Великое Дело профессора Дамблдора. О Гарри Поттере и Ордене Феникса (джен)

Прожив четырнадцать лет нормальной человеческой жизнью, Снейп сейчас особенно ясно понимает, насколько сильно за эти годы изменился. Его взгляды на жизнь переменились, а близкие ему люди — враги Тёмного Лорда. И чувствами и разумом он теперь на противоположной стороне конфликта. Хотя преимущество сейчас явно не у Ордена.

Пожирательское отребье повылезало из щелей. Уже строят планы, какую кто получит награду после победы. А на гаранта законности и безопасности волшебного сообщества не понадобилось даже накладывать Империус! Что понимает он под «правильным, упорядоченным миром», если советы Пожирателя смерти воспринимаются им по доброй воле с душевным согласием? Идиот, что останется от этого мира?!

Люциус ликует, настал его звёздный час! Министр пляшет под его дудку. Пока пресса праздно болтает о всякой ерунде, процесс продвигается в нужном направлении… У Дамблдора нет никаких шансов справиться с Министерством. Если он так глуп, что будет слушаться законов, то скоро очутится в Азкабане. А если откажется подчиняться, то превратится в преступника, будет поставлен в глазах общественности на одну доску с Тёмным Лордом. Когда старик будет обезврежен, Фаджа, исполнившего свою роль, устранят при помощи переворота. Затем — Люциус имеет полное право на это рассчитывать — Тёмный Лорд наградит его за заслуги постом министра!

Когда они учились в школе, Люциус покровительствовал Северусу, и для одинокого мальчика это значило много. Но теперь остатки уважения к Малфою испарились — это враг. Для него, для всех этих «избранных»… Кем, кстати, «избранных»?.. Для них не важно, сколько будет искалечено жизней, сколько прольётся крови. И для того, чтобы помешать этому, Снейп должен играть самого себя, каким он был когда-то. Каждый визит к Тёмному Лорду может стать последним, его силу и коварство нельзя недооценивать. А единственной основой «доверия» к слугам является кичливая уверенность в том, что никто не способен ему соврать.

Удастся ли Дамблдору при таком раскладе заставить людей поверить себе? Но он говорит, что такую огромную ложь невозможно долго выдавать за правду. Что и Тёмный Лорд, и Малфой, и Фадж, и Амбридж слишком пренебрежительно относятся к людям, чтобы это понять.

Да, похоже, не всё у них идёт как по маслу. Во время последней встречи Люциус был полон энтузиазма, но в его словах проскальзывало лёгкое раздражение. Он проехался по непотопляемому Артуру Уизли, старухе Марчбэнкс и двум неизвестным Северусу сотрудникам Министерства, не соблазнившимся, как он понял, на люциевы подачки. Но больше всех досталось Боунс. «Из-за этой стервы приходится на каждый чих издавать декрет, чуть что — суёт под нос Фаджу статьи законов! Ничего, вот когда МЫ наведём в стране порядок, все эти полукровки будут знать только один закон — волю своих хозяев!» Ну, а дальше пошла любимая тема Люциуса, его больное место: «Почему Дамблдору служат, хотя он за это не платит?»

Интересно было бы посмотреть, какая бы стала у Малфоя физиономия, если бы Северус попытался объяснить ему то, что недавно понял сам: служат эти люди вовсе не Дамблдору. Просто и они, и Дамблдор вместе служат одному Великому Делу, а директора Хогвартса признают своим лидером. А раз Северус это понял, значит, и он сам теперь служит тому же? Надо об этом подумать! Ведь школу, вообще этот мир, пусть не очень светлый и не очень справедливый, Снейп Пожирателям не отдаст! Дамблдор и Лили увели его в другой стан.

То, что Снейп — двойной агент, знают и Тёмный Лорд, и Орден Феникса. Ему приходится передавать информацию обоим сторонам. Нужно постоянно взвешивать, что сообщить Тёмному Лорду, а что нет. Чтобы перевес был на нашей — правильной — стороне.

Всё очень непросто, в жизни так не получается: с лёгкостью взять — и перейти в другой лагерь. В Ордене к Снейпу относятся, как относились бы в партизанском отряде к перебежавшему туда фашистскому офицеру, не обычному фронтовику, а из элитного подразделения, как к какому-нибудь эсэсовцу или гестаповцу. Человек он чрезвычайно полезный для организации, почти вся работа вертится вокруг добытых разведчиком сведений. Можно уважать его за мужество, даже восхищаться; немногие члены Ордена смеют произносить имя Волдеморта, а уж представить себя с ним один на один… Но совершенно непонятно, как такой человек... «Если он наш, зачем его туда занесло? И если там был своим, то почему ушёл, как попал к нам?»

Ясно, что, будучи Пожирателем, Снейп не стоял в стороне от их ужасных дел. А погибшие члены Ордена для выживших — не просто лица на фотографии. Можно ли не задуматься, не был ли он виновником гибели кого-нибудь из товарищей? (Почему в своих воспоминаниях во время встречи с Дамблдором на холме Снейп так боялся, что тот убьёт его на месте?) Такие вопросы неизбежно возникают и обсуждаются среди фениксовцев.

Аукнулась и неприязнь к нему, как к учителю: молодые члены организации учились в Хогвартсе в начале его преподавательской деятельности. Снейп и сейчас не очень-то приятный человек, а тогда уж точно не пользовался симпатиями учеников. «Билл тоже его терпеть не может!» — авторитетно сообщила Джинни. И Тонкс примерно такого же возраста. А тут ещё Сириус со своим: «Не верьте ему! Не верьте! Я лучше его знаю!»

В ответ на вопросы Снейп оправдываться не станет. Это он Беллатрисе долго и проникновенно будет доказывать, какой он тёмный, пушистый и весь из себя преданный. Членам Ордена на малейшее недоверие он хамит. Разве можно оправдаться в том, что когда-то было совершено? Поэтому доверие фениксовцев к Северусу во многом основывается на их доверии своему руководителю. Подтверждением этого являются слова МакГонагалл в конце «Принца-полукровки»: «Он (Дамблдор) так ему верил! Мы все удивлялись… Он же слова не давал против него сказать!» Говорится именно о товарищах по Ордену, а не о школьных коллегах.

Есть ещё один момент. Если Снейп настолько силён, что закрывается от Волдеморта, то логично считать его способным закрыться и от Дамблдора тоже. Члены Ордена это понимают. И это знают они оба. Поэтому вопрос о доверии со стороны Дамблдора Снейп воспринимает крайне болезненно. Но вера в него директора основана не на уверенности, что его невозможно обмануть, а на глубоком понимании людей. А фениксовцы… Северус, волшебник лишь наполовину, сын рабочего, заставил считаться с собой на Слизерине. Его, бывшего тёмного мага, приняли как коллегу и учителя в школе. И в Ордене он добьётся признания, его примут такого, каков он есть! Потому что здесь его место, Орден нужен ему, а он нужен Ордену.

Дело двигалось не столь споро и однозначно, как хотелось бы каждому из связки Фадж-Малфой-Волдеморт. В течение первого полугодия Министерство издало четыре декрета. Каждый приходилось публиковать, и каждый раз «Пророк» читали бывшие ученики Хогвартса, ныне взрослые люди, поневоле примеривая нововведения на себя. Те самые не втянутые в противостояние обычные граждане, которые, развернув утром газету, задавались вопросом: почему бы их старого учителя, не один десяток лет достойно руководившего школой, не проводить с почётом на пенсию, коли он уже не тянет? А если он зарвался — почему бы ни заменить другим? К чему это судорожное законотворчество?

Новых противников Фадж нажил не только в школе. Недовольство просачивалось даже в прессу. В «Пророк» попала информация об отставке в знак протеста двух старейших членов Визенгамота. У журналистов сразу же нашёлся на них компромат, и вышло, что судьи-ветераны — чуть ли не террористы, раз не согласны с министром. Прав Дамблдор или неправ, методы, которыми Фадж борется с неугодными, не могут не вызывать возмущение у любого честного мыслящего человека.

Достигнутые Министерством на конец 1995 года успехи состояли, в основном, в том, что удавалось поддерживать у волшебников уверенность в недостоверности заявлений о возрождении Все-Знают-Кого. Обвинить противников в чём-то более серьёзном, чем распространение ложных слухов, не получалось.

Но и Орден всё ещё не мог добиться решения самой главной своей задачи: прорвать информационную блокаду и представить согражданам доказательства активизации тёмного мага.

Волдеморт был недоволен медленным осуществлением намеченных планов. Не только тем, что Поттер и Дамблдор до сих пор оставались в Хогвартсе. До Пророчества ему было также далеко, как прежде.

После ареста Подмора мистер Малфой больше не рисковал подсылать в Зал Пророчеств посторонних людей, опасаясь, что правоохранители заинтересуются неоднократными попытками проникнуть туда. Люциус углублял связи в Министерстве, широко используя гипнотическое воздействие, которое оказывает на неокрепшие души чиновников звон золота в плотно набитом кармане. Но министерских интеллектуалов, сотрудников Департамента тайн, не зря прозвали «невыразимцами», они плохо шли на контакт. Попытка использовать сотрудника, непосредственно там работавшего, опять же наложив на него Империус, также провалилась: с тяжёлым умственным расстройством Бродерик Боуд был увезён в больницу.

В конце декабря Волд потерял терпение, но всё ещё не решался лично явиться в Министерство. Ночью туда проникла Нагайна, используемая им в качестве носителя своего разума. Но дежурство фениксовцев оправдало себя и на этот раз, змее пришлось убраться восвояси. Этот способ теперь также был заказан.

Одержимость и ярость Волда ворвались в сон Гарри, он увидел нападение Нагайны на мистера Уизли и поднял тревогу. Помощь подоспела вовремя, к утру опасность для жизни Артура миновала.

Ночной визит Гарри в кабинет Дамблдора помимо знакомства с почтенным собранием портретов директоров Хогвартса, интересен, в частности, демонстрацией некоторых методов работы директора с его приборчиками. Поколдовав на змею, он получил какой-то результат, который пока не объяснил. Но в шестой книге Дамблдор скажет Гарри, что, в конце концов, он пришёл к выводу, что Нагайна является одним из крестражей.

Остаётся только догадываться, какой сюрприз готовили Амбридж и К° на Рождество, раз даже утром, спустя несколько часов после того, как Гарри стал для неё недосягаем, она всё ещё зеленела от злобы. Заранее лишить директора права отправлять школьников к заболевшим родственникам не догадались.

Отменить рождественские каникулы не удалось бы даже министру. Через день школьники разъехались по домам. Живые разговоры с родными, разумеется, затрагивали и новые порядки в школе. Есть основания полагать, что далеко не все родители остались равнодушными к мнению своих детей о реформах Министерства.

При всей радости, которую мы испытываем от спасения Артура Уизли, ставшая явной связь между Гарри и Волдемортом была не на пользу Ордену. Случилось то, чего боялся Дамблдор, из-за чего он не контактировал с Гарри лично. Опасность, что тёмный маг попытается подчинить себе мальчика, была велика. Отсюда возникла идея обучить Гарри окклюменции — искусству закрывать свои мысли.

Другим поводом для беспокойства было душевное состояние Гарри, тяжело переживавшего своё мнимое участие в нападении. В принципе, он даже живущий в нём крестраж тёмного мага обратил во благо людям. Но мальчик вообразил, будто опасен для окружающих, его потрясли испытанные им чувство ненависти и желание убить, совершенно ему чуждые. Из донесения портрета Найджелуса Блэка директор знал, что Гарри всех сторонится, друзья не знают, как к нему подступиться.

С задачей справилась Гермиона. Узнав от Дамблдора о ночных событиях, девушка поменяла планы на каникулы, и была отправлена на площадь Гримо на «Ночном рыцаре». Под её руководством друзья вернули Гарри душевное равновесие. И ещё среди событий тех дней нельзя не упомянуть посещение больницы «Святого Мунго» и потрясшую ребят встречу с Невиллом и его родителями. От такого блекнут собственные неприятности.

Проникновение в Министерство гигантской змеи и нападение на сотрудника Фадж предпочёл не заметить. Но Волдеморт оценил это событие по достоинству. Почувствовал ли он, что Поттер оказался в курсе его секретного мероприятия, или пришёл к такому выводу логически, исходя из информации о дальнейших поступках Гарри и Дамблдора по спасению жертвы нападения Нагайны, но способность мальчишки воспринимать его мысли стала Волду известной.

Для Тёмного Лорда это было фактом неприятным, потому как непонятным. Но интеллект у Волдеморта по определению выше, чем у Фаджа и его помощницы, которые на любую неожиданность реагируют по принципу: «запретить и не пущать, наказать и застращать». А потому, осознав сей феномен, он подавил первое инстинктивное желание закрыться, оставил всё как было. Проанализировав события, случившиеся после возрождения, он пришёл к выводу, что Поттер мог узнать не так уж много. Если выявилось существование связи с вражеской стороной, надо это использовать, а не обрубать обнаруженный канал. Ну и ладно, надо только держаться осторожнее, а щенок пусть пока тешится чувством собственной исключительности, со временем это дорого ему обойдётся. Что Гарри в восторге от своего дара, Волдеморт не сомневался. Разве не ликовал бы в таком случае сам Том Реддл, уже подростком грезивший о власти?

Мистер Уизли быстро шёл на поправку, родственники и друзья успокоились. Гарри, Гермиона и дети Уизли остались до конца каникул на площади Гриммо. А Блэк, неплохо проявивший себя, удерживая детей Артура от опрометчивых поступков, вновь впадает в подавленное состояние. В сущности, просидеть несколько месяцев дома для любого было бы тяжело, а для непоседливого человека такое почти подвиг. Приход-уход фениксовцев, занятых активной деятельностью, Сириуса раздражает, подчеркивая собственное бездействие. Зло он срывает на Кикимере и Снейпе.

Ожидать от Снейпа тактичности, тем более в отношениях с Сириусом — не приходится, но достойно ли хозяину дома задевать товарища по Ордену, вынужденного явиться сюда по долгу службы? В присутствии ученика называть учителя не по имени, как Люпин, не по фамилии, как принято в приличном английском обществе, а детской обидной кличкой? При этом поминается и его тёмное прошлое, и не менее тёмное настоящее.

Нет, Сириус — не трус! Но является ли храбростью стремление задирать человека, которого и в школьные-то годы была надежда одолеть, только напав на него вчетвером?

Гарри реагирует на их столкновение очень неожиданно. Два здоровых мужика того гляди подерутся, из них уже искры сыплются. И тут подросток, которого Блэк вроде как защищает, с криком «Сириус, перестань!» заслоняет ненавистного учителя от любимого крёстного! Он и сам не понял, что сделал, в такие моменты люди действуют не рассуждая. Сработало подсознание, природная справедливость, подсказавшая, кто является пострадавшей стороной.

Противостояние между бывшими одноклассниками кроме видимой части имеет ещё и скрытую: Сириус, бездеятельно сидящий дома, предъявляет абсолютные права на Гарри, которого обучает и защищает Снейп. Что важнее: доброе дело или доброе слово? Думаю, то и другое, оба они помогают мальчику, только слишком уж для немногих у Сириуса это доброе слово находится. Нет сомнения, он, не колеблясь, пожертвовал бы собой ради Гарри, но от этого не легче.

Родом из старинной аристократической семьи, Сириус в детстве воспитывался в тех же традициях, что и Драко. Хотя в школе он сразу же перешёл в «лагерь врагов», трудно допустить, что он сделал выбор из осознанных убеждений: ясно же, что круг общения для ребёнка выбирали родители. Причина его поступка — реакция на давление в семье. И вырвавшись из неё, Сириус «назло» распределился на Гриффиндор. Но первоначальное воспитание уже получено, усвоен пример, как надо относиться ко всем «не своим». Только место грязнокровок заняли слизеринцы.

Сириус Блэк равнодушен к богатству и может довольствоваться немногим, но старик-слуга, всю жизнь прослуживший его семье, в лицо называется выжившим из ума идиотом. Что сказали бы люди о человеке, который к собственной матери, какой бы она ни была, обращается со словами: «Заткнись, старая карга!» Можно, конечно, сказать, что она того заслуживает, но с не меньшим презрением Сириус относится к своему младшему брату, просто за то, что тот принял семейные ценности. Вместе с тем, при первом столкновении с грязной действительностью Регулус пожертвовал собой, возмутившись тем, как его кумир Волдеморт обошёлся со старым слугой! А для Сириуса Кикимер — досадная помеха, от которой нельзя избавиться, выставив его за порог, как он выбрасывает семейные награды и реликвии. Кикимер ведёт себя так, как было угодно прежним хозяевам, но попытаться объясниться с ним Сириусу и в голову не пришло. А ведь эльфу хватит нормальной человеческой беседы и нескольких сочувственных слов, чтобы полюбить нового молодого хозяина. И сражаться за него.

Если Сириус родительский дом ненавидел, то у Кикимера другого пристанища не было. Тот, кто всю жизнь прожил в доме и заботился о нём, имеет полное право считать его своим. Возвращение хозяина принесло эльфу одни огорчения. Всё стало не так, как требовали от Кикимера всю жизнь, неправильно. Его точка зрения ничего для чужаков не значила, а отчаянные попытки защитить старину не могли их остановить. Промучившись до Рождества, эльф догадался пожаловаться единственному члену семьи Блэков, от которого рассчитывал на понимание. И почувствовал, что ему очень рады. Для Нарциссы и Люциуса его визит был приятным рождественским сюрпризом.

Судьба (а точнее нежелание Сириуса заниматься муторной проблемой взаимоотношений с ничтожным упрямым грязным и несчастным рабом) подарила Малфоям союзника прямо в сердце Ордена. Со всеми магическими запретами рассказывать о деятельности фениксовцев, от него можно было узнать немало интересного. Невозможно заранее запретить всё, это справедливо не только в отношении Амбридж и Министерства.

Временного отсутствия Кикимера обитатели дома не заметили, без него спокойнее. Им хватало своих переживаний и забот.

В последний день каникул мистер Уизли вернулся из больницы под аккомпанемент обидных реплик Молли о нашей медицине. Почему бы ни воспользоваться магловской, раз волшебная оказалась бессильной?

Гарри возвращался в Хогвартс с тяжёлым сердцем: там ребята вновь окажутся в поле досягаемости Амбридж, а по распоряжению Дамблдора подростку предстояли заведомо неприятные уроки окклюменции у Снейпа. Сириус позаботился о крестнике по-своему. Откопав среди старых вещей волшебные зеркала, он подарил ему аналог мобильного видеотелефона. Дар сопровождался ободряющей фразой: «Если Снейп будет тиранить тебя, сообщи, я с ним разберусь!» Но Гарри, опасаясь, что тот и впрямь заявится в Хогвартс, сразу же дал себе слово ни в коем случае этого не делать.

Сколько времени провёл Сириус у своего зеркала, ожидая, когда в нём появится лицо Гарри? Как рад бы был подросток общаться с крёстным! Но он так и не развернул подарок. Он не вспомнит о нём, даже когда надо будет срочно узнать всё ли в порядке с Сириусом. Если бы только, прощаясь, Сириус сказал: «Я так рад буду поговорить с тобой!» Но фраза о вражде, а не о дружбе, сказанная им на прощание, повлияет на дальнейшие события, поставит под угрозу жизнь многих людей и определит судьбу самого Сириуса.