Не всё Мародёрам малина (гет)

Сириус появился в своём стиле — неожиданно. И даже вполне конспиративно, не позвонив, а поцарапав в дверь когтями. Я бы может и не пошёл проверять, что там такое, если бы царапанье не сложилось слишком уж явно в мотивчик «Весёлого гиппогрифа» — песенки, весьма популярной во времена нашей молодости. Громадный чёрный пёс проскользнул в приоткрытую дверь — а через пару секунд мой потерянный и вновь обретённый друг уже обнимал меня, сверкая своей неповторимой улыбкой и повторяя: «Рем, как же я по тебе соскучился!» Однако стоило мне разглядеть его, как моя радость основательно померкла. Выглядел он едва ли не хуже, чем в прошлом году, улыбка только казалась прежней… и какого Моргота он в Лондоне?!

— Бродяга, что случилось?

Он тут же перестал улыбаться. Медленно присел на стул, сцепил руки на колене…

— Ничего хорошего. И очень много плохого.

— Гарри?!

— Жив. И почти невредим. Но уцелел буквально чудом. Зато погиб другой мальчик. Ты должен его помнить — Седрик Диггори.

Седрика я помнил. Очень серьёзный и весьма талантливый мальчик из Хаффлпафа. Который, судя по газетам, участвовал в этом… прилично выражаясь, Турнире.

— Но что произошло? Турнир?

— Волдеморт. Сядь, я расскажу всё по порядку.

И он начал рассказывать. Чётко, лаконично, ровным, неестественно спокойным голосом. Запнувшись всего дважды: когда Гарри надрезали руку, чтобы взять кровь и когда из сцепившихся палочек стали возникать тени убитых Лордом людей. И лишь закончив, на миг закрыл лицо руками, словно пытаясь стереть с губ ужас и боль только что прозвучавших фраз.

Молчание длилось долго. Мне понадобилось время, чтобы осмыслить сказанное. И поверить. Причём труднее всего было поверить не в воскрешение Лорда — к этому явно шло. И не в то, что под видом нашего старого соратника в Хогвартсе целый год действовал беглый преступник, к тому же считавшийся мёртвым — после «воскрешения» Питегрю меня таким было уже не удивить. А вот действия Министра, Моргот его побери, Фаджа...

— И Фадж действительно заявил, что всё это бред? И угробил единственного свидетеля?

— Да. Причём качественно угробил, после «поцелуя» его даже некромант допросить не сумеет.

— Он что, служит Волдеморту? Или просто рехнулся?

— Не знаю. Хотелось бы верить, что последнее. В любом случае, на Министерство рассчитывать не придётся — они в лучшем случае не станут слишком мешать. Или станут. Дамблдор решил восстановить Орден Феникса. Он меня, собственно, с этим к тебе и послал. Ты в деле?

— Конечно! Что нужно делать?

— Прежде всего, собрать прежних членов. Кого найдём. Прямо сейчас. Разъяснить им ситуацию и заручиться поддержкой. Сможешь?

— Давай составим список.

В списке оказалось семеро — те, про кого я точно знал, что они живы и надеялся, что им можно доверять. Девять, включая супругов Уизли, но они, как сказал Сириус, были уже в курсе. Адреса я знал только троих, ещё двоих, как ни странно, назвал он (откуда этот невозможный человек умудряется добывать сведения?). Координаты остальных мы понадеялись выяснить у тех, кого могли найти. Договорились, что я сообщу только о возрождении Волдеморта (и Ордена), а подробности Сириус расскажет потом всем сразу. И я шагнул в камин.

Вернулся я через полчаса — практически одновременно с первыми гостями. За это время мой друг успел не только заварить чай на всех, но и приготовить из моих скудных запасов нечто вроде угощения. Вот только сам, кажется, ни крошки не проглотил. Да и у меня после его рассказа кусок в горло не лез. Первые гости расселись на стульях (числом два) и на моей кровати, остальным пришлось устраиваться на полу, на спешно наколдованном ковре. С Сириусом здоровались по-разному: кто радостно, кто сдержанно, но все — смущённо, явно не зная, что сказать. Я, разумеется, всех поставил в известность об истинном положении дел, но сразу перестроиться оказалось трудно. Я мысленно упрекнул себя: стоило бы ещё год назад навестить прежних товарищей и рассказать им правду. Ну да что теперь… Сириус, впрочем, делал вид, что всё так и должно быть. А может и не делал — его не поймёшь. Во всяком случае, из всех нас он вёл себя наиболее естественно.

Когда все слова приветствий были произнесены (кое-кто, как и я, не видели друг друга по нескольку лет), а весь чай выпит, Сириус встал так, чтобы его всем было видно и начал говорить. И теперь не позволил голосу дрогнуть ни разу.

Несколько минут ошеломлённого молчания — а потом все заговорили разом. К чести наших товарищей: слова типа «бред» и «не может быть» даже не прозвучали. Всех интересовали подробности и планы, причём вторые больше. Предложений, как обычно, высказывались (и тут же отвергались) десятки. Нашлось и несколько дельных, в основном касательно вербовки новых членов. Именно тогда Сириус спросил:

— Кингсли, Нимфадора Тонкс, кажется, с тобой работает?

— Да. А ты её откуда знаешь?

— Здрасте! Она же моя двоюродная племянница, ты не знал?

— Не знал. Думаешь, её стоит привлечь?

— Ты думаешь иначе?

— Нет. Я, собственно, только что сам хотел её предложить. Разве что, молода слишком…

— Мы были ещё моложе.

На это возразить было нечего. И впрямь — были. А малышку Тонкс я хорошо помнил, не раз заходили к ним всей компанией. Её мать, Андромеда (в девичестве — Блэк) была единственным членом рода, с которым у Сириуса всегда сохранялись хорошие отношения. И наоборот. После брака с маглорождённым Андромеду фактически изгнали из семьи, даже родные сёстры, насколько я знал, упоминали о ней не иначе как с презрением. Мне же Меди всегда нравилась, как и её муж, Тед. Единственным их явным недостатком был выбор имени для дочери, действительно дурацкого. Сама малышка его отвергала категорически, сокращение «Дора» терпела только от родителей, а от остальных требовала звать её исключительно по фамилии. А ещё она была врождённым метаморфом — свойство редчайшее и, в её исполнении, совершенно очаровательное.

— Тонкс — аврор? — изумился я, — Она же вечно всё роняла и на каждый предмет в доме по три раза натыкалась…

— И сейчас так же, но только в быту, — усмехнулся Кингсли, — ни один преступник ещё не пожаловался.

— Значит, решено — ты с ней поговоришь, — заключил Сириус.

Проговорили мы несколько часов. В конце возник вопрос о времени и (главное!) месте следующей встречи. Моё более чем скромное жилище едва вместило сегодняшнее количество гостей, а ведь членов Ордена уже сейчас было больше. И тем более нельзя было встречаться у кого-то, работающего в официальных структурах Министерства. В тот раз мы так ничего и не решили, договорились только о способах связи и что каждый обдумает проблему, а если что-то придумает — сообщит. Пока что мы с Сириусом оказывались в роли координаторов и «почтового ящика».

Когда очередная зелёная вспышка ознаменовала отбытие последнего из гостей, Сириус шагнул к столу и не присел даже, а просто упал на ближайший стул. До меня внезапно дошло, что он вторые сутки на ногах и даже в его жизни это были далеко не самые лучшие сутки. Я коснулся его плеча — и с тревогой почувствовал, что оно мелко дрожит, словно в лихорадке.

— Тебе плохо?

Он медленно покачал головой:

— Всё в порядке, не волнуйся. Это так, нервы. Сейчас пройдёт.

— У тебя всегда всё в порядке, а как же. Ну-ка быстро в постель! Я тебе сейчас чайку организую…

— Да брось ты суетится, лучше сам ложись, устал ведь…

Ладно, пусть ворчит, лишь бы лег... Так, воду нагреть магией, это быстрее… заварка… где, Мерлин меня побери, сахар? А, вот… положить побольше… три ложки, а лучше — четыре… коньячку бы добавить… ага, французского! Когда ты, друг мой Ремус, его видел-то последний раз, коньяк этот? Ну ладно коньяк, а вот какую-никакую аптечку в доме держать стоило бы…

Пока я заваривал чай, Бродяга всё же разделся и лёг, сразу сжавшись под одеялом в комок. Трясло его ещё сильнее, теперь это уже было видно на глаз и пугало меня до чрезвычайности. Хорошо если впрямь только нервы, а если что-то серьёзное? Выглядел он ужасно…

Я напоил его чаем, потом прилёг рядом, обнял. Мне хотелось согреть его, успокоить… наверное, это и было как раз то, что ему сейчас требовалось. Во всяком случае, так напугавшая меня дрожь постепенно утихла, и он уснул, почти по-детски уткнувшись мне в плечо.

Рука почти сразу затекла, но я не двигался, боясь потревожить его сон. Хм… увидел бы нас сейчас кто-нибудь! Мы оба прекрасно знали, что болтали о нас в Школе некоторые злые языки (принадлежавшие, в основном, отвергнутым поклонницам красавца Блэка). Ну, ещё бы: два закадычных приятеля, один из которых старательно избегает женского общества, а другой ограничивается лёгким флиртом сразу с дюжиной девчонок, ни одной не давая надежды на углубление отношений! Эти сплетни смешили нас (его — особенно) до чрезвычайности. А вот Джеймс сердился и грозил набить сплетникам морды не взирая на пол и возраст. А Питер, разумеется, его поддерживал. Питер, Питер… вот странность: пока я считал предателем Сириуса, мне было невыносимо больно, а теперь… ну, пожалуй, просто противно. Как если бы я обнаружил, что много лет носил грязную одежду… или хранил в шкафу дохлую крысу. Крысу… да уж! Похоже, анимагические формы больше отражают сущность человека, чем нам тогда казалось. Как сказал Сириус, крыса из Питера получилась лучше, чем человек. Если бы я не подвёл их всех в ту ночь… как же я виноват перед ними! И перед Сириусом, несколько месяцев рисковавшим жизнью, чтобы обезвредить предателя, и перед Гарри… впрочем, Сириус наверняка скажет, что не сбеги Хвост — обряд для Лорда провёл бы кто-то другой. Тот же Крауч. И будет отчасти прав, но мне от этого не легче. Тем более, что перед ним я виноват не только за ту ночь, но и за двенадцать предыдущих лет, когда я считал его предателем и убийцей. Его! То, что это мнение разделяли все остальные, меня не оправдывает. Я-то знал его лучше других и должен, должен, должен был верить ему вопреки любым доказательствам вины! Ведь именно в этом и состоит дружба. А я оказался плохим другом. Недостойным. Я упивался своим горем вместо того, чтобы пораскинуть мозгами. Как всегда, думал только о себе. Как тогда, в детстве, когда позволил друзьям рискнуть жизнями (не говоря уже о перспективе вылететь из Школы) только ради того, чтобы развлекать меня в полнолуния. Как весь этот год, даже не подумав по-настоящему поинтересоваться, где и как живёт мой лучший друг. Поверил его заявлениям, что у него всё в порядке. Будто я его не знаю! Будто не знаю, что у него всегда всё в порядке, пока в обморок не грохнется! Сириус, Бродяга, друг мой, брат мой, как же мучительно мне тебя не хватало! И как хорошо, что ты снова рядом!

Наверно, я и вправду здорово вымотался, потому что даже не заметил, как уснул. И проснулся уже заполдень. Сириус ещё спал и не проснулся, когда я осторожно высвободил руку и поднялся. Вчера мне кусок в горло не лез, но организм не желал считаться с эмоциями своего обладателя и теперь требовал наверстать упущенное. Я оценил остатки пищевых запасов (вернее, констатировал их полное отсутствие), быстренько накинул одежду и отправился в соседний магазинчик, к счастью, расположенный всего через два дома.

Вернувшись, Сириуса я в комнате не обнаружил. Но не успел встревожиться, как он появился из помещения, которое я в припадках мании величия называл ванной комнатой. Видимо, скрылся там, услышав звук отпираемой двери. Что меня порадовало и огорчило одновременно: я-то забыл о безопасности, оставив его одного спящим.

— Как ты себя чувствуешь?

— Умираю, — он сделал картинную паузу, — от голода. Там что-нибудь съедобное осталось?

— Нет, но я купил.

— Рем, тебе кто-нибудь уже говорил, что ты гений?

— Говорил. Ты. Раз сто, не меньше. Хочешь завтрак в постель?

— Хочу душ. Горячий. А то я стал до безобразия похож на нашего дорогого друга Северуса.

— Вы что, действительно помирились или ты так шутишь?

— Ну, не друга. Соратника. У Директора на него, похоже, большие планы.

— И ты даже знаешь какие?

— Догадываюсь. Он же Пожиратель.

— Бывший.

— Бывших Пожирателей не бывает. Бывают действующие и мёртвые. На мёртвого Снейп похож всё же не до конца. Во всяком случае, ни у одного покойника я не видел такого выражения лица, как у него в ту минуту, когда он пожимал мне руку.

— Подозреваю, у тебя было не лучше…

— А я так уверен. Но если я прав на счёт планов Дамблдора, мне его даже жаль. Двойной агент… не завидую!

— Завидуешь.

— Честно говоря, ещё как! Может, мне к Волдеморту податься? Типа двенадцать лет в тюрьме, никто мне не верит, никто меня не любит…

— С ума сошёл?! Ты что, не понимаешь, что у тебя потребуют в качестве вступительного взноса? Вернее, кого?

— Ну и пусть требуют. Мне же к нему не попасть. И не связаться. Кстати, это правда. Ты не мог бы поговорить с Директором? Отчитаешься, а заодно узнаешь, как там Малыш…

— Попробую, если ты поклянёшься, что пошутил.

— Да пошутил, конечно. Ничего бы из этого не вышло. Принять то примут, но доверять не будут, а кровью повяжут, причём по самые уши.

— Ладно, иди, отмывайся, а я попробую связаться с Хогвартсом.

Мне повезло: Дамблдор оказался в своём кабинете и тут же разрешил войти. Внимательно выслушал мой доклад, всё одобрил и пообещал заглянуть через пару дней. На вопрос о Гарри сказал, что мальчик практически в порядке, хотя переживает, конечно. Я поколебался, но всё же спросил:

— Может быть, вы позволите Гарри провести хотя бы часть каникул с Сириусом? Можно у меня, я был бы рад.

— Это тебя Сириус просил?

— Он просил только узнать, как мальчик. Но…

— Но Гарри должен провести каникулы в доме своей тёти. Хотя бы первый месяц. А с Сириусом я сам поговорю. И не обижайся, потом ты поймёшь, что так было нужно.

Возразить на это было нечего.

Сообщение, что с Гарри всё в порядке разом улучшило Сириусу настроение. За завтраком он болтал о всяких пустяках: рассказал, например, как подарил Роксане букет («Мы поругались, должен же я был извиниться…»), и в нём оказался какой-то сверхредкий цветок, который можно найти только во время цветения, а цветёт он одну ночь в году. И как он потом в собачьем обличии по запаху отыскал целую поляну этих цветов, и они всю ночь их выкапывали. Я слушал, в нужных местах смеялся, а сам не мог отделаться от вчерашних мыслей. И Сириус, конечно, не мог этого не заметить.

— Рем, ты что-то от меня скрыл?

— Нет, что ты!

— Ну я же вижу, тебя что-то беспокоит!

— Нет, я... То есть да, но это… (А, ладно, лучше уж сказать, всё равно ведь не отстанет!) Бродяга, ты сильно на меня обижен?

— Я?! Рем, ты о чём? — он искренне удивился. Я попытался объяснить:

— Ну я же поверил тогда в твою вину. И даже не попытался встретиться, выяснить…

— Интересно, как бы тебе это удалось? В смысле встретиться?

— Всё равно! Я должен был хотя бы попытаться.

— Ерунду ты болтаешь, — вздохнул он. — Ну, предположим, добился бы ты свидания. Фантастика, конечно, но пусть... И я бы тебе сказал, что виноват. Это ведь так и есть, а я был тогда основательно не в себе и вряд ли смог бы объясняться разумно.

— Это ты ерунду болтаешь! Что значит «так и есть»?!

— А то и значит. Идея-то моя была. Сделали бы как собирались…

— И Хвост сдал бы тебя вместо Джеймса. Кроме пыток много чего можно придумать. Империус, например. Или «Веритасерум». («Ерунда, — вставил он. — Под магическим давлением не сработает»). Ну, ещё что-нибудь. Оборотное зелье... Нет, твоя идея на самом деле была гениальной, а предательство — на то и предательство, что его не предусмотришь. Зря вы только Дамблдору не сказали.

— Да мы хотели. Только связаться с ним не смогли.

— А, кстати, как там Хагрид оказался, да ещё сразу? Я всё хотел спросить, да как-то случая не было…

— Я и сам толком не знаю, так, догадки. Понимаешь, мы Защиту ставили не только на дом, но и на них самих…

— Стоп! — перебил я. — Это разве возможно?

— Почти всё возможно, если хорошо мозгами пораскинуть. От визуального контакта такая Защита не спасает, а вот от магического Поиска... Почему, ты думаешь, меня поймать не могут?

— Думаю потому, что у них твоей крови не оказалось.

— А вот и нет. Поиск можно и не на крови строить, сложнее и погрешность больше, но можно. Как, по-твоему, я Хвоста нашёл? Просто на меня мы тоже Защиту поставили. И замкнули на Джеймса. Так что теперь её и снять-то нельзя... А вот про личную Защиту Дамблдор знал, сам помогал её настраивать и сказал, что запустит Поиск на кого-то из них, чтобы проверить, получилось ли. Наверное, запустил и не снял, а когда Защита исчезла — Поиск сработал вот он и понял, что беда случилась.

Объяснение было разумным. Во всяком случае, более правдоподобным, чем всё, что я сам смог измыслить. Я решил после обсудить это всё подробнее, а сейчас вернуться к прежней теме — раз уж решился заговорить об этом, второй раз ведь духу не хватит.

— Ну вот, вы всё, что можно, предусмотрели, а ты говоришь — виноват. А я в твоё предательство поверил. И все эти годы верил. И ты знал об этом. Ведь знал? Иначе бы связался со мной после побега. Разве нет?

— Разве нет, — он шагнул ко мне, взял за плечи. — Рем, дурачок, я просто не знал, что ты в Хогвартсе! А когда узнал… ну не мог я тебя подставлять! Я и так потом чуть с ума не сошёл от страха, что тебе от соучастия отвертеться не удастся! Тот же Снейп за тобой, небось, весь год в четыре глаза шпионил! Попытайся я с тобой связаться — и сам бы влип, и тебя подставил!

— Так ты, — у меня перехватило горло, но я всё же закончил. — Ты правда не сердишься на меня?

— Ну конечно нет, за что? Скорее уж я перед тобой виноват, что не сказал тогда. Заставил столько лет мучиться.

Это выглядело, наверное, патетично, да и просто глупо, но я разревелся как ребёнок. Он обнял меня, его руки были холодными, но излучали тепло, и оно без следа растопило весь лёд, скопившийся в моей душе за эти бесконечные годы.

Не знаю, сколько это продолжалось. Наконец я поднял голову, взглянул ему в лицо. Он улыбался, но глаза из-под полуопущенных ресниц блестели как-то очень подозрительно, и я едва снова не расплакался. Надо же! Последний раз я плакал, кажется, четверть века назад. Если не больше.

— Сириус, тебе кто-нибудь уже говорил, что ты лучший друг на свете?

— Говорил. Ты. Раз сто, не меньше. Иди, умойся, а то сейчас как пить дать кто-нибудь заявится.

Я рассмеялся так легко, как не смеялся уже не помню сколько лет, и пошёл приводить себя в порядок.

Сириус оказался прав. И как это он с такой-то интуицией умудрялся на прорицании из «неудов» не вылезать? Едва мы прибрались в комнате, как в камине обнаружилась голова Кингсли.

— Ребята, к вам можно? Только я не один.

— Можно, — разрешил я на правах хозяина. И в тот же миг в комнату ворвался разноцветный вихрь, смёл по дороге два стула из двух возможных и повис на шее Сириуса в виде невысокой стройной девушки с волосами невообразимо фиолетового цвета. Не узнать это постоянное в своей изменчивости существо было просто невозможно.

— Сириус!!! Я знала! Я никогда не верила! Я так скучала!

— Я тоже, девочка моя. Ох, пусти, задушишь!

— И задушу! Мог бы зайти! Шляешься незнамо где, на человека не похож стал!

— Это я не похож?! Нимфа — Нимфадора, цвета помидора!

— Нет, я тебя сейчас точно убью!

— А может, не сейчас? Может, сперва с Ремом поздороваешься? Вместе умирать веселее…

— Его не за что, он не дразнится… Ой! Здравствуйте, Люпин!

— Ну и с чего так официально?

— Ну… Он столько лет у нас не был… Я подумала…

Я с невольным смущением протянул ей руку:

— Здравствуй, Тонкс. И прости меня, пожалуйста, что столько лет не появлялся. Поверь, это не от недостатка дружеских чувств, просто так получилось.

— Прощаю, — она церемонно пожала протянутую руку, потом рассмеялась и чмокнула меня в щёку, — значит, как раньше?

— Конечно! — я тоже облегчённо рассмеялся и вернул поцелуй. — Так не сердишься?

— Ещё как! Мы скучали по тебе. Теперь-то зайдёшь? Мои будут рады. Да, пока не забыла, — она снова повернулась к Сириусу и протянула ему волшебную палочку. — Держи, пригодится.

— Откуда? — изумился и встревожился он.

— Не бойся, не из магазина. Конфискат, не оформленный. Как раз вчера у одного мелкого жулика забрала, наверняка стибрил где-то.

Потом мы решали, что стоит предпринять в первую очередь («Информация, информация и ещё раз информация! И пока воздержаться от активных действий…»), а я тайком разглядывал Тонкс. Знакомая мне забавная девчушка превратилась в очаровательную молодую женщину, в которой органично сочетались аристократическая красота матери и простоватое обаяние отца. Я даже чуть-чуть позавидовал Сириусу: приятно иметь такую родственницу. На прощание она снова потребовала с нас обещание непременно зайти, чмокнула обоих в щёку, в третий раз уронила стул и исчезла в камине.

— Совсем не изменилась, — констатировал Сириус, ставя стул на место.

— А, по-моему, так очень…

— Красавица, да? — с демонстративным самодовольством ухмыльнулся мой друг. — Нет, что ни говори, а и в нашей семье попадаются приличные люди. Сходим в гости?

— Тебе нельзя выходить…

— А через камин?

— А ты уверен, что каминная сеть не контролируется?

— Вообще-то её можно контролировать. И даже несложно. Но вряд ли меня будут по каминам ловить. Ну кому придёт в голову, что я в Лондоне?

— Всё же лучше бы тебе не рисковать.

Он вздохнул, потом тряхнул головой:

— Ладно, буду послушным мальчиком. Но ты забеги к ним обязательно, а то Нида обидится.

— Кто?

— Ну, это я для неё такое имя придумал. Давно ещё. НИмфаДорА — Нида. Ты ей только не говори, что знаешь, а то я тогда ляпнул, что это будет наш секрет, а ей по малолетству понравилось в тайны играть.

— По-моему, и сейчас нравится.

— Нравится, — вздохнул он. — Только это уже совсем не игра. Ну да ладно, что теперь… Помнишь, как Джеймс говорил: «Бладжеров бояться — в квиддич не играть»?

Он улыбнулся — так, как улыбался только друзьям. И я улыбнулся в ответ, а про себя подумал, что в этот «квиддич» лучше бы нам играть без юных девушек. И что действительно надо навестить Тонксов, иначе это будет уже окончательным свинством по отношению к ним.

Тогда я ещё не понимал, что погиб. Окончательно и бесповоротно.

* * *

Дамблдор зашёл, как и обещал, через два дня. Был он непривычно деловит, но новостей почти не принёс — разве что подтверждение, что Министерство решило игнорировать произошедшее. О Гарри сообщил, не дожидаясь вопросов, примерно то же, что уже говорил мне. Сириус даже не скрывал огорчения, но спорить не стал: то ли решил, что это бесполезно, то ли согласился с существованием неведомых нам, но веских причин. Вместо этого он спросил:

— Вы не в курсе, профессор, я могу пользоваться родительским наследством? Насколько мне известно, оно уже лет десять меня ждёт.

— А что за наследство?

— Дом. И, видимо, деньги.

Дамблдор задумался. А Сириус продолжал:

— Счета могли и передать кому-то, кузинам, например, но дом имеет статус майората, его, как я понимаю, не передашь, пока существует законный наследник. А после гибели брата я такой один. Дом большой, его можно было бы использовать в качестве штаба. Тем более что он неплохо защищён. Мой отец был просто помешан на безопасности, почти параноик.

— Скорее всего, дом твой, — согласился Дамблдор. — Думаю, даже, что ты автоматически стал владельцем сразу после смерти деда, майорат же передаётся по мужской линии. А вот счета, даже если их не передали по завещанию, могут быть заблокированы. Впрочем, надо попросить Билла Уизли узнать, он в банке работает. А дом... у вас домовые эльфы были?

— Один во всяком случае. Если он ещё жив, он и тогда был немолод, а в нашей семье не принято держать бесполезных слуг.

— Попробуй позвать его, — предложил Директор. — Если твоё право собственности на дом действует, то оно распространяется и на эльфа. Он обязан будет явиться и слушаться тебя.

Сириус вздохнул так, словно собирался шагнуть в ледяную воду и, взмахнув дарёной палочкой (он уже опробовал её и признал «ограниченно годной»), рявкнул: «Кричер!». С минуту ничего не происходило. Я уже было решил, что не получилось, но тут посреди комнаты возник домовой эльф весьма неприятного вида, пожилой и исключительно неопрятный.

— К услугам молодого хозяина, — пропищал он, кланяясь до земли с явно преувеличенным почтением, и продолжил очень тихо, но вполне различимо. — Хотя Кричер предпочёл бы не дожить до этого дня, да предпочёл бы умереть с настоящей хозяйкой, а не служить теперь её недостойному сыну...

— Заткнись, — буркнул Сириус. На лице его при виде эльфа появилось какое-то обречённое выражение. — Скажи лучше, в доме всё в порядке? Посторонние не появлялись?

— Никто не был в доме после смерти Хозяйки, — ответил тот и начал было что-то опять бормотать тихонько, но Сириус прервал его:

— А в моей бывшей комнате кто-нибудь жил?

— Нет, кто же стал бы...

— Тогда возвращайся домой и приведи мою комнату в жилой вид, — снова прервал его Сириус. — И кухню, и ванную комнату не забудь. Камин на кухне в порядке? К сети подключён?

— Да, всё к услугам молодого господина, хоть он...

— Отправляйся! Немедленно!

Честно говоря, я прекрасно понимал Сириуса. Даже мне эти политые сахарным сиропом оскорбления уже начали действовать на нервы, и я ощутил облегчение, когда эльф с громким хлопком исчез.

— Ну вот, всё и выяснилось, — с довольно кислым видом констатировал мой друг. — Значит, вопрос со штабом можно считать решённым?

— Да, — в отличие от него Дамблдор явно был доволен. — Ты говорил, дом защищён?

— Ещё как! Тот, кто не включён в Доступ, его и увидеть не смогут. Для всех два соседних дома стоят вплотную друг к другу.

— Отлично! Но надо будет обновить защиту, мы же не знаем, кто был в неё включён. Ты позволишь?

— Да хоть сейчас!

— Пожалуй что и впрямь не стоит тянуть. Пройдём через камин?

— Да. Только дайте руку, вы ведь пока не в Доступе. Рем, не скучай и не волнуйся, мы можем задержаться.

И они шагнули в камин.

Вернулись они часа через четыре — Сириус мрачный, Дамблдор усталый, но довольный. Директор тут же распрощался, а Бродяга со вздохом опустился на стул и потребовал чаю. За чаем он рассказал, что они не только переключили всю защиту дома на нового хозяина (тут он поморщился), но и дополнили обрядом Хранителя, замкнув его на Дамблдора. Сириус показал мне записку с адресом, написанную рукой Директора.

— Это для наших, — пояснил он. — Иначе никто туда теперь не попадёт. А я обещал переселиться не позже завтрашнего дня.

— Тебя что, не радует, что всё получилось? — спросил я, удивлённый его мрачным видом. — Ты же сам предложил!

— Ты этот дом не видел, — уныло ответил он. И тут же загорелся:

— А может, поживёшь со мной пару дней? Поможешь хоть что-то в жилой вид привести, на Кричера надежды мало, его представления об уюте с общепринятыми как-то не совпадают.

— Охотно! — согласился я. У Поттеров-старших мы гостили неоднократно, а вот о родном доме Сириуса даже речи никогда не заходило и теперь меня грызло любопытство. Он хмыкнул скептически, но от комментариев воздержался.

* * *

За обещанную «пару дней» я в полной мере понял, почему Сириус с таким кислым видом говорил о родном доме. А также — почему он сбежал оттуда, как только обрёл надежду, что его не вернут силой. И почему проводил в Школе рождественские каникулы. И почему... в общем, я теперь не понимал только одного: как он-то сам в этом доме умудрился вырасти таким, каким вырос? Я бы точно озверел...

На третий день Бродяга прогнал меня домой под предлогом необходимости исполнять роль координатора, что, собственно, не было предлогом. Я ушёл со смешанным чувством облегчения (за себя) и тревоги (за него). Впрочем, скоро в новоявленном Штабе начали появляться сотрудники и проводиться совещания, так что Сириусу стало там не так тоскливо. Наверное.