Часть 1. Несущий Свет (джен)

Солнце уже клонилось к вершинам Санмонта, когда Хелебор покинул Эстгард через южные ворота. Они были менее оживлёнными, чем главные, и стража здесь посмотрела на его пропуск с ленивым безразличием, не узнавая в запылённом всаднике одного из претендентов на трон. Это было кстати. Он вдохнул полной грудью, и лёгкие наполнились новым воздухом — уже не городской пылью с примесью страха, а свежим ветром с гор, пахнущим хвоей и влажной землёй.

Луносвет, казалось, разделял его облегчение. Конь бодро ступал по мощёной дороге, ведущей на юго-запад, его белая грива развевалась на ветру. Хелебор отпустил поводья, позволив коню самому выбрать ритм. Позади оставался давящий каменный мешок столицы, впереди — триста лиг пути и забвение в виде родового гнезда, которого он не видел с двенадцати лет.

Дорога вилась среди предгорий, и с каждым шагом пейзаж менялся. Белоснежные громады Эстгарда, ещё видные как призрак на фоне гор, постепенно растворялись в дымке. Скалы и сосны уступали место пологим холмам, покрытым изумрудными коврами пастбищ. Воздух становился теплее, гуще, наполняясь ароматами, которые Хелебор почти забыл: сладковатым духом цветущего дрокка, терпкой полынью и, едва уловимо, — дымком очагов.

Вскоре показались первые фермы. Небогатые, но ухоженные. Невысокие каменные дома под соломенными крышами, дым, стелющийся из труб, стайки кур, разгребающих землю у плетней. Он проезжал мимо, и женщины, полощущие бельё в ручье, поднимали на него глаза, ненадолго замирая. Их взгляды были не испуганными, как в городе, а скорее любопытными. Чужеземец. Верховой. Возможно, гонец. Они не видели в нём лорда или предателя — лишь путника на большой дороге.

Он свернул с каменистого тракта на грунтовую колею, ведущую через поля. Здесь пахло по-другому — навозом, перепревшим сеном, парным молоком. Где-то кричал пастух, сгоняя стадо в загон, и мычание коров отзывалось в вечернем воздухе низким, умиротворяющим гулом. Хелебор закрыл глаза, впитывая эти звуки и запахи. Они были проще, честнее столичных. Они напоминали ему Санвилл и те редкие визиты в Арн’Хольд в детстве, когда мать везла его с сёстрами «на лето, на воздух».

«Воздух», — с горькой усмешкой подумал он. — «Тот самый воздух, которым сейчас дышат заговорщики и предатели».

Его мысли вернулись к разговору с лордом Теодором. Третий в очереди на трон. Слова звучали нереально, как строчка из старой летописи, не имеющая к нему отношения. Он всегда был Хелебором Гекатом — чародеем-недоучкой, сыном Сальватора, наследником башни, которую никогда по-настоящему не хотел возглавлять. Теперь же на его плечи свалилась судьба целого королевства. Груз был неподъёмным.

Наступили сумерки. Небо на западе полыхало багрянцем и золотом, а на востоке уже зажигались первые, самые яркие звёзды. В воздухе запахло ночной прохладой и дымком можжевельника — кто-то развёл костёр у дороги. Хелебор решил не искушать судьбу и искать ночлег.

Впереди, в ложбине между холмов, виднелись огоньки небольшой деревушки. Подъезжая ближе, он различил вывеску постоялого двора — скрипучий щит с изображением перевёрнутого горшка. «Опрокинутый котёл». Просто и без претензий.

Он спешился у коновязи. Из открытой двери лился тёплый свет и доносились обрывки разговоров, смех и запах жареного мяса с луком. Это был густой, живой запах, пахнущий жизнью и простыми радостями, так контрастировавший с мрачной торжественностью дворца.

Заглянув внутрь, он увидел несколько столов, занятых местными фермерами. Они о чем-то спорили, жестикулируя кружками с пивом. Хозяйка, дородная женщина с красным от жара лицом, что-то вынимала из печи. Никто не обратил на него особого внимания.

«Вот он, настоящий Альва'Регнум, — подумал Хелебор, прислоняясь к притолоке. — Не дворцы и не интриги, а вот этот дым очага, этот хлеб на столе и эти простые люди, чья жизнь зависит от урожая и милости богов, а не от прихоти знати».

Он постоял ещё мгновение, слушая непритязательную музыку деревенской жизни, и почувствовал странное, почти забытое чувство — чувство дома. Ненадолго. Потом вздохнул, оттолкнулся от косяка и вошёл внутрь, готовый заказать ужин и место у огня. Завтра предстоял долгий путь, а Арн’Хольд, со всеми его тайнами и опасностями, ждал в конце дороги.

Хелебор переступил порог, и густой тёплый воздух, напоённый ароматом тушёного мяса, свежего хлеба и дымного торфа, обволок его, как одеяло. Звуки сразу стали громче, обрели объём: гул голосов, звон кружек, потрескивание поленьев в огромном камине, занимавшем всю дальнюю стену. Трактирщица, заметив нового гостя, на мгновение прервала свой спор с двумя поседевшими в трудах фермерами о достоинствах нового сорта овса и кивнула ему, бросая на стол две кружки и направляясь к стойке.

— Ночлег и ужин, — сказал Хелебор, снимая перчатки и чувствуя, как влажный теплый воздух размораживает онемевшие за день пальцы.

— Место у огня свободно, — женщина жестом указала на грубо сколоченный стол неподалёку от камина. — А ужин — бараний бок с корнеплодами, хлеб и похлёбка. Пиво или медовуха?

— Пиво, — ответил Хелебор и, сняв плащ, устроился на указанном месте.

Скамья была тёплой от близости огня, а древесина стола, испещрённая поколениями царапин и пятен, казалась живой под его локтями. Он положил перед собой ножны с подаренным кинжалом — не для угрозы, а просто по привычке, чтобы оружие было под рукой. Фамильный меч остался в ножнах, прикреплённых к поясу.

Пока он ждал, его взгляд скользил по залу. Мужики у стойки, пахнущие потом, землёй и овчиной, снова спорили, жестикулируя мозолистыми руками. В углу старик с лицом, похожим на высохшую грушу, наигрывал тихую, меланхоличную мелодию на простой дудочке. Пара молодых парней в углу азартно играла в кости, их возгласы то радостные, то досадные, сливались с общим гулом. Здесь не было места придворным интригам. Здесь были простые нужды: кров, еда, заработок, урожай.

Трактирщица, представившаяся как Магга, принесла ему кружку тёмного пива и миску с дымящейся похлёбкой, от которой вкусно пахло луком-пореем и дикими травами.

— Далеко путь держишь, господин? — спросила она, поставив еду. В её голосе не было подобострастия, лишь обычное для этих мест любопытство к чужаку.

— На юг, — уклончиво ответил Хелебор, отпивая пиво. Оно было тёмным, горьковатым и невероятно свежим после дорожной пыли. — К своим землям.

— Земли нынче беспокойные, — покачала головой Магга, вытирая руки о фартук. — По дорогам шастают всякие. И не все из них с добрыми намерениями. Слыхала, вон, что в столице совсем замутилось. Король-то, слышь, при смерти, а эти чародеи да советники... — она махнула рукой, не договорив, но смысл был ясен. — Только бы до наших мест их дрязги не докатились. Нам бы урожай собрать да зиму пережить.

Хелебор промолчал, согревая ладони о глиняную миску. Её слова были точным отражением того, что он видел в Эстгарде. Страх и недоверие уже просачивались из столицы, как яд, отравляя корни королевства.

Он принялся за еду. Похлёбка была простой, наваристой и невероятно вкусной. Мясо баранины таяло во рту, корнеплоды, выросшие на местной почве, отдавали сладостью, а травы пахли летним лугом. Он ел медленно, чувствуя, как тепло еды разливается по уставшему телу, прогоняя дорожный озноб.

Когда Магга принесла основное блюдо — огромный кусок баранины с румяной корочкой, он не удержался и спросил:

-А не слыхали, не было ли тут на днях других всадников? В синих плащах, может?

Трактирщица нахмурилась, её добродушное лицо стало настороженным.

-Были, — коротко бросила она. — Трое. Проскакали наскоро, даже не слезая. Спрашивали, не видели ли молодого парня, знатного вида, на вороном коне. — Она посмотрела на Луносвета, привязанного снаружи, потом на Хелебора. — Похоже, им нужен ты.

Он кивнул, не выражая удивления. Шайн'Си не терял времени. Охота началась.

— Они далеко?

-Часа три назад были. Спросили и поскакали дальше, по большой дороге. Ты, я смотрю, сошёл с неё. Умно.

Он доел мясо, чувствуя, как сытость и усталость начинают клонить его в сон. Заплатив за ужин и ночлег парой медяков, которые заставили Маггу широко улыбнуться, он поднялся в отведённую ему каморку под самой крышей.

Комната была крошечной, с одним окошком, выходившим на задний двор, и узкой кроватью, застеленной хоть и грубым, но чистым полотном. Пахло сеном, деревом и сушёными травами. Он снял сапоги, поставил кинжал рядом с изголовьем и присел на кровать, глядя в тёмный квадрат окна. Где-то там, в ночи, мчались гонцы архимага. А здесь, в этой тихой деревушке, пахло миром, который он, возможно, был обязан защитить, хотел он того или нет.

Он потушил свечу и лёг, прислушиваясь к ночным звукам: далёкий лай собак, скрип устоявшегося на фундаменте дома, уханье совы где-то в ближнем лесу. Это были звуки его королевства. Настоящие, не приукрашенные. И засыпая, Хелебор впервые за долгое время почувствовал не страх и не растерянность, а неясную, но твёрдую решимость. Он достал из кармана медальон, подаренный Ингваром. В лунном свете, пробивавшемся в окошко, дракон на гербе казался живым, затаившимся, готовым к полёту.

Завтра он свернёт с больших дорог окончательно. Путь к Арн’Хольду лежал через старые, полузабытые тропы. И где-то там, в пыльных архивах родового поместья, он надеялся найти не только разгадку заговора, но и ответ на вопрос, который отныне будет определять каждый его шаг: кем он является — Хелебором Гекатом, чародеем-недоучкой, или Хелебором из рода Гекат, третьим в очереди на престол Альва'Регнум?!

* * *

Утро застало Хелебора в седле ещё до восхода. Он покинул «Опрокинутый котёл» в предрассветной мгле, когда небо на востоке только начинало светлеть, окрашиваясь в перламутровые тона. Роса серебрилась на паутине, растянутой между ветвей придорожного терновника, и воздух был холодным, чистым и звонким, как хрусталь. Луносвет фыркал, выпуская клубы пара, и нервно перебирал копытами по мокрой траве.

Вместо того, чтобы вернуться на большой тракт, Хелебор направил коня вдоль узкой тропы, едва заметной среди зарослей вереска и молочая. Эту дорогу ему когда-то, много лет назад, показал отец во время одной из их редких поездок в Арн’Хольд. «Запомни, сын, — говорил Сальватор, его голос был спокоен, но в глазах читалась серьёзность. — Главные дороги — для чужих. Свои пути всегда прячутся в тени».

Тропа вилась по краю возделанных полей, потом углубилась в рыжую от осенней листвы дубраву. Здесь пахло иначе — влажной прелой листвой, грибами и мхом. Солнечные лучи пробивались сквозь густой полог, создавая на земле причудливый узор из света и теней. Было тихо, лишь изредка нарушали тишину треск ветки под копытом или перекликающиеся где-то в вышине птицы.

Он ехал не спеша, позволяя Луносвету самому выбирать путь, и его мысли, наконец, обрели некую ясность, свободную от давящей атмосферы Эстгарда. Он вспоминал Арн’Хольд. В памяти всплывали образы не столько самого поместья — огромного и мрачного, — а ощущений, с ним связанных. Прохлада каменных полов босыми ногами. Пыльный, сладковатый запах старых книг в библиотеке. Гулкий звук его собственных шагов по бесконечным коридорам. И тишина — не мирная, а гнетущая, полная забытых историй.

Он был там последний раз двенадцать лет назад, после внезапной смерти деда. Помнил, как мать, тогда ещё молодая и полная сил, часами разбирала архивы в кабинете старого лорда, а он с младшим братом Фесторидом бегал по заросшему саду, играя в рыцарей и драконов. Тогда Арн’Хольд казался ему не просто домом, а гигантской, немного страшной декорацией к старой сказке. Теперь же эта «декорация» могла хранить ключ к его выживанию и, возможно, к спасению королевства.

К полудню они вышли к неглубокой, но быстрой речке, бежавшей по каменистому ложу. Вода была ледяной и прозрачной. Хелебор спешился, позволив Луносвету напиться, а сам умылся, с наслаждением чувствуя, как холод смывает остатки усталости. Он достал из седельной сумки краюху хлеба и кусок эйдарского сыра, подаренные Маггой, и принялся за скромный обед, сидя на замшелом валуне.

Именно здесь, в этой безмятежной тишине, его и настигло осознание своего нового статуса. Третий в очереди на престол. Слова лорда Теодора перестали быть абстракцией. Он мысленно перебирал генеалогическое древо, вбитое в него матерью. Король Бреннум — его троюродный дядя. Дети короля умерли в младенчестве. Дети его покойного младшего брата — принцы Альдон и Кассиан. Альдон пропал. Кассиан отравлен. И вот он, Хелебор, сын Августы Верóники Гекат, урождённой Де'Альва, оказался следующей фигурой на этой роковой шахматной доске.

Он не хотел трона. Он никогда не стремился к власти. Его мечты лежали в иной плоскости — в магии, в познании устройства мира, в тихой жизни учёного-чародея в башне Ледяного Дракона. Но судьба, казалось, решила иначе. Подобно тому, как его предок, первый из Гекатов, был вынужден обнажить меч, чтобы защитить короля-основателя, теперь и ему приходилось вступать в игру, правила которой ему были ненавистны.

Он закончил трапезу, стряхнул крошки и вновь вскочил в седло. Тропа повела их дальше, в холмистую местность, где редкие фермы встречались всё реже, а леса становились гуще. К вечеру они миновали покинутую каменоломню — её тёмные провалы входов зияли в склоне холма, как пустые глазницы. Воздух здесь пах пылью, остывшим камнем и одиночеством.

Решив не рисковать и не искать ночлега в незнакомой местности, Хелебор нашёл неплохое укрытие — неглубокий грот под нависающей скалой, скрытый от глаз завесой дикого винограда. Он расседлал Луносвета, накормил его овсом из припасённого мешка и сам устроился у входа, завернувшись в плащ.

Ночь опустилась на землю тихо и стремительно. Зажглись звёзды — яркие, бесчисленные, гораздо более яркие, чем в залитом огнями Эстгарде. Где-то вдали заухал филин. Хелебор сидел, прислонившись к камню, и смотрел на тёмный силуэт леса. Он достал медальон. В лунном свете дракон на гербе казался не просто куском металла — он словно дышал, и его ледяные глаза, казалось, смотрели прямо в душу Хелебора, вопрошая и требуя.

Завтра, если не случится ничего непредвиденного, он должен был достигнуть Арн’Хольда. Что ждёт его там? Пыльные архивы? Ловушка, расставленная людьми Шайн'Си? Или то, о чём он даже не смел догадываться — ответы, которые его отец оставил для него среди забытых свитков и манускриптов?

Он сжал медальон в ладони. Металл впитал тепло его руки и уже не казался холодным. Он был связью с прошлым, с родом, с долгом, от которого было не убежать.

«Хорошо, отец, — мысленно прошептал он. — Я слушаю».

И впервые за много дней его сон был спокоен и лишён кошмаров.

* * *

Сон настиг его у подножия скалы, и он был не похож на те кошмары, что преследовали его после смерти отца. Этот сон был полон света и запахов далёкого детства.

Он снова был мальчиком лет десяти. Солнце летнего дня заливало золотым сиянием внутренний двор Арн’Хольда. Воздух был густым и сладким от аромата цветущего жасмина, что вился по старой каменной стене. Он сидел на тёплых плитах у подножия Родового Камня — огромного, отполированного временем и прикосновениями поколений обсидианового монолита, стоявшего в центре двора. Камень был тёплым, как живой, и от него исходила лёгкая вибрация, успокаивающая и знакомая.

Рядом сидел его отец, лорд Сальватор. Он был не строгим наставником или главой могущественного рода, а просто отцом. В его руках блестел фамильный меч, а голос был тихим и задумчивым.

«Смотри, Хелебор», — говорил Сальватор, и его пальцы мягко легли на поверхность чёрного камня. В месте прикосновения камень начал светиться изнутри, проступили причудливые серебристые прожилки, складывающиеся в узор, напоминающий крылья дракона. «Арн’Хольд помнит. Помнит кровь каждого из нас. Эти стены, эта земля — они дышат вместе с нами. Никто чужой, никто с дурным сердцем не переступит этот порог без твоего, или моего, на то согласия. Это наша крепость. Наше убежище».

Мальчик Хелебор с любопытством протянул руку и коснулся камня. Камень ответил ему — не свечением, как отцу, а лёгким, едва заметным теплом, словно здороваясь. Он почувствовал необъяснимую связь — будто гигантское, дремлющее существо под землёй мягко коснулось его сознания.

«А что он помнит?» — спросил он. «Всё, — улыбнулся отец. — Радости и печали. Победы и поражения. Все тайны нашего рода. Когда-нибудь, сын мой, он откроет их и тебе».

Проснулся Хелебор от того, что по лицу скользнул холодный утренний ветерок. Сон был настолько ясным и реальным, что он ещё несколько секунд чувствовал на пальцах тепло Родового Камня и сладкий запах жасмина. В груди щемило от ностальгии, но теперь к ней примешивалась твёрдая уверенность. Арн’Хольд был не просто старым домом. Он был союзником.

Он тронулся в путь с первыми лучами солнца, и с каждым шагом Луносвета местность становилась всё более узнаваемой. Вот изгиб реки, где они с Фесторидом ловили раков. Вот поле, где рос дикий чеснок, запах которого мать добавляла в свои целебные отвары. А вот и старый указательный камень, почти полностью скрытый плющом, на котором угадывались знакомые очертания дракона. Хелебор вскинул руку, кольцо на его пальце сверкнуло. Всем своим существом он почувствовал, что барьер, словно мыльный пузырь, дрогнул, пропуская.

К полудню они выехали из леса на холм, и он открылся перед ним.

Арн’Хольд. Не замок и не крепость в прямом смысле, а скорее огромное поместье, выросшее из самой земли. Низкие, приземистые здания из тёмного, почти чёрного камня, поросшего мхом, сливались с окружающими холмами. Соломенные крыши давно сменились каменными плитами, почерневшими от времени и дождей. Место выглядело заброшенным, но не мёртвым. В его молчаливой монументальности была скрытая сила.

Хелебор медленно спустился с холма и остановился перед главными воротами — двумя массивными створками из черного потускневшего дерева, окованными тусклым металлом. На них не было ни скважин, ни засовов, ни ручек. Никто чужой просто не смог бы их открыть, так как они были магически закляты на крови.

Он спешился и сделал шаг вперёд. В тот же миг воздух перед воротами задрожал, словно от зноя, и зазвучал — нет, не зазвучал, а отозвался в его сознании — тихий, глубокий гул. Это был тот самый гул, что он чувствовал во сне, только теперь в тысячу раз сильнее. Земля под ногами слегка вибрировала.

Он протянул руку, но не к воротам, а к воздуху перед ними.

— Я дома, — тихо сказал он. И почувствовал незримое прикосновение к себе, словно пристальный изучающий взгляд.

Гул стих. Воздух перестал дрожать. Морок развалин лопнул, как мыльный пузырь. А затем, без единого скрипа, абсолютно бесшумно, массивные ворота сами собой начали отъезжать в стороны, открывая путь во внутренний двор.

Двор был таким, каким он запомнился из сна. Но более ожившим. Каменные плиты, ещё мгновение назад покрытые мхом и пылью, теперь были чистыми. По стенам, где раньше висели мёртвые плети плюща, теперь зеленели свежие побеги, и в воздухе витал тот самый, знакомый по сну, сладковатый аромат жасмина. И в центре двора стоял он — родовой камень — обсидиановый монолит, тёмный и безмолвный, но от него теперь исходило ровное, спокойное тепло, как от добротно протопленной печи.

Арн’Хольд признал в нём своего хозяина. И пробуждался ото сна, длящегося почти десятилетие. С момента бегства остатков их рода.

Хелебор переступил порог, и ворота так же бесшумно закрылись за его спиной, отсекая его от внешнего мира и всех его опасностей. Он был дома. В месте, где стены были его защитой, а земля — его союзником. Он подошёл к родовому камню и положил на него ладонь, как делал когда-то в детстве.

Камень ответил ему. Тепло усилилось, и на его чёрной поверхности на мгновение вспыхнули и погасли те самые серебристые прожилки, сложившись в герб Гекатов. Дракон ледяного пламени, распахнувший крылья.

Пришло время найти ответы, которые его отец оставил для него здесь, среди теней прошлого. А заодно и раскрыть тайны своего рода, о которых большую часть жизни умалчивал лорд Сальватор.

Тишина Арн’Хольда была особой — не мёртвая тишина заброшенности, а, словно, живое, дышащее безмолвие старого леса или глубокой пещеры. Воздух здесь стоял неподвижный, прохладный и чистый, пахнущий старым камнем, сухими травами и чем-то неуловимо знакомым — пылью древних фолиантов и воском свечей, что когда-то горели в канделябрах.

Хелебор медленно прошёл через двор, его шаги отдавались глухим эхом от каменных стен. Луносвет, оставленный у входа, тихо зафыркал, но не от страха, а скорее от любопытства, обнюхивая неожиданно проросшую у камня тёмно-зелёную траву с серебристыми прожилками.

Главная дверь в жилые покои была из того же чёрного дерева, что и ворота. Но она больше не казалась тусклой. Внутренним взором, привычным по обучению у лазоревых старцев, он различил в ней древнюю магию. На двери не было ручки. Хелебор просто прикоснулся к тёплому дереву, и створки бесшумно распахнулись перед ним, приглашая внутрь.

Его встретил знакомый полумрак. Высокий холл с галереей второго этажа, уходящей в темноту. Пыль лежала повсюду, но она не висела в воздухе тяжёлой пеленой, а покоилась на поверхностях ровным, почти ритуальным слоем. И снова — этот запах. Теперь к нему примешивались ноты высохшего дерева, шерсти старых гобеленов и, кажется, влажного пергамента.

Гекат стоял на пороге, позволяя воспоминаниям нахлынуть на него. Вот широкие каменные ступени лестницы, по которым он съезжал на медном подносе, пока мать не застала его и не отчитала. Вот ниша в стене, где стояла мраморная ваза, в которой они с Фесторидом прятали лягушек. А там, в глубине холла, тяжёлая дверь в библиотеку.

Именно туда, почувствовал он, его и вела невидимая нить. Не только его собственная память, но и сама аура дома, мягко подталкивающая его в нужном направлении.

Он двинулся вперёд, и по мере его продвижения вглубь поместья с ним стали происходить странные вещи. Он не видел призраков и не слышал голосов. Вместо этого стены словно «проявляли» следы прошлого. В одном из коридоров ему на мгновение показалось, что по нему пробежала тень — не человеческая, а скорее тень былого света, и в воздухе повис слабый, как эхо, звонкий детский смех. В другом месте он уловил тонкий, почти угасший аромат духов своей матери — лаванды и фиалки. Дом вспоминал прошлое вместе с ним.

Дверь в библиотеку была заперта. На ней не было ни замка, ни засова, но она не поддавалась. Хелебор положил ладонь на резную дубовую панель, чувствуя каждую прожилку и каждый выступ. Там, где он коснулся двери появилось ощущение лёгкого импульса, разливающегося теплой волной по всей панели.

«Мне нужно внутрь, — подумал он, обращаясь не к двери, а к самому поместью. Дом обладал живым сознанием, медленно, но неумолимо пробуждающимся с его возвращением после долгого отсутствия. — Отец хотел, чтобы я что-то нашёл».

Он снова почувствовал ту самую лёгкую вибрацию, что исходила от родового камня. Она шла от пола, по стенам, и сконцентрировалась в двери. Раздался тихий, удовлетворённый щелчок, и дверь беззвучно отворилась. «За столько лет ни единый механизм не проржавел. А петли двери словно только вчера смазали,» — пролетела в сознании мысль, не задерживаясь в памяти.

Библиотека Арн’Хольда была огромной. Высокий свод потолка терялся в сумраке, а стены от пола до самого верха были заставлены стеллажами с книгами, свитками и футлярами для манускриптов. Воздух здесь был особенно густым, насыщенным знаниями. Пахло кожей переплётов, чернилами, временем и тайной.

В центре комнаты стоял массивный письменный стол, заваленный бумагами. И на нём, в луче пыли, что пробивался сквозь высокое запылённое окно, лежал один-единственный предмет, который сиял чистотой, будто его только что положили. Небольшой, потёртый кожаный футляр.

Хелебор подошёл и взял его в руки. Кожа была тёплой. Он расстегнул ремешок. Внутри, на бархатной подкладке, лежал не свиток и не книга, а странный предмет — плоский, отполированный камень тёмно-синего цвета, размером с ладонь. Его поверхность была испещрена тончайшими серебристыми линиями, которые складывались в знакомый узор — карту звёздного неба, но в центре её сияла руна, которую он узнал. Руна «Гекат».

Как только его пальцы коснулись камня, в его сознании, тихо и чётко, прозвучал голос. Голос его отца. Не как в кошмарах, произносящий последние слова, а спокойный, усталый и задумчивый.

«Хелебор, если ты слышишь это, значит, до тебя дошли вести о моей смерти, и ты последовал моему старому совету. Не вини себя. Мой путь был предрешён. Твой — только начинается. Этот камень — ключ памяти. Он хранит не просто слова, а суть образа. Коснись им любого предмета в этом доме, любой книги, любого камня в стене, и он покажет тебе правду, которую хранит тот или иной предмет. Арн’Хольд — не просто поместье, сынок. Это живой архив нашей семьи и колыбель нашего рода. И теперь ты — его хранитель.»

Хелебор моргнул, но голос отца не исчез. Было такое ощущение, что он снаружи, но в то же время и внутри. Бархатистый голос отца, по которому он всё ещё тосковал.

«Ищи, сын мой. Ищи дневники нашего с тобой общего предка — Анселя Геката. Первого дракона-хранителя и десницы короля. Он был там, когда запечатывали Ашерона. Он знал, что печати не вечны. Он знал о пророчестве больше других. Он верил, что однажды потомку нашего рода придётся закончить то, что они начали. В его записях — ключ не только к спасению королевства, но и к пониманию того, кто ты есть на самом деле.»

Голос умолк. Камень в руке Хелебора слегка потеплел, а затем серебристые линии на его поверхности замерцали, указывая ментальным образом вглубь библиотеки, в самый тёмный её угол.

Хелебор сжал ключ памяти. Сердце его билось часто, но в груди не было страха. Была решимость. Он поднял взгляд на бесконечные стеллажи, на тысячи хранящихся здесь тайн. Охота начиналась. Но на этот раз он был не дичью, а охотником. И его добычей была правда.