Орбиталь, зона 86 (джен)

Солнце то и дело появлялось на небосводе и тут же пряталось за клубящимися облаками. Густые, массивные, похожие на огромные пуховые перины, они стремительно неслись на восток, предвещая непогоду, и если в городских стенах можно было совершенно не бояться обыкновенного дождя, то на пустошах Кагаретской равнины это грозило вылиться в настоящую бурю — такие сильные здесь дули ветра, что застигнутому врасплох путнику пришлось бы очень непросто. И, тем не менее, небольшой отряд всё равно смело двигался к намеченной цели, даже не думая сворачивать назад. Семеро пеших солдат шли колонной, а во главе на ладной буланой лошадке ехал их командир.

Катрена волновалась: вспотевшими пальцами сжимала поводья, то и дело прикусывала нижнюю губу и изо всех сил старалась справиться с беспокойством. Не нервничать она попросту не могла: впервые ей было поручено командовать отрядом вне рамок строевой подготовки. Это было ответственное задание, от которого зависел — ни много, ни мало — мир внутри Орбитали. По крайней мере, так Катрене сказала Эфилия вслед затем, как ошарашила новостью, что поручает это дело ей. Ей, которая ни разу за всё время службы не отходила от городских стен дальше, чем на сотню метров, и которая никогда не бывала в настоящем бою, которая большую часть времени тратила на тренировки и бумажную работу, лишь изредка выполняя реальные задания — и те, обыкновенно, в одиночку… Но спорить с Эфилией было попросту бесполезно.

Трое суток минуло со Дня Роз. Ещё тем вечером Катрена танцевала, беззаботно смеялась и радовалась празднику — редкому выходному дню, — как радовался всякий житель Поместья. А уже на утро Белая леди вызвала её в свой кабинет, и за безобидным предложением выпить чаю, конечно же, скрывался отнюдь не будничный разговор. Шпион, пробравшийся в кабинет в поисках важных документов, оказался лишь прелюдией к чему-то куда более серьёзному. Катрене было поручено присутствовать на допросе, который, к её удивлению, прошёл практически без всякого рукоприкладства. Лазутчик оказался едва ли не дилетантом, и не столько угрозами, сколько убеждениями, у него, в итоге, вызнали и его собственное имя, и, что было куда более важно, место, из которого он прибыл. На памяти Катрены ни с кем игра в «хорошего и плохого дознавателя» не работала так эффективно, как с этим человеком. Звали этого молодого мужчину — скорее, даже паренька, — Садвел, и родом он был из двадцать седьмой зоны. Такой простой и откровенно глуповатый парнишка, думала Катрена, сгодился бы, скорее, для службы в пехоте, но никак не для шпионажа и, тем паче, не для задания с тайным проникновением и кражей документов. Над этой нелепицей посмеялись все, кто был в курсе дела, и даже вечно угрюмый Милк — Катрена готова была поклясться, что слышала это, — фыркнул, прикрыв рот ладонью.

Впрочем, Садвел, хоть и моментально прослыл дурачком, был всё-таки военным, пусть и фактически служил даже не в пехоте, а в войсках поддержки. Посему раскрывать личность отдавшего приказ, как и то, какие именно документы велено было отыскать, он, верный своей воинской чести, конечно, отказался. Управу на бедолагу, впрочем, нашли быстро — не прошло и суток, как все нужные сведения о горе-шпионе были собраны. Так что уже к утру следующего дня оставленный без вечерней кормёжки заключённый был застигнут врасплох вполне серьёзными угрозами в адрес его родного младшего брата и прочей ближней и не слишком родни. Этого оказалось вполне достаточно — благо, «плохой дознаватель» сыграл свою роль более, чем убедительно, — так что Садвел раскололся полностью как раз к обеду. В награду «хороший дознаватель», чью роль исполняла, обыкновенно, Элизабет, велела подать ему горячего супа вместо обыкновенной склизкой тюремной похлёбки. Этим же вечером был разработан план дальнейших действий, а под самый конец собрания Эфилия внезапно объявила, что ответственной за это задание будет Катрена. Чёрная Роза это решение поддержала по какой-то одной ей ведомой причине. Согласился с ним и элитный воинский отряд. Впрочем, знала Катрена, едва ли её товарищи, к которым она присоединилась совсем недавно, воспринимали её всерьёз, и, конечно, будь такая возможность, их командир, полковник Чембер Атрис, выбрал бы иную кандидатуру, а её, Катрену, в лучшем случае, определил бы в помощники. Она и сама была бы этому рада, — будучи совершенно неопытной и попросту слишком юной, — не взваливать на себя такую огромную ответственность. Ей без всяких разъяснений было ясно, что дело это государственной важности, и потому она искренне негодовала от того, насколько беспечно обе Розы подошли к нему. Если от леди Глицинии такого ещё хоть как-то можно было ожидать, то подобная инициатива всегда практичной Эфилии в таком деликатном вопросе попросту ставила в тупик.

«Это будет отличной проверкой на прочность для тебя», — сказала она со своей обыкновенной премерзкой улыбкой напоследок, когда они остались в кабинете совсем одни после собрания, и больше ничего — велела идти. И Катрена пошла, потому что иначе дела в Орбитали просто не делались. Ни командир элитного отряда, ни тем более она сама ничего на это возразить не могли при всём желании. Решения Роз оспариванию не подлежали.

Следующим же вечером отбыл гонец с официальными письмами для Голубой Розы, леди Эбель, а также для леди Альберты и посла восемьдесят шестой зоны, который следил за тем, чтобы протестные настроения в подконтрольном городе не становились массовыми и не выливались в какие бы то ни было серьёзные действия. А уже на утро снаряжённый отряд, вручённый Катрене под командование, выдвинулся в двадцать седьмую зону. Благо, со своими новоиспечёнными подопечными капитан была неплохо знакома: две девушки и пятеро ребят, все довольно перспективные, тренировались вместе с ней в строевой подготовке и на учениях, исполняя роль её подчинённых. Тем не менее, только один из них, знала Катрена, побывал в настоящем бою — как раз при присоединении двадцать седьмой зоны к Орбитали. Остальные оказались почти такими же молодыми и неопытными, как и их командир.

Словом, причин для беспокойства было более чем достаточно.

Особенно сильный порыв ветра подхватил полу дорожного плаща и забросил её прямо Катрене на голову, закрыв едва ли не поллица. Девушка тихо выругалась сквозь зубы и одёрнула плащ, ожидая смешков в спину. Но их, к счастью, не последовало. Она устало выдохнула, в сотый раз стараясь унять волнение и привести мысли в порядок, сосредоточившись на конкретных вещах. Катрена подняла голову к небу и вдохнула полной грудью. Воздух был свежий, несмотря на уже поднимающуюся пыль. Шестой месяц подходил к концу, вскоре ветра над Кагаретской равниной должны были совсем улечься, уступив место зною и засухе до самой осени. Стоило бы насладиться последними глотками свежести, вот только была ли у Катрены сейчас такая возможность? Едва ли. По прибытии в двадцать седьмую зону, знала она, расследование затянет целиком, отобрав последние крупицы свободного времени, которого и так всегда было ничтожно мало. И всё же, даже будучи на ответственном задании, Катрена — вольно или нет — ловила моменты и видела в них красоту, засматриваясь на то, как лучи солнечного света, пронзая облака, падали на землю, позолачивая редкую пыльную траву, стремительно иссыхающую, как и всякий раз, к середине лета. Пусть такой — полумёртвый, скудный, искалеченный давнишней катастрофой — Катрена любила этот мир. Потому что другого она просто не знала.

Очередной порыв вырвал из-под ворота её плаща русую прядь, снова заслонив обзор и возвращая Катрену к реальности. Она стремительно оправила волосы и обернулась к своему отряду. Замыкающая колонну молодая девушка, Валара, точно так же, как и она сама мгновение назад, засмотрелась на игру света в облаках, да так, что отставала на полшага.

— Не сбавлять ход! — прикрикнула командир, одёргивая зазевавшегося солдата.

— Есть.

Валара стушевалась и прибавила шагу. Катрена отвернулась и незаметно выдохнула: командовать отрядом, при этом сосредоточившись на панически разбегающихся мыслях, было делом однозначно непростым. Только и оставалось ей молча корить Эфилию с её «проверками на прочность» и другими странными, совершенно неуместными, по мнению Катрены, играми, когда на карту была поставлена безопасность её собственного государства. Несерьёзная серьёзность — это была одна из тех многих вещей, присущих Белой Розе, что совершенно сбивал с толку и попросту выводили из себя.

— Капитан Лексис, разрешите обратиться, — заговорил один из членов отряда, шедший сразу же за лошадью командира.

— Разрешаю.

— Насколько я помню, у нас был запланирован один привал в этом переходе.

— Ну да, был.

— Похоже, грядёт буря. Не лучше ли нам поторопиться? — голос солдата звучал негромко, сухо и немного грубо — словно он сорвал его недавно. Этот воин, Горин, старше Катрены на добрых шесть лет, и был тем единственным, кто участвовал в последней войне Орбитали, когда та аннексировала двадцать седьмую зону. Он был взрослее и опытнее, и, хотя его попытка так прямо давать советы старшей по званию была весьма бесцеремонной, Катрена сочла за лучшее прислушаться.

— Я, в принципе, как раз и думала о том, чтобы отменить привал. Молодец, солдат, — кратко улыбнувшись, сказала она и обернулась к отряду. — Привал отменяется. Всем прибавить ходу. Мы должны добраться до городских ворот прежде, чем разразится буря.

Катрена предпочла быть мудрым командиром, а не гордым, но вымокшим при этом до нитки, и её солдаты были с ней в этом солидарны.

Девушка вытащила карту, не без труда удерживая при норовящем вырвать её из рук ветре, и сверилась с ориентирами: отряд с восхода двигался на юго-восток и к полудню преодолел уже больше половины пути. Вдалеке виднелся практически полностью разрушенный остов какой-то очень старой безымянной крепости, по слухам стоявшей там ещё в утопические времена. Ныне в руинах, обыкновенно, прятались разбойники — сколько бы Орбиталь ни посылала солдат на зачистку, бандиты всегда возвращались спустя недолгое время. Сравнять это место с землёй мешал лишь тот факт, что развалины служили важным ориентиром для всех без исключения, кто рисковал путешествовать по этим сухим пустошам, ибо Кагарет был огромен, и заблудиться не составляло большого труда.

Карта была старая, потрёпанная, но добротная, со множеством пометок и даже древними, утопическими, а то и более ранними названиями регионов. Старая Орбиталь — область на карте, в честь которой и было названо нынешнее государство, — осталась позади. Серая река, единственная на сотни километров окрест, — узкая и скудная — как раз делала небольшой изгиб в том месте, где, судя по карте, начиналась другая область, называвшаяся когда-то Югарией — именно здесь, на самом её севере, и располагалась двадцать седьмая зона, куда отряд держал свой путь. И хотя все эти названия потеряли всякий смысл после катастрофы, когда старые города и области попросту исчезли, картографы восемьдесят шестой зоны всё ещё использовали их. Катрена помнила, с какой гордостью в глазах Юривиэль вручал ей эту карту минувшим вечером. «Я сам лично принимал участие в её создании, вместе с госпожой Георгиной, конечно», — сказал он, имея в виду главного картографа при Поместье. И пускай в руках была всего лишь одна из копий, Катрена бережно относилась к этой карте — хотя бы уже потому, что это был подарок друга.

Девушка сверилась с картой ещё раз, после чего свернула и надёжно спрятала под плащ. Тёплые воспоминания о человеке, ставшем всего за два года её службы близким другом и наставником, будто придали Катрене сил. Юривиэль верил в неё, её приятели — ребята из научно-технологического корпуса — верили в неё, в конце концов, даже Эфилия, несмотря на все её дурные странности, верила, коли дала такое ответственное задание.

— Мы прибудем в двадцать седьмую зону через три-три с половиной часа, — Катрена сказала это, не оборачиваясь, но достаточно громко, чтобы отряд мог её услышать.

Так или иначе, надвигающаяся буря была меньшей из проблем. Куда больше Катрену беспокоили мотивы того, кто нарочно послал совершенно бестолкового агента выкрасть документы о членах шпионской сети Орбитали, якобы от имени леди Эбель. О Голубой Розе и её неприязни к Орбитали, — как считала Катрена, вполне заслуженной и справедливой, — она знала не так много, но даже без этих знаний была бы уверена, что её наглым и бездарным образом подставляют. И Катрене предстояло узнать — кто, а главное — зачем раскачивает и без того хрупкое равновесие, царившее в Орбитали последние два года. О том, что будет с горе-шпионом Садвелом, Катрена предпочитала не думать вовсе, ибо его преступление, хотя и было до крайности глупым и, в какой-то мере, даже смешным, вполне чётко трактовалось как государственная измена. Оставалось только пожалеть узника, которого в любом случае ждала смертная казнь, а его ближайших родственников — низвержение в касту рабов. Закон был суров, порой — откровенно несправедлив, — но без него страну охватил бы хаос. Это были слова Эфилии. «Этот мир жесток — ты и сама это знаешь», — говорила она, и Катрене нечего было на всё это возразить, как бы сильно ей того ни хотелось. По крайней мере, пока что.

Катрена не просчиталась — спустя три часа на горизонте уже виднелся город. Солдаты приободрились и ускорили шаг. Буря застала их на подходе к городским стенам, вынудив плотно укутаться в дорожные плащи и натянуть капюшоны. Без четверти четыре отряд был уже у ворот.

— Кто идёт? — гаркнул один из стражников. Его голос оказался противным, дребезжащим и наигранно грозным. Впрочем, актёр из него получился бы неважный, и эта дурная попытка продемонстрировать силу даже показалась Катрене забавной. Тем не менее, она отнюдь не собиралась играть в эти глупые игры.

— Я капитан Лексис, солдат. Мы прибыли от лица восемьдесят шестой зоны с официальной миссией. Пропустите нас, — отчеканила девушка. Она сурово глядела на стража ворот — вымокшего и продрогшего на ветру, — на то, как его недовольное выражение искажалось ещё более неприязненной гримасой. Его лицо побагровело, он скривил рот, словно в попытке удержать что-то, что так и рвался сказать, — что-то, очевидно, отнюдь не лестное. К стражу стали подтягиваться и другие — все как один недобро зыркая то на него, то на делегацию. Одна из них — высокая и крепко сложенная женщина в тяжёлом доспехе — положила ладную ручищу на эфес увесистого меча и уже сделала шаг вперёд…

Катрена не сомневалась ни на миг — с той самой минуты, когда ей поручили всю эту миссию, — что тёплого приёма ждать не стоило даже близко, но вовсе не ожидала, что проблемы могут начаться так скоро. Она быстро прикинула картину возможного боя, и даже её крайне небогатого опыта хватало, чтобы понять: случись сражение — и живыми они из него не выйдут. Кто не погибнет от меча тяжело бронированной стражи, падёт под арбалетными болтами, потому что стрелки на стенах даже не думали скрывать своей заинтересованности в визитёрах.

Тем не менее, страж с противным голосом, как оказалось, не собирался ввязываться в драку.

— Отставить! — рявкнул он, осадив женщину в латах и оттолкнув её на полшага назад.

Катрена фыркнула про себя, а вслух строго повторила:

— Немедленно пусти нас в город, солдат. Это приказ от имени Белой Розы, леди Экронос.

— Проходите, — выплюнул страж ворот, подавая знак отпирать.

Тяжёлые створки разверзлись, заскрипели, поднимаясь, решетки, и отряд вошёл в город. Спешиваться Катрена не стала. Она не спеша вела свою лошадь, цокот копыт по мостовой немного успокаивал. Девушка в тот миг искренне радовалась, что дождь вынуждал её натянуть капюшон. Она не сомневалась: стража на городских воротах была прекрасно осведомлена о прибытии посланцев метрополии — иначе непременно потребовала бы письменное подтверждение того, что визитёры — не ряженые бандиты или бродячие наёмники, ищущие возможности проникнуть за городские стены. Это представление — топорное и довольно жалкое — было разыграно нарочно, дабы потешить уязвлённое самолюбие воинов, которые проиграли войну.

«Всего лишь дурная игра» — повторяла себе Катрена тогда, на воротах, хотя и знала, что даже солдатик-командир с мерзким голосом и бабища в тяжёлых латах могли бы проредить крошечный и недостаточно опытный отряд прежде, чем пасть от меча, не говоря уже о полудюжине воинов и бессчётных стрелках на стенах. Катрене стоило всех её душевных сил удержать маску хладнокровия на лице, в то время как инстинкты требовали хвататься за оружие. Так или иначе, своё первое испытание в этой, казалось, непосильной миссии, возложенной на отряд, Катрена прошла, как она сама считала, относительно неплохо.

— Змеиное гнездо — не иначе, — тихо процедил грубый голос чуть позади. Горин выдохнул сквозь зубы и сделал вид, что говорит он сам с собой, но, понимала Катрена, слова эти предназначались ей. — Двадцать седьмая зона — сплошь гадюшник, полный подлецов, змеиный клубок во главе со своей маткой.

Катрена усмехнулась — тихо и невесело. Она не знала об этом городе практически ничего, она слышала о каких-то давних интригах и дележе власти от Юривиэля и Эфилии, но также понимала, что на этих мощёных улочках живут самые обыкновенные люди со своими повседневными заботами и маленькими радостями. Даже у стража ворот с его солдатами были семьи, которые любили и ждали у домашнего очага.

И все они — капитан Лексис ни секунды в этом не сомневалась, — все как один ненавидели Орбиталь. Ненавидели восемьдесят шестую зону, её Роз-захватчиц, каждого, кто служит им — лакея или солдата, от младенца до старика — каждого из тех, с чьего молчаливого согласия Орбиталь отобрала у двадцать седьмой зоны независимость. Все в этом городе имели право ненавидеть, потому что их раны были ещё свежие. Катрена была уверена: она ненавидела бы тоже.

«Этот мир жесток» — Эфилия не оправдывала себя этими словами. Эфилия не допускала и мысли о том, чтобы искать оправданий. Это была её правда, и Орбиталь жила по замыслу своих Роз — жила и процветала вне зависимости от чьих-то желаний. Катрена знала: сама она лишь крохотный винтик в этой удивительной, чудовищной системе — в самом отражении Белой леди. Так капитан Лексис видела Эфилию, а о леди Глицинии не могла ничего толком думать вовсе, всё так же мало понимая, что представляла из себя вторая Роза. Безжалостно разящие клинки Чёрной леди и хитрые, изощрённые игры Белой — то были две силы, взявшие одну за другой сначала пятьдесят девятую, затем шестнадцатую зону — взявшие по-разному, но одинаково бескомпромиссно. Следом пришёл черёд и двадцать седьмой. Всё это Катрена знала благодаря Юривиэлю, обучавшему её в те немногие свободные моменты, когда она — часть хитроумных идей и планов своих жестоких повелительниц, — не была занята непосильными тренировками, едва не лишавшими всяких жизненных сил. Эфилия хотела видеть её великолепным солдатом, хотела, чтобы из нищей бродяжки родился воин для их с Чёрной леди элитного отряда — и Катрене не оставалось ничего другого.

Катрена Лексис боялась войны, о которой слышала достаточно, хотя никогда не видела и видеть не хотела, но так же боялась она и смерти от голода, от насилия, от единого слова тех, кто был волен распоряжаться её судьбой. Она выбрала Орбиталь, предпочла меньший из тех страхов, что неотступно следовали за ней. «Война отвратительна», — задумчиво говорила Эфилия и, тем не менее, выбирала войну как меньшее из зол. Война была отвратительна и Катрене, но сама она шла по пути хитро сплетённых нитей жестокого замысла, всё ещё желая и надеясь, что война не начнётся снова. Поэтому Катрена Лексис была здесь.

Её дорожный плащ стал совсем тяжёлым от воды — дождь был в самом разгаре. Но эта мокрая грубоватая материя, тем не менее, скрывала девушку от взглядов, полных ненависти, страха и презрения. Она сама знала эту сторону жизни, понимала её сполна, но в тот миг желала только скрыться от чужих глаз. Ей было жаль всех этих людей — лавочников, зевак, служек и даже солдат. Может быть, их Розу тоже. Но Катрена ни за что не сняла бы плащ, отделявший её от окружающих, ведь только так она могла сохранять хладнокровное выражение лица, гордую осанку и способность здраво мыслить, каждый миг оценивая ситуацию вокруг. Ей нужно было думать о задании.

— Кушать то как хочется… — пробормотала себе под нос Валара. Сказала она это едва слышно, и один из её товарищей поспешил успокоить её.

— Как прибудем в Поместье Роз, нас накормят, я уверен, — сказал он с улыбкой. Сказал, пожалуй, недостаточно тихо, вновь сбив Катрену с мысли. Однако прежде, чем она успела пресечь пустую болтовню, Горин невесело усмехнулся наивным словам товарищей:

— Да уж, любопытно, какой отравы нам насыплют в тарелку. Хотя, чего там — сгодился бы нож промеж лопаток.

Замыкающая строй побледнела и мигом сникла. Но прежде, чем солдаты успели сказать что-то ещё, Катрена сурово прикрикнула на них:

— Разговоры в строю! — и уже тише добавила: — Всем быть начеку.

— Есть.

Они все боялись смерти, и даже повидавший войну Горин — Катрена знала это. Как знала и то, что верный способ оставаться в безопасности — не выдавать своих слабостей. Шепотки летели отряду в спину, а взгляды — злобные и настороженные — жгли Катрену даже сквозь плотный покров дорожного плаща. Она была более, чем уверена: её люди чувствовали себя ничуть не лучше.

Отряд двигался от ворот по центральной улице — широкой и достаточно чистой. Городок, на первый взгляд, не слишком отличался от восемьдесят шестой зоны — та же мощёная дорога, те же светлые домики с черепичными крышами, разве только зелени было поменьше, из-за чего город казался серым и блеклым. Спустя недолгое время мостовая привела отряд к Поместью Роз. Тут Катрена, наконец, спешилась и подошла к охранявшим ворота стражам. Она сказала им ровно то же, что сказала солдатам при въезде в город. Закованные в латы мужчины переглянулись, один из них, усатый, ухмыльнулся и заговорил:

— Из восемьдесят шестой зоны, значит? Ну, да, мы ждали делегацию — с нетерпением ждали! — насмешливо сказал он. — Вот только откуда нам знать, что вы не ряженые преступники, например? Я-то думал, посланцы Орбитали любят роскошь. Где же дорогие начищенные доспехи? Где свита? Как же церемонии? Где музыканты, в конце концов? Разве может город, поработивший столькие владения, выслать такой крохотный и скромный отряд? Что-то не верится мне в это. Уж не самозванцы ли вы?

Второй стражник мерзко захихикал.

Это была явная провокация — Катрена даже не сомневалась. Тем не менее, как бы ни хотелось ей дать мерзавцу с елейным голоском хорошую затрещину, она удержала на своём лице строгое невозмутимое выражение. Молча достав из-под плаща скрученный в свиток лист, она протянула его стражнику.

— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас? «Сим документом приказываю…» — надо же, как высокопарно! Как же тут не поверишь?.. Вот только откуда нам знать, что документ ваш — тоже не подделка? Мало ли, кто его написал? Эдак и я могу чего-нибудь такого присочинить.

— Гербовая печать вам ни о чём не говорит? — Катрена вопросительно подняла бровь, глядя прямо в глаза стражника — спокойно и со скепсисом: актёр из него был такой же дурной, как и из охранявшего городские ворота, разве только этот говорил более складно, даже витиевато. Уж больно такая манера напоминала Эфилию — точнее сказать, дурную пародию на неё, — и Катрену это даже по-своему забавляло. Тем не менее, ей было совсем не до шуток.

— Гербовая? Да откуда ж нам знать, какой он у вас — герб этот? Не имею ни малейшего понятия — не ин-те-ре-со-вал-ся.

— У твоих командиров совершенно точно есть бумаги, заверенные подписью вашей Розы и гербовой печатью Орбитали.

Катрене всё труднее было сохранять самообладание. Её нервы были натянуты до предела, и не выдать себя стоило ей огромных усилий. «Будь ты проклята, Эфилия, за все твои дурацкие игры, в которые ты меня втянула!» — чётко проговорила девушка у себя в голове и едва заметно выдохнула: пусть и ненадолго, её это всё же успокоило. Она бесстрастно глядела на стражей Поместья перед собой, прекрасно понимая, что её аргументы слишком очевидны. Так имело ли смысл и дальше повышать градус абсурдности этого нелепого спора? Однако стражник с елейным голоском, похоже, сдаваться не собирался, даже делая из себя посмешище — гордое и непроходимо глупое.

— Ну, да, ну да, Вы, конечно, правы, генералиссимус, — сказал он с наигранной задумчивостью, теребя свои длинные закрученные усы.

— Капитан, — поправила Катрена.

— И только то? Ну, пускай капитан. Так вот, говорю я, Вы абсолютно точно, совершенно правы — кто я такой, чтобы с Вами спорить?

— Так ты пропустишь нас? — капитан Лексис искренне хотела бы надеяться, что так оно и будет. Вот только она же прекрасно чуяла за этими шутовскими расшаркиваниями подвох. И не ошиблась.

— Вы знаете, я то бы радостью. Друг мой, ведь и Вы тоже? — спросил он у товарища, и тот в ответ активно закивал головой. — Вот только, знаете ли, мы этих документов-то в глаза не видели. А если бы и видели, то вряд ли бы запомнили эту вашу гербовую печать. Особенно — товарищ мой, — ведь на войне-то беднягу контузило, у него совсем дурно с памятью стало. Война — страшная штука, не правда ли?

Усатый солдат сощурил свои маленькие насмешливые глазки, и Катрена совершенно чётко увидела в них злобу: искреннюю, не имевшую ничего общего с наигранностью.

— Не знаю, не бывала, — сказала она мрачно, понимая, что очередной раунд словесной перепалки остался за стражниками.

— Повезло Вам, капитан. А мы вот знаем, представьте себе. Так что уж поверьте… нет-нет, «нижайше прошу поверить нам на слово». Так вот, о печати этой: мы, конечно, могли бы сбегать к нашему командиру да посмотреть, что там за печатка стоит у него в бумагах. Вот только не предлагаете ли Вы нам оставить свой пост? Надеюсь, что нет. Так что простите великодушно, но я точно не побегу. А Вы, друг мой?

— Да как же можно?! А если другие патрульные в саду увидят, узнают!..

Стражники уже откровенно вошли во вкус, всё пуще разыгрывая своё представление. И Катрена уже снова обдумывала, как бы ей и её отряду попасть в Поместье, минуя эту парочку шутов и не потеряв при этом лица. Ей отчаянно хотелось прекратить этот балаган, а ещё сильнее — оказаться где-нибудь подальше от него; или, на худой конец, чтобы кто-нибудь — да тот же Горин или хоть сама Эфилия подсказали ей, как прервать этот поток дурного остроумия. Но ни Горин, ни, тем более, Эфилия, которой даже не было рядом, этого не сделали. Сделал мягкий, но властный голос с другой стороны ворот. На тропе, ведущей к ним от Поместья, появилась стройная ладная фигурка.

— Отставить, — велела она, и солдаты тут же замолкли, вытянувшись по струнке. — Разве так встречают важных гостей? Вы позорите светлое имя Голубой Розы своим поведением.

Катрена мигом узнала эту молодую девушку, хотя и видела её всего несколько раз, на празднованиях, — статную, светлую и красивую, одетую в свой безупречный синий мундир.

— Леди Альберта, — Катрена почтительно склонила голову, заложив левую руку за спину, как и полагалось военным. Её люди поступили так же.

— Ты, очевидно, капитан Лексис? Я и моя царствующая сестра ожидали тебя, — сказала Альберта и вежливо улыбнулась своими тонкими бледными губами. — Откройте ворота.

Стражники выполнили приказ мгновенно, без каких либо гримас и кривляний, — будто не они вовсе минуту назад разыгрывали дешёвый спектакль. Катрена молча забрала у усатого стража документ и протянула его Альберте. Та, однако, остановила её жест.

— Не стоит, — сказала она, взглянув Катрене в глаза. — Мы не представлены, но я видела тебя среди солдат вашего элитного отряда на последнем праздновании Воинской славы. Как и на Дне Роз, впрочем. У меня пока нет каких-либо причин не доверять тебе.

Вежливость Альберты, спокойный взгляд её светлых глаз — всё это было формальным и обезличенным, Катрена не сомневалась в этом ни единого мгновения. Не сомневалась, даже если бы не спросила заранее, с кем ей предстоит работать.

«Леди Альберта, несомненно, куда тактичнее, чем её царствующая сестра, — сказала Эфилия в вечер перед отправкой, отвечая на этот вопрос. — Тем не менее, она крайне лояльна к леди Эбель. А кроме того, она действительно великолепна на поле боя, несмотря на свой возраст, — и как стратег, и как солдат — можешь поверить мне или спросить леди Глицинию. Так или иначе, леди Альберта — наш союзник. Будь осторожна с нею и сдержана, не потеряй её доброе расположение».

Катрена, конечно, могла бы поспорить с такой формулировкой: едва ли холодную вежливость можно было назвать добрым расположением. Но с Эфилией, конечно, все споры оказывались бесполезными, а в её словах действительно было рациональное зерно. Так или иначе, Катрена и не думала позволить себе оплошать.

Альберта развернулась, жестом велев следовать за собой. Она повела прибывший отряд через сад, к Поместью. Катрена оторвала взгляд от безупречно ровной спины леди и мельком огляделась: сад был не слишком большой и пышный, но вполне приятный глазу, с фонтаном в центре и кустами голубых роз повсюду, куда бы она ни посмотрела. Поместье Голубой леди также выглядело вполне презентабельно, пусть и не такое высокое, как главное здание восемьдесят шестой зоны, с яркой черепичной крышей и светлыми стенами. Это место казалось приятным и вполне мирным. Обманчиво мирным, разумеется, — в этом Катрена также не сомневалась ни секунды. Тем не менее, будучи под эгидой знатной особы, она уже чувствовала себя чуточку спокойнее, ловя красноречивые взгляды встречающихся на пути караульных. И всё же…

«Они ненавидят меня, ненавидят весь мой отряд — все до единого», — нервно повторяла про себя Катрена и оставалась настороже.

Двери отворились, и вся процессия вошла внутрь здания. С неясной тревогой капитан Лексис взглянула на крепкие деревянные створки, сомкнувшиеся за спинами её отряда, затем огляделась: холл Поместья был не слишком просторным, на противоположной от входа стене высилась ещё одна массивная дверь, надёжно охраняемая сразу четырьмя стражами. По периметру залы Катрена насчитала ещё шестнадцать.

Прямо перед вошедшими точно из земли вырос старик — управитель в тёмном фраке. Он был невысокий и сухопарый, а его покрытое глубокими морщинами лицо было образчиком угрюмости и недружелюбия.

— Наши гости устали с дороги, — сказала Альберта старику. — Позаботься о том, чтобы их устроили должным образом.

— Как прикажете, леди, — учтиво, но сухо — точно по методичке — ответствовал слуга.

— Вас разместят с комфортом в восточном крыле. Поешьте и отдохните, — Альберта обвела взглядом прибывший отряд и остановилась на капитане — её леди оглядела с особым вниманием.

Слова Альберты не могли не радовать солдат — проголодавшихся, вымокших до нитки и порядком подуставших от длительного непрерывного перехода. Не могли не радовать и Катрену, однако она всё ещё чётко помнила, для чего они прибыли. И совершенно точно не в её интересах было откладывать дела в долгий ящик. Она подобралась и приготовилась просить немедленной аудиенции у леди Эбель…

— Сожалею, но моя царствующая сестра сейчас занята и не сможет принять тебя. Кроме того, я уверена, твой отряд устал после стольких часов в пути. Я распоряжусь, чтобы аудиенцию назначили и подготовили в ближайшее время.

Альберта ответила прежде, чем вопрос был задан, и Катрена стушевалась от мысли, что её собственное лицо, очевидно, слишком красноречиво выдавало намерения.

— Я буду очень признательна Вам, леди, — всё, что смогла ответить девушка, и поклонилась.

Светлые глаза Альберты вдруг потеплели:

— Ты хороший солдат, Катрена Лексис, — сказала она и кратко улыбнулась своими тонкими губами, — удивительно скромный для капитана.

И прежде, чем Катрена успела хоть как-то отреагировать на эти слова, леди уже отвернулась, а старый управляющий неизменно вежливо и неизменно холодно предложил им следовать за собой.

«Удивительно скромная для капитана», — повторила про себя Катрена, раздумывая, была ли это похвала или насмешка. Скрытый смысл — если, конечно, в этих словах он вообще был, — безнадёжно ускользал от девушки.

«И к чему она сказала мне это?»

Катрена обернулась вслед отдаляющейся стройной фигуре Альберты — та обсуждала что-то с подошедшими стражниками. Что-то, чего капитан Лексис уже не могла разобрать. Леди, словно почувствовав на себе взгляд, повернула голову. Их глаза встретились всего на несколько мгновений. Всего на несколько кратких мгновений светлые, почти прозрачные глаза прожгли гостью Поместья насквозь. Их ледяной взгляд был прямым и хищным. Катрена ощутила себя маленькой жалкой полевой мышью перед ястребом, готовым разорвать её без жалости. Это была не ярость, отнюдь, — это была холодная и привычная готовность убивать.

Катрена отвернулась прежде, чем осознала, что таким образом показала свою слабость перед противником. Она быстро и тихо вдохнула и выдохнула несколько раз, успокаивая сердцебиение. Очевидно было, что никто из её спутников не заметил внезапно накатившей на неё инстинктивной паники — разве только внимательный Горин, шедший чуть позади, слегка повёл головой: он наблюдал. Катрена дала себе мысленную затрещину, окончательно приходя в чувство. Так или иначе, сейчас она знала одно: леди Альберта Акварис, генерал и младшая сестра правящей Голубой Розы Эбель, была опасным противником, и в интересах Катрены было не наживать себе врага в её лице.

Когда капитан всё же нашла в себе силы обернуться вновь, Альберту она уже не увидела. Зато увидела другую девицу — высокую, черноволосую и коротко стриженную, одетую в форменное платье и передник — очевидно, служанку. Она шла молча, спокойно глядя перед собой, замыкая шествие.

«Точно под конвоем ведут», — мрачно заметила Катрена про себя и внутренне поёжилась, но виду теперь не подала.

Отряд и сопровождавшие его поднялись на второй этаж, миновали коридор и вошли в комнату с большим столом.

— Это Анта, она будет прислуживать вам, — представил горничную старик. Девушка кратко поклонилась.

Закончив с формальностями, управляющий развернулся на каблуках и, многозначительно взглянув на служанку, покинул комнату.

— Дверь справа — спальная для капитана, дверь слева — для остальных солдат, дверь в ванную — посередине. Мне велено менять постель раз в три дня. Ужин через полтора часа, — отчеканила девица. Голос у неё оказался мелодичный и негромкий, но в нём отчетливо сквозила холодность. Анта была молодой и миловидной, она напоминала заведённую куклу, которая говорила вызубренными фразами с безличной вежливостью в тоне.

Следующие полтора часа прошли в напряжённом молчании. Отряд разместился быстро — пожитков у каждого было по заплечному мешку. Катрена не отдавала своим солдатам никаких особых распоряжений, и отнюдь не только и не столько потому, что решила прислушаться к словам леди Альберты об отдыхе. Истинная причина стояла у двери — с безупречно ровной спиной и бесстрастным лицом. Обсуждать что-то, связанное с заданием, при Анте капитан Лексис категорически не собиралась, но и в том, что служанку допустимо выгнать, не вызывая подозрений, уверена не была. В конце концов, она пока решила отложить этот вариант и дать своим людям небольшую передышку — в ближайшее время такой возможности, знала она, могло больше не представиться. Спрашивать Катрену о чём-либо самостоятельно солдаты тоже не решались: молчаливое, но навязчивое присутствие служанки напрягало их ничуть не меньше. А потому в эти полтора часа всему отряду только и оставалось искать, чем бы занять голову и руки. Один лишь Горин не растерялся и принялся приводить в порядок свой меч, изредка поднимая глаза и исподлобья зыркая на служанку. Тем не менее, лицо Анты оставалось таким же отрешённым, и никакие взгляды, казалось, не могли пронять её.

Катрена же развернула перед собой подаренную Юривиэлем карту и постаралась сосредоточиться на изучение мельчайших деталей, старых названий и ориентиров. Однако присутствие подозрительной прислужницы слишком давило на неё, она то и дело сбивалась с мысли, и это не могло не раздражать.

«Мы здесь будто под стражей сидим, — невесело думала Катрена, украдкой поглядывая на Анту. — Не удивлюсь, если девчонка на деле — никакая не прислуга, а ряженый солдат. Подослали же надзирателя!»

И она тут же вспомнила Милка: в отличие от остальных членов элитного отряда, он, обыкновенно, не ходил в военной форме — Эфилия позволяла ему подобную вольность. Она вообще многое ему позволяла. Он готовил чай, он помогал Розе с документами и выполнял различные поручения, в том числе — не самые чистые, — пускай и без всякого энтузиазма. Обыватель со стороны без труда бы ошибся, приняв мальчишку за простого слугу. Впрочем, это Милку было, скорее, на руку, потому что для всякого недоброжелателя такая ошибка могла стать последней. Катрена, вынужденная когда-то тренироваться вместе с ним, знала об этом не понаслышке — ни один их спарринг не заканчивался в её пользу. Милк прошёл через такие же тяжёлые форсированные тренировки, как и она сама, он был действительно великолепен в бою, и если эта девица-служанка хотя бы в половину была так хороша как он, думала Катрена, поворачиваться к ней спиной явно не стоило.

«Змеиное гнездо» — в этом Горин, пожалуй, прав» — Катрена мельком взглянула на своего подчинённого, всё также точившего клинок с угрюмым видом, — и легче от этой мысли, разумеется, не становилось.

Минуты тянулись вязкой болотной жижей, и когда большие часы у стены пробили шесть, «надзирательница» наконец вышла из комнаты. Отряд вздохнул с облегчением, однако, знала Катрена, это было ненадолго. Потому, дождавшись, когда шаги за дверью совсем стихнут, она заговорила — быстро и негромко.

— Сразу после ужина отправляемся в город. Нужно встретиться с нашим послом и расспросить, что здесь происходит — может, хотя бы в его доме удастся поговорить без свидетелей. Впрочем, мне не кажется, что он в курсе здешним подковёрных игр, иначе мы бы об этом знали.

— Это Вы хорошо подметили, капитан, — Горин отложил точильный камень и, проверив, хороша ли заточка, принялся полировать клинок. — Тихо шебуршатся по своим углам и выжидают удачного момента — не иначе.

— Пойдём все вместе. Всё ценное лучше держите при себе, — велела Катрена. В том, что их обыщут при первой же удобной возможности, она даже не сомневалась. Не то чтобы её отряд или она сама имели при себе что-то секретное, особенно ценное или, тем паче, запрещённое, но мысль о том, что кто-то будет копаться в личных вещах, вызывала у девушки отвращение. Она невольно поёжилась.

— Не волнуйтесь, капитан, — улыбнулась Валара. — Я уверена, мы все справимся с этим делом. По крайней мере, нас отправили не на войну.

— Это верно, — поддержал её товарищ и тоже улыбнулся. — Сейчас мы сытно пообедаем…

— Да уверен, в Поместье кормят от пуза.

— Тебе бы только поесть…

Солдаты приободрились, напряжение, казалось, как рукой сняло. Только что они сидели мрачные, нервные и угрюмые — и вот уже шутили, смеялись и спорили о всякой ерунде. Только Катрене было совсем не до веселья. Ей хотелось бы надеяться, что разговор с послом хоть немного прояснит ситуацию, но чем больше она думала об этом, тем призрачнее становилась надежда. И если так…

Катрена поймала взгляд Горина — его лицо, казалось, стало ещё мрачнее, чем прежде. Он был не слишком доволен столь беззаботным поведением своих товарищей и, очевидно, ждал, когда капитан осадит их. Тем не менее, Катрена в тот момент не собиралась этого делать. Не собиралась хотя бы потому, что понимала: нервы были натянуты до предела у всех, и её солдатам нужна была хоть какая-то разрядка.

Анта вернулась спустя четверть часа, вкатив в комнату большую тележку. Она принялась расставлять тарелки и раскладывать приборы, ни на кого не глядя — будто в комнате была лишь она сама. Служанка разлила по тарелкам свекольный суп, затем отчеканила своим безразличным голосом:

— Кушать подано, — и отошла к стене.

Хотя её присутствие раздражало всех без исключения, солдаты были слишком голодны. Они мигом бросили все свои занятия, с трудом найденные в прошедшие полтора часа, и принялись рассаживаться за столом. Несмотря на нервозность и напряжение, Катрена тоже порадовалась горячему супу — она была страшно голодна. Однако…

— Постойте!

Грубый хрипловатый голос Горина так и громыхнул через всю комнату, заставив солдат удивлённо поднять глаза от тарелок, исходящих аппетитным запахом.

— Служанка, как тебя там?

— Анта, господин, — проигнорировав грубость, спокойно ответила девушка.

— На столе нет перца! Как можно есть свекольный суп без перца?! Нас нарочно кормят здесь как попало?

Катрена удивлённо глядела на своего солдата, как и все обескураженная его резкостью. Однако, в отличие от остальных, она сообразила: грубость эта была отнюдь не от неприязни.

— Потише, Горин — здесь нет глухих, — прикрикнула она, затем обернулась к служанке и уже мягче добавила: — Принеси нам перца, пожалуйста.

— Как скажете, госпожа, — Анта так и не изменилась в лице. Она просто развернулась и вышла из общей комнаты.

— Не ешьте, — Горин зыркнул на товарищей, уже зачерпнувших суп ложками.

— Что за дела? Чего ты так разорался? Мы голодные, вообще-то, — проворчал другой солдат. — Ну, скажите ему, капитан…

— Да не ешьте вы, подождите!

Катрена всё ещё не до конца понимала, что происходит, но интуиция подсказывала ей послушать более опытного товарища. Она мрачно кивнула, и солдаты покорно отложили приборы.

Горин зачерпнул из своей тарелки и поднёс ложку к лицу. Она разглядывал варево с полминуты, принюхивался, а затем вылил себе прямо на руку. Суп был не слишком горячим, потому не обжёг кожу. Горин замер, рассматривая свою мокрую руку и будто чего-то выжидая. В гробовой тишине, прошло около минуты, но ничего так и не случилось. Солдаты всё ещё смотрели на товарища с недоумением, Катрена же уже поняла ход его мыслей.

— И как? — спросила она осторожно, не сводя глаз с облитой руки.

— Не знаю, — Горин устало выдохнул, его голос прозвучал чуть более расслаблено, чем до этого. — Ничего явно подозрительного не заметил, кожа даже не чешется. Попробую.

Он зачерпнул ещё супа и нервно поднёс к губам, однако не съел, а лишь дотронулся кончиком языка. Затем пожал плечами.

— Это ведь хорошо? — неуверенно спросила Валара, так до конца и не понявшая, что сделал её товарищ.

— Хорошо? — он взглянул на девицу и хмыкнул отнюдь невесело. — Ну, с первой ложки мы точно не откинемся.

Глаза Валары расширились, её лицо стало совсем бледным — аппетит будто мигом оставил её. Остальные выглядели не лучше.

— Ты параноик, Горин, — выдохнул другой солдат. — И что, предлагаешь нам теперь совсем не есть?

— Он прав, — Катрена мрачно оглядела свой отряд. — Нам нужно чем-то питаться, в любом случае.

— Просто подождите ещё немного. Вон, Анта эта уже возвращается, слышите?

И действительно, негромкие шаги из-за двери всё приближались, и в следующий миг служанка вновь вошла в комнату.

— Перец, господа, — сказала она спокойно и поставила стеклянную перечницу на стол, рядом с солонкой.

— Ещё кое-что, — сказал Горин, недобро глядя на прислужницу.

— Да, господин?

— Попробуй. Хочу знать, что ты сама думаешь об этом супе. Капитан, Вы позволите?

— Позволяю, — Катрена кивнула. Горина, казалось ей, и правда охватила паранойя, но такая подозрительность действительно могла сохранить их жизни.

Служанка подошла ближе и выжидающе взглянула на Горина.

— Боюсь, у меня нет ложки, господин, — сказала она без всякого сожаления.

— Так возьми мою, — солдат едва ли не всучил девице прибор. — Я не брезгливый.

Анта покорно взяла в руки ложку и, зачерпнув немного, спокойно съела. Горин всё это время пристально глядел ей в рот и на то, как движутся мышцы на её шее, убеждаясь, что съеденную ложку супа она действительно проглотила.

— Ну, и как он тебе?

— Довольно вкусный свекольный суп, господин. Но, если не поторопиться, боюсь, он остынет.

— Прекрасно, — Горин отмахнулся, казалось, теряя к девице всякий интерес. — Капитан Лексис, скажите, Вы не возражаете, если эта служанка отобедает с нами? Кажется, ей понравился суп.

Тон солдата стал совсем спокойным, но взгляд источал едва ли не обречённость. Остальные из отряда, хотя давно уже сообразили, к чему затевалась вся эта игра, всё ещё были немного обескуражены бесцеремонным поведением своего товарища.

— Ну, пускай отобедает, — Катрена пожала плечами.

Тарелки для Анты не нашлось, и суп ей пришлось есть из небольшой пиалы для соуса совершенно не предназначенным для этого черпаком. Ситуация выходила престранная, но Анта сохраняла маску невозмутимости всё также искусно.

«Если девчонка — не солдат, — думала Катрена, глядя на её спокойное лицо, — то наверняка имела дело с какими-нибудь действительно неприятными типами, и не раз».

Обед прошёл всё в той же напряжённой тишине — нарушал её только негромкий звон ложек о тарелки, когда кто-нибудь не слишком аккуратно зачерпывал свой суп. Ни солдаты, ни их командир так и не сумели до конца расслабиться. Добавки никто не попросил.

Доев, Катрена промокнула губы салфеткой и поднялась из-за стола. Её люди тут же встали следом за ней.

— Благодарю, — кратко и сухо сказала она служанке. — Убери здесь, пожалуйста.

Анта послушно сгрузила посуду на тележку, начисто протёрла стол и скрылась за дверью.

— Собирайтесь, и пошустрее, — велела Катрена. Сама она аккуратно спрятала под мундир свёрнутую карту и документ с гербовой печатью, который должен был бы открывать посланцам восемьдесят шестой зоны любые двери и дозволял привлекать к сотрудничеству всякого, включая хоть саму леди Эбель. Однако, на деле, всё обстояло куда сложнее, и бумага эта отнюдь не решала большинства проблем. Катрена поправила меч на перевязи и проверила, надёжно ли прилажен кинжал на левом бедре — маленький и незаметный — под концами пояса парадной формы, спадающими вниз по ноге. Всё важное и ценное было при ней, а в заплечном мешке лежала только сменная одежда да ещё пара вещиц.

— Выдвигаемся, — сказала Катрена, и солдаты без вопросов последовали за ней.

Вечер выдался тёплый. Дождь уже закончился — о нём напоминали только лужи на мостовой и запах мокрой пыли. Оранжевое солнце выглядывало из-за туч и уже клонилось к закату, хотя всё ещё было достаточно высоко над городской стеной. Этот по-летнему длинный, неспешный вечер мог бы показаться посланцам восемьдесят шестой зоны идиллическим, кабы не пресловутые косые взгляды. Они сыпались со всех сторон, и дорожные плащи, оставленные хорошенько просыхать в Поместье, больше не могли защитить от этой напасти. Катрена уже стала привыкать и почти не обращала внимания. Тем паче что этого самого внимания требовали куда более важные вещи, например — поиски дома посланца. Улочки длинными полукругами отходили от территории Поместья, дом посла должен был быть на первой же дуге — там, где селились зажиточные и просто очень важные персоны, приближенные к леди Эбель. Проблема состояла в том, что домики практически не отличались друг от друга. Об устройстве здешних улиц Катрене немного рассказали ещё до отбытия. По информации, полученной когда-то всё от того же посланца, его дом должен был стоять двадцать четвёртым слева от центральной улицы. Вот только сильное сходство и дополнительные постройки на некоторых участках здорово сбивали со счёту.

«А кроме того, — думала капитан, — как понимать «слева от центральной улицы»? Это если стоять лицом к Поместью? Или выходить из него?»

Только и оставалось ей мысленно клясть такие расплывчатые описания, а также всех этих богачей и безусловно значимых персон, не считавших нужным нумеровать свои участки. Тем не менее, стучать в чужие двери в надежде, что отряд явился по адресу, не пришлось. Потому что ровно перед тем домом, который, по подсчётам капитана Лексис, был двадцать четвёртым, суетилась стража. Один из стражников проверял, надёжно ли заперты ворота, пара его товарищей теснились совсем рядом, недружелюбно глядя на прохожих зевак и будто прикрывая запиравшему спину. Ещё один расставлял вокруг дома столбики, накрепко обвязывая каждый по очереди матерчатой ярко-красной лентой. Всё это Катрене совершенно не понравилось.

— Что здесь произошло? — взволновано спросила она, подходя ближе. Страж с лентой раздражённо отмахнулся и гаркнул, даже не обернувшись:

— Не твоего ума дело. Иди своей дорогой.

— Я спрашиваю, солдат, — уже с нажимом повторила Катрена, — что здесь произошло? Отвечай немедленно, если не хочешь сам попасть под подозрение.

Стражник, опешивший от такой, как ему самому показалось, наглости, едва не выронил свою ленту.

— Да кто ты такая, чтобы… — он начал свою возмущённую тираду, но, подняв глаза и увидев чёрный мундир, тут же своей тирадой и подавился. — Вы из этих, да? Люди Орбитали!

— Здесь тоже территория Орбитали, между прочим, — резонно заметила Катрена. — Я капитан Лексис из восемьдесят шестой зоны. Отвечай на вопрос, солдат.

Стражник насупился, но, вздохнув, выцедил:

— Убийство.

Внутри у девушки всё похолодело, дурное предчувствие охватило её. Она мельком взглянула на своих солдат — те побледнели, но ничем иным своё беспокойство не выдали. Горин был мрачнее тучи.

— И кого убили? — спросила Катрена, хотя, как казалось ей самой, уже знала ответ.

— Жильца. Посла вашего, то есть, — стражник с лентой раздражённо выдохнул. — Около пяти часов служанка пришла прибрать и нашла его мёртвым. Лежал посреди холла со вспоротым горлом, в луже собственной крови — вот и всё. Больше ничего не знаю.

Катрена вздохнула: дело, по которому её направили в этот город, приобретало всё более скверный оборот. Ей никогда и ничего не приходилось расследовать, она полагала себя совершенно некомпетентной в таких вещах — в конце концов, этим всегда занималась стража. Но, знала девушка, теперь это ложилось на её собственные плечи, потому что если не займётся она, всё может стать ещё хуже. Война может вспыхнуть снова.

— Убийство нашего посланника — не просто серьёзное преступление. Это государственная измена. Надеюсь, вы понимаете, какие последствия может повлечь подобный инцидент. Это затрагивает не только интересы вашего города.

Стражник нервно переминался с ноги на ногу, раздражение в нём мешалось со страхом. Его товарищи глядели исподлобья, но в их взглядах читалось здравое опасение. Подходить они не спешили.

— Я понимаю, — не слишком уверенно ответил мужчина.

— Прекрасно, что ты это понимаешь.

— Но что я-то могу сделать? Нам велено было опечатать территорию — вот и всё. Я ничего не знаю… — стражник мазнул взглядом вверх по руке Катрены и пересчитал — три полоски на нарукавной повязке, — капитан.

— Верно, — к товарищу подтянулся, наконец, второй стражник. — И кто это сделал — установит следствие. Мало ли тут у него было врагов? Это мог быть кто угодно.

— Да-да, — осмелев, подхватил страж с лентой. — Кто знает, может, вы сами и послали убийцу, а теперь виноватых ищете. Уж больно вовремя вы тут объявились!

— И зачем бы нам это делать, по-твоему? — Катрена глубоко вздохнула, предчувствуя очередной абсурдный спектакль.

— Известно, зачем! — вскричал стражник, и его круглые глаза запылали. — Удобный ведь повод: подстроить государственную измену — и вот уже вполне себе уважительная причина забрать последние крохи свободы. Сделать из всех нас бесправных рабов, крошащих камни в карьерах, или пушечное мясо на очередной войне!

Страж разошёлся не на шутку и уже едва ли мог уследить за языком. Его напарник стушевался, успев пожалеть, что поддержал его, — очевидно, никто не хотел наживать себе проблем.

«Да будто я не понимаю!» — негодовала Катрена, но вслух этого не сказала.

— Послушайте, — оборвала она на полуслове, — это дело государственной важности, и вы это прекрасно знаете. Никто никого пока не обвиняет. Просто пустите нас осмотреть место преступления.

Мысль о том, что придётся вблизи разглядывать труп, Катрену, мягко говоря, не вдохновляла. Ей приходилось собственнолично отнимать жизни у тех, кто замышлял недоброе против Орбитали. Это всегда происходило в городских стенах и всегда — по указаниям свыше. Розы уже знали, кто преступил закон, и даже если бы произошла ошибка, вина была бы на них, а точнее — на их информаторах. Всегда и всё было одинаково: изменник убегал, пытался обороняться или напасть, порой даже имел при себе сообщников. Так или иначе, всё было относительно просто, понятно и всегда одинаково. Теперь же у Катрены был только залитый кровью труп невинно убиенного посла. Тот, кто эту кровь пустил, прятался где-то среди тысяч мирных горожан, а искать его, было похоже, предстояло именно ей. И, понимала капитан, действовать нужно было немедля. Однако…

— Ни за что! — вскричал тот из стражников, что накрепко запирал ворота, и едва не выронил ключи. — Приказ был никого не впускать без официального распоряжения. Да нас казнят, если мы ослушаемся! Уж ни вам ли это знать?

Катрена, однако, в правдивости этих слов уверена не была — ей в рядах стражи служить не доводилось.

— Пусть так, — сказала она, — но у меня есть официальный документ, подписанный леди Эфилией Экронос и леди Глицинией Маргретт. Взгляните — там всё чёрным по белому написано.

Капитан Лексис достала из-за пазухи пресловутый свиток, уже несколько истрепавшийся по краям, и протянула одному из стражей.

— «Дозволяется беспрепятственно входить на любую публичную или частную территорию и покидать её в любое время», — прочёл он вслух, прищурившись, — «…оказывать всяческое содействие»… И откуда нам знать, что документ подлинный?

— Гербовая печать, — Катрена не сдержалась и закатила глаза, отчётливо ощущая дежавю.

— А может, и она подделка? Или нет… Послушайте, мы не знаем, имеем ли право вас впускать или не имеем. И уж скорее «нет», потому что рисковать головой мы, простите, не хотим. Поймите, в нашем положении…

— Да понимаю я! — в сердцах воскликнула Катрена. Несмотря на растущее раздражение, ей было почти жаль всех этих стражей. — Но, тьма вас побери, повторяю ещё раз для глухих: это государственное дело, и наше вмешательство требуется немедленно, пока не начался ещё больший хаос!

Они глядели друг на друга, разгорячившиеся и одновременно растерянные — капитан со своим отрядом солдат и стражники, охранявшие территорию. К вящей радости Катрены, паясничать никто и не думал. И она, и её оппоненты даже пришли к некоторому взаимопониманию. Вот только понимание ещё не означало компромисс.

— Вот был бы, — нарушил наконец молчание стражник, — был бы у вас хоть документ с подписью и печатью леди Эбель — тогда да, тогда впустили бы, — никуда бы не делись.

Катрена вздохнула: время утекало как вода сквозь пальцы, и убийца мог прятаться или бежать куда угодно прямо в ту самую минуту, пока они все спорили у ворот опечатанного дома. И тем не менее, Катрена просто не могла бесцеремонно ворваться в него, устроив бойню на пустом месте, — очевидно, только сильнее усугубив без того тяжёлую ситуацию. В том, что бойня случится, капитан не сомневалась: эти стражи были, похоже, честны с ней, и им определённо было что терять. Ситуация казалась дурной с любой стороны. И потому…

— Ладно, — сквозь зубы выдохнула Катрена, — будет вам печать и подпись леди Эбель. И только попробуйте не впустить нас после этого!

Девушка развернулась на каблуках и пошла прочь. Она страшно изнервничалась за этот день и порядком устала, но дело не терпело никаких отлагательств. Отряд солдат молчаливой тенью следовал за капитаном, не смея даже заговорить без её позволения, — эта мысль пришла к Катрене внезапно. Её солдаты были совсем молоды и имели мало реального опыта. В любой момент, думала Катрена, они могли оплошать, проявить несобранность, недисциплинированность, опозорить своих Роз, будучи их представителями, разрушить и без того хлипкий авторитет своего капитана перед оппонентами. В конце концов, даже погибнуть — от случайного ножа в тёмном переулке или в открытой стычке. И, тем не менее, они старались. Они не хихикали за спиной над неопытностью своего командира, не смели влезать или перебивать её в спорах со здешней стражей, не давали прямых и явных советов так, будто Катрена была в одном с ними звании. Они старались изо всех сил, дабы не подвести своего капитана. Катрена осознала это и приободрилась, душевные силы вернулись к ней.

Отойдя немного от оцепления, девушка остановилась и обернулась к своим солдатам.

— Время сейчас на вес золота, — сказала она негромко, но чётко. — Разделимся. Я пойду в Поместье, раздобуду этот документ. А вы пока патрулируйте город. Заметите хоть что-то подозрительное — срочно зовите стражу и хватайте: не дайте уйти потенциальному преступнику. Убийцей может оказаться кто угодно. Мы не должны дать ему возможности покинуть город или затаиться. Смотрите, будьте начеку, не вздумайте тут помирать — это даже не поле боя. По одному не ходить, только парами — никак иначе. И чтобы без глупостей. Ещё раз: я вас не на смерть посылаю, ясно вам? Не стройте из себя непобедимых героев и чуть что — зовите стражников себе в помощь. В конце концов, это, прежде всего, их работа. Как зайдёт солнце — возвращайтесь к Поместью. Всем всё понятно?

— Так точно, капитан, — хором ответил отряд, и это прозвучало действительно стройно.

Видя, что командир приободрилась, воины так же воспряли духом. Они разбились на пары и отправились патрулировать улицы, как им и было велено. Одного солдата Катрена взяла с собой, и вдвоём они поспешили обратно в Поместье. Удача, казалось, улыбнулась им, потому что прямо в холле они едва ли не нос к носу столкнулись с леди Альбертой.

Младшая сестра Голубой Розы выглядела несколько взволнованной, хотя ничто кроме взгляда не выдавало этого.

— Я немного тороплюсь, — сказала она прежде, чем Катрена успела открыть рот. — Ты по поводу убийства, верно?

Капитан кивнула.

— Мне уже доложили. Я распорядилась — этим делом занимаются.

— У ворот дома выставили оцепление, — сказала Катрена, нервно теребя ниточку на манжете своего мундира. Её уверенность как рукой сняло, стоило ей вновь увидеть леди Альберту. Она была всё такая же — безупречная и гордая, — как и полагалось человеку высокого положения. Её голос, её мимика, её жесты сохраняли безликую доброжелательность. Но тот хищный взгляд накрепко отпечатался в голове Катрены. Обращаться к Альберте лишний раз ей совсем не хотелось.

— Хочешь сама взяться расследовать это дело, так? — на губах леди появилась лёгкая усмешка, почти снисходительная. Появилась и тут же пропала. — Что же, если такова воля твоих Роз — я бессильна что-то тебе запрещать, разумеется.

И в этих простых, неизменно вежливых словах было достаточно: «ты не справишься», «ты некомпетентна», «твои жалкие попытки смешны» — вот, что услышала капитан Лексис. Альберта была учтива, безусловно. Тем не менее, она ни во что не ставила посланцев восемьдесят шестой зоны. Катрена встряхнула головой: она всё ещё помнила, зачем пришла.

— Нам нужен документ, — сказала она чётко. — Стража отказывается впустить нас на территорию, пока у нас не будет разрешения лично от леди Эбель. Другие бумаги… Другим они не доверяют.

Альберта хмыкнула.

— А ты не хочешь ввязываться в конфликт, отстаивая своё законное право, верно? Что ж, воистину, ты образец благовоспитанности, капитан Лексис. Вот только, боюсь, моя царствующая сестра занята: сейчас состоится срочный совет генералов, как раз по вашему случаю. Придётся подождать — возможно, несколько часов. Возможно, до завтра.

«За эти несколько часов, — думала Катрена, — может случиться что угодно».

Внезапно бесстрастное лицо Альберты изменилось — на нём отразилась усталость, лёгкое раздражение и… досада?

— Как много шуму — подумать только, — сказала леди будто бы сама себе. — Убийства ведь случались и раньше. Моей дорогой сестре стоило бы думать о более важных для города вещах.

Катрена была обескуражена: не этого она ждала от генерала Голубой Розы, которой как никому другому впору было заботиться о том, чтобы между метрополией и этим городом сохранялся мир.

— Не пойми меня превратно: конечно же, я понимаю, какие последствия может повлечь убийство вашего посла, — лицо девушки вновь стало прежним, словно и не она только что обесценила смерть дипломата Орбитали. — Но у двадцать седьмой зоны хватает внутренних проблем, которые требуют постоянного контроля. Твои Розы прекрасно осведомлены об этом… К слову, убийца вполне мог быть одним из «двадцать пятой зоны». Из-за стены, я имею в виду. Откровенно говоря, там хватает всякой криминальной швали. Они и есть наша самая большая проблема — они и их радикальные настроения.

О так называемой «двадцать пятой зоне» Катрена, конечно же, тоже кое-что знала — в своих отчётах посланник описывал высокую толстую стену, разделяющую город. Город, ещё каких-то пару лет назад охваченный затяжной гражданской войной.

«— Воистину странно, верно? — говорила Эфилия, когда Катрена расспрашивала её об этом накануне отбытия. — Почему-то так иногда случается, что у одного города оказывается сразу две правящих Розы. И вот, что бывает, когда они или их потомки не могут меж собой договориться».

Эфилия улыбалась — она ведь всегда улыбалась, — а Катрена старалась не думать, как повезло восемьдесят шестой зоне избежать участи своего сателлита. В отличие от Эфилии и Глицинии, леди Эбель не сумела договориться со своей кузиной. Когда Орбиталь пришла к стенам двадцать седьмой зоны, леди Эбель пустила кровь ненавистной родственнице. Она поставила на то, что перед лицом врага народ сплотится под владычеством единого лидера. Леди Эбель проиграла. С тех пор двадцать седьмая зона стала частью Орбитали, сама же Голубая Роза вынуждена была, презрев гордость, склониться перед теми, кто сумел договориться между собой, не разорвав друг другу глотки в борьбе за власть. И хотя кузина Голубой леди давно обратилась в прах, её люди продолжали нести в своих сердцах её ненависть. Всё это Катрена знала загодя, потому слова Альберты не стали для неё откровением.

— Я спешу, — напомнила леди, вырывая собеседницу из размышлений. — Если тебе нужна поддержка, поговори с сержантом Алвасом — насколько мне известно, за это дело взялся он.

— И всё же, — Катрене отчаянно не хотелось навлекать на себя недовольство, но она понимала, что иначе в этом городе ей ничего не добиться, — не сочтите за дерзость, но я бы хотела узнать, как скоро леди Эбель сможет принять меня.

— Нет нужды напоминать, — Альберта ответила спокойно, глядя прямо в глаза, и Катрену вдруг охватила паника: она боялась снова увидеть тот хищный взгляд. Но Альберта просто пошла своей дорогой, не сказав более ни слова. Она ни разу не обернулась, хотя капитан Лексис смотрела ей в спину, пока за леди не закрылась дверь в дальнем конце холла — та самая дверь, которую так тщательно охраняли сразу четверо стражников.

Катрена чувствовала себя раздосадованной: время уходило, а бумагу, дозволяющую ей осмотреть, наконец, место преступления, она так и не получила. Тем не менее, действовать необходимо было сию же минуту, потому она сочла за лучшее найти сержанта Алваса, как и советовала Альберта. Вот только леди Акварис-младшая не удосужилась намекнуть, где его стоило искать — Катрена поняла это слишком поздно. А потому, не особенно надеясь на лучшее, она вместе со своим подчинённым вынуждена была вернуться к оцеплению.

— Ну, как? Достали разрешение? — завидев девушку, осведомился стражник. В его голосе по прежнему не было насмешки.

— Леди Эбель сейчас совещается со своими генералами, ей не до того, чтобы нас принять, — Катрена не сдержалась и фыркнула, но тут же осеклась: слишком опрометчиво было с её стороны говорить о Голубой Розе с таким пренебрежением её собственным стражникам, пускай даже они были первыми в этом городе, с кем удалось найти хоть какое-то взаимопонимание.

«Это всё нервы, — мысленно твердила Катрена, коря себя за несдержанность. — Нервы и усталость. А ведь это только начало…»

Однако стражник, было похоже, устал не меньше. Услышав ответ, он просто пожал плечами:

— Ну, извините тогда, приказ есть приказ — впустить не можем.

— Сержант Алвас — кто он? Мне сказали, ему поручили расследование.

— Сержант Алвас? — страж почесал подбородок и сделал задумчивое лицо, однако Катрена успела уловить нотку нервозности в его взгляде. — Зачем, говорите, он вам понадобился?

Тон мужчины изменился, хотя, было видно, он изо всех сил старался не выдать себя. Катрене это совершенно не понравилось.

— Мне нужно поговорить с ним. Где он сейчас?

— Он? Хм… ну, я не уверен… — глаза стражника забегали. Его товарищи, стоящие чуть позади, занервничали тоже. Катрена видела: здесь было что-то нечисто. Ещё досадней ей было от того, что эти прежде честные ребята, похоже, тоже играли против неё.

— Капитан! — вдруг воскликнул солдат и указал куда-то в толпу прохожих. Девушка вскинулась, мигом оборачиваясь в нужную сторону. Её взгляд успел уловить фигуру человека, поспешно скрывшегося в толпе.

— За ним! — Катрена бросилась вперёд, вынужденно расталкивая людей — и косые взгляды в тот миг больше не волновали её: только цель. Пускай она пока не знала, за кем гонится, — ей нужны были любые зацепки.

Убегавший оказался весьма проворен — он ловко маневрировал между ошарашенными людьми, то и дело норовя уйти из поля зрения. Катрена и её солдат почти нагнали его, когда он внезапно юркнул в один из переулков — девушка только и успела, что заметить, как мелькнула пола его куртки.

— Шустрый, мерзавец, — сквозь зубы выдохнула Катрена, сворачивая следом. Они сновали между домами по бесчисленным узким проулкам. Но, хотя беглец оказался на удивление прытким, а Катрена совершенно не знала улиц, она наконец почувствовала себя уверенней: подобным ей заниматься было не впервой.

«В конце концов, — отстранённо подумала она, ловко перемахнув через перевёрнутую корзину, попавшуюся на пути, — это не сложнее, чем изловить какого-нибудь воришку ценных бумаг в саду Поместья. У этого хоть ускоряющего камня нет».

Но даже без камня беглец был прыток, вынослив и весьма неглуп, то и дело норовя бросить что-нибудь под ноги преследователям. Однако погоня долго не продлилась — то ли убегавший допустил ошибку, то ли и вовсе не продумал маршрут, но все трое упёрлись в глухую стену. Беглец затормозил, а Катрена колебаться не стала: она запрыгнула на него как дикая кошка, что порой встречались на пустошах, роняя на землю, мигом скрутила руки и придавила тело всем весом к камням мостовой — в точности так, как её и учили.

— Дай мне свой пояс, живо, — не оборачиваясь, скомандовала она солдату, всё также следовавшему за ней. — Помоги.

Держать и связывать беглеца было непросто: немолодой и некрупный мужчина оказался весьма вертлявым и, несмотря на затяжной бег по улочкам города, практически не выдохся.

«Служивый, очевидно», — подметила Катрена, хотя мужчина был в простой гражданской одежде.

— Кто ты такой и почему пытался убежать? — громко спросила девушка, хотя голос её звучал не слишком внушительно из-за сбитого дыхания. Пленник не ответил, зато попытался ногами оттолкнуть от себя второго солдата и сбросить Катрену с себя.

— Крепче держи! — велела капитан, а сама выхватила кинжал и приставила к шее беглеца.

— Будешь брыкаться — закончишь плохо, — предупредила она. — Убивать тебя мы не собираемся, успокойся. Но если сам напорешься на острие — не моя вина. Так что лежи-ка лучше смирно и отвечай на вопросы, ладно? Это и в твоих интересах, в том числе.

Пленник послушно замер, потом попытался повернуть голову — Катрена ему не мешала.

— Вы убийцы из восемьдесят шестой зоны, — зло выцедил он, — верно?

— Нет. Я капитан Катрена Лексис, меня послали разобраться, что за дрянь здесь творится… — она устало выдохнула. Затем спохватилась: — И вопросы здесь задаю я, вообще-то. Так что будь добр, скажи по-хорошему, кто ты такой и почему пытался сбежать.

— Ага, узнаете всё, что вам нужно, и перережете мне глотку, — эти слова мужчина едва не выплюнул.

— Да больно нам это надо! Во имя света, вы тут все правда думаете, что мы сплошь чудовища, которые только и ждут, чтобы где-нибудь вас прикопать?

— Ваши Розы — чудовища. А вы просто псы, которые лижут им сапоги.

— Повежливее, — Катрена поморщилась как от зубной боли: конечно, она не была согласна с ним в полной мере, но в чём-то он определённо был прав. — У нас есть приказ. Приказы не обсуждаются — и ты, я думаю, это знаешь.

Пленник дёрнул плечами как сумел — со связанными за спиной руками у него это не слишком-то получилось.

«Ну, как есть, — служивый» — Катрена мысленно подтвердила свою догадку, а вслух сказала:

— Ещё раз: убивать кого-либо приказа не было. Даже будь ты преступником, тебя в любом случае ждёт суд и публичная казнь, коли на то пошло, — законы не просто так придумали. Разве что ты сам на нас с оружием полезешь. Так что повторяю, и, надеюсь, в последний раз: кто ты и почему пытался сбежать?

— Алвас я, сержант, служу в страже, — выдавил из себя мужчина и заёрзал. Хотя Катрена отняла клинок от его шеи, говорить с прижатой к земле грудной клеткой ему было крайне неудобно. Однако рисковать капитан Лексис не собиралась. — Убегал, потому что жить хотелось — что тут неясно?

— С чего ты вообще взял, что мы убийцы? Неужели думаешь, посреди бела дня люди в форме вот так возьмут и прирежут тебя? Выследили бы и закололи ночью по-тихому, а не на глазах у всего честного народа, — Катрена фыркнула: нет, не мог, конечно, человек, служивший не один год, быть настолько наивен и труслив. — Кто тебе это сказал?

— Понятия не имею, — Алвас снова неловко дёрнулся, попытавшись, очевидно, пожать плечами. — Мне передали записку, анонимно.

— И кто тебе её передал?

— Один из наших ребят. Сказал, что ему это всучил тоже кто-то из стражи. Новенький, может, кто — в лицо не узнал. Да и не можем мы знать всех и каждого — нас сколько!

— Ничего конкретнее сказать не можешь?

— Нет. Но могу свести вас с тем пареньком, который записку передал. Надеюсь только, потом его не найдут «упавшим на собственный нож», — пленник усмехнулся, но в усмешке этой не было ничего кроме горечи и отвращения.

— Не найдут. Если, конечно, он не настолько неуклюж, чтобы действительно заколоть себя по нелепой случайности. Мне ваша стража, по крайней мере, сплошь круглыми идиотами не показалась. А где записка?

— В кармане, внутреннем, — уточнил Алвас. Вряд ли он надеялся, что его развяжут, и солдаты действительно не собирались этого делать. Катрена перевернула пленника на бок. Её помощник всё так же держал ноги, а сама она распахнула лёгкую куртку беглеца. Записка действительно обнаружилась в одном из внутренних карманов — незамысловатый клочок бумаги, оторванный от листа покрупнее.

«Убицы Орбитали уже идут за табой» — было нацарапано внутри довольно корявым грубым почерком. Катрена закатила глаза — фраза была точно выдернута из дурной книжицы и записана под диктовку кем-то не слишком грамотным. Против воли ей снова вспомнился Милк — Эфилия посмеивалась, читая его отчёты, и каждый раз заставляла переписывать их аккуратно и без ошибок. Не то, чтобы это всё происходило публично, перед другими солдатами, но однажды Катрена застала такую сцену. Тогда это казалось раздражающе нелепым: она просто не видела в этом смысла. Позже она узнала, что так доставалось не только Милку, — она и сама порой допускала описки. Иногда это бывало даже забавно. Сейчас же Катрене было совсем не до смеху. Она свернула записку снова и спрятала под полу своего мундира.

Капитан вскользь мазнула взглядом по лицу своего пленника, уже внимательнее, — мужчина показался ей моложе, чем на первый взгляд. Очевидно, в своём нынешнем положении он тоже имел возможность рассмотреть её получше. Алвас хотел было отпустить какой-то комментарий — по крайней мере, так Катрене показалось, — но, в итоге, смолчал.

«Ну, спасибо, что в очередной раз не придётся выслушивать, какая я соплячка», — капитан хмыкнула, припоминая шёпотки сослуживцев за спиной: в конце концов, как бы Эфилия ни благоволила ей, многие считали, что в элитном отряде ей не место и второго Милка из неё точно не выйдет. Катрена дёрнула головой, отгоняя неуместные размышления.

— Леди Альберта сказала, это тебя назначили расследовать убийство нашего посла.

— Да, — Алвас кивнул. — Но я этим больше не занимаюсь. Почти сразу капитан отстранил меня и вообще велел сегодня отдыхать.

— Какой капитан? И почему отстранил?

— Капитан стражи. Не знаю, о причинах не спрашивал — приказы ведь не обсуждаются, верно? — ехидно передразнил сержант. Однако Катрена уловила в его голосе усталость и, как ей показалось, завуалированное опасение.

— Кому поручили вместо тебя? — спросила она, однако, уже догадываясь, какой ответ получит.

— Не знаю, мне никто не докладывал.

— А ты поинтересоваться и не подумал, — утвердительно сказала Катерна. — Ладно, что с тебя ещё спросить? Отведи теперь к тому сослуживцу, который тебе записку передал, — с ним потолкуем.

— Это подождёт до завтра? — пленник вздохнул как-то совсем уж замучено. — Пока найдём кого надо — до ночи шарахаться будем.

— А тебе есть куда спешить? Жена-дети не кормлены?

— Ага, двое крепышей, — мужчина нервно пробормотал это себе под нос, и Катрена поняла и его раздражение, и его опаску. Конечно, у него была семья, за которую он беспокоился. И конечно, семья эта ждала у домашнего очага к вечеру: это у неё, у Катрены, и дом, и служба, и подобие семьи — коли их отряд можно было назвать семьёй — вся жизнь была сосредоточена в белокаменных стенах Розария. Это была одна из многих жертв, приносимых во имя государства и его Роз. И у каждого обитателя Поместья причина делать это была своя.

Катрена без большой охоты отпустила сержанта Алваса, но приставила к нему своего помощника — и «жене с двумя крепышами» всяко безопасней, и ей самой спокойней: по крайней мере, думала она, будет, кому приглядеть, чтобы этот стражник ничего не учудил.

Когда капитан Лексис покинула переулок, солнце уже скрылось за городской стеной. Торговцы поспешно закрывали свои лавочки, народу на улицах заметно поубавилось. Сама девушка побрела к Поместью не слишком уверено: петляя по проулкам в пылу погони, она лишь примерно запомнила дорогу. Проходы между домами тонули в вечерних сумерках и казались ещё менее безопасными, чем при свете дня. Дурное предчувствие следовало за ней по пятам, и, может, кто-то ещё. Катрена оборачивалась ежеминутно: всё больше ей чудилось, что кто-то наблюдает за ней из тени. Противное, липкое, почти трусливое чувство заползало ей в душу, потому она шла, вслушиваясь в каждый шорох и держа руку на эфесе своего меча. Тем не менее, никто так и показался. Если слежка и была, убивать ещё одного представителя Орбитали никто в тот вечер не собирался. Наконец, Катрена вышла на ту улицу, где жили состоятельные горожане, поголовно ленившиеся нумеровать свои жилища. У ворот дома погибшего посла всё так и дежурили те же стражники. Завидев Катрену, они, правда, старательно отводили взгляды. Впрочем, говорить с ними ей было пока больше не о чем. Очевидно, сержант Алвас предупредил их о «посланных убийцах», потому они и попытались увильнуть от расспросов. Дурного умысла, надеялась Катрена, у них не было — и эта надежда стала единственной светлой мыслью за вечер, потому что остальные были одна безрадостнее другой. Дело продолжало запутываться и принимать всё более дурной оборот всякий раз, как начинало казаться, что хуже уже некуда.

«Есть куда», — шептал дурной трусоватый голосок внутри, и Катрена гнала от себя почти ощутимое наваждение впивающегося в спину клинка, проходящего насквозь и остриём своим торчащего из её груди. Бесславная, воистину, была бы смерть — погибнуть от удара в спину в одном из тёмных переулков. Тем не менее, Катрена всё ещё была жива.

Она бросила быстрый взгляд на дом, в котором был убит посланник.

«Надо будет осмотреть это место, как бы там ни было, — подумала она. — И чем скорее, тем лучше».

Её всё не оставляло чувство, что она безнадёжно опаздывает, но ничего поделать с этим не могла: она и её отряд слишком устали за день, одну половину которого с раннего утра провели в пути, а вторую — бегая по городу, лихорадочно пытаясь собрать хоть какие-то сведения. Что делать дальше, капитан представляла себе смутно: если завтра ей не удастся получить аудиенцию у леди Эбель или хотя бы её письменное разрешение на осмотр, в дом пробираться придётся своими силами и желательно так, чтобы не потревожить стражу. Не то, чтобы Катрена действительно верила в успех такой вылазки, но иного решения она просто не находила. И ещё, конечно, оставался тот, кто передал сержанту Алвасу дурно нацарапанную записку…

Отряд, как и было велено, ждал своего капитана у ворот Поместья. Ничего более странного, чем косые взгляды, солдаты не заметили — так, во всяком случае, они отчитались перед ней, однако одного красноречивого взгляда Горина хватило, чтобы она поняла: ему есть, что ещё сообщить — не здесь и не сейчас.

— Готовьтесь: если леди Эбель не выдаст нам документ завтра, ночью сами проберёмся и осмотрим дом.

Это Катрена сказала им позже, уже в покоях, предварительно отослав Анту, чтобы та принесла немного перекусить на ночь. Вернулась служанка с корзиной яблок и большим графином воды, но к скудному угощению никто в тот вечер так и не притронулся. Солдаты вскоре ушли к себе, поделив меж собой время сна и караула — на всякий случай. Катрене же не спалось вовсе, несмотря на то, что она совершенно выбилась из сил за день. Потому, оставив дверь незапертой, она села у окна и снова развернула клочок бумаги, силясь то ли отыскать в записке какой-то тайный смысл, то ли понять, кем она была написана.

«Явно кто-то не слишком грамотный — вероятно, солдат, но не из высших чинов. Или кто-то, кто хотел создать такую видимость… или вообще кто-нибудь, прозябающий в бедности, нацарапал за пару монет — поди теперь, докопайся!»

Догадки крутились в голове множеством вероятностей, и за какую из них ухватиться, девушка попросту не знала. Ей хотелось взять пару чистых листов бумаги и писчие принадлежности, набросать хоть какие-то заметки, но она как никто другой понимала, насколько это было бы небезопасно, попади такие заметки кому-то в руки… «Если можешь — держи в голове» — эту мудрость она усвоила задолго до того, как оказалась в Орбитали. Ей доводилось видеть, что бывало с тем, кто так беспечно доверял свои мысли и схемы бумаге…

Горин вошёл почти бесшумно — Катрена вскинулась, услышав тихий щелчок дверной ручки, а пальцы сами сжали рукоять спрятанного под поясом кинжала.

— Простите, капитан, не хотел вас потревожить, — Горин сказал это так тихо, что Катрена едва расслышала.

— У тебя есть, что доложить? — на предисловия и церемонии не было ни сил, ни желания, но солдат только одобрил такой подход.

— Да, — сказал он всё также тихо.

— Докладывай.

— Город большой. Нам и Валаре с напарником выпало отправиться за стену — я так слышал, этот район в народе кличут двадцать пятой зоной. То ещё место!

— Неудивительно, что Валара ходила как в воду опущенная весь вечер, — Катрена хмыкнула, припоминая мертвенно бледное лицо самой юной и жизнерадостной в отряде. В этот вечер девица не проронила ни слова. — Леди Альберта говорила мне, что этот район страдает от мелкой преступности и… сепаратистских настроений.

Горин мрачно усмехнулся:

— Это ещё мягко сказано. Я думал, они растерзают нас — так у тамошней швали глаза горели!

— Возникли проблемы? — Катрена внутренне содрогнулась, представив, как четверых её солдат разрывает на части толпа озлобленных горожан — воображение у девушки всегда было очень красочным.

— Нет, к счастью, — ответил Горин, и Катрена выдохнула, прогоняя из головы дурную картинку. — Не осмелились, поди, — мы-то при оружии и обучены получше уличной шушеры. Но, если хотите знать моё мнение, нам лучше бы было ехать в боевом снаряжении, а не в парадной форме.

Катрена пожала плечами:

— Это решала не я. Кроме того, миссия у нас мирная, массовых убийств не предполагает.

На самом деле, Катрена была, в целом, согласна с Горином: хотя к броне, пускай и достаточно лёгкой, она была непривычна, тогда, у городских ворот, под прицелами арбалетчиков, или в тёмных переулках минувшим вечером, девушка ощущала себя маленькой слабой зверушкой без панциря. Тем не менее, Катрена была хорошим солдатом и помнила о субординации: как бы иной раз не хотелось закатить глаза, посетовать, даже обругать, права критиковать своих Роз при подчинённых она не имела.

«Впрочем, мне стоило хотя бы попытаться обсудить это с Эфилией — она бы поняла… или нет — тьма её знает!»

— Прошу простить, если я высказался слишком резко, капитан, — Горин несколько стушевался — очевидно, взгляд Катрены был достаточно красноречив.

«Ну да, конечно, я же «салага» — и ведь не поспоришь даже: ни опыта, ни практики».

Катрена кивнула, давая понять, что тема закрыта.

— Ты, значит, считаешь, что убийца может быть из-за стены?

— Не знаю, — Горин покачал головой, — не брался бы утверждать. Как по мне, они тут все воду мутят — и Роза их, и сестра её, и эти «двадцать пятые». Я слышал, у них с той стороны есть кто-то вроде… генерал-губернатора.

Горин взглянул на Катрену, раздумывая, стоит ли пояснять этот термин. Но Катрена, конечно, знала его — она уже встречала его в документах по пятьдесят девятой зоне, а кроме того, провела достаточно времени в библиотеке Юривиэля — доутопическая история всегда была ей интересна. Девушка кратко кивнула, и солдат продолжил:

— Скорее всего, она тоже со всем этим связана. Я о ней слышал немного, но она, кажется, тоже какая-то родственница Розы. Когда мы воевали, она, вроде, сначала сепаратистов поддерживала, а потом переметнулась… Не знаю точно — просто разговоры такие ходили.

«Внебрачная сестра леди Эбель — у них, вроде, были какие-то разногласия», — вот, что говорила о ней Эфилия, и больше ничего. Лишь вскользь упомянула, и Катрена не стала заострять на этом внимания.

«А ведь я о ней и не вспомнила! Как же её…»

— Как её имя?

— Ритара, вроде бы. Не уверен, что произношу правильно.

— Ясно.

«Порасспросить, что ли, о ней у леди Альберты?»

— Я это к чему: кажется мне, что все они здесь заодно — от последнего оборванца до Розы с её окружением. Может, вы, как и остальные, сочтёте меня параноиком, но я прошёл ту войну и до сих пор жив.

Последние слова разгорячившийся было Горин произнёс неожиданно спокойно, его и без того низкий голос стал совсем хриплым.

— Разрешите идти? — спросил он уже совершенно другим тоном. Катрена моргнула, наконец, прогоняя наваждение, — слова Горина рисовали в её голове поистине страшные картины войны, будто она была там — одной из рядовых — обречённая погибнуть под клинками озверевших солдат, отчаявшихся сепаратистов, леди Альберты — генерала со взглядом хищницы…

— Спасибо за информацию, — Катрена кивнула, но сил на благодарную улыбку не нашла. — Иди.

Горин покинул спальню капитана так же тихо, как и пробрался в неё, — только щёлкнула легонько дверная ручка. Лишь один человек мог действовать тише, совсем бесшумно, — лишь Милк, — другого такого Катрена пока не знала и надеялась не узнать. Особенно — в стане врага.

Записка так и осталась в её руке — ладонь непроизвольно сжалась в кулак от напряжения, и теперь жалкий клочок бумаги выглядел ещё более помятым, чем прежде. Катрена решила обдумать это ещё раз, на свежую голову. Она закрыла дверь на замок и для верности подпёрла её стулом, а шторы задёргивать не стала вовсе.

«От Горина, что ли, паранойя ко мне перешла?» — невесело усмехнулась она про себя. Его слова о том, что заговор опутал весь город сверху донизу, казались Катрене не беспочвенными, но, чуяла она, не всё тут было так просто и однозначно: не могли заклятые враги вот так в раз объединиться, коли у них это не получилось даже во время войны. Всё было гораздо, гораздо сложнее.

«У них тут, очевидно, свои игры друг против друга. И, кажется, мне в эти интриги тоже придётся влезть, — Катрена поёжилась от этой мысли. — Как бы не увязнуть…»

Она долго лежала в постели, ворочаясь с боку на бок, но, несмотря на усталость, сон всё не шёл к ней. Промучившись с полчаса, она решительно поднялась с кровати. Не поленившись принести из общей комнаты корзину с яблоками и воду, она устроилась у незашторенного окна. Ей отчаянно не хотелось думать о возможном заговоре, о всеразличных интригах сестёр Акварис, о том, что сама она впутывалась в них как мотылёк в паутину… и она не думала. Эти мысли были ещё слишком расплывчатые, они маячили угрозой где-то на краю сознания, но не имели каких-то чётких очертаний. Вместо них пришли другие — она обнаружила их в корзине, полной спелых яблок. Яблоки были разные: одни зелёные, небольшие и округлые. Эти, знала Катрена, кисловаты на вкус — такие росли в саду около дома, в котором она родилась и провела лучшие годы своей жизни, который позже она нашла в полнейшем запустении. Другие яблоки были красными — большие и чуть вытянутые книзу, жёсткие и очень сладкие. Такие выращивали только в теплицах при Поместье — в саду простой семьи, без специальных удобрений и ухода, они бы просто не прижились: земля Кагарета была сурова и неплодородна. Большое красное яблоко Катрена попробовала впервые семнадцатилетней побитой и напуганной беглянкой. Взяла его из рук человека, навсегда изменившего её жизнь.

«Там, откуда я родом, только такие яблоки и едят. А зелёные — они ведь кислые, их даже лошадь моя кушать не станет», — незнакомка, угостившая странным красным яблоком, улыбалась. Но в её лукавых медовых глазах было что-то, что уже тогда неосознанно настораживало Катрену, она не понимала, что, — ни тогда, ни сейчас. Но незнакомка была добра, она сказала: там, откуда она родом, всё иначе. Она обещала — и Катрена действительно обрела новый дом… однако, совершенно не представляя, на что обрекает её новая жизнь.

Яблоки в корзинке и вода не были отравлены — во всяком случае, капитан Лексис проверила их тем примитивным способом, который намедни использовал Горин.

«Паранойя, всё-таки, заразна…» — со смешком подумала Катрена, глядя на высокую луну за окном, и рассеяно надкусила яблоко, уже не замечая, кислое оно или сладкое. Мысли уносили её подобно речному течению, — туда, где вкус сладких красных яблок был ей ещё незнаком…