Проводник (джен)

Королевна Мирри Веркинджеторик уже давно не являлась таковой. По причинам, известным наверняка только ей и ее брату, спустя всего только месяц после окончания траура и коронации Бринэинна он выдал ее замуж за герцога Вивиана Гела, правителя столицы и ближайшего наместника Его Величества. Кроме этого, король также отдал особый приказ: используя старый закон, он переменил титул сестры, убрав из него принадлежность к правящей королевской семье. С тех пор королевна стала всего лишь герцогиней, а значит, и не имела законного права на престол до тех пор, пока правящая монаршая персона не отменит этот приказ. Конечно, многие граждане королевства понимали, что здесь что-то нечисто, но что именно и как все это связано с недавней трагедией, не знал никто.

И все же, с титулом Мирри отнюдь не лишилась королевской крови Веркинджеториков. Гремучая смесь боязливости и властности создала в ней личность, которая жаждала и опасалась всего и сразу. Более всего же она боялась своего брата — и была даже рада порой, что покинула дворец. Герцог со временем хотя бы принял ее сторону, и слава богам, что король об этом не знал. Поэтому Мирри жила спокойно — настолько, насколько это было возможно в ее статусе, — любила супруга, с которым сумела свыкнуться, растила дочь... Но любому спокойствию однажды приходит конец, и ее жизнь не стала исключением.

Вот уже пять минут кряду Мирри нервно мерила шагами мраморный пол, комкая в руках письмо с восковыми печатями короля и придворного церковника. Гонец, принесший ей весть, едва не схлопотал по голове старинным кувшином. Впрочем, о вспыльчивости герцогини многие были наслышаны, так что везунчик успел увернуться и сбежать. Глина же не выдержала подобного обращения и от столкновения со стеной лопнула и рассыпалась на черепки. Мирри хотела и печати, сорвав их с нитей, швырнуть следом, чтобы смешать их с мусором и больше не видеть, но вовремя опомнилась. Письмо, это возмутительное указание, должен был прочесть еще и ее супруг. Как жаль, что сейчас его нет дома — он бы обязательно что-нибудь придумал и смог ее успокоить и поддержать. Он ведь всегда так хорошо с этим справлялся.

Но подумать только: Бринэинну, этому стервятнику, взбрело на ум направить в поместье герцога делегацию церковников для проверки ее дочери! Мирри махнула письмом в сторону воображаемого брата, представляя, как бьет его этой бумагой по лицу. И ведь даже не смутился, гад, когда подписывал!

Ее возмущение было понятно: никогда в роду правителей Веркинджеса не рождалось не то что проводников — даже простых магов, несмотря на то, что и те, и другие всегда были с королями рядом. Более того, никогда и никого из королей не изучали церковники: на то было монаршее право неприкосновенности. Но, разумеется, ее братцу закон не писан. Ему позарез требовалось официальное подтверждение того, что его племянница подходит королевской семье, ведь королевский род задает всей стране тон моды, стиль жизни, обычаи и основы морали.

Морали? Ха!

Герцогиня фыркнула, удивляясь, как это вообще пришло ей в голову. Когда-то давно — да, непременно. Но теперь, когда королем стал ее брат, который причинил столько зла и бед ради власти... По крайней мере, Богиня покарала его бездетностью. Но и это не могло его остановить: в последние несколько лет король стал приглядываться к ее дочери, разумеется, планируя расположить ее к себе и воспитать так, как нужно ему. Он ведь даже даровал ее девочке титул инфанты — члена основной королевской семьи. Возвратил, в какой-то мере, то, что отнял у своей собственной сестры.

Однако Мирри знала точно: она встревожена по иной причине, и даже не из-за гордости. Ведь Лиенна, ее дочь, действительно являлась проводником. А если уточнить — Лиенна может стать проводником, если столкнется в своей жизни с кристаллом виолита и хотя бы просто его коснется. Так объяснил ей Тамхас, когда Мирри, едва увидев белые ресницы и волосы своей новорожденной дочери, бросилась писать ему очередное письмо, превозмогая слабость и боль. Общаться с ним посредством переписки для Мирри стало привычкой уже давно, со времени его отставки: на тот момент она даже перестала уже бояться, что ее за этим поймают. Почти перестала. Для нее Тамхас был отдушиной в беззаботное прошлое, ведь советник отца существовал всегда, с самого ее рождения, и лишь он не исчез из всех героев ее детства. Только ему Мирри всегда могла поверить любую тайну и знать, что до чужих ушей она не дойдет: как было прежде, так осталось и до сих пор.

Кроме того, тогда, в тот раз, Тамхас мог ей здорово помочь.

Он и помог: по крайней мере, вооружил Мирри некоторыми знаниями. Он поведал в ответном письме, что изначально такие, как он, сами не ведают о своем даре и могут прожить всю жизнь обычными людьми. Только контакт с виолитом может разбудить дар мага-проводника. При этом люди, отмеченные убывающей луной, Виеллерелью, те, кого называют альбиносами, всегда являются способными к магии кристаллов и зеркал, и церкви хорошо известно об этом. Единственный способ для Мирри уберечь дочь — это скрыть ее внешнюю особенность и оградить от кристаллов. Только тогда у нее будет шанс на действительно обычную жизнь.

Но этот ответ пришел только через день, а пока Мирри мучилась страхом и сомнениями. Правда ли то, что она когда-то знала про альбиносов? Что ей сказать мужу в свое оправдание? И что делать, если он решит рассказать обо всем королю? Что тогда ждет ее и ребенка?

Промучившись до утра в неведении и в том, что принято считать покоем для роженицы, с рассветом Мирри смогла, наконец, пообщаться с Вивианом, когда он вернулся в ее опочивальню. Супруг ее был странно тих и кроток и безмолвно выслушал весь поток откровений, излитый на него супругой: о том, каков на самом деле ее брат, о том, что знак Виеллерели на их дочери — это не их с Вивианом вина. А когда Мирри замолчала, он не сумел подавить вздох, и с ним замерло сердце герцогини.

— Об этом никто не узнает. Можешь не бояться.

Мирри прикусила щеку изнутри, боясь, что от облегчения сейчас впадет в истерику. Глаза ее увлажнились, но слезы не покатились по щекам, и она прерывисто выдохнула. Чувства, которые герцогиня Гела испытала в ту минуту, врезались ей в память навсегда.

— А повитуха...

— Никто, — повторил он твердо, и в ту минуту Мирри поняла: любое счастье означает чужую боль. Таково равновесие, и с ним невозможно бороться. Но на сочувствие невольной свидетельнице сил у нее не осталось.

Протянув жене свою ладонь, Вивиан взял ее за руку и крепко сжал. Ей сразу стало легче. Мирри хотелось бы провести так вечность, оберегая и лелея чувство полной защищенности и покоя, но в эту минуту из соседней комнаты раздался плач их ребенка, и матери пришлось пойти к нему. Вивиан тем временем подозвал слугу и отправил его в аптечную лавку: для начала, его дочери требовалась лучшая хна для волос.

С того дня супруги Гела стали намного ближе друг к другу и до сей поры продолжали сближаться. Должно быть, никого еще в мире так не объединял общий ребенок. Но здесь, у них, было и еще кое-что общее: тайна. Страшная, большая тайна. Однако, при всей своей опасности она являлась и благом: отношения супругов стали живее и доверительней. А затем осознанно хранить свою тайну вместе с родителями стала и их дочь.

— Лиенна! — повысив голос, позвала Мирри. На последнем слоге он не выдержал и сломался, и женщина закашлялась. К горлу подступил комок, и она глубоко задышала, боясь, что сейчас снова расплачется. Делать это сейчас было никак нельзя.

— Иду! — отозвались из гулкого коридора, и шаги стали чаще. Мирри крепко обняла подбежавшую к ней дочь и ощутила под руками грубую ткань охотничьей куртки. Вспомнила: разумеется, только что у Лиенны закончились занятия по верховой езде. Через час будут танцы. Вечером — фехтование. Дочь знатных родителей обязана быть образованной и умелой во всем. А теперь, когда она королевна, — особенно. Всего через неделю ей исполнится шестнадцать, а король — он уже обещал и сообщил об этом — устроит бал в ее честь.

Но вот-вот грянет настоящая катастрофа, грозящая разрушить жизнь Лиенны...

Нет. Нет! Еще не все потеряно.

— Мама, что-то произошло? — спросила Лиенна.

Мирри отстранилась, кивнула и серьезно поглядела в лицо дочери, положа ей руки на плечи. Та явно не понимала всей важности предстоящего события. Что ж, тогда придется ей кое-что объяснить...

— Сегодня у нас будут гости. Важные люди, из церкви. Они придут к тебе и дадут тебе фиолетовый кристалл. Виолит. Помнишь, что я тебе рассказывала о нем? Ни за что не прикасайся к нему. Можешь только сделать вид, что неважно себя чувствуешь, когда его видишь. Этого будет достаточно.

— Да-да, я все это помню. Хорошо, — нетерпеливо кивнула девушка. — Это все?

— Это очень важно, Лиенна!

— Конечно, мама, я понимаю. Я же не глупая! — порозовев, вспыхнула Лиенна. — Я знаю, что мне делать!

Мирри, однако, не перестала сомневаться: даже, пожалуй, напряглась сильней, видя, что для ее дочери эти опасные гости означают всего лишь скуку и больше ничего. Лиенна всегда была умной, понимающей... но она оставалась несерьезным ребенком всю жизнь и до сих пор. Вздохнув, Мирри поклялась себе, что возьмет ситуацию в свои руки, насколько это возможно. Ее девочка не должна пострадать.

— Надеюсь, что это так. Хорошо. Тогда можешь идти. Если встретишь по пути кого-нибудь из прислуги, скажи зайти ко мне.

Покивав, Лиенна ушла, и для Мирри потянулись минуты мучительного ожидания. Наверное, герцогине стоило бы сказать спасибо брату за то, что он ее, по крайней мере, предупредил, но благодарить этого спесивца ей в принципе не приходило в голову уже очень давно. Скорее уж, прямо здесь и сейчас она разбила б о его голову еще одну редкую вазу. Слишком уж прочно въелась ей в душу злость и обида. Да и как можно спокойно продолжать смотреть на брата, зная, что это он убил ее — их — родителей? Мирри знала это наверняка, но доказательств у нее не было. Их вообще больше нигде не было. Бринэинн давно сам сказал ей об этом — и тем самым поставил точку в истории их общего прошлого.

Нервная истома охватила ее руки от воспоминаний, пробудивших старые чувства: она заставила расслабленные кисти крупно задрожать, и Мирри послала служанку за успокоительной настойкой и книгой. Покидать прихожую она не собиралась и планировала дождаться гостей прямо здесь. Ее не застанут врасплох. Никого не застанут.

Все нужное ей немедленно принесли, но чтение не успело наскучить герцогине: короткий стук в парадную дверь вскоре прокатился эхом по ближайшим залам и отдался холодком в ее затрепетавшем сердце. Мирри знала, кто там: это прибыла делегация церковников. Стиснув руки в кулаки, герцогиня собралась с силами и сама, отмахнувшись от лакея, открыла дверь.

Как она и ожидала, на пороге стояли люди в одеждах церкви. Их было двое. Ближайший ко входу визитер, служитель в золотистой, с темно-синей нитью, льняной ризе, был ей немного знаком. Кажется, его звали Сёрен. Уже очень давно он служил в королевском храме — кажется, почти двадцать лет — и читал долгие проповеди в столичной церкви раз в месяц. Послушать его порою было интересно.

— Да пребудет с вами свет Милосердия, Ваша Светлость! Меня зовут Сёрен, — с легким поклоном поприветствовал ее служитель, придерживая пальцами символ церкви — лунное солнце — из янтаря и серебра, раскачивающийся на длинной цепочке. Его спутник, стоявший поблизости, очень осторожно держал в руках маленькую медную шкатулку. Хитрый замок удерживал крышку плотно прижатой к ящичку. Казалось, что, если бросить его в воду, внутрь не просочится ни капли воды. Спутник Сёрена кивнул женщине, но не выразил никаких эмоций, а Сёрен продолжил, вежливо улыбаясь:

— Вы позволите войти?

— Проходите. И вам того же, — ответила Мирри и посторонилась, впуская гостей. Едва оба человека перешагнули порог ее дома, как сердце женщины неистово забилось. Все, пути назад нет.

Она подавила вздох и, чтобы не расплакаться от страха прямо здесь и сейчас, спросила:

— А как зовут вашего спутника?

— Мое имя Леусетиус, — ответил он и склонил голову в поклоне. Его виски и скулы прикрывали тонкие листы узорчатой меди, сбитой с нижними, железными, медь же обхватывала лоб обручем, скрепляя в цельный шлем боковые пластины. Тонкие медные ленты были часто вшиты в его кожаную легкую броню вдоль рук и ног, сзади и по бокам туловища, а на груди они сходились лучами, изображая солнце. — Я рыцарь Солнца, как вам наверняка уже стало ясно. Мое почтение, герцогиня.

— Это ведь вас ко мне отправил мой брат? — продолжая не то бороться с собою, не то тянуть время, уточнила Мирри. Ее гости переглянулись.

— Да, Его Величество очень беспокоится о своей племяннице, — ответил Сёрен. — Можно нам с ней немного поговорить?

Мирри отвела взгляд в сторону, чтобы нынешняя перемена в ее лице так сильно не бросалась в глаза. Мыслей в голове не осталось совсем: еще прежде она, не в силах от волнения сосредоточиться на книге в своих руках, придумывала и продумывала длинные диалоги со своими гостями, всякий раз завершавшиеся тем, что церковники забывали о своем задании и уходили восвояси, но сейчас не могла вспомнить и слова из своих самых замечательных речей. Ей осталось только кивнуть — и начать молиться, чтобы все прошло хорошо.

— Хорошо... — сказала Мирри вслух и откашлялась, чтобы привести голос в надлежащее состояние. — Хорошо. Сейчас она придет. Горничная принесет вам чаю. Или вина?

— Ничего не нужно, мы ненадолго, — отказался Сёрен. Он сел на стул и кивнул. — Пожалуйста.

Только одно спасало Мирри от того, чтобы сорваться на бег: мысленный подсчет собственных шагов. Она ровно, ритмично шагала и, вслушиваясь в цокот мрамора под ногами, старалась не думать больше ни о чем. В груди и без того неумолимо зрело страшное предчувствие беды: удушающая тревога, которую питали все ее сомнения.

— Лиенна! Пора! — выдохнула Мирри на пороге танцевального зала, впиваясь пальцами одной руки в другую — за спиной, до боли. Лиенна выпрямилась из замысловатого реверанса и подплыла к матери, придерживая тяжелый кринолин.

— Что, сейчас? — недовольно уточнила она, не дойдя до порога пары шагов.

— Да. Продолжишь потом, — и Мирри требовательно протянула к ней руку.

Тон герцогини не оставлял ни единой возможности возразить. Лиенна не очень-то хорошо разбиралась в интонациях окружающих, но свою мать она знала изрядно. Спорить сейчас выйдет себе дороже. К тому же, мама ведь предупреждала о гостях...

— Ладно... — протянула Лиенна.

Она явно хотела добавить что-то еще, но, подумав, махнула рукой.

— Не спеши. Расслабься, — напутствовала ее мать, пока они торопились назад, в прихожую. Точнее, торопилась Мирри. Лиенна старалась шагать побыстрее, чтобы успевать за мамой, но ей мешало громоздкое платье.

И вот так, торопясь неизвестно куда, неизвестно зачем, Лиенна наступила на собственный подол, запнулась и едва успела схватиться за стену, чтобы не упасть. Мирри по инерции прошла вперед еще шагов пять, но вернулась, услышав, что шаги дочери стихли. Щеки герцогини пунцовели под слоем пудры, грудь тяжело вздымалась. Глаза... Лиенна не могла подобрать подходящего описания, но то, что там оказалось, было чем-то очень нехорошим. Тревожащим.

— Расслабиться? Мне кажется, тебе это нужнее, — возразила Лиенна, выпрямляясь. Мирри нахмурилась.

— У меня все в порядке! — резко ответила она.

— Ну да, конечно...

До крайности взвинченная Мирри чувствовала, что уже почти готова наказать дочь. Все равно, за что. Только бы от этого ей стало легче!

— Сосредоточься на том, что я тебе говорила. И не думай больше ни о чем! Поняла меня? Идем!

Вздрогнув от резкого окрика, Лиенна замолчала и стиснула скомканный в руках шифон. Волнение матери каким-то образом теперь передалось и ей, и последние насколько ярдов до последней двери дались ей с большим трудом. Но она сумела их преодолеть — и в итоге медленно вошла в прихожую, стараясь вежливо улыбаться в пространство.

При виде Лиенны Сёрен и Леусетиус мигом встали и поклонились.

— Свет Милосердия над вами, Ваше Высочество, мы к вам! Вы, должно быть, уже в курсе, зачем мы здесь.

— Да, конечно... — преувеличенно небрежно ответила Лиенна. Заметно было, что такое почтительное обращение ей очень польстило и даже, пожалуй, придало немного уверенности. Она собрала юбки и грациозно села, а Мирри опустилась с другой стороны длинного пуфа, чтобы не мешать. — Давайте приступим к делу.

— Как вам будет угодно. Доставайте кристалл, сэр рыцарь, — сказал Сёрен, — а вам я советую прикрыть дыхательные пути платком, миледи. Мало испарений не опасно, но осторожность никогда не вредит.

— А вы?

Церковник весьма красноречиво поднял к лицу свободный рукав одеяния и прижал его к носу и рту. Затем замок шкатулки звонко щелкнул под рукой Леусетиуса, и крышка с тонким скрипом откинулась на петле. Внутри лежал небольшой, со сливу размером, темный камень. В таком виде он не казался чем-то особенным. Вовсе нет. Лиенна хмыкнула, подавляя смешок. Мирри взглянула на нее и покачала головой, но та ничего не заметила.

Надев перчатку, рыцарь достал кристалл. Осторожно, явно опасаясь уронить его, он раскрыл ладонь и протянул ее Лиенне. На гранях виолита сверкнул солнечный луч.

— Не так близко! — предупредила Мирри, а Лиенна отодвинулась. Рыцарь чуть-чуть отвел руку назад и остановился.

— Да. Прошу прощения. Примерно так...

На несколько секунд в прихожей стало очень тихо. Лиенна, затаив дыхание, внимательно рассматривала кристалл. Дважды она тянулась к нему, дважды сердце Мирри замирало до мертвого холода в теле, и дважды ее дочь убирала руку. Что-то прочно приковало ее взгляд к виолиту. Походило на то, что Лиенна просто не может отвернуться.

Никто из окружающих подобного явно не испытывал. А Мирри сидела с таким, должно быть, подозрительным видом, что рыцарь Солнца — она это заметила — давно смотрел не на Лиенну, а на нее. Герцогиня уже не сомневалась: он подозревает, что она укрывает проводника.

— Ну, хватит, — попыталась женщина коснуться плеча своей дочери, но Леусетиус махнул свободной рукой в ее сторону, обозначая запрещающий жест. Сёрен кивнул, скрещивая на груди руки.

— Еще минутку, — согласился он, пристально глядя Лиенне в лицо и явно ища там что-то определенное. Но ожидал ли он это найти на самом деле, в отличие от Леусетиуса?

Так или иначе, ждать больше не пришлось. От резкого движения телом виолит на ладони рыцаря качнулся, Лиенна, с дрожью втянув носом воздух, протянула к нему ладони, боясь, что кристалл упадет — и на этот раз, на третий, коснулась его. Кончиками пальцев она обвела твердые грани, смахнула себе на другую ладонь и, всматриваясь, поднесла его неосторожно близко к лицу. Кристалл обдало ее сосредоточенным глубоким дыханием — и именно в эту минуту что-то изменилось. Лиенна вдруг закатила глаза, резко привлекла обе руки к груди; судорожно стиснув виолит в кулаке, она лишилась чувств и безвольно скатилась на пол. Вскрик Мирри повис в застывшем воздухе.

Спустя несколько мгновений пальцы Лиенны расслабились, и кристалл под неотрывными взглядами троих свидетелей выкатился из ее ладони. Он ярко, по-солнечному мерцал, и этот свет лился из самого сердца полупрозрачной структуры. Виолит источал собственное сияние, а не отражал его, а значит, иного толкования быть не могло.

— Перо мне. И бумагу, — медленно сказал Сёрен, не отводя взгляда от распростертой на полу девушки. Рыцарь бросился исполнять приказ.

— Что вы собираетесь писать? — спросила Мирри. Ее крупно трясло, и поняла она это, только взглянув на свои руки. Она встала — и ощутила тяжесть в коленях и головокружение. Как бы не упасть...

— Отчет для Его Величества и для церковного архива, — ответил Сёрен, соизволив взглянуть-таки на нее. — Ваша дочь — проводник. Вы, конечно, не могли знать об этом, так что соболезную вам. И ей. Мне очень жаль.

Несколько мгновений они стояли, впившись друг в друга взглядами — с каждой секундой все более ожесточенными. Теперь-то, когда сомнений уже не осталось, когда самое страшное уже случилось, Мирри ощущала не страх, а гнев. Сейчас, когда несчастье случилось по-настоящему, герцогиня Гела обнаружила в себе неимоверные силы держаться и стоять на своем.

Соболезнования! Жалость! Глупость какая! Не им решать, а ей!

— Вон отсюда, вы оба. Сейчас же! — потребовала она и указала на дверь. Сёрен поджал губы и скрестил на груди руки, явно намеренный с этим поспорить.

— Так значит, вы знали? — сощурился на нее возвратившийся с бумагой Леусетиус. Он определенно торжествовал. — Знали!

— Вон, я сказала! — скалясь, крикнула герцогиня обоим. — Именем герцога! С меня хватит!

— Конечно, мы уйдем. Но мне нужна ваша подпись, — попытался надавить Сёрен, но безуспешно. Герцогиню было уже не успокоить и не остановить.

— Княгиня подземная вам подпишет. К ней и катитесь! — ответила Мирри. Она повысила голос еще немного, хотя, казалось, выше уже невозможно: — Стража! Ко мне!

— Не утруждайте себя, мы уходим. Уходим! — сказал Сёрен и махнул рукой, привлекая внимание рыцаря. Он, хмурясь, кивнул, положил виолит в шкатулку и прочно ее запер. В последний раз церковники поглядели на герцогиню, на ее дочь, лежащую на полу без сознания, и пошли прочь. Их с докладом ждал король.

А Мирри стояла посреди прихожей, по-прежнему пунцовая от гнева. Ее тонкие руки стиснулись в кулаки, кожа на костяшках натянулась и побелела. Она свирепо смотрела визитерам вслед, пока дверь за ними не закрылась — и только после этого опомнилась, опустилась на колени и стала приводить в чувство Лиенну. Пары хлопков по щекам оказалось достаточно: Лиенна сразу открыла глаза. Серость в них, вызванная регулярным приемом особого эликсира, исчезла, и ее место занял природный оттенок — розовато-голубой. Это и был цвет глаз, присущий лишь альбиносам. Наверное, это произошло из-за кристалла, хотя сейчас это тревожило Мирри меньше всего.

А Лиенна просипела, морщась и щурясь:

— Что случилось?

Мирри с трудом удержалась от очередной пощечины, посильнее. Ее вновь трясло от гнева — и от огромного страха за дочь. Несчастье, от рождения предначертанное Лиенне, теперь стало по-настоящему реальным.

— Я ведь говорила тебе тысячу раз! Лиенна!

— Я не виновата! Так вышло! Прости... — пискнула она и, сев, обняла себя руками. Теперь Лиенна смотрела прямо перед собой, избегая встречаться взглядом с матерью. Посмотрев на дочь и сразу отведя взгляд, точно что-то его отталкивало, Мирри шумно втянула носом воздух и обвела языком пересохшие губы. Она уже практически не контролировала себя:

— Я же говорила тебе не касаться кристалла! Ты не послушала меня! И что нам теперь делать?!

— Я не могла сопротивляться!

— Нет, могла!

— Не могла! — крикнула Лиенна и заплакала. Ее речь стала дрожащей, отрывистой: — Оттуда шел голос, он требовал прикоснуться! Я не могла сопротивляться!

— Ну за что мне это наказание? — простонала Мирри, подняв голову к потолку. В самом деле, за что ей все это? Вся эта жизнь, полная бесконечных, неостановимых, мелких, крупных и огромных неурядиц?

— Что теперь со мной будет? — всхлипнула Лиенна. Мама не отреагировала, и тогда она потянулась и сжала ее холодную вялую руку. Ничего. Окликнула, сжимаясь в страхе: — Мама!

— Что? — качнулась Мирри в ее сторону. Опомнилась.

— Что теперь меня ждет? — повторила Лиенна. Ее колени давно и неприятно ныли от недавнего столкновения с полом и от давления на свежие ссадины, но она и не пыталась изменить положение. Ей казалось, что она это заслужила.

— Боюсь... что ничего хорошего, — отрешенно ответила Мирри, думая, желая произнести: «Не знаю», — и лишь по изменившемуся лицу Лиенны она поняла, что сказала что-то другое. А вспомнив, что именно, в испуге вскинула руку ко рту: — О небо... Я не это хотела сказать!

— Но ведь можно что-то сделать? Можно? Папа ведь что-нибудь придумает? — с надеждой спросила Лиенна и стерла со щеки — хотя, скорее уж, размазала — широкую дорожку слез.

Мирри подумала о Вивиане. Нет. Нет, это вряд ли. Ее супруг любил дочь, но его репутация была ему крайне дорога. Если придется, он выдаст королю их обеих. Пускай даже потом он и постарается освободить их так, чтобы на него никто не подумал, но не окажется ли поздно? Да и станет ли рисковать?

Нет, на него полагаться нельзя. Можно только на себя.

— Мама? — напомнила о себе Лиенна. — Он поможет?

— Что? А, ты об отце? Нет, на него мы не можем рассчитывать. Здесь только ты и я, доченька. Ты и я. Мы вместе, — и Мирри, потянувшись, обняла ее.

Теперь они обе стояли на коленях, мать и дочь, попавшие в одну беду, и тонкие складки на плечиках их платьев напитывались теплыми слезами. А злость Мирри наконец-то схлынула, и в ней вновь остался лишь страх. Целенаправленный, ледяной страх: неужели она не сможет защитить свою дочь? Неужели совсем ничего не сумеет придумать?

— Прошу прощения, госпожа! — отсалютовал вошедший в эту минуту стражник и вытянулся в струну. Глухой шлем скрывал его лицо, наверняка вытянувшееся от удивления при виде подобной сцены. — Что-то случилось?

— Ступай к заднему ходу, а прежде предупреди всех: как только прибудет кто угодно посторонний, немедленно доложить мне. Без моего позволения никого не впускать. Иди! — приказала Мирри. Властным жестом она подкрепила свое шаткое положение, и ей без тени сомнений подчинились.

Когда стражник вышел, Мирри тихо вздохнула: гости не заставят себя ждать. Еще церковники, а то и сам король. Возможно, они ее арестуют. Только бы Лиенну не тронули... но это невозможно, пока она остается здесь.

— Может... я хоть спрячусь где-нибудь? Пока они не перестанут меня искать? — пискнула Лиенна, поднимая голову от маминого плеча.

— Спрячешься? — резко переспросила Мирри, слегка испугавшись: ведь это были ее собственные мысли. Они, обгоняя друг друга и торопясь, вновь заскользили в разуме одна за другой, вытягивая из памяти города и природные ландшафты необъятного королевства, а за ними следом — лица, лица...

Ну конечно! Мирри поняла, что она должна сделать, и даже улыбнулась:

— Веркинджес ведь такой большой... Да. Да! Ты права! Ты спрячешься! Далеко отсюда! Ну, они так решат...

В безудержном порыве счастливая женщина обняла дочь, но та не ответила на объятия.

— Я... я ведь совсем не об этом... — растерялась Лиенна, когда ее мимолетную идею приняли всерьез, да еще с таким пылом. При мысли о том, что ей на самом деле придется покинуть дом в одиночестве, ее захлестнула дикая тоска, и вновь захотелось плакать. — Неужели ты прогоняешь меня? А как же мы вместе...

— Что? Нет, конечно, нет! Но ведь ты права: тебе нужно уйти и спрятаться где-нибудь на время. Только на время! Никто не должен знать, где ты... а уж за это время я все исправлю. Клянусь тебе. Все-все.

— Правда?

— Да. Решено. — Мирри встала и подала руки дочери, чтобы та тоже поднималась на ноги. — Идем, я помогу тебе собраться.

— Но я не хочу уходить, мама... Да и куда я... куда я пойду?

Мирри погладила Лиенну по щеке. Разумеется, ее дочь вновь не понимала ни серьезности происходящего, ни ее гениальной идеи... но нужно ли это? Мирри сама обо всем позаботится. Все скоро снова станет хорошо... Только бы на время разъяснений Лиенна была далеко отсюда. Иначе никто и говорить не захочет: вот проводник, его нужно схватить, отметить и снять все регалии. А вот если Лиенны не будет, можно постараться сгладить неминуемый скандал. Тут-то и Вивиан не станет с ней спорить.

— Я тоже не хочу, чтобы ты уходила. Но тебе придется. Ты должна. — Мирри повлекла ее за собой в коридор: — В королевстве есть лишь один человек, которому я доверяю, как себе. Он такой же, как ты. Проводник. Его зовут Тамхас, ты о нем наверняка слышала. Я отправлю ему письмо, чтобы вы смогли встретиться, и он присмотрит за тобой, пока... все не успокоится. А потом ты вернешься. И все будет хорошо.

Они отправились в комнату Лиенны. По пути Мирри заглянула к себе и взяла из сундучка с драгоценностями герцогскую печатку, в комоде, на дне нижнего ящика, — мешочек серебряных монет, а в секретном отделении туалетного столика — флакончик с порошком. И лишь теперь, занявшись сборами, предвосхищающими разлуку, Мирри ощутила подкатывающий к горлу комок. В глазах защипало и стало очень мокро. Уж лучше ей сейчас молчать: пускай Лиенна верит, что все хорошо. Все ведь и будет хорошо!

Но отчего же ей тогда так горько?

Какое-то время они вдвоем копались в сундуках и шкафах Лиенны молча. Вещей у нее было много, и с каждой минутой Мирри все сильнее боялась что-нибудь упустить. Лиенна не должна ни о чем тревожиться, ни в чем нуждаться, пока будет предоставлена сама себе. Уйти бы вместе с ней! — но это невозможно. Да, невозможно. Она, Мирри-когда-то-Веркинджеторик, должна остаться здесь.

— Я даю тебе особый порошок, посмотри, — вновь подала она голос, ставший немного хриплым после молчания. Лиенна вскинулась и поглядела на маму. Та, кашлянув, продолжила, указывая на флакончик, лежащий в центре ее ладони: — Ты разведешь его в воде, нанесешь на волосы, затем смоешь, и они вернут свой природный цвет. Многие люди знают тебя в лицо, а это собьет их с толку, — и из рук матери флакончик перекочевал в руки дочери. Покрутив его в пальцах на свету, Лиенна пожала плечами и опустила в маленький кармашек на задней части мешка.

— Хорошо, я сделаю это... А где мы с ним встретимся, с тем человеком? И когда ты за мной вернешься? — покивав, деловито уточнила королевна.

— О... — Мирри сомкнула губы и задумалась. Ее взгляд скользнул вверх. — Думаю, тут мне пригодится карта твоего отца. Да... Складывай в мешок эти вещи, а я скоро вернусь. Главное, переоденься! Тебе нужно что-нибудь неброское. Что-нибудь такое, что ни в городе, ни на королевской дороге не станет бросаться в глаза. Будь готова отправляться, когда я вернусь!

Мирри поспешила в кабинет супруга, зная: рыться в бумагах ей там не придется. Одна из самых подробных и больших карт Веркинджеса висела на глухой стене кабинета, прямо напротив окна, и, чтобы получше изучить ее, герцогиня раздвинула шторы. Вивиан очень трепетно относился к этой карте, и даже такое тусклое солнце, какое освещает север Веркинджеса, не должно касаться чернил дольше, чем потребуется: бесценные тончайшие подробности начисто выгорают от его света. Пообещав себе, что не забудет задернуть шторы обратно, когда будет уходить, Мирри встала у карты так, чтобы не заслонять ее собственной тенью, и стала размышлять, как лучше поступить. Палец ее заскользил над плотной бумагой, не касаясь поверхности.

Погруженная в раздумья и расчеты, Мирри не заметила, сколько прошло времени. Должно быть, намного больше, чем она могла себе позволить, ведь в сознание ее, уже готовую дать себе и Лиенне несомненный ответ, куда идти, возвратил учтивый оклик стражника, последовавший за коротким стуком в приоткрытую дверь:

— Ваша Светлость, вы просили сообщить. К вам прибыл сам король!

— Что, сам? Надо же, не поленился, — вздрогнув, буркнула Мирри и, повысив голос, потребовала: — Передай приказ: задержите его на несколько минут! А лучше настолько, насколько сможете.

— Простите, миледи. Я не могу.

Мирри развернулась на пятках и впилась в ослушника испепеляющим взглядом.

— Что?

— Выполнил приказ своей хозяйки? Теперь прочь с глаз моих, пока я добр, — раздался голос короля из-за спины стражника, и он, откланявшись, немедленно убежал. Бринэинн вошел в кабинет Вивиана, оставив почетный караул за дверью, и с любопытством осмотрелся. В конце его взгляд остановился на сестре, и он отметил, какая она бледная. Еще бы... проклятая интриганка.

— Снова лезешь в чужие дела? Как на тебя это похоже. Герцог знает? — спросил он.

— Что ты тут делаешь? И без приглашения? — ощерилась Мирри. Она боялась брата, но страх в его присутствии всегда смешивался с агрессией. Ей одновременно захотелось спрятаться за портьеру и разбить ему нос. Должно быть, примерно так себя ощущают в окружении незнакомцев все эти маленькие декоративные собачки. Они лают, потому что больше ничего не могут сделать.

Но разве она хуже какой-то собаки?

— Это же очевидно. Пришел выпить с тобой чаю! Племянница здесь?

— Нет, — процедила Мирри, надеясь... отчаянно надеясь, что Лиенну предупредили прежде нее, и ее дочь уже в пути. Не страшно, что нужных координат у нее пока нет, — только бы прямо сейчас не попала в руки стражей!

— Ты уверена, сестра? — и, обернувшись, король приказал: — Обыщите дом. Найдите Лиенну и приведите ее сюда.

Мирри, стараясь дышать только носом, медленно нашарила за спиной кресло мужа и села. По кивку короля ему тотчас подали второе кресло, поставили напротив первого, и он тоже сел. Повисла пауза.

— Привет, — разомкнув губы, наконец вновь заговорил король и сложил пальцы перед собой домиком. — Я ведь так и не поздоровался.

— Привет, Брин, — сделав над собой усилие, ответила Мирри и опустилась на спинку кресла. — Мы с тобой давно не виделись.

— Кто-нибудь, там, за дверью! Принесите чая, за которым я пришел! — с ноткой веселья приказал король. — Ты же будешь пить чай?

— Буду, — обреченно вздохнула герцогиня. Замаскировать тайную аудиенцию под чаепитие — действительно хорошая мысль. Она была уверена: будь их беседа не тайной, ее бы уже притащили во дворец, а по столице поползли такие кошмарные слухи, что даже правда затерялась бы среди них, как самая неуклюжая сплетня. Репутация и авторитет у ее брата намного серьезнее, чем у ее супруга, и Бринэинн вынужден быть намного аккуратнее в своих делах, чем Вивиан. Потому-то он и пришел сам.

Жаль только, здесь нет вазы. Вазы из прихожей. Но отнюдь не для чая, который, кстати, принесли со сверхъестественной скоростью — буквально за минуту, в течение которой Бринэинн терпеливо молчал и разглядывал сестру. Или не за минуту... неважно. Молчание в неведении и страхе в любом случае тянулось почти вечно.

Звякнул, соприкасаясь со столешницей, серебряный поднос. Мирри взмахом руки отослала служанку прежде, чем король успел сказать хоть слово, встала и сама наполнила две чашки из дымящегося чайника. Одну она подала брату. Тот удивленно хмыкнул, но чашку взял.

— Ты и чай? С тобой все хорошо?

— Я сегодня весь день принимаю незваных гостей, и я очень от них устала, — ответила Мирри, садясь. Успокаивающий запах травяного чая приятно щекотал ей ноздри, но что вырвалось, то вырвалось, и с этим ничего нельзя было поделать. Однако, Бринэинн наверняка как раз и ждал чего-то подобного.

— Думаю, здесь слишком много свидетелей для того, чтобы убить меня, а ты никогда не была глупой, — возразил король и осторожно, чтобы не обжечься, сделал глоток. Чем мрачнее он шутил, тем серьезнее был настроен, и Мирри знала об этом.

— Спасибо, — сказала она. Натянутость беседы начинала ее утомлять. — Но давай к делу. Сомневаюсь, что тебя сюда привел только мятный чай со мной.

— Да. Лиенна, я ведь уже сказал, — поморщился Бринэинн. — Где моя инфанта? Я хочу ее видеть.

— Хм! А вот она не хочет. Твои люди ее оскорбили сегодня утром. Что-то там кричали про проводников и про твой приказ... насколько мне известно, никто не должен изучать членов королевской семьи. Что за самоуправство, брат?

— Не валяй дурака, Мирри. Ты и сама должна понимать, насколько это серьезно. Проводники убили нашу семью. Да, они. Иначе же зачем я с ними борюсь уже почти двадцать лет? А они все множатся. Они проникли даже в сюда, в мой род!

Мирри стиснула ушко чашки так сильно, что фарфор треснул. Ей страшно захотелось окатить наглеца горячим чаем. Жаль, отсюда не долетит.

— Еще одно слово, и я...

— Прогонишь своего короля восвояси? — Бринэинн отставил чашку и скрестил руки на груди.

Мирри резко выдохнула, но промолчала. Стоило бы заорать во все горло: «Это он, убийца своих родителей!» — но кто ей поверит на слово? Уж точно не те двое из караула, которые сейчас наверняка стоят у дверей кабинета со стороны коридора.

Будто по волшебству, в приоткрывшийся дверной проем заглянул солдат короля:

— Мы обошли весь замок. Королевны нигде нет.

— Продолжайте искать, — махнул рукою король. — Осмотрите все башни и подвалы!

— В этом нет смысла, — устало откликнулась Мирри, враз ощутив себя намного спокойнее. Теперь она была почти совершенно уверена, что Лиенна ушла. Не в ее характере прятаться по чердакам и подвалам. Она их даже в детстве не особенно любила, что уж сейчас?

— А ты хотела бы помочь в поисках? — заинтересовался Бринэинн. Из его слепой настойчивости выходило, что он либо слишком туп, либо чересчур упрям. Но глупым Бринэинн не был никогда. Даже когда был маленьким. Мирри знала это наверняка, ведь она всегда была его старшей сестрой.

— Нет, Брин. Нет. И знаешь, что? Это твои люди ее оскорбили и испугали. Это из-за них она убежала неизвестно куда. Ты доволен?

— Я редко бываю доволен. Особенно сегодня. А ты нарочно хочешь меня опозорить, да? Мстишь мне за прошлое?

— Да при чем тут я?

Мельком взглянув на дверь, Бринэинн наклонился к Мирри и понизил голос:

— Мне бы очень хотелось решить этот вопрос без шума, дорогая сестра. Очень. Хочет она того или нет, этот яд изменит ее. Испортит навсегда. Отдай мне ее, и мои люди что-нибудь обязательно придумают. Тогда я даже наказывать тебя не буду за пособничество. Что скажешь?

Мирри фыркнула и скрестила руки на груди — в точности как он.

— Ты дурак, если думаешь, что я тебе поверю. И я тебе ее не выдам. Она моя дочь.

— Неужели ты не хочешь себе спокойствия? Да что вообще в ней такого? Она проводник. Это же плохо. Это так плохо...

— Ты проклят Богиней за убийство своей семьи. Ты бездетен! А она моя дочь! — крикнула Мирри. Последняя фраза окончательно вывела ее из себя. Да как он не понимает, дурак? Да как он вообще может так говорить?!

Безумный, совершенно безумный...

— Кое-кто из моей семьи все еще здесь. Но это можно исправить. Закричи-ка еще громче, — фыркнул Бринэинн и коснулся рукояти кинжала. Нет, доставать он его не собирался. Это был лишь прозрачный намек.

— Ты мне угрожаешь? — спросила Мирри. После этого взрыва сил у нее совсем не осталось — ей почудилось именно так — и сейчас она тихо сидела в кресле, полностью доверив свою тяжесть его подлокотникам и спинке. На эту секунду, в момент ее ответа, все показалось ей неважным.

— Нет, — так же тихо ответил Бринэинн, поймав ее взгляд. Он убрал руку.

— Правильно. Я думаю, для этого уже поздно. Но, знаешь, мне хотелось бы знать, кто нашептал тебе такую дикую идею.

— Неважно. Главное, что догадка оказалась верной. Подумать только, какая маскировка! — покачал головой король. Он, казалось, был полностью под властью некого наваждения. Мирри не верила, что это он сам, ее брат, убил Катэля, чуть не изгнал Тамхаса и готов уничтожить все, связанное с его совсем недавно любимой племянницей Лиенной, как и ее саму. Это должен быть кто-то другой.

Но Бринэинн всю жизнь был всего один, и Мирри ясно видела его перед собой.

Это он. Никакой ошибки.

— Ты сошел с ума, ты знаешь об этом? — прошептала она.

Бринэинн не успел ей возразить. В кабинет герцога вновь вошел солдат:

— Позвольте доложить!

— Слушаю.

— Дело в том, что... королевны нигде нет! — набравшись смелости, выпалил он и снова вытянулся по струнке. Наверное, даже зажмурился под забралом шлема в ожидании ответа. А пауза перед ним оказалась очень короткой:

— Я понял. Выйди за дверь. Ну, — спросил Бринэинн в третий раз, — и куда ты ее дела?

— Я не знаю, где она, — закрыв глаза, медленно повторила Мирри. — Богини ради, уходи. Видеть тебя не хочу.

Она говорила правду, и сейчас король это понял.

— Ладно. Будь по-твоему, Мирри. Можешь молчать, если тебе так угодно. Тогда ты наверняка не станешь возражать, если я отстраню тебя от ее поисков.

— Что? — вскинулась она.

Король с улыбкой пояснил:

— Домашний арест, миледи, на неопределенный срок. Никаких связей с миром ни тебе, ни твоей прислуге. Приказ прибудет после полудня. Спасибо за чай.

Король встал, коротко поклонился и ушел. Следом за ним, все удаляясь, загрохотали латы солдат.

Пока их шаги не стихли, герцогиня так и лежала в кресле, едва дыша. Со стороны могло показаться, что она лишилась чувств, но на самом деле в ее голове, точно пойманная птица, билась одна-единственная главная мысль. Письмо.

Письмо должно быть отправлено в любом случае!

Резко выдохнув, Мирри вскочила, бросилась к столу, отыскала там чистую бумагу, чернила, перо и принялась писать. Получалось размыто, сумбурно; пришлось разорвать несколько листков и выбросить их, прежде чем нужные емкие фразы достигли ее разума и смогли лечь на бумагу. Тамхас должен понять ее. Он должен помочь.

Невозможно иначе!

Едва не разбив бронзовую печатку, в спешке обронив ее на край стола, Мирри запечатала письмо и поспешила во внутренний двор: там, в тени башен, стояла голубятня с почтовыми птицами. Лучшим путем к ее цели оказался тот, который вел через первый этаж, и на полпути Мирри свернула в прихожую: ей все-таки не верилось, что ее посмели запереть тут, как преступницу. Однако, так и оказалось: у главного выхода стоял стражник в латах с эмблемой государства. Это был солдат из личной гвардии короля, как раз из тех, кто сегодня сопровождал Его Величество сюда.

Увидев герцогиню, он махнул рукой в сторону двери, преграждая ей путь:

— Вам нельзя покидать замок.

— Да, я знаю, — кивнула Мирри и торопливо ушла, надеясь, что у выхода во внутренний двор никого нет. Хотя бы — пока что.

К счастью, ей повезло, и там никого не оказалось. Забыл ли король или это Богиня провела ее мимо стражи? Не зная этого наверняка, женщина на всякий случай поблагодарила Богиню-Мать и тихонько закрыла за собою дверь. Птичник располагался совсем близко от выхода, в тени одной из башен. Воркование голубей и запах помета никогда не исчезали из внутреннего дворика герцогского замка.

Крепко привязав свое письмо, Мирри выпустила почтового голубя и следила за ним, пока он не превратился в крошечную точку на небосводе, а затем исчез. На этом и завершилось то, что она могла сделать для спасения своей дочери.

Теперь все будет в руках Тамхаса. И Лиенны.