Если есть лишь зима (джен)

Открывшийся в Уилтшире парк для волшебников произвел бы должное впечатление на обычного шестилетнего ребенка — ароматными фонтанами, сказочными огнями и высокими изгородями, — но Драко Малфой к своим годам вдыхал запахи приятнее (в Венеции), видел огни ярче (в Париже), и изгороди над ним возвышались сильнее здешних (в собственном поместье). Умирая от скуки, он улизнул от матери и через десять минут пожалел об этом, заблудившись в лабиринте.

Драко бродил по дорожкам, убеждая себя не волноваться — в самом-то деле, ничего трудного здесь не было, ведь он привык, что нервничать из-за него — забота других. Поплутав по лабиринту, он вышел к участку, усыпанному первыми опавшими листьями осени.

Дожидаясь спасения, Драко развлекал себя, заклиная эти самые листья. У него не было осмысленного плана действий, лишь смутная мысль о воздухе и небесах, о полетах, и в ответ на его подсознательные желания несколько листиков взмыли, невысоко зависнув над землей.

Драко улыбнулся. Из него выйдет блестящий волшебник — скорее бы получить собственную палочку.

— Я тоже так умею, — прозвучало самоуверенное заявление. Со спины к нему подкралась девчонка примерно такого же возраста и с упоением наблюдала за его действиями. Она смогла зайти в парк, носила магловскую одежду, а значит, была волшебницей, но — неправильной.

— Смотри, — приказала она, сосредоточилась на ковре из листьев, и в воздух поднялись еще несколько.

— Я могу лучше, — заносчиво заявил Драко. Его не обойдет какая-то маглорожденная!

Девчонка прищурила карие глаза.

— Докажи.

Следующие несколько минут они соревновались, кто выше поднимет листья. Несмотря на сосредоточенность ребят, листья каждый раз опадали на землю багряным дождем.

— По-моему, магия истощается на уровне семи футов, — отметила девчонка.

Драко нахмурился.

— Ты знаешь, что это магия?

— Я это так называю, — пробормотала она, пожав плечами. — Поднимаю предметы в воздух, вижу парки, которые никто не видит... думала, я одна такая. — Девчонка повернулась к Драко с робкой надеждой на лице: — Так это правда? Это — настоящая магия?

«Через пять лет ты получишь письмо», — хотелось ответить ему, а листья кружили, хрустели под ногами. «Через пять лет тебе скажут, что ты волшебница. Через пять лет я снова тебя увижу».

Но он промолчал. Девчонка несла в себе неправильную магию, а потому — не годилась в друзья. Драко ушел, а она не позвала вернуться, но, сворачивая за угол, он чувствовал спиной ее взгляд.

*

После войны Драко вернулся в парк в Уилтшире. Тот сильно пострадал во время ожесточенного сражения, но лабиринт сохранился.

Драко бродил меж рядами изумрудных изгородей, заколдованных так, чтобы не блекнуть даже в конце октября, и вскоре оказался в той части, где однажды далеким-предалеким днем мечтал о небе.

Здесь же оказалась и бледная Гермиона Грейнджер в черной мантии, а вокруг нее водоворотом крутились хрупкие красно-желтые листья. Они медленно плыли по воздуху, иногда путаясь в ее непослушных волосах, и, увидев его, она едва ли удивилась.

— Это ведь ты был? — голос у нее оказался тусклый, с хрипотцой — какой-то Пожиратель совсем недавно пытался задушить ее во время Битвы за Хогвартс. — Ты левитировал со мной листья, когда я еще не знала, что волшебница.

Не доверяя голосу, Драко кивнул. В глубине души он всегда знал, что она была той девчонкой из лабиринта.

— Ты меня тут бросил, — пробормотала Грейнджер. — Я сто лет выход искала. Родители были вне себя. Я рассказала им про парк и про тебя, но они видели только сорняки и бурелом.

Его мать тоже рассердилась из-за того, что он удрал. Драко помнил, что его отправили в кровать, лишив ужина. Много лет подряд тот побег был его самым страшным грехом.

— Магия сильно меня пугала, — добавила Грейнджер. Подчиняясь движению ее руки, в воздухе выписывали дорожки листья. — Я и так считала себя странной, а еще страннее было оттого, что меня очаровывали и магия, и мои способности. А потом тот день. Мы встретились, и я... — она затихла, беспомощно пожав плечами. Драко знал ее плечи, помнил их очертания, когда рука Грейнджер взлетала вверх на занятиях, как они двигались, когда она лихорадочно заполняла пергаменты на экзаменах, как содрогались, когда она лежала на полу его дома.

— Ты поняла, что магия может быть прекрасна, — закончил за нее Драко. — Я видел твое лицо: страх и восхищение.

— Да.

Листья опустились на землю окончательно и бесповоротно.

Драко больше не мог отправить их в полет. Ему определили испытательный срок, забрали палочку, а мышление уже не было столь гибким, как в детстве.

— Я выступлю, когда тебя будут судить, — сообщила Грейнджер. — Скажу Визенгамоту, что Волдеморт угрожал убить твою семью и что ты не выдал нас Беллатрисе.

— Обойдусь без одолжений, — огрызнулся Драко.

Грейнджер грустно улыбнулась:

— Пока, Малфой.

Прозвучал громкий хлопок аппарации. Драко уставился на пустое место, откуда она исчезла, а затем пешком покинул парк. Перед его мысленным взором двое детей стояли в лабиринте, их руки были чисты, а вокруг под серым небом кружились багряные листья.

«Выше!» — кричала каждая косточка в теле, подгоняя листья, в разгар той пропавшей осени. «Выше!»