Одной зимней ночью (джен)

За окном тихо выл ветер. Подперев собой стену, закутавшись в плащ, я сидел на полу, разглядывая в пляшущем свете костра белый цветок в своей руке.

— …Ты меня вообще слышишь? — сварливо спросил кто-то.

Я рассеянно улыбнулся одними глазами — нижняя часть лица была скрыта полумаской.

 — Да.

Бриктиус вздохнул.

 — Что за молодёжь пошла? Совсем не уважают старших…

Да, да, я мысленно согласился с ним и закатил глаза. Всё это я слышал не один и даже не два раза.

— …Не слушают, когда мы делимся своей мудростью…

Мудрость? Да твои байки направлены на одну цель — на заговаривание моих зубов! Ну и ещё на коротание ночи.

Естественно, я смолчал, оставив свои мысли при себе, ибо если бы я выразил их устно, скандала было бы не избежать.

Я продолжил разглядывание цветка в моей руке.

Лунный цветок.

Высушенный цветок чистого белого цвета, расцветающий только в полнолуние. Считается, что он приносит вечный покой и умиротворение.

Когда-то на заре становления мира жили восемь богинь. Одна из них прославилась как повелительница снов и создательница невиданных грёз. Лунный цветок был её символом на ряду с красным маком. Увы, но сегодня её имя и лик позабыты, а сама мастерица мечтаний покоится в лучшем мире. Что же, может, это к лучшему?

Когда дочь того обезумевшего охотника подарила мне цветок, она перестала отзываться. Сколько бы я не стучал, никто не откликался. А когда я в следующем цикле аккуратно вломился в её дом, то нашёл лишь холод и пустоту.

…Неприятно осознавать, что я повинен в её смерти.

Я было собрался отложить цветок в инвентарь, как он привлёк внимание торговца.

 — А-а-а, — знающе протянул Бриктиус, — цветок прямиком из оранжереи богинь. Редкая вещь, не хочешь сбыть? Плачу щедро, не обижу.

Я мрачно усмехнулся — Бриктиус всегда Бриктиус.

 — Нет.

Я жестом фокусника спрятал цветок. Он будет служить мне напоминанием о той невинной жизни, что я загубил своими руками.

Торговец сожалеюще вздохнул.

 — Если надумаешь его продать, то ты знаешь, где меня искать, — он с заразительной безуминкой усмехнулся.

Я кивнул.

…Как жаль, что завтра всё начнётся заново.

Я устроился поудобнее и закрыл глаза, убаюканный свистом ветра, теплом костра и треском дров.

* * *

ПРОСЫПАЙСЯ.

Едва шум в голове от громового голоса зверя стих, я слегка раскрыл веки, в пляшущем свете от костра исподтишка наблюдая за тем, как Бриктиус медленно подкрадывается ко мне.

Было ошибкой засыпать в его присутствии, признаю.

Я схватил его за руку, когда он потянулся ею ко мне — тонкое обоняние зверя различило запах некого порошка в его ладони, который он, судя по всему, хотел бросить мне в лицо.

Я целиком открыл глаза и вперил бешено сияющий алым взгляд в занерничавшего торговца.

 — Объяснишься? — в моём голосе звучали скупой интерес и толика угрозы.

 — Это не то, о чём ты подумал, — нервно протараторил он.

Раздалась едва слышная усмешка.

 — Да-а? — опасности мой голос сулил столько, что он попытался отскочить, но мой железный хват на его руке мешал этому.

 — Да-да, — он часто закивал.

Я усилил хват.

 — Аргумент не засчитан. Я не верю, — мой холодный голос стегнул: — Выкладывай.

Вначале он попытался отвертеться, говоря о том, что всё это не более чем недоразумение, но я вынудил его говорить начистоту, усилив хват, почти ломая ему руку.

 — Ч-чёрт, твоя взяла, — он поморщился. — Ладно, расскажу всё, только отпусти.

Я отпустил его руку, и он отошёл, садясь напротив меня.

 — Когда-то я был человеком, родившимся и жившим вне этого поганого нарисованного мира, — начал он издалека, смотря на пламя костра. — Я был, как сейчас, торговцем, успешным торговцем. У меня была семья — жена-красавица и дочь-разумница.

Он смолк, смотря на огонь, доставая из внутреннего кармана штопанного-перештопанного пальто флягу и опрокидывая её. Пил он долго.

 — Однажды я готовился к торговой встрече — там я должен был успешно продать Новуму запасы зёрен и купить их эксклюзивные доспехи и мечи из знаменитого на весь мир драконита. Тогда-то дочь и попросила меня принести ей из путешествия цветок из сада богинь. Она так просила, говоря, что цветки богинь восхитительны, что я не смог устоять и дал ей обещание принести подарок.

Он замолчал, и спустя несколько секунд глухо раздался его голос:

 — Я не сдержал обещания…

Он со злостью стукнул по полу, отчасти раздробив свой кулак и не заметив этого.

 — Мой деловой партнёр, этот коварный выблядок, поганый сукин сын после заключения сделки и выполнения всех условий подставил меня, обвинив в шпионаже и краже. Как сейчас помню его слова… «Извини, Бриктиус, ничего личного. Просто бизнес…» Чтоб он сдох в канаве!

Вот так история… Я незаметно от него невесело усмехнулся — кажется, я нашёл её отца.

 — А что после?

 — А что после? Да ничего! — он активно взмахнул руками. — Меня казнили, и я очнулся уже здесь в этом сумасшедшем мире в теле куклы!

 — Да-а… Не повезло.

Он зло взглянул на меня, но не успел ничего сказать. Звенящая реальность начала деформироваться, а время покатилось назад.

* * *

Ветер нещадно выл, разгоняя ниспадающие снежинки — все улицы города заволокло снежной взвесью, мерцающей в тусклом синем свете фонарей. Я поправил полумаску и, щурясь, взялся за ручку калитки, за которой я увидел небольшой коттедж, в окнах которого заметны были отблески света свечей. Несколько шагов, стук и краткое ожидание, окончившееся ничем. Странно. Дверь тихо скрипнула, и я оказался в тёплом доме. Снег на моём плаще тут же начал таять. Я снял его, повесив на вешалку, и вошёл в зал, чувствуя, как сердце взволнованно бьётся, но самые страшные ожидания не сбылись — она просто спала. Белоликая кукла сидела в кресле возле камина, чуть свесив голову вперёд; отсветы пламени играли на её седеющих волосах, превращая их в серебристо-яркие.

Завораживающее в своей красоте зрелище.

Я подошёл к ней и прикоснулся к плечу. Она тут же завозилась, поднимая голову и распахивая аквамариновые глаза.

 — А, добро пожаловать домой, Алексей. Я, кажется, задремала… Чего ты желаешь?

Что ж, Алекс, вот решающий момент. Выбери, что ты сделаешь — расскажешь ей или умолчишь?

Я усмехнулся.

Когда я выбирал иной путь?

* * *

За несколько циклов я выучил маршрут Бриктиуса и потому в любое время мог с лёгкостью сказать, где он находится. Это пригодилось мне.

Ветер успокоился — снежная буря улеглась. Лишь иногда резкие порывы холодного воздуха взметали неспешно витающие снежинки.

Я шёл по небольшой узкой улочке, будучи настороже — от ночного Сомниума Фалсума стоило ожидать всего, от сбрендившего оплавленного рыцаря до яростного могучего зверя.

 — Не могу поверить в это, — Анэстей шла за мной; её голос был полон той опасливой радости, когда ты наконец достигаешь желаемого, но боишься, что в любую секунду оно исчезнет. — Я так долго искала его, что уже потеряла надежду отыскать…

Я молчал — говорить мне было нечего.

Скоро мы пришли туда, куда нужно — на малую площадь около одной часовни. Бриктиус всегда находился здесь в это время, стоя перед воротами небольшой церквушки. Этот цикл не стал исключением… Но что здесь делал воин в обугленных до черноты доспехах, с секирой и ростовым щитом?

 — Вы, попрошайки, прячущиеся за масками радушных торговцев, ничем не лучше тех отбросов, скитающихся по землям в поисках глупца, которого легко облапошить.

Секира с грохочущим шумом опустилась на брусчатку мимо отскочившего от неминуемой смерти Бриктиуса; мостовая треснула и брызнула осколками.

 — Жалкий щенок, да что ты понимаешь в жизни?! — в руках торговец держал длинный меч. С яростными выкриками он пытался задеть рыцаря, но оплавленный доспех прекрасно защищал бы того, даже если бы он не уклонялся и не отражал атаки.

Чёрт, похоже, даже малейшие изменения повлекли за собой непредсказуемый поворот событий. Эффект бабочки, мать его. Что мне стоило не продавать Бриктиусу цветок и более аккуратно обойти рыцаря по пути к Анэстей? Я обнажил меч, собравшись вмешаться в сражение, но кукла сорвалась с места раньше меня, я даже схватить её за руку не успел.

 — Постойте! — сражающиеся замерли, и она беспрепятственно ворвалась между ними. — Прекратите биться, пожалуйста!

Я переменил стратегию, тихо двигаясь к рыцарю вне поля его зрения — бэкстаб тут будет как нельзя кстати.

 — Анэстей? — прошли долгие годы, но Бриктиус ничего не забыл и свою дочь узнал мгновенно.

Кукла улыбнулась.

 — Да, это я…

 — В сторону! — да чтоб тебя! Я слишком поздно заметил движения рыцаря, распылив своё внимание, и теперь его воздетая секира сверху вниз двигалась прямо на Анэстей. Скрипнув зубами, я совершил рывок, позволяя тьме свободно выплёскиваться из меня, но даже с нарастающей звериной скоростью и силой я не мог отвести удар рыцаря в этом положении — слишком много в нём силы. Фламберг в моей руке просто выбьет, а траектория секиры слабо изменится…

Удар. Кукла содрогнулась от мощного удара и полетела в сторону от мощи атаки, рассыпая тлеющие щепки. Анэстей расширенными глазами смотрела, как её отец, в последний миг прикрывший её собой, покатился по заснеженной брусчатке, оставляя след в снегу.

 — Папа! — она бросилась вслед за ним.

Секира — тяжёлое оружие с длинным топорищем зачастую достигающим длины метр или более. То есть вернуться в прежнее положение, готовое для атаки и обороны, после замаха ею — дело не мгновенное, сколь бы не был силён воин. Что поделать, законы физики для всех равны. Я воспользовался этим, нанеся по рыцарю критический удар искрящимся молниями фламбергом, а затем отбросил его на землю — ржавая тьма густым облаком обволокла меня, повышая силу до порога. Ещё бы чуть-чуть, и я бы обратился в зверя.

 — Кто посмел мешать мне? — рыцарь резво перевернулся и вскочил на ноги, прикрываясь щитом и относя руку с секирой чуть назад, готовясь к новому удару. — Хм, очередной отброс, на этот раз странник? — тьма чуть рассеялась, впитавшись в моё одеяние ржаво-тёмными пятнами.

Он презрительно усмехнулся.

 — Только вы и способны на гнусные атаки со спины…

Я зло зарычал:

 — Заткнись и сражайся!

Я понёсся на него, вкладывая в одну-единственную атаку всё напряжение. Ведь тогда, когда его секира опускалась на Анэстей, моё сердце пропустило удар, а разум замер, перестав пытаться найти выход.

Неприятное чувство. И поэтому я постараюсь, чтобы я больше не ощущал его.

* * *

Анэстей подбежала к лежащей на снегу кукле, рухнула на колени и подняла её за спину, со скорбью оглядывая рану, разрубившую грудь и повредившую кристалл души, покрывшийся трещинами и вот-вот собирающийся рассыпаться. Он это заметил и усмехнулся.

 — Анэстей, помнишь, что я тебе говорил о слёзах? — её слеза капнула на ткань потрёпанного пальто. Она тускло улыбнулась, вытирая глаза.

 — Да…

Она помнила, что он сказал.

«Слёзы никогда не помогают. Лучше возьми себя в руки и действуй».

В этих словах был весь её отец — он никогда не унывал, старался держать себя под контролем и бездействию предпочитал действие.

Он потянулся к наплечной сумке возле него, но не сумел даже дотронуться до неё. Она безмолвно помогла ему, и её отец расстегнул сумку, пошарил в ней и достал небольшой лакированный футляр, который он дрожащими руками передал Анэстей.

 — Посмотри, ну же.

Она открыла футляр — в нём оказался засушенный цветок чистейше-белого цвета. От него шёл лёгкий, ненавязчивый аромат.

Анэстей подняла голову, встречаясь со взглядом отца.

 — Да, — прошептал он. — Я выполнил то обещание…

Спустя много лет папа вернулся к ней. Ни говоря ни слова, она обняла его, и он ответил ей.

* * *

Бой с обугленным рыцарем запомнился отрывками. Вот я атаковал его, совершая оплошность — он оказался быстрее и ударил секирой, а я отлетел, словно пушинка, обагряя снег своей кровью. Где щит? Не помню, вроде он был разломан при моей неудачной попытке парировать его. Вот я, окутанный тьмой, чувствующий небывалое могущество, струящееся в венах и призывающее растерзать и сожрать врага, успешно отразил его секиру, оставляя на фламберге зарубки, держа меч обеими руками. А вот я принял его атаку на скользящий блок, увлекая топор вниз, и выкинул когтистую руку вперёд, с трудом пронзая нагрудник и под фонтан крови вырывая из рыцаря сердце. Воин пошатнулся, скашивая взгляд на провал в своей груди, и замертво упал огромной грудой оплавленного металла. Я же встал над ним, вонзив фламберг в брусчатку, и, оперевшись на верное оружие, перевёл дух, отпуская тьму обратно в глубины своей души. Взгляд наткнулся на возникший во вспышке тьмы серо-синий самоцвет с острыми углами и кроваво-алыми прожилками. Я вложил меч в ножны и наклонился к павшему рыцарю.

Обугленный доспех (полный комплект).

Оплавленный и обуглившийся доспех одного из знаменитых драконоборцев — Крейнота Скитальца. Обеспечивает хорошую защиту от гнева стихий, но весит тяжело.

Когда-то мир населяли драконы и гиганты. Люди же угнетались ими, загнанные под твердь земли, но однажды появился просвет надежды — милостивые богини повели в бой за право жить свои многочисленные легионы. В сражениях с древними чудищами выжили немногие, но те, кто уцелели в бушующем пламени войны пусть и были обуглены, но вернулись домой с победой.

Почерневшая секира.

Секира из обугленного до черноты редкого сплава металлов — драконита. Обладает огненным уроном и стойкостью к огненной стихии.

Война с драконами и гигантами оставила свой след — так по оружию, вкусившему раскалённую кровь повелителей небес, потекли струи магмы. Это было одной из отличительной особенностью знаменитых обугленных рыцарей, чьи отряды не знали страха в битве с превосходящим противником.

Если направить магию в секиру и ударить ею, то получится воспроизвести слабейшее драконье чудо.

Щит обугленного рыцаря.

Металлический ростовой щит, слишком тяжёлый для обычного человека. В оплавленной поверхности металла смутно угадывается символ богини Меланиа — круг, пересечённый мечом.

Ростовые щиты тяжелы, но уровень защиты, предоставляемый ими, окупает этот недостаток.

Окаменевшая эссенция жизни рыцаря-драконоборца.

Этот серый камешек с синим отливом — жалкие окаменевшие остатки от жизни убитого в зазеркалье существа.

Крейнот Скиталец был сыном чужестранки и чистокровного потомственного рыцаря. Из-за этого он был гоним отовсюду, из-за этого он возненавидел пришедших с чужих земель. Его единственной отдушиной была лишь верная служба Меланиа и жаркие бои не на жизнь, а на смерть.

Жизнь оставляет свой след в реальности и даже искажённая ткань реальности зазеркалья не исключение.

Закрыв инвентарь, я тихо пошёл к Анэстей — та непрестанно смотрела на умиротворённое лицо Бриктиуса, чья голова лежала у неё на коленях. Не замеченный ею, я подошёл к ней и притронулся к её плечу.

 — Он кажется таким спокойным, — слабым голосом сказала она. — Он ведь не вернётся в следующем цикле?

Вопрос застал меня врасплох. Не хотелось бы говорить правду, но…

 — Да, — все те, кто погибли с чувством исполненного долга, никогда не возрождаются с новым циклом.

Она тихо усмехнулась.

 — Ясно.

И тут же встала, а потом подалась вперёд и обняла меня.

 — Спасибо, — прошептала она.

Я промолчал, обнимая её в ответ.