день я задержался в школе — парням не хватило одного человека в команде, и они позвали меня. Мне подумалось: почему нет? Это же всего один раз. Я тоже имею право на развлечения. А когда пришёл домой, она уже стояла на подоконнике.

— Прости. Я больше не могу…

— Мама! Не делай этого!..

В плечо с отчаянием утопающего вцепилась чужая рука. Прерывистое дыхание обожгло шею, заставив вздрогнуть от сотен скользнувших по спине мурашек — Нацу прижался к ней, шепча как-то отчаянно и горько:

— Почему я в тот чёртов день не вернулся раньше? Зачем вообще куда-то ходил? Я должен был остаться с ней, просто побыть рядом, и она… она бы…

Его голос окончательно сорвался. Люси почувствовала, как что-то горячее скользнуло за воротник, и поспешно зажала себе рот ладонью, чтобы не сорваться и самой не зарыдать вслух. Ей нельзя. Не сейчас.

Они сидели так довольно долго. У Люси от неудобной позы затекло всё тело, но она терпела, понимая важность момента — они почти не касались столь важных и одновременно болезненных тем, не желая ворошить прошлое, а те пару раз, когда это всё же пришлось сделать, были скорее исключением, подтверждающим негласно установленное правило. И если уж муж решил открыться перед ней, это нужно ценить.

В переноске сонно вздохнула Тиа. Для Нацу это будто послужило условным сигналом: он отодвинулся, мазнул по щеке ладонью и, опустив голову, словно пытался разглядеть в темноте на полу нечто очень важное, продолжил свой рассказ.

— Потом была обычная суета: разборки с полицией, похороны, распределение в приют. Где-то через месяц меня забрала к себе приёмная семья, потом ещё одна, потом ещё… Не помню, сколько точно их было — пять или шесть, а может, семь. Жить с отцом я отказался, пригрозив, что сбегу, если меня к нему отправят. Мне особо не поверили, но после третьей неудачной попытки смирились. С отцом мы больше ни разу не виделись — он даже на похороны не приехал, просто вычеркнул нас из своей жизни…

После такого признания сложно было задавать так мучавший её вопрос. Люси и не стала, лишь намекнула, оборвав себя на середине фразы:

— Твой отец… он правда?..

— Вполне возможно. По крайней мере, Стеф утверждает, что это так, а она не любит разбрасываться словами.

— Тогда может?..

— Да, — Нацу наконец повернулся к ней, провёл рукой по волосам, одновременно успокаивая и прося прощения за недавнюю гневную вспышку. — Ради тебя и Тии я пойду на что угодно. Просто дай мне ещё минуту, хорошо?

Вместо ответа Люси крепко обняла его и оставила одного, забрав на кормление проснувшуюся дочку. Нацу присоединился к ним спустя полчаса и коротко кивнул бросившей на него нетерпеливый взгляд Стефани: «Звони».

* * *

Зереф с трудом дождался, когда за подчинённым закроется дверь, и брезгливо поморщился: когда уже люди научатся вести себя нормально? Без лишней патетики, самобичевания и посыпания головы пеплом? Лучше бы мозгами усерднее работали, глядишь, на театральные постановки не осталось бы ни времени, ни желания. Хотя как раз к ушедшему парню претензий у него почти не было: исполнительный, в меру инициативный, серьёзно относится к своим обязанностям, умеет держать своих ребят в узде. Пусть те и своевольничают немного, но в их деле главное — результат, а не способ его достижения.

Это, конечно, не значит, что он не устроил Солару головомойку — профилактика никогда не помешает, но и сильно бранить не стал — пока всё идёт по плану и складывается даже лучше, чем ожидалось. Теперь ему остался один — последний — рывок.

Электронное табло просторного лифта, мерно отсчитывающее убегающие вниз этажи, в очередной раз мигнуло, меняя одну цифру на другую. На руках, жалобно захныкав, завозилась Тиа — после подрыва дома она требовала к себе повышенного внимания, часто плакала во сне и не желала долго оставаться одна. Люси, устало вздохнув, погладила её по спинке и опасливо покосилась на одного из трёх гигантов в чёрном, приехавших за ними на конспиративную квартирку Духов. Выглядели парни брутально: гладко выбритые тяжёлые квадратные подбородки, широкие плечи, едва помещающиеся в строгие костюмы, непроницаемые солнцезащитные очки, рации и недвусмысленно выпирающие из-под полы пиджаков кобуры пистолетов. При этом вели они себя исключительно вежливо, и не только со Стеф, но всё равно вызывали у Люси необъяснимый трепет, в отличие от тех вечно жующих хамоватых охранников, что нанимал для неё отец. Поэтому она неосознанно старалась держаться от посланников полковника Флеминга подальше, стараясь даже случайно не касаться их.

Впрочем, не только ей было некомфортно. Близ, и так не особо разговорчивый, угрюмо молчал всю дорогу, бережно прижимая к груди ноутбук. На любые попытки освободить его от ноши он, сжимая ноут до побелевших костяшек, начинал монотонно перечислять стоимость каждой детали в случае ремонта из-за непредвиденной поломки. Парни отстали, только аккуратно поддерживали Близа под локоток, оберегая от падения.

Нацу нервничал не меньше, однако изо всех сил старался этого не показывать. Даже подбадривающее улыбался ей, если их взгляды встречались. Не знай Люси мужа настолько хорошо, она бы наверняка поверила в его внешнюю браваду. А ведь ему сейчас было определённо тяжелее всех — Нацу отчасти считал отца виновным в смерти матери, гнев и обида до сих пор терзали его, не ослабев с годами. Их расставание получилось не самым радужным, они не виделись почти десять лет, а теперь к этому клубку старых проблем присоединились новые: как отец встретит сына, зная о его прошлой профессии, и не решит ли, что важнее исполнить свой долг, чем оказать помощь бывшему преступнику? Люси и Близа полковник не тронет (её — потому что она находится под Программой защиты свидетелей и априори неприкосновенна, а у Духа есть своё начальство, которое и решит его дальнейшую судьбу), но будет ли он столь же лоялен по отношению к Нацу? Стеф утверждала, что беспокоиться не о чем — она обязательно сможет и успокоить отца, и убедить оказать им посильную помощь, тем более что с его высоким положением в Секретной Службе, одним из подразделений которой являлась группа Звёздных Духов, это не составит большого труда. И всё же Люси понимала, что более-менее свободно они смогут вздохнуть только услышав от самого Флеминга твёрдое и однозначное «Да».

Лифт наконец остановился. Двери разъехались в разные стороны, открыв взору длинный узкий коридор, ведущий к единственной двери — не пристало полковнику Секретной Службы ютиться в нескольких комнатах, если уж занимать, так весь этаж сразу. Охрана сопроводила до самых покоев, вежливо подтолкнула в спину и понятливо осталась снаружи — разговор-то будет не для посторонних ушей. Их никто не встретил, и Люси, воспользовавшись непредвиденной заминкой, быстро огляделась по сторонам. Гостиная, в которой они оказались, была обставлена просто и со вкусом, во всем чувствовалась заботливая женская рука, однако по разбросанным кое-где вещам можно было догадаться о временном отсутствии хозяйки дома.

— Пап? — позвала Стефани, нетерпеливо приплясывая на месте.

— Иду! — откликнулись из глубины квартиры.

Через минуту перед ними стоял мужчина среднего роста, плотный, с властным лицом и холодным взглядом серых, чуть раскосых глаз. Люси в первый миг даже показалось, что она видит постаревшую и сильно возмужавшую копию Нацу — настолько отец и сын оказались похожи внешне. А вот Стеф, очевидно, пошла в мать, взяв от родителя лишь привычку поджимать в недовольстве губы и цвет волос.

Игнил Флеминг, как представила его дочь, поздоровался со всеми коротким кивком, но пройти в жилую часть гостиной не предложил, начав разговор прямо на пороге.

— Прежде чем начать обсуждение ваших проблем, я должен спросить: есть то, что мне нужно узнать в, скажем так, неформальной обстановке?

Стеф вдруг как-то скуксилась и даже словно стала меньше ростом. У Люси упало сердце — эта конспираторша ничего не сказала отцу! Недаром она убегала звонить в другую комнату. Что же теперь будет? Хорошо, если их просто попросят удалиться, а не сдадут тем парням в чёрном, оставшимся в коридоре. Вряд ли они будут столь же любезны, узнав, кому на самом деле вынуждены составлять компанию.

— Есть, — спокойно ответил Нацу. — Как я понимаю, сестричка опустила некую пикантную деталь моей биографии. Не знаю только зачем, это всё равно стало бы известно. Я киллер.

Напряжение, разлившееся в воздухе, казалось, можно было пощупать руками. Полковник прожёг сына нечитаемым взглядом и холодно процедил сквозь зубы:

— Стефани, на два слова.

Та, скорчив недовольную гримаску, дождалась, пока отец скроется за ближайшей дверью, и только потом послушно двинулась следом. Флеминг стоял, отвернувшись к окну и сцепив за спиной руки — верный признак его недовольства. Когда отец распекал её за что-то, он никогда не делал этого в лицо и, лишь высказав всё, поворачивался наконец к ней, но ни строгий голос, ни насупленные брови, ни предстоящее наказание с этого момента уже не пугали: Стеф знала, что на неё больше не сердятся и можно смело выпрашивать себе послабление. Поначалу её задевало то, что отец так ведёт себя, словно не хочет видеть проштрафившуюся дочь, ведь та не оправдала его доверие, не соответствовала возложенным на неё ожиданиям, не… В общем, эти самые «не» каждый раз были разными, в зависимости от ситуации, но сводились к одному — отец разочарован, но как умный родитель пытается держать себя в руках и не показывать ей глубину своих чувств. И только став чуть взрослее, она поняла: папа действительно не хочет на неё смотреть, но совсем по другой причине — он настолько любит её, что опасается не сказать и половины приличествующих ситуации слов, не говоря уже о наказании, если во время серьёзного разговора горячо обожаемая дочь будет мельтешить перед глазами. Это был его своеобразный способ сохранить лицо. Не всегда, кстати, срабатывающий, особенно когда к Стефани присоединялась старшая мисс Вирго. Но и мать, и дочь старались не злоупотреблять своим влиянием на главу семейства, за что последний был им несказанно благодарен, уже добровольно идя на многочисленные уступки.

— Это уже переходит все границы, Стефани, — начал говорить отец, едва раздался тихий щелчок закрывшегося замка. — Я терпел котов и собак, крыс, голубей, лягушек, даже питона, но преступник…

— Прежде всего он твой сын, — вступилась за брата Стеф. — И будь мама сейчас здесь, она бы меня поддержала.

— Не обольщайся на этот счёт, — в голосе отца против его желания прорезалось едва ощутимое облегчение от отсутствия второй половинки — ведь та и правда бы встала на сторону дочери, даже не задумываясь о возможных последствиях. — Бывают случаи, когда приходится делать не то, что хочется, а что обязан. Мне ли тебе рассказывать, чем благотворительность в таких ситуациях может закончиться для чересчур сердобольных особ? Ты понимаешь, чем рискуешь? Чем придётся рисковать мне, твоим коллегам, Солару? — услышав за спиной негромкое фырканье, Игнил не выдержал и слегка повернул голову — ровно настолько, чтобы краем глаза заметить довольную усмешку на лице дочери. — Я так понимаю, Локи в курсе. Давно?

— С самого начала.

— А его шеф? — коварно поинтересовался Игнил, надеясь найти для себя хоть какую-то лазейку.

— Тоже, — не моргнув глазом, соврала Стеф. Впрочем, неправдой это было лишь отчасти: начальство действительно уже всё знало, а вот то, что это «уже» случилось меньше суток назад, большого значения не имело. — Почему ты не хочешь дать ему шанс? Может, Нацу и оступился, но он изменился и уж точно стал гораздо лучше тех моральных уродов, которых вы берёте под Программу только за то, что они донесли на других таких же ублюдков.

— Стеф! — прикрикнул на дочь Игнил. Он не любил, когда та ругалась, пусть и относительно цензурно. Да и обсуждать действия Службы не считал этичным. Хотя в чём-то эта маленькая вредина была права — большую часть из тех, кому они предоставляли возможность начать новую жизнь, он с удовольствием упрятал бы за решётку, желательно в одну камеру с теми, против кого их подопечные давали показания. А ведь Стеф знала, на что идёт, устраиваясь в Отдел, и до сегодняшнего дня подобных разговоров между ними не случалось. Но стоило появиться брату, и от рассудительной девушки не осталось и следа. Что же дальше-то будет? — Знаешь, чем обычно приходится заниматься родителям, когда их дети перестают пачкать подгузники? — уже обычным голосом продолжил он. — Оплачивать полицейские штрафы, ходить на беседы с директором школы, тайно совать в карманы или рюкзаки презервативы, отгонять бейсбольной битой слишком назойливых ухажёров…

— Ты никогда этого не делал! — задохнулась от возмущения Стефани — такого примерного ребёнка, как она, ещё поискать надо!

— Вот именно, — тяжело вздохнул Игнил, поворачиваясь к дочери лицом. — И порой очень об этом жалею — мне бы тоже хотелось испытать всё то, через что проходят отцы всех обычных детей, — не обращая внимания на обиженно надутые губы Стеф, он прошёл к двери и, аккуратно приоткрыв её, пару минут рассматривал своих гостей в щёлку. — Этот ребёнок…

— Тиа, — понятливо подсказала Стеф, мысленно отплясывая джигу — отец сдался! — Твоя внучка.

— Она мне очень напоминает тебя в этом же возрасте, — с нескрываемой теплотой поделился своими наблюдениями Игнил. — Её поэтому так назвали?

Стефани, неразборчиво угукнув, уткнулась лбом отцу в плечо, но, не дождавшись никакой реакции, совсем по-детски подёргала его за рукав:

— Па-а-ап?

— Он преступник, Пуговка, — предпринял последнюю попытку образумить дочь Игнил, не заметив, как назвал её данным в детстве прозвищем. — Киллер…

— Бывший, — влезла с уточнением Стеф.

— Бывших киллеров не бывает.

— Бывших детей тоже.

— Хорошо, — неожиданно сдался Игнил. — Но я сделаю это только ради тебя. Если он начнёт выделывать разные фортеля…

— Не начнёт.

— Напомни мне, почему я никогда и ни в чём не могу тебе отказать? — лукаво прищурился Игнил.

— Потому что ты меня любишь! — засмеялась Стеф, повисая у отца на шее.

— Потому что люблю, — согласился тот и мягко подтолкнул дочь к двери. — Идём. Раз уж я согласился на твою авантюру, не стоит терять попусту время.

Их встретили настороженно-виноватыми взглядами и весёлым агуканьем — малышка, в отличие от взрослых, радовалась каждому мгновению своей пока ещё недолгой жизни. Игнил на мгновение завис, любуясь счастливым личиком неожиданно свалившейся на его голову внучки, сделал глубокий вдох, намереваясь пригласить гостей пройти (не у порога же вести серьёзные разговоры) и… закашлялся.

— Простите, — пролепетала покрасневшая до слёз Люси. — Тиа плохо переносит смену обстановки. А ещё, кажется, у неё начали резаться зубки…

— Вот маленькая проказница! — всплеснула руками Стефани. — Теперь нам придётся здесь проветрить. А кое-кого ждёт ванна! — она настойчиво потянула Люси за собой, но через пару шагов обернулась, недовольно окликнув брата: — Нацу! Тебе нужно особое приглашение? Все вещи у тебя.

Тот, мгновенно растеряв весь свой отстранённо-холодный вид, бодро зашагал в указанном сестрой направлении. Игнил едва сдержал довольный смешок — не из него одного Стеф вьёт верёвки — и перевёл взгляд на единственного оставшегося рядом с ним гостя.

— Можно мне куда-нибудь положить ноут? — по-своему истолковал обращённое на него внимание Близ. — Он тяжёлый.

Игнил только раздражённо махнул рукой, мол, делай, что хочешь, и пошёл открывать окно.

Вопреки его ожиданиям, после смены подгузника к разговору они так и не приступили. Потому что Стефани в срочном порядке нашла всем дела: парни сначала отправились со списком продуктов в магазин («Время уже позднее, не пообедали, так хоть поужинаем нормально»), а после вынуждены были заниматься перестановкой в одной из комнат («Девочкам нужен комфорт!»); Люси досталась роль помощника по кухне, а лично ему, Игнилу, торжественно вручили внучку, сопроводив сие действие грозным напутствием: «Знакомься!». Когда же к ним присоединился Солар, подоспел ужин, во время которого всем и вовсе стало не до бесед — волчий голод взял своё.

Лишь когда часы показывали почти полночь, все действующие лица (за исключением мирно почивающей Тии) наконец расселись в гостиной в плотный кружок и услышали долгожданный вопрос полковника: «Какого рода помощь вам требуется?».

— Охрана для Люси и Тии, — не задумываясь, ответил Нацу. — Не думаю, что Макаров сюда сунется, но лучше перестраховаться.

— Без проблем, — кивнул Игнил. — Двух ребят хватит? Из тех, что вас сюда привезли?

— Не стоит подставлять ваших людей, сэр, — вежливо отказался Локи. — Здесь девочки точно будут в безопасности. А с завтрашнего утра начнут по очереди дежурить Козерог и Телец. Плюс мы. Этого достаточно, если Люси не будет покидать квартиру.

— Логично, принимается. Ещё?

— Информация на Макарова, — немного смутился Солар. — У нас кое-что есть, но этого, мне кажется, маловато. Мы не разрабатывали его подробно. Сначала в этом не было особой необходимости, а после того, как Хартфилий официально заявил, что никакой свадьбы не будет, Макаров ушёл в тень, и группа сосредоточилась на другом. Сейчас же у нас очень мало времени, придётся использовать все имеющиеся ресурсы.

— Сделаю, что смогу, — не стал разбрасываться обещаниями Игнил. — Всё?

— Оружие, — веско уронил Нацу и жестом остановил вскинувшуюся было сестру. — Я помню, что я тебе обещал. Но по-другому с ним нельзя — Макаров понимает только силу.

Стефани, нахмурившись, коротко кивнула.

— Тогда всем спать, — хлопнул по столу ладонью Игнил. — Всем без исключения, — прожёг он взглядом осунувшегося Локи. — Чтобы мозги к утру были свежими и готовыми работать. Мои парни останутся до утра. Отбой!

Никто не стал возражать.

Утро началось со скандала: все мужчины без исключения наотрез отказались есть приготовленную Стефани в припадке вдохновения манную кашу. Та обиделась и заявила, что с этого момента не притронется к плите и вообще любой кухонной утвари. Положение немного спас появившийся Телец. Он под жалостливо-испуганные мужские взгляды преспокойно умял две тарелки каши, предварительно хорошенько сдобрив её сахаром, и, облизав ложку, поинтересовался, есть ли ещё что-нибудь поесть. Стеф смягчилась и сделала бутерброды.

После завтрака количество людей в квартире полковника Флеминга слегка сократилось: её хозяин и Солар умчались на службу добывать так необходимую сейчас информацию. Люси и Стефани занимались малышкой и обсуждали свои женские секреты, Близ засел за ноутбук, поэтому оставшимся не у дел Нацу и Тельцу не оставалось ничего, кроме как перебраться в оборудованный здесь же мини-спортзал и немного размяться. Заглянувшие туда позже девушки зрелище оценили, хотя Стеф, всё ещё немного обиженная, не могла отказать себе в удовольствии пару раз, когда Нацу оказывался на матах, громко прокомментировать: «Это всё оттого, Тиа, что твой папа не стал есть кашу».

Мужчины едва успели принять душ, когда их окликнул Близ — пришёл файл от Локи со всем, что у них было на Макарова: биография, ближайшее окружение, привычки. Духи, уже знакомые с материалом, делали для остальных пояснения:

— Сам Макаров выходец из России. Отсюда и такая странная для нашего слуха фамилия. По неподтверждённым данным, он иммигрировал сюда, боясь расправы со стороны русской мафии, чего-то они там не поделили. Верится в это с трудом — русские кого угодно где угодно достанут, а раз Макаров дожил до глубоких седин, причина переезда была другой. Из родных у него остался только внук, Лаксас. Сын, Иван Дреяр, умер много лет назад. Поговаривали, что Макаров его и отправил на тот свет, якобы за то, что Иван от семьи отказался, даже фамилию сменил. Лаксас такой же отморозок, как и дед. Если не хуже. У того хоть какие-то тормоза в виде собственных понятий о чести есть, Дреяр же никого и ничего не признаёт, кроме своих желаний.

Нацу внимательно вчитывался в скупые строки досье, запоминал мелькавшие на фото лица, задавал вопросы. Срабатывала профессиональная привычка: чем больше знаешь о противнике, тем вероятнее шансы отделаться минимальными потерями. За себя он не беспокоился и был готов к любому исходу, главное — защитить Люси и Тию. Поэтому, когда вернувшийся Локи положил перед ним пистолет, Нацу обрадовался оружию как родному — оно если и не уравнивало его по силе и возможностям с шоблой Макарова, то хотя бы не позволяло чувствовать себя таким уж беспомощным. Правда, радость его оказалась недолгой: заглянув внутрь ствола, Нацу обнаружил там грязь и недовольно цыкнул:

— Вы им там что, в земле ковырялись?

— Скажи спасибо, что хоть такой нашёлся, — обиженно отозвался Локи. — Пистолет не зарегистрирован, так что можешь потом его «потерять». Только постарайся не оставить на нём отпечатки.

— Я, по-твоему, совсем идиот? — теперь пришёл черёд Нацу раздражаться — Солар мог и не напоминать ему о таких элементарных вещах. — Запасные обоймы к нему есть?

— А, да, забыл, — Локи положил на стол два металлических бруска. — Всё, что удалось найти, — виновато пожал он плечами в ответ на разочарованный взгляд Драгнила.

— Ладно, — сжалился тот, отодвигая оружие в сторону, и кивнул на папку: — Это то, что я думаю?

— Как и в прошлый раз — ксерокопии отчётов, фотографии, схемы, — склонив голову на бок, Локи с интересом наблюдал, как Нацу раскладывает снимки с места обнаружения тела Джудо Хартфилия, выбирая лишь те, на которых был запечатлён стол. — Что ты хочешь там найти?

— Не знаю, — честно признался Нацу. — Но меня не отпускает чувство, что я уже видел где-то нечто подобное. Опиши, что видишь ты.

— Ну-у-у… Папки с документами, разложенные в три стопки по цветам. Стаканы с карандашами — Хартфилий точил их, когда нервничал или что-то обдумывал. Иногда за раз мог сточить целую упаковку. Ручные механические точилки. Подставка для ручек. Вроде всё.

— У него всегда был такой идеальный порядок на столе? Он расставлял карандаши по размеру, раскладывал папки по цветам? А точилки? Они всегда стояли в ряд?

— Нет, — подобрался Локи, едва не утыкаясь носом в фотографии. — Обычно всё лежало и стояло вразнобой.

— Кто ещё имел доступ в кабинет?

— Домработница и секретарша, но они к столу не прикасались, там наводил порядок только сам Хартфилий. Может, перед смертью он решил прибраться? Чтобы, так сказать, уйти со спокойной душой?

— Люди не меняют настолько резко своих привычек, — возразил Нацу. — Особенно собираясь свести счёты с жизнью.

Это позже подтвердила и Стефани.

— Не замечала за Хартфилием подобного, — прокомментировала она врученные ей снимки. — Это один из признаков перфекционизма, и он обязательно проявил бы себя в чём-то ещё. Не думаю, что Джудо специально держал себя всю жизнь в ежовых рукавицах, чтобы не показывать такого стремления к порядку, и лишь перед смертью дал себе волю, позволив стать самим собой. Это сделал кто-то другой. Охрана, секретарь и домработница отпадают, значит, остаётся…

— Убийца, — закончил за неё Нацу. — Ты сказала, это признак перфе… как его там? Их вообще много?

— Перфекционизма, — подсказала Стеф. — Нет, немного, и они редко присутствуют все сразу. Обычно что-то одно, но ярко выраженное. Как здесь, — она указала пальцем на привлекшие внимание брата детали. — Всё сложено безупречно. Не удивлюсь, если наш киллер специально подточил некоторые карандаши, чтобы те подошли по размеру, или забрал «неидеальные» с собой, не желая портить общую картину.

— Неужели беспорядок их так сильно раздражает? — не поверил Солар.

— Ты даже не представляешь настолько, — недобро усмехнулась Стефани. — Наш учитель биологии безжалостно ощипывал с комнатных растений все не подходящие по окраске листья, а если кто-то из учеников во время уборки случайно менял горшки местами, впадал в истерику, потому что те были расставлены строго по алфавиту. Такая же строгая система была и в расположении плакатов, учебников и остальных пособий. По нему можно было точно узнать, какой сегодня день недели, не заглядывая в календарь — по пятницам он надевал исключительно синий костюм, в понедельник только рубашки в клетку, по четвергам носил бабочки. Но учитель хотя бы не кидался на окружающих с кулаками, если они нарушали привычный ему порядок, только тихонько плакал. А то ведь бывают и более опасные типы.

— Бывают, — тихим эхом повторил за ней Нацу.

Он заметил эти странности в поведении Учителя где-то недели через полторы после начала занятий. Раньше было просто не до того — привыкал к новому ритму жизни, пытался уложить в голове основы, повторял изученный материал, ставя мысленные метки на «белых» пятнах. А потом ещё какое-то время просто наблюдал, пытаясь подтвердить свою догадку. И незаметно превратил это в некую игру, стараясь про себя проговорить действия Учителя прежде, чем тот их совершит. В какой последовательности он прикажет натягивать тент, если они занимались в карьерах (Нит беззастенчиво использовал его в качестве грубой силы, не шевеля и пальцем, чтобы помочь), насколько ровно будут положены на стол бумага и цветные ручки, как долго Учитель сможет игнорировать оставленные не на своих местах вещи. Мистер Нит был по-своему предсказуем: до зубовного скрежета пунктуален, скрупулёзен в деталях, непримирим даже к маломальскому беспорядку. С одной стороны, подобное поведение вкупе с глубокими знаниями и огромным опытом вызывало уважение, с другой — так и подталкивало порой отколоть совершенно детский номер, вроде того, что они делали с мальчишками в школе. Но сейчас ему было далеко не семь лет, да и в качестве наказания за шалость его ожидало не лишение мороженого, а кое-что посерьёзнее (синяки после «вступительного экзамена» не сходили долго), и этих двух фактов хватало, чтобы держать себя в руках.

И всё же Нацу сорвался. Случайно, сильно задумавшись над какой-то данной ему Учителем задачей. В себя он пришёл от резкой боли в вывернутых пальцах, ещё ощущавшими холод и влажность бутылки с водой. Той, из которой пил мистер Нит и которую он, Нацу, неосторожно сдвинул в сторону.

— Развлекаешься?

От свистящего шёпота по спине поползли мурашки. Пальцы заломили ещё сильнее, и Нацу с трудом нашёл в себе силы пробормотать слова извинения.

— В следующий раз я их сломаю, — предупредил Учитель. — Все. По одному.

— Нацу? — тревожным эхом ворвался в его воспоминания голос сестры.

— Прости, задумался, — он потёр кисть, словно желая смахнуть фантомную боль, и торопливо собрал разложенные по столу фотографии. — Итак, учитывая характер Хартфилия, его отношения с дочерью и новые факты, мы останавливаемся на версии заказного убийства? — Нацу вопросительно посмотрел на обоих Духов. Те согласно покивали головами. — Тогда стоит поразмыслить над тем, кому его смерть выгодна.

— Первый, кто приходит на ум — тот самый неизвестный, который пытался отобрать у Хартфилия фирму, — высказала своё предположение Стефани. — Но зачем он ждал так долго? Гораздо проще было сразу убить Джудо и прибрать к рукам его бизнес.

— Измождённого зверя добивать легче, чем того, кто ещё полон сил, — возразил Нацу. — Да и потом, может, он из тех оригиналов, кому важен именно сам процесс, а не результат? Или ему что-то мешало осуществить свой план раньше.

— Или кто-то, — вмешался в разговор Локи. — Сначала Люси как наследница, потом Макаров. Когда не стало ни того, ни другого, он устранил Хартфилия.

— И почти полгода просидел на попе ровно, ничего не делая? — скептически фыркнул Нацу. — В этом нет никакой логики. Устранил конкурента — немедленно занимай его место, иначе это сделает кто-нибудь другой. Давайте попробуем поискать в окружении Хартфилия — может, в него затесался некто, жаждущий мести или чего-то подобного. Кто-нибудь новый крутился около Джудо в последнее время?

— Только Макаров — Хартфилий предпочитал старые, проверенные годами связи, — отрицательно мотнул головой Локи. — И если и впускал кого-то нового в свой круг общения, то либо по рекомендации, либо долго присматривался. Последний водитель — тот, что возил Люси до побега — и охрана стали исключением. Мастер появился месяца за два до похищения, но перед этим Хартфилий тщательно собирал о нём информацию. Я бы не стал вносить старика в список подозреваемых. Даже после побега Люси они общались вполне мирно, причём, не только по телефону, но и лично — все их договорённости остались в силе, и, чтобы не вызывать ненужной шумихи, встречи проходили не дома, а на старом заброшенном аэродроме, в одном из ангаров.

— Как ты сказал? — встрепенулась Стефани. — Самолётный ангар? Почему я раньше этого не вспомнила? Хотя… это может быть простым совпадением…

— Стеф, о чём ты? — тут же напрягся Нацу — всплыло то, чего он не знает?

— Да так, ерунда, — отмахнулась сестра. — Просто Люси рассказала мне о своих кошмарах, когда мы навещали вас в N, и тоже упомянула про ангар.

— Думаешь, это может быть как-то связано? — немедленно пристал к ней с расспросами Локи. В мистику он не верил, предпочитая научный взгляд на мир, но интуиции Стефани доверял, не раз убеждаясь в правильности подсказок её шестого чувства. — Люси там бывала и что-то видела? Что она тебе говорила?

— Я не знаю, как это связано, — остудила Стеф его пыл. — Это просто сны. Да, они снятся Люси почти в неизменном виде, и довольно давно. Возможно, подсознание действительно хочет сказать ей что-то важное. Или просто это прорывается страх и боль от потери дорогого человека. С этим нужно хорошо поработать, хотя бы ради того, чтобы избавить её от кошмаров.

— А если показать Люси фотографии ангара, это поможет?

— Не уверена, но… думаю, можно попробовать.

* * *

Люси, поправив дочери одеяло, с опаской и недовольством оглянулась на дверь. Да что же там у них такое произошло, что крики долетели даже сюда, в дальнюю комнату, выделенную ей и Тии? Не разбудили бы… Подумав ещё мгновение, она решительно поднялась и направилась в гостиную — может, удастся уговорить спорщиков вести себя немного потише?

Главным источником шума оказался Нацу. Люси ещё никогда не видела мужа таким взбешённым. И самым необычным было то, что объектом его гнева стала Стефани.

— Уж ты-то должна понимать, чем это может кончиться! Мало нам одной проблемы, хочешь добавить новых? Соскучилась по работе — найди себе другого подопытного кролика!

— Что здесь происходит? — тихо спросила Люси.

Нацу, подавившись очередным гневным выкриком, замолчал и отвернулся, спрятав сжатые в кулаки ладони в карманы, словно пытаясь таким образом скрыть от неё своё состояние. Стеф, виновато хлюпнув носом, низко наклонила голову, пряча за упавшими на лицо волосами подозрительно заблестевшие глаза. В распоряжении Люси оставался только один человек, способный разъяснить происходящее.

— Локи?

Дух помялся, явно выбирая из двух зол меньшее, и, наконец определившись, сказал:

— Мы просто хотели показать тебе… кое-что…

— «Мы» — это ты и Стефани, а Нацу был против? — уточнила Люси. Получив в ответ короткое «Да», она, игнорируя недовольный вздох мужа, села на диван рядом с Локи. Тот немедленно развернул к ней ноутбук. — Нет, прости, это место мне незнакомо, — разочаровала Духов Люси, просмотрев фотографии. — Нацу, извинись перед Стефани, тебе не стоило так на неё кричать, — попросила она мужа, но тот лишь упрямо поджал губы, не желая признавать, что был не прав.

Люси не любила размолвки между дорогими ей людьми и всегда остро переживала такие ситуации. А сейчас нервы и без того были на взводе. Наверное, именно поэтому вечером она сначала долго не могла уснуть, а потом тонула, захлёбываясь, в липком кровавом кошмаре, из которого её привычно выдернули надёжные объятия Нацу. Он гладил её по голове, шептал что-то успокаивающее, баюкал, как маленького ребёнка, в тёплом кольце рук.

И застыл каменной статуей, когда она, стуча зубами, вытолкнула из себя страшные слова:

— Я вспомнила, Нацу… Вспомнила, как отец убил мою мать…

— Вот, выпей, — чашка в руке Стефани тряслась так сильно, что было непонятно, кому приготовленный чай нужен больше — ей или Люси. — Прости…

— Всё нормально.

Жалкая попытка улыбнуться в качестве благодарности бесславно провалилась, и Люси поспешила, спрятавшись за чашкой, сделать несколько глотков, не желая своим отказом огорчать и без того расстроенную золовку — той и так сегодня досталось от брата и, скорее всего, позже, как только эти двое получат возможность остаться одни, прилетит ещё. А ведь по сути Стеф была не так уж и виновата: спровоцировать кошмар могло что угодно, но теперь, по крайней мере, они узнают причину его возникновения. Хотя бы за одно это можно сказать спасибо.

— Расскажешь? Тогда станет легче.

Люси, кивнув, поставила чашку на столик, но говорить начала не сразу. Её никто не торопил. Нацу лишь крепче обнял за плечи, таким нехитрым способом демонстрируя свою поддержку, остальные — полковник Флеминг, Локи, Телец, Близ — молчали, но и в этой чуткой тишине чувствовалось участие: она среди друзей, никто не будет осуждать или смеяться, а большего ей пока и не надо.

— Я часто спрашивала маму, — негромко начала Люси, — почему у них с папой нет свадебных фотографий. Она смеялась: «Всё произошло спонтанно. Мы были молоды, влюблены и совершенно не думали о таких глупостях». Отшучивалась: «Ты же знаешь — папа не любит фотографироваться, считает, что у него получается слишком крупный нос». Переводила разговор на другую тему. Со временем я и сама перестала спрашивать, видя, как ей неприятно говорить на эту тему. Но, оказывается, всё было до банального просто — родители никогда не любили друг друга, не женились, не планировали моё рождение. Если говорить о физическом родстве, Лейла не являлась моей биологической матерью, хотя по сути стала ею. Она была моей няней.

Едва слышный гул работающего ноутбука, тиканье часов, скрип мебели — привычные звуки успокаивали, скрадывая напряжённость момента, позволяя абстрагироваться от горьких воспоминаний, тем самым не давая им взять над собой верх.

— Мою настоящую мать звали Алиса, Алиса Хартфилия. Я так отчётливо помню сейчас её имя, потому что после того, как мама пропала, долго верила, что она стала актрисой и уехала на гастроли с моим любимым спектаклем — «Алиса в Стране Чудес». Поэтому упрашивала Лейлу ходить на каждую постановку — а вдруг я смогу хоть мельком увидеть маму? Конечно, она не играла в театре — это была очередная ложь, нужная для того, чтобы я перестала задавать неудобные вопросы.

В горле пересохло, но Люси упорно терпела: чтобы взять чашку, пришлось бы — пусть и на краткий миг — лишиться тёплых объятий мужа, а её уже начинало потряхивать.

— Что я могу сейчас вспомнить о маме? Немного. Приторно-сладкий запах её духов, тщательно подведённые карие глаза, всегда смотревшие на меня с плохо скрытым раздражением и досадой, бесконечную вереницу мужчин, приходивших в наш дом в отсутствие отца. Однажды я спросила её, кто все эти дяди. Мать отхлестала меня по лицу и пригрозила, что если я ещё раз спрошу об этом или расскажу отцу, она отрежет мне язык огромными кухонными ножницами, которыми потрошили рыбу. А потом искромсала ими мою любимую игрушку. С того дня я больше у неё ничего не спрашивала.

Голос прервался надсадным кашлем. Нацу сам потянулся за чашкой. Люси осушила её в два глотка, почти не чувствуя вкуса, и плотнее прижалась к мужу, уже не стараясь сдерживать нервную дрожь.

— Мной занималась исключительно Лейла — читала, кормила, водила на прогулки. Мать только однажды взяла меня с собой. Ничего не объясняя, схватила за руку, потащила к лифту. Я плакала и пыталась вырваться, безрезультатно звала Лейлу — та по приказу матери за минуту до этого ушла в магазин. Мы долго куда-то ехали, пока не оказались за городом, на аэродроме. Там нас встретил мужчина.

— Ты его знала? — не удержался от вопроса Локи.

— Да. Это был Марк Рэдфокс, отец Гажила. Увидев меня, он стал возмущаться: «Зачем ты привезла девчонку? Мы же должны были улететь только вдвоём». «Так её папаша будет сговорчивее», — ответила мама и приказала мне сидеть в машине, а сама с Марком отошла в сторону. Я не хотела никуда с ними ехать, поэтому, пока они о чём-то разговаривали, осторожно выбралась из машины и спряталась за ящиками в ангаре. Марк и мама очень разозлились, увидев, что я сбежала, стали кричать друг на друга, потом принялись меня искать, правда, недолго — Рэдфокс без конца повторял, что им нужно уезжать. Мама сказала, что посмотрит ещё вот здесь — как раз за теми ящиками, за которыми я пряталась. И тут приехал отец. Теперь она ругалась уже с ним, пока он не достал пистолет и не выстрелил в неё. Не знаю, каким чудом мне удалось не закричать. Что было дальше, не знаю — я зажмурилась, зажала уши ладонями и плакала. Проснулась уже дома, в своей комнате. Очень хотелось пить. Я пошла на кухню, по дороге услышала голоса в кабинете отца. Там были он и Лейла. Отец на чём-то настаивал, она отказывалась, он её ударил и начал угрожать пистолетом. Мне стало так страшно, что сейчас повторится сцена из ангара, что я закричала и бросилась к Лейле. Она взяла меня на руки, попыталась успокоить, отнесла в спальню. А утром убедила, что мне всего лишь приснился плохой сон и предложила сыграть в «Дочки-матери», только так, чтобы всё у нас было по-настоящему, без кукол: она станет моей мамой, а я — её дочкой. Лейла даже стала надевать мамины платья и красить волосы, а я всегда и везде должна была называть её мамой. Мне очень понравилась эта игра, и я не заметила, как она перестала ею быть.

По щеке скользнула широкая ладонь, легонько царапнув кожу бугорками мозолей. Люси повторила её путь собственными дрожащими пальцами и только тогда поняла, что плачет. Все по-прежнему молчали, словно чувствовали — рассказ ещё не окончен.

— В моей жизни ничего особо не изменилось — свою настоящую мать я и раньше почти не видела, Лейла по-прежнему проводила со мной всё свободное время. Исчезли только мужчины, что раньше сменялись едва ли не каждую неделю. К нам вообще перестали ходить гости, кроме Гажила и его отца. Но и они заглядывали редко. Потом я пошла в школу, а Лейла целыми днями оставалась дома одна. Не знаю, в какой момент и как она сорвалась, я долго не замечала перемен в ней, да и просто не знала, на что нужно обращать внимание. Дилер обычно приходил, когда я была в школе, но иногда мы сталкивались с ним в дверях. Всегда один и тот же парень — высокий, синеволосый, с татуировкой на лице. Кроме последнего раза, в день смерти Лейлы. Возможно, он и не был дилером, я не знаю, зачем приходил этот человек, слышала только имя — мистер Нит, так он представился. Меня отправили в комнату, мама с гостем остались в гостиной. Сначала было тихо, потом раздался странный шум, будто что-то упало, грохот и звон. Я бросилась к маме, думая, что ей может понадобиться помощь — она плохо чувствовала себя последнее время. В коридоре меня перехватил мистер Нит: заступил мне дорогу, придержал за плечо, поднял за подбородок лицо. «Ты очень красивая, Люси, — сказал он. — А когда вырастешь, станешь ещё красивее. Не торопись взрослеть, девочка, этот мир слишком жесток к столь нежным созданиям». Он ушёл, а я ещё какое-то время не могла пошевелиться — от этого человека веяло смертельной опасностью как от готовой к броску кобры, однажды в зоопарке мне довелось увидеть, как она нападает. Маму я нашла на полу в луже крови. Она что-то ещё пыталась сказать, но не смогла произнести ни звука. Потом было расследование — отец разрешил полицейским только раз поговорить со мной, но я мало что могла рассказать из-за шока — похороны, ночные кошмары, закрытая школа… А дальше вы знаете. На память о маме Лейле мне осталось только обручальное кольцо, да и то оно оказалось не её. И теперь я не знаю, было ли в моей жизни хоть что-то настоящее.

Радионяня вдруг ожила, разразившись сначала обиженным кряхтением, а потом коротким требовательным криком. Люси тут же инстинктивно дёрнулась, спеша как можно скорее оказаться рядом с дочерью и успокоить её. Едва она скрылась за дверью спальни, Близ, повинуясь молчаливому приказу начальства, придвинул к себе ноутбук и бодро застучал по клавишам. Нацу, подойдя ближе, с любопытством рассматривал мелькавшие на экране фото.

— С такой явной приметой был только один дилер, — отчитался Близ, чуть увеличив одно из изображений. — Зигрейн Фернандес, известный так же как Советник. Не женат, родственников нет. Привлекался в основном по мелочи, отсидел два срока. В общем, ничего интересного. Так, где он сейчас? — Дух, быстро пробежав глазами сухие строчки досье, мотнул страницу вниз, чтобы узнать ответ на свой вопрос, но его опередили.

— В могиле, червей кормит, — раздался в тишине спокойный голос Нацу. — Убит пять лет назад, одиночным выстрелом в затылок с близкого расстояния.

— Откуда ты… — резво развернулся к нему Близ.

— Он был моей первой мишенью, — Нацу отвечал ему, но смотрел исключительно на отца. Тот не стал комментировать заявление сына, лишь нахмурился и отвёл взгляд, а потом и вовсе покинул комнату, словно находиться в одном помещении с убийцей ему было неприятно.

— Кто его заказал? — не дал Нацу погрузиться в невесёлые раздумья Локи.

— Учитель. Возможно, это была обычная проверка, что-то вроде экзамена. Или своеобразное посвящение. Меня в эти тонкости не посвятили.

— Странно… — Локи, задумчиво пожевав губу, хрустнул пальцами, заставив Стефани недовольно поморщиться: ломавшая в детстве ногу, она не любила подобные звуки, но вынуждена была мириться с этой дурной привычкой Солара, не в силах отучить любимое (во всех смыслах) начальство в минуты задумчивости столь изощрённо издеваться над её слухом. — Такие совпадения не могут быть случайными.

— Конечно, не могут, — усмехнулся Нацу, уже мысленно представив себе лица остальных, когда он им скажет. — Потому что фамилия моего учителя тоже Нит.

Ребята его не подвели — таких обалдевших физиономий ему ещё никогда не приходилось видеть. Пожалуй, можно было бы даже посмеяться, не будь ситуация настолько серьёзной.

— И каким образом твой учитель замешан во всём этом? — спросил слегка отошедший от шока Локи.

— Может, он решил переквалифицироваться из киллеров в наркобароны? — пожал плечами Нацу. — Потому что в месть, возмездие или добрые намерения мне как-то не верится.

— Он потом хоть раз связывался с тобой?

— Нет. После убийства Советника мы встретились лишь раз, и на этом наше общение прекратилось. Учитель сказал, что, если будет нужно, он сам меня найдёт. Но за пять лет этого так ни разу и не случилось.

— Зачем этому типу вообще понадобился ученик? — никак не мог уняться Локи. — Ему что, так дорог был собственный опыт, что он непременно решил им с кем-нибудь поделиться? Или в нём неожиданно проснулись педагогические способности?

— Я задавал себе тот же вопрос, — Нацу, сунув руки в карманы, несколько раз перекатился с носка на пятку, упорно смотря в пол, словно там, у него под ногами, мог появиться так необходимый им ответ. — Сам учитель на эту тему не распространялся, а спрашивать… Он не тот человек, к которому можно приставать с расспросами. О себе учитель, естественно, не рассказывал, а устраивать слежку было чревато, он вычислил бы меня на раз, после чего, скорее всего, просто свернул бы мне шею и нашёл другого ученика. А я как-то на тот свет не рвался.

— Можешь его описать? — не пытаясь скрыть разочарование, попросил Локи — на поле появился ещё один игрок, причём, судя по всему, он может стать довольно веской фигурой, но у них нет о нём абсолютно никаких сведений. Придётся засадить Близа за комп на всю ночь — авось найдёт что-то в архивах, хотя чутьё подсказывало, что это будет пустой тратой времени.

— Выше среднего роста, жилистый, сильный, тёмные волосы, чёрные глаза, особых примет, по крайней мере, на открытых участках кожи, нет. Думаешь найти его в Базе? Сомневаюсь, что это возможно. А если он вообще не киллер, а, скажем, бывший военный?

— Будем проверять везде, по всем базам и архивам, — сухо бросил Локи.

Близ на это коротко кивнул, то ли соглашаясь, то ли таким способом подтверждая, что понял приказ. Нацу равнодушно пожал плечами: делайте, как считаете нужным, он им в этом деле всё равно не помощник.

Однако Солар считал иначе и устроил ему форменный допрос, пытаясь собрать хоть какие-то сведения о таинственном мистере Ните. Нацу продержался почти час, в конце концов сбежав от въедливого Духа на кухню. Где тут же напоролся на не менее воинственно настроенную Стефани.

— Не начинай, ладно? — устало вздохнул он. — Да, в тот вечер я убил Фернандеса. Нет, до сегодняшнего дня я и правда не знал, кто он. Это была просто работа. Нет, я не буду ничего говорить Люси, потому что, чёрт возьми, Стеф, ей и так досталось, зачем заставлять её снова переживать этот кошмар и лишний раз напоминать, кем я был и как мы познакомились?! — Нацу, почувствовав, что срывается, зажмурился, задержав дыхание, и, выждав несколько секунд, нарочито тихо, делая паузы между словами, закончил: — И да, мне жаль, что я накричал на тебя, но сейчас мне сложно держать себя в руках, поэтому — пожалуйста! — давай закончим этот разговор. И больше никогда не будем к нему возвращаться.

Не дождавшись ответа, он резко развернулся и только тогда открыл глаза. Стеф молчала, и это было лучшее, что она могла сделать. Нацу мысленно выдохнул и поспешно покинул кухню, направившись в спальню проведать жену и дочь.

Люси не спала, в отличие от сладко посапывающей Тии. Нацу сел рядом, обнял за плечи, невесомо коснулся губами виска.

— Можно спросить тебя кое о чём? — собственный голос показался чужим, но остановиться Нацу уже не мог. — Те сны, что ты видела после острова… О чём они были?

— О тебе, — едва слышно ответила Люси. — Ты умирал в них, каждый раз на моих руках. Я не хочу терять вас, Нацу. Вас обоих.

Он хотел бы как-то успокоить её, пообещать, что они обязательно справятся и всё будет хорошо, но эти слова показались ему бессмысленными и ненужными. Поэтому вместо них Нацу сказал другие:

— Я люблю тебя.

Макаров не звонил. Прошло уже три дня с момента их возвращения, а от старика не было ни слуху, ни духу. Все члены импровизированного лагеря в квартире полковника Флеминга прекрасно понимали, что он всего лишь давит на психику, таким нехитрым способом заставляя объектов своего внимания нервничать и тем самым допускать непоправимые ошибки. Но ожидание от этого не становилось менее мучительным. Поэтому, когда на дисплее внезапно ожившего мобильника Нацу высветились знакомые цифры, присутствовавшие при этом событии люди едва удержались от вздоха облегчения — лучше уж знать о планах врага, какими бы они ни были, чем находиться в неведении.

— Я вот что подумал, парень, — без предисловия начал Макаров, едва Драгнил ответил на звонок. — Стар я стал молодой женой обзаводиться. Это дело, конечно, хорошее — на крепкое девичье тело посмотреть да за упругую грудь подержаться. А ей ведь чего ещё захочется, девки, у которых кровь с молоком, в постели покувыркаться ой как любят. Я же девятый десяток уже разменял, то ревматизм мучает, то склероз, — Мастер противно захихикал, в одиночку наслаждаясь собственной шуткой. — А вот деньжата мне нужны — лекарства да сиделки нынче дороги. Ваше дело молодое, вы себе ещё успеете на пилюли заработать. Так что девку можешь себе оставить, но на откупные не скупись, уважь старика.

— Сколько? — даже не задумываясь о том, где возьмёт нужную сумму, спросил Нацу.

— Горячий ты, парень, молодой и глупый, — по-доброму пожурил его Макаров. — Кто же по телефону такие вопросы решает? Будут какие помехи связи, ты меня не услышишь, неправильно поймёшь. Зачем нам лишние ссоры? Давай, приезжай, лично повидаться с тобой хочу, чтобы знать, кому дочку Джудо отдаю, чай, не чужая она мне. Знаешь старые доки? Вот там и встретимся, сегодня в шесть. Только не опаздывай, — перешёл на сухой деловой тон Макаров. — Не люблю я этого.

Короткие гудки раздались так внезапно, что Нацу даже не сразу понял — разговор окончен. Впрочем, через несколько секунд телефон сам отключился, избавив его от необходимости нажимать на красную кнопку.

— Это ловушка, — первым нарушил молчание Локи. Остальные Духи не сказали ни слова, тем самым выражая своё согласие с начальством.

— Ловушка, — эхом откликнулся Нацу. — Но у нас нет другого выхода, кроме как сунуться в неё с головой. И Макаров это прекрасно знает.

— Как и то, что ты придёшь на встречу не один.

— Желаешь составить мне компанию? — Нацу, сдвинув в сторону уже ненужный мобильник, занял освободившееся на столе место под филиал личной оружейной — к выданному Солару пистолету не без помощи отца и Козерога добавилась ещё пара стволов. Теперь всё это богатство надлежало ещё раз осмотреть и почистить: до обозначенного Макаровым часа оставалось не так уж много времени, если брать в расчёт дорогу, возможные пробки и необходимость приехать заблаговременно, а своё оружие он привык держать в идеальной чистоте, обязательно перед выходом проверяя его — осечка могла стоить ему не только сорванного заказа, но и жизни.

— И не только он, — прогудел Телец, устраиваясь рядом.

Близу на столе места уже не хватило, поэтому ему с Локи пришлось довольствоваться стульями. Девушек отослали в спальню. «Нечего вам на всякую гадость смотреть, — старательно подталкивал Солар к двери упрямо сжавшую губы Стеф. — Лучше отцу позвони. Вам понадобится охрана — одних с Люси мы вас не оставим».

Полковник Флеминг на просьбу отреагировал довольно оперативно — не прошло и часа, как в полное распоряжение Локи поступили бравые молодцы в одинаковых костюмах. На необходимый инструктаж и последующие поспешные сборы ушло всё оставшееся до отъезда время. Нацу успел лишь мимолётно коснуться щеки Люси губами. Но был даже рад, что прощание получилось торопливым и скомканным: в груди неприятно скребло от нехорошего предчувствия, и ему совершенно не хотелось тревожить жену своей мрачной физиономией. Только в машине его немного отпустило. Нацу, не утерпев, скользнул рукой под полу куртки, огладил уже успевшую нагреться шероховатую рукоятку. Конечно, это была не его любимая беретта, но даже с этим чужим оружием он чувствовал себя спокойнее.

Доки встретили их тишиной и запустением. Телец, сидевший за рулём, поколесил по серому, кое-где вздыбленному настилу корабельной мастерской, тщательно объезжая скопившиеся за несколько лет горы мусора, и свернул к двум проржавевшим насквозь баржам — единственному относительно свободному месту, поставив машину так, чтобы её двери при открывании смогли служить им какой-никакой защитой. Однако никто выходить не спешил: Телец ждал команды Солара (Близ остался с девочками — для связи и подстраховки), тот в свою очередь тоже медлил, безоговорочно признав лидерство Нацу — только с ним Макаров будет вести переговоры, поэтому и отдавать распоряжения должен Драгнил.

— Ну, что скажешь? — Локи опёрся на спинку переднего сиденья, обвёл внимательным взглядом открывшееся через лобовое стекло пространство.

— Я нашёл как минимум три отличные снайперские точки, не считая того, что люди Макарова могут спокойно расстрелять нас с близкого расстояния, используя для укрытия те же баржи, — подвёл итог своим наблюдениям Нацу.

— Это при условии, что они приехали сюда раньше и уже успели занять позиции, — подключился к разговору Телец. — Но я не заметил никаких следов. Правда, к докам можно добраться не только по суше. Так что этот вариант точно не стоит сбрасывать со счетов.

— У Макарова было несколько часов форы, — поддержал его Локи. — Старик не стал бы назначать встречу там, где ему неудобно или невыгодно. Думаю, следует исходить из того, что здесь он всё же успел побывать до нас и подстроил засаду. При таком раскладе выходить из машины чистой воды самоубийство.

— Время у нас ещё есть, поэтому ждём здесь, — подытожил Нацу. — Если Макаров не приедет, мы точно будем знать, что нас поджидали. Помотаем ублюдкам нервы, и они обязательно себя выдадут.

Прошло полчаса. Потом ещё пятнадцать минут, и ещё, но даже не глядя на часы все понимали — ждать бесполезно, Макаров не появится. Их просто развели, как лохов. Заставили выбраться из дома, переться в невообразимую даль ради непонятно чего. Выбраться из дома… Нацу почувствовал, как ухнуло куда-то в желудок сердце, неприятной слабостью налились руки и ноги, во рту загорчило от выплеснутой на самого себя желчи: какой же он дурак! Так легко попасться на старый, всем известный трюк!

— Эй, что с тобой? — его плеча коснулась чья-то рука, но Нацу даже не понял, кто его окликнул.

— Звони Близу! — коротко приказал он и не узнал собственного голоса.

— Не отвечает, — через томительные шесть гудков обеспокоенно выдохнул Локи. — Какого…

— Домой! Живо! — рявкнул Нацу.

Телец, резко дёрнув рычаг переключения скоростей, нажал на педаль газа. И в этот момент по ним открыли шквальный огонь.

Стреляли отовсюду. Хаотично, безостановочно, стараясь даже не убить — навести панику. Пули рикошетили от прошитых в решето боков, с тонким присвистом чиркали по стеклу, жадно впивались в разбухшее от дождей и пыли покрытие. Казалось, из этого ада нет выхода.

— Пригнитесь! — Телец, и сам максимально съехав по сидению вниз, каким-то образом смог развернуть искалеченный автомобиль и ударил по газам. Машину занесло, потом качнуло в противоположную сторону, весьма ощутимо тряхнуло на остатках узкоколейки. Ещё секунда — и они вырвались на трассу. — Все живы?

С заднего сиденья раздался негромкий стон:

— Похоже, зацепило слегка.

Нацу подорвался, перегнулся через спинку своего кресла, встретился глазами с бледным, зажимающим рану на бедре Локи:

— Держись. Иначе Стеф потом с нас обоих шкуру спустит, а мне моя пока нужна, — с трудом перебравшись назад, он бесцеремонно сдернул с шеи Солара галстук и с силой затянул его на раненой ноге. — Ну хоть на что-то эта удавка сгодилась.

Весь оставшийся путь Нацу безостановочно набирал три намертво въевшихся в память номера: Стефани, Близа и домашний отца, лишь единожды вырвавшись из этой карусели, чтобы позвонить полковнику Флемингу на мобильный. Игнил молча выслушал его сбивчивые объяснения, четко, по-военному, ответил: «Я понял» и сам положил трубку.

Их только чудом не задержала полиция, не помешали вечерние пробки, не подвела искорёженная машина. Даже лифт взметнулся вверх неожиданно шустро. В коридоре у квартиры полковника никого не было, а дверь оказалась заперта. Нацу на сотую долю секунды разрешил себе поверить, что всё обошлось — до тех пор, пока не сгрузил висящего на нём и Тельце тяжёлым грузом Солара, накинув на него, чтобы прикрыть испачканные кровью брюки, куртку, и не рванул в спальню.

Стеф лежала у самой двери, словно охраняя покой племянницы. Нацу осторожно коснулся её шеи, замер, буквально впитывая подушечками пальцев мерную пульсацию жилки. Жива. Чуть сдвинул тело в сторону, внутренне сжимаясь от стыда и сочувствия — сначала ему нужно найти остальных, помощь тем, кто живой, они окажут позже. Толкнул дверь, уже зная, что увидит — пустую комнату со следами недавней неравной борьбы. Но к такому он не был готов. Разбросанные вещи, разбитая чашка с остатками молока, россыпь мелких вишнёвых капель на постели, срезанная прядь светлых волос. Последнее напугало сильнее всего, потому что говорило без слов: Макаров церемониться не будет, ему плевать, кто перед ним и какими способами придётся добиться желаемого. Лишь бы Люси не наделала глупостей…

Тиа спала. Убедившись, что дочь в порядке, Нацу вернулся к сестре. Аккуратно поднял и пошёл с ней в гостиную. Локи, увидев безвольно повисшую на его руках Стефани, странно всхлипнул и рванулся навстречу, забыв о своей ноге.

— Лежи уж, — осадил его Нацу, укладывая сестру на диван.

Локи тут же плюхнулся рядом, склонился над Стеф, прижался губами к её виску, наплевав на субординацию и правила.

— Ло…

Едва слышный шёпот заставил Солара оторваться от неё, но не отодвинуться. Стефани, повернув голову, нашла глазами брата, протянула к нему руку.

— Прости… я…

— Ты не виновата, — Нацу сжал её пальцы, всем: жестом, голосом, взглядом — пытаясь убедить в искренности своих слов. — Никто из вас не виноват. Мы вернём Люси, обещаю.

Больше времени на разговоры не осталось: сначала в срочном порядке нужно было перевязать Локи, потом пришлось вместе с Тельцом перетаскивать из гостевой ванны в гостиную бессознательных охранников и оказывать им первую помощь, а едва они покончили с этим, появился полковник Флеминг и устроил всем (вернее, тем, кто пришёл в себя и мог говорить) жёсткий допрос с целью прояснить ситуацию. Чуть позже к ним присоединились Звёздные врачи. Водолей занялась раной Солара, нисколько не жалея подстреленное начальство, отчего то кривилось, скрипя зубами, но упорно молчало. Скорпион осматривал людей полковника и Близа. Первые, снятые дротиками с быстродействующим сильным снотворным, почти не пострадали (не считая их профессиональной гордости); последнего же, оглушённого ударом по голове, с тяжёлым сотрясением Водолей забрала в больницу. Стеф ехать в клинику наотрез отказалась.

— Кто-то должен присматривать за Тией, — пояснила она. — Мы не знаем, как долго не будет… её мамы, — Стефани не смогла произнести имени Люси, боясь разрыдаться, — а Нацу сейчас надо заниматься другими делами.

— Вызови Рыб, — усталым голосом предложил Локи.

— Я справлюсь, — упрямо поджала губы Стеф. Никто не стал спорить.

И снова потянулись долгие, выматывающие часы ожидания. Соваться без плана и предварительной разведки в логово врага опасно: их собственных сил было, мягко говоря, недостаточно, а для того, чтобы получить официальную помощь в лице той же Секретной Службы или хотя бы полиции, требовалось два условия — время и причина. Первого имелось крайне мало (Макаров получил, что хотел, но всё, что ему надо от Люси — её подпись на документах, потом она станет ему не нужна, и даже думать не хотелось о том, что эта мразь сделает с беззащитной девушкой), второе и вовсе отсутствовало. По крайней мере, для органов правопорядка. Люси официально считалась мёртвой, Нацу, единственному, кто имел хоть малейшее основание — в качестве официального супруга — обратиться к копам, соваться в участок настоятельно не рекомендовалось, учитывая его прошлое, остальные же и вовсе были для мисс Хартфилии никто, поэтому их и слушать не станут. Оставалась одна надежда — родной Отдел. Но Локи так и не смог дозвониться до шефа, а прыгать через его голову означало нажить себе новые неприятности в дополнение к тем, что уже имелись. Поэтому решили ждать до утра.

Ровно в полночь телефон Драгнила ожил. По его лицу все поняли — звонит Макаров.

— Слушай меня внимательно, щенок, — без предисловий и расшаркиваний начал старик. — Мне нужно обручальное кольцо Лейлы. Сроку тебе даю ровно двенадцать часов. Куда привезти скажу позже. Не привезёшь — я твоей девке ещё что-нибудь отрежу. На, — обратился Макаров к кому-то другому, — вразуми своего ебаря, чтобы не чудил ничего.

— Нацу…

Голос был слабым и хриплым, но он узнал его, и зачастил, пытаясь успокоить и придать сил:

— Люси, родная, всё будет хорошо, я обещаю…

— Хватит, намиловались, — оборвал его Макаров. — Запомни — двенадцать часов!

Нацу опять не стал отключать телефон. Сидел, спрятав лицо в ладонях, пока Стефани не притронулась робко к его плечу, от переживания забросав его кучей вопросов.

— Это ведь то кольцо, что носила Люси? Массивный золотой перстень? Про него говорил Макаров? Ты знаешь, где он? Отдай его, Нацу, отдай, пожалуйста!

— Я не могу, Стеф, — с трудом нашёл в себе силы ответить Драгнил. — Люси выбросила его в море, когда мы были на острове. Так… так получилось. Это моя вина.

— Ты видел его вблизи? Сможешь нарисовать? Хотя бы приблизительно? — неожиданно вмешался в их разговор Игнил. Нацу, ничего не понимая, молча кивнул. — Тогда рисуй. Я скоро.

Полковник Флеминг вернулся через час в сопровождении щуплого, болезненного на вид мужчины, крепко сжимающего в руке небольшой кожаный чемоданчик.

— Это мистер Сол, ювелир, — представил его Игнил.

Мистер Сол, обменявшись со всеми церемонными приветствиями, жестом фокусника раскрыл свой саквояж и предложил Нацу выбрать подходящую болванку. Придирчиво рассмотрел рисунок, покрутив его во все стороны, и всё же уточнил вслух:

— Молодой человек, вы уверены, что кольцо выглядело именно так? — Нацу кивнул. — Ну, что ж, тогда я готов приступить к работе.

Холод, темнота, тишина, боль, страх. Что мучило сильнее? Люси не знала, да и не пыталась разобраться. Все силы уходили на одно — держаться, не дать себе сорваться в панику, не сойти с ума. Её обязательно спасут. Локи и ребята не отступятся, не бросят на произвол судьбы. Даже полковник Флеминг выражал к ней участие. И… Нацу. Люси словно наяву слышала его голос, чувствовала прикосновения, заставляла себя снова и снова вспоминать то короткое время, наполненное спокойствием и тихим счастьем, что они провели вместе. Чтобы не дать себе заново пережить ужас последних часов.

Она услышала неясный шум за дверью и мгновенно поняла, что он означает. Ни сбежать, ни спрятаться возможности не было. Но она всё равно невольно отшатнулась, когда в комнату вошёл высокий, похабно ухмыляющийся блондин с обезображенным кривым шрамом лицом. Он ударил её по щеке, метко и хлёстко, так, что по подбородку потекла, утаскивая в небытие, тёплая струйка крови.

Люси очнулась в машине и до самого места назначения не открывала глаза. Потом это всё же пришлось сделать — никто не собирался обходиться с ней вежливо. Зато смотрели так, что она невольно плотнее куталась в тонкий халатик, хотя сейчас любая одежда была бы ей плохой защитой.

Макаров, сидящий за столом, оторвался от своих дел только тогда, когда блондин, смачно хлопнув её по ягодице, обратился к нему: «Доставили, дед». Старик мазнул по ней равнодушным взглядом:

— Некогда мне. Устрой нашу гостью где-нибудь и возвращайся, ты мне нужен.

Блондин грубо схватил её за плечо, выволок в коридор, потянул куда-то, но уже через несколько шагов остановился, облапал по-хозяйски, беззастенчиво у всех на виду задрав подол:

— А ты ничего, аппетитная. Думаю, дед будет не против, если мы с тобой немного развлечёмся.

— Лакс! — раздался из кабинета грозный окрик.

— Ладно, в следующий раз, — усмехнулся блондин, толкнув её к одному из подпирающих стену парней, смутно знакомому. — Запри эту кралю в подвале, Спиди, и проследи, чтобы никто руки не распускал. Сначала я её оприходую, а потом уже вы развлекаться будете.

Сколько часов она провела в темноте тесной коморки, дрожа от страха и неизвестности на ледяном полу? Внезапно скрипнула дверь, по глазам, вычернив склонившуюся над ней фигуру, ударил яркий свет. Бесконечный коридор, уже знакомая комната, жёсткий стул, втиснутая в дрожащие пальцы ручка, скрипучий голос: «Подписывай!». Люси подмахнуло всё, не глядя, не задавая вопросов. Ей не нужны ни эти деньги, ни бизнес. Только её маленькая, безумно любимая семья.

— Для подтверждения ваших полномочий вам необходимо предъявить перстень — обручальное кольцо миссис Хартфилии, — заговорил кто-то ещё.

— Давай, — перед лицом возникла старческая морщинистая рука.

Люси замотала головой: у неё нет! Макаров понял этот жест по-своему. На голову и плечи посыпались удары. От одного из них она упала на пол, но и там её не оставили в покое, пройдясь теперь по спине и ногам.

— Не надо, пожалуйста! У меня его нет!

Минута покоя оборвалась резким рывком за волосы и грубой просьбой. Люси не поняла, что от неё требуют, и просто выдохнула имя того, кто был ей сейчас так нужен:

— Нацу…

А потом, наверное, она всё же сошла с ума, потому что родной голос неожиданно близко и явственно сказал:

— Родная, всё будет хорошо.

И Люси поверила — так же безотчётно и безоговорочно, как верила пятилетней малышкой в доброго бородатого Санту, приносящего на Рождество самые-самые лучшие подарки.

…как же горько было потом смотреть в наполненные холодом и брезгливостью до боли знакомые серые глаза!

* * *

Локи с трудом сдержал болезненную гримасу и постарался незаметно опереться на стоящий рядом стул, перенеся на него основную массу тела — шеф не предложил ему присесть, даже когда узнал о ранении, а действие обезболивающих, которыми он накачался перед визитом в Отдел, судя по всему, заканчивалось. И ведь ему потом возвращаться в квартиру полковника… Он никого не стал с собой брать: Стеф нянчилась с Тией, пытаясь заменить девочке пропавшую мать и хоть немного поддержать брата, Близ отлёживался в больнице под строгим надзором Водолея и, кажется, ещё не скоро оттуда выйдет, Телец остался с ребятами, скорее, для моральной поддержки, чем для охраны, в которой уже не было необходимости. Почему они не оставили его тогда? Не думали, что Макаров посмеет сунуться на тщательно охраняемую территорию и сделает это настолько дерзко. Видимо, кусок пирога, за который он так отчаянно боролся, был весьма аппетитным. И пришёлся по вкусу не только ему. Не зря в их истории появился этот таинственный Учитель — мистер Нит. Тогда, при Люси, никто не стал это озвучивать, но все прекрасно поняли — именно он убил Лейлу. Непонятно было только зачем. И лишь полуночный звонок Макарова навёл их на какое-то подобие ответа — кольцо. Перстень, скорее всего, является своеобразным ключом к богатству семьи Хартфилиев, и Нит пытался забрать его у Лейлы, но не преуспел в этом: по словам Люси, тот уже давно лежал в её шкатулке с разными дешёвыми побрякушками, потому что мама отказывалась его носить и при первой же возможности отдала приёмной дочери. Теперь его всеми силами пытается прибрать к рукам старик. Интересно, насколько копия кольца, сделанная сегодняшней ночью мистером Солом, подойдёт к «замку»? Впрочем, никто из них не собирается это проверять — им нужно только уговорить Макарова поменять перстень на Люси и вернуть девушку домой. Потом алчным русским мафиози пусть занимается Секретная Служба.

— Ты меня не слушаешь, — долетел до него наполненный ледяными недовольными нотками голос начальника.

— Простите, сэр, — доказывать шефу что бы то ни было себе дороже, лучше сразу признать свою, пусть и несуществующую, вину. От выговора это не избавит, но хотя бы сведёт его к минимуму. — Я… — Локи неосторожно переступил с ноги на ногу и едва не рухнул от резкой боли, прострелившей бедро. Пришлось ухватиться ещё и за стол, при этом неосторожно сдвинув находящиеся на нём предметы, расположенные до этого момента в идеальном порядке. — Простите, — теперь уже вполне искренне извинился он, торопливо собирая в один стакан рассыпавшиеся карандаши и ручки.

— Оставь, — поморщился шеф. — Лучше расскажи, что вы решили предпринять.

— Макарову нужен перстень. Самым логичным и правильным будет обменять его на Люси. В противном случае он её просто убьёт, — Локи с чисто детской обидой на пренебрежение его состоянием умолчал о том, что кольцо будет поддельным. Глупо и непрофессионально, конечно, но ничего поделать с собой не мог. — Однако вопрос с Макаровым остаётся открытым — не факт, что получив желаемое, он успокоится. Поэтому…

Локи вдохновенно вещал, даже не совсем понимая, о чём именно говорит, а сам неотрывно смотрел на то, как погрузившееся в глубокую задумчивость начальство сортирует канцтовары в разные стаканчики, наклоняя их строго в одну сторону.

— Я тебя понял, — закончив наводить порядок, сказал шеф. — Это не в нашей компетенции, Макарова разрабатывает другой отдел, но я свяжусь с ними. Что-то ещё?

— Эм… — Локи на секунду замешкался и вдруг неожиданно для себя выпалил: — Да. У меня поменялся номер мобильного. Вы позволите? — не дожидаясь разрешения, он быстро написал на листочке телефон Стеф, молясь всем известным богам, чтобы в течение ближайшего часа, который ему потребуется, чтобы добраться до квартиры полковника Флеминга, шеф не надумал ему позвонить, и поставил ручку в стакан с карандашами, всем своим видом показывая, что сделал это без задней мысли. — Теперь всё.

Повинуясь нетерпеливому кивку, Локи, прихрамывая, побрёл к двери. На пороге он, будто желая проститься, обернулся.

На столе снова царил идеальный порядок.

* * *

Игнил, опершись плечом о косяк, молча наблюдал за сыном. Тот уже почти час пытался утихомирить капризничавшую Тию: ходил по комнате, поглаживал малышку по спинке, качал, что-то негромко говорил и, кажется, даже пел. При этом ни разу не выказал недовольства или усталости. Нацу после похищения Люси практически не спускал малышку с рук, соглашаясь расстаться с дочерью только на кормление и сон. Словно боялся, что потеряет и её тоже. Никто не одёргивал его и не лез с советами, даже Стефани присмирела и лишь тихо предлагала свою помощь, тут же отступая, если получала отрицательный ответ. И, кажется, впервые за время их знакомства (потому что этот взрослый, столь похожий на него внешне мужчина, который переступил порог его квартиры несколько дней назад, был ему абсолютно чужим) Игнил понимал и хотел поддержать сына.

Вернее, то, что он испытывал, больше походило на сочувствие и непонятно откуда взявшиеся весьма ощутимые уколы совести. Игнил никогда не испытывал чувство вины перед бывшей женой и сыном — как отец и муж он сделал для них очень многое. Разве не давала отданная нелюбимой семье забота право на то, чтобы и самому в конце концов стать счастливым?

Они познакомились погожим осенним деньком, в неожиданно тихом для воскресенья парке. Столь же спокойна и солнечна оказалась и Вивьен Драгнил. Игнилу тогда казалось, что именно такая жена ему и нужна: милая, скромная, послушная. Чтобы сдерживать его взрывной характер, служа уютной гаванью в полной забот и тревог жизни тогда ещё рядового агента Секретной Службы. Очень скоро он начал сомневаться в правильности своего выбора, но лишь после знакомства с Дианой Вирго понял, насколько фатальной была его ошибка. И всё же Игнил решил не уходить из семьи, поставив себе целью воспитать сына. Диана приняла его условие, и будущий полковник Флеминг зажил на два дома, благо частые командировки позволяли ему мотаться между ними, не вызывая подозрения со стороны законной супруги.

Наверно, это покажется странным, но ни тогда, ни несколькими годами позже, собирая вещи, чтобы навсегда покинут опостылевшие стены, Игнил не испытывал ни малейших угрызений совести — он дал сыну всё, что мог, и собирался и дальше заботиться о бывшей жене, а большего они не могут от него требовать. И вот сейчас вдруг заскреблось, заныло, заставив посмотреть на ту ситуацию с другой стороны. Потому что увидел в Нацу себя: любящего, безумно скучающего по дочери, готового перевернуть весь мир ради маленького, сладко сопящего комочка на руках. Ведь сына он никогда не любил так — безоглядно, безоговорочно, всем сердцем, воспринимая его скорее как объект воспитания, а не живого человека, плоть от плоти своей, также нуждающегося в отцовской любви.

Плеча коснулась чья-то рука, тихий голос несмело окликнул:

— Па?

— Всё хорошо, Пуговка, — не оборачиваясь, ответил Игнил. — Я просто думал, как много не додал твоему брату.

— У вас ещё есть время, — плотнее прижимаясь к нему, шепнула Стефани. Постояв так немного, чмокнула в щёку и последовала за Нацу, ушедшим в спальню.

Он сидел на кровати рядом со спящей Тией. Стеф осторожно, чтобы не разбудить племянницу, присела рядом, не удержавшись, заметила, обведя пальцем камушек, лежащий на ладони брата:

— Какой необычный, словно кто-то специально придал ему такую форму.

— Я нашёл его на острове, — Нацу повторил её жест, задержавшись на остром сколе. — Люси он очень понравился, и она забрала его с собой. Помнишь, после взрыва я ездил на пепелище, пытался собрать кое-какие вещи? Он лежал на дорожке, будто ждал меня. Стеф… у меня к тебе будет одна просьба…

— Даже не думай! — вскочив на ноги, зашипела на него Стефани. — И слышать ничего не желаю. Лучше поторопись — нам пора.

Нацу, сунув камушек в верхний карман своей куртки, тоже поднялся и подхватил переноску:

— Я готов.

* * *

Зереф загнанным в клетку зверем метался по кабинету — он никогда не позволял себе вести ничего подобного на людях, сохраняя маску холодного, рассудительного человека, но сейчас, задёрнув жалюзи и заперев на ключ дверь, можно было спокойно выплеснуть эмоции. Пять лет упорной работы коту под хвост. Всё, к чему он так долго стремился, ради чего устроил всю эту аферу, терпел пренебрежение вышестоящих чинов и зависть равных по положению, всё это готово рухнуть в один момент из-за алчности противного старикашки! От Макарова требовалось лишь припугнуть ребят и заставить вернуться, именно для этого он и выдал старику их местонахождение, инкогнито подкинув с таким трудом добытый у Солара номер телефона Драгнила. А теперь Макарову показалось мало обещанного вознаграждения в виде приносящей вполне неплохой доход фирмы, и он решил заграбастать все тайные сбережения Хартфилия себе? Не выйдет. Он, Зереф, слишком много вложил в это дело, чтобы позволить кому-то помешать своим планам.

Узнать о тайных счетах Джудо Хартфилия помог случай. И лежащая на них сумма просто не могла оставить его равнодушным. Но ему нужны были помощники — не подставляться же самому? Тот мальчишка из тира подходил на роль одноразового киллера как нельзя лучше. Пришлось многое в него вложить, но результат того стоил — теперь у него была отличная машина для убийства. Оставалось лишь забрать перстень-ключ и убрать Хартфилия. С первым вышла осечка: Лейла наотрез отказалась отдавать кольцо, да ещё потом так неудачно упала, ударившись головой, что пришлось быстро делать ноги, перед уходом вколов ей лошадиную дозу наркотика. Потом, скорее из некой мести, а заодно и чтобы проверить мальчишку, он приказал ученику убить дилера. Дальше пришлось залечь на дно, претворяя в жизнь второй вариант, с Духами — Люси, как наследнице и хранительнице перстня, могла понадобиться защита. Когда ребята были готовы, начался второй этап. Устроить Джудо проблемы с бизнесом оказалось относительно легко — спасибо своим негласным информаторам в наркоотделе, однако Хартфилий вместо того, чтобы воспользоваться «резервом» и тем самым открыть к ним доступ, решил прибегнуть к помощи Макарова. Духи не подвели и справились на «ура», обеспечив девчонке относительную безопасность, а он тем временем убрал последнее имеющееся на пути препятствие. До цели оставалось совсем чуть-чуть…

Резко выдохнув, Зереф шагнул к сейфу, достал пистолет, проверил магазин, с удовольствием чувствуя, как душу снова заполняет ледяное спокойствие. Старикашка раззявил рот на слишком большой для себя кусок. И он им подавится.

Джип, аккуратно объехав непонятно как оказавшуюся в доке слегка помятую подарочную коробку, остановился. Нацу, сидевший за рулём, сдвинул рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и, помедлив минуту, выключил зажигание. Локи, всегда дисциплинированно пристёгивающийся, щёлкнул замочком ремня безопасности, с тоской оглядел вид за окном, раздражённо цыкнул:

— Прямо дежавю какое-то.

Нацу не поддержал разговор, напряжённо думая о своём. Он поставил машину очень неудобно: слегка наискосок, левым боком к нетерпеливо топчущимся чуть вдалеке людям Макарова. Теперь, чтобы подойти к задней правой двери, ему придётся обходить джип и привлекать к своим действиям много ненужного внимания. Но другое положение не входило в его планы совершенно: когда начнётся перестрелка (а она непременно начнётся), ему нужна свободная ведущая рука, и хотя он одинаково хорошо владел обеими, однако предпочитал именно правую. Поэтому с её стороны не должно быть никаких помех — на счету окажется каждая секунда. Было бы лучше, если бы за рулём сидел Солар, но тот даже ходил с трудом, какое уж тут вождение? Телец и Козерог прикрывали тылы, Стрелец и Стеф поддерживали связь — только клинический идиот сунулся бы на подобную встречу без сторонней поддержки. Так что Нацу вынужден был вести машину сам, что не прибавило ему настроения, хотя езда обычно успокаивала. Сейчас слишком многое поставлено на карту, подготовки же не было практически никакой, да и количество крутящихся вокруг людей неимоверно раздражало. Ему уже довелось один раз, не считая того разыгранного перед Хартфилием спектакля в гараже, работать с Духами, и Нацу по достоинству оценил их профессионализм. А вот в отношении людей полковника Флеминга он не ощущал такой же уверенности. Да и вообще, работать в столь плотном тандеме с отцом после долгих лет разлуки, наполненных обидой и порой жгучей ненавистью, было… неприятно? Нет, скорее, очень непросто — сложно вот так сразу довериться человеку, который уже однажды предал. Но другого выхода ему просто не предоставили: Локи после утренней встречи с шефом, на которую умчался ни свет ни заря, почему-то наотрез, не объясняя причины, отказался просить помощи Отдела, ограничившись лишь группой Духов. А им обязательно потребуется поддержка. И отец предложил её сам, едва услышал их план. Было бы весьма глупо в их ситуации воротить нос. Нацу и не стал, тщательно затолкав подальше оскорблено вопящее самолюбие — не время и не место. А что будет потом, пока было не важно.

— Ну, что, выходим? — отвлёк его от невесёлых дум Солар.

Нацу молча толкнул дверь со своей стороны. Пока Локи, кряхтя и ругаясь сквозь зубы, выбирался наружу, он успел обойти машину и достать с заднего сидения детскую переноску. А потом грубовато подтолкнул Солара в спину, вынуждая его отойти в сторону, подальше от джипа.

— Мог бы и поосторожнее, — обиженно буркнул Локи.

— На кой ты вообще со мной попёрся? — не остался в долгу Нацу. — Я бы и без тебя справился.

Они действительно это не планировали, пока Локи после утреннего рандеву с начальством (да что же там произошло-то в конце концов?!) почти силком не навязал ему свою компанию. Пришлось срочно менять планы — и общие, и личные — и это злило, заставляя срываться на и без того несчастного Солара.

Макаров не спешил их приветствовать, привычно давя на нервы. Но в этот раз его визави оказались не менее упрямы, хотя им это стоило гораздо больших усилий — и здесь, и при обсуждении. «Мы должны заставить старика нервничать, — убеждал Нацу своего будущего напарника — поняв, что отказаться от компании не получится, он старался убедить Локи действовать так, как ему нужно. — В таком состоянии люди обычно допускают ошибки. Да и перетянуть на нас всё внимание Макарова и его шоблы тоже будет не лишним». «Может, лучше наоборот — позволить ему почувствовать себя хозяином положения? — попытался возразить ему Локи. — Он будет думать, что выиграл, расслабится…». «И начнёт вить из вас верёвки, — перебил его Игнил. — Макаров из тех людей, кто не любит неповиновение в любом виде. Вспомни, что он сделал со своим сыном и невесткой (всех ощутимо передёрнуло — кровавые фотографии, на которых в двух кусках обезображенного мяса с трудом можно было опознать людей, до сих пор стояли перед глазами). Разозлённый, старик забудет об осторожности, а нам именно это и надо. Так что ваша наиглавнейшая задача — вывести его из себя, чтобы дать возможность моим бойцам подобраться ближе». Локи больше спорить не стал, признав правоту сына и авторитет отца, но внешнее спокойствие давалось ему крайне тяжело. Нацу даже начал опасаться, что придётся что-то придумывать на ходу, но обошлось — Макаров сдался первым.

— Ты опоздал, — раздражённо буркнул он.

— Пробки, — равнодушно пожал плечами Нацу, скользя нарочито рассеянным взглядом по фигурам и лицам сопровождавших старика парней — оценивал, прикидывал возможности каждого, определяя очерёдность своих будущих целей.

— А это зачем с собой притащил? — не скрывая отвращения, кивнул на переноску Макаров.

— Затем что оставить не с кем. Мать ты похитил, а няньки дороги, мне, знаешь ли, совсем не по карману, — Нацу перешёл на издевательский тон, явно парадируя слова старика о лекарствах.

Тот намёк понял: пошёл пятнами, заиграл ноздрями, как разъярённый бык, нервно подёргал усы, но всё же смог сдержаться, выдав ещё не угасшую злость коротким приказом:

— Спиди, Фат, обыщите их!

От группы отделились два парня. Тот, что повыше, направился к Локи, толстяк, что-то жующий на ходу — к Нацу. Такой вариант — с обыском — они допускали: Макаров не был параноиком, зато с удовольствием разыгрывал разного рода спектакли, изображая из себя то доброго друга, то заботливого дедушку, то обиженного в лучших чувствах, но готового простить делового партнёра, то — как сейчас — опасающегося за свою жизнь старика. Поэтому Нацу довольно спокойно отреагировал на подошедшего парня, только брезгливо поморщился, невольно отступив назад от протянутой к нему блестящей от жира пятерни:

— Ты бы хоть руки вытер что ли? Заляпаешь ведь всего.

Жирдяй послушно повозил пухлой ладонью по своим брюкам, торопливо похлопал Нацу по бокам и сунулся к переноске.

— Совсем сдурел? — тут же осадил его Драгнил, пихнув под локоть. — Она только что заснула. Целый час вопила как резаная, я чуть не оглох. Разбудишь — сам будишь с ней возиться.

Толстяк испуганно отшатнулся, засеменить прочь, пытаясь догнать товарища, и лишь влившись в нестройные ряды макаровской охраны, заметно расслабился, для пущего эффекта забросив в рот конфету.

— Привёз? — снова нетерпеливо сдал позиции Макаров.

— Сначала я хочу увидеть жену, — не отвечая на вопрос, выдвинул свои требования Нацу.

Старик неохотно кивнул. Из-за его спины вышел Лаксас (не узнать этого типа было просто невозможно, слишком запоминающаяся у него внешность), прошёлся вразвалочку до ближайшей машины, буквально выдернув с заднего сидения бледную растрёпанную Люси. Даже с такого расстояния были хорошо заметны свежие кровоподтёки по всему, открытому для обзора телу и опухшие от слёз глаза.

— Сука! — просвистел Локи сквозь стиснутые зубы. — Я его лично, голыми руками закопаю.

— Дёрнешься — и закапывать буду я. Тебя, — с угрозой тихо бросил ему Нацу и, уже адресуясь к Макарову, крикнул: — Отпусти её. Потом я брошу тебе перстень.

Лаксас, не дожидаясь приказа деда, вышел с Люси вперёд, но отпустил её не сразу: прижал к себе, попутно потискав за все возможные места, поцеловал в засос и лишь затем подтолкнул по направлению к хмуро молчавшим Драгнилу и Солару, сказав громко и чётко ей вслед:

— Неплохая была ночка, детка. Заскучаешь со своим клоуном — ты знаешь, где меня найти. Кстати, — обратился он уже к Нацу, — сосёт она так себе, видимо, практики маловато. А вот сверху поскакать любит. Это я с тобой так, по-дружески, делюсь.

Люси шла в их сторону медленно, явно с трудом переставляя ноги, а за пару метров и вовсе остановилась, наткнувшись на убийственно-равнодушный взгляд и презрительную усмешку Драгнила.

— Я смотрю, ты времени зря не теряла, — Нацу, широко размахнувшись, швырнул Макарову кольцо. Перстень жалобно звякнул, ударившись о каменную плиту. — Ну и как он в постели? Лучше меня?

— Это неправда… Всё, что он сказал, это неправда, — Люси потянулась к нему, пытаясь то ли обнять, то ли просто прикоснуться, но лишь скользнула дрожащими пальцами по гладкой коже куртки. — Нацу…

— «Нацу, Нацу, Нацу!», — передразнил её Драгнил писклявым голосом. — Достала уже! И ты, и эти твои… доблестные рыцари. Тоже мне, принцесса нашлась.

— Ты за словами-то следи! — прикрикнул на него Локи.

— А то что? Погрозишь мне пальчиком? — Нацу, развернувшись, пнул Солара по раненой ноге. Тот, приглушённо охнув, кулём свалился на землю.

— Что ты делаешь?! Локи! — Люси бросилась было к Духу, но тут же от сильного удара по лицу отлетела назад, к джипу, пребольно приложившись о сверкающий бок спиной. Ноги совсем перестали держать, и она упала, свернувшись калачиком у заднего колеса.

— Драгнил, я тебя предупреждал, — сипло прохрипел Локи, отчаянно пытаясь подняться. — Если хоть один волос…

— Слушайте, ну вы и в самом деле меня достали, — Нацу сунул руку в переноску и, вытащив из-под пелёнок пистолет, выстрелил, не целясь, в Солара. Когда тот ткнулся носом в каменную плиту, перевёл оружие на Люси и вкрадчиво поинтересовался: — Надеюсь, не нужно говорить, что ты можешь стать следующей, если будешь рыпаться?

С макаровской стороны неожиданно послышались глухие удары и визгливые всхлипы: Лаксас, держа толстяка за грудки, от души потчевал его оплеухами, а после, когда тот мешком плюхнулся на землю, несколько раз приложил ногами, прежде чем равнодушно пристрелить. Никто из парней и не подумал заступаться за парня, даже, наоборот, отошли от трупа подальше, видимо, не желая попадать Лаксасу под горячую руку.

— Что-то ты больно… неласков со своими, — спокойно прокомментировал всё увиденное Макаров, будто не его собственный внук только что на глазах у всех убил человека из их окружения.

— А чего мне с ними теперь церемониться? Я получил всё, что хотел. Уже давно можно было свалить, да этот рыжий вцепился, как клещ, пришлось даже сюда тащиться. А эта маленькая соплячка, — Нацу небрежно качнул переноской, — и вовсе все нервы вытрепала. Но миллионы Хартфилиев стоят того, чтобы немного потерпеть.

— Ты о каких миллионах говоришь, парень? — тут же навострил уши Макаров.

— О тех, на которые ты сам зарился, — без малейшего почтения ответил ему Нацу. — Других я что-то не припомню.

— Так ты опоздал, малец, — Макаров с довольным видом пригладил усы, живо став похожим на перекормленную мышь. — Девка уже все нужные бумаги подписала.

— Да нет, старик, это ты опоздал. Месяца на три точно. Твои юристы работают из рук вон плохо, раз не знают элементарных вещей. По правилам, которые установил ещё прапрадед Люси, основатель Фонда, распоряжаться деньгами могут исключительно близкие родственники — отец или муж. А я, кажется, сорвал джек-пот.

— Ты раньше времени не радуйся, — попытался осадить его Макаров. — Перстень-то у меня.

— Оставь себе, — презрительно фыркнул Нацу. — Это копия. Вернее, копия копии. Настоящий я припрятал ещё в первые сутки после похищения, пока наша принцесса пребывала в отключке. Ладно, надоело мне тут с вами болтать, — он, пятясь спиной вперёд, старательно обошёл Локи, на последних словах остановившись в паре шагов от распростёртого тела. — Счастливо оставаться.

— Пристрелить ублюдка! — сорвался на визг Макаров.

Старик опоздал со своим приказом буквально на доли секунды, которых хватило Нацу для того, чтобы, выронив переноску, упасть и откатиться в сторону, сбивая макаровской свите прицел. Пока парни доставали оружие, он успел сделать несколько выстрелов: Лаксас, крайний справа, тот, кто обыскивал Солара. Дальше очерёдность уже не имела значения. Слева глухо щёлкало — Локи размеренно палил по растерявшимся от внезапно увеличившейся огневой мощи противника охранникам. Козерог и Телец тоже не отставали, поэтому через несколько минут всё было кончено.

— Живой? — Нацу медленно поднялся, настороженно обводя взглядом то, что осталось от макаровской банды — не хотелось словить пулю от какого-нибудь придурка, воспылавшего жаждой выполнить приказ уже упокоенного шефа.

— Почти, — простонал Локи, садясь — на что-то другое без посторонней помощи сил у него не хватит. — Ты не мог поаккуратнее? Чуть ногу мне не сломал.

— Извини, я немного…

— Отличный спектакль. Будь у меня свободны руки, я бы похлопал.

Знакомый голос за их спинами заставил прервать бессодержательный разговор и обернуться.

— Не хочется говорить, но спасибо — за то, что пристрелили старикана, от него слишком много проблем. А теперь бросьте оружие.

Машину занесло на очередном повороте, и Люси, не удержавшись, упала на сидящего справа толстяка. Фат — так, кажется, называл его второй, худой, как жердь, рыжий парень, с которым они тогда «случайно» столкнулись в магазине Коннеллов — испуганно покосился на неё и чуть отвернулся, закрываясь корпусом, тут же с остервенением вгрызаясь в огромный мясной пирог. По его пальцам потёк жир, и Фат, причмокивая, начал их облизывать. Люси замутило. Похитители не озаботились дать ей и обычной воды, не говоря уже о куске хлеба. Нужду, дрожа от унижения и стыда, пришлось справить там же, в тёмной комнатушке, в самом дальнем углу, прямо на пол. Одно радовало — её не тронули. Угрозы Лаксаса так и остались угрозами — то ли Макаров запретил ему по каким-то своим, не ведомым ей, причинам, то ли у него просто не нашлось на это времени. И Люси старательно гнала от себя страшную мысль: «А если бы?..». Потому что даже представлять не хотела то, что смог бы сотворить с ней этот белобрысый монстр. А Стеф на полном серьёзе говорила о том, что в случае необходимости нужно отдаться похитителям добровольно! «Так будет лучше, Люси, — убеждала она. — Я знаю, это мерзко, но тогда они хотя бы не покалечат тебя». «А как же Нацу? Что он скажет потом?» — почему-то именно это волновало её больше всего. «Он поймёт». Стефани не отводила взгляд, говорила спокойно, уверенная в своих словах и брате. И Люси оставалось только надеяться, что та не ошибается — люди порой и сами не знают, как отреагируют на что-то, пока не столкнуться с этим нос к носу.

Надежды не оправдались. Нацу смотрел так холодно, ухмылялся так презрительно, что даже пощёчина принесла ей меньше боли. На слова же она и вовсе не обращала внимания — сильнее ранить он её уже не мог. Пока Макаров не упомянул о кольце. А ведь странно, что оно вообще у них было. Люси отлично помнила, как бросила перстень в море, и Нацу совершенно точно не смог бы его найти: они вернулись в бунгало вдвоём и больше не разлучались до самого вечера, ночью же небольшой прилив ещё сильнее спрятал бы тяжёлое золотое украшение в песок. Тогда откуда он взялся? Что-то не сходилось в этой истории. А потом Нацу и вовсе стал нести какой-то бред про подмену кольца во время похищения. Вот этого точно не могло быть! И они оба об этом прекрасно знали. Получается, Нацу врал. Сознательно говорил одну неправду, чтобы скрыть другую. И у такого решения могла быть только одна, но зато единственно верная причина.

Когда внезапно «ожил» Локи, всё окончательно встало на свои места. Чёрный полированный бок джипа служил ей надёжным укрытием — от пуль и той жуткой картины, что разворачивалась прямо здесь, за хищно вытянувшимся вперёд бампером. Но Люси всё равно зажмурила что есть силы глаза и зажала руками уши, молясь всем известным богам, прося не допустить самое страшное.

Может, именно поэтому она и не услышала осторожных шагов за спиной. Только почувствовала взявшую её шею в жёсткий захват узкую сухую ладонь. И холод пистолетного дула, царапнувшего висок. Но ужаснее дышащей в затылок смерти стало отчаяние в карих глазах Локи — таким морально раздавленным она никогда раньше его не видела.

* * *

— Что, прости?

Драгнил смотрел на него так, будто Локи собирался устроить на главной улице стриптиз, а не составить ему компанию на встрече с Макаровым.

— Я еду с тобой. Это не обсуждается.

— Кажется, кое-кто забыл, что я не его подчинённый, — Нацу, набычившись, сложил руки на груди, всем своим видом демонстрируя отношение и к самому Локи, и к его идее.

— Послушай… — пришлось-таки сбавить обороты, потому что, как ни крути, а Драгнил всё же был прав. — Мне тоже не нравится эта ситуация, но я должен там быть. Просто должен.

На самом деле ему хотелось совершенно другого: забить на все проблемы и, прихватив с собой Стеф, уехать куда-нибудь подальше от телефонов и людей, да хоть на тот остров, где они прятали Люси, валяться на песке, спать до обеда и обнимать любимую женщину. А вместо этого нужно нестись на другой конец города, изображая из себя героя дешёвого боевика. Тут у кого угодно сдадут нервы.

Вообще-то Локи не злился, он просто очень устал. Даже дело Хирурга, за которым пришлось гоняться несколько месяцев, далось ему гораздо легче — помогла злость и поддержка коллег. Да и прошлые дела Духов казались не в пример проще. А сейчас сил почти не осталось. Прошедший год вымотал его до предела, и, кажется, намеревался добить окончательно. Иначе как объяснить столь внезапно возникшие у него подозрения? Почему раньше он не обращал внимания на эту странную привычку шефа? Можно ли считать происходящее банальным совпадением или стоит отнестись к нему более серьёзно? Где грань, отделяющая одно от другого? Чутьё бывшего полицейского отказывалось верить в подобные случайности, но у Локи не было ни одного сколько-нибудь веского доказательства (да у него их вообще не было, никаких). Поэтому он и не стал ни с кем делиться своими крамольными мыслями, перед этим скрыв от шефа информацию о кольце. А сейчас так настырно набивался Нацу в попутчики — лучше чувствовать себя идиотом, чем после кусать локти, сознавая, что упустил реальный шанс хоть как-то повлиять на ситуацию.

— Да и потом, — совсем другим голосом продолжил Локи, — я поеду с тобой не просто так. Мы не знаем, сколько людей притащит с собой Макаров и насколько хорошо они владеют оружием. Прикрытие нам обеспечено, но было бы неплохо набрать себе ещё пару очков форы.

— Что ты предлагаешь? — тут же подобрался Драгнил.

— Знаешь любимую фишку полицейских?

— «Хороший коп, плохой коп»?

— Она самая. Я, естественно, буду хорошим, а ты — плохим под прикрытием. Сделаешь вид, что всё это время притворялся, желая поближе подобраться к мифическим миллионам Хартфилиев, а теперь в твоей игре больше нет необходимости. Потом всё довольно просто: ты меня якобы убиваешь, но в самый неожиданный момент я оживаю, и мы получаем небольшое преимущество перед растерявшимся противником.

— Ты сказал «убиваешь»? — ухватил «главное» в его речи Нацу. — То есть я смогу тебя пристрелить? Давно об этом мечтал! — его губы расползлись в ядовито-довольной улыбке, почти тут же сменившейся на болезненную гримасу после звонкого подзатыльника от Стефани. — Ладно-ладно, я пошутил! — прикрыл он руками пострадавшую макушку и снова стал серьёзным. — Скорп успеет сделать нашлёпку?

— Такого добра у него всегда навалом. Меня беспокоит другое — как мы сможет пронести оружие? Макаров наверняка заставит своих людей обыскать нас. Спрятать ствол в машине? Слишком долго доставать.

— У меня есть идея! — вскинулась Стеф. Через минуту она вернулась из спальни с переноской и большой куклой. — Пары пистолетов вам хватит — основную огневую поддержку возьмут на себя Телец и Козерог, ну и папины бойцы, конечно. Прикроем оружие пелёнкой, сверху положим куклу — она лёгкая и совсем не помешает, зато создаст эффект того, что в переноске ребёнок. А я ещё и сетку густую сверху натяну. Если пристально не присматриваться, подмену не заметишь. Скажете, что малышка спит.

— Думаешь, Люси не бросится первым делом к дочери? — скептически изогнул бровь Нацу.

— А это уже твоя задача — не подпустить её к переноске. Я… кое-что ей сказала, — немного смутилась Стефани и, наклонившись к брату, что-то быстро шепнула ему на ухо. — В её теперешнем положении это лучший выход, — словно в чём-то оправдываясь, уже громче добавила она.

Нацу, нахмурившись, задумчиво потёр подбородок.

— Не лучший, а, пожалуй, единственно-верный, — поправил он Стеф. — И, кстати, ты дала мне неплохую идею. Если её соединить с тем, что предложил Локи, должно сработать. У нас остался только один вопрос — как обеспечить безопасность Люси?

— Всё зависит от того, где старик назначит вам встречу, — присоединился к разговору Телец.

— Макаров консерватор и вряд ли будет искать что-то новое, — начал размышлять вслух Локи. — Обычно он предпочитает обделывать свои делишки в доках — место заброшенное, полиция туда наведывается неохотно, трупы, если таковые появятся, можно сбросить в канал.

— Значит, доки, — подвёл итог Телец. — В таком случае придётся использовать подручное средство — машину. Возьмёте джип, он понадёжнее и побольше, чем остальные, и недолгую атаку выдержит, тем более что палить будут не по Люси, а по вам. За руль придётся сесть тебе, — обратился он к Нацу. — Не важно, какое именно место назовёт Макаров, машину в любом случае поставишь боком, вот так, — Телец, придвинувшись ближе к столу, за которым они все сидели, принялся чертить схему. — Куда и как встать вам, соориентируетесь на месте, главное — отойти потом подальше от джипа. И помни, — кончик карандаша указал на внимательно рассматривающего рисунок Драгнила, — тебе нужно будет не только передать оружие Льву, но и сделать это так, чтобы до последнего момента никто ничего не понял.

— Элементарно — подойду поближе и выпущу из рук переноску, — отмахнулся Нацу. — Но мы забыли ещё кое о чём — рикошет. Я не смогу выстрелить в «молоко» так, чтобы вылетевшую пулю не было заметно. Там везде камень и железо. Холостой патрон тоже не вариант — звук от выстрела другой.

— М-м-м… может… может, бумажник? — предложил Локи. — Набить его поплотнее бумагой и бросить на землю. Попадёшь?

— С пары шагов? Не вопрос.

Оставшееся время они провели весьма плодотворно: отрабатывали варианты встречи с Макаровым, отсекая неудачные и доводя свои действия до автоматизма (место Локи, щадя хворающее начальство, занял Телец), проверяли оружие, знакомили Тию с новыми няньками (Сара осталась без ума от малышки и, хотя та наотрез отказалась идти к ней на руки, предпочтя флегматичного Брайана, нисколько на неё не обиделась).

В доках всё прошло как по маслу. Локи уже собирался дать знак людям полковника, что в их услугах больше не нуждаются и дальше Духи будут действовать сами, когда за спиной раздался голос, обладателя которого он предпочёл бы не видеть здесь никогда.

* * *

— Может, расскажешь?

Нацу не любил, когда ему лезут в душу, поэтому и сам воздерживался от подобного. Но Локи вёл себя более чем странно, вынуждая, наплевав на свои принципы, проявить инициативу — подставляться самому, а тем более рисковать жизнью Люси ради каких бы то ни было высоких целей или чужих амбиций Нацу не собирался. Даже малейшая недоговорённость между членами команды могла сыграть против них, и раз уж они вынуждены работать в столь плотном тандеме (не говоря уже о том, что именно Солар навязался ему в попутчики, а не наоборот), им, как и любым напарникам, необходимо доверять друг другу. Особенно сейчас, когда на кону оказались как минимум три жизни.

Он, к сожалению, и сам не был до конца честен со своими новыми друзьями. Это не то чтобы тяготило, скорее осложняло и без того запутанную ситуацию: приходилось следить за своими словами и действиями, тратя на это силы, моральные и физические, отвлекая от более важных дел. Но по-другому Нацу не мог — обстоятельства пока не располагали к откровенности. Поэтому, зная, что испытывает сам, он и попытался разговорить Локи — после встречи с начальством тот был взвинчен и чем-то явно расстроен. Не означало ли это, что он всё же получил приказ на устранение неучтённого элемента в стройных рядах Звёздных Духов, но в квартире отца, при всех, не решился об этом сказать? В таком случае уже прозвучавший вопрос мог подтолкнуть к трудному признанию: Нацу достаточно узнал рыжеволосого Духа, чтобы не ожидать от него удара в спину, и был уверен, что Локи при любом раскладе не станет замалчивать настолько важные сведения. А вот озвучить её вслух требует определённых усилий, и Нацу не осуждал Солара за нерешительность — некоторые вещи говорить действительно сложно.

— Нет, — коротко бросил Локи, отвернувшись к окну. — У меня пока нет веских доказательств, — через силу продолжил он чуть позже, — а без них нагружать вас лишней информацией и глупо, и опасно.

Нацу больше не стал его дёргать — его подозрения по поводу приказа не подтвердились, остальное может подождать.

Устроенная Духами тренировка реально помогла — всё прошло на удивление гладко. В остальном действе его участие не требовалось. Можно было хватать Люси в охапку и ехать — сначала в больницу, чтобы её осмотрели врачи, потом, если те позволят, домой к отцу, где уже ничто не помешает ему позаботиться о любимой: помочь принять ванну, накормить, уложить спать. А ещё извиниться — за пощёчину и жестокие слова, пусть они и были необходимостью.

Но его планы грубо нарушили.

— Отличный спектакль, — с нескрываемым сарказмом похвалил их мистер Нит. — А теперь бросьте оружие.

Нацу не удивился — все действия Учителя говорили о том, что он рано или поздно появится. Зато его неприятно поразил внешний вид Локи: потерянный, уставший, будто постаревший на несколько лет. Даже голос сел, с трудом позволив различить в сиплом выдохе слова:

— Сэр, вы…

— Я не люблю повторять дважды, Солар, — надменно перебил его Нит.

Пистолет Локи послушно чиркнул по каменной плите, откатываясь в сторону. Нацу, наоборот, лишь сильнее сжал рукоятку.

— Кажется, я всё же плохо тебе объяснил, — угрожающе зашипел уже в его сторону Учитель.

— Напротив, сэр, — Нацу повёл рукой, смещая прицел левее и выше, на единственное место, куда он мог выстрелить, не опасаясь задеть Люси и при этом мгновенно вывести Нита из игры. — Я очень хорошо усвоил главное правило. Так что… ничего личного, сэр, это просто работа.

— Щенок! — выплюнул Нит, резким движением переводя пистолет на него.

Два выстрела прозвучали почти одновременно. Нацу покачнулся, будто его толкнули в грудь, но устоял на месте. Учитель беззвучно рухнул на землю. Аккуратная маленькая дырочка на лбу почти не портила его, в отличие от брезгливого выражения лица. Но Нацу было плевать, что этот человек думал о нём — он был наконец-то свободен. Его последний заказ выполнен.

Горячий ветер — единственный и полноправный хозяин карьеров — мягко ерошил волосы, жарко обдувая покрытые испариной лицо и шею, не принося облегчения. Нацу с лёгкой завистью смотрел на стоящую перед Учителем початую бутылку с водой: Нит вызвал его так неожиданно, что он не успел заскочить в магазин и теперь мучился от жажды. Хотелось надеяться, что сегодня их рандеву продлится недолго.

— Что ж, я доволен твоей работой, — прервал молчание Учитель. — Но у меня есть для тебя ещё один заказ. Хорошенько запомни этого человека, — он положил перед Нацу тонкий белый конверт. — Не знаю, когда и при каких обстоятельствах вы встретитесь, но с этого момента ты должен будешь обеспечить его безопасность. Эта задача приоритетна перед всеми другими. Здесь аванс, — рядом с первым конвертом лёг второй, гораздо толще. — Раз в полгода ты будешь получать такую же сумму до завершения контракта.

Нацу долго вглядывался в тонкие черты лица: прямой носик, большие карие глаза, соломенный хвостик на боку. На вид не старше пятнадцати. Почти ребёнок.

— Как её зовут?

— Люси Хартфилия.

На плечи навалилась усталость, такая, что даже пистолет казался неподъёмной тяжестью. А ведь ему надо к Люси! Вот она, буквально в нескольких метрах, с нескрываемым ужасом смотрит на него. Не бойся, милая, всё уже закончилось. Потерпи немного… сейчас… всего пара шагов…

Мир неожиданно крутанулся, меняя землю и небо местами. Где-то кричал Локи, бегали, шумно дыша и топая, люди. Или это бухало у него в голове? Губы онемели, но он каким-то невероятным усилием смог заставить их двигаться, чтобы прошептать:

— Лю… си…

А потом стало темно и очень больно.

Пробуждение напоминало всплытие: мучительно-долгое, трудное, искажающее реальность до причудливо-сюрреалистичных картин Дали. В пятнадцать лет мне посчастливилось побывать на море — в то лето отец почему-то не скитался по командировкам, как это бывало обычно, а полностью провёл его с нами. Сначала мы почти месяц колесили по стране, нигде подолгу не задерживаясь, потом неожиданно махнули за границу: Венеция, Париж, Лондон, почти вся Европа. Только после его ухода я понял, что это был своеобразный прощальный подарок, а тогда просто наслаждался поездкой, впитывая, как губка, впечатления от новых мест и людей.

Последним пунктом нашего путешествия стало море. Огромное, спокойное, мерно лижущее светлый, почти белый песок. Меня невозможно было согнать с пляжа; я отмазывался от всевозможных экскурсий, сбегая на берег с рассветом, забывая про еду и сон, лишь бы провести там несколько лишних минут, вдыхая терпкий солоноватый воздух, то распластавшись «звёздочкой» на ласковых волнах, то строя с ребятишками помладше песчаные замки, то прогуливаясь вдоль кромки, неотрывно наблюдая за кружащими в небе чайками. Я даже умудрился уболтать родителей разрешить мне поплавать с аквалангом.

Восторгу моему не было предела, и это в конце концов едва не стоило мне жизни: я отбился от инструктора, сначала оставшись на месте, чтобы получше рассмотреть снующих среди кораллов маленьких разноцветных рыбок, а затем уплыв совершенно в другую сторону. Сам факт потери сопровождающего не сильно меня расстроил — я считал себя уже достаточно взрослым, чтобы не впасть в панику, тем более что на этот случай нам, новичкам, давали чёткие инструкции. Но с моим аквалангом начала твориться какая-то чертовщина: он неожиданно почти перестал подавать воздух, хотя датчик показывал, что баллон ещё наполовину полон. Тогда я испугался по-настоящему, однако совсем скоро на смену отчаянию и страху пришло странное спокойствие — очевидно, из-за недостатка воздуха мозг начал отключаться, притупляя все имеющиеся чувства. Помню только, как жалел, что теперь не смогу опробовать новый скутер, подаренный отцом на День рождения, и не похвастаюсь им перед Лили, соседской девчонкой, которая отказалась со мной встречаться — пусть кусает себе локти, что упустила такого парня! В какой-то момент эти мысли потеряли свою остроту, и самым важным для меня осталось лишь размытое толщей воды пятно света. Меня потянуло к нему с неимоверной силой. Одеревеневшее тело слушалось с трудом; вода, прежде невесомая, будто превратилась в густой кисель, отчего руки и ноги казались ненужным балластом и, кажется, больше тянули на дно, чем помогали выбраться на поверхность.

Всё закончилось относительно благополучно (меня, барахтающегося в воде, заметили с проплывающего мимо катера, выловили и доставили на берег), если не считать того, что мама, напуганная случившимся, запретила мне даже выходить из номера одному. К счастью, до нашего отъезда оставалась всего пара дней, да и погода неожиданно испортилась, превратив ранее безмятежное море в бушующую стихию. Администрация отеля настоятельно просила постояльцев воздерживаться от любых прогулок вдоль побережья. Зато никто не мог запретить любоваться на взбесившиеся тонны воды с балкона номера, чем я и занимался с перерывами на еду и кратковременный сон.

Это неудавшееся утопление никак не отразилось на психике — меня не мучили кошмары, не преследовал страх воды — но пережитые ощущения довольно сильно врезались в память. Сейчас я испытывал почти то же самое: беспомощность, тяжесть во всём теле и желание дотянуться до непонятного светлого пятна, мерно колышущегося на фоне зеленоватой мути.

— Нацу, ты меня слышишь? Постарайся сжать мою ладонь, — сказало «пятно», немного приблизившись ко мне, и я узнал голос Стеф.

Тело принципиально игнорировало любые приказы мозга, но, видимо, что-то всё же у меня получилось, потому что сестрёнка радостно затараторила, нервно тиская мои пальцы:

— Не пытайся говорить, у тебя в горле трубка. Помнишь, что произошло? Просто моргни два раза. Честное слово, если бы ты не лежал сейчас весь такой несчастный, я бы тебя отшлёпала! Обязательно надо было подставляться под пулю? Почему ты нам ничего толком не рассказал об этом своём учителе? Впрочем, Локи тоже хорош. Конспираторы недоделанные! Вот поправитесь оба, я вам устрою райскую жизнь.

Будь у меня больше сил, я бы с удовольствием схватил Стеф за плечи и хорошенько встряхнул: в первую очередь мне нужно было услышать от неё совсем другое!

— Не волнуйся, с девочками всё в порядке, — сжалилась надо мной сестра. — Они у папы под надёжной охраной. Так что прекращать гневно на меня зыркать и отдыхай — тебе нужны силы.

Стефани уже вполне миролюбиво поцеловала меня и уступила место медперсоналу, а я, получив дозу обезболивающего, заснул.

От последующих суток в памяти остались довольно смазанные воспоминания: перемежающиеся между собой, как мне казалось, часы условного бодрствования, наполненные почти нестерпимой болью в груди, и мгновения блаженного забытья. Зато когда я, наконец, смог более-менее прийти в себя, у меня было уже два гостя: врач, после осмотра с помощью простой, но довольно неприятной манипуляции вытащивший из горла пластмассовую трубку, и Люси.

— Как ты? — подстреленной вороной каркнул я, внимательно вглядываясь в её бледное, осунувшееся личико со следами недавних побоев. — Они… ничего с тобой не сделали?

Люси отрицательно мотнула головой, но, очевидно, решив, что такого ответа, чтобы убедить меня, будет маловато, вслух добавила:

— Нет, только били.

— Прости.

Я осторожно, боясь причинить лишнюю боль, обвёл кончиками пальцев налившийся синяк на скуле, но Люси, судорожно вздохнув, сильнее прижала мою руку к своей щеке, словно это могло помочь ей избавиться от неприятных ощущений.

— Ничего, ничего, — быстро зашептала она. — Я знаю — так было нужно. Чтобы защитить меня.

— Ты поняла? — свалившийся с души камень по размерам не уступал Луне.

— Да. Когда ты сказал про подмену кольца.

Пожалуй, и правда стоило поломать над этим голову. Когда план по спасению Люси был готов, я стал отчаянно думать над тем, каким образом дать ей понять, что всё происходящее — всего лишь спектакль. Для этого подошёл один-единственный способ — сказать то, что знали только мы двое, заведомую ложь, которую никто из присутствующих не смог бы опровергнуть. И при этом разозлить Макарова, тем самым спровоцировав его начать стрельбу. Раз уж ему так понадобилось кольцо, значит, именно о нём и нужно соврать, вернее, слегка разбавить правду вымыслом — перстень-то ведь и так был поддельным. Перебрав в уме все возможные временные отрезки, на которых могла состояться подмена, я решил остановиться на моменте похищения, потому что тогда кольца при Люси точно не было. Где она оставила его — дома, собираясь впопыхах, или в сумочке, небрежно выброшенной мной на стоянке — значения не имело. Главное, что я тогда и в глаза не видел этот кусочек металла, не говоря уже о том, чтобы заменить его на другой.

Люси вдруг придвинулась ближе, наклонилась, уткнувшись лицом мне в здоровое плечо. Не сразу я понял, что она плачет.

— Ну, что ты, что? — у меня как-то враз и слова закончились.

— Я так испугалась за тебя, — послышалось между всхлипами. — Всё было, как в моих снах. В тех снах.

— Но ведь всё обошлось, — говорить было чертовски трудно, но мне хотелось непременно утешить её.

— Обошлось, — эхом откликнулась Люси, отстраняясь. — Смотри.

У неё на ладони лежал наш камушек. Цвета охры, имеющий форму сердца, с острым, словно отколотым, краем. И свежей царапиной, сделанной ножом. Или пулей.

— Врач сказал, он спас тебе жизнь: пуля, ударившись, отклонилась, поэтому не попала в сердце, а прошла выше и каким-то чудом не задела артерию. Твоя мама была права — в нашу жизнь действительно вошло что-то хорошее.

Люси заглядывала каждый день, пусть и ненадолго, но эти визиты придавали мне сил, как и её слова, которые она неустанно повторяла, уходя: «Выздоравливай, ты нам очень нужен». Трудно было найти лучший стимул для того, чтобы бороться с противной слабостью и терпеть весьма болезненные манипуляции врачей.

Недели через две я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы серьёзно поговорить с Люси. Это был трудный разговор, но он позволил, наконец, избавиться от тайн и недомолвок между нами. Мне пришлось рассказать всё: об Учителе, убийстве дилера, снабжавшего Лейлу наркотиками, новом заказе, по которому я должен был охранять её после первой же нашей встречи, смерти Джудо. Последнее она смогла перенести достойно, не ударившись в истерику. Вероятно, этому отчасти способствовали вернувшиеся воспоминания о его участии в смерти её настоящей матери. И хотя Хартфилий не вызывал у меня никаких тёплых чувств, я всё же постарался сделать так, чтобы Люси не совсем уж возненавидела отца: мне вспомнилось, что Джудо сам предложил кремировать тело «дочери», подсунутое ему Духами. Возможно, к тому моменту он уже и сам понял, насколько опасным человеком был Макаров, и хотел защитить Люси от преследования с его стороны. Но даже если и нет, хуже от моих предположений никому не стало.

Выздоровление медленно шло своим ходом. Кроме Люси относительно частым гостем была Стефани. Отец заглянул всего пару раз, издали кивнув в качестве приветствия, Духам же и вовсе было не до меня, особенно Локи — ему как руководителю группы и единственному, кто лично общался с покойным ныне начальством, приходилось отдуваться за всё и вся и умудриться при этом не вляпаться в ещё большие неприятности.

Однако даже такая вынужденная изоляция не помешала мне быть в курсе происходящих событий, хотя бы в общих чертах. Самым главным было то, что Люси вернули настоящее имя и восстановили во всех правах. Это позволило Секретной Службе, к её великой радости, наложить свою загребущую лапку на фирму, избавив тем самым единственную (не считая Тии) наследницу от тяжёлого груза. К тайному счёту Хартфилиев из-за потери кольца у Люси теперь тоже не было доступа, видимо, этим деньгам так и придётся лежать на счету, обрастая процентами, до скончания веков. Впрочем, ни меня, ни Люси это не волновало — кому, как не нам, знать, сколько бед может принести подобное богатство? Тем более что недостатка в денежных средствах мы не испытывали: у Хартфилиев имелась недвижимость, которую можно было крайне выгодно продать, да и на моём счету, открытом в своё время на чужое имя, набралась приличная сумма. На семейном совете мы с Люси решили никуда не уезжать — тогда ей пришлось бы разлучиться с новой, пусть и не родной по крови, семьёй, и с моей стороны было бы эгоистично лишать её с таким трудом обретённых друзей. А видя, с каким энтузиазмом она описывает наш будущий дом, я предложил заняться его покупкой и обустройством прямо сейчас, не дожидаясь моего выздоровления. Стеф с удовольствием согласилась помочь, для надёжности пристроив к этому делу отца и оказывающихся в пределах досягаемости Духов.

Кстати, о последних. Скандал с группой вышел знатный, и её даже хотели расформировать, но вмешательство полковника Флеминга затормозило этот процесс, а потом и вовсе заставило его заглохнуть, когда отец забрал Духов под своё крыло. Перед ребятами встал выбор: уйти или остаться. Почти все согласились. Исключение составили только Близнецы, которым требовалась реабилитация после ранений, и Стефани — наше дело окончательно отбило у сестрёнки желание играть в секретные игры. Локи пока тоже не дал окончательного ответа, но что-то мне подсказывало — он не бросит своих людей, особенно после последних событий.

Наша история, как и многие другие до неё, не осталась без белых пятен, потому что некоторых её непосредственных участников уже не было в живых. Почему Марк Рэдфокс и Джудо Хартфилий заключили такой странный договор и какую роль в нём сыграло убийство биологической матери Люси? Что (или кто) подтолкнуло Гажила действовать, начисто забыв об осторожности — Хартфилий наверняка узнал бы о его участии в убийстве дочери (если бы оно состоялось), и уже ничто не остановило бы Джудо от удовольствия самолично упокоить сына «хорошего друга». Можно ли считать случайностью, что Гажил обратился именно ко мне? Не мог ли Учитель и к этому приложить руку, чтобы организовать нашу с Люси встречу? И что было бы, если бы в тот далёкий весенний день я, пойдя на поводу у своей неприязни к Рэдфоксу, отказался от заказа?

Последний вопрос особенно не давал мне покоя. Я долго (благо, свободного времени было хоть отбавляй) размышлял над тем, как сложились бы наши с Люси судьбы, выпади из них хоть одно звено. Были бы мы сейчас ближе или, наоборот, дальше друг от друга? Не забеременей она, я всё равно продолжал бы следить за ней, выполняя заказ Учителя, но делал бы это издалека. Чем бы это в конце концов закончилось? Разошлись бы в итоге наши пути или несмотря ни на что мы, как и сейчас, были бы вместе? Стефани, однажды заставшая меня в процессе очередной рефлексии, немедленно воспылала желанием стать моим личным психологом, чтобы избавить любимого братца от мешающих скорейшему выздоровлению мыслей. Этого оказалось достаточно, чтобы перестать маяться дурью — даже угроза никогда больше не попробовать её пирожков, если я откажусь, меркла по сравнению с перспективой стать подопытным кроликом.

Всё имеет свойство рано или поздно заканчиваться. Моё пребывание в больнице тоже подошло к концу. Люси внимательно выслушала данные врачом напоследок рекомендации и пообещала тщательно следить за их выполнением. Приехавший с ней Локи, пользуясь отсутствием Стеф, по-доброму зубоскалил на эту тему всю дорогу, угомонившись только на подъезде к дому. Вежливо отказавшись от приглашения составить нам компанию за обедом, он напомнил, чтобы завтра мы ждали их со Стефани в гости, и оставил нас одних. Люси тут же потянула меня в дом, устроив подробнейшую экскурсию. Я бродил по своему новому жилищу со странным чувством: кажется, ещё нигде и никогда — ни в доме родителей, ни в квартире, купленной на деньги от заказов, ни тем более в приёмных семьях, ни даже в N — мне не было так по-настоящему тепло и комфортно. Причём, появилось это ощущение, стоило мне переступить порог. И хотя мне ни разу не доводилось его испытывать, я точно знал, что оно означает. Поэтому на робкий вопрос Люси «Тебе не нравится, Нацу?» лишь счастливо рассмеялся, крепко обняв любимую:

— Я наконец дома!

Однако приятные сюрпризы на этом не закончились, и один из них мне довелось сотворить своими руками.

С утра нас порадовала Тиа, явив миру первый молочный зубик. Вечером эстафету перехватили Стефани и Локи, сообщившие, что намерены официально узаконить свои отношения. Мы уже собирались отметить эту новость, пропустив по стаканчику сока, когда у подъездной дорожки остановилась машина отца. Но присоединяться к нам он спешил, поэтому, передав дочку Люси и наказав Солару следить за барбекю, я сам пошёл к нему. Заметив моё приближение, отец выбрался из машины и замер у водительской дверцы, теребя в руках длинноухого зайца с умильной мордочкой.

— Извини, что без приглашения, — первым начал он. — Я просто был рядом, решил заехать поздравить с выздоровлением и новосельем. И вот ещё… — отец протянул мне игрушку. — Отдашь его Тии? Это подарок, от нас с Дианой.

Непривычно было видеть его таким — растерянным и виноватым. Сердился ли я на него за прошлое? Безусловно. Между нами пока и в настоящем чувствовалось огромное напряжение, несмотря на то, что я знал, кому именно обязан тем, что никто меня не беспокоил — ни полиция, ни Секретная служба. Полковник Флеминг имел очень большой вес в своих кругах, так что он был вполне способен прикрыть чью-то не в меру активную и упрямую задницу. Я догадывался, что заставило его так поступить — Тиа покорила его сердце с первой встречи, и отец сделал всё возможное, чтобы девочка не повторила судьбы тётушки. Но и старые обиды, и вполне понятная человеческая благодарность уступали место другому — желанию начать жить с чистого листа. Не стоило омрачать его старыми кляксами.

— Может, сделаешь это сам? — я, шагнув ближе, похлопал отца по спине, ненавязчиво подталкивая его к дому. — Тиа скучает по дедушке, да и Люси будет рада тебя видеть. Пошли, а то Локи нам сейчас там накашеварит — его и на километр нельзя подпускать к еде, не съест, так испортит.

Наблюдая минутой позже, как засветились неподдельной радостью глаза всех трёх моих любимых девчонок, я понял, что поступил правильно. Отец до конца вечера не спускал Тию с рук, то внимательно выслушивая её заливистые «речи», то баюкая уставшую малышку. Забегая вперёд, скажу, что и с Дианой мы в последствии смогли найти общий язык. Сильной симпатией там не пахло, но, по крайней мере, общение проходило довольно гладко.

Но вернёмся в тот вечер. Мне казалось, что лимит на чудеса был уже исчерпан, поэтому почти не удивился, когда Люси, уложив Тию, с очень серьёзным видом сообщила, что давно собиралась мне что-то сказать: слишком много всего хорошего случилось в это день, и, по закону подлости — или для вселенского равновесия — должна произойти какая-нибудь гадость. И всё же я постарался взять себя в руки и как можно спокойнее ответить:

— Хорошо, говори.

— Ты такой смешной сейчас — испуганный и решительный одновременно, — хихикнула моя дражайшая супруга. — Успокойся, Нацу. Я просто хотела сказать тебе «спасибо». Ты дал мне то, чего у меня никогда не было — настоящую семью. Потому что теперь у меня есть Тиа, Стефани, Локи, Игнил… — Люси, как-то по-особому нежно улыбнувшись, положила мне на грудь — там, где был шрам — свою ладошку. — И ты. Я люблю тебя.

Надо ли говорить, как долго я ждал от неё этих слов? Как мечтал наконец услышать от самой Люси, не угадывая по взглядам и жестам, что она — моя? Сердце зачастило с утроенной силой, зато язык вдруг отнялся, и всё, что я смог — обнять любимую женщину и коснуться её губ своими губами. Этот поцелуй не вышел ни страстным, ни жарким, но он показался самым сладким из всех наших поцелуев. Потому что был вызван самым прекрасным на свете чувством — любовью.