Доркас (джен)

Астре́й — бог сумерек и звёздного неба.

___

Образ Пенелопы был списан со следующего арта: https://vk.com/photo-87609114_456239027

Также в группе вы сможете найти музыку, под которую писалась глава.

__________

Самое сложное в позировании — соблюдать неподвижность. Помимо этого еще часто приходится молчать, чтобы не отвлекать художника. Доркас видела, как неймётся Сириусу, как он ёрзает на подоконнике, порываясь что-то сказать, но всегда останавливает себя. Подобная нерешительность была ему не к лицу. Медоуз усмехнулась собственным мыслям и решила сжалиться над ним.

— Ты можешь говорить, — сказала она. Честно говоря, молчание тяготило и её. — С Санни научишься рисовать, несмотря на движение губ.

— Ух, — выдохнул Сириус, будто запрет на разговоры также не давал ему дышать. — Ты боишься профессора Грюма?

Доркас задумалась. Боится ли… Нет, его она не боялась. Скорее, опасалась. Эта тема не давала ей покоя всю неделю, и теперь девушка была даже благодарна своему последнему наброску за то, что он попался Сириусу на глаза.

— Нет, не боюсь. Он странный, да, и пугающий, это факт, но есть в нём что-то ещё. Знаешь, будто он пришёл сюда не просто по просьбе директора, а за чем-то бόльшим, — Доркас прикусила карандаш, пожевала его с секунду и решила добавить больше теней за спиной Блэка. — А ещё он много наблюдает за учениками, но не как профессор, а будто ищет в них что-то. Или кого-то.

— Интересно, — протянул тот, наблюдая за её действиями. — Он не просил тебя остаться после уроков?

Если карандаш и замер в руках Доркас, то на неуловимый миг. Этот вопрос ввёл её в замешательство.

— С чего бы вдруг?

— Потому что нас с Джеймсом просил, — тон Сириуса стал задумчивым. — Мы тогда решили подшутить над Нюниусом — прозвище Снейпа, если ты не в курсе. Я трансфигурировал его перо в крысу, а Джеймс превратил его сумку в свинью. Ну и визгу было, правда, девчачьего. И тогда он попросил нас задержаться. Я подумал, что он начнет нас отчитывать, но ошибся. Грюм спрашивал что-то про оценки по трансфигурации, чарам и ЗоТИ за прошлые годы. Спросил про наше отношение к ситуации в стране, про моё общение с братом и семьёй. А когда отпустил, то даже баллы не снял. Странно, да?

— Странно… — протянула Доркас, а потом спохватилась: — Погоди, а что за ситуация?

Со странным удивлением, похожим на удар книжкой по затылку, девушка поняла, что совершенно выпала из реальности на то время, пока занималась делами и матерью. За три летних месяца она ни разу не касалась «Ежедневного пророка», а в переписке с маглорождённой Санни вряд ли бы нашла что-то, относящееся к миру магии.

— Ты что, правда не знаешь? — Блэк изобразил на лице такое удивление, что на секунду Медоуз почувствовала укол жгучего стыда за своё неведение. Убрав выбившуюся прядь за ухо, она сосредоточилась на альбоме, стараясь скрыть смущение творческим процессом. Но слух все же напрягла — интересно же. — Тот-Кого-Нельзя-Называть набирает силу и сторонников. Юджиния Дженкинс ещё два года назад покинула пост министра магии, потому что не могла ему противостоять. Логичное решение с её стороны, но и нынешний министр Гарольд Минчум сдаёт позиции. Ставлю на то, что он со своими дементорами на посту продержится года два, не больше. И я сомневаюсь, что на его место придет кто-то более компетентный в этом вопросе.

— А я слышала, что Дженкинс ушла с поста из-за какого-то там нашествия мух на министерство, — задумчиво высказалась Доркас, вспомнив недавние слова подруги. Блэк пристально на неё посмотрел и вдруг залился хохотом.

— Кто тебе сказал такую глупость? — спросил он, старательно, но безуспешно пытаясь убрать улыбку. Под мрачным взглядом девушки он принял прежнюю позу, но распирающий его смех был сильнее.

— Да так… ходят слухи, — неопределённо ответила Медоуз, сетуя на то, что ей давно пора бы начать сначала думать, а потом говорить. — Так что ты думаешь насчёт Грюма?

— Честно говоря, у меня были кое-какие мысли, — вмиг посерьезнел Сириус, и такая быстрая смена настроения насторожила. Но не больше, чем следующие его слова. — Возможно, он вербует старшеклассников в команду.

— В команду? — не поняла Доркас. — Что-то вроде клуба защиты от Темных Искусств?

— Мерлин, конечно нет, — фыркнул Сириус. — По спасению мира. Вернее, пока только по спасению Англии. Ну, знаешь, от гнёта Того-Кого-Нельзя-Называть, все дела. Вместе с директором Дамблдором, конечно. Также, но это только моё предположение, он присматривает за слизеринцами, родители которых входят в круг Пожирателей смерти. Не понимаю, как они могут ещё здесь учиться?

Доркас задумчиво кивнула. Об этом она не подумала. До сегодняшнего вечера она как-то не придавала значения ни Неназываемому, ни его прихвостням. Все эти, как оказалось, масштабные и серьёзные события успешно проходили мимо неё всё это время. Муравью, который тащит свою добычу до муравейника, обычно плевать на разгорающийся лесной пожар.

Остаток работы они провели в тишине. Доркас сосредоточенно рисовала, а Сириус думал, прикрыв веки. Или спал, что тоже возможно.

— Готово, — наконец, оповестила девушка, эффектно разворачивая альбом и демонстрируя завершенный рисунок Сириусу.

— Потрясающе, — только и смог проговорить тот, и голос его был до нежного сдавлен. Доркас самодовольно кивнула. Да, потрясающе, она и сама это понимала. Это определенно был один из лучших её портретов.

Блэку невероятно шли растушёванные карандашные линии. Его лохматые чёрные волосы плавно переходили в тени, таинственно и зловеще переплетаясь с мраком тускло освещённого коридора. Серьёзный и сосредоточённый взгляд, казалось, поблескивал, отражая пламя факелов, губы застыли в полуулыбке, слегка грустной, но не печальной. Сириус словно бы смотрел на себя в волшебное чёрно-белое зеркало, показывающее, наверное, куда больше, чем реальные зеркала. Они показывают правду, а рисунок наглядно демонстрировал суть.

— Я в твоём представлении не особо весёлый, — усмехнулся он, спрыгнув с подоконника и разминая уставшие мышцы. — Почему?

Доркас пожала плечами и принялась собирать карандаши. Она не любила обсуждать своё видение мира, отражённое в рисунках. Это была как раз та самая вещь, не поддающаяся описанию словами. Либо человек понимал её собственными чувствами и образами, возникающими в голове, либо не находил в ней ничего особенного. Блэк, не удостоившись ответа, не стал настаивать, за что Доркас в какой-то мере была ему благодарна.

В факультетское общежитие они шли в молчании. За окном мягкими лапами ступала тьма, предвестница ночи и сновидений. В то самое время между угасающей коридорной жизнью учеников и отбоем, если затихнуть, можно было услышать, как шуршат портьеры, вполголоса переговариваются между собой призраки давно почивших волшебников, заточённые в старинные рамы. Как веет холодом от проскользнувшего мимо привидения, как блестят жёлтые огоньки кошачьих глаз, цепко следящих за порядком. Доркас боялась говорить, даже дышать старалась как можно тише — лишь бы не спугнуть момент, когда загадочный древний замок становится по-настоящему волшебным. Или это просто разыгравшееся от скудного освещения воображение?

Тишину прервал Сириус.

— Редко гуляешь по замку перед отбоем? — спросил он, разряжая повисшую обстановку. Ему хотелось поговорить, он не любил тишину. Но Доракс лишь пожала плечами и пробормотала:

— Меня пугает Филч, так что стараюсь лишний раз не нарываться.

— А твоя подруга? Она не будет переживать? Уже довольно поздно, у нас осталось ещё где-то пятнадцать минут.

В тоне Блэка было что-то, что насторожило девушку, и она, резко развернувшись, уперла палец ему в грудь.

— Так, — вскинулась Доркас. А на неё смотрели все те же тёмные и невероятно наглые глаза Сириуса. От одного такого взгляда она вспыхнула, как спичка, и категорично отрубила: — К ней даже лезть не смей, понял меня?

Доракс хотелось, чтобы Блэк испугался или хотя бы отшатнулся от неожиданности, но тот лишь разулыбался во все тридцать два зуба.

— Ревнуешь?

Накатило острое желание откусить ему нос.

— Ничуть. Не хочу, чтобы ты её испортил. Она грезит о чистой, светлой и вечной любви, чему Блэк является полной противоположностью!

На Блэка её гневное шипение никак не подействовало, и оттого Доракс неожиданно почувствовала себя маленькой и ничтожной.

— Ах, не повезло Регулусу! — притворно сокрушился Сириус, что заставило Доркас против воли улыбнуться. Наглые глаза в один момент превратились в хитрые, блестящие. — Спасибо, кстати. Я же тебя так и не поблагодарил.

— С чего это ты так внезапно?

— В гостиной, я уверен, поблагодарить не удастся, — таинственно отозвался он.

— С чего ты…

Договорить у Доркас не вышло. Они уже подошли к портрету Полной дамы, и Сириус, назвав пароль, распахнул перед её лицом дверь.

Их ждали. Не успев переступить порог, Сириус и Доркас вместе с ним оказались в самом центре растрепанного урагана, носящего имя Джеймса Поттера.

— Эй, дружище, — возмущенно начал юноша, впиваясь пальцами в манжету на рубашке Блэка. — Неужели нельзя было сказать, что ты ушёл с девушкой на четвёртый этаж? Я с ног сбился, разыскивая тебя! И что вы там так долго де…

Сириус не дал ему договорить, выставив перед собой рисунок. Два рисунка. Поттер умолк, рассматривая сначала портрет Сириуса, а следом — зарисовку их с Лили повседневности.

Доркас, между тем, вся красная от неожиданно нахлынувшего смущения, вдоль стенки пробиралась мимо них. Никто не попытался её задержать, но девушка чувствовала на себе чужой взгляд. Слышать похвалы в свой адрес ей не хотелось. Только скрывшись от взгляда, высверливающего в её спине дыру, девушка позволила себе облегченно выдохнуть. Она сделала своё дело. Даже два. Теперь основная часть плана оставалась за ней и её терпением.

В комнате на своей кровати сидела Санни, наматывая на пальцы какую-то тонкую ленту. Она поприветствовала подругу молчаливой, немного усталой улыбкой. Доркас знала — это намёк. Завтра она просто обязана ей всё рассказать. Но не сегодня. Слишком поздно. И слишком много впечатлений, которые устроили в её голове кавардак. Нужно выспаться.

Доркас чувствовала странную привязанность к спальне. Ей казалось, что только здесь, в стенах комнаты, из раза в раз встречавших её на протяжении шести лет, она может по-настоящему расслабиться и дать волю чувствам. Клементины не было — наверное, опять застряла в ванной на добрых полтора часа. Санни елозила, но молчала и с места не двигалась, стараясь даже не смотреть на подругу, хотя по её полыхающим розовым ушам можно было заметить нетерпение. Завтра. Всё завтра.

Доркас залезла на кровать, скрываясь за пологом и отгораживая себя от всего мира, и достала альбом. Провела пальцами по переплету, собираясь с мыслями и ощущая зарождающуюся где-то в груди волну печали. «Аргос», — тихо произнесла она заклинание-пароль, и бумага затрепетала с тихим шелестом, сама собой раскрываясь на последних чистых листах. На них, словно нарочно, неспешно и как-то лениво начали проявляться серые краски. Единственная её работа кисточкой.

Эта картина всегда вызывала смешанные чувства. Необычная для неё, непохожая на остальные портреты. Доркас смотрела в затуманенные беспамятством глаза матери, изучающие её из-за нарисованного стекла, словно с той стороны, со стороны этих ничего не выражающих глаз, беспрестанно лил дождь.

Зародившись, волна печали превратилась в разрушающий тайфун.

Доркас коснулась рисунка пальцами и расплакалась.

* * *

Санни сказала, что история Доркас оказалась самой скучной вещью, которую только та ей рассказывала. «Вы больше часа обсуждали рисунки и Грюма? Ха!» — говорила она, на что Доркас недвусмысленно намекала ей насчёт Люпина. «Ты права, было бы лучше, обсуждай мы твою несчастную любовь и подробности вашего предстоящего свидания», — замечала та в ответ. Санни сразу сникала и становилась послушнее самого ласкового котёнка.

— Оно, кстати, в следующие выходные. В Хогсмиде, — между делом обронила Доркас. И подхватила едва не упавшую на землю коробочку с домашним печеньем для Хагрида, потому что Санни споткнулась на ровном месте. Кажется, теперь это будет случаться чаще.

— Оно что-о-о? — взвыла девушка, на что Доркас лишь хмыкнула, отдавая ей печенье. — Нет-нет-нет, ты не могла этого сделать! В договоре нашей дружбы не было пункта: «Ставить друг другу подлянки»!

— Правильно. Поэтому их ставлю только я одна. И, кстати, не надо подменять понятия.

— Если бы у меня в руках не было печенья, и мы не стояли бы сейчас напротив хижины Хагрида, то я обязательно превратила бы тебя в цыплёнка, а потом скормила своей кошке. И неважно, — воскликнула она нетерпеливо (отчего её волосы распушились с необычайным энтузиазмом), когда увидела на губах подруги усмешку, — что она осталась дома. Я бы… Я бы послала тебя домой по почте! Совой!

Доркас невинно развела руками, мол «ну что теперь поделаешь», останавливаясь перед массивной деревянной дверью в жилище лесничего. Да, пусть Ремус пока и не догадывался о его предстоящем свидании, но Санни же знать об этом необязательно? Разворачивающаяся история становилась всё более забавной.

Дом лесничего оказался небольшой лачугой с массивным… всем. Хагрид, что был в два раза выше и в три раза шире обеих девушек, встретил их с добродушной улыбкой и басом пригласил внутрь. Огромные стол и стулья, здоровенная кровать и пёс по кличке Клык, способный в один присест проглотить любого нерадивого первокурсника. Доркас смутно помнила эту обстановку, когда пару раз приходила сюда на младших курсах, но потом всё как-то завертелось, закрутилось и забылось. Хотя такое, казалось бы, забыть просто невозможно.

— Да зачем, — басил тем временем великан Санни, когда та протянула ему печенье, — не стоило, ей-богу, не стоило! У меня свои пряники есть. Добротные!

— В прошлый раз я быстрее раскрошила свои зубы, чем твои пряники, — рассмеялась Санни и всучила-таки коробочку с угощением. Нельзя было отказать этой девушке, когда на её губах расцветала улыбка, способная растопить сердца самых холодных и сухих людей. Лесничий, не удержавшись, улыбнулся в ответ, отчего его глаза превратились в темные щелочки, едва видные над густой бородой.

Пока они пили чай, Хагрид травил байки про гиппогрифов, единорогов и прочую лесную живность. Он был так увлечен собственным рассказом и с таким энтузиазмом размахивал руками, что нечаянно свалил со стола кружку. Она не разбилась. Как и всё в доме Хагрида, она была добротной. Впрочем, едва ли хозяин дома заметил её падение. Он занимался любимым делом — рассказывал о магических существах.

Санни с упоением слушала, поминутно прерывая рассказ, чтобы что-то спросить, уточнить или просто восхищённо воскликнуть. Доркас без особого интереса рассматривала убранство хижины, погружённая в свои мысли. Откуда, например, Джеймс Поттер знал, что они с Сириусом находились на четвёртом этаже? У всех волшебников присутствует развитая интуиция, но едва ли кто-нибудь может так точно определить чьё-то местонахождение. А Поттер мог. Если подумать, она не раз замечала, что тот предугадывал передвижения как учеников, так и учителей. Клементина однажды сообщила, что к ним идёт профессор Макгонагалл. Это сказал ей Поттер и, как выяснилось, оказался совершенно прав. Врожденный талант или что-то иное? Доркас ставила на второе, но точно сказать не могла.

— Хагрид, — обронила она. В голове мелькнула нежданная идея и прочно там поселилась. Помешивая ложкой чай, она начала «копать». — А часто здесь бывают мародёры?

Хагрид хохотнул, Санни же нахмурилась, предчувствуя неладное. Она знала, что от Доркас можно ожидать чего угодно, особенно после недавней подлянки со свиданием.

— Бывают, бывают. Как же им не бывать-то? Мы ж с ними друзья аж с их первого курса. Помню, как они совсем маленькими сюда прибегали, волосы единорожьи таскали, негодники.

В голосе Хагрида зазвучали ностальгические нотки, но у девушки был несколько иной интерес, нежели ранние шалости ребят.

— А что ты можешь о них рассказать? О, скажем, Поттере или Люпине? — довольно сощурилась Доркас, стараясь не замечать молнии, пускаемые из глаз подругой. Ох, им предстоит серьезный разговор, но он состоится уже вне хижины. И, возможно, кто-то после него не выживет.

— Джеймс-то парень шебутной. Заводила! И правила нарушать горазд, только вы это, никому! Они вон с Сириусом по вечерам иногда в Хогсмид пробираются даже, всё-то им неймётся. Иногда кажется, что в школе два, а то и несколько Джеймсов, так много рассказов про этого чудака.

— И что же, не попались до сих пор? — с подозрением спросила Доркас, бессовестно пользуясь болтливостью Хагрида. Тот не умел ничего утаивать и всегда говорил всё, что думает, и сейчас это пришлось как никогда кстати. Казалось, что разгадка была уже близка.

— Какой там! У Джеймса каких только примочек не найдёшь — и карта… эм, карта Хогвартса, да, — запнулся Хагрид, бегая взглядом по хижине. — Там у них ходы есть потайные, вот. Где уж — не знаю.

— А Люпин? — поинтересовалась Доркас, успешно игнорируя ботинок Санни под столом, отдавивший ей пальцы.

— А Ремус-то у них голова! Умный парень, добрый. Жалко его только, такой молодой ведь… — он замолк, словно опять сказал что-то не то. Санни нахмурила бровки, а вот Доркас зацепилась за эту фразу. Она хотела, чтобы простодушный лесничий рассказал им какие-нибудь интересные секреты из жизни Люпина, но услышанное больше походило на скелет в шкафу, нежели на что-то обычное и безобидное.

— Ты говоришь так, будто он неизлечимо болен, — протянула она, навострив уши, дабы ничего не упустить.

— Да нет, отчего болен-то? С чего взяла? Я просто так… у него организм слабый, вот, болеет часто.

— То-то он каждый месяц в лазарете пропадает, — пробормотала Санни. Доркас кинула на неё хитрый взгляд. Какая осведомленность! Но Санни среагировала быстрее едва не вырвавшегося едкого комментария Медоуз. — И ничего я за ним не слежу! Напридумывает себе тоже!

Доркас спрятала улыбку в чайной чашке размером с небольшую тыкву, напоследок стрельнув ехидным взглядом в сторону подруги.

Когда Санни с Хагридом начали обсуждать что-то связанное с домашним хозяйством, совсем не обращая внимания на Доркас, поэтому девушка могла спокойно затихнуть и подумать.

Через неделю восемнадцатое сентября, встреча с Пенелопой. Как же кстати выпало ещё не назначенное свидание!

* * *

Санни сдалась на удивление быстро. Дулась она два дня — дольше не позволял её характер, — ещё два спрашивала о том, что ей надеть, если она (чисто гипотетически, конечно же!) всё-таки примет предложение, на пятый день, в пятницу, уже вовсю фантазировала о предстоящем свидании. И улыбалась, немного глупо и в то же время очаровательно. Влюбленность делает странные вещи с людьми — они будто светятся изнутри. Санни, примеряя разные наряды и медленно танцуя возле зеркала, осталась в комнате, а Доркас начала приводить в действие свой план.

— Блэк, — твёрдо произнесла она, хватая того за рукав мантии.— Есть дело.

Сириус выходил из класса после сдвоенного зельеварения, стоящего у него в расписании последним. Пятница. До воскресного похода в Хогсмид оставалось два дня. Решимости у Медоуз было не занимать, как и желания сделать этот мир прекрасней. Хотя бы для Санни, потому что та действительно это заслужила.

— Чего тебе, Медоуз? — резко отозвался тот, кивком показывая друзьям, чтобы те шли дальше. Ремус пожал плечами и пошел, а Джеймс бросил на них долгий подозрительный взгляд. Доркас даже не хотела представлять, что он там себе подумал, а Сириус клацнул зубами. Кто-то сегодня не в духе. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, и кинул на Доркас угрюмый взгляд исподлобья.

— Неудачное зелье? — спросила Доркас совершенно не то, что планировала. Растерялась. Нельзя же вот так с лету просить устроить обещанное свидание?

— Неудачное? — вскинулся Сириус с горящими злобой. Доркас неосознанно сделала шаг назад. И тут его прорвало. — Этот п… плохой человек, Нюниус, чуть меня… О, Мерлин его подери! Он чуть не сжёг меня заживо! Представляешь? Благо, меня спасла Марлин, вовремя поставив щит, а оттащил, ты не поверишь, Лонгботтом! О-о-о, я эту тварь склизкую готов был покрошить прямо там! Знаешь, что сказал Слизнорт? «Даже у гениев бывают промахи». У гениев! Промахи! Да Снейп во сне под шестью пинтами огневиски, перед этим закинувшись дешёвой травой Дамблдора, может сварить это долбаное зелье! Промах! Ага, как же! Он же знает, что сводить ожоги невероятно сложно!

— Дамблдора? — переспросила Доркас.

— Аберфорта, — фыркнул Сириус. — Проехали. Пойдём, у тебя же тоже уроки закончились? Не могу тут стоять — все еще этот всполох пламени перед глазами горит.

Доркас кивнула. Сириус оттолкнулся от стены и, мрачнее тучи, но уже не такой злой, пошёл по коридору. Девушка засеменила за ним, ощущая себя неприятно маленькой на фоне его высокой фигуры.

Главная прелесть Сириуса Блэка заключалась в его отходчивости. Спустя всего полминуты туча, висевшая над его головой, исчезла, и лицо юноши приняло привычное скучающее выражение. Спохватившись, он спросил:

— Какое дело у тебя ко мне было?

— Есть, — поправила Доркас, собираясь с мыслями. Хотелось сменить тему на незначительные вопросы, потому что просить Сириуса о таком всё же было странно и немного страшно. Но нельзя. Чем быстрее она с этим разберется, тем лучше. Вдохнув поглубже, она выдала: — Первое желание. Ты должен организовать свидание Ремусу Люпину с моей подругой.

Сириус так резко остановился, что Медоуз чуть не врезалась ему в спину. Готовясь к разносу, она обошла его и с удивлением обнаружила, что тот еле сдерживает смех, закусив кулак. Встретившись с её серьёзным взглядом, он расхохотался в голос.

— Теперь я согласен бегать голым по замку хоть целый месяц! Медоуз, ты загадала просто-напросто невыполнимое желание!

— Санни — настолько ужасный вариант? — скептически поинтересовалась Доркас, всеми силами пытаясь не выдать волнения. Его реакция здорово выбивала из колеи. А что, если не получится? Не удастся уговорить? Санни ей этого не простит!

— Нет, — покачал головой парень, отсмеявшись. — Она довольно милая, да и Ремусу точно понравится, но… чёрт, ты вообще видела его? Свидание… Легче проткнуть Сама-Знаешь-Кого ржавой вилкой на его собрании, притворившись ящерицей! Я знаю Ремуса с первого курса, и романтические чувства у него вызывает только бестиарий или книга по зельям. Так что это будет не просто сложно, а сверхсложно. Но… — тут он кинул на неё хитрый взгляд, — желание есть желание, так?

Доркас опешила. После всей этой отповеди, она ожидала совсем другого ответа, поэтому зависла на несколько секунд, укладывая произошедшее в голове. Сириус тихо посмеялся с её потерянной мордашки, а потом широко улыбнулся.

— Только вот Ремусу ты скажешь об этом сама, — безапелляционно заявил юноша, хватая её под локоть. Доркас на автомате прошла за ним несколько шагов, все еще находясь в прострации, а потом сделала то, что было логично в её ситуации. Запаниковала и начала вырываться.

— Ты что, ополоумел? Блэк, у нас был другой уговор! Мерлин, Блэк! Ты хоть иногда слушаешь кого-нибудь, кроме себя?

Сириус — звезда в созвездии пса, поэтому для описания Блэка всегда подходило именно это слово — собака, но сейчас он целеустремленно и упорно вел Доркас в сторону гриффиндорской гостиной, неприятно сжимая локоть, словно твердолобый баран. На его губах все еще держалась широкая улыбка. Он наслаждался ситуацией, а особенно — замешательством Медоуз.

— Да ладно тебе, все будет шикарно. Заметь, меня он может послать по старой дружбе, подкати я к нему с этой просьбой, а вот ты можешь и убедить. К тому же, ты убедишься, что я — и ты, конечно, — сделали всё, что могли.

Впереди показался портрет Полной дамы, которая поприветствовала их кивком головы и попросила пароль, который Сириус произнес неожиданно громко. В его глазах пламенем плескался азарт. Влетев в гостиную, Блэк начал озираться в поисках друга и вскоре обнаружил его.

— Ремус! — крикнул он, и Люпин, сидевший в кресле у камина, поднял глаза над книгой. Из-за огромной разницы в характерах было сложно представить, что эти полностью противоположные друг другу люди могут быть лучшими друзьями. Сириус подошел к креслу и вытолкнул Доркас вперед. — Она хочет тебе кое-что сказать.

Это было бы жутко неудобно, будь в гостиной много народу, но в тот момент там было несколько младшекурсников, глядящих на них с невинным интересом. Доркас чувствовала, как предательски краснеют щеки, и представляла, насколько глупо выглядит из-за сковывавшей её нерешительности. Ремус с любопытством смотрел на неё, положив книгу на столик рядом. Решившись, девушка выдала на одном дыхании:

— Не согласишься ли ты сходить на свидание с моей подругой Санни в это воскресенье?

Она сказала это с невероятной скоростью, но Ремус понял. И удивился. Ладно, удивился — мягко сказано. Сириус тихо хихикал на фоне, любуясь получившейся картиной. Доркас вспомнила недавнее желание откусить ему нос, но сдержалась — ждала ответа.

— А почему таким странным способом и зачем это представление? — захлопал глазами Ремус, взяв себя в руки. — Сириус, я ничего не понимаю.

— Я тоже, я просто наслаждаюсь зрелищем, — развел руками Блэк. — Я проспорил ей, и она попросила меня устроить ваше свидание. Но я-то знаю, мне же ты откажешь. И не щурься, всё равно не страшно.

Доркас наблюдала за их перепалкой взглядами и думала, как же ей хочется оказаться сейчас в комнате, на своей кровати, и чтобы этой ситуации никогда не случалось. Но сейчас отступать уже было поздновато, и девушка это понимала, поэтому мирилась с красными щеками.

— Санни… — пробормотал Ремус, и Доркас обомлела — его щеки тоже тронул румянец. Люпин, да краснеет? Невероятно! — А почему…

— Потому что, — отрезала девушка, не желая вдаваться в объяснения того, что сама до конца не понимала. — Просто можешь её пригласить? Пожалуйста.

Момент икс. Согласится или нет? Доркас уже мысленно готовилась к тому, что начнется, если ничего не получится, а Сириус хихикал, отчего у Медоуз начали чесаться кулаки.

— Я согласен, — вдруг сказал Ремус. Доркас просияла, а Сириус, едва сдерживающий смех, резко разинул рот и свёл брови в переносице.

— Так просто? — пробормотал он, хотя голос его больше напоминал скулёж раненой собаки. Сириуса, впрочем, успешно проигнорировали.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Доркас, а потом спохватилась. — Только, если что, мы об этом договорились ещё в прошлое воскресенье. Хорошо?

— Но почему?..

— А вот это я предпочту сохранить в тайне, — глубокомысленно ответила Доркас, возведя палец к потолку. — Просто прими и сделай, хорошо?

Ремус медленно кивнул, соглашаясь. Доркас не смогла сдержать счастливой улыбки. У неё получилось!

* * *

В «Чайном пакетике Розы Ли» всегда пахло фруктами, цветами и пряностями. Из-за прилавка, за которым обычно стояла приветливая молодая девушка в фартучке цвета топлёного молока, доносились едва уловимые голоса струнных инструментов. Доркас сидела за столом у окна, наблюдая, как омрачённая прохладным сентябрьским дождём улица Хогсмида наполняется студентами Хогвартса, наконец, дожившими до заветных выходных.

Доркас любила эту чайную. Единственную чайную, честно говоря, во всём Хогсмиде. По какой-то причине она не особо пользовалась популярностью, отчего ещё два года назад хозяйке пришлось продать вечно пустующие столики, а на вырученные деньги купить новую вывеску и сухие цветы, которыми теперь были украшены деревянные стены.

Как только на часах пробил полдень, дверь чайной отворилась. В помещение сначала ступил аромат жасмина и гвоздики, а следом, ёжась, зашла молодая девушка. Доркас потеряла дар речи.

Они с Пенелопой были знакомы с третьего курса (четвёртого для Пенелопы, ведь та была на год старше). Невзрачная и тихая девочка из Рэйвенкло однажды забыла учебник по чарам в кабинете. Она долго извинялась неизвестно за что перед Доркас — то ли считала себя виноватой за забывчивость, то ли за то, что побеспокоила гриффиндорку, то ли за всё разом. Набравшись смелости, — Доркас видела по её мечущемуся из стороны в сторону взгляду — она пригласила Медоуз в «Чайный пакетик Розы Ли», чтобы загладить вину. Она картавила, но так очаровательно, что Доркас умилялась ей всякий раз, когда слышала то характерное проглатывание звука «р», что было присуще, по её мнению, лишь истинным француженкам. Пенелопа ей и оказалась, вернее, лишь наполовину. Её мать, бывшая ученица Шармбатона, приехала в Лондон, где встретила любовь, как ей тогда казалось, всей своей жизни — простого работягу-магла. Спустя год после их тихой свадьбы в деревушке Западного Уэльса родилась малышка Пэнни. Её подростковая неуклюжесть и неловкость сыграли с ней злую шутку — девочка замкнулась в себе, считая своё лицо безобразным, голос — уродливым, а жизнь — чередой нескончаемых кошмаров. На тот возраст пришли и другие несчастья: мать неожиданно поняла, что не того она хотела для своей жизни, а потому надолго уезжала на родину, оставляя дочь с отцом, который ничего не смыслил в женской природе. В итоге они развелись, и теперь Пенелопа училась на четвёртом курсе Хогвартса, ничем не признанная, всеми покинутая и забытая. Дефективная, мерзкая, неполноценная. Доркас уверяла её, что та ещё слишком мала, чтобы сравнивать себя с красавицей-матерью, а потом… потом пришёл пятый курс Пенелопы Смит. К несчастью, её заметили слизеринцы. Розье, чистокровный поганец с французскими корнями, приметил в ней отличную мишень для издёвок и откровенного высмеивания как внешности и речи, так и происхождения.

Пенелопа ушла, не закончив и пятого курса. Её мать решила окончательно забрать её к себе, во Францию. Она перевелась в Шармбатон и иногда посылала подруге открытки по праздникам.

И вот, этим летом они вновь списались, но уже преследуя одну вполне определённую цель.

Пенелопа стояла перед столиком с лёгкой улыбкой на пухлых губах, слегка наклоняя голову и разглядывая старую подругу. В чёрной кофте с широкими рукавами, в того же цвета берете с козырьком. Каштановые волосы были заплетены в две толстые пышные косы. Изящество черт её лица, осанка и грация, с которой она присаживалась на свободный стул, — всем этим Доркас была зачарована, не находя, однако, ничего общего между девушкой, сидящей напротив, и девочкой, когда-то взирающей на мир с неловкостью и страхом.

Доркас вспомнила сказку о гадком утёнке, которую читал ей когда-то папа.

Папа.

— Разве истинные леди не должны опаздывать? — спросила она первое, что пришло ей в голову. Пенелопа окинула её долгим серьёзным взглядом, отчего девушке стало не по себе, и вдруг звонко рассмеялась.

— Я же не на свидании, милая. Не то чтобы ты мне не нравилась, но, прости, в моём вкусе исключительно мужчины, — растягивая гласные, слегка проседая на всё том же злосчастном звуке, проворковала она. — Ты не против, если я закурю?

Доркас помотала головой. Пенелопа ловко выловила сигарету из сумочки, подожгла её кончиком палочки и, немного подумав, произнесла:

— Odor*. — Вмиг дым сигареты окрасился голубовато-лиловым цветом, распространяя запах сирени и чего-то неуловимого, но несомненно приятного. — Ещё не было придумано ничего лучше магловских сигарет, кроме, разве что, этого заклинания. О, не смотри на меня так: в Шармбатоне курят почти все воспитанницы. Когда питаешься лунным светом и родниковой водой, можешь позволить себе некоторую… шалость. Здесь подают кофе? Сто лет его не пила!

Они заказали кофе. В момент, когда Пенелопа принимала чашку, Доркас вдруг заметила блеск кольца на безымянно пальце.

— Помолвлена? — удивлённо заметила она.

— До восемнадцати ещё четыре месяца, так что да. Пока да. Знаешь, что забавно, дорогая? — промурлыкала девушка, помешивая ложечкой кофе и жмурясь, словно от солнечных лучей, попавших в глаза. Доркас вопросительно приподняла бровь. — Мою мать зовут Констанция. «Постоянная». Более ветреной женщины, что иронично, не встретишь! Знаешь, что означает «Пенелопа»? «Верная жена», ха! Не знаю, смеяться мне или плакать.

— И кто смог украсть твоё сердце?

— Насчёт кражи я бы поспорила… он красивый, богатый, с блестящей родословной и не скупящийся как на комплименты, так и на более дорогие украшения девушки. Но свою фамилию я менять не намерена — Ренáр звучит гордо!

— Вот лиса**, — улыбнулась Доркас. Пенелопа расхохоталась. И, честно говоря, такой открытой и откровенно наслаждающейся собой она нравилась Медоуз куда больше прежней Пенелопы, тени реального человека.

«Прекрати сравнивать их!» — вдруг одёрнула себя Доркас.

— А я и подарочки привезла, — спохватилась та и принялась копаться в своей, как оказалось, безразмерной сумочке. Спустя несколько секунд на столе перед удивлённой Доркас стояло несколько флакончиков разных форм и размеров с переливающимися всеми мыслимыми и немыслимыми цветами жидкостями.

— Первое, — Пенелопа указала пальчиком на маленький флакон с кислотно-жёлтым содержимым с багровыми крапинками, — сделает твои ногти прочными и ровными. Можешь ради интереса поскрести стены Хогвартса. Без ущерба себе проделаешь дыру, обещаю, — она коротко рассмеялась, перебегая пальцами к следующему флакону нежно-розового цвета. — А здесь у нас чудо-гель для твоих безобразных волос. Ты вообще их расчёсываешь? Наноси на волосы и заплетай потом их в косу. Эффект потрясающий!

Пенелопа рассказывала увлечённо и с энтузиазмом, порой отпуская язвительные шутки, затрагивающие как саму Доркас, так и девушек Хогвартса, которых она когда-то знала. Медленно, но верно она подбиралась к последнему флакону — небольшому, с мизинец высотой бутыльку с таинственным иссиня-чёрным содержимым, в котором то и дело поблескивали крошечные искорки-звёздочки, из-за которых создавалось ощущение, словно во флакон кто-то умудрился поймать кусочек ночного звёздного неба.

— Пэнн? — подала голос Доркас, указывая на него. — Это то, о чём я думаю?

— Совершенно верно, сладенькая, — мурлыкнула Пенелопа, осторожно беря флакон в руки. — Невероятно жестокая вещь. Без понятия, что с чем надо смешать, чтобы в итоге получить это, но… Guerre et pitié ne s’accordent pas* * *

.

— И… что мне с этим делать? Вернее, как? — спросила Доркас, пропуская мимо ушей непонятное выражение. Пенелопа сделала последнюю затяжку и погасила сигарету в чашке кофе.

— Называется «Сумерки» — поговаривают, что готовится оно только после заката солнца. Вся гадость в том, что зелье сильное и притом практически не распознаваемое. Действие закончится только в случае смерти заклинателя, либо состояния, к ней близкого. Дай ему настояться недельку в твоём тепле, скажем, под подушкой, потом смешай пару капель со своей кровью и окропи ими письмо. Следов не останется и, если сделаешь всё тихо, никто ничего не узнает. Условие только одно: этот урод должен распечатать письмо с наступлением вечера.

Лицо Пенелопы ожесточилось, приобрело хищные черты, а глаза сузились. Она с секунду постучала пальцами по столешнице и продолжила:

— Книгу по ментальным наукам вышлю через пару дней. На ней будут чары отвлечения внимания и подложных образов — у нас часто используют их, чтобы никто не заинтересовался книгой у тебя в руках. Также, поскольку я умница, в ней же ты найдёшь много всего интересного и запрещённого, потому, в качестве дополнительных мер, она запирается при каждом закрытии. Пароль: «Notre jour viendra* * *

». Не хмурься, я его тебе запишу.

— Спасибо, — выдохнула Доркас.

— За это всё прошу лишь две вещи: сделай это как можно скорее и как можно позорнее. Забрось его в такую выгребную яму, чтобы он не мог и слова сказать, захлёбываясь в дерьме, — холодно прошипела Пенелопа, поглаживая обручальное кольцо и смотря куда-то в стену. Доркас вздрогнула. Пенелопа моргнула и вдруг улыбнулась. — Ну давай, рассказывай теперь и о себе.

Они проговорили около часа, прежде чем Пэнн вдруг не вскрикнула, случайно глянув в окно.

— Кас, милая, ты видишь то же, что и я? — прошептала она, поражённо разглядывая кого-то на улице Хогсмида. Доркас с интересом проследила за её взглядом. Рядом со Сладким королевством стоял парень, в котором Медоуз признала семикурсника из Рэйвенкло, имя которого она, к сожалению, не знала. Тут её поразила догадка. Это же, должно быть, бывший однокурсник Пэнн!

Словно в подтверждение её мыслей Пенелопа заговорила:

— Саймон Уиллс, маглорождённый, но талантливый волшебник. Помню его совсем заморышем, а сейчас глянь-ка как вымахал. Красавчик, а?

— Увидела в нём родственную душу? — заметила Медоуз.

— Почти, — протянула Пенелопа. Вдруг её лицо заострилось, приобретая выражение хищной птицы, увидевшей свою добычу. — Но, скажи, красавчик же?

Не успела Доркас кивнуть, как Пэнн поднялась из-за стола, попутно туша вот уже четвёртую сигарету в чашке кофе. Она хитро подмигнула Медоуз и, изящно пошатываясь, направилась к выходу. Когда Доркас отмерла, было уже слишком поздно. Пенелопа о чём-то беседовала с бывшим однокурсником, изредка кидая короткие, но многозначительные взгляды в сторону чайной. Спустя несколько минут она развернулась и, схватив парня за рукав мантии, направилась обратно. Доркас захотелось провалиться сквозь деревянные половицы, испариться, исчезнуть, стать невидимой. Но её молитвы не были услышаны — Ренар упорно шла в чайную.

— Этот молодой человек горел страшным желанием познакомиться с тобой, детка, — первым делом сказала Пэнн, усаживая парня прямо напротив Доркас. Тот, как оказалось, выглядел ничуть не менее смущённым, чем она. — Прости, красавица, мы очень мило побеседовали, но мне уже пора. Развлекайся!

Пенелопа подошла к оторопевшей девушке и наклонилась, обдавая её сладким запахом парфюма.

— Тебе нужен кто-то для прикрытия. Прости, — шепнула она на ухо Доркас, после чего оставила звучный «чмок» на её пылающей щеке.

Когда Доркас моргнула, Пэнн уже не было.

— Эм… меня зовут Саймон. Приятно познакомиться? — запинаясь, подал голос парень, пряча взгляд. Доркас посмотрела на него и растерянно улыбнулась, называя себя в ответ.

__________

* Odor (с лат.) — благоухание.

** Фамилия Пенелопы — Renard, что с французского означает «лисица». К слову говоря, имеющее точно такое же произношение слово «renarde» имеет два значения: «лисица» и, внимание, «мегера». Мегера же, в свою очередь, — самая страшная из трёх эриний, богинь мщения (в данном случае не столько завистливая, сколько гневная). Вот такая вот многоходовочка! Кстати, Пенелопа — также героиня древнегреческих мифов, супруга Одиссея, является символом (хе-хе) супружеской верности.

* * *

Guerre et pitié ne s’accordent pas (фр. поговорка) — Война жалости не знает.

* * *

Notre jour viendra (фр. поговорка) — Будет и на нашей улице праздник.