Когда исчезнут фейри (джен)

— Легилименс!

Северус оказался посреди поля. Его стремительно обволакивал густой туман. Серое марево клубилось вокруг него, не давая разглядеть ничего вокруг. Только размазанные сизые тени мелькали где-то на периферии зрения. Он сделал несколько шагов вперед. Туман начал уплотняться, становясь молочно-белым. Северус понял, что он больше не видит собственных ног, и влил в заклинание силу. Туман рассеялся. Он оказался на гладкой поверхности бескрайнего озера. Северус посмотрел себе под ноги и тут же провалился под воду. Легкие наполнились ледяной жидкостью. Он начал задыхаться и прервал легилименцию.

Отдышавшись, Северус посмотрел на Гарри. Тот стоял, привалившись к стене. Его лицо было спокойным, но волосы, прилипшие к вспотевшему лбу, давали понять, что окклюметивная защита далась Гарри непросто.

— Молодец, Гарри, — похвалил его Северус, выровняв дыхание. — Это уже достойный уровень. Думаю, мы можем сделать недельный перерыв, а потом начнем тренировать техники сокрытия отдельных воспоминаний.

— Опять отработки назначишь? — кисло поинтересовался Гарри. Количество отработок у декана, полученных им в первый месяц учебы, стало на Слизерине чем-то вроде бородатого анекдота, который припоминался по поводу и без. — Давай я хоть в Запретном лесу заблужусь или в Хогсмид сбегу. Если уж ходить наказанным, то хотя бы за дело.

— Лучше прокляни Уизли, — усмехнулся Снейп и уже серьезно добавил: — Гарри, к сожалению, такое «прикрытие» — единственный вариант, который не вызовет у Дамблдора никаких подозрений. В конце концов, он сам настаивал, чтобы я был с тобой максимально строг. Хочешь, в следующий раз вместе придумаем повод, чтобы он не казался тебе несколько несправедливым?

Поттер только фыркнул. Поводы для наказаний, которые Северус считал «несколько несправедливыми», с точки зрения Гарри не выдерживали никакой критики. В последний раз его наказали за то, что он «специально не подсказал Лонгботтому, чтобы выглядеть лучше на его фоне». Невилл тогда перепутал икру клабберта с лягушачьей и устроил небольшой взрыв.

— Ладно, давай, я и правда прокляну Уизли перед Зельями, — ухмыльнулся Гарри, рассудив, что деваться все равно некуда. — Хоть какая-то будет от него польза.

Рональд Уизли вызывал у Гарри раздражение и порой даже неприязнь. Судя по всему, эти чувства были взаимны.

— Я сразу понял, что ты слизень, — перегородил ему дорогу Рон, когда они столкнулись в коридоре в самом начале сентября. Гарри шел в библиотеку в компании Нотта и Трейси Дэвис, а Уизли сопровождал Симус Финниган.

— И тебе привет, Уизли, — холодно поздоровался Гарри в ответ. — Пояснишь свою мысль?

— Ты обманул меня! Я к тебе со всей душой, а ты решил, что можешь надо мной насмехаться! — выпалил Уизли. Вся его поза говорила об обиде и уязвленном самолюбии.

— Будь так любезен, напомни мне, когда же именно я успел тебя обмануть? — с арктической вежливостью поинтересовался Гарри. Он не имел ни малейшего понятия, что Уизли успел себе придумать. Они ни разу толком не разговаривали. Да, тот подсел к нему в Хогвартс-экспрессе и всю дорогу болтал без умолку, мешая Гарри спокойно почитать. Но сам Поттер за всю поездку едва ли сказал ему несколько десятков слов.

— В поезде ты сказал, что тебя зовут Генри! Скажешь, не вранье?

Ах вот оно что.

— Нет, не вранье. Это мое имя, которым меня назвали родители при рождении, — легко парировал Гарри. Вообще свое «официальное» имя он не особо любил. Все — от его учителя мистера Талиесина до деревенских кумушек всех возрастов — звали его никак иначе, чем «Гарри». Только Лорд Принц обращался к нему исключительно как к «Генри», считая общеупотребительный вариант «слишком плебейским». Сам же Поттер так не считал, а в поезде представился «Генри» лишь из соображений конспирации. Имя «Гарри» все-таки было у всех на слуху. Если бы Рон заподозрил в нем Мальчика-Который-Выжил, почитать бы совсем не удалось.

— Ишь ты, — скривился Уизли и начал кривляться. — Ну простите, пожалуйста, ваше королевское величество. Я-то думал, ты нормальный парень, а ты оказался обычным слизеринским гадом.

— Сожалею, что не оправдал твоих ожиданий, — произнес Гарри. В его голосе сквозила угроза. — А теперь свали с дороги. Мешаешь пройти.

Уизли побагровел, но отодвинулся. Гарри зашагал вперед, не оборачиваясь, даже когда Финниган крикнул ему вслед:

— Всегда знал, что нормальные люди на Слизерин не попадают!

— Так нам звать тебя «Генри»? — спросила Трейси, когда они устроились в библиотеке.

— Ой, да нет, конечно, — отмахнулся Гарри. — Вы же не Уизли.

— Я бы на твоем месте его проклял от души разок-другой, — посоветовал Нотт. — Иначе так и будет к тебе лезть.

Тео как в воду глядел. Уизли упрямо цеплялся к нему чуть ли не каждый раз, когда они пересекались. Хорошо еще, что общих занятий с Гриффиндором у них было не так много — только Зелья и Полеты. Но палочку Уизли не доставал, только обзывался, поэтому и Гарри старался не давать выхода гневу.

Апогеем их конфликта стал первый урок Полетов. С точки зрения Гарри ссора произошла на ровном месте. Что думал по этому поводу Уизли, он не знал. В последнее время Гарри в принципе начал сомневаться, что тот на это способен.

Бедолага Невилл Лонгботтом свалился с метлы, и мадам Хуч повела его в Больничное крыло, предварительно запретив первокурсникам подниматься в воздух в ее отсутствие.

Сначала все шло нормально. Малфой кривлялся, изображая в красках, как Лонгботтом рухнул с метлы; Крэбб, Гойл и Паркинсон хихикали; гриффиндорцы стояли в стороне, огрызались и изображали оскорбленную добродетель. Потом глазастый Малфой рассмотрел в траве «напоминалку» Лонгботтома. Драко уже проявлял к ней нездоровый интерес утром, когда Невилл только получил посылку.

— О-па, это же та дурацкая штука, которую Лонгботтому прислала его бабка! — Малфой показал однокурсникам небольшой красный шар, зажатый у него в руках. — Пожалуй, засуну его туда, где этот придурок не сможет ее найти.

Драко пару раз подкинул «напоминалку» в воздух, а затем убрал ее в карман мантии. Гарри почувствовал, что начинает закипать. Малфой вел себя просто отвратительно.

— Малфой, не пристало наследнику древнего рода подбирать всякую дрянь с земли. Дай сюда, отдам гриффам, — безапелляционно заявил Гарри и мотнул головой в сторону Уизли и Финнигана, которые явно планировали броситься в драку. — А то смотри, они опять развопились.

Драко скривился, но напоминалку отдал, бросив уже в спину Гарри что-то о том, что «помогать убогим тоже не входит в обязанности наследника», а также «что Поттер себя позорит своими геройскими выходками». Он намеревался сказать что-то еще, но Нотт грубо одернул его:

— Малфой, Поттер прав, — он говорил негромко, но его рука сильно сжимала плечо Драко. Так, чтобы он проникся.

— Тебе что, своего добра мало? На кой драккл тебе вообще этот артефакт для стариков в маразме?

Продолжения разговора Гарри не слышал, он как раз подошел к гриффиндорцам и вручил напоминалку Гермионе, как наиболее адекватной среди представителей красно-желтого факультета.

— Грейнджер, передай это вашему Лонгботтому. Он уронил.

Гермиона хотела поблагодарить, но не успела.

— Нам не нужна помощь паршивого слизеринского гада! — подскочил к нему Уизли. — Что, Поттер, думаешь, прикинешься героем, и все тебе на шею бросятся с благодарностями?! Я тебя насквозь вижу!

Гарри вскинул бровь.

— Уизли, по-моему, у тебя с головой не все в порядке. Несешь какой-то бред.

— Это у тебя не в порядке! Вон даже шрам есть!

Против таких убийственных аргументов Гарри и сказать было нечего. Он смерил Рональда пренебрежительным взглядом:

— Да пошел ты, — бросил Гарри, развернулся и зашагал к однокурсникам.

У Уизли от возмущения перехватило дыхание. С диким ревом он бросился на Поттера. Гарри успел увернуться и, не удержавшись от искушения, чуть подтолкнул Уизли магией. Тот поскользнулся на мокрой траве, пролетел пару метров и носом плюхнулся в глубокую лужу.

Разъяренный, мокрый и перемазанный в глине, он выглядел так комично, что смеялись не только слизеринцы, но и его приятели. В довершение с него сняли баллы и назначили отработку у Филча. Мадам Хуч видела, как он пытался устроить драку.

— Ты за это заплатишь, — зловеще прошипел Уизли в конце урока.

Гарри только пожал плечами.

А Уизли с тех пор смотрел на него, как мантикора на Мордреда, всем своим видом намекая, что расплата ждет Поттера совсем скоро. Впрочем. до сих пор дело ограничивалось лишь мелкими пакостями вроде неудачных попыток подкинуть какой-нибудь лишний ингредиент в его котел, оскорблениями и тихими злобными комментариями во время общих занятий. С первым Гарри справлялся благодаря натренированной с детства реакции и повышенной чувствительности к любым возмущением магического поля, а второе и третье его и вовсе не беспокоило.

Со слизеринцами же отношения у Гарри складывались ровные. На своем факультете его больше никто не задирал. Разве что Малфой постоянно язвил и стремился во всем показать свое превосходство. Так как делить им было особо нечего, то он взялся соревноваться с Гарри в учебе. Но однозначное лидерство он держал только в Зельях, на которых Поттеру намеренно занижали оценки, и в Трансфигурации, которой Гарри никогда не учился раньше.

* * *

За уроками, домашними заданиями, упражнениями в легилименции и партиями в шахматы с Ноттом прошел сентябрь, а за ним подходил к концу и октябрь.

Дамблдор за это время вызывал Гарри к себе трижды. С каждым разом его речи становились все пафосней и наполнялись новыми деталями. Например, в последний раз директор пригласил его в свой кабинет без сопровождения декана и битый час пытался убедить Гарри в том, что его амулет, скрывающий мысли, вредит развитию магического ядра и может негативно повлиять на его магические способности. Гарри, разумеется, не повелся и наотрез отказался снимать амулет или идти на обследование в Больничное крыло. Наверное, на правах опекуна директор мог его заставить, но пока он ограничивался уговорами и душеспасительными беседами.

Когда он рассказал эту историю Северусу, тот нахмурился и сказал, что в Дамблдоре умер актер провинциальной сцены. А на ближайшем уроке Зелий назначил ему отработку и начал обучать окклюменции вдвое интенсивнее.

* * *

В канун Самхейна в Хогвартсе отмечали Хэллоуин. Гарри долго колебался, идти ли на праздничный пир, но в конце концов он решил, что не стоит. Веселиться в день годовщины смерти родителей было бы неправильно, а сидеть на празднике с постной рожей — неприлично по отношению к однокурсникам. К тому же, пока все будут на ужине, он сможет кое-что проверить, не привлекая к себе лишнего внимания.

Мордредово Черное озеро снилось ему уже третью ночь подряд. Во сне Гарри настойчиво показывали один и тот же пейзаж: заросшая камышами бухта, огромный валун почти треугольной формы, частично скрытый зарослями лишайника, и ссохшийся старый тис. Гарри не терпелось проверить, действительно ли существует место из сна, и разобраться, почему оно ему снится.

За полчаса до пира, когда уже точно никто не пожелал бы составить ему компанию, Гарри выскользнул из подземелий.

На улице моросил мелкий дождь. Он успел изрядно промокнуть, продираясь в сумерках сквозь заросли кустарников, прежде чем ему удалось отыскать ту самую бухту. Гарри осмотрелся. Вокруг не было ровным счетом ничего примечательного.

Гарри почувствовал укол разочарования. Нет, он не ожидал чего-то конкретного, но неужели наваждение оказалось простым сном?

— Я пришел. И что? — пробормотал он себе под нос и спихнул ногой небольшой камень в озеро.

Озеро пошло мелкой рябью. Гарри почувствовал, как воздух наполняется сырой магией. За зарослями камышей появилась высокая женщина с молочно-белой кожей, укрытая только своими густыми волосами. Волосы её доходили до пят и, казалось, были сотканы из водорослей и болотной травы.

— Здравствуй, дитя пророчества, — сказала она, ступив на берег.

Гарри машинально произнес «здравствуйте» в ответ и сделал шаг назад. Фейри обычно не нападают на волшебников без причины. Но в Хогвартсе все было не так, как дома. А еще Гарри настораживала ее аура. Она казалось чужеродной, не принадлежащей этому миру. Вокруг это леди искрились разноцветные всполохи, возмущая ровное магическое поле этих мест.

— Я давно хотела увидеть тебя. Но туманы Эмайн Аблаха слишком надежно скрывали тебя от моего зова.

— Зачем? И кто вы такая? — спросил Гарри. Излишняя вежливость была ни к чему, главное, не показывать свой страх.

— Можешь звать меня Файдил, — ответила она и поманила рукой. — Подойди ближе, дитя. Не бойся.

Гарри на всякий случай попятился. Он когда-то слышал это имя. В историях, которые ему в детстве рассказывала миссис Кавана, Файдил была одной из тех озерных дев, кто при всякой возможности утаскивал мужчин на дно.

Файдил засмеялась. То ли читала его мысли, то ли у Гарри все было написано на лице. Ее смех был тихий и легкий, как перезвон серебряных колокольчиков.

— Это лишь людские сказки. Да и ты слишком юн для того, чтобы мне захотелось сделать тебя своим мужем, — покачала головой она. — К тому же не для этого я тебя позвала.

— А для чего все же вы меня позвали?

Файдил немного помолчала и оценивающе посмотрела на Гарри, будто изучая.

— Слушай меня внимательно, дитя, — сказала она наконец. — Вы, колдуны, не замечаете, но волшебство утекает из этого мира, — ее голос стал жестким. — Издавна вы и дети магии жили в гармонии. Прошли столетия, и колдуны позабыли, кому они обязаны своим существом. Вы, наделенные силой… Именно вы, да. Допустили на наши земли заразу, которая извратила тысячелетние законы магии и жизни. А потом… Потом люди начали нас истреблять, — взгляд Файдил запылал нечеловеческой злобой. — В ту пору многие волшебные народы покинули этот мир, оказавшись бессильными перед этой напастью. Люди расплодились как саранча, а колдуны струсили и попрятались в своих норах. Вместо того, чтобы сражаться, они заперли детей магии в резервациях. Проходы в Сидх закрылись, а волшебство стало истощаться.

Гарри молчал и смотрел на ее искаженное гневом лицо. Файдил ждала его ответа.

Допустим, угроза их существованию реальна... Фейри не могут лгать, так? Разве что путать, юлить и не договаривать. Значит ли это, что маги и в самом деле сделали что-то, из-за чего магия начала уходить? Но что? И что будет, когда она окончательно уйдет?

Последний вопрос Гарри задал вслух.

— Уйдет магия — и погибнут ее дети, — тут же последовал жесткий ответ. — А вы, колдуны, потеряете свою силу.

— Но что могу сделать я?

— Ты — видящий, дитя. Ты способен отыскать скрытые пути Сидх и снова открыть их. Тогда мы все станем свободны.

— Но как же маги? Разве мы не потеряем способность колдовать, если вы уйдете из этого мира?

— Потеряете, — подтвердила Файдил. — Но и вы можете уйти вслед за нами. Силы мира сидхов хватит на всех. Там вы сможете начать все сначала и избежать ошибок прошлого. А здесь… — она насмешливо сморщилась. — Что вас держит здесь? Клочки земли, которые вы сумели спрятать несколько веков назад? Вы такие же изгои в этом мире, как и мы. Вы больше не хозяева здесь.

Гарри задумался. Он все еще не понимал, что именно озерная дева хочет от него. Получалась какая-то ерунда. Допустим, маги согласятся покинуть привычный мир. Но что там? Что значит: начать все сначала? А если нет, то сколько у них времени. Может быть, впереди сотни лет…

— Никто не знает, сколько осталось времени, дитя. Может быть, десять лет, а может быть, сто, — с легкой грустью произнесла она.

«Ага, значит, все-таки она читает мысли».

— Магия начала утекать еще в начале первого тысячелетия, если пользоваться вашим нынешним летосчислением. Но тогда люди продолжали верить в нее, и она уходила очень медленно, почти неощутимо. Три сотни лет назад, когда вы решили скрыться от людей и спрятать всех оставшихся детей магии, отток усилился. В последние полвека магия стала утекать еще стремительнее, и ее исчезновение стало необратимым.

Выдержав паузу после ответа на незаданный вопрос, Файдил спросила:

— Ты согласен помочь нам?

На плечи Гарри опустилось непосильное бремя.

— Я не могу дать ответ сейчас. Мне нужно во всем разобраться. Я слишком мало пока знаю о мире, о магах, о волшебных существах.

— Ты еще юн, я понимаю, — кивнула Файдил. Ее лицо было спокойным. Оно не выражало ни злости, ни разочарования. — Что ж. Время еще есть. Позови меня, когда примешь решение.

Файдил крутанулась вокруг своей оси и растаяла в воздухе.

— Подождите! — крикнул Гарри. Ему так многое нужно было еще спросить.

Файдил не вернулась.

Только эхо ответило: «Ждите… ждите», волной прокатившись над застывшим озером.