История короткого замужества Жозефины Бёрк, урождённой Флинт (джен)

* * *

Когда встал вопрос о моём замужестве, мне было семнадцать лет.

Несмотря на то что я окончила Хогвартс и неплохо разбиралась в Зельеварении, моя семья никогда бы не позволила мне работать и зарабатывать себе на жизнь. Да я и не хотела этого. С малых лет мне твердили, что единственная радость для девушки моего статуса — это удачно выйти замуж и порадовать родителей внуками. Желательно, внуком. Правда, потом я начала догадываться, что всё, что стояло за моим так называемым «статусом», — это древний род, чистокровная фамилия и долги, в которых моя семья окончательно погрязла. Да ещё и старший брат как раз по окончании мной школы сбежал в Европу, чтобы вступить в ряды Геллерта Грин-де-Вальда. Нет, родители даже одобряли его поступок, они считали, что Грин-де-Вальд борется за правое дело, но… брату в Европе нужно было на что-то существовать, и именно я должна была решить все проблемы с деньгами для своей семьи… выйдя замуж за Бёрка.

Бёрки были известной семьёй. Все знали о них и их баснословном богатстве, но они были не очень дружелюбными и даже в какой-то мере замкнутыми, и поэтому вокруг них постепенно стали вырастать слухи. Говорили, что они активно пользовались Тёмными искусствами, чтобы достичь бессмертия, а у них в подвалах куча холодных трупов… но я не верила во все эти сказки. Трудно было найти в Англии чистокровную семью, которая не была бы так или иначе связана с Тёмной магией, а слухи… злые языки всегда шепчутся вокруг богачей, и что теперь? Менее богатыми они от этого точно не становились.

Карактак Бёрк был на два года старше меня, то есть ему шёл двадцатый год. Из-за слабого здоровья он был вынужден обучаться дома, поэтому я ни разу до этого не видела его вживую. Только портрет. Тёмные вьющиеся волосы, жёсткие черты лица, холодный взгляд чёрных глаз. Когда родители впервые показали мне его фотографию, мне подумалось, что мой жених — романтический герой, несчастный принц, вынужденный почти всю жизнь провести взаперти из-за злого рока. В школьные годы я прочитала множество любовных романов, где подобные личности были самыми преданными мужьями, страстными натурами и непонятыми гениями. И моё замужество не казалось мне чем-то ужасным, я почему-то не сомневалась, что смогу найти подход к этому с виду нелюдимому человеку, и мы до конца жизни будем счастливы. А моя семья сможет безбедно жить и помочь брату… ему тоже нужно было рано или поздно жениться, и моя помощь могла очень выручить его. Меня с детства учили тому, что всегда нужно помогать близким, это мой долг, моя цель в жизни. И я ей следовала.

Не знаю, как родители смогли договориться, но однажды в чудесный солнечный день нас пригласили на обед к Бёркам. Их огромный фамильный особняк ввёл меня в благоговейный ужас… Мраморные лестничные пролёты, длинные галереи, богато украшенные залы… всюду золото, роскошь, благополучие. По сравнению с особняком Бёрков наш дом в два этажа выглядел жалкой лачугой. И я изо всех сил старалась не выдавать своих эмоций, чтобы не показаться потенциальным родственникам вульгарной крестьянкой.

После небольшой экскурсии нас привели в один из залов и усадили в кресла, и меня начало немного потрясывать перед знакомством с Карактаком и его родителями. Но первым делом к нам вышла бабушка Карактака, Хелен Генриетта Бёрк. Волевая женщина с такими же чёткими жёсткими чертами лица и тёмными холодными глазами. Она держалась перед нами гордо, уверенно, словно королева на приёме перед подданными, а я боялась открыть рот, чтобы не опозорить себя.

— А кто это чудесное дитя? — ласково улыбнувшись, обратилась она к моим родителям, когда закончился обмен любезностями. Отец указал на меня рукой и с дрожью в голосе произнёс:

— Это наша единственная дочь, Жозефина. Жозефина… встань, подойди и поздоровайся.

Из-за напряжения я резко вскочила с кресла, а затем с пылающими щеками подошла к леди Бёрк и присела в реверансе, как меня всегда учила мать. Леди Бёрк с ног до головы оглядела меня, одетую по сравнению с её атласным платьем весьма скромно, а после едва заметно довольно улыбнулась и сказала:

— Выпрямись, дитя, к чему такие любезности? Какая милая скромная девочка… моему внуку ты точно понравишься. Пойдёмте, Финеас, такая чудесная погода… я распорядилась, чтобы нам накрыли в саду.

— Вы очень любезны, леди Бёрк, — вежливо ответил отец, и она неспешно, важно прошагала к выходу из зала, а мы тенями поспешили за ней.

В саду было действительно чудесно. Искусственный пруд, в центре которого бил фонтан, мраморные статуи, деревья, кроны которых были подстрижены в форме мыслимых и немыслимых фигур… клумбы с дивными цветами, причудливый лабиринт из живой изгороди. Это всё завораживало, околдовывало, ослепляло. Часа два, не меньше, мы обедали в беседке на берегу пруда, в которой можно было принимать короля, не меньше, и всё это время мои родители старались поддерживать непринуждённую беседу с леди Бёрк, чтобы та осталась довольна встречей. Но родители Карактака, как и он сам, так и не присоединились к нам, и я то и дело растерянно озиралась по сторонам в надежде, что они вот-вот появятся.

— Кого-то ищешь, дитя? — вдруг обратилась ко мне леди Бёрк, и я, густо покраснев, опустила взгляд в пол и смиренно ответила:

— Прошу прощения, а… Карактак не будет обедать с нами?

— Ему сегодня нездоровится, — сдержанно проговорила она, а в её взгляде на мгновение промелькнул холод, от которого мне захотелось съёжиться. — У моего внука такое слабое здоровье… нам даже пришлось отказаться от учёбы в Хогвартсе, настолько мы переживаем за него… но я не сомневаюсь, что если бы он учился там, то поступил бы на Слизерин. И я, и мой покойный супруг, и мои дети… все учились на этом славном факультете.

— Жозефина тоже училась там, — оживлённо вставил отец, и леди Бёрк сразу расплылась в умилительной улыбке.

— Я же говорю, прелестное дитя. Им с Карактаком точно будет о чём поговорить. Ах, Финеас, а вы слышали?..

Остаток обеда мои родители продолжили разговаривать с главой семейства, как оказалось, а я старалась поменьше привлекать к себе внимания, чтобы не испортить первого впечатления о себе, ведь это было очень-очень важно для моей семьи и будущей помолвки. Хотя меня и немного насторожило, что Карактак не смог присоединиться к нам… не мог же он не знать, что планируют его родители, верно? Неужели ему было неинтересно посмотреть на меня? Но я гнала мрачные мысли прочь из головы, потому как моему жениху действительно могло нездоровиться, а его бабушка так переживала за него… такое чудесное место, такой прекрасный дом! Разве здесь могло быть что-то плохое?

Ближе к пяти часам беседа постепенно подошла к концу, как и наш первый визит к Бёркам. Леди Бёрк проводила нас в дом, в зал с камином, любезно улыбаясь и приглашая заглянуть ещё, а я всё гадала, получилось ли мне произвести на неё нужное впечатление, чтобы помолвка состоялась, или нет? Я же и двух слов за обедом не сказала… Но леди Бёрк это, казалось, совершенно не смущало, она даже чуть приобняла меня на прощание, а когда я отступила и присела в реверансе, то краем глаза заметила человека в дверях.

Тёмные глаза, холодный взгляд… я сразу узнала, кто решил заглянуть в щёлку, чтобы посмотреть на гостей, и моё сердце буквально на миг остановилось. Леди Бёрк быстро заметила, куда я смотрю, и обернулась, и Карактак сразу исчез, словно его здесь и не было. А я всё никак не могла понять, почему он не вышел к нам, если мог вполне спокойно гулять по дому? Может быть, я ему не приглянулась? Или его бабушка хотела сначала сама посмотреть на невесту, а потом уже знакомить с внуком, чтобы не травмировать его нежное сердце? После такой короткой встречи Карактак казался мне особенно хрупким, а его взгляд — полным невыразимой тоски. И я, засыпая в тот день в своей кровати, не могла думать ни о чём другом, кроме как о его тёмных глазах и застенчивом нраве… мы обязательно с ним поладим, леди Бёрк, вот увидите!

* * *

За август мы ещё три или четыре раза были в гостях у Бёрков, и всё это время с нами любезничала исключительно леди Бёрк. Ни родителей Карактака, ни его самого я так и не увидела. Но она же зачем-то приглашала нас к себе? Моя мама сказала не волноваться, и Карактак видит меня иногда, когда я не замечаю, просто он очень застенчивый и пугливый, и ему непросто выйти к незнакомым людям. Её слова успокаивали, и я старалась поменьше нервничать в присутствии леди Бёрк и побольше улыбаться, чтобы она видела, какая я спокойная и доброжелательная особа. И ей это вроде как очень нравилось. Настолько, что как-то раз она оставила моих родителей пить чай на веранде и повела меня пройтись немного по комнатам.

— Смотри, Жозефина, это мой дед, — сказала она, указав рукой на большой портрет в золочёной раме, на котором был изображён грузный мужчина с копной густых тёмных волос и таким же волевым тяжёлым взглядом, как и у его внучки. Видимо, это была их семейная черта. — А это отец моего мужа и его мать с родителями.

Я смиренно перевела взгляд на другое полотно, чуть поодаль, на котором была красивая семейная пара со светлыми волосами и холодом в глазах.

— Они Малфои, — подсказала леди Бёрк, и я улыбнулась в ответ, потому как моя подруга со Слизерина, Виктория, была такой же светловолосой красавицей. — Изольда и Николас. Моя сестра тоже вышла замуж за Малфоя, так что мы с ними очень близки… Семейное древо — это очень важно для нас, Жозефина, оно всегда поможет понять, кто ты, кто твои предки и какая у тебя цель в жизни. Я знаю его наизусть до восьмого колена… а ты знаешь своё семейное древо?

— До четвёртого колена, леди Бёрк, — покорно ответила я, оторвавшись от разглядывания портрета предков своей подруги.

Леди Бёрк довольно улыбнулась моим словам и повела дальше по галерее, называя имена людей, мимо портретов которых мы проходили. Она действительно помнила их всех.

— Смотри, что я тебе покажу… — негромко проговорила леди Бёрк, заведя меня вглубь дома в комнаты, в которых было уже не так светло и просторно, как рядом с верандой.

В этих комнатах воздух был более спёртым, затхлым, хотя вокруг и было чисто, а окна занавешивали тяжёлые портьеры, создавая полумрак. Вдоль же стен стояли массивные шкафы, в которых блестели и переливались драгоценности. Ошеломлённо поморгав, я чуть привыкла к тусклому освещению и подошла к одному из шкафов, в котором прямо в воздухе висело изумительной красоты колье с бриллиантами… и не одно.

— Наши фамильные украшения, — гордо проговорила леди Бёрк, встав за моей спиной. — Это лишь малая часть, Жозефина, то, что сейчас перед тобой. Остальное мы храним в сейфе в Гринготтсе, так надёжнее… но я всё же не удержалась и создала небольшой зал славы… для гостей. Хотя сейчас мы редко принимаем у себя, не то, что раньше… я боюсь за внука и его здоровье, да и моя дочь в последнее время не очень любит появляться на людях… у неё вдруг участились приступы мигрени.

Леди Бёрк задумчиво посмотрела перед собой, а я не могла отвести взгляда от бриллиантов, сапфиров, рубинов… они так и блестели за стеклом в свете редких солнечных лучей, маня… дурманя.

— Смотри, Жозефина, прелестная диадема, не правда ли? — леди Бёрк подвела меня к другому шкафу, в котором застыли в воздухе диадемы и медальоны. И одна из них, изящная диадема с мудрёным плетением из белого золота с россыпью бриллиантов и изумрудов, заставила меня открыть рот от восхищения. — Думаю, каждая юная леди мечтает, чтобы в день свадьбы её голову украшало нечто подобное, как ты думаешь?

От подобного вопроса я нервно сглотнула, а леди Бёрк повернулась и пристально посмотрела на меня, требуя ответа. И я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал, проговорила:

— Это изумительное украшение, леди Бёрк, и оно, несомненно, украсило бы любую невесту.

Она смерила меня оценивающим взглядом и довольно усмехнулась, а я выдохнула про себя, что прошла… «проверку».

— И тебя бы украсило, Жозефина? — насмешливо спросила леди Бёрк, и я, сглотнув, молча кивнула, поскольку что уж греха таить, каждая девочка в душе мечтает в день своей свадьбы быть принцессой. Леди Бёрк неожиданно рассмеялась моему смиренному виду, снова встала за моей спиной и положила сухую ладонь мне на плечо. — Ты права, мало кто откажется от такой красоты. А у тебя ещё и есть возможность надеть эту диадему…

От этих слов я замерла словно статуя, боясь сделать лишний вдох, а леди Бёрк задумчиво всмотрелась в украшения передо мной и продолжила говорить:

— Ты очень спокойная и покладистая девочка, Жозефина. Моему внуку с его слабым здоровьем именно такая спутница жизни и нужна, он сам по себе очень стеснительный и ранимый человек… Никак не могу уговорить его хоть ненамного спуститься к тебе, чтобы немного поговорить… наверное, этого ты и ждёшь, да?

Я снова неуверенно кивнула, соскользнув взглядом с восхитительной диадемы на верхней полке на медальоны на средней, а леди Бёрк чуть сильнее сжала моё плечо рукой и уже тише добавила:

— Он стесняется, поверь мне. Ты только представь себя на его месте, всю жизнь не выходить из дома, из людей рядом только я, его родители, слуги и учитель… он совершенно не умеет общаться с девочками… Он и не видел их никогда. Ему сложно вот так выйти к тебе, но постепенно он привыкнет… после свадьбы точно. А ты такая старательная девочка, не сомневаюсь, что ты сможешь разговорить нашего скромника, и в скором времени я подержу на руках правнука!

Я чуть покраснела от такой перспективы, потому как я ещё не видела своего жениха, только мельком, а его бабушка уже мечтала о наших детях. Но я же для этого и выхожу замуж, верно? Его семья точно надеется, что я подарю им наследников с чистой кровью… так что я кивнула и неуверенно улыбнулась, а леди Бёрк вдруг наклонилась ко мне и строго спросила:

— У тебя же ещё не было мальчиков, да?

Я испуганно помотала головой, поскольку я из-за своей романтичности и неказистой внешности была не то, что не целованная, даже за ручку ни с кем не держалась. А леди Бёрк с прищуром задала следующий вопрос:

— И у тебя крепкое здоровье? Ты сможешь выносить ребёнка?

— Да, леди Бёрк, — пискнула я, чуть не умерев от страха, а она тихо рассмеялась и похлопала меня по плечу.

— Прелестное дитя! Не бойся меня, я тебя в обиду не дам. Ну что, пойдём к твоим родителям? Или хочешь ещё полюбоваться?

— Леди Бёрк, а что это? — выдохнув, спросила я, наткнувшись взглядом на подвешенный в воздухе кулон, напоминавший серебряный сикль, только вместо дракона на нём был изображён вечный узел из пяти линий, а по бокам — надпись из рун, которую я не могла разобрать. И было странно видеть подобную мелочь среди россыпи бриллиантов.

Леди Бёрк обернулась на мои слова, а после пригляделась к кулону и улыбнулась… а у меня мурашки пошли по коже от её улыбки.

— Это… это очень интересный амулет, Жозефина. Точнее, амулетов было два, они из поколения в поколение передавались в моей семье, пока один из них не украли тридцать лет назад… мы до сих пор не можем найти его… а без второго амулета этот — просто безделушка. Как жаль… — она вздохнула, а затем снова улыбнулась мне. — Но он всё равно очень дорог мне и моей семье, это память о моём дедушке. Поэтому он висит здесь. Тебя смутило, что он такой невзрачный, да?

— Да, леди Бёрк.

— Не ведись на внешность, Жозефина, она часто бывает обманчивой, — с улыбкой произнесла леди Бёрк и аккуратно взяла меня под руку. — Пойдём, твои родители наверняка потеряли нас…

Выйдя из зала, мы снова направились к более светлым комнатам, а таинственный амулет быстро выветрился из головы, уступив место прекрасной диадеме, которую я вполне могла надеть, ведь леди Бёрк сама так сказала! Мысли о возможно скорой свадьбе настолько одурманили меня, что я чуть было не пропустила, что леди Бёрк остановилась посреди одной из галерей у двух портретов.

Замерев на месте, я присмотрелась к двум людям, мужчине и женщине, удивительно похожих друг на друга! И они оба были похожи на саму леди Бёрк, так что я могла сделать вывод, что передо мной были её дети. И возможно, кто-то из них был родителем Карактака, которого я, казалось, уже любила всем сердцем.

— Это родители Карактака, Элизабет и Герберт Бёрк, — подсказала леди Бёрк, и я чуть настороженно вгляделась в портреты, ведь… ведь… они действительно были очень похожи! — Жозефина, злые языки могут шептать, что они родные брат и сестра… но это не так. Я… так получилось, что до замужества у меня была внебрачная дочь, а мой муж рано овдовел с сыном на руках. Когда мы поженились, то у нас обоих было по ребёнку, но они друг другу не родственники. Так что мы с моим покойным мужем не стали препятствовать их браку, раз уж дети влюбились друг в друга…

После слов леди Бёрк я успокоилась и улыбнулась в ответ, как бы говоря, что я верю ей, и её лицо просияло.

— Ты умная девочка, Жозефина. Когда ты станешь членом нашей семьи, то и про тебя будут много что говорить… Деньги, особенно чужие, всегда не дают покоя черни. Но тебе нужно относиться к этому спокойнее. Господь и так дал моему внуку слабое здоровье, а люди ещё смеют распускать про нас сплетни! О, смотри! Это моя младшая дочь, Эвридика. А вот и её дети, Дерек и Мириам… жаль, они тоже очень редко к нам приезжают…

Я мельком посмотрела на семейный портрет, на котором было двое взрослых и двое детей, примерно восьми и пяти лет, и Эвридика действительно была похожа и на свою сестру, и на мать… и на отца Карактака. Но леди Бёрк всё объяснила, не так ли? Поэтому я не стала уподобляться черни и с улыбкой на лице последовала за леди Бёрк на веранду к родителям, лелея в душе, что показ фамильных драгоценностей и семейные тайны были мне показаны не просто так… это определённо был знак!

Но самый настоящий знак я получила чуть позже, когда мы с родителями опять пришли в зал с каминами, чтобы перенестись к себе домой. Леди Бёрк в этот раз решила не провожать нас, поручив это дело одному из слуг, который в нашем присутствии не вымолвил и слова, а отец уже вступил в камин и взял в руки Летучий порох. И когда загорелось ярко-зелёное пламя, я опять краем глаза заметила в дверях неуверенную фигуру. Догадавшись, кто там был, я улыбнулась, и Карактак вышел к нам под удивлённый взгляд моей матери. Он был почти таким же, как на фотографии, нет, даже лучше! Тёмные шелковистые волосы, симметричные, аристократичные черты лица и испуганный взгляд.

Я так и замерла на месте с улыбкой на лице, чтобы показать, что меня не стоит бояться, а Карактак робко подошёл ко мне, держа одну руку за спиной, а затем быстро протянул мне зажатую в руке белую лилию и убежал, будто его тут и не было. Мы с мамой переглянулись, а потом я тихо рассмеялась и прижала к сердцу цветок. Кто знает, быть может, леди Бёрк действительно права, и я найду подход к её внуку чуть позже, уже после свадьбы? Он же такой застенчивый! А цветок, прекрасную лилию, я дома поставила в вазу рядом с кроватью и наложила специальные чары, чтобы она не завяла… ведь это был знак, самый настоящий знак о переменах в моей жизни.

* * *

Помолвка… вышла неловкой.

В один из моих приездов в начале сентября мы с родителями гуляли по саду в компании леди Бёрк. В тот раз нам даже показались на глаза родители Карактака, они тоже вышли на послеобеденную прогулку, и отец обменялся любезностями с Гербертом Бёрком. Правда, они были немногословными людьми, на прогулке постоянно держались в тени и предпочитали постороннему обществу друг друга, но… как же они были похожи! Вживую даже больше, чем на портретах. И я не могла точно сказать, в кого же больше пошёл Карактак: в отца, мать или бабушку, потому что черты лица были практически одинаковыми. Но мне уже объяснили, как так получилось, так что я старалась не сильно много думать об этом невероятном сходстве, тем более что леди Бёрк неотрывно следила за каждым моим шагом.

И всё же как-то так получилось, что в какой-то момент времени я обернулась и заметила, что стою одна посреди дорожки в саду, и никого вокруг не было. Растерянно оглядевшись, я уже собралась пойти по дорожке в самый центр сада, к фонтану, откуда можно было выйти на главную дорогу к дому, как вдруг рядом со мной зашевелились кусты. Я даже подпрыгнула от неожиданности, но вовремя взяла себя в руки, а из-за живой изгороди с опаской вышел Карактак. Он был как всегда одет в чёрное и был по-своему прекрасен в этом печальном цвете.

Я замерла на месте, не зная, как мне стоило вести себя, а Карактак медленно подошёл ко мне и протянул ладонь.

— Тебе нравится гулять здесь?

Для человека со слабым здоровьем его голос был на удивление звучным и уверенным. Я даже немного растерялась, поскольку впервые услышала своего суженного, но всё же нашла в себе силы, чтобы улыбнуться и тихо ответить:

— Да, нравится.

— Это моя бабушка занимается садом, — горделиво проговорил Карактак, взяв меня под руку, и мы уже вместе неспешно побрели по неприметной тропинке. — Она всю зиму продумывает, на какой клумбе что будет расти, в какие фигуры будут подстрижены деревья и какой в этом году будет лабиринт. Потом всю весну контролирует слуг, а летом гуляет… как ты думаешь, ты бы смогла продумать что-то подобное?

Сад Бёрков был действительно волшебным местом, и мне было довольно трудно представить, сколько же усилий потребовалось на создание такой красоты. Но было неудивительно узнать, что за всем этим стояла леди Бёрк — такие волевые женщины могут управлять целым государством, не меньше.

— Я… я не знаю, — смутившись подобного прямого вопроса, пробормотала я, а вокруг по-прежнему никого не было. — У нас очень маленький сад, и им любит заниматься мама, а я…

— Всё ясно, — даже как-то разочарованно протянул Карактак, а моё сердце так и трепыхалось в груди, боясь, что я сделала что-то не то. — Но ничего, со временем ты всему научишься… моя бабушка точно сможет заинтересовать тебя своими делами. Она всегда говорит, что ей уже давно нужна помощница…

На место страха быстро пришло облегчение, а мы тем временем вышли прямо к центру лабиринта из живой изгороди. В посредине большого круга кустов располагался фонтан, античная статуя атланта, держащего мир на своих плечах, а вокруг него кругом били мелкие струи воды. Хотя день был на удивление погожим, но сентябрь уже чувствовался, и солнце грело не так сильно, как знойным вечером в июле. Я слегка поёжилась, когда ветер подул в нашу сторону, принеся с собой тысячу мелких брызг, а Карактак, сделав глубокий вдох, вдруг крепко сжал мою ладонь и повёл прямо к фонтану.

Мной опять завладел беспричинный страх, а Карактак усадил меня на мраморный парапет, а затем опустился передо мной на одно колено, как раз когда очередной порыв ветра окатил нас дождём из брызг. Мне хотелось предложить ему пересесть на другую сторону фонтана, где ветер не гнал бы на нас капли, но Карактак уже достал из внутреннего кармана пиджака футляр для ювелирных украшений и открыл его. А я подумала про себя, что мелкий дождик в погожий день — это даже хорошо, потому что от нахлынувшего волнения мне даже сделалось дурно.

— Жозефина… — выдавил Карактак и замолчал, а когда ветер перестал поливать нас мелкой моросью, то сделал глубокий вдох и выпалил: — Ты станешь моей женой?

От волнения у меня из глаз брызнули слёзы, и я закрыла рот рукой, чтобы не разрыдаться в голос, настолько на меня вдруг нахлынула лавина чувств. Чтобы не испугать своего теперь уже точно жениха, я молча кивнула, и нас опять окатило стеной из брызг.

— Это значит нет? — с нешуточным беспокойством переспросил Карактак, но я всё-таки взяла себя в руки и воскликнула:

— Да! Я согласна!..

— Прекрасно… — теперь в его голосе звучало облегчение, а по моему лицу вперемешку с водой из фонтана текли слёзы. — Вот, это тебе… это наше фамильное кольцо, оно передаётся из поколения в поколение… бабушка его берегла для моей помолвки…

С этими словами Карактак достал из футляра, обитого чёрным бархатом, крупный перстень из жёлтого золота с ярко-зелёным изумрудом и надел его мне на левую руку. Кольцо было тяжёлым, массивным, но оно мне очень нравилось, самая настоящая фамильная реликвия! И мне показалось, что мой жених даже настолько набрался смелости, что поцелует меня, но тут послышался шелест кустов и восклик:

— Вы посмотрите, вот они где!

Леди Бёрк в компании моих родителей вышла к нам в середину лабиринта, а Карактак, услышав бабушку, тут же встал на ноги и отряхнул колени. Нетрудно было догадаться, что же между нами произошло, и моя мама так же, как и я, приложила ладонь ко рту, чтобы не разрыдаться в голос, а леди Бёрк довольно проговорила:

— Ах, как чудесно, дети сами обо всём договорились! Карактак, дорогой, дойди до дома и распорядись, чтобы сегодня накрыли праздничный ужин! Жозефина, милая, ты будешь жемчужиной нашей семьи!

Карактак помог мне подняться, а после без единого слова развернулся и пошёл по главной дорожке прямиком к дому. Я растерянно посмотрела ему вслед, нисколько не сомневаясь, что если бы не наши родители, то он точно проявил бы ко мне чуть больше чувств, а тем временем леди Бёрк подошла ко мне и приобняла за плечи.

— Ты чем-то расстроена, дитя? — вглядевшись в моё лицо, заботливо спросила она, но я улыбнулась сквозь нахлынувшие слёзы и выдавила:

— Я счастлива, леди Бёрк.

— Как приятно такое слышать! Я думаю, это ощущение теперь будет с тобой до конца жизни! Я так рада за вас!

Леди Бёрк ещё немного подержала меня в своих объятиях и отпустила к родителям, с которыми мне скоро придётся расстаться. Крепко обняв маму, я посмотрела ей в глаза, и она, плача от радости за меня, ласково провела рукой по моей щеке. Мама всегда желала для меня лучшей жизни, чтобы у меня и моих детей было всё, о чём я могу только пожелать, и наконец её мечты сбылись… как и мои. Наконец моя жизнь была устроена, и я могла не переживать за своё будущее.

— С церемонией тянуть не стоит, — вдруг категорично заявила леди Бёрк, и мы с родителями дружно посмотрели на неё. — Совсем скоро погода испортится, а я хочу провести торжество прямо в этом саду! Ах, как знала, что в этом году мой внук наконец женится, столько стараний! Жозефина, милая, ты же не против, если твоя свадьба будет здесь, на свежем воздухе? Или ты хочешь венчаться в душной затхлой церкви? Ах, мне всегда в таких местах становится дурно!

— Нет, леди Бёрк, я не против, — выдохнула я и, оглядевшись вокруг, добавила: — Сад великолепен!

— Конечно, я же столько трудилась над ним зимой! — гордо воскликнула она, всё же приподняв в довольной улыбке уголки рта. — Ты в этот день будешь такой же великолепной, как и мой сад, даю тебе слово!.. И я завтра же распоряжусь, чтобы к нам прибыл портной, надо продумать твой образ до последней мелочи!..

— Леди Бёрк, не стоит, — смущённо проговорила моя мама, хотя в нашей семье денег на более или менее приличное подвенечное платье просто не было, и я это прекрасно знала. Но леди Бёрк только махнула рукой, а затем подошла ко мне, взяла под руку и повела в сторону особняка, бросив моим родителям:

— Брось, Изабелла, это такие пустяки! Мы же теперь почти родственники, а я так хочу, чтобы малышка Жозефина сверкала в свой главный день в жизни! Чем мне ещё, старухе, заниматься, пока правнуков нет? Такие приятные хлопоты!.. Ах, надо ещё продумать, как мы украсим сад! Столько дел, столько дел… успеть бы к концу сентября!

«Так быстро?» — хотелось воскликнуть мне, но прежде чем я успела сказать хоть слово, леди Бёрк пристально посмотрела на меня, и слова застряли в горле.

— Что-то не так, дитя?

— Спасибо вам за помощь, леди Бёрк, — улыбнувшись, выдавила я, и она ответно растянула тонкие губы в улыбке.

— Что ты, милая, не за что… как чудесно, что вы с Карактаком поженитесь этой осенью! Моя дочь совершенно не интересуется садом, а мне уже давно не хватало талантливой помощницы… Жозефина, ты умеешь рисовать?

— Жози прекрасно рисует, — вместо меня ответила мама, поравнявшись с отцом со мной и леди Бёрк. — У нас дома все стены завешаны её натюрмортами.

— Как приятно это слышать! — воскликнула леди Бёрк. — Теперь я знаю, кто каждый год будет рисовать наш чудесный сад! А то наш художник такой бездарь, что ни картина, то мазня, а другого я всё никак не могу найти, это же надо рекомендации, приёмы… какая приятная новость, что моя невестка такая талантливая девочка!

От перспективы заменить семейного художника и первым же своим натюрмортом разочаровать леди Бёрк мне снова стало дурно, хотя рисовала я действительно неплохо. Но леди Бёрк была полна оптимизма и веры в светлое будущее, что я просто побоялась расстроить её своими робкими замечаниями.

Как и было обещано, ближе к вечеру был подан поистине королевский ужин, за которым впервые собралась вся семья, а именно леди Бёрк со своей сестрой, родители Карактака и он сам. Правда, сесть вместе нам никто не дал: я села между леди Бёрк и её сестрой, а Карактак — рядом со своими родителями. И за весь ужин мы едва обменялись парой фраз. Но каждый раз, когда он ненароком бросал на меня взгляд, мои щёки загорались, а он довольно улыбался. Наверное, и его в тот вечер переполняли эмоции, но он был по природе скрытным человеком и не привык выставлять их напоказ. Но я не сомневалась, что он, так же как и я, несомненно, будет счастлив в этом браке. В тот вечер я пообещала себе, что сделаю для этого всё.

* * *

Леди Бёрк основательно подошла к подготовке свадьбы. Моё платье, приглашения гостям, украшение сада, музыканты, банкет… дел было столько, что казалось, не управиться и за год, но к назначенной дате всё на удивление было готово.

С момента нашей помолвки я практически безвылазно обитала в особняке Бёрков, занятая то примеркой платья, то расстановкой гостей за праздничным ужином, то продумыванием украшения сада и дома. Но последнее слово всегда было за леди Бёрк. Видимо, так было принято в этой семье.

— Дорогая, этот цвет будет тебя бледнить, — протянула она, когда мы с портнихой выбирали ткань для подвенечного платья.

Чуть раньше был утверждён его эскиз, и хотя я сильно сомневалась, что с пышной юбкой буду смотреться уместно, мне хотелось что-нибудь лёгкое, воздушное, струящееся, как в журнале «Юная ведьма», но леди Бёрк смогла настоять на своём и убедить меня принять её вариант. «Все женщины в нашей семье выходили замуж в чём-то подобном, не хочешь же ты быть белой вороной на их фоне? Ах, как расстроится Карактак…» — сказала она, и я не посмела возразить ей. А теперь мы так же точно выбирали ткань.

— Вот, смотри, изумительный шёлк цвета слоновой кости, моё подвенечное платье тоже было из него… ты будешь такой красавицей!

— Конечно, леди Бёрк, — вежливо ответила я, и портниха внесла в пергамент заметки, а мне оставалось только улыбаться и поддакивать. Хотя мои родители точно не смогли заказать для меня что-то подобное, так что я в конце концов была искренне благодарна будущей родственнице. Мне так хотелось угодить ей буквально во всём, чтобы наши отношения и дальше были такими же тёплыми, как и сейчас!

— Маргарет, я хочу, чтобы заготовка была готова к следующей неделе, — не терпящим возражений тоном заявила леди Бёрк, и портниха, вздрогнув, закивала так же, как и я. — Дальше будешь шить на Жозефине, а платье будет храниться у нас… Не переживай, дитя, Карактак не увидит его, я этого не допущу, — добавила она, посмотрев на меня, и я в очередной раз улыбнулась в знак согласия. — Ох, уже почти три! Жозефина, сейчас прибудут люди, которые будут украшать сад, нам с тобой нужно объяснить им, что мы хотим получить в итоге… пойдём.

Вернее было бы сказать «что хотела получить в итоге леди Бёрк», но мне её идеи нравились. Они гармонично вписывались в общую атмосферу и мой образ, так что с моего молчаливого согласия были отданы все распоряжения, а мы пошли дальше заниматься делами.

Своего жениха я за всё это суетливое время увидела лишь раз, и как назло, в момент примерки подвенечного платья. После трёх часов стояния на постаменте посреди большого зала, в котором работала портниха, у меня начала кружиться голова, и тугой корсет не добавлял возможности поглубже вдохнуть. В тот день леди Бёрк была особо придирчива, и Маргарет выслушала огромное количество замечаний в свою сторону, а я боялась пошевелиться, чтобы праведный гнев не коснулся и меня. И в итоге было решено сделать небольшой перерыв, чтобы леди Бёрк смогла немного отдохнуть и выпить чашечку чая, прежде чем платье окончательно будут украшать старинным кружевом и жемчугом.

Мне чашку чая никто не предложил, да я бы и сама не рискнула что-то пить в такой красоте, которая создавалась прямо на мне. Поэтому я так и осталась стоять посреди комнаты, стараясь держаться из последних сил на ногах, а Маргарет вышла из зала почти сразу же за леди Бёрк, чтобы тоже немного прийти в себя. И когда я неподвижно стояла в идеальной тишине и разглядывала своё отражение в зеркале, не веря, что принцесса за стеклом — это я, двери зала легко скрипнули.

— Бабушка?.. — послышался со стороны входной двери знакомый голос, а моё сердце чуть не разорвалось от страха.

Но было поздно: Карактак уже приоткрыл дверь и вошёл в зал. Заметив стоявшую посреди комнаты меня и поняв, что больше никого здесь не было, он натянуто улыбнулся и протянул:

— Чу… чудесно выглядишь.

— Спасибо, — пискнула я, и Карактак тут же вышел за дверь, оставив меня лицом к лицу со своими страхами.

«Но это же всего лишь глупая примета? — сказала я сама себе, снова повернувшись к зеркалу. — Разве можно полагаться на такую ерунду, когда речь идёт о семейном счастье?»

— Жозефина, всё в порядке? — вдруг из ниоткуда раздался властный голос леди Бёрк, и я чуть не подпрыгнула на месте от неожиданности. — Ты выглядишь… бледной. Или это освещение?

— Здесь душно, леди Бёрк, — произнесла я, отвернувшись от зеркала, и леди Бёрк сразу вскинула руки вверх.

— Конечно же, бедное дитя, ты, наверное, устала! — и, взмахнув волшебной палочкой, открыла несколько окон. Холодный почти октябрьский воздух немного привёл меня в чувства, а леди Бёрк села на своё место и добавила: — Потерпи ещё немного, милая, на что только не пойдёшь, чтобы выглядеть в день своей свадьбы лучше всех прочих невест! Так, Маргарет, я хочу, чтобы кружево было здесь…

Снова закипела работа, снова я выполняла роль послушного манекена, а Маргарет снова выслушивала придирки в свой адрес. А я старалась не забивать голову предрассудками и думала о дне, который должен был стать самым счастливым в моей жизни.

* * *

— Вот, какая красота… — протянула леди Бёрк, надев мне на голову ту самую диадему, когда одна из помощниц закончила кудесничать над моей причёской. — Посмотри на себя в зеркало, дитя, ты сегодня ангел…

Сказав это, она подвела меня к массивному зеркалу в золочёной раме, и я ахнула, увидев напротив девушку в изумительном платье с необъятным подолом, на тёмных кудрях которой лежала диадема из бриллиантов и изумрудов, так сочетавшаяся с обручальным кольцом. Напротив стояла счастливица, которой выпал шанс стать настоящей принцессой, и этой счастливицей была я. В это было трудно поверить, но это была я.

В конце сентября тысяча девятьсот тридцатого года погода стояла на удивление погожая и даже по-летнему тёплая. Сад был украшен миллионом белоснежных цветов, символом невинности, но самым красивым цветком, по словам леди Бёрк, была я. Гостей было немного: близкие и дальние родственники, мои и Карактака. Малфои, Гампы, Блэки… громкие фамилии, титулы, богатство, и я была в шаге от того, чтобы стать частью этого. И мне очень хотелось сделать наконец этот очень важный шаг.

Гости сидели у воды, на краю огромного пруда, а в беседке меня ждал священник и будущий супруг. Дрожа от волнения, я под невероятно нежную мелодию прошагала мимо идеально ровных рядов белоснежных стульев, а мою длинную фату развевал ветер. В этот день всё должно быть идеально, и так и было, и всё благодаря стараниям леди Бёрк. День моей свадьбы был идеален.

Поднявшись по ступенькам в беседку, я встала на своё место напротив Карактака, а Виктория, моя подруга со школы, стояла рядом и от умиления роняла слёзы. Карактак, увидев меня, улыбнулся, и мои щёки покрылись румянцем, а священник тем временем начал читать проповедь. Но я почти не слушала его: я не могла оторваться от Карактака, как всегда в чёрном и с белоснежной розой в бутоньерке. Тёмные кудри были тщательно уложены, а чёрный цвет костюма только лишний раз подчёркивал аристократическую бледность. Я в самом деле была влюблена в своего супруга, и мне так хотелось, чтобы и он начал чувствовать что-то ко мне!

Когда обеты были зачитаны, а кольца были надеты на мой и его безымянный палец, Карактак подошёл ко мне и очень нежно, легко, поцеловал меня, тем самым скрепив наш союз до конца дней.

— Леди Бёрк, — отстранившись, он склонил голову и протянул мне руку, и я, широко улыбнувшись, положила свою ладонь в его, а вокруг загрохотали аплодисменты.

Все гости искренне радовались за нас, а больше всего, казалось, была рада настоящая леди Бёрк, до которой мне было очень далеко, хотя теперь люди могли обращаться ко мне так же, как и к ней.

— Ах, как чудесно! — воскликнула она, вытерев платочком глаза, а затем по очереди расцеловала меня и Карактака. — Вы прекрасная пара, я очень за вас рада!

— Жозефина, поздравляю, — следом за леди Бёрк ко мне кинулась мама, и я, набрав в лёгкие побольше воздуха, крепко обняла её, потому что теперь возможности часто видеться у нас точно не будет…

После поздравлений, знакомства со всеми родственниками и общей фотографии была запланирована прогулка по саду, далее — обед, танцевальная часть и ужин. Леди Бёрк не очень любила шумные сборища, она сама так сказала мне во время нашего тесного общения при подготовке к церемонии, но ради меня и своего внука она была готова потерпеть. Я же старалась уделить внимание каждому гостю, чтобы все были довольны, и хотя мой супруг тоже принимал поздравления и общался с гостями, но неохотно и старался больше держаться в стороне, видимо, из-за своего здоровья. Правда, выглядел он отлично, и меня тешила мысль, что именно свадьба со мной могла немного улучшить его самочувствие.

Я не знала, планировалось ли у нас что-нибудь после ужина. Я всегда отличалась тихим нравом, и мой первый поцелуй с мальчиком был сегодня с утра, у алтаря. И мне было немного боязно представить себя в одной спальне с кем-то, пусть даже и с законным мужем. Мама поговорила со мной сразу после помолвки, рассказала, что в первую близость может быть больно, но это всё терпимо. Всё будет зависеть от того, как я буду относиться к этому. И после всех рассказов леди Бёрк мне казалось, что Карактак относился к этому не менее трепетно, чем я. Поэтому, скорее всего, подразумевалось, что спать мы сегодня будем в разных комнатах.

Но этого не случилось. После ужина, когда все гости начали постепенно расходиться, леди Бёрк как-то странно посмотрела на нас, и Карактак встал из-за стола и помог подняться мне, а помощь была действительно нужна, в таком-то платье!

— Я думаю, что ты устала за день, милая, — негромко проговорила леди Бёрк, подойдя к нам поближе. — Твой супруг поможет тебе с платьем и покажет ваши спальни, а я пойду отдыхать к себе, день был непростым для всех нас.

— Пойдём? — тихо спросил Карактак, и я, сглотнув, кивнула.

Хотя леди Бёрк проводила для меня небольшие экскурсии, я всё равно не подозревала, что было в большей части дома. За окнами сгущалась осенняя темнота, погожий день сменился мелкой моросью, мягко шелестевшей по карнизам. Пройдя по полутёмным лестницам и галереям на верхние этажи, Карактак привёл меня к комнатам в самом конце восточного крыла и открыл одну из них.

— Это теперь твои комнаты, — негромко сказал он, когда мы вошли внутрь.

Взмахнув волшебной палочкой, Карактак зажёг свечи, и я смогла хорошенько осмотреться. Позолоченная мебель, массивная кровать с изумрудным балдахином, такие же изумрудные стены, портьеры. В одной из стен была дверь в ванную, в другой — проход в другие комнаты.

— В нашей семье принято, что у каждого есть своя спальня, — проговорил Карактак, осторожно сняв с моей головы диадему с фатой, и, наколдовав футляр, убрал украшение и отложил в сторону свою волшебную палочку. — Мы очень уважительно относимся к личному пространству других людей… благо что дом позволяет жить каждому так, как ему хочется…

Моё сердце заколотилось в груди, а по спине пошли мурашки, когда я почувствовала, как изящные пальцы медленно расстёгивали моё платье, пуговицу за пуговицей.

— Мои спальни в другом крыле, так же как и бабушки, и родителей, — ещё тише добавил он. — То крыло более… тёмное, а в этом недавно был ремонт, и мы решили, что тебе здесь понравится больше. Как только ты освоишься в доме, то сможешь сама выбрать себе комнату, если тебе не подойдёт эта…

Когда последняя пуговица была расстёгнута, платье с шелестом соскользнуло на пол, и Карактак принялся за мой корсет.

— Ты боишься? — прошептал Карактак мне на ухо, и я, дрожа всем телом, прошептала:

— Нет… — и, почувствовав, что корсет расшнурован, повернулась к мужу и посмотрела в тёмные глаза, отдавая всю себя в его волю.

Карактак внимательно вгляделся в моё лицо и вдруг усмехнулся, а после резко притянул меня к себе и жарко поцеловал… совсем не так, как у алтаря. Мой муж дал мне совсем немного времени, чтобы перевести дыхание и чуть прийти в себя, а затем подхватил на руки и понёс к кровати, чего я совсем не ожидала от хрупкого юноши со слабым здоровьем. И хотя у каждого в этом доме была своя спальня, было очевидно, что сегодня в моей будут ночевать двое.

* * *

— Тебе было больно?

— Простите, что?

Когда я проснулась на следующий день, в моей комнате никого не было, включая супруга. Как потом объяснила мне Похлёба, домовой эльф, которая теперь будет прислуживать мне одной, каждый в семье Бёрков завтракает в своё время и в разных комнатах. Родители Карактака любят небольшой зал рядом с кухней, сам Карактак завтракает у себя в спальне, а леди Бёрк со своей сестрой любят проводить приёмы пищи на свежем воздухе. Но сестра леди Бёрк вчера уехала по своим делам, сразу после ужина, и леди Бёрк пригласила меня позавтракать с ней.

И вот, когда я задумчиво пила чай и смотрела, как за окном плакало уже октябрьское небо, леди Бёрк чуть слышно спросила:

— Тебе была вчера больно?

— Я… да, — смущённо ответила я, опустив глаза в пол. — Было больно…

Вообще, я не думала, что Карактак… в нашу первую брачную ночь поведёт себя… так. До этого мне казалось, что он хрупкий юноша, но… он был настолько раскрепощён вчера! И настолько страстен… что мне было больно. Мне даже казалось, что я заплакала, но мой муж не заметил моих слёз… по крайней мере, его поведение никак не изменилось. А наутро я проснулась и заметила пятно крови на простынях. Похлёба тут же от него избавилась, утешив меня, что для юной леди это нормально, а потом я вспомнила слова матери, что всем вначале больно. И это меня немного успокоило. Но я никак не ожидала, что сама леди Бёрк захочет разговаривать со мной на эту тему!

— Ничего страшного, — улыбнувшись, проговорила она и положила сухую ладонь на мою руку. — Так было у всех. Ты привыкнешь. В конце концов, наследников не аист на порог приносит!

Леди Бёрк хрипло хохотнула, и я натянуто улыбнулась в ответ, поставив чашку с чаем на стол.

— Как только у тебя перестанут идти лунные кровотечения, скажи мне, — негромко, но довольно властно добавила она, и я сразу кивнула. — Мне будет проще подгадать, когда нам точно ждать правнука. И я собиралась до обеда погулять по саду… ты не составишь мне компанию?

— Конечно, леди Бёрк, — вежливо ответила я.

Со дня свадьбы я стала проводить почти всё своё свободное время с леди Бёрк. С Карактаком я виделась только по ночам. Я пыталась как-то… заговорить с ним, найти его в доме днём, но леди Бёрк сразу находила меня и занимала делами, а он будто избегал нас. Конечно, леди Бёрк предупреждала, что её внук стеснительный, и ему нужно время, чтобы привыкнуть ко мне, но… ночью в спальне он стеснительным не был! И как мне позволите налаживать свою семейную жизнь, если супруг просто прятался от меня в громадном доме, который был для меня лабиринтом без выхода?! Конечно, в браке по обоюдному расчёту стоило ожидать всякого, но… все же были так рады мне! Все так тепло со мной общались, даже родители Карактака иногда. И я думала, что мы сможем поладить…

Несмотря на слова моей мамы и леди Бёрк, мне всё равно было больно от близости с мужем. Может быть, потому, что он был слишком… импульсивным. Может, потому, что я не могла расслабиться и отпустить себя из-за этих пряток днём. Когда я пыталась что-то сказать, он целовал меня, и я забывала обо всём, а когда я приходила в себя, Карактак уже спал… или делал вид, что спит, но ссоры устраивать мне очень не хотелось, тем более что в этом доме я была на птичьих правах. Как и было обещано, Бёрки очень помогли моей семье, и теперь ни родители, ни брат в Европе ни в чём не нуждались, а их долги были полностью погашены. И ссориться с новыми родственниками сразу после свадьбы… было очень опрометчиво, поскольку помощь родителям могла быстро закончиться, а Бёрки были грозными врагами.

Так прошёл месяц, а в середине ноября я вдруг поняла, что те самые дни не наступили. Было неожиданно осознать, что у меня получилось так быстро забеременеть, но как и обещала, первым человеком, которому я сообщила об этом, была леди Бёрк.

— Это великолепная новость, Жозефина! — радостно воскликнула она, когда я за завтраком сказала ей о своих подозрениях. — Внук родится летом, превосходно! У меня тоже летом день рождения, в конце июля, и мы будем праздновать его вместе! Напиши своим родителям, они точно порадуются за тебя. Но в гости не зови, я за прошлое лето устала от гостей, а ещё и свадьба… я потом тебе скажу, когда они смогут к нам прийти.

— Но может, я сама к ним съезжу? — робко пробормотала я, но леди Бёрк удивлённо посмотрела на меня и воскликнула:

— Куда, сокровище ты наше?! Я не могу отпустить тебя одну, тебе теперь нужно беречь себя, а с тобой идти… говорю же, я устала от гостей.

— Но со мной может пойти Карактак?.. — ещё тише предложила я, и она твёрдо возразила:

— Нет, не может. Карактак вообще не покидал пределы этого дома, ты помнишь, его здоровье… он точно никуда не пойдёт с тобой, мальчик и так плохо себя чувствует в последнее время, поздняя осень всегда так действует на него. А ты потерпи до Рождества, недолго осталось, и повидаешь родителей…

— Как скажете, леди Бёрк… — послушно выдохнула я, а на душе скребли кошки, поскольку сама я о состоянии своего мужа не знала ничего. Только со слов леди Бёрк.

С момента, когда стало ясно, что я точно беременна, Карактак перестал приходить ко мне в спальню. Родители, разумеется, обрадовались в ответном письме, когда я сообщила им эту новость, но мне хотелось разделить эту радость с мужем… а не всё больше убеждаться, что я ему абсолютно не нужна. Такого положения дел моё романтическое восприятие никак не хотело признавать. И я так до сих пор и не узнала, чем же он всё-таки был болен…

Примерно в то же время домой вернулась сестра леди Бёрк, с которой я почти не общалась до этого. Вообще, чем больше я жила в этой семье, тем больше убеждалась, что никто не хотел иметь со мной дела, кроме разве что сама леди Бёрк. И с возвращением Сюзанны и моей беременности у меня появилось гораздо больше свободного времени, хотя леди Бёрк по-прежнему приглашала меня завтракать с собой и гулять после обеда. А в остальное время, чтобы окончательно не захлебнуться в тоске и перспективах быть изгоем в золотой клетке, я стала проводить время в библиотеке, которую показала мне Похлёба.

За то время, пока я там сидела, туда ни разу никто не пришёл, хотя молчаливые слуги и эльфы следили за чистотой во всём доме, и на книжных полках не было пыльно. Но комната была холодной и как будто нежилой, так что со временем именно она и стала моим убежищем. Я или читала взахлёб, уже не примитивные женские романы, которые воспитали во мне надежду на счастливый брак с принцем, а книги по Зельеварению или более серьёзную литературу, или рисовала, стоя у окна в пол. Мольберт, палитра и краски нашлись быстро, никто не ограничивал меня в деньгах, лишь бы из дома не выходила и вела себя тихо. И этим я и занималась почти все холодные декабрьские дни…

* * *

В доме Бёрков жили привидения.

Я не сразу стала замечать их, быть может, они поначалу пугались меня, но со временем наткнулась на парочку. В отличие от призраков Хогвартса, они молчали, ни разу не слышала, чтобы кто-то выл по ночам или шептался в пустых комнатах. Но они были… безмолвные жители, так же как и слуги, от которых тоже ни разу не было слышно ни слова. Это было странно, но со временем я привыкла и к этому. Мои новые родственники, казалось, и вовсе не замечали безмолвную прислугу, будто её и вовсе не было, и постепенно я научилась вести себя так же. Хотя от сладковатого запаха, который чувствовался, когда кто-то из слуг всегда с отсутствующим видом слишком близко проходил, шли мурашки. Такой же запах был от болотной тины, от которой ждать что-то хорошее не приходилось.

Привидения… Чаще всего мне на глаза попадалась девушка. Молодая, моя ровесница, с перерезанным горлом и запачканным кровью платьем. Я старалась поменьше думать о том, где и кто её так жестоко убил, но незнакомка старалась не сильно беспокоить мой покой. Иногда я замечала подол её платья между книжных стеллажей вечером в библиотеке, иногда она появлялась в тёмном коридоре, когда я, засидевшись, отправлялась в свою спальню.

В одном Карактак был прав: западное крыло было более тёмным, и, пожив в этом доме достаточно времени, я не хотела перебираться туда. Но именно в западном крыле была библиотека, так что я была вынуждена часто бывать там. Однажды вечером, ближе к сочельнику, я настолько погрузилась в свою картину, в портрет своей семьи, то есть родителей, брата и себя, что не заметила, как часы где-то в глубине дома отсчитали полночь. Прибрав за собой, я вышла из библиотеки и мышкой кралась в свои комнаты, боясь, что где-то поблизости могли быть спальни леди Бёрк, и я могла её потревожить.

Библиотека находилась на третьем этаже, и когда я уже вступила на лестницу, чтобы спуститься в главный холл и перейти в другое, «безопасное» крыло, я снова увидела то самое привидение. Девушка появилась на лестнице, но не исчезла как обычно, а помахала мне рукой, как бы говоря: «Следуй за мной». Конечно, было рискованно разгуливать по ночам по дому, зная, что где-то рядом были хозяйские спальни, но девушка вновь поманила меня, и я подумала, что она хочет сказать что-то важное.

Вздохнув, я стала медленно подниматься по ступенькам вслед за проводницей, которая едва-едва выделялась в темноте, рассеиваемой только моей волшебной палочкой. Поднявшись на четвёртый, последний этаж, девушка повела меня вглубь, к самому краю дома, а затем указала рукой на одну дверь и приложила палец к губам. Сделав глубокий вдох, я очень осторожно подошла к незакрытой двери и чуть надавила на неё, стараясь не сильно шуметь.

Мне сразу стало понятно, что на двери была заглушка, потому что как только я нарушила целостность, то сразу стали слышны стоны и скрип кровати. И прежде чем я успела закрыть дверь, не ожидая такой подлости от призрака, заметила знакомую шевелюру тёмных кудрей. Застыв на месте, я потрясённо уставилась на то, как мой супруг лежал в кровати с тремя голыми девицами, да ещё и одна из них была связана по рукам и прикована к кровати. Они не заметили скрипа двери и продолжали заниматься… тем, чем занимались до этого, а у меня от потрясения пропал дар речи. Чем он таким интересно болеет, что по ночам вот так развлекается?! Но прежде чем я хоть немного пришла в себя, за моей спиной раздался злой шёпот:

— Что это ты здесь делаешь, дитя?

Осознав, что за мной стояла сама леди Бёрк, я побелела и на негнущихся ногах отошла в сторону, чтобы повернуться к ней лицом. Леди Бёрк, одетая в ночной халат, недовольно посмотрела на меня и неслышно закрыла дверь в спальню Карактака, и крики и стоны мигом стихли в декабрьской ночи.

— Я… я… я заблудилась, — умирая от страха, проговорила я, а леди Бёрк оценивающе посмотрела на меня и поджала тонкие губы.

— За то время, пока ты здесь живёшь, можно было и запомнить схему дома… а не ходить по ночам и заглядывать в чужие спальни.

— Прошу прощения, такого больше не повторится, — пискнула я, старательно сдерживая слёзы от нахлынувшей обиды, а леди Бёрк вдруг подошла ко мне и прошептала:

— Ты беременна, милая, а мальчику нужно выплёскивать свою энергию на ком-то, как ты считаешь? Или ты готова сама выполнять любую его прихоть? — я на это только молча помотала головой, а она добавила: — Вот видишь… всё, что от тебя требуется, — это родить здорового сына, а после тебя никто пальцем не тронет, живи в этом доме сколько хочешь, только не мешай остальным и не подглядывай… всё ясно?

Я кивнула, а леди Бёрк взяла меня под руку и повела к лестнице.

— И не надо писать родителям, какие у тебя отношения с мужем и что ты здесь увидела… твоя почта читается, а их это только расстроит… и лишит источника дохода… как ты считаешь?

— Да, леди Бёрк, — выдохнула я.

— Чудесно. Ты умная девочка, поэтому мы и выбрали тебя. Если и дальше будешь тихо себя вести, то у тебя не будет никаких проблем… а теперь иди спать.

Леди Бёрк проводила меня до самого холла, и я, высвободившись из её цепкой хватки, чуть ли не бегом побежала к себе, чтобы всю оставшуюся ночь глотать слёзы от безысходности.

* * *

— Что это ты здесь делаешь? — за моей спиной раздался скрипучий голос, и я, вздрогнув от страха, выронила кисть.

— Я… я рисую, леди Бёрк, — заикаясь, ответила я, наклонившись и подняв кисть.

Леди Бёрк горделиво прошлась по библиотеке, заглянула через плечо в мольберт и протянула:

— Хм… неплохо. А мой портрет нарисовать сможешь? Не забывай, милая, что теперь мы — твоя семья, а с родителями стоило попрощаться ещё летом…

Семьёй Бёрков можно было назвать с большой натяжкой: каждый делал что хотел, а домом управляла леди Бёрк. За три месяца я хорошо если обменялась дюжиной слов со всеми остальными своими «родственниками», но они, похоже, и не сильно жаловали общение со мной. Но в одном леди Бёрк была абсолютно точно права — деваться от них мне было уже некуда.

— Я могу попробовать, — прошептала я, и леди Бёрк, скривив губы, выбрала самое удобное кресло, с помощью магии пододвинула его поближе к окну и свету, села и проговорила:

— Тогда чего ты ждёшь, рисуй.

Я даже ошалела, что леди Бёрк так быстро согласилась позировать, но деваться было некуда. Отложив незаконченный портрет семьи, я приготовила всё для нового рисунка и начала аккуратно делать набросок пером.

Мне казалось, что леди Бёрк посидит со мной часа пол и уйдёт по своим делам, но она как ни в чём не бывало неподвижно сидела в кресле и смотрела на вьюгу за окном, а я старалась побыстрее закончить набросок, чтобы потом была возможность работать без манекена. В такой тишине, нарушаемой лишь воем ветра, треском поленьев в камине и скрипом моего пера, пролетел не один час, а когда за окном окончательно стемнело, леди Бёрк встала со своего места, расправила складки платья и подошла ко мне.

— Нет, это никуда не годится! — поджав губы, воскликнула она и, выхватив пергамент с наброском, у меня на глазах порвала его. — Жозефина, своих родителей ты нарисовала гораздо лучше, чем меня!

— Но это… набросок…

— Но это не значит, что не надо стараться? — требовательно спросила леди Бёрк, а я виновато опустила взгляд в пол. — Завтра начнёшь заново, прямо с утра после завтрака. Я как раз планировала начать создавать новые эскизы сада, но нужно хорошо всё обдумать… а из этой комнаты изумительный вид на сад! Я буду думать, а ты будешь рисовать меня… — смяв обрывки пергамента, она прогулялась до камина, бросила их в огонь и повернулась ко мне. — Ты будешь рисовать меня до тех пор, пока мне не понравится результат. Тебе же всё равно нечего делать, так?

— Да, леди Бёрк, — покорно выдохнула я, пожалев, что смела быть недовольной, когда меня начали игнорировать.

Леди Бёрк смерила меня высокомерным взглядом и сказала:

— Пойдём, дитя, пора ужинать, а тебе нужно хорошо питаться, чтобы родить здорового сына. А завтра продолжим…

Это была расплата за моё любопытство. С того самого дня я каждый день начинала один и тот же портрет леди Бёрк, и каждый вечер она выкидывала мою работу в огонь. И неизменно провожала меня до холла, чтобы я, видимо, опять не наткнулась на развлечения её дорогого внука. Да я и сама, если честно, уже не хотела его видеть, поняв наконец, что в этой семейке определённо было что-то не так. Но Карактак как-то раз сам нашёл меня.

На Рождество, как и было обещано, ко мне приехали родители. Бёрки опять стали радушными и дружелюбными, а Карактак и вовсе не появлялся на глаза гостям, сославшись на плохое самочувствие. Но так даже было хорошо, не знаю, смогла бы я врать маме, что у меня всё замечательно, когда рядом со мной сидел бы муж, и между нами ощущался бы лёд. До леди Бёрк в плане вранья и притворства мне было ещё очень далеко. К счастью, родители гостили недолго, несколько дней, и, убедившись, что у меня всё «хорошо», уехали к себе домой. Всё сразу вернулось на круги своя, только как-то вечером леди Бёрк не стала сидеть со мной допоздна в библиотеке.

Впервые за очень долгое время я опять одна гуляла поздно ночью по холодному дому, и меня не на шутку испугал звон бьющегося стекла со стороны лестницы. Замерев на месте, я со страхом ждала, какое чудовище появится передо мной, но это был всего лишь мой муж. Пьяный вдрызг муж.

— А-а-а… жёнушка, — протянул Карактак, заметив в неверном свете из окна меня, и я сделала несколько шагов назад, поскольку человек передо мной был абсолютно неадекватен. — Ну-ка, дай на тебя посмотреть!..

Карактак быстро для своего состояния подошёл ко мне и сжал рукой мой подбородок, а затем вгляделся в лицо и тело.

— Какая же ты корова! — плюнул он, до боли сжав моё лицо. — Мне корова в жёнах не нужна, я лорд, ты меня слышишь?

Окаменев от страха, я смотрела ему в глаза, а Карактак ещё громче прокричал:

— Ты меня слышишь?!

— Да, — пискнула я.

— Корова, да ещё и глухая! — его лицо исказила гримаса гнева, а изо рта разило перегаром. — Я научу тебя, как разговаривать со мной!

Замах, удар, боль. Лицо моментально загорелось от боли, и я, вскрикнув, попыталась отступить, но последовал второй удар, и я уже упала на спину, стукнувшись головой о столик с вазой. Затылок тут же пронзила чудовищная боль, меня окатило холодной водой, и я потеряла сознание.

* * *

— Целитель Уолш, такое несчастье! — из-за пелены сна до меня донёсся знакомый скрипучий голос, который мог обмануть любого.

Немного придя в себя, я попыталась открыть глаза, но у меня получилось разлепить лишь левый, а правый пульсировал болью. Я лежала в своей спальне, за окном светало, а рядом с моей кроватью сидел незнакомый молодой человек, стройный, даже худощавый, а на его шерстяной мантии был знак — скрещённые палочка и кость.

— Девочка беременна, а тут такое! — продолжала причитать леди Бёрк, стоя за спиной целителя. — Потеряла сознание прямо посреди коридора и упала на столик с тяжёлой вазой! Какой кошмар, да у неё всё лицо разбито! Разве можно юной леди появляться на людях в таком виде?!

— Как вы себя чувствуете, леди Бёрк? — почтенно, но всё же с долей заботы спросил целитель, и я чуть слышно прохрипела:

— У меня болит голова.

— Она болела у вас и до падения?

— Я… я не знаю… не помню…

— Конечно, болела! — вставила леди Бёрк, а я лишь тяжело вздохнула. — Жозефина каждый день жаловалась мне, что плохо себя чувствует! А я ещё говорила ей: полежи в кровати, отдохни, побереги себя и сына! И не послушалась, вы посмотрите! Целитель Уолш, вы сможете помочь ей?

— Попытаюсь, — проговорил тот, открыв свой чемоданчик из коричневой кожи, а тем временем дверь в мою спальню приоткрылась, и в комнату проскользнул Карактак.

При виде его у меня даже больной глаз открылся от ужаса, но гость не заметил этого, а леди Бёрк так зло на меня посмотрела, что я и вовсе отвернулась, лишь бы не встречаться взглядом с мужем. Но он всё равно встал за спиной бабушки и натянуто мне улыбнулся, а тем временем целитель достал из чемоданчика несколько склянок и положил их на прикроватный столик.

— Вот, эта мазь поможет от синяков на лице, а эта настойка — чтобы снять головокружения. Мазь наносить четыре раза в день, а настойку принимать утром, вечером и тогда, когда начнёт становиться плохо…

— Спасибо вам большое, целитель Уолш! — воскликнула леди Бёрк, а Карактак, явно приведённый до этого в порядок стараниями бабушки, так же как и во время нашей помолвки и свадьбы, вежливо поклонился и проговорил:

— Спасибо вам, я… я так переживаю за жену и… и ребёнка…

— Это нормально, — улыбнулся он, и тут как по щелчку пальцев в дверном проходе появился один из молчаливых слуг. Слуга указал рукой на коридор, и целитель встал со своего места. — Если случится что-то ещё, пишите!

— Конечно, целитель Уолш, — сладко проговорила леди Бёрк и сунула ему увесистый кожаный мешочек. Но её лицо мигом изменилось, как только шаги целителя затихли в коридоре. — Болван!

Леди Бёрк замахнулась и дала затрещину Карактаку, и тот взвыл от боли.

— Она носит твоего ребёнка! А нам нужен этот ребёнок, нам нужен мальчик, чтобы продолжить дело моего деда! Не смей больше её трогать, пока у неё в утробе дитя!

Карактак зло посмотрел на меня, потом на бабку и с гримасой ненависти вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. А леди Бёрк села на стул у кровати, на котором до этого сидел целитель, и, взяв в руки склянку с мазью, почерпнула немного и склонилась над моим лицом.

— Родителям об этом писать не стоит, — негромко проговорила она, водя пальцами по моему лицу, и каждое её прикосновение отзывалось болью. — Всё равно никуда ты не сбежишь, а если сбежишь, то они сразу загремят в Азкабан, мой двоюродный племянник знает многих в Визенгамоте, в том числе и главного чародея. И не выходи из этой комнаты до конца недели, я тебя такую красивую видеть не хочу. Всё ясно?

— Да, — выдавила я, и леди Бёрк, хищно улыбнувшись, выпрямилась и поставила склянку с мазью на место, взяв со столика мою волшебную палочку.

— Это я заберу себе. За тобой будет ухаживать Похлёба, а я пошла, скоро весна, а у меня из-за всех этих неурядиц ещё не готов план сада… да уж, нашла себе… помощницу! Никакого проку!

Злобно усмехнувшись, она вышла из моей комнаты, и рядом с кроватью тут же появилась Похлёба, как всегда одетая в старую наволочку. Она с жалостью посмотрела на меня, а затем взяла мазь и стала доделывать за леди Бёрк, а я хрипло спросила:

— Похлёба, а что за… дело… деда… леди Бёрк?

От этого вопроса глаза домовухи, и так как два маленьких мячика, стали ещё больше, а руки задрожали.

— Леди не стоит об этом знать, — с дрожью ответила она, заканчивая покрывать мазью моё лицо.

— Это мой ребёнок, Похлёба! — воскликнула я, а из глаз от страха брызнули слёзы, смазывая лекарство. — Я должна знать, что они хотят с ним сделать!

Похлёба жалостливо покачала головой, а затем напоила меня чаем и исчезла, оставив одну трястись от неизвестности и страха.

Леди Бёрк была права: день свадьбы был самым счастливым в моей жизни, потому что дальше моя жизнь превратилась в ад. Как я могла не заметить всего этого? Как мои родители не заметили? Как Карактак мог так хорошо притворяться всё это время?! Или ему передался талант от бабки? Вьюга выла за окном, а я молила небо, чтобы у меня на самом деле родился мальчик. Я даже представить не могла, что со мной будет, если на свет летом появится девочка вместо желанного наследника…

* * *

Привидение появилось внезапно.

Как только я «поправилась», продолжилась моя пытка портретом в библиотеке. Я уже и не старалась особенно, но как-то раз леди Бёрк оставила один набросок, и мне пришлось дальше работать именно над ним, уже красками. Она сделала много копий, и теперь малейший штрих не того цвета, и уже почти портрет летел в огонь. Но так было не каждый вечер.

Приближалась весна, леди Бёрк была всё больше занята садом, будто там был кусок её души, и я снова оставалась одна в библиотеке. Правда, теперь со мной была Похлёба, чтобы защитить, если что, поскольку магии меня лишили в тот самый день, когда я разбила голову. Но Карактак больше не появлялся мне на глаза, хотя иногда, когда я поднималась с утра по лестнице, под ногами хрустели осколки от бутылок. Богатенький и любимый внук жил в своё удовольствие подальше от посторонних глаз и под крылом властной бабки, которая имела на него такое огромное влияние, что он даже какое-то время вёл себя как человек, чтобы наша помолвка и свадьба состоялась.

В этот раз я заметила таинственную девушку, открывшую мне страшную правду про мужа, уже в холле, где горел свет. Похлёба плелась за мной, но девушка вдруг преградила нам дорогу и указала рукой на коридор под главной лестницей. И я решила проверить, что от меня хотели скрыть ещё.

— Леди Жозефина, не надо, — с ужасом пискнула Похлёба, держа в руках канделябр со свечой, но я пропустила её слова мимо ушей и направилась за призраком.

— Ты мне ничего не говоришь, Похлёба. Пусть скажут другие… идём, здесь всё равно никого нет.

Привидение провело нас по тёмной галерее, а затем указало рукой на дверь, невзрачную, массивную, обитую железом. Подёргав ручку, я убедилась, что та была заперта, и строго посмотрела на Похлёбу.

— Н… нет, леди…

— Похлёба, — в моём голосе откуда ни возьмись появилась уверенность, и моя маленькая помощница, казалось, ещё сильнее сжалась, — ты подчиняешься мне, леди Бёрк сама так сказала. А я хочу узнать, что за этой дверью.

— Не надо вам этого знать, леди… — пискнула она, но я ещё строже посмотрела на неё, и Похлёба тяжело выдохнула и щёлкнула пальцами.

Дверь с протяжным скрипом открылась, и на нас пахнуло холодом. Поёжившись, я закуталась в тёплую мантию, которую надевала и в доме, а призрак скользнул в ледяной мрак. Взяв у Похлёбы из рук канделябр, я вступила на порог и поняла, что передо мной был спуск в подвал. Страх жгучими тисками сжал сердце, но я должна была узнать, что творилось в этом чёртовом доме! Иначе сама могла после родов оказаться в подобном месте.

Ступени под ногами были отвесными, старыми, будто вырубленными из цельного камня, а шершавые стены создавали подобие пещеры, а не подвала. Пять пролётов, и мы наконец спустились в комнату, подземелье, и я искренне пожалела, что в конце сентября сказала «да» у алтаря. Темницы, тёмные сырые камеры, в каждой из которой было по скелету или два. Некоторые из них белели, закованные в цепи, а на некоторых ещё не до конца разложилась плоть, и куски гнили свисали, расточая вонь.

Меня вырвало прямо на пол, а призрак вдруг замер у одной из стен и посмотрела внутрь. Похлёба задёргала за подол платья, зовя наверх, но я пересилила себя, выпрямилась и подошла к призраку. Опять дверь, старая, облезлая, дубовая дверь, и опять нам потребовалась помощь. В следующей зале, если это можно было так назвать, цепи висели прямо на стенах, и к ним были прикованы тела. Голые мужчины и женщины с невероятно бледной кожей неподвижно стояли или висели, будто они были живы или умерли только вчера. А вокруг вместо гнили чувствовался тот самый едва уловимый сладковатый аромат. Напротив тел был кабинет или какое-то подобие, с котлами, шкафом с зельями, четырьмя шкафами с книгами и столом, заваленным книгами и свитками. Анатомические зарисовки человеческого тела, рисунки трав, растений, алхимических знаков. Записи были настолько ветхие, что казалось, им точно была сотня лет, а книгам и того больше.

Я так увлеклась разглядыванием свитков, пытаясь понять, что к чему, что не сразу заметила человека, сидевшего за столом. Точнее, не человека, а… мумию. Высохшее тело пожилого мужчины, и мне даже показалось, что я его уже видела раньше, только вот припомнить где — не могла. Он был совершенно точно мёртв, но… выглядел как живой, словно дожидался часа, когда кто-нибудь придёт и разбудит его.

Сглотнув, я отложила свитки и обернулась, чтобы найти нашу проводницу. Она стояла напротив одного из тел, и я, набравшись смелости, подошла к ней. Девушка, молодая, голая, с белоснежной кожей, худая. Она ничем не отличалась от остальных тел, а её пол выдавали разве что длинные светлые волосы ниже пояса. Призрак посмотрела на меня, потом на тело, потом снова на меня, и я дрожащей рукой коснулась неподвижного тела, чтобы чуть приподнять голову.

Тело неожиданно дёрнулось и самостоятельно выпрямило голову, а я вскрикнула, схватилась за живот и отступила, молясь, чтобы не родить здесь, в этом жутком подвале. А на меня безжизненно уставилась та самая девушка… точнее, её тело. Бессмысленное выражение лица, бесцветные глаза, а поперёк шеи — тонкая красная полоска. Тело, повертев головой, снова успокоилось и «уснуло», а я посмотрела на призрака, как бы говоря, что… что всё поняла.

— Вот почему слуги никогда не говорят… — шёпотом протянула я, пытаясь унять сердце, и Похлёба чуть слышно сказала:

— Мертвецы никогда ничего вам не скажут… пойдёмте, леди, нам нельзя здесь быть…

— А кто сидит там? — я указала рукой на кабинет, но Похлёба с силой потянула меня за подол платья в сторону лестницы.

— Пойдёмте, это дурное место, дурное…

Призрак девушки растворился в воздухе, будто его и не было, а моя уверенность начала замещаться страхом… нас слишком долго не было на поверхности, и леди Бёрк могла заметить это… она всегда знала, что происходит в этом доме, словно сами стены докладывали ей обо всём.

Ухватив покрепче канделябр, я быстрым шагом преодолела камеры с гниющими трупами и поспешила подняться по лестнице на свежий воздух. С каждой минутой страх новой волной накатывал на меня, сердце отчаянно билось в груди, а руки начали подрагивать. Наконец, последняя ступенька — и мы вышли в коридор, дверь за нами захлопнулась, а после щёлкнул замок. Оперевшись о стену ладонью, я пыталась отдышаться после стремительного подъёма, но только сердце успокоилось, как сбоку раздался властный голос:

— Жозефина, что это ты здесь делаешь?!

Леди Бёрк грозной тенью подошла к нам и с прищуром посмотрела на меня, и я пролепетала:

— Де… девушка… призрак девушки с… перерезанным горлом… она привела нас сюда…

— И?.. — жёстко протянула леди Бёрк, и я выдохнула:

— И дверь оказалась закрытой.

— Двери для того и закрывают, дитя, чтобы не пускать никого внутрь… разве ты этого не знала?

— Знала, леди Бёрк, — виновато опустив взгляд в пол, прошептала я, молясь, чтобы она мне поверила. Чтобы она как-то не узнала, что я была внизу и всё видела.

— Никогда не видела в стенах этого дома призрака девушки с перерезанным горлом, — поджав губы, проговорила наконец леди Бёрк, а я облегчённо выдохнула. — А я живу здесь всю свою жизнь. Пойдём, дитя, твои ночные прогулки ничем хорошим не заканчиваются… тебе пора спать.

— Да, леди Бёрк.

Мы с Похлёбой послушно побрели за леди Бёрк по галерее в сторону холла, стараясь быть как можно незаметнее. И всё же уже у самого выхода я краем глаза заметила один из портретов на стене… грива тёмных волос, тучное телосложение, волевой взгляд… Широко открыв глаза, я уставилась на портрет того самого мужчины, мумию которого видела внизу, в подземелье, а Похлёба, заметив, что я остановилась, снова подёргала меня за подол платья.

— Пойдёмте, леди…

— Кто это? — шепнула я, всё же сделав шаг вперёд.

— Это лорд Оридион Бёрк… дед леди Хелен… — с опаской ответила Похлёба.

— Некромант… — протянула я, наконец догадавшись обо всём.

Когда мы вышли в холл, леди Бёрк ещё раз с подозрением посмотрела на нас и отпустила в спальню, и я, придя в комнату и закрыв дверь, тут же набросилась на Похлёбу.

— Ты должна рассказать мне всё!

— Нет, леди, не просите!.. — зарыдав, замолила она, но мне нужно было узнать правду любой ценой!

— Похлёба! — снова найдя в себе внутреннюю уверенность, строго протянула я, и Похлёба жалостливо посмотрела на меня, а затем защёлкала пальцами у всех дверей.

— У леди Бёрк много доносчиков… — тихо пояснила она, и я сразу воскликнула:

— Но призраки не говорят!..

— Слабые не говорят, но есть и другие… те, которые верно служат одной леди Хелен…

— Но зачем ей ребёнок?! Какой ей прок от младенца?! Или она хочет принести его… в жертву?!

— Что вы, леди Жозефина! — замахала руками Похлёба, закончив накладывать заклятия. — Ребёнок нужен не для этого… Лорд Бёрк был страшным человеком, и он совершал страшные вещи… он был властен над мертвецами, и мертвецы слушались его… но ни его дети, ни внуки не унаследовали его дара… он был последним. Леди Хелен хочет вернуть эту способность в род Бёрков, поэтому она заставила своих детей пойти на грех…

— Инцест! — с ужасом догадалась я. — Родители Карактака — кровные брат и сестра?..

— Да, леди Жозефина, — пропищала Похлёба, а я так и осела на кровать, словно от удара. — Они брат и сестра, королевская двойня.

— Значит, Карактак… он… он некромант?

— Нет, леди Жозефина, — встав передо мной, ответила она. — Маленький лорд не умеет того, что мог делать его прадед. Маленький лорд вообще ничего не умеет… никто не может справиться с ним, кроме его бабушки. Его пытались научить, но… все учителя сбежали, а леди Хелен дала им большой откуп за молчание… леди Хелен хочет воспитать другого внука. Чтобы способность сохранилась, нужен чистокровный союз и непорочная девушка, и они выбрали вас… никто из знакомых семей не пошёл бы на это, многие догадываются, что скрывается в подземельях, но все молчат… Бёрков лучше не злить.

Больно. Такое слышать было больно. Я только сейчас осознала, что леди Бёрк мёртвой хваткой вцепится в наследника, едва я рожу. И своего ребёнка я не увижу… и мне было страшно представить, какая участь ждала меня после рождения сына… моим родителям могли и соврать, что я умерла в родах… я была нужна только для продолжения их рода. А после я буду серебристой тенью ходить по пустым галереям, как та девушка, и смотреть, как мой сын будет воскрешать мёртвых… Наверное, леди Бёрк надеялась, что воскресят и её деда… Иначе зачем было так сохранять его тело?!

— То есть слуг создал… лорд Бёрк? — сглотнув, прошептала я, и Похлёба положила маленькую ручку на мою ладонь.

— Да, леди Жозефина. Но они не вечны… раньше их было больше. Маленький лорд лично избил десяток, ещё десяток развалились от старости… им нужны ещё, но только некромант может управлять мертвецами. Поэтому им нужно ваше дитя.

— Похлёба, у меня есть шанс сбежать? — роняя на платье слёзы, выдавила я, и она жалостливо протянула:

— Если вы не хотите, чтобы с вами сделали то же самое, что и с той девушкой, вам лучше быть здесь. Бёрки не прощают предательства.

С тех пор я жила в страхе. И не в страхе того, что меня изобьют до полусмерти. Мне каждую ночь снился пустой взгляд тела, когда-то принадлежавшего призраку, имени которого я не знала. И я очень боялась оказаться в том же подвале, когда перестану быть нужна Бёркам. И мой страх рос вместе с моим животом.

С наступлением весны леди Бёрк погрузилась в работы по саду, а я должна была быть с ней, чтобы дорисовывать её портрет и новый ландшафт вокруг. По словам леди Бёрк, мне было полезно как можно чаще гулять на свежем воздухе, но настоящая причина скорее была в том, что она не хотела, чтобы я гуляла по дому и узнала тайны её семьи. Но я всё равно уже всё знала, только не выдавала этого, моля небо, чтобы за моё послушание мне оставили жизнь. Больше всего на свете я боялась именно умереть.

С наступлением лета я уже не могла позволить себе долгие прогулки, а вся семья затаилась, ожидая срока родов. И когда до дня рождения леди Бёрк оставалось три дня, у меня начались схватки. Сразу пригласили уже знакомого мне целителя, который не отходил ни на шаг от моей кровати, следя, чтобы роды закончились успешно. И поздно ночью, уже ближе к утру, в комнате раздался младенческий плач.

— Это девочка! — воскликнул целитель Уолш, замотав младенца в пелёнки, а на лице леди Бёрк застыла маска разочарования. — Какая красавица!.. Вся в мать!

— Да… вся в мать… — протянула леди Бёрк, брезгливо посмотрев на младенца, но когда целитель Уолш повернулся к ней, она тут же нацепила на лицо маску доброжелательности. — Спасибо вам большое, целитель Уолш, не знаю, что бы мы без вас делали! Такой талантливый молодой человек!

Казалось, единственным человеком, который был искренне рад за рождение девочки, был только целитель Уолш. Больше не был рад никто, включая меня, ведь я понимала, чем рождение дочери могло обернуться для меня.

— Но знаете, дети всё-таки хотели сына… — заискивающе протянула леди Бёрк, подтвердив мои догадки. — А у нас нет никаких ограничений, чтобы растить большую и дружную семью… как вы думаете, когда Жозефина будет способна зачать следующее дитя?..

— Девушке нужно отойти от родов, это такое испытание! — целитель Уолш был немало удивлён такими словами, а затем внимательно посмотрел на замученную меня и добавил: — Но если леди Бёрк так хочет наследника… месяца через два, если здоровье будет позволять, можно будет начать пытаться. Но не раньше.

— Спасибо, вы нам так помогли… — начала рассыпаться в благодарностях леди Бёрк, одновременно выпроваживая из моей спальни целителя, а я откинулась на подушки и с мучением осознала, какой срок мне был дан, чтобы прийти в себя. А затем всё начнётся сначала, пока я не рожу наконец наследника… а что будет с моей дочерью?!

Дни тянулись один за другим. Мои родители узнали о рождении внучки только через месяц, а до этого Бёрки хранили тайну рождения получше любого другого скелета в шкафу. Девочка всё это время была со мной, круглые сутки, никто её не трогал, никто ей не интересовался, и я даже уже успела забыть, что у меня есть муж. Моя мама была вне себя от счастья от рождения внучки, и в середине сентября, когда леди Бёрк немного отошла от потрясения, она разрешила моим родителям навестить нас. Только вот в тот день, когда мои мама и папа прибыли в дом Бёрков и разместились в покоях неподалёку, мой муж неожиданно вспомнил, что у него была жена.

— Да ты посмотри на неё! — с порога воскликнула Карактак, когда я вечером уложила Эллен, названную с милостивого разрешения в честь самой леди Бёрк, в колыбель рядом со своей кроватью и собиралась лечь спать. — Ты стала ещё толще, чем ходила летом, корова! И я должен быть с тобой в одной кровати?!

Карактак явно был пьян, а от громких криков проснулась Эллен. Малышка начала кукситься и кричать, а её отец закрыл уши и воскликнул:

— Мерлин, да заткни ты эту мразь!

— Это твоя дочь! — зло выдавила я, взяв ребёнка на руки. — Как ты можешь такое говорить?!

— Она такое же отродье, как и ты! — выпалил Карактак, подскочив к нам, и я едва успела положить Эллен в колыбельку, как он схватил меня за грудки и поднял в воздух. — Ты, мразь, должна была родить сына! Всё, что от тебя требовалось, — это родить сына, свинья! А ты и с этим не справилась! Я не собираюсь спать с жирной свиньёй!

Замахнувшись, он отшвырнул меня в сторону, и я влетела в шкаф. Тело разорвалось от боли, а с полки упала груда книг и засыпала меня, а одна из низ разбила мне голову. Кровь тёплой струёй потекла на лицо, и перед глазами начало темнеть. Карактак же был вне себя от гнева и уже явно не понимал, что творит. Выхватив из-за пояса волшебную палочку, он нацелил её на колыбельку, а я из последних сил прохрипела:

— Похлёба…

Она появилась за секунду до ярко-зелёной вспышки и смогла отодвинуть колыбельку в сторону, чтобы заклинание не попало в младенца.

— Ах ты, крыса! — заверещал Карактак, а Похлёба, дрожа всем телом, стояла рядом с колыбелькой. — Тогда я зажарю вас обоих!

Снова вспышка, и из палочки вырвались языки пламени в виде змеи. Огонь пополз к колыбельке, но у домовых эльфов своя магия, неподвластная даже волшебникам, и Похлёба смогла закрыть щитом колыбель с Эллен. Огненная змея, не получив желаемого, развернулась и стала пожирать всё, что видела перед собой, включая и своего создателя. Похлёба сквозь стену огня жалобно посмотрела на меня, но я слабо улыбнулась ей и закрыла глаза. Семейство Бёрков канет в Лету, а моя дочь получит шанс прожить нормальную жизнь, вдали от Тёмных искусств и трупов в подвале. У нас было столько родственников… о ней точно кто-нибудь позаботится…

* * *

Вечером семнадцатого сентября тридцать первого года на улицах Лондона нещадно лил дождь. Редкие машины сновали туда-сюда по дороге, окатывая прохожих волной грязной воды, а на пороге приюта святого Вула лежал младенец в коробке. Неизвестно, как долго он там лежал и как вообще появился здесь, ведь никто никого не видел, но голод взял своё, и раздался громкий требовательный крик. Так обычно кричат дети, вокруг которых постоянно вьётся мать…

Миссис Коул в тот вечер никак не ожидала «подарков», поэтому она была не обрадовала, услышав за дверью приюта, которым она руководила вот уже пятый год, детский крик. Но такова была жизнь: нерадивые мамашки бросали своих детей на её попечение, и с этим было трудно что-то поделать… так было, так есть и так будет.

— Ещё один, — устало протянула она, открыв дверь и взяв на руки заходившуюся в крике девочку. — И кто ты?..

Не успела миссис Коул закончить свой вопрос, как из одеялка выпала жёлтая бумажка и упала на мокрые ступени. Наклонившись, она подняла записку и вчиталась в ровные строчки текста:

— Эллен. Двадцатое июля тридцать первого года. Да, Эллен… и кто же тебя бросил, интересно?

Вздохнув, она вошла в холл приюта и захлопнула за собой дверь, а младенец продолжал требовать своё, не понимая, что матери он уже никогда не увидит.

— Эллен… теперь будешь Эллен Лэйн, — пробормотала миссис Коул, поудобнее перехватив свою находку, и вдруг краем глаза заметила детскую фигурку на нижних ступеньках. — Том, что ты здесь делаешь?

Том Реддл, которому шёл пятый год, скривился при виде младенца и поспешил в общий зал, где как раз начался ужин.

«Странный этот мальчишка, Реддл, — подумала миссис Коул, понеся маленькую Эллен на кухню, где хранилась молочная смесь. — Какой-то он отшибленный… как бы от него не было проблем».

Тогда миссис Коул даже не подозревала, что её слова, даже не высказанные вслух, будут пророческими. И именно младенцу на её руках придётся разгребать те самые проблемы.

Примечание к части

Предвосхищая вопросы по поводу амулетов. Да, они принадлежали Бёркам, как мы видим, один из них украли, и он плавненько переместился в Россию, а второй оставался в поместье Бёрков на момент пожара. Затем, скорее всего, пепелище разграбили, Дьявольское пламя пожирает всё, но амулет сам атрибут тёмной магии, так что остался цел. И спустя время он всё-таки вернулся к законной владелице, Эллен, в которую из-за этого самого амулета попала Кейт. Кольцо Всевластья, не правда ли?)