Явление княгини Пайкар (джен)

Старая кухарка взвыла, увидев, что ее госпожа опять мертва. Этот высокий некрасивый звук эхом разнесся по поместью. Не переставая выть, старуха бросилась на Баграта, впиваясь ногтями в его лицо:

— Убийца, убийца! — вопила она.

— Уймись, женщина! — повысил голос и князь, отводя ее руки в сторону. Но вскоре ему было уже не до кухарки — на него, рыча от ярости, бросился сын. В руке Саята был зажат кинжал — тот самый, что передавался в роду Нанджагуен от отца к сыну уже не одну сотню лет.

Баграт толкнул на Саята кухарку, вынуждая его отшатнуться. И рявкнул на охранника, который как раз появился на пороге:

— Что встал?! Не видишь, он не в себе! Останови его!

Но охранник будто не слышал. Он широко расширенными глазами смотрел на мертвое тело свое госпожи. Из его горла вырвался некрасивый неловкий полувсхлип-полустон.

«Неужели он успел всерьез в нее влюбиться?! Как бы не пришлось отбиваться еще и от этого юнца!» — успел подумать Баграт прежде, чем сын вновь ринулся на него.

— Саят, успокойся! — попытался было достучаться он до сына, неловко отступая так, чтобы между ними оказалось кресло.

— Убийца! Ты убил ее! — не унимался тот. — Не зря мама говорила… Она тебе — как кость в горле!

— Саят, я не…

Но Баграт видел — разговаривать бесполезно. Конечно, через некоторое время Саят одумается. Но до той поры десять раз успеет прикончить своего отца. Особенно, если охранник решит присоединиться к праведной мести.

Лезвие ужалило, взрезая рукав и кожу под ним. Баграт, как бы теряя равновесие, отшатнулся. Саят, опьяненный кровью, рванулся вперед, рыча от ярости… И запнулся о труп матери с гортанным вскриком.

Пользуясь заминкой, князь ринулся к окну, распахнул его с громким надсадным скрипом. И с неожиданной прытью перемахнул через подоконник, навстречу студеному зимнему воздуху, в ночной сумрак.

* * *

Баграт методично карабкался вверх по заснеженной тропе, второй раз за день следуя к пещерному монастырю. Он был укутан в теплый крестьянский тулуп, украшенный россыпью ветхих заплат, — разжился в деревне. Жители встретили его радушно, засуетились, подбирая одежду и перевязывая царапину на руке.

Однако князь не решился пользоваться их радушием дольше необходимого. Он не знал, кто еще из местных жителей неожиданно окажется горячим поклонником Пайкар, желающим отомстить за ее смерть. Эта жуткая женщина каким-то невероятным образом всегда умудрялась влюблять в себя окружающих.

Странно, но Баграт совсем не чувствовал усталости, хотя еще несколько часов назад, развалившись в кресле у камина, искренне считал, что совершенно вымотан событиями дня. Но теперь даже боль в ногах притупилась, отходя куда-то на второй план. Он просто шагал в темноте, поглядывая иногда на обгрызенное, ополовиненное пятно луны и далекие искры звезд. Хрипло дышал ртом, моргал, хлопая смерзшимися ресницами, снова и снова поправлял горячую, промокшую от крови повязку на руке, все стремящуюся сползти.

К монастырю Баграт дошел только под утро. Однако тут не спали. Князь издали заметил всполохи огня, мелькавшие в узких разномастных щелях окошек. Вошел, огляделся, кажется впервые в жизни не обращая внимания на испытующе глядящий со стены лик Бога-Отца, потопал ногами, пытаясь стряхнуть снег.

Свет сочился из соседнего помещения, откуда доносились взволнованные голоса. Баграт, хмурясь, зашагал туда. Прямо на него из проема выскочил один из святых братьев. И, почему-то нисколько не удивившись, произнес:

— О, так вы уже знаете… Ужасно, просто отвратительно, что так все обернулось! Скорее идите к нему!

— К кому? — плохо слушающимся голосом уточнил Баграт, чувствуя, как сильнее забилось сердце.

— К Огану, конечно же! Он бормочет ваше имя с тех пор, как его принесли…

Князь устремился вперед, больше уже ничего не слыша. Он бежал на огни, инстинктивно поняв, что беда находится именно там. И, действительно, с разбегу влетел в зал, где в неверном свете фонарей рядом с раскалившейся докрасна печью на ворохе тряпья лежал Оган. Рука его была неестественно вывернута, но более всего внимания привлекало лицо. Опухшее, посиневшее, оно казалось отвратительной карикатурой на привычные черты. Единственный оставшийся целым глаз смотрел в никуда. Хриплое дыхание, казалось, с трудом проникало в подрагивающую грудную клетку, причиняя боль.

— Оган… — позвал Баграт в ужасе. — Что с тобой случилось?

— Баграт! — невнятно пробормотал тот в ответ, пытаясь разглядеть брата в сумраке. Баграт медленно приблизился, взял Огана за выглядящую целой руку, повторил:

— Что с тобой случилось?

— Я пытался узнать секрет воскрешения Пайкар… Я пошел вслед за пропавшими останками, — проговорил Оган хрипло, глотая половину звуков. — Они совершили преступление…

— Кто? Кто это сделал? Кто тебя так избил? — спросил Баграт, напряженно вслушиваясь в бормотание брата. Тот, будто не слыша, продолжал:

— Так и не узнал, почему? В чем причина? Ты должен… Должен узнать это…

— Что? Что должен узнать? — склонился князь над братом еще ниже.

— Секрет воскрешения Пайкар! — неожиданно четко проговорил Оган. — Почему Бог-Отец решил явить это чудо? Или это был не он? Я не понимаю! Не понимаю! Обещай, что разберешься! Обещай!..

— Обещаю, — поспешил согласиться Баграт. — Брат, кто тебя так избил?

Но Оган уже не отвечал. Он будто бы израсходовал на короткий всплеск экспрессии все свои силы, и теперь просто хрипло дышал, глядя мимо князя. На губах его пузырилась кровь. Но рука все еще крепко сжимала руку Баграта.

— Брат!.. — прошептал тот, не замечая, как плачет. — Помогите ему!

Однако стоявший рядом святой брат лишь скорбно покачал головой.

Остаток ночи Баграт сидел рядом с Оганом. Тот то окончательно проваливался в небытие, то вновь осмысленно моргал, бормотал:

— Баграт… Брат мой…

Но больше ничего уже не говорил. А под утро и рука его окончательно ослабела, разжалась, а взгляд навсегда остановился. Зашептал последнюю молитву святой брат, а Баграт встал от ложа умершего, отвернулся, закрыл лицо руками.

— Пошел вслед за пропавшими останками… — повторил князь как бы себе под нос. И твердым шагом покинул пещеру, где провел последние часы своей жизни его брат-близнец Оган Нанджагуен.

Мысли Баграта скользили с удивительной для него самого четкостью. Он отчетливо понимал, о каких останках говорил Оган. Мощи княгини Пайкар — логично было попытаться выяснить, когда и как они покинули привычное место захоронения.

Наверняка, именно так Оган и сделал. Его изыскания и привели его куда-то, где какие-то загадочные «они» совершили преступление. Вероятнее всего, стремясь избавиться от неожиданного свидетеля, «они» и забили Огана до смерти.

А потому путь Баграта теперь лежал в герезман, место упокоения умерших.

* * *

Князь бывал в этом удивительном храме мертвых много раз. Даже не закрывая глаз, Баграт легко представлял перекрестье высоких коридоров герезмана, кое-где освещенных косыми лучами солнечного света, падающего через неровные, прогрызенные то тут, то там окна. А кое-где совершенно утопающее во тьме. Стены этого хитросплетения от пола до потолка были изъедены нишами разных размеров, из которых выглядывали истончившиеся силуэты людей с ввалившимися щеками и запавшими глубоко-глубоко мутными глазницами. Истлевшая одежда казалась хрупкой даже на вид.

Герезман был истинным чудом Бога-Отца. Здесь осанки даже вполне обычных, грешных людей никогда не разлагались, как это бывало в любой другой точке мира. Нет, они со временем превращались в святые мощи — вечные, нетленные. Баграт знал, что теперь среди этих ниш займет свое место Оган. Здесь пятнадцать лет провело и тело Пайкар.

Сейчас в этом хитросплетение тоннелей царила темнота — поздний зимний рассвет еще не наступил. Но князь, крепко сжимавший в руке чадящий факел, точно знал, куда ему идти. Ему пришлось миновать четыре коридора, чтобы выйти к бывшему захоронению своей жены. Оно находилось на перекрестье трех крупных тоннелей. Днем во время похорон пятнадцать лет назад косой солнечный луч падал точно на обезображенное родинкой мертвое лицо Пайкар. Баграт помнил, как это выглядело, так точно, будто не прошло и пятнадцати минут.

Сейчас, вопреки здравому смыслу, князь на миг поверил, что снова увидит лицо, стоит поднять факел, позволяя ему осветить уходящие вверх ряды ниш. Баграт приблизился, подрагивающей рукой вознося над собой свой чадящий источник света… И замер, изумленно распахнув глаза.

Пустыми бельмами пялились на него ниши. Но князь отчетливо помнил, что большая их часть была заполнена обезображенными смертью телами!.. Не только останки княгини Пайкар исчезли — здесь отсутствовали десять... двадцать... тридцать семь мертвецов!

«Неужели сейчас по этим землям ходит почти четыре десятка вновь воскресших?!» — в смятении спросил себя Баграт, медленно опуская факел вниз.

— Оган? Снова решил навестить старика? — раздалось сзади хриплое. Баграт в ужасе обернулся и в свете факела увидел лицо, отвратительно похожее на высохшие лики мертвецов вокруг. Такое же худое и серое. Однако в следующую секунду князь узнал приветливо оскаленную гнилозубую улыбку и подвижные прозрачные глаза — это был местный старик-смотритель. Древний, полуслепой, странноватый, но дружелюбный и даже по-своему веселый.

— Тебе одному только и есть дело до моих проблем, Оган, — посетовал между тем старик свистящим шепотом. — Остальные и не заходят. А ведь такое случилось — столько мощей пропало! И никому и дело нет, кроме тебя, да…

Баграта уже очень давно никто не путал с братом-близнецом. В годы раннего детства подобное происходило постоянно, но чем они становились старше, тем больше накапливалось отличий.

— ...пришел я, значит, вчера поутру, а они просто исчезли! — продолжал между тем старик со странным смешком. — Я, старый дурак, подумал поначалу — чудо! Это пока ты вчера мне вопросами ум не прояснил, да. Видел же, видел вечером до того жрицу Богини-Матери! Терлась тут, терлась, меня обругала, да я и ушел...

Слова сыпались из старика так споро, что Баграт едва успевал их осознавать. Но постепенно выстроил из сказанного вполне понятную картину. Утром на следующий день после явления княгини Пайкар здешний смотритель обнаружил, что часть тел из герезмана бесследно исчезла. Скорее всего, их забрала с какими-то загадочными целями жрица Богини-Матери, странная бледнолицая женщина с огромным горбом, которую хорошо знали по всей округе. Вероятно, она как-то доставила тела, в числе которых оказались и останки Пайкар, в свое святилище. Там княгиня и очнулась — она сама рассказывала об этом Баграту.

Оган же, узнав о таинственном исчезновении останков, пошел по следам их похитительницы-жрицы. Это и привело его к тому месту, где он стал свидетелем преступления. И заплатил за это жизнью.

Выходило, чтобы найти виновников смерти Огана, необходимо было повторить его путь, посетить святилище Богини-Матери…

Баграт не знал в точности, где оно находится. Слышал краем уха, что в нескольких часах пути в самом сердце гор, где-то к северо-западу от деревни. Князь собирался выяснить это точно.

* * *

Чуть прихрамывая, Баграт спускался с горы вниз. Впереди гнездились деревенские дома, жмущиеся другу к другу и к каменистому склону. Столбы дыма ветер относил прочь, из-за чего пахло больше талым снегом и навозом, а не печным духом.

Еще совсем недавно князь полагал, что ему следует держаться подальше от деревни. Но сейчас страх перед темпераментом сына и местью влюбленного юнца-охранника казался ему далеким, мелким и смешным. По сравнению со смертью брата это выглядело сущим пустяком.

Баграт помахал играющим на окраине деревни в снежки детям. Некоторые замахали в ответ, другие засмущались. Князь, хромая, приблизился к ним, проваливаясь в снег по щиколотку. Весело поздоровался. Ему ответил нестройный хор голосов.

— Вы ведь наверняка здесь все знаете? — поглаживая усы, поинтересовался Баграт. Его заверили, что да, конечно, каждый камешек, каждый бугорок им известен в точности. Тогда князь спросил:

— Может, подскажете тогда старику, где святилище Богини-Матери?

— Оно слева, вверх по… — начал было один смешной мальчишка с дыркой вместо передних зубов.

— Мы не знаем! — перебил его другой, постарше, «незаметно» пиная разговорчивого товарища в щиколотку.

— Дети не знают ничего об этой языческой мерзости! — раздалось у Баграта за спиной. Он обернулся и обнаружил неподалеку того самого крестьянина, что поделился с ним накануне тулупом. Но теперь этот румяный бородач глядел неприветливо, почти враждебно.

...Баграт шел по деревне и, кажется, весть о том, что ему надо, двигалась впереди него. Всегда приветливые мужчины отворачивались, девушки загодя стремились убраться с его пути. Дети хихикали и свистели где-то за спиной.

Князь понимал, они все прекрасно знают, где святилище. Но ему ни за что не расскажут, зная его непоколебимую веру в Бога-Отца. В одночасье он стал для них врагом, выпытывающим чужие секреты. За почти шестнадцать лет его жизни здесь такое произошло впервые.

Багарт замер посреди деревенской улочки и зажмурился до цветных пятен перед глазами. Необходимо было придумать что-то другое. Расспрашивать жителей по одному, украдкой?

Князь открыл глаза, устало ссутулился… и заметил спешащего к нему навстречу Саята в модном алеманском пальто. Баграт вздрогнул, завертел головой, но потом, будто опомнившись, гордо выпрямился.

Жители деревни как бы невзначай начали подходить ближе, с любопытством выглядывая из-за калиток и заборов. Дети столпились в двадцати шагах, у ветвистого узловатого дерева, и притихли, жадно ожидая развития событий.

Баграт не знал, чего ждать от сына. Нападения? Угроз? Проклятий? Однако Саят, кажется, за ночь успел растерять свой боевой настрой. Не дойдя до отца десятка шагов, он замедлился, затем и вовсе замер, неловко переминаясь с ноги на ногу и глядя на князя исподлобья. Затем, упрямо сжав губы, Саят все же решился и подошел к отцу. Баграт глядел на него прямо, спокойно. Мгновение сменялось мгновением. Вдали завывал ветер. Залаяла собака.

Саят медленно опустился перед отцом на колени, на снег, взял его за руку и, избегая взгляда, пробормотал:

— Прости…

Баграт ласково ответил:

— Ничего, сынок, я понимаю. Ты действительно много унаследовал от матери. И часто, как и она, действуешь под влиянием страстей. Сначала делаешь и лишь потом думаешь.

— Ты прав. — глухо признал Саят. — Я — неблагодарный болван. Пусть даже ты убил ее, что с того? Ведь это ты был со мной все эти годы, наставлял меня, выслушивал мои горести. Не она…

— Я не убивал ее! — резко ответил князь, вырывая руку. — Сколько раз повторять? Я не убийца и не злодей! Пусть Пайкар была мне сплошной головной болью, но ведь она — моя жена! Я никогда не поднял бы на нее руку!

Саят удивленно моргал, глядя на отца снизу вверх.

— Твоя мать была пьяна, а ее левая нога плохо служила ей от самого рождения. Она оступилась и неудачно упала — вот и все! Нелепая, странная смерть. Но я в ней не повинен! — продолжал между тем Баграт.

— Прости… — повторил Саят.

— А-а-а… — махнул князь рукой досадливо. — Что было, то прошло… У меня есть для тебя весть, сын. Дурная.

Лицо Баграта исказила судорога скорби. Саят встал, с удивлением глядя на катящиеся по щекам отца слезы.

— Оган, мой брат, умер этой ночью, — проговорил князь сдавленно и шагнул вперед, заключая сына в крепкие объятия. Плечи его затряслись. Саят неловко похлопал отца по плечу, пробормотал:

— Я сожалею…