Гарри Поттер и древний артефакт (джен)

— Это несправедливо, милорд! Мне уже пятнадцать, и я вполне справлюсь до следующего исхода! — звонко гремел девичий голос.

— Следующего исхода не будет. Это последняя партия. Накопители выжаты досуха, а некромантия подпитывает Врага. Поэтому ты сейчас пройдешь процедуру исхода, и это не обсуждается, — ответил ей усталый мужской голос.

Голоса доносились из тесной темной комнаты. Поттер как ни пытался, так еще ни разу не различил в этой комнате обладателей данных голосов. Вот и сейчас в поезде он просидел какое-то время, словно сомнамбула, пока его из этого состояния не вывела Гермиона.

— Гарри, с тобой все в порядке?

— Да, все просто отлично, — поспешил он успокоить подругу.

Гарри поерзал по сиденью поезда, устраиваясь поудобнее. Гермиона с Роном отправились на собрание старост, а Гарри начал прокручивать воспоминания последних дней у себя в голове.

Все началось в ту ночь, когда он купил тот клинок. Легкое недомогание, странные видения, невероятные сны, не посещавшие его раньше. Сначала Гарри считал, что это Волдеморт каким-то образом влияет на его самочувствие. Но шрам (надежный индикатор в прошлом) не проявлял никаких признаков какого-либо контакта с Риддлом. Миссис Уизли накануне отъезда в Хогвартс заметила состояние Гарри, что привело к прибытию мадам Помфри на Гриммо. Чего стоил ему этот час исследований, не знает никто. Однако впоследствии колдоведьма дала однозначный диагноз — магическое истощение на фоне нервного срыва. В итоге пришлось выпить склянку крайне отвратительного зелья. И надо будет пить прописанное зелье антидепрессивного действия, которое предоставит Добби по приезде в Хогвартс.

Что примечательно, ни выкинуть кинжал, ни рассказать о нем было невозможно, словно тело начинало жить другой жизнью, не подчиняясь приказам его сознания. Самым логичным было расспросить обо всем Грюма, ведь тот ни слова не сказал, когда Гарри выбирал этот клинок. Как назло, Грюм где-то пропадал, и посоветоваться было не с кем — вряд ли взрослые организуют очередную поездку в Косой переулок ради необоснованной прихоти Поттера. То, что Поттер не может рассказать и про владельца магазина, проверенный факт.

Рон с Гермионой пришли просить прощения к нему вскоре после ухода колдоведьмы. Рассыпались в извинениях и искренне раскаивались. Глядя на Гермиону с покрасневшими от плача глазами и Рона с порядком побледневшим лицом, Гарри принял их извинения. После чего они ему около часа рассказывали со всеми подробностями, как их в конце четвертого курса, уже после финала Триволшебного турнира, пригласил к себе в кабинет Дамблдор. По словам Гермионы, директор самым строжайшим образом запретил рассказывать Гарри какие-то подробности жизни на Гриммо. Рон добавил, что Дамблдор намекнул о том, что Рон с Гермионой останутся на все лето в Норе, если сейчас не дадут слово директору об умолчании определенных тем. В список запрещенных тем входило упоминание Гриммо, Ордена Феникса и всего что с этим связано. Рон и Гермиона решили, что на протяжении своего проживания в данном месте наберут достаточно информации и потом расскажут все Гарри. Но вмешалось Министерство с дементорами и судом.

Далее друзья провели прекрасный вечер, почти как в начале четвертого курса, когда еще не было ни Турнира, ни Волдеморта, ни травли Министерства. А наутро Гарри удалось поговорить обо всем с Аластором Грюмом, который объяснил ему, что живое оружие на то и живое, что зарядившись от ауры владельца, может проявлять некое подобие интеллекта, способного помочь владельцу в опасных ситуациях. А что касается непонятных видений, так это отголоски воспоминаний прежних владельцев, когда оружие зарядится, все прекратится само собой. А невозможность выбросить он прокомментировал следующим образом — нефиг было голыми пальцами по артефактному оружию водить. Вот и сработала привязка.

Поэтому Гарри сейчас сидел относительно довольный в купе поезда, дожидаясь друзей. Так как он опять чувствовал легкое недомогание, то лишь обдумывал, какие заклинания учить в первую очередь. В чемодане, подаренном ему Люпином, находилось достаточно конспектов с заклинаниями, которые он терпеливо выписывал во второй библиотеке Блэков. Раньше Гарри большей частью полагался на академические познания Гермионы, тактическую смекалку Рона и свою невероятную удачливость, но события четвертого курса открыли ему глаза на многие вещи, в том числе и на собственную несостоятельность как мага, способного выжить в схватке с Волдемортом.

— Что, Поттер, сочиняешь повинное письмо в Министерство? Мой отец упоминал, что кого-то послали по твою душу, — без стука ввалился в купе Малфой.

— А у тебя, Малфой, развился склероз, раз даже правила приличия ты умудрился забыть, — спокойно прореагировал Гарри.

— Я бы на твоем месте был более вежливым, а то, знаешь ли... кое-кто наделен правом снимать баллы, — важно проговорил Драко, показывая на свой значок старосты.

— Слушай, Малфой, шел бы ты отсюда, а то не ты один наделен данным правом, — донесся из коридора голос Рона.

— Ты еще пожалеешь, что не сдох на том кладбище, — процедил сквозь зубы Малфой, спешно ретируясь из купе.

— Спасибо, Рон. У меня не было сил участвовать в данной бессмысленной перебранке, — поблагодарил друга Гарри.

— Ты в порядке, Гарри? Может, колдомедика вызвать? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Спасибо, Гермиона, но я же говорил — со мной все в порядке, давайте лучше в шахматы сыграем, — ответил Гарри.

— О, сейчас найдем их! — воскликнул Рон, кинувшись к своему сундуку.

Гермиона, подняв глаза к потолку, помотала головой, после чего продолжила читать недавно начатый учебник по зельеварению. А Гарри поудобней устроился за столиком —— все-таки за три месяца он соскучился по общению. А в Хогвартсе, кроме них двоих да Джинни с Невиллом, не с кем будет пообщаться. Именно эта причина и раскаяние друзей привели к прощению.