Бравые домохозяйки на страже семьи (джен)

Если бы Молли Уизли спросили, что она думает о своей жизни, она бы не раздумывая ответила, что всем довольна.

Мало кто из чистокровных мог похвастаться союзом по любви и наличием семерых детей. Договорные браки не предусматривали нежных чувств и накала страстей, только обязанности и долг перед родом, а за рождения даже одного наследника волшебники без устали благодарили мать Магию. Так что как ни посмотри, магическому высшему обществу, хоть оно и презрительно кривилось при виде семейства Уизли, было чему завидовать.

Что касается самой Молли, то повернись время вспять, она и тогда предпочла бы своего милого сердцу Артура тому родовитому и богатому, но желчному и столетнему деду, пахнущему старостью и маявшемуся подагрой, которого родители прочили ей в мужья.

Кипящие страсти, любовь и молодой, обожавший ее муж в глазах женщины перевешивали все недостатки, что подарил ей этот скоропалительный брак. Хотя, правду сказать, с каждым годом недостатков становилось все больше и игнорировать их как раньше уже не получалось.

Честно говоря, когда она в восемнадцать лет сбежала из дома и кинулась, как в омут с головой, в замужество, то не ожидала таких глобальных последствий своего самоуправства. Все, чего она хотела, это избавиться от ненавистного и навязанного ей жениха. А сбежать с возлюбленным казалось таким романтичным и правильным. И тесно перекликалось с любовными романами про рыцарей и спасенных ими невинных дев, которыми юная Молли с младых ногтей любила зачитываться. А какой девушке в семнадцать лет не захочется стать героиней подобной истории. Жаль только, что родня ее чувственного порыва не оценила.

Родители решительно от нее отвернулись и лишили своей поддержки, в том числе и материальной. Они без колебаний вычеркнули блудную дочь из своей жизни, и даже после рождения ее первенца — Уильяма, не пожелали с ней встретиться. Хотя мальчик, единственный из ее детей, полностью пошел в породу Пруэтт и внешне был маленькой копией своего сиятельного деда. Остальные дети, появлявшиеся один за другим каждые два года, все как один были вылитые Уизли, и, за исключением оттенка волос, похожие друг на друга, как горошины из одного стручка.

Единственной родственницей, которая еще общалась с Молли, была ее тетушка Мюриэль, вредная и въедливая старуха, костлявая как смерть, в чьем облике безошибочно угадывалось что-то птичье. Видимо, по этой причине самым приятным занятием и источником удовольствия для нее было без устали и жалости клевать мозг и печень ближних. Она, на беду племянницы, жила недалеко от «Норы» — дома семьи Уизли в Оттери-Сент-Кэчпоул, правда, в противоположной ее части, что отчасти позволяло сократить количество неожиданных визитов неприятной родственницы.

Молли немного побаивалась эту скорую и острую на язык старуху, похожую на полудохлого дряхлого фламинго, но чьи слова метко бьют и больно ранят, и по-хорошему, ее уже давно следовало выгнать вон. Но та приносила женщине редкие новости из дома, а миссис Уизли в тайне от всех, очень скучала по родителям.

Именно тетушка принесла племяннице страшные известия, когда ее любимых братьев Фабиана и Гидеона убили пожиратели смерти, и как будто этого было мало, через полгода от горя преставилась ее мать.

Но когда убитая горем женщина пришла на похороны, ее даже не пустили за ворота манора, и Молли так и не удалось почтить усопших родных в семейном склепе. После этого случая она окончательно поняла, что гордый и непримиримый отец никогда не сменит гнев на милость и не простит ее. Это было больно, но она сумела смириться и продолжить жить дальше, полностью растворившись в муже и детях.

Многочисленные знакомые после Хогвартса тоже не горели желанием общаться с подругой, плавно и незаметно перейдя в разряд бывших. А две близкие, единственные, которые знали о ней все, и поддерживали ее решение, хоть и не навестили ни разу, но первое время писали интересные и подробные письма, пока одну за этим делом не застукала мать, а вторую брат, после чего переписка резко прекратилась, дабы не заразить невинных девушек тлетворными идеями и не скомпрометировать их добродетель дружбой с «Предательницей крови».

Сама Молли считала это нелепое прозвище глупым и долго не могла понять, почему аристократы бросают презрительные и даже брезгливые взгляды, стоило ей только появиться на Косой аллее, придя за покупками. Она даже не поленилась и тайно порылась в семейном архиве Уизли пока муж был на работе, — ей не хотелось его оскорблять такими бестактными вопросами и подозрениями.

Оказалось, что «Предателями крови» называли тех магов, которые добровольно отказывались от служения магии, хотя сама Молли считала это полной глупостью. Ведь откажись волшебник от магии, то она, по идее, должна его покинуть, а все Уизли всегда были и оставались сильными магами, с которыми не гнушались родниться даже Блэки, эти повернутые на чистокровности снобы.

На самом деле все было гораздо проще. Септимус Уизли — отец Артура, как и его шесть старших братьев, были хоть и чистокровной, но довольно небогатой волшебной семьей. Может поэтому судьба возместила им этот недостаток крепким здоровьем, плодовитостью, добрым и веселым нравом, а также любознательностью и авантюризмом, что текли по их венам.

Когда их старший брат Бартоломью окончил Хогвартс, то по традиции того времени отправился путешествовать в чужие края. Вернувшись, он с восторгом рассказал братьям, какие чудеса ему довелось увидеть, какого прогресса достигли в других странах, и как безнадежно отстала от них Англия, выглядевшая на фоне других государств деревенским захолустьем. А более того, как не хотелось ему возвращаться на родину.

После его пламенной речи все последующие сыновья рода Уизли после Хогвартса последовали вслед за Бартоломью, который полгода помаявшись скукой, отбыл в Магическую Америку. Никто из братьев так и не вернулся обратно, они все остались жить за границей, со временем распространившись по всему миру. Осели, пустили корни, и, как с гордостью утверждал Артур, на планете не осталось ни одного магического поселения, где бы не отметились его кровные родственники.

Хотя больше всего Артур гордился, когда многочисленные Уизли периодически мелькали в заграничных научно-магических журналах, получая премии за новаторство и вклад в магическую науку. Правда последние несколько лет подписку пришлось аннулировать по банальной причине нехватки денег, но старые журналы Артур трепетно хранил в своем сарае для немагических штучек, откуда они незаметно исчезали и впоследствии неожиданно находились в комнате близнецов.

Септимус тоже в свое время съездил мир повидать, но, в отличие от братьев, вернулся в Англию, женился на Цедрелле Блэк и даже благополучно стал отцом трех сыновей. Но путешествие не прошло для него даром, навсегда заразив его идеями прогресса. Он решил, что его миссия с помощью реформ преобразовать магическую Британию и привести ее к процветанию и развитию.

Обивая пороги министерства, пытаясь продвинуть новые идеи, призванные принести пользу и вдохнуть новую жизнь в магическую Англию, успеха в своем начинании он так и не добился. Аристократы насмерть цеплялись за свои замшелые традиции и чихать хотели на все новое, если оно не было проверено поколениями предков. Они молились на магию и знать ничего другого не желали, заранее отрицая магическую науку и прогресс.

Но его собственные сыновья все же набрались от отца новых революционных идей и выросли без должного уважения к магии и всему что ей сопутствует, отрицая ритуалы и жертвы еще до того, как министерство приняло запрет на их использование.

Сам Септимус прилюдно отказался от ритуалов и от занесения своего имени в священный список двадцати восьми, не желая иметь ничего общего с ограниченными личностями, пусть и чистокровными, а после грандиозного скандала и вовсе засыпал подвал с родовым алтарем.

Общественность ожидаемо возмутилась, и ему припомнили и многочисленных родственников за границей, не чтящих чистоту крови и без разбора роднившихся с магглами, после чего перестающие соблюдать традиции чистокровных. И крамольные мысли, и треклятый список. Дальше его всенародно заклеймили «Предателем крови», а его супругу семейство Блэк даже выжгли с родового гобелена.

Но мужчине было на это глубоко плевать. Потому он высказал аристократам все, что о них думал и, дождавшись когда младший сын закончит Хогвартс и женится, отдал молодым дом, и, облегченно вздохнув, вместе с супругой отбыл в Австралию, где вот уже несколько лет обосновались его старшие сыновья. Вот и вся история.

Молли, узнав правду, честно говоря, не могла понять, чего так все взбеленились по этому поводу? Ведь когда она сама училась в Хогвартсе, ритуалы, магия крови и жертвоприношения алтарям уже были под запретом, так что все ее поколение и последующее выросли без этих нелепых излишеств. И ничего страшного не произошло, все живы-здоровы.

Хотя ее отец в тайне спускался пару раз на ее памяти в ритуальный зал, но что вы хотите с пожилого человека, который ничего другого не видел и не умеет. «То ли дело директор Дамблдор, — думала Молли. — Победитель Грин-де-Вальда. Как он выгодно отличается от своих ровесников, хоть и такой же старый, как и они, но рассуждает здраво и ратует за всеобщее благо, а не как другие аристократы, только о своем пекутся. Да и как ему не верить, когда борется он за тоже самое, за что отец Артура боролся». А свекровь и свекра Молли уважала и любила, даже родителями считала, ведь они не отвернулись от нее, в отличие от Пруэттов, приняли и благословили. Жаль только уехали сразу, зато дом на свадьбу подарили. Короче, не стоила эта история с «предательством» выеденного яйца, и женщина легкомысленно выбросила ее из головы.

Дамблдора миссис Уизли уважала еще и по другой причине, более личной, поэтому всегда приветливо привечала в своем доме и к советам его прислушивалась. А как иначе, когда своим счастьем она и муж были ему одному обязаны?

Он помог им с Артуром пожениться. Открыл зону для аппарации прямо из Хогвартса, и даже порт-ключ в Гретна-Грин зачаровал, чтобы их перехватить не успели. А потом они с Артуром целых три недели в Годриковой Лощине у него в коттедже жили, прежде чем родне показаться. «Эх, славное было время», — покраснела Молли, не к месту вспомнив медовый месяц. В общем, если бы не Дамблдор, так может и не удался им тогда побег. И за свою доброту старик даже медного кната с них не взял, просто так помог, «пожалел два любящих сердца и поспособствовал их соединению», — как он тогда сказал. Вот ведь одинокий пожилой человек, а проникся к чужим чувствам, хоть и посторонний; а родня отвернулась, да чего уж теперь…

Но, несмотря на внешнее благополучие, в душе Молли копилось раздражение. Нет, Артур со временем так и не перестал ее любить, причем с пылом влюбленной юности, но вот в остальном его поведение вызывало досаду.

Рыцарь спас Молли от навязанного замужества и, увезя ее в закат, ввел хозяйкой в свой дом. После чего снял блестящие доспехи и навсегда повесил их в шкаф, поставил коня в сарай, где тот благополучно издох, и полностью абстрагировался от домашних дел.

По молодости молодая женщина этого не замечала. Ей казалось нормальным, когда ее добытчик идет в присутствие, зарабатывая им на жизнь, а она как хорошая жена занимается домом и детьми. Но время шло, детей становилось все больше, а денег все меньше. Отец Артура перед отъездом купил ему патент на мелкую должность в министерстве, в надежде, что сын сам проявит себя и сделает карьеру. Но прошло уже много лет, а Артур так и кукует на прежней должности, несмотря на близкое знакомство с Дамблдором.

Поначалу недостатка финансов не ощущалось. Пусть муж зарабатывал мало, но им хватало, хотя они никогда не шиковали. Молли не отлучили от рода, просто изгнали, а не выжгли с родового гобелена, поэтому, несмотря на то, что родители материально ей и не помогали, но ее детский сейф, обязательный для всех чистокровных отпрысков, у нее сохранился. Правда и ограничение, наложенное на него отцом, сохранилось тоже. Ей разрешалось брать из него только пятьдесят галлеонов в месяц. И если для выросшей в богатстве Молли сумма была просто смешная, то обычные волшебники вполне сносно жили и на меньшую. А главное, что в сейфе хватило на обучение в Хогвартсе детей, ведь они были не магглорожденными и пособие им не полагалось. Это заткнуло рот попечителям, которые устроили скандал о зачислении Билли, сына предателей крови, в школу. Но согласованность с гоблинами, по которой при рождении ребенка сумма на обучение автоматически переводилась в личный сейф и откладывалась на обучение в Хогвартсе, вступила в силу. Деньги уже ушли по назначению, и недоброжелателем пришлось заткнуться.

Но сейф был не резиновый, и денег хватило только для пятерых старших сыновей, и что делать дальше Молли не представляла. У них с мужем было еще шесть лет, чтобы решить проблему обучения Рона и Джинни, но муж, честно смотря ей в глаза уверял, что, когда придет время, Дамбдлор им поможет. Ведь не зря они самые близкие его соратники, не многие, оставшиеся от первого состава Ордена Феникса. Молли ничего не оставалось, как ему поверить, но проблему денег на повседневные нужды это так и не решило, — потеря пятидесяти галлеонов заметно ощущалась. От многого в тот период пришлось отказаться.

Орден создал Дамблдор в первую магическую войну, чтобы бороться с Тем-кого-нельзя-называть, когда увидел, что министерство не справляется, и гибнут невинные люди. Молли и Артур тоже с воодушевлением туда вступили. Но на тот момент у них на руках уже было трое детей, а женщина была беременна близнецами, потому ничего особо серьезного Артуру не поручали, — так, мелкие услуги. Но он всегда уходил на задания с таким важным и загадочным видом, что Молли не находила себе места от волнения, представляя всякие ужасы, и как они с детьми пойдут по миру, если с мужем, не дай Мерлин, что случится.

В свою очередь, она тоже не оставалась в стороне и предоставляла дом для редких собраний ордена. Это делало ее причастной к общему делу, хотя деньги в такие дни уплывали вдвойне быстрее, и потом несколько недель Молли приходилось изгаляться и жестко экономить. Так же в ее жилище иногда, временно ночевали маги и целые семьи, которым требовалось скрыться от пожирателей, пока их не спрячут в более надежном месте. Что было не особо удобно в плане быта и прибавляло хлопот, но женщина была довольна. Ведь эта суета делала рутинную и скучную жизнь обычной домохозяйки более разнообразной, и привносило новости из внешнего мира в этот сельский и уединенный дом. Хотя, правду сказать, женщина вздохнула свободней, когда военное противостояние прекратилось, а с ним и собрания ордена. С появлением на свет еще двоих детей ей стало совсем не до общественной жизни.

По большому счету, Артур не оправдал ее надежд на благополучное замужество. Все, на что он был способен, это принести жене скудное жалование и запереться в своем сарае, подальше от домашней суеты, детских воплей и раздраженных разборок супруги. Которая вот уже много лет решала проблемы сама.