История короткого замужества Жозефины Бёрк, урождённой Флинт (джен)

* * *

— Тебе было больно?

— Простите, что?

Когда я проснулась на следующий день, в моей комнате никого не было, включая супруга. Как потом объяснила мне Похлёба, домовой эльф, которая теперь будет прислуживать мне одной, каждый в семье Бёрков завтракает в своё время и в разных комнатах. Родители Карактака любят небольшой зал рядом с кухней, сам Карактак завтракает у себя в спальне, а леди Бёрк со своей сестрой любят проводить приёмы пищи на свежем воздухе. Но сестра леди Бёрк вчера уехала по своим делам, сразу после ужина, и леди Бёрк пригласила меня позавтракать с ней.

И вот, когда я задумчиво пила чай и смотрела, как за окном плакало уже октябрьское небо, леди Бёрк чуть слышно спросила:

— Тебе была вчера больно?

— Я… да, — смущённо ответила я, опустив глаза в пол. — Было больно…

Вообще, я не думала, что Карактак… в нашу первую брачную ночь поведёт себя… так. До этого мне казалось, что он хрупкий юноша, но… он был настолько раскрепощён вчера! И настолько страстен… что мне было больно. Мне даже казалось, что я заплакала, но мой муж не заметил моих слёз… по крайней мере, его поведение никак не изменилось. А наутро я проснулась и заметила пятно крови на простынях. Похлёба тут же от него избавилась, утешив меня, что для юной леди это нормально, а потом я вспомнила слова матери, что всем вначале больно. И это меня немного успокоило. Но я никак не ожидала, что сама леди Бёрк захочет разговаривать со мной на эту тему!

— Ничего страшного, — улыбнувшись, проговорила она и положила сухую ладонь на мою руку. — Так было у всех. Ты привыкнешь. В конце концов, наследников не аист на порог приносит!

Леди Бёрк хрипло хохотнула, и я натянуто улыбнулась в ответ, поставив чашку с чаем на стол.

— Как только у тебя перестанут идти лунные кровотечения, скажи мне, — негромко, но довольно властно добавила она, и я сразу кивнула. — Мне будет проще подгадать, когда нам точно ждать правнука. И я собиралась до обеда погулять по саду… ты не составишь мне компанию?

— Конечно, леди Бёрк, — вежливо ответила я.

Со дня свадьбы я стала проводить почти всё своё свободное время с леди Бёрк. С Карактаком я виделась только по ночам. Я пыталась как-то… заговорить с ним, найти его в доме днём, но леди Бёрк сразу находила меня и занимала делами, а он будто избегал нас. Конечно, леди Бёрк предупреждала, что её внук стеснительный, и ему нужно время, чтобы привыкнуть ко мне, но… ночью в спальне он стеснительным не был! И как мне позволите налаживать свою семейную жизнь, если супруг просто прятался от меня в громадном доме, который был для меня лабиринтом без выхода?! Конечно, в браке по обоюдному расчёту стоило ожидать всякого, но… все же были так рады мне! Все так тепло со мной общались, даже родители Карактака иногда. И я думала, что мы сможем поладить…

Несмотря на слова моей мамы и леди Бёрк, мне всё равно было больно от близости с мужем. Может быть, потому, что он был слишком… импульсивным. Может, потому, что я не могла расслабиться и отпустить себя из-за этих пряток днём. Когда я пыталась что-то сказать, он целовал меня, и я забывала обо всём, а когда я приходила в себя, Карактак уже спал… или делал вид, что спит, но ссоры устраивать мне очень не хотелось, тем более что в этом доме я была на птичьих правах. Как и было обещано, Бёрки очень помогли моей семье, и теперь ни родители, ни брат в Европе ни в чём не нуждались, а их долги были полностью погашены. И ссориться с новыми родственниками сразу после свадьбы… было очень опрометчиво, поскольку помощь родителям могла быстро закончиться, а Бёрки были грозными врагами.

Так прошёл месяц, а в середине ноября я вдруг поняла, что те самые дни не наступили. Было неожиданно осознать, что у меня получилось так быстро забеременеть, но как и обещала, первым человеком, которому я сообщила об этом, была леди Бёрк.

— Это великолепная новость, Жозефина! — радостно воскликнула она, когда я за завтраком сказала ей о своих подозрениях. — Внук родится летом, превосходно! У меня тоже летом день рождения, в конце июля, и мы будем праздновать его вместе! Напиши своим родителям, они точно порадуются за тебя. Но в гости не зови, я за прошлое лето устала от гостей, а ещё и свадьба… я потом тебе скажу, когда они смогут к нам прийти.

— Но может, я сама к ним съезжу? — робко пробормотала я, но леди Бёрк удивлённо посмотрела на меня и воскликнула:

— Куда, сокровище ты наше?! Я не могу отпустить тебя одну, тебе теперь нужно беречь себя, а с тобой идти… говорю же, я устала от гостей.

— Но со мной может пойти Карактак?.. — ещё тише предложила я, и она твёрдо возразила:

— Нет, не может. Карактак вообще не покидал пределы этого дома, ты помнишь, его здоровье… он точно никуда не пойдёт с тобой, мальчик и так плохо себя чувствует в последнее время, поздняя осень всегда так действует на него. А ты потерпи до Рождества, недолго осталось, и повидаешь родителей…

— Как скажете, леди Бёрк… — послушно выдохнула я, а на душе скребли кошки, поскольку сама я о состоянии своего мужа не знала ничего. Только со слов леди Бёрк.

С момента, когда стало ясно, что я точно беременна, Карактак перестал приходить ко мне в спальню. Родители, разумеется, обрадовались в ответном письме, когда я сообщила им эту новость, но мне хотелось разделить эту радость с мужем… а не всё больше убеждаться, что я ему абсолютно не нужна. Такого положения дел моё романтическое восприятие никак не хотело признавать. И я так до сих пор и не узнала, чем же он всё-таки был болен…

Примерно в то же время домой вернулась сестра леди Бёрк, с которой я почти не общалась до этого. Вообще, чем больше я жила в этой семье, тем больше убеждалась, что никто не хотел иметь со мной дела, кроме разве что сама леди Бёрк. И с возвращением Сюзанны и моей беременности у меня появилось гораздо больше свободного времени, хотя леди Бёрк по-прежнему приглашала меня завтракать с собой и гулять после обеда. А в остальное время, чтобы окончательно не захлебнуться в тоске и перспективах быть изгоем в золотой клетке, я стала проводить время в библиотеке, которую показала мне Похлёба.

За то время, пока я там сидела, туда ни разу никто не пришёл, хотя молчаливые слуги и эльфы следили за чистотой во всём доме, и на книжных полках не было пыльно. Но комната была холодной и как будто нежилой, так что со временем именно она и стала моим убежищем. Я или читала взахлёб, уже не примитивные женские романы, которые воспитали во мне надежду на счастливый брак с принцем, а книги по Зельеварению или более серьёзную литературу, или рисовала, стоя у окна в пол. Мольберт, палитра и краски нашлись быстро, никто не ограничивал меня в деньгах, лишь бы из дома не выходила и вела себя тихо. И этим я и занималась почти все холодные декабрьские дни…

* * *

В доме Бёрков жили привидения.

Я не сразу стала замечать их, быть может, они поначалу пугались меня, но со временем наткнулась на парочку. В отличие от призраков Хогвартса, они молчали, ни разу не слышала, чтобы кто-то выл по ночам или шептался в пустых комнатах. Но они были… безмолвные жители, так же как и слуги, от которых тоже ни разу не было слышно ни слова. Это было странно, но со временем я привыкла и к этому. Мои новые родственники, казалось, и вовсе не замечали безмолвную прислугу, будто её и вовсе не было, и постепенно я научилась вести себя так же. Хотя от сладковатого запаха, который чувствовался, когда кто-то из слуг всегда с отсутствующим видом слишком близко проходил, шли мурашки. Такой же запах был от болотной тины, от которой ждать что-то хорошее не приходилось.

Привидения… Чаще всего мне на глаза попадалась девушка. Молодая, моя ровесница, с перерезанным горлом и запачканным кровью платьем. Я старалась поменьше думать о том, где и кто её так жестоко убил, но незнакомка старалась не сильно беспокоить мой покой. Иногда я замечала подол её платья между книжных стеллажей вечером в библиотеке, иногда она появлялась в тёмном коридоре, когда я, засидевшись, отправлялась в свою спальню.

В одном Карактак был прав: западное крыло было более тёмным, и, пожив в этом доме достаточно времени, я не хотела перебираться туда. Но именно в западном крыле была библиотека, так что я была вынуждена часто бывать там. Однажды вечером, ближе к сочельнику, я настолько погрузилась в свою картину, в портрет своей семьи, то есть родителей, брата и себя, что не заметила, как часы где-то в глубине дома отсчитали полночь. Прибрав за собой, я вышла из библиотеки и мышкой кралась в свои комнаты, боясь, что где-то поблизости могли быть спальни леди Бёрк, и я могла её потревожить.

Библиотека находилась на третьем этаже, и когда я уже вступила на лестницу, чтобы спуститься в главный холл и перейти в другое, «безопасное» крыло, я снова увидела то самое привидение. Девушка появилась на лестнице, но не исчезла как обычно, а помахала мне рукой, как бы говоря: «Следуй за мной». Конечно, было рискованно разгуливать по ночам по дому, зная, что где-то рядом были хозяйские спальни, но девушка вновь поманила меня, и я подумала, что она хочет сказать что-то важное.

Вздохнув, я стала медленно подниматься по ступенькам вслед за проводницей, которая едва-едва выделялась в темноте, рассеиваемой только моей волшебной палочкой. Поднявшись на четвёртый, последний этаж, девушка повела меня вглубь, к самому краю дома, а затем указала рукой на одну дверь и приложила палец к губам. Сделав глубокий вдох, я очень осторожно подошла к незакрытой двери и чуть надавила на неё, стараясь не сильно шуметь.

Мне сразу стало понятно, что на двери была заглушка, потому что как только я нарушила целостность, то сразу стали слышны стоны и скрип кровати. И прежде чем я успела закрыть дверь, не ожидая такой подлости от призрака, заметила знакомую шевелюру тёмных кудрей. Застыв на месте, я потрясённо уставилась на то, как мой супруг лежал в кровати с тремя голыми девицами, да ещё и одна из них была связана по рукам и прикована к кровати. Они не заметили скрипа двери и продолжали заниматься… тем, чем занимались до этого, а у меня от потрясения пропал дар речи. Чем он таким интересно болеет, что по ночам вот так развлекается?! Но прежде чем я хоть немного пришла в себя, за моей спиной раздался злой шёпот:

— Что это ты здесь делаешь, дитя?

Осознав, что за мной стояла сама леди Бёрк, я побелела и на негнущихся ногах отошла в сторону, чтобы повернуться к ней лицом. Леди Бёрк, одетая в ночной халат, недовольно посмотрела на меня и неслышно закрыла дверь в спальню Карактака, и крики и стоны мигом стихли в декабрьской ночи.

— Я… я… я заблудилась, — умирая от страха, проговорила я, а леди Бёрк оценивающе посмотрела на меня и поджала тонкие губы.

— За то время, пока ты здесь живёшь, можно было и запомнить схему дома… а не ходить по ночам и заглядывать в чужие спальни.

— Прошу прощения, такого больше не повторится, — пискнула я, старательно сдерживая слёзы от нахлынувшей обиды, а леди Бёрк вдруг подошла ко мне и прошептала:

— Ты беременна, милая, а мальчику нужно выплёскивать свою энергию на ком-то, как ты считаешь? Или ты готова сама выполнять любую его прихоть? — я на это только молча помотала головой, а она добавила: — Вот видишь… всё, что от тебя требуется, — это родить здорового сына, а после тебя никто пальцем не тронет, живи в этом доме сколько хочешь, только не мешай остальным и не подглядывай… всё ясно?

Я кивнула, а леди Бёрк взяла меня под руку и повела к лестнице.

— И не надо писать родителям, какие у тебя отношения с мужем и что ты здесь увидела… твоя почта читается, а их это только расстроит… и лишит источника дохода… как ты считаешь?

— Да, леди Бёрк, — выдохнула я.

— Чудесно. Ты умная девочка, поэтому мы и выбрали тебя. Если и дальше будешь тихо себя вести, то у тебя не будет никаких проблем… а теперь иди спать.

Леди Бёрк проводила меня до самого холла, и я, высвободившись из её цепкой хватки, чуть ли не бегом побежала к себе, чтобы всю оставшуюся ночь глотать слёзы от безысходности.

* * *

— Что это ты здесь делаешь? — за моей спиной раздался скрипучий голос, и я, вздрогнув от страха, выронила кисть.

— Я… я рисую, леди Бёрк, — заикаясь, ответила я, наклонившись и подняв кисть.

Леди Бёрк горделиво прошлась по библиотеке, заглянула через плечо в мольберт и протянула:

— Хм… неплохо. А мой портрет нарисовать сможешь? Не забывай, милая, что теперь мы — твоя семья, а с родителями стоило попрощаться ещё летом…

Семьёй Бёрков можно было назвать с большой натяжкой: каждый делал что хотел, а домом управляла леди Бёрк. За три месяца я хорошо если обменялась дюжиной слов со всеми остальными своими «родственниками», но они, похоже, и не сильно жаловали общение со мной. Но в одном леди Бёрк была абсолютно точно права — деваться от них мне было уже некуда.

— Я могу попробовать, — прошептала я, и леди Бёрк, скривив губы, выбрала самое удобное кресло, с помощью магии пододвинула его поближе к окну и свету, села и проговорила:

— Тогда чего ты ждёшь, рисуй.

Я даже ошалела, что леди Бёрк так быстро согласилась позировать, но деваться было некуда. Отложив незаконченный портрет семьи, я приготовила всё для нового рисунка и начала аккуратно делать набросок пером.

Мне казалось, что леди Бёрк посидит со мной часа пол и уйдёт по своим делам, но она как ни в чём не бывало неподвижно сидела в кресле и смотрела на вьюгу за окном, а я старалась побыстрее закончить набросок, чтобы потом была возможность работать без манекена. В такой тишине, нарушаемой лишь воем ветра, треском поленьев в камине и скрипом моего пера, пролетел не один час, а когда за окном окончательно стемнело, леди Бёрк встала со своего места, расправила складки платья и подошла ко мне.

— Нет, это никуда не годится! — поджав губы, воскликнула она и, выхватив пергамент с наброском, у меня на глазах порвала его. — Жозефина, своих родителей ты нарисовала гораздо лучше, чем меня!

— Но это… набросок…

— Но это не значит, что не надо стараться? — требовательно спросила леди Бёрк, а я виновато опустила взгляд в пол. — Завтра начнёшь заново, прямо с утра после завтрака. Я как раз планировала начать создавать новые эскизы сада, но нужно хорошо всё обдумать… а из этой комнаты изумительный вид на сад! Я буду думать, а ты будешь рисовать меня… — смяв обрывки пергамента, она прогулялась до камина, бросила их в огонь и повернулась ко мне. — Ты будешь рисовать меня до тех пор, пока мне не понравится результат. Тебе же всё равно нечего делать, так?

— Да, леди Бёрк, — покорно выдохнула я, пожалев, что смела быть недовольной, когда меня начали игнорировать.

Леди Бёрк смерила меня высокомерным взглядом и сказала:

— Пойдём, дитя, пора ужинать, а тебе нужно хорошо питаться, чтобы родить здорового сына. А завтра продолжим…

Это была расплата за моё любопытство. С того самого дня я каждый день начинала один и тот же портрет леди Бёрк, и каждый вечер она выкидывала мою работу в огонь. И неизменно провожала меня до холла, чтобы я, видимо, опять не наткнулась на развлечения её дорогого внука. Да я и сама, если честно, уже не хотела его видеть, поняв наконец, что в этой семейке определённо было что-то не так. Но Карактак как-то раз сам нашёл меня.

На Рождество, как и было обещано, ко мне приехали родители. Бёрки опять стали радушными и дружелюбными, а Карактак и вовсе не появлялся на глаза гостям, сославшись на плохое самочувствие. Но так даже было хорошо, не знаю, смогла бы я врать маме, что у меня всё замечательно, когда рядом со мной сидел бы муж, и между нами ощущался бы лёд. До леди Бёрк в плане вранья и притворства мне было ещё очень далеко. К счастью, родители гостили недолго, несколько дней, и, убедившись, что у меня всё «хорошо», уехали к себе домой. Всё сразу вернулось на круги своя, только как-то вечером леди Бёрк не стала сидеть со мной допоздна в библиотеке.

Впервые за очень долгое время я опять одна гуляла поздно ночью по холодному дому, и меня не на шутку испугал звон бьющегося стекла со стороны лестницы. Замерев на месте, я со страхом ждала, какое чудовище появится передо мной, но это был всего лишь мой муж. Пьяный вдрызг муж.

— А-а-а… жёнушка, — протянул Карактак, заметив в неверном свете из окна меня, и я сделала несколько шагов назад, поскольку человек передо мной был абсолютно неадекватен. — Ну-ка, дай на тебя посмотреть!..

Карактак быстро для своего состояния подошёл ко мне и сжал рукой мой подбородок, а затем вгляделся в лицо и тело.

— Какая же ты корова! — плюнул он, до боли сжав моё лицо. — Мне корова в жёнах не нужна, я лорд, ты меня слышишь?

Окаменев от страха, я смотрела ему в глаза, а Карактак ещё громче прокричал:

— Ты меня слышишь?!

— Да, — пискнула я.

— Корова, да ещё и глухая! — его лицо исказила гримаса гнева, а изо рта разило перегаром. — Я научу тебя, как разговаривать со мной!

Замах, удар, боль. Лицо моментально загорелось от боли, и я, вскрикнув, попыталась отступить, но последовал второй удар, и я уже упала на спину, стукнувшись головой о столик с вазой. Затылок тут же пронзила чудовищная боль, меня окатило холодной водой, и я потеряла сознание.