Звезда и тьма (гет)

Найтингейл стучала в дверь комнаты Жанны Альтер вот уже третий раз за последние пять минут.

— Да кто там, черт возьми? — неприветливо спросили из-за двери.

Флоренс вежливо ответила:

— Это я, Берсеркер Найтингейл.

Последовало молчание; затем раздался такой звук, будто вход старались загородить чем-то тяжелым, и, наконец, выкрик:

— Никого нет дома!

Найтингейл нахмурилась, гадая, почему же все Авенджеры несли чушь, хоть и разную.

— Жанна Альтер, я просто обязана с тобой поговорить. От этого зависит эффективность лечения.

Послышалось бормотание, но Найтингейл не смогла разобрать слов. Она переступила с ноги на ногу, не отрывая взгляда от двери.

Иногда больные прятались, закрывались от остальных. Именно так срабатывал первичный инстинкт животных, когда те чувствовали себя уязвимыми. И чтобы позаботиться о них, сначала нужно было пробраться в их убежище, пусть даже они исцарапают лицо или матушка позже отругает за испорченное платье и то, что потом могут остаться шрамы.

В мысли Найтингейл вклинилось бурчание Жанны Альтер:

— Да, но… — и затем все снова стало неразборчиво.

Матушка говорила, женихам не понравятся шрамы. Но та кошка сильно поранилась и умерла бы, не помоги ей Флоренс.

Берсеркер провела пальцами по двери. Флоренс знала, Мастер не будет в восторге, если она прибегнет к силе и проломит стены здания, когда есть другой выход. Но разве есть этот другой выход сейчас, когда ей кажется, что запершаяся в комнате Жанна Альтер испытывает боль?

Послышался чей-то еще громкий голос, вроде бы, Артурии Альтер:

— Жанна, если ты не откроешь дверь, она ее просто выломает, потом Мастер будет винить во всем нас, а мне не нужны эти проблемы.

— Ладно-ладно, — зло отозвалась Жанна и стала отодвигать тяжелую мебель, которой забаррикадировала проход. Спустя минуту Жанна Альтер, одетая в один лишь черный шелковый пеньюар, резко распахнула дверь.

— Чего тебе надо?

Взгляд Найтингейл, минуя Жанну, устремился к Артурии Альтер, которую француженка пыталась прикрыть собой, чтобы ее не заметили.

— Ох, да впусти ты ее уже. Или хочешь, чтобы любой проходящий мимо застал тебя в таком виде? — Артурия по-королевски лениво помахала Найтингейл из-за спины Жанны Альтер. Когда Жанна, бросив взгляд исподлобья и зло щелкнув пальцами, отошла с прохода, Найтингейл разглядела, что Артурия Альтер была в черной пижаме: свободные кружевные шортики были чуть приспущены, а на длинной шелковой блузе не хватало пуговиц, на месте осталась только самая верхняя. В руке Артурия держала штопор, расслабленно, но на манер оружия, которое не успела опустить.

Флоренс переводила взгляд с одной девушки на другую, пытаясь найти признаки того, что они дрались. Кое-где кожа Жанны Альтер покраснела, а у Артурии Альтер на бедрах виднелись царапины, однако Найтингейл решила, что срочная медпомощь им не нужна.

— Я хотела поговорить с тобой о товарище по классу, графе Монте-Кристо.

— Так я и знала, — мрачно прокомментировала Жанна Альтер. — Эй, туповатая королева, можешь открыть уже ту бутылку вина. И лучше бы оно оказалось хорошим.

Найтингейл нахмурилась.

— Зачем тебе сейчас вино?

— А зачем тебе разговаривать со мной о Дантесе? — парировала Жанна Альтер, не отрывая глаз от зрелища, как Артурия медленно вынимает пробку из темной бутылки.

Найтингейл подумала о другом Авенджере и ощутила, как в груди что-то сжимается; это чувство как никогда лучше подсказывало, что граф нуждается в ней:

— Он испытывает боль от раны и не позволяет мне помочь ему.

— Он — Авенджер, — просто ответила Жанна, немного смирившись с расспросами, — и боль — его неотъемлемая часть.

— Граф тоже так сказал, — тихо произнесла Флоренс. — Однако ты Авенджер, как и он, и твои раны проходят. Да, медленно, но проходят.

Жанна Альтер резко повернулась к Найтингейл, ее рот кривился от гнева:

— Заткнись!

Ее руки были сжаты в кулаки, и Найтингейл шагнула ближе.

— Да, ты реагируешь так из-за ран, защищаешься, пока они не исцелятся. Все в порядке, я понимаю. Думаю, этот шрам останется с тобой навсегда, но… — она снова подумала о той кошке. — Но шрамы — знак того, что ты все еще жива, и, наверное, что те, кто тебя окружает — тоже. Только его раны не заживают, и я хочу знать, почему же заживают твои.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотала Жанна Альтер, подошла к Артурии, разлившей вино в бокалы, и протянула руку к одному из них. Артурия держала бокал крепко, не давая Жанне забрать его. Глаза Слуг встретились, и затем Артурия со смешком разжала пальцы, откинулась на диван, скрестила ноги и произнесла:

— Лжешь ты просто ужасно, деревенщина.

— Я тебя ненавижу, — Жанна вспыхнула от ярости и повернулась к Найтингейл. — Я ничего не знаю и не могу тебе помочь, так что свали.

— Я и не ожидала, что ты так просто дашь мне ответ, — рассудительно сообщила Флоренс. — Однако я бы хотела сравнить наши наблюдения. Возможно, ты сможешь помочь назначить лечение… — она нахмурилась, говорить было тяжело, — граф избегает меня.

Жанна Альтер в один глоток осушила бокал и встала налить себе еще вина. Артурия Альтер, в отличие от нее, то приближала к себе бокал, глядя сквозь него на Флоренс, то вытягивала руку и смотрела на нее поверх стеклянных краев.

— Почему тебя так заботит Дантес, Берсеркер? — голос Артурии звучал холодно, интонацией напоминая Найтингейл, как говорили некоторые командующие, в отрядах которых она служила.

К тому же, они тоже задавали похожие бессмысленные вопросы. Что командующие, что Авенджеры не умели выражаться ясно. Найтингейл терпеливо повторила:

— Он ранен, страдает от боли, и я желаю вылечить его.

Глаза темной королевы насмешливо блеснули.

— Да, ты это говорила. Только… ах, посмотрим, как бы сказать… Я видела, как ты преследуешь нашего дорогого графа, но не видела, чтобы ты хоть раз обратила столько внимания на других Слуг с давними душевными травмами. Например, на Медузу, Киёхиме. Арджуну. Малышку Джек. Может даже на Диармайда.

Жанна Альтер с надеждой оторвалась от созерцания своего бокала.

— Да, да, на любого из них! Если их состояние не беспокоит тебя, значит они, конечно, тоже идут на поправку. Ты могла бы изучить их вместо меня.

Найтингейл нахмурилась, размышляя и проводя мысленную оценку состояния названных Слуг. Сэйбер была права: никто из них не волновал ее так, как граф Монте-Кристо. Некоторые — потому что уже были под присмотром Мастера. А остальные… наверное, заслуживали более пристального внимания.

В любом случае, было не похоже, что Жанна хотела ей помочь. Если нужно, Найтингейл все равно настояла бы на своем, но Мастер хотела, чтобы она рассматривала другие варианты прежде, чем переходить к уламыванию.

— Арджуна, — произнесла Найтингейл вслух. — Очень хорошо, я отправлюсь его осмотреть.

Она уже выходила из комнаты, когда Жанна схватила ее за плечо и втянула обратно.

— Черт тебя дери, нет. Даже не пытайся расспрашивать Арджуну о травме, которую он скрывает. Не хочу видеть, как сожгут еще одну дурочку, — Жанна вздохнула. — Я… я попробую тебе помочь. Но если ты хоть кому-нибудь об этом расскажешь…

Артурия Альтер, щедро плеснувшая вина себе в бокал, рассмеялась; направленный на нее мрачный взгляд Жанны вызвал еще один смешок.

— Давай же, вперед. Твой король приказывает.

Вокруг одной из ладоней Жанны кратко вспыхнуло пламя и исчезло, Авенджер сжала руку в кулак.

— Мы еще поговорим об этом позже, ты, сучка.

Артурия Альтер молча отсалютовала ей бокалом и снова расслабленно откинулась на спинку дивана.

— Ты поможешь мне исцелить графа? — спросила Найтингейл.

Жанна Альтер заколебалась.

— Не думаю… что я смогу. Я правда не понимаю, почему тебе кажется, что по сравнению с ним я чувствую себя лучше. Мы оба сгораем от ненависти, — она дотронулась до груди. — Мы оба испытываем боль от предательства.

Флоренс, повторив жест Жанны, дотронулась до груди, в которой все тоже отзывалось болью — не от предательства, от чего-то иного. Чего-то, что временами вздымалось изнутри и угрожало стабильности ее Святого Графа. Чего-то, непонятным образом связанного с Монте-Кристо.

Она долго смотрела на Жанну, сравнивая с другим Авенджером. Наконец Найтингейл произнесла:

— Но ты не настолько одинока, как он.

На мгновение в глазах Жанны Альтер промелькнул неприкрытый страх. Найтингейл узнала его, этот детский страх уколов, но не смогла понять причину. Подчинившись интуиции, она смягчила напор.

— Хорошо ведь, когда у тебя есть сестры? И… — она взглянула на Артурию Альтер.

Жанна зажала руками уши.

— Нет! Хватит! Не произноси это вслух! — спустя минуту она вскинула голову и все же отняла руки от ушей. — Все это бред собачий. Я… — Жанна вздохнула. — Ладно, неважно. Слушай, если я пообещаю… поговорить с Дантесом, ты свалишь?

— Если ты сможешь отвлечь его, чтобы он не смог от меня сбежать, это было бы очень кстати, — задумчиво сказала Найтингейл.

Со стороны Артурии послышался сдержанный резковатый смех.

— Скажи мне, Берсеркер, что ты собираешься делать, когда поймаешь его?

— Вылечить его, — немедленно отозвалась Флоренс.

Артурия Альтер вскинула бровь.

— И как именно?

Найтингейл нахмурила брови и задумалась, перебирая различные варианты лечения. Ни один из них, по ее мнению, не принесет хороших результатов. Плечи Найтингейл, неудовлетворенной выводами, напряглись. Именно поэтому ей и нужна была помощь!

— Что ж, Леди с лампой, ты потрясающая женщина. Уверена, ты что-нибудь придумаешь.

— Берсеркер, — рассеянно поправила она, наблюдая, как Артурия дергает к себе Жанну Альтер. — Теперь я всего лишь Берсеркер Найтингейл.

Жанна вскинула взгляд, на ее лице ясно читалось недовольство, и постаралась вывернуться из хватки Артурии. Та, позабавленная этим, доверительно сказала Найтингейл:

— Похоже, все Авенджеры пытаются сбежать от того, что на них хорошо влияет.

А затем она схватила Жанну за волосы, притянула ближе и жадно поцеловала, совершенно не обращая внимания на попытки разозленной и смущенной Жанны отпихнуть ее.

Найтингейл немного посмотрела на все это и сказала:

— Я придумаю план и зайду позже.

А потом вежливо прикрыла за собой дверь комнаты.

* * *

Он спалил ее игрушечного поросенка!

Граф Монте-Кристо, слишком гордый для того, чтобы спрашивать у кого-то, где можно найти вампира-Берсеркера, и испытывавший стыд, слишком сильный, чтобы просто закрыться у себя, методично прочесывал коридоры Халдеи. Персонал, завидев его, спешил убраться с дороги, а большинство Слуг просто обходили стороной, опасаясь вьющихся вокруг Дантеса языков черного пламени. Даже засранец Холмс сегодня нашел дела поинтереснее, чем досаждать ему.

Он спалил ее игрушечного поросенка!

Она предложила ему свое личное лекарство, маленькую игрушку, взгляд на которую приглушал ее боль, а он уничтожил ее! Это было невыносимо. Но он найдет Влада и заставит сделать для нее новую игрушку, пусть даже ему хотелось убить этого вампира из-за того, что за утешением Найтингейл пошла именно к нему.

Граф понимал, что последняя мысль была немного странной и необоснованной. Найтингейл могла обратиться к любому, кому ей только захочется; тем временем самому графу было нечего ей дать. И все же… все же он никак не мог найти Влада, оттого раздражение усиливалось, а идея убийства Берсеркера становилась все более заманчивой. Неужели Халдее правда пригодится древний вампир?

Его не было в личных покоях. Не было в комнате отдыха. Не было в кафетерии. Не было в укромных уголках для игры в шахматы. Не было в командном центре. И он точно не отправлялся на миссию. В Халдее вообще был этот вампир, черт его возьми?

Тут Дантес вспомнил, что собирался как-то взломать систему видеонаблюдения Халдеи, и прямо в этот момент раздался смутно знакомый голос:

— Эй, мистер, потеряли что-то?

Перед ним стояла, расслабленно положив ладони на бедра, смуглая девочка с розоватыми волосами, завязанными сбоку в хвостик. Через секунду, хотя она сменила боевое снаряжение Арчера на топик и короткие шортики, он узнал ее: это была Хлоя.

— Нет, — коротко ответил он и быстро прошел мимо.

Хлоя увязалась за ним, пытаясь не отставать, и одарила взглядом, причем не просто бесстрашным — веселым.

— Потерял кого-то?

Граф неприятно отозвался:

— Должно быть, ты слишком юна и не слышала обо мне, иначе бы вспомнила, что я могу сделать с теми, кто упорно мне надоедает. Прямо как ты сейчас.

На лице Хлои расцвела надежда, что просто обескуражило.

— Ты наказываешь их? — она захихикала и добавила: — Не-не, просто шучу.

В ее глазах — такого же золотистого оттенка, как у него — при этом плясали нехорошие искорки.

Графу стало настолько неуютно, что он остановился посреди коридора. Уже отчаявшись сменить тему, он спросил:

— Ты не знаешь, где Влад?

Заведя руки за спину, Хлоя чуть попрыгала на одной ноге, потом на другой и сообщила:

— Знаю! — она проказливо посмотрела на графа. — Я скажу, если поиграешь со мной, — прежде, чем он успел что-то сказать, Хлоя наморщила носик. — Блин, не в том смысле. Думаю, было бы здорово устроить соревнование на скорость.

На губах Монте-Кристо застыла тонкая улыбка. По крайней мере, время игр закончится быстро.

— Где?

Хлоя ответила:

— Когда я подам сигнал к началу, побежим отсюда до… давай до оранжереи? Ты же знаешь, где она, да?

Он посмотрел на нее безо всякого выражения. В ответ Хлоя только ухмыльнулась и сделала сальто, приземляясь рядом с Монте-Кристо.

— На старт… Внимание… Марш!

Не успело затихнуть эхо ее выкрика, как Хлоя уже бросилась вперед, используя телепортацию на короткие дистанции, которую изучила в первые дни в Халдее. Дантес стоял, постукивая каблуком по полу. Как только его пятка опустилась в пятый раз, он двинулся, рассекая тени со скоростью мысли, и очутился перед дверьми в оранжерею Халдеи. Он снова стал постукивать ногой по полу, на пятый раз перед ним с заносом затормозила Хлоя, и Авенджер с широкой ухмылкой поздравил ее:

— Хорошая попытка.

Хлоя вытерла пот со лба, как будто бы в гонке ей пришлось приложить достаточно усилий — в чем Дантес сомневался — и хитро улыбнулась.

— Все в порядке. Иногда выигрывать не так уж и интересно.

Авенджер перестал ухмыляться и прищурился.

— Где Влад?

Пританцовывая на месте, Хлоя указала рукой ему за спину, на двери оранжереи.

— Прямо тут.

И засмеялась, будто провернула что-то очень забавное.

Граф раздраженно поджал губы. Ох уж эти дети.

Он заглянул в оранжерею через стеклянные вставки дверей и от того, что он увидел, его отвращение только возросло. Влад сидел там, на резном деревянном стуле в ореоле света, струящегося через толстое стекло крыши, а у его ног расположилась стайка болтающих женщин. В мертвенно-бледных руках с аристократичными пальцами Влад держал ткань и иглу. Почему древний вампир вообще решил вылезти на солнечный свет было выше понимания Дантеса. Эта загадка еще больше подогрела его неприязнь к Берсеркеру.

Хлоя распахнула перед графом одну из дверей и нахально подмигнула. Наружу тут же вырвался свежий аромат гардений, лилий, других цветов и сладковатый запах фруктов.

Монте-Кристо нахмурился и решил подождать, пока собрание в оранжерее — или что это такое было — не закончится. Все это очень напоминало ему встречу босса преступного мира и его подчиненных.

— Знаешь, он же тебя не сожжет, — нагло заметила Хлоя, — я имею в виду солнечный свет.

Ее высокий голосок донесся до Влада, и он оторвался от шитья. Как только Берсеркер посмотрел в глаза графу, тот понял, что зайти позже, как он хотел, не получится. Это было бы трусостью.

Поэтому он ступил в просторную комнату с прогретым воздухом, полную растений, и подошел к группке вооружившихся иглами товарищей Влада. Они, конечно же, уставились на него. Киёхиме выглядела озадаченной, Бедивер — оказывается, не все из них были женщинами — помрачнел. Тамамо улыбалась, а Боудикка и Медея Лили откровенно захихикали.

Авенджер изо всех сил старался игнорировать их, потому что если от места, где Машу выращивает цветы, останется один пепел, Мастеру будет больно.

— Влад, — произнес Дантес на манер приветствия и перешел сразу к делу. — Найтингейл нужна новая свинюшка. Так что сделай ей.

Руки вампира замерли.

— О, значит, ты все-таки знаешь ее имя, — он отклонился на спинку кресла, улыбаясь, словно любящий дедушка.

Граф стиснул зубы. Человечество избрало его в качестве чертова олицетворения идеи отмщения, и если он пылал, то только от гнева — и уж точно не от смущения. Он выжидал. Влад тоже не спешил что-то говорить и лишь легонько улыбался. Группа подпевал перешептывалась. Немного вдалеке наблюдающая за представлением Хлоя свесилась вниз головой с ветки дерева; ее топик сполз, оголяя торс.

— Ну? — наконец требовательно спросил Монте-Кристо. — Ты сделаешь?

— Возможно, — ответил Влад. — Возможно… если она меня попросит. Впрочем, полагаю, для нее поросенок будет значить больше, если ты сам его сошьешь. Все же в такой подарок необходимо вложить чувства дарителя, — он поднял иглу, будто хотел взглянуть на Авенджера через ее ушко. — Присоединяйся к нашему кружку, и даже ты сможешь научиться шить мягкие игрушки.

— Я? Ха-ха-ха-ха-ха-ха! — смех графа резко оборвался. — А ты серьезен. Нет уж. Еще раз предложишь мне что-то настолько же безумное, и я сожгу тебя заживо.

К удивлению и досаде Дантеса, подпевалы Влада не бросились на него сразу же с намерением затыкать иголками. Если бы первыми начали они, конечно же Мастер не стала бы винить его за то, что от оранжереи останутся одни угольки?

Вместо этого Бедивер вздохнул и вернулся к своей работе, а Медея Лили снова захихикала. Тамамо что-то прошептала Боудикке. Искренняя улыбка Влада стала шире.

— Можете попытаться сделать это в любое время в боевом симуляторе. Я к вашим услугам, юный сир. Но это не подарит Найтингейл поросенка, — Берсеркер кивнул Боудикке, и та стала рыться в лежащей рядом большой тканевой сумке.

Авенджер сдержался, чтобы не прорычать: «отмщение не подвержено течению времени, так не раскидывайся тут юными сирами мне в лицо». Шестое чувство подсказало ему, что в таком случае все смешки перерастут в громкий неприкрытый хохот, и после он совсем опустится в глазах остальных.

Вместо этого он сказал:

— Так или иначе, свиньи — глупые животные.

Влад покачал головой.

— Ох, свиньи по-своему милы и благородны. Однако ты можешь сшить кого хочешь. Боудикка, дай ему набор новичка.

Райдер поднялась с колен, при этом ее алые волосы всколыхнулись, и протянула Монте-Кристо непрозрачный пакет, поясняя:

— Внутри инструкция, ножницы, игла, катушка с нитками. И даже немного набивки есть. Если не понравятся глаза для игрушки, которые там, приходи.

Авенджер нехотя взял его. Теперь у него появился предлог для отступления, и он, не обременяя себя дальнейшим поддержанием разговора, им воспользовался: просто завернулся в плащ и исчез.

Когда Монте-Кристо покинул оранжерею, на свет выступил мужчина в возрасте, который все это время просидел, прислонившись к спинке массивного кресла Влада с обратной стороны, и стал с интересом наблюдать за рассеивающимся шлейфом из теней.

— Насколько я могу судить, вот тут и начинаются проблемы, — сказал Мориарти — а это был он, — вертя в пальцах крючок для вязания.

Влад рассмеялся.

— Если в этом замешан ты, друг мой, — определенно. Лучше оставь это все и займись амигуруми для начинающих.

— Конечно, друг мой, — весело отозвался Мориарти. — Чтобы я — и сделал ситуацию хуже, чем она уже есть? Да никогда.

* * *

Три дня граф Монте-Кристо просидел у себя в комнате, за это время он то (случайно) колол пальцы иголкой, то (намеренно) швырял об стену свой так называемый проект, то ходил туда-сюда, проклиная всех колосажателей, а затем те навыки, которыми он должен бы обладать, если действительно когда-то был Эдмоном Дантесом, первым матросом. К концу первого дня Авенджер уже почти был готов обменять свое мифологическое темное пламя на средние швейные навыки.

К концу третьего дня у него получилось что-то более-менее приличное. Граф принес свое творение в оранжерею, место, где проводились собрания швейного кружка, и которое все еще считал штабом гнусной группировки, и показал Владу со словами:

— Нужны желтые глаза, а не те черные бусины.

Влад взял сшитую игрушку и повертел в руках.

— Какой отличный волк вышел…

— Это кот, а не волк, — огрызнулся Авенджер, пытаясь отобрать его у Влада и не преуспевая — вампир предвидел его выпад.

— Ах, да, понимаю, вот почему у него короткая мордочка. Я не собирался ни на что намекать…

— Вот глаза, — весело вклинилась в разговор Медея Лили, протягивая баночку с пуговицами и глазками для игрушек.

Влад быстро вынул оттуда два желтых кошачьих глаза.

— Хочешь, я помогу их пришить?

Граф вырвал свою игрушку и глаза у Влада из рук.

— Нет. Я и сам справлюсь, — немного поколебавшись, Авенджер резковато кивнул и устремился обратно в свое убежище.

— Вот видишь? — обратился Влад к мужчине, скрывавшемуся за его креслом. — Вроде все не так уж и плохо.

Мориарти довольно щелкнул ножничками, обрезая концы ниток.

— Это мы еще посмотрим.

* * *

Он обнаружил Найтигейл там, где и ожидал: в медпункте. Берсеркер из-за чего-то спорила с Жанной Альтер, с которой он делил один класс.

— …не стану это делать, Найтингейл. Я отказываюсь, и точка. Если он поймает меня, станет только хуже.

— Пока он не получит должное лечение, это неизбежно, — Найтингейл не замешкалась с ответом ни на секунду. — Мы должны…

— Нет, — просто сказала Жанна. — Я приглашу его как-нибудь выпить вместе, но в это время тебе придется держаться от нас, блять, подальше.

Шестое чувство Авенджера заставило Жанну оглядеться. Увидев стоящего в дверях Дантеса, она вспыхнула.

— А вообще, не бери в голову. В моей помощи ты явно не нуждаешься, — затем, пытаясь не смотреть графу в глаза, она быстрым шагом покинула лазарет.

Монте-Кристо, впрочем, даже не обратил внимания на Жанну, он стоял, не двигаясь с места и устремив взгляд на Найтингейл. Ее волосы были распущены — с момента дестабилизации Святого Графа она часто их так носила. Между бровей у нее пролегла морщинка, которая, как надеялся Дантес, разгладится, когда он отдаст Берсеркер свой подарок.

— Граф. Что случилось?

Собравшись, он зашел в медпункт. На ее территорию. Пахло антисептиком, сталью и пластиком, но он смог различить также запах крови и отчаяния, просочившийся в комнату после того взрыва, с которого все началось. А еще — ее запах. Не просто запах мыла, которым она мылась, нет, к нему примешивался легкий аромат лаванды и имбиря. Волосы Флоренс казались мягкими как никогда, и он очень хотел дотронуться до них, провести ладонью.

Авенджер сдержал свое желание, довольствуясь видом редкой улыбки, промелькнувшей на лице Найтингейл. Он отдаст ей подарок, восстанавливая таким образом то, что обратил в пепел, и между ними все снова станет как раньше. И может быть, если ему повезет, он еще раз увидит ее улыбку.

— Ничего такого, что взволновало бы тебя, Мерседес. Вот, — он достал небольшую обернутую тканью игрушку и раскрыл ладонь, протягивая ее Найтингейл.

В ее глазах вспыхнуло любопытство, она приняла сверток и резковато стянула ткань. От этого маленький плюшевый кот чуть не упал, но Флоренс сразу же подхватила его. Он был сшит из черной ткани в мелкий желтый цветочек, коготки были обозначены серебряными нитками, глаза — золотыми пуговицами. Усы у Дантеса сделать не получилось, как он ни старался, а уши и нос, кажется, вышли слишком большими, но если Найтингейл радовалась поросенку с косящими глазами, наверное, ей понравится и его игрушка?

Авенджер вдруг осознал, что ждет ее реакции чуть ли не затаив дыхание. В последний раз он так надеялся на что-то, когда был заключен в тюрьме, и он никогда не испытывал такие чувства всего лишь из-за простой невинной женской улыбки.

Найтингейл провела пальцами по игрушечной мордочке и тихо сказала:

— Кот. Я любила кошек когда-то… очень давно.

А потом она подняла игрушку к лицу и прижалась к ней щекой, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.

Это была не совсем улыбка — пока, — но тем не менее сердце Дантеса затопило удовольствие.

В этот момент шов на спине кота разошелся, и оттуда показалась набивка.

— Ох! — удивилась Найтингейл, нитки шва лопнули, и игрушка развалилась прямо у нее в руках. — Ох, — она постаралась удержать разошедшуюся черную ткань, которая больше не скрывала аккуратно вложенную Дантесом набивку. Когда Флоренс опустила взгляд на то, что осталось лежать в ладонях, между бровей у нее пролегла морщинка.

Авенджер тоже смотрел на игрушку и не мог в это поверить. А потом внезапно понял: он выбился из своей роли. Он попытался стать тем, кем просто не может быть. Он все время называл Берсеркер Мерседес, но забыл, почему дал ей это имя. Он сказал себе, что не может обладать ей, но втайне начал предаваться мечтам.

Найтингейл открыла ящик стола и положила туда испорченную игрушку.

— Я починю ее позже, — твердо объявила она. А затем Найтингейл с решительным взглядом подошла к нему.

Авенджер узнал этот взгляд и внезапно осознал, что и она, и Мастер правы. С ним действительно с самого начала что-то было не так. Он больше не мог отворачиваться от этого.

* * *

Подаренная Дантесом кошка оказалась даже более забавной, чем поросенок, и от этого сердце Найтингейл одновременно сжалось от боли и запело. Она определенно починит ее, ведь она стольким кошкам накладывала швы раньше. Однако эта была игрушкой, не живым существом.

Граф Монте-Кристо стоял перед ней. Впервые на ее памяти он пришел в лазарет, ее обитель, по своему желанию, а не для того, чтобы принести раненого.

— Ты здесь. Означает ли это, что ты решил принять лечение, что я назначу? — спросила она, от странности происходящего ее сердце билось чаще.

Дантес, горько рассмеявшись, провел рукой по копне своих светлых волос.

— Должно быть, ты права. Иначе с чего бы мне совершать что-то настолько безумное? Мне стоило знать, что эта затея обречена с самого начала, — в его чертах лица проступила напряженность. — И я знал. Этот Влад…

Найтингейл нахмурилась.

— Сшить что-то для другого человека — не безумие.

Авенджер широко ухмыльнулся.

— Для меня — это так, милая Мерседес. Я позволил себе забыть, история какого рода дала мне рождение.

— Я помогу тебе, — произнесла Флоренс и, узнав то, как улыбкой граф Монте-Кристо прикрывал безнадежность, твердо добавила: — Любой ценой.

Он распростер руки, с губ Авенджера так и не сошла ухмылка, такая, будто он в этот момент смотрел в глаза смерти. По лазарету эхом разнесся его мрачный смех.

— Так приступай. Дай мне свое лекарство и помоги вспомнить, что я такое.

Еще минуту она смотрела на него, а затем подошла ближе и поцеловала.

Когда Найтингейл дотронулась до него, он не сбежал, а замер. С чего ему сбегать? Это было идеально. Именно это ему было нужно, чтобы напомнить себе, что он на самом деле такое.

Найтингейл целовала его невинно, как в первый раз, ее ладони лежали на его щеках, мягкие губы прикасались к его. Любому стало бы стыдно из-за того, что позволил ей подобным образом запятнать себя, и граф был близок к этому, однако… сама мысль, что Монте-Кристо поддастся нежности была заблуждением. Нет, граф Монте-Кристо искоренил в себе светлые чувства, чтобы наказать виновных за преступления, извратил понятие нравственности ради личных целей. Он существовал лишь для того, чтобы причинять остальным вред.

Найтингейл отстранилась, смотря в глаза Дантеса, которому без нее стало холодно, взглядом врача.

— Рана все еще причиняет боль? — полуутвердительно произнесла Найтингейл. Она и сама знала ответ, как всегда.

— И эта боль останется навечно, — мягко сказал он ей; его ладони, легко скользнув по плечам Берсеркер, спустились ниже по рукам и остановились на талии. Она вздрогнула от его прикосновения, но ее взгляд был тверд.

— Нет.

Затем Флоренс еще раз поцеловала его.

Граф Монте-Кристо уничтожил в себе светлые чувства, чтобы наказать виновных за преступления. И иногда уничтожением, преступлением и наказанием было одно и то же.

Он крепче обхватил Флоренс за талию. Найтингейл была сильна и носила стальную броню, но под ней скрывалась поразительная искренность. Она заслуживала чуткости.

Но он ей не обладал. Может, героем его истории и был Эдмон Дантес, но граф Монте-Кристо был демоном, рожденным, чтобы нести жестокость. Он знал это и принимал, так же, как принял мистическое темное пламя. И вместе с этим его ненависть к себе и испытываемое к Мерседес желание смешались, теперь он больше не мог отделить одно от другого. Найтингейл была истинным лучом надежды, а он — ничем иным, как тьмой, что уничтожит его.

Проклиная мир, сделавший его таким, какой он есть, Авенджер притянул Найтингейл ближе и ответил на поцелуй, для его души тепло ее дыхания и губ стало и вспышкой ожога, и темнотой утешения.

Дантес был холоден и тверд, когда Найтингейл поцеловала его в первый раз, и едва ли смягчился, когда она поцеловала его снова. Однако Найтингейл была определенно полна решимости. Авенджер резко и с долей грубости дернул ее на себя и жадно приник к ее рту.

Найтингейл раскрыла губы под напором его языка и зарылась пальцами в его волосы. Она не знала, почему граф вдруг начал отвечать ей, но понимала: сейчас не время останавливаться и спрашивать. Кроме того, ощущение рук Дантеса, блуждающих по ее телу, приносило радость, как будто она сидела под лучами солнца в день, когда все пациенты шли на поправку. Радость и… почти лихорадочный жар.

Продолжая целовать Флоренс, Монте-Кристо расстегнул ее пояс, а затем и армейский пиджак. Кончиками пальцев он прошелся по коже ее торса, вскинул голову и сказал:

— Не здесь.

Взяв Найтингейл за руку, он потянул ее за собой, с головокружительной скоростью ныряя во тьму, и наконец они оказались в его комнатах. Там Авенджер прижал ее к двери и поцеловал снова.

На этот раз она, подстраиваясь, раскрыла рот, ее язык задел губу графа. Хватка Авенджера стала сильнее, начиная причинять боль, он, не давая даже шевельнуться, прижался к ее рту. Резко, требовательно, жестко. Найтингейл продолжала все так же мягко держаться за его плечи, а Дантес вцепился в ее одежду и распахнул тесный пиджак из плотной ткани, чуть не отрывая пуговицы и обнажая грудь Флоренс.

Его горячие ладони огладили ничем не прикрытые груди, и каждое прикосновение рождало в сердце ее сущности искры, затем он оторвался от ее рта и опустил голову к основанию ее шеи. Это напомнило Флоренс, как некоторые солдаты рыдали, уткнувшись ей в плечо, но они никогда так не сжимали ее в руках, никогда так — больно, словно укус кошки, — не прикусывали ее кожу зубами. Ее тело охватил озноб, становящийся все сильнее, но Флоренс решила, что, учитывая обстоятельства, это нормально. В конце концов, Авенджер одновременно дотрагивался до нескольких чувствительных зон с интуитивно понятной поспешностью.

— Да, — успокаивающе заверила себя Найтингейл, перебирая пальцами волосы Дантеса, — все в порядке.

Его пальцы, гладящие ее грудь, дернулись, Дантес еще раз жестко поцеловал ее и с присвистом прошептал:

— Не разговаривай.

Он попросил ее не разговаривать, к тому же, это было и не нужно, так что Найтингейл замолчала. Она ничего не сказала ни тогда, когда он снял с нее колготки, ни когда поднял ее ногу, чтобы жестким толчком войти внутрь. Она ощутила странное растягивающее, почти щекочущее давление, от самого ядра сущности к кончикам пальцев разошлась непонятная дрожь. Но она принимала это, потому что это приносило чувство правильности. Инстинкты говорили ей, что в своем стремлении помочь Дантесу она на верном пути.

Она обнимала его и гладила по волосам, пока он использовал ее как лекарство; его дыхание стало тяжелым, прерывистым, от толчков ее спина ударялась о дверь. В месте их соединения будто медленно разгоралось пламя, оно все нарастало до тех пор, пока от каждого движения перед глазами Флоренс не стали мелькать вспышки, пока от каждого движения у нее с губ не стали слетать вздохи. В груди родился трепет, и она подумала, куда же могут завести подобные ощущения.

И в этот момент у Авенджера сквозь стиснутые зубы вырвался низкий стон, напомнивший Найтингейл стон человека, который пытается вынести сильную боль. Она распахнула глаза, встречая взгляд Дантеса. Он склонился и грубо поцеловал ее, больше пуская в дело зубы, чем язык. Еще несколько коротких толчков, и он остановился, своим весом вжимая ее в дверь.

Постепенно жар в животе и между ног исчез, на смену ему пришла ноющая боль и странная обеспокоенность. «Какой абсурд», — мысленно упрекнула себя Берсеркер. Она сильно продвинулась в исцелении Авенджера, прогресс было сложно отрицать. Вот же он: сейчас она в комнате Дантеса и держит его в своих руках. Она определенно увидит какое-то улучшение его состояния. Определенно.

После того, как все закончилось, Дантес прислонился к стене, закуривая сигарету и задумчиво наблюдая, как Берсеркер одергивает и разглаживает свою одежду. Секс с ней ощущался, как будто они пылали, и их пламя сливалось вместе. Вид ее нежной кожи под его пальцами вызывал в нем какое-то безумие: знакомое желание брать, но вместо этого Найтингейл сама отдавала ему себя. Он никогда не чувствовал такое утонченное удовольствие, сводящее с ума и вместе с тем смешанное с такой искаженной ненавистью к себе. Теперь же пламя потухло, оставляя после себя горький пепел на снегу.

Когда она пришла в себя, то сразу повернулась к нему, и он ощутил на себе ее тяжелый взгляд. Найтингейл, без всяких сомнений, изучала его, ища признаки «исцеления».

— После лечения ты чувствуешь себя лучше?

Дантес скривил губы, но ответил, не скрывая холодную жестокую правду:

— Ни капли.

Найтингейл нахмурилась, твердым шагом подошла к нему и выдернула у него изо рта сигарету.

— Курение вредно для здоровья.

Монте-Кристо, сардонически ухмыляясь, наблюдал, как Берсеркер со злостью втаптывает сигарету в пол, причем гораздо тщательнее, чем нужно. Это продолжалось до тех пор, пока от сигареты не осталось темное пятно, размазанное по облицовке.

Она заслуживает лучшего. Но он — такой, какой есть. Может, со временем Найтингейл поймет это и переключит внимание на кого-то более достойного ее заботы. А от его образа в ее воспоминаниях не останется ничего, кроме пепла.

Чуть не метая искры из глаз, Флоренс добавила:

— Курс лечения продолжится.

Монте-Кристо провел рукой по ее распущенным волосам, пропуская пряди сквозь пальцы. Словно шелк, как он и представлял. Он хотел взять Найтингейл снова, прямо сейчас перегнуть ее через подлокотник дивана и во второй раз действовать медленнее, гораздо медленнее, так, чтобы она стонала.

— Все хорошо, Мерседес, — мягко сказал он ей. — Закончится тем, что я сломаю тебя, или же ты сломаешь меня, и тогда тот из нас, кто сохранит себя, будет свободен.

Найтингейл, несколько помрачнев, пристально поглядела на Дантеса.

— Это глупо. Опять ты говоришь какую-то бессмыслицу. Еще один сеанс лечения. Завтра.

И, развернувшись, она вышла из комнаты.