Одной зимней ночью (джен)

Выл холодный ветер, разметая снег у моих ног из стороны в сторону. Я приподнял голову — с ночного неба, полного тёмных облаков, непрестанно валил снег; снежинки блестели в мертвенно-синем свете фонарей, кружась в сверкающем танце и падая на заснеженные улицы Сомниума Фалсума, чтобы тут же быть подхваченными ветром.

Шла снежная метель.

Я поёжился, выдыхая струю леденеющего пара. Под ногами хрустнул снег, и я спрыгнул с крыши двухэтажного домика, скатившись по сугробу и мягко приземлившись на заснеженную брусчатку.

Тихо, лишь ветер выл, словно вознамерившись заглушить все звуки в этом мире.

В прошлом цикле я узнал от Бриктиуса, что на окраине верхнего Сомниума Фалсума есть любопытный домик одного охотника на чудовищ. Сидя около костра, греясь о жаркое пламя, я заинтересовался, и торговец с извечной ухмылкой выложил подробности. Естественно, не бесплатно, но мне было всё равно — в следующем цикле эссенций жизни у меня будет столько, сколько было до этого.

В этом цикле я посетил окраину верхнего Сомниума и отыскал тот дом по характерной примете — возле одного из его окон горел фонарь успокаивающе-красного цвета.

 — Кто здесь? — из окна раздался встревоженный девичий голос.

Снег хрустел под моими ногами, и подобраться к дому бесшумно было решительно невозможно без принятия определённых мер. Было ожидаемо, что кто-то заметил меня и насторожился.

 — Меня зовут Алексей, — я прислонился к стене дома, возле окна. — А тебя?

 — Изабелла, — сказала моя собеседница после короткой паузы, словно она собиралась с мыслями.

 — Красивое имя, — я тускло улыбнулся.

 — Я знаю ваш запах… вы пахнете кровью чудовищ.

Я втянул воздух и чуть кивнул. Да, до этого я посетил нижний Сомниум и на пути я несколько раз столкнулся с монстрами.

 — Вы — охотник на чудовищ?

Я смолчал несколько секунд. В принципе…

 — Верно.

Раздался шорох, который уловил бы кто-то только с по-звериному острым слухом.

 — Вы можете найти папу? Сегодня он ушёл на охоту и не вернулся до наступления ночи.

Я стоял, ошеломлённый надеждой, что звучала в голосе Изабеллы.

 — И я осталась дома одна… Мне страшно…

Едва её жалобный голос стих, я отмер.

 — Конечно, — в моём голосе звучало ободрение. — Приложу все силы, только скажи, где именно его искать. Может, ты случайно знаешь?

Она радостно воскликнула:

 — Спасибо вам! — окно чуть распахнулось, и из него высунулась белая сегментированная рука. В ней был сжат истёртый листок пергамента, сложенный несколько раз. — Это карта моего папы, здесь он делал пометки. Я думаю, что из неё вы можете что-то узнать.

Я бережно принял карту, и рука спряталась обратно, окно закрылось.

 — Тогда я пошёл.

 — Удачи!

Улицы проносились подо мной, я не силился их запомнить. Ничуть не запыхавшись, бесстыдно пользуясь силой зверя во мне, я быстро достиг границы между нижним и верхним Сомниумом. Остановившись на площади, я полез в инвентарь, достал пергамент и разложил его в довольно большую карту, пестрящую отметками и ничего не говорящими мне аббревиатурами. Я положил карту на скамейку, предварительно смахнув с неё пушистый снег, и задумчиво оглядел тот участок пергамента, на котором был изображён нижний город. Если я правильно понял, то в одном месте был кружок, помеченный аббревиатурой «Секретный вход/выход». Если я правильно понял. Окинув карту ещё одним взглядом, постаравшись запечатлеть её в памяти, я отправил её обратно и пошёл к отмеченному месту. И прибыв туда, я не смог бы обнаружить пустоту в высокой стене, если бы не звериный слух, сообщивший мне об этом.

Я притронулся к тому самому участку стену, попавшему под моё подозрение, и моя рука утонула в ней. При этом я не почувствовал какого-либо сопротивления, но, прислушавшись, я услышал от этой стены тихий, очень тихий звон. Иллюзорная стена, значит. Хмыкнув, я смело шагнул вперёд и оказался в тёмном переулке уже на территории покинутого города.

Немалое время до полночи я потратил, рыская по окрестностям, но всё было тщетно. Следов присутствия кого-либо из охотников — в виде длинной вереницы трупов — не было, только голодные звери, кидающиеся всей толпой на того, кто покажется им аппетитным. Пару раз я побывал на грани смерти, едва отбившись, пожертвовав большой частью эликсиров излечения, латая искусанную в лохмотья руку или ногу.

Ненавижу чудовищ.

Тихо попрыгав по крышам, я замер — откуда-то снизу услышал, что кто-то шарахается в доме. Отец той девочки? Я аккуратно спустился по ближайшей лестнице, опасаясь активно использовать силу зверя в раненом состоянии — один раз так сглупил, не понравилось. Словно разума лишаешься, получая вместо него желания и инстинкты зверя, — переступил обугленную, давно выломанную с петлями дверь и заглянул в тёмную прихожую. Через мгновение цвет поля зрения изменился, всё окрасилось в серебристо-серые тона, но главное — теперь я видел в темноте. Слыша неразборчивое бормотание, я двинулся вперёд, выходя в зал, в котором увидел неясную фигуру, копающуюся в сундуке. Не похоже на охотника. Мародёр?

Рука, плавно двигаясь, вложила нож обратно в ножны на плече, и я сделал рывок, подбивая неизвестному ноги, лишая его равновесия, и вбил его в захлопнувшуюся крышку сундука, профессионально заломив руки за спину.

 — Эй! Полегче, полегче, — паникующим голосом зачастил мародёр. Знакомым голосом…

Я почувствовал, как мои губы под маской изогнулись в ухмылке.

 — И почему же полегче? — я с интересом наклонил голову, и он это заметил. — Ты ведь мародёрствовал здесь, м-м?

 — Давай без лицемерия, странник, — судя по голосу, он закатил глаза. — Всё добро здесь брошено и никому не нужно. А я могу извлечь выгоду и помочь тем, кто есть, продав им это!

Я отпустил его руки и сделал шаг назад.

 — Аргумент засчитан.

Кряхтя, он встал, потирая запястья. Его взгляд алчно скользнул по мечу за моей спиной, задержавшись на нём считанные десятые доли секунды, и он перевёл его на меня. Я же не отвёл своего взгляда от немигающих карих глаз, и ему пришлось отвести свои, признавая поражение.

По сравнению с давлением Мори его давление — ничто.

 — Я Бриктиус, тот торговец, что всегда поможет кому-то вроде тебя. Не желаешь что-либо купить?

Я качнул головой.

 — Нет, я здесь по иной причине, — тихо обронил я, и он вперил в меня свой взгляд.

Я незаметно усмехнулся. Надо же, купился. Поражаюсь его любопытству.

 — Почему бы нам не присесть и не выпить? — он достал две фляжки и кинул мне одну. Я ловко поймал её. — Ну, за то, что мы ещё живы в этом поехавшем мире! — я ополовинил свою флягу, искоса внимательно наблюдая за Бриктиусом. От этого проныры стоило ожидать всего, что угодно, вплоть от отравленного пойла — флягу я проверил оценкой системы — до кинжала в спину ради новых товаров.

Через некоторое мы удобно устроились на втором этаже около окна, где он на каменном полу развёл костёр, насобирав обломки мебели. Мы разговорились, и между нами даже установилась доверительная атмосфера.

 — …И вот представь, эта дешёвка кинула на меня презрительный взгляд, сказала, чтобы я валил куда подальше, пока жизнь при мне, и ушла с гордо выпрямленной спиной! — он жаловался мне на своего неудавшегося клиента, того рыцаря в обугленном доспехе. — Куда это годится?

 — Никуда, — мой лаконичный ответ был предсказуем.

 — Вот именно!..

Хорошо, что ускоренный метаболизм, присущий чудовищам, передавался и мне, когда я впускал в себя малую частичку тьмы. Даже не частичку, а лишь отголосок частички — делал я это для того, чтобы мои глаза не начали светиться алым, а пятна тёмной ржавчины не покрывали меня. Это демаскирует.

Бриктиус закончил байку, рассказывающую о том, как он вообще залез сюда, и воззрился на меня.

 — А что тебя привело сюда?

Я усмехнулся.

 — Да так… — я махнул рукой в пьяном жесте. — Слышал я, что здесь можно схлестнуться с охотником на чудовищ. Да только который час блуждаю, и никого, кроме поганых тварей, не нашёл.

Тактика Бриктиуса была хороша. Споить неразговорчивого собеседника, а потом с лёгкостью добыть интересующую тебя информацию — это классика, которая никогда не меняется. Единственное, что он не учёл — это его собственная стойкость. Да, как ни странно, куклы могут пьянеть, но для этого им нужно выпить гораздо больше, чем нужно человеку. Эту проблему я решил — за беседой мы незаметно выпили более чем достаточно для развязывания его языка.

Услышав мой краткий рассказ, торговец воспрянул.

 — О, я знаю, где находится один такой охотник, — он сварливо заметил: — Обычно они уходят домой с наступлением тьмы, но этот… он не пошёл никуда.

Я смолчал, боясь спугнуть приступ откровения.

 — В последний раз я видел его в подземельях канализации, он там рубил и рассекал обитавших там чудовищ, купаясь в крови и нечистотах, — он ворчливо добавил: — Чёртов охотник… эта чёрная кровь чудовищ дурно влияет на них, — он потёр плечо; пальто в этом месте было заштопано.

Я поблагодарил его и ушёл, оставив его смотреть на огонь костра и пьяно изливать слова, не замечая моего ухода.

Жалкое зрелище.

Вскоре я находился у входа в канализацию. Поменяв массивный фламберг на практичные сабли, я мимолётно скользнул по ним взглядом…

Церемониальные клинки.

На вид хрупкие, но выкованные из прочнейшего сплава драконита изогнутые мечи, предназначенные для проведения церемоний. Создавая их, кузнец не мог и помыслить, что их будут использовать для убийств.

Родившуюся богиней от смешения крови человека и богини однажды сослали в вечное заключение в нарисованный мир Сомниум Фалсум — она могла стать угрозой для власти богинь. Вслед за ней ушёл епископ Назара, чья задача состояла в пригляде.

…И проверил наличие бомб.

Всё готово для вылазки в подземелье.

Есть несколько типов охотников на чудовищ. Первые — это копейщики, охотники с рогатинами, специальными копьями для охоты на крупного зверя. Ловкие и юркие противники, и, как будто этого мало, одного такого охотника сопровождает пара здоровых волкодавов, специально натасканных на охоту на чудовищ — стоит зазеваться и подпустить их близко, как на вас живого места не останется, всё искусают и оторвут. А чуть позже копейщик добьёт вас, если, конечно же, от вас что-то осталось после мощных челюстей волкодавов.

Второй тип — топористы. Как правила, сильны и выносливы, обладают массивным топором, лезвием которого даже можно блокировать атаки — не все, но большинство. В бою с ними требуется соблюдать осторожность и тактику «ударил-убежал», ибо, если вы словите ответку, вам мало не покажется — один сокрушительный удар их топора, и перелом костей вкупе с глубокой рубящей раной вам обеспечены — и это если вам повезёт. В худшем случае топорист просто разрубит вас от плеча до копчика.

Третий тип — мечники. И с ними не проще, так как все они амбидекстеры и могут грамотно махать мечами в каждой руке, как и блокируя атаки, так и сами атакуя. Ловкие и быстрые, зачастую не гнушающиеся использовать разнообразные бомбы и порошки.

Но есть в них один существенный изъян, определяющий всю стратегию битвы с ними — все они без щита. Правильно, зачем брать в охоту на зверя щит? Он будет только мешаться. Но если их противником будет человек, достаточно подвергнуть их длительному обстрелу из лука или арбалета или подавить большим количеством бомб — правда, после этого придётся добивать их, так как все охотники имеют слабые способности к магии и могут изрядно попортить крови, кастуя барьер или исцеление.

* * *

Умолчу о запахе в канализации, скажу лишь то, что он есть. Поменяв маску с маски странника на маску новумского стрелка, я спустился по длинной металлической лестнице, скрипящей, как столетняя рухлядь, и аварийно приземлился, спрыгнув с лестницы на половине пути, когда она начала шататься и крениться.

Вовремя.

Скрипя и безбожно громко стеная уставшим металлом, лестница рухнула вниз. Я отшатнулся, быстро прикрываясь рукой в широком рукаве плаще от потока нечистот, брызнувших от падения лестницы. Опустив и отряхнув руку, я оглядел измятую металлическую лестницу, упавшую посередине канализационного тоннеля, и кинул взгляд вверх.

Что же… Путь назад отрезан. У меня есть два-три часа до отката времени.

Я бесшумно вытащил саблю, снимая другой рукой со спины щит — в узком пространстве стабильность и дополнительная защита мне не повредит, — и направился наугад, ориентируясь больше на отсутствие шума. Ведь по словам Бриктиуса, тот охотник устроил в канализации резню, а мёртвые, как известно, молчат.

Если рядом нет некромантов.

Я фыркнул — сомневаюсь, что в этом нарисованном мире есть маг, способный поднимать мёртвых, даруя им подобие жизни.

Смрад помоев окружал меня, когда я шёл по краям тоннелей канализации, постепенно выцепляя адаптировавшимся ко тьме зрением следы пребывания здесь охотника. Истерзанные тела огромных, обезображенных чумой крыс с облезшей шерстью плавали на поверхности реки нечистот, иногда среди них я видел изрубленные, искромсанные трупы гипертрофированных истощённо-худых волков — их изуродованные, вызвавшие бы у обычного человека оторопь тела распространяли тошнотворные зловония. Похоже, кое у кого пунктик на чудовищ — я впервые видел, чтобы чудовища были так убиты с особой жестокостью. А на стенах канализации я всё чаще стал замечать зарубки, оставленные от удара массивным клинковым оружием — охотник промахивался.

Когда смутный источник света замаячил в боковом тоннеле, я сбавил скорость, меняя шаг с быстрого на стелющийся, подходя всё ближе и ближе, в конце концов выйдя в большой зал, своды которого терялись во тьме. Весь пол был усеян изрубленными телами, взгромоздившимися друг на друга, чёрная кровь мелкими ручейками стекала с них, соединяясь друг с другом, образуя один поток и сливаясь в поток нечистот у начала зала. А в центре произошедшей резни ритмично поднимала и опускала массивный топор кукла в целёхоньком кожаном плаще, испачканном вязкой кровью, с широкополой шляпой на голове.

Услышав мои шаги — в подобных условиях скрыть своё присутствие сложно, — охотник поднял голову, перестав взмахивать орудием, кромсая труп чудовища, и на меня взглянули пара алых, словно тлеющие угольки, глаз.

 — Чудовища… — прохрипел он. — Они везде.

Я опасливым взглядом смерил боевой топор в его руке. Опасное оружие, в умелых руках превращающееся в смертельно опасное, а такими являются все охотники. В их руках каждая частичка инерции топора преобразуется в чистую убойную мощь, крушащую даже камни, что уж говорить о слабой плоти.

 — И ты… — он поднял топор, указывая им на меня. — Однажды станешь чудовищем.

Он побежал на меня, замахиваясь топором. Я отпрыгнул, наблюдая, как острое лезвие блеснуло в тусклом свете фонаря на его поясе и с грохотом опустилось на пол, разламывая камень, брызнувший каменными осколками.

Попадать под подобный удар не стоит — костей потом не соберёшь.

Я нырнул под его замах и собрался полоснуть саблей, но сумел лишь поднять щит, защищаясь от мощного удара топора, который он виртуозно крутанул в своей руке. В руку ударила неслабая отдача, и она частично онемела. Я снова разорвал дистанцию, вгоняя саблю в ножны и освободившейся рукой раскидывая бомбы — зал тряхнуло от сильного взрыва, а с потолка посыпалась пыль. Всё заволокло огнём, и мне пришлось отскочить, чтобы не быть обожжённым им… А когда огонь рассеялся, то моему взору предстал абсолютно целый охотник, окутанный мерцающим барьером щита, который стремительно покрывался трещинами и через мгновение распался, рассыпавшись невесомой пылью. Тяжело дыша, он встал с колена, крепко стиснув металлическую рукоять боевого топора.

Пропустить такой шанс я не мог — вот он, вымотанный противник передо мной. Я сорвался с места, хватая саблю и осыпая его градом атак. Большую часть ударов он отразил массивным лезвием топора, с каждым парированием заставляя меня усиливать свою позицию, чтобы не впадать в краткосрочные замедление от мощи собственных атак. Но стойкость покинула охотника, и я, подпитываемый силой зверя, наконец заставил боевой топор дрогнуть и нанёс пинок по нему, отбрасывая его. Не теряя ни секунды, я подбежал к встающему охотнику и мощным ударом щита выбил топор у него из рук.

Отлично.

Я вонзил клинок в левую часть груди, круша кристалл души. Захрипев, охотник повис на мече, пытаясь соскользнуть с него, но всё уже было предрешено. Когда агония прекратилась, я сбросил труп охотника на пол, шумно переводя дух — использование силы чудовища всегда берёт плату.

Победа?..

Зря радовался — мирно лежавшая кукла окуталась ржаво-тёмными пятнами, исходящими чёрным дымом, и поднялась, пошатываясь и согнувшись. Обхватив рукоять топора, охотник разогнулся и с рёвом изголодавшегося зверя понёсся на меня. Я отскочил по широкой дуге, норовя зайти ему за спину, но охотник, словно приобретя звериную ловкость, успел развернуться и взмахнуть топором, опуская его на меня. Откатился и совершил рывок в сторону, избегая понёсшегося на меня тарана; опустив топор, высекая им из пола искры, он вдруг резво побежал на меня. Успел пару раз полоснуть его вдогонку, прежде чем он повернулся и вскинул руку с топором, нанося подбрасывающий горизонтальный удар снизу вверх. Не сумев уйти, я ощутил, как меня откинули, бросая в завал тел чудовищ; нервы обожгла боль от переломанной руки — именно на щит я принял эту атаку, плюс свою роль сыграло неудобное для защиты положение. Что же, надо запомнить, что эти удары опасны. Откатился снова, уходя от атаки с прыжка, вкладывая меч в ножны и хлебнув эликсир исцеления. Метко бросив пустой сосуд в охотника, на миг замедляя его, я положил единственную рабочую руку на рукоять сабли и мягким шагом двинулся по кругу от него.

Йайдзюцу — это техника мгновенного извлечения меча с последующей молниеносной атакой. В этой технике есть большой потенциал, который я на заре своей жизни в этом мире смог реализовать отчасти и лишь недавно раскрыл полностью.

Внимательно следя за беснующимся охотником, размахивающим топором, я старался подобрать чёткий тайминг, и когда он замер на несколько мгновений, восстанавливаясь после проведённого комбо, я обнажил меч, покрывая его гневно трещащими молниями, и взмахнул саблей. Два удара, не более, а потом отскок. Дыша словно загнанная лошадь, я вернул меч в ножны и подошёл к упавшему на пол охотнику. Пинком перевернув его, я увидел, что правая рука отрублена у локтевого сустава, а шея рассечена.

Вот теперь точно победа. И не надо третьей фазы — это было бы чересчур. Немного подождав, приходя в себя, я обыскал охотника и нашёл в нагрудном кармане его пальто небольшой блокнот.

«Когда нижний Сомниум пал, а церковь закрыла все ворота, я думал только о ней. Терзаемый тревогой, я воспользовался секретным ходом и пустился в бег, распугивая все лезущих монстров огнём факела. Но было поздно — она умерла…»

Дальнейшее прочтение не представлялось возможным — впитавшаяся кровь чудовищ запачкала дальнейшие страницы. Забросив блокнот в инвентарь, я снял с его шеи медальон — ничего необычного, просто подарок дочери — и задумчиво спросил у того, кого убил.

 — Зачем же ты полез в нижний город? Почтить память о ней?.. Или ты стремился к смерти? — когда-то, когда я потерял верных друзей, я хотел умереть, не вынося вины от того, что я выжил, а они нет. Неужели у него тоже было подобное желание?

Спалив его тело — оставлять труп охотника хоть как-нибудь не захороненным мне показалось неправильным, я направился на выход.

Больше здесь делать было нечего.

* * *

 — Вы нашли папу?

Она обрадовалась, когда я пришёл, и в первую очередь задала вопрос о своём отце. Вертя медальон между пальцев, я не мог решить, что сказать ей: солгать и оставить в блаженном неведении или сказать всё как есть и причинить ей боль.

Тяжелый выбор между спасительной ложью и горькой правдой.

Что я выберу?..

Я поднял голову, стукаясь об стенку, к которой я прислонился. Шёл снег, ветер выл, остужая моё пылающее лицо.

Молчание затягивалось.

 — Да, — казалось бы спустя вечность смог я выдавить из себя. — Я нашёл его.

Я постучал в окно и передал ей предварительно очищенный от крови медальон.

Она приглушённо ахнула, забыв закрыть окно. Раздались глухие рыдания, и я начал крыть себя матом из-за этого.

Что мне стоило солгать?..

 — Эй, — я растерянно позвал её. — Окно-то закрой, простудишься.

Я осознавал, что она кукла, но мне просто хотелось отвлечь её. Удалось — она смолкла, и некоторое время было слышно только тяжелое дыхание.

 — С-спасибо вам, — сказала она, и её рука высунулась из окна. — Примите это в знак благодарности.

Я безропотно взял с её ладони засушенный цветок ярко-белого цвета.

За окном тихо выл ветер. Подперев собой стену, закутавшись в плащ, я сидел на полу, разглядывая в пляшущем свете костра белый цветок в своей руке.

— …Ты меня вообще слышишь? — сварливо спросил кто-то.

Я рассеянно улыбнулся одними глазами — нижняя часть лица была скрыта полумаской.

 — Да.

Бриктиус вздохнул.

 — Что за молодёжь пошла? Совсем не уважают старших…

Да, да, я мысленно согласился с ним и закатил глаза. Всё это я слышал не один и даже не два раза.

— …Не слушают, когда мы делимся своей мудростью…

Мудрость? Да твои байки направлены на одну цель — на заговаривание моих зубов! Ну и ещё на коротание ночи.

Естественно, я смолчал, оставив свои мысли при себе, ибо если бы я выразил их устно, скандала было бы не избежать.

Я продолжил разглядывание цветка в моей руке.

Лунный цветок.

Высушенный цветок чистого белого цвета, расцветающий только в полнолуние. Считается, что он приносит вечный покой и умиротворение.

Когда-то на заре становления мира жили восемь богинь. Одна из них прославилась как повелительница снов и создательница невиданных грёз. Лунный цветок был её символом на ряду с красным маком. Увы, но сегодня её имя и лик позабыты, а сама мастерица мечтаний покоится в лучшем мире. Что же, может, это к лучшему?

Когда дочь того обезумевшего охотника подарила мне цветок, она перестала отзываться. Сколько бы я не стучал, никто не откликался. А когда я в следующем цикле аккуратно вломился в её дом, то нашёл лишь холод и пустоту.

…Неприятно осознавать, что я повинен в её смерти.

Я было собрался отложить цветок в инвентарь, как он привлёк внимание торговца.

 — А-а-а, — знающе протянул Бриктиус, — цветок прямиком из оранжереи богинь. Редкая вещь, не хочешь сбыть? Плачу щедро, не обижу.

Я мрачно усмехнулся — Бриктиус всегда Бриктиус.

 — Нет.

Я жестом фокусника спрятал цветок. Он будет служить мне напоминанием о той невинной жизни, что я загубил своими руками.

Торговец сожалеюще вздохнул.

 — Если надумаешь его продать, то ты знаешь, где меня искать, — он с заразительной безуминкой усмехнулся.

Я кивнул.

…Как жаль, что завтра всё начнётся заново.

Я устроился поудобнее и закрыл глаза, убаюканный свистом ветра, теплом костра и треском дров.

* * *

ПРОСЫПАЙСЯ.

Едва шум в голове от громового голоса зверя стих, я слегка раскрыл веки, в пляшущем свете от костра исподтишка наблюдая за тем, как Бриктиус медленно подкрадывается ко мне.

Было ошибкой засыпать в его присутствии, признаю.

Я схватил его за руку, когда он потянулся ею ко мне — тонкое обоняние зверя различило запах некого порошка в его ладони, который он, судя по всему, хотел бросить мне в лицо.

Я целиком открыл глаза и вперил бешено сияющий алым взгляд в занерничавшего торговца.

 — Объяснишься? — в моём голосе звучали скупой интерес и толика угрозы.

 — Это не то, о чём ты подумал, — нервно протараторил он.

Раздалась едва слышная усмешка.

 — Да-а? — опасности мой голос сулил столько, что он попытался отскочить, но мой железный хват на его руке мешал этому.

 — Да-да, — он часто закивал.

Я усилил хват.

 — Аргумент не засчитан. Я не верю, — мой холодный голос стегнул: — Выкладывай.

Вначале он попытался отвертеться, говоря о том, что всё это не более чем недоразумение, но я вынудил его говорить начистоту, усилив хват, почти ломая ему руку.

 — Ч-чёрт, твоя взяла, — он поморщился. — Ладно, расскажу всё, только отпусти.

Я отпустил его руку, и он отошёл, садясь напротив меня.

 — Когда-то я был человеком, родившимся и жившим вне этого поганого нарисованного мира, — начал он издалека, смотря на пламя костра. — Я был, как сейчас, торговцем, успешным торговцем. У меня была семья — жена-красавица и дочь-разумница.

Он смолк, смотря на огонь, доставая из внутреннего кармана штопанного-перештопанного пальто флягу и опрокидывая её. Пил он долго.

 — Однажды я готовился к торговой встрече — там я должен был успешно продать Новуму запасы зёрен и купить их эксклюзивные доспехи и мечи из знаменитого на весь мир драконита. Тогда-то дочь и попросила меня принести ей из путешествия цветок из сада богинь. Она так просила, говоря, что цветки богинь восхитительны, что я не смог устоять и дал ей обещание принести подарок.

Он замолчал, и спустя несколько секунд глухо раздался его голос:

 — Я не сдержал обещания…

Он со злостью стукнул по полу, отчасти раздробив свой кулак и не заметив этого.

 — Мой деловой партнёр, этот коварный выблядок, поганый сукин сын после заключения сделки и выполнения всех условий подставил меня, обвинив в шпионаже и краже. Как сейчас помню его слова… «Извини, Бриктиус, ничего личного. Просто бизнес…» Чтоб он сдох в канаве!

Вот так история… Я незаметно от него невесело усмехнулся — кажется, я нашёл её отца.

 — А что после?

 — А что после? Да ничего! — он активно взмахнул руками. — Меня казнили, и я очнулся уже здесь в этом сумасшедшем мире в теле куклы!

 — Да-а… Не повезло.

Он зло взглянул на меня, но не успел ничего сказать. Звенящая реальность начала деформироваться, а время покатилось назад.

* * *

Ветер нещадно выл, разгоняя ниспадающие снежинки — все улицы города заволокло снежной взвесью, мерцающей в тусклом синем свете фонарей. Я поправил полумаску и, щурясь, взялся за ручку калитки, за которой я увидел небольшой коттедж, в окнах которого заметны были отблески света свечей. Несколько шагов, стук и краткое ожидание, окончившееся ничем. Странно. Дверь тихо скрипнула, и я оказался в тёплом доме. Снег на моём плаще тут же начал таять. Я снял его, повесив на вешалку, и вошёл в зал, чувствуя, как сердце взволнованно бьётся, но самые страшные ожидания не сбылись — она просто спала. Белоликая кукла сидела в кресле возле камина, чуть свесив голову вперёд; отсветы пламени играли на её седеющих волосах, превращая их в серебристо-яркие.

Завораживающее в своей красоте зрелище.

Я подошёл к ней и прикоснулся к плечу. Она тут же завозилась, поднимая голову и распахивая аквамариновые глаза.

 — А, добро пожаловать домой, Алексей. Я, кажется, задремала… Чего ты желаешь?

Что ж, Алекс, вот решающий момент. Выбери, что ты сделаешь — расскажешь ей или умолчишь?

Я усмехнулся.

Когда я выбирал иной путь?

* * *

За несколько циклов я выучил маршрут Бриктиуса и потому в любое время мог с лёгкостью сказать, где он находится. Это пригодилось мне.

Ветер успокоился — снежная буря улеглась. Лишь иногда резкие порывы холодного воздуха взметали неспешно витающие снежинки.

Я шёл по небольшой узкой улочке, будучи настороже — от ночного Сомниума Фалсума стоило ожидать всего, от сбрендившего оплавленного рыцаря до яростного могучего зверя.

 — Не могу поверить в это, — Анэстей шла за мной; её голос был полон той опасливой радости, когда ты наконец достигаешь желаемого, но боишься, что в любую секунду оно исчезнет. — Я так долго искала его, что уже потеряла надежду отыскать…

Я молчал — говорить мне было нечего.

Скоро мы пришли туда, куда нужно — на малую площадь около одной часовни. Бриктиус всегда находился здесь в это время, стоя перед воротами небольшой церквушки. Этот цикл не стал исключением… Но что здесь делал воин в обугленных до черноты доспехах, с секирой и ростовым щитом?

 — Вы, попрошайки, прячущиеся за масками радушных торговцев, ничем не лучше тех отбросов, скитающихся по землям в поисках глупца, которого легко облапошить.

Секира с грохочущим шумом опустилась на брусчатку мимо отскочившего от неминуемой смерти Бриктиуса; мостовая треснула и брызнула осколками.

 — Жалкий щенок, да что ты понимаешь в жизни?! — в руках торговец держал длинный меч. С яростными выкриками он пытался задеть рыцаря, но оплавленный доспех прекрасно защищал бы того, даже если бы он не уклонялся и не отражал атаки.

Чёрт, похоже, даже малейшие изменения повлекли за собой непредсказуемый поворот событий. Эффект бабочки, мать его. Что мне стоило не продавать Бриктиусу цветок и более аккуратно обойти рыцаря по пути к Анэстей? Я обнажил меч, собравшись вмешаться в сражение, но кукла сорвалась с места раньше меня, я даже схватить её за руку не успел.

 — Постойте! — сражающиеся замерли, и она беспрепятственно ворвалась между ними. — Прекратите биться, пожалуйста!

Я переменил стратегию, тихо двигаясь к рыцарю вне поля его зрения — бэкстаб тут будет как нельзя кстати.

 — Анэстей? — прошли долгие годы, но Бриктиус ничего не забыл и свою дочь узнал мгновенно.

Кукла улыбнулась.

 — Да, это я…

 — В сторону! — да чтоб тебя! Я слишком поздно заметил движения рыцаря, распылив своё внимание, и теперь его воздетая секира сверху вниз двигалась прямо на Анэстей. Скрипнув зубами, я совершил рывок, позволяя тьме свободно выплёскиваться из меня, но даже с нарастающей звериной скоростью и силой я не мог отвести удар рыцаря в этом положении — слишком много в нём силы. Фламберг в моей руке просто выбьет, а траектория секиры слабо изменится…

Удар. Кукла содрогнулась от мощного удара и полетела в сторону от мощи атаки, рассыпая тлеющие щепки. Анэстей расширенными глазами смотрела, как её отец, в последний миг прикрывший её собой, покатился по заснеженной брусчатке, оставляя след в снегу.

 — Папа! — она бросилась вслед за ним.

Секира — тяжёлое оружие с длинным топорищем зачастую достигающим длины метр или более. То есть вернуться в прежнее положение, готовое для атаки и обороны, после замаха ею — дело не мгновенное, сколь бы не был силён воин. Что поделать, законы физики для всех равны. Я воспользовался этим, нанеся по рыцарю критический удар искрящимся молниями фламбергом, а затем отбросил его на землю — ржавая тьма густым облаком обволокла меня, повышая силу до порога. Ещё бы чуть-чуть, и я бы обратился в зверя.

 — Кто посмел мешать мне? — рыцарь резво перевернулся и вскочил на ноги, прикрываясь щитом и относя руку с секирой чуть назад, готовясь к новому удару. — Хм, очередной отброс, на этот раз странник? — тьма чуть рассеялась, впитавшись в моё одеяние ржаво-тёмными пятнами.

Он презрительно усмехнулся.

 — Только вы и способны на гнусные атаки со спины…

Я зло зарычал:

 — Заткнись и сражайся!

Я понёсся на него, вкладывая в одну-единственную атаку всё напряжение. Ведь тогда, когда его секира опускалась на Анэстей, моё сердце пропустило удар, а разум замер, перестав пытаться найти выход.

Неприятное чувство. И поэтому я постараюсь, чтобы я больше не ощущал его.

* * *

Анэстей подбежала к лежащей на снегу кукле, рухнула на колени и подняла её за спину, со скорбью оглядывая рану, разрубившую грудь и повредившую кристалл души, покрывшийся трещинами и вот-вот собирающийся рассыпаться. Он это заметил и усмехнулся.

 — Анэстей, помнишь, что я тебе говорил о слёзах? — её слеза капнула на ткань потрёпанного пальто. Она тускло улыбнулась, вытирая глаза.

 — Да…

Она помнила, что он сказал.

«Слёзы никогда не помогают. Лучше возьми себя в руки и действуй».

В этих словах был весь её отец — он никогда не унывал, старался держать себя под контролем и бездействию предпочитал действие.

Он потянулся к наплечной сумке возле него, но не сумел даже дотронуться до неё. Она безмолвно помогла ему, и её отец расстегнул сумку, пошарил в ней и достал небольшой лакированный футляр, который он дрожащими руками передал Анэстей.

 — Посмотри, ну же.

Она открыла футляр — в нём оказался засушенный цветок чистейше-белого цвета. От него шёл лёгкий, ненавязчивый аромат.

Анэстей подняла голову, встречаясь со взглядом отца.

 — Да, — прошептал он. — Я выполнил то обещание…

Спустя много лет папа вернулся к ней. Ни говоря ни слова, она обняла его, и он ответил ей.

* * *

Бой с обугленным рыцарем запомнился отрывками. Вот я атаковал его, совершая оплошность — он оказался быстрее и ударил секирой, а я отлетел, словно пушинка, обагряя снег своей кровью. Где щит? Не помню, вроде он был разломан при моей неудачной попытке парировать его. Вот я, окутанный тьмой, чувствующий небывалое могущество, струящееся в венах и призывающее растерзать и сожрать врага, успешно отразил его секиру, оставляя на фламберге зарубки, держа меч обеими руками. А вот я принял его атаку на скользящий блок, увлекая топор вниз, и выкинул когтистую руку вперёд, с трудом пронзая нагрудник и под фонтан крови вырывая из рыцаря сердце. Воин пошатнулся, скашивая взгляд на провал в своей груди, и замертво упал огромной грудой оплавленного металла. Я же встал над ним, вонзив фламберг в брусчатку, и, оперевшись на верное оружие, перевёл дух, отпуская тьму обратно в глубины своей души. Взгляд наткнулся на возникший во вспышке тьмы серо-синий самоцвет с острыми углами и кроваво-алыми прожилками. Я вложил меч в ножны и наклонился к павшему рыцарю.

Обугленный доспех (полный комплект).

Оплавленный и обуглившийся доспех одного из знаменитых драконоборцев — Крейнота Скитальца. Обеспечивает хорошую защиту от гнева стихий, но весит тяжело.

Когда-то мир населяли драконы и гиганты. Люди же угнетались ими, загнанные под твердь земли, но однажды появился просвет надежды — милостивые богини повели в бой за право жить свои многочисленные легионы. В сражениях с древними чудищами выжили немногие, но те, кто уцелели в бушующем пламени войны пусть и были обуглены, но вернулись домой с победой.

Почерневшая секира.

Секира из обугленного до черноты редкого сплава металлов — драконита. Обладает огненным уроном и стойкостью к огненной стихии.

Война с драконами и гигантами оставила свой след — так по оружию, вкусившему раскалённую кровь повелителей небес, потекли струи магмы. Это было одной из отличительной особенностью знаменитых обугленных рыцарей, чьи отряды не знали страха в битве с превосходящим противником.

Если направить магию в секиру и ударить ею, то получится воспроизвести слабейшее драконье чудо.

Щит обугленного рыцаря.

Металлический ростовой щит, слишком тяжёлый для обычного человека. В оплавленной поверхности металла смутно угадывается символ богини Меланиа — круг, пересечённый мечом.

Ростовые щиты тяжелы, но уровень защиты, предоставляемый ими, окупает этот недостаток.

Окаменевшая эссенция жизни рыцаря-драконоборца.

Этот серый камешек с синим отливом — жалкие окаменевшие остатки от жизни убитого в зазеркалье существа.

Крейнот Скиталец был сыном чужестранки и чистокровного потомственного рыцаря. Из-за этого он был гоним отовсюду, из-за этого он возненавидел пришедших с чужих земель. Его единственной отдушиной была лишь верная служба Меланиа и жаркие бои не на жизнь, а на смерть.

Жизнь оставляет свой след в реальности и даже искажённая ткань реальности зазеркалья не исключение.

Закрыв инвентарь, я тихо пошёл к Анэстей — та непрестанно смотрела на умиротворённое лицо Бриктиуса, чья голова лежала у неё на коленях. Не замеченный ею, я подошёл к ней и притронулся к её плечу.

 — Он кажется таким спокойным, — слабым голосом сказала она. — Он ведь не вернётся в следующем цикле?

Вопрос застал меня врасплох. Не хотелось бы говорить правду, но…

 — Да, — все те, кто погибли с чувством исполненного долга, никогда не возрождаются с новым циклом.

Она тихо усмехнулась.

 — Ясно.

И тут же встала, а потом подалась вперёд и обняла меня.

 — Спасибо, — прошептала она.

Я промолчал, обнимая её в ответ.

Когда на стук она не ответила, я заволновался. Приоткрыв дверь, я скользнул в дом, который встретил меня холодом и одиночеством.

На кресле, где она так любила сидеть, я нашёл листок бумаги и сияющий насыщенно-синий кристалл. Ощущая, как действительность отдаляется от меня, становясь всё менее реальной, я опустился на колени и бережно взял листок, читая послание.

Здравствуй, странник.

 Может быть, ты сейчас проклинаешь меня, может быть, молчишь, не вымолвив ни одного слова...

 К несчастью, мы пробыли вместе мало времени. Я так и не узнала, кто ты, как тебя зовут, чего ты желаешь...

 В памяти ещё свежи те вечера, когда ты приходил и равнодушно смотрел в огонь. Казалось, ты уже покинул этот мир, вместо тебя осталась пустая оболочка, что стремится к некой цели по инерции. На это было больно смотреть, и когда ты, прежний ты, вернулся, я была рада... Нет, это слово не может выразить то чувство, что я испытала, но я не могу подобрать то самое слово.

Но с тех пор мало что изменилось — ты продолжил погружаться в пучину своего отчаяния. Просто ты научился притворяться, скрывать свою боль, словно твоя потерянная часть вернулась к тебе, а вместе с ней и твоя маска. Я не могла на это смотреть...

 Помнишь, одним вечером я рассказывала тебе о нас, о куклах? Я поведала тебе, что все мы когда-то были людьми, но почему-то наши души заточили в стеклянные кристаллы — так были оживлены куклы. Мы должны были помнить предыдущие циклы, но о них помню только я. Я вспомнила об этом, когда ты не пришёл ко мне, и сделала выбор, из-за которого ты будешь ругать меня, но я не хочу, чтобы ты потерял себя. К тому же тебя же ждут в твоём мире, а я знаю ту боль потери близкого человека.

 В глубине сознания возник жалко звучащий смех.

 — И что мне делать?..

 Последние строки письма:

  Я надеюсь, что когда-нибудь мы встретимся снова и тогда мы проведём вместе всё оставшееся время, а пока найди выход, хорошо?

 Анэстей.

Я аккуратно отложил письмо и взял в руку кристалл.

Кристалл надежды.

Стеклянный кристалл, содержащий чистую душу той, кто пожертвовала собой ради любимого. Она надеялась, что её жертва поможет ему воссоединиться с теми, кто остался вне Сомниума Фалсума. Вы же оправдаете её надежды?

Я невесело усмехнулся.

— Пути назад нет, так?..

Я опустил голову и прошептал:

— Я достигну выхода, Анэстей. Обещаю...