De dos caras: Juramento* (гет)

— Хочу к папе! Хочу домой, — хнычет Мелисса, пытаясь вырваться из крепкой хватки мамы. Гермиона делает вдох и выдох, чтобы не потерять контроль над собой. — К папе!

Гермиона останавливается и приседает на корточки рядом с дочерью. Обычно в такие моменты детям что-то мягко объясняют или ласково успокаивают.

— Мы не вернемся к папе. Это ясно? — Гермиона злится на себя, на начавшийся ливень, на Мелиссу и ее столь большую потребность в Малфое. — Мы снова пойдем гулять, — неудачная попытка, ребенок стоит на своем, порой она почти так же упряма, как и Гермиона.

— Гуляй одна, а я иду к папе, — Мелисса выдергивает руку, разворачивается и упрямо шагает туда, где, по ее мнению, дорога домой. Гермиона пару мгновений смотрит ей вслед, затем нагоняет и хватает на руки. Молча. И так же молча тащит ее до дома Гарри. Было бы разумнее передать ее Джинни, та всегда была более ласкова, что ли... но Гермионе не хочется, чтобы Артур и Молли видели ее ребенка таким, да еще будить ради этого весь дом...

— Ну давай, успокойся уже. Увидишь папу завтра, — она похлопывает девочку по спине.

На улице промозгло, и Гермиона уверена, что Мелисса простудится. Как назло, дочь всегда была на стороне Малфоя. Совершенно неважно, что происходило. Хотя Драко был с ней и построже, и вообще видел ее намного реже, чем мать. И в такие моменты Гермионе было на удивление очень сложно с собой совладать. Ее гнев на Малфоя выплескивался на Мелиссу.

— Прошу, прекрати реветь мне в ухо! — не выдерживает Гермиона и повышает голос. Наконец получается найти спокойное место для аппарации, скрывшись от дождя. Она переводит дух. Мгновение — и она у Гарри и Грейс. Этот дом... это ее панацея. Гарри уже, оказывается, дома — с несколькими перевязками. Он улыбается.

— Промокла насквозь маленькая принцесса! — он высушивает их обоих с помощью магии и целует Гермиону в щеку.

— Не злись на нее. Видела бы ты сейчас свое лицо, — шепчет он Гермионе в ухо и снова обращается к девочке: — А кто тут у нас такой заплаканный? А ну, иди сюда, тетя Грейси тебе кое-что покажет.

Мелисса любит Гарри, порой не меньше Драко. Гермиона тяжело опускается в кресло. Кого она еще любит? Кроме нее. Пожалуй, всех на свете.

Грейс забирает девочку из рук Гарри и прикасается к ее голове. Легилименция — хорошая штука. Показал что надо, передал эмоции — и все, никаких слов и объяснений. Но Гермиона этого не умеет. Сейчас ей кажется, что она вообще бесполезная.

— Как ты, Гарри?

— Все в порядке, — уверяет он. — Я сделаю тебе чаю.

— Хорошо, — Гермиона тянется к их альбому. Он спрятан в один из многочисленных шкафчиков у кофейного столика. Вот они вместе на бесконечной цветущей поляне, и Гарри улыбается, поднимая Грейс на руки. А вот танцуют вальс около холмистого склона с бурлящей рекой. А тут в странной позе для медитации или каких-то ментальных упражнений, которым его обучает Грейс. Несколько похоже на маггловскую йогу, но акцент движений больше на руках, а не на остальном корпусе. Когда она узнала, что колдографии делает не кто иной, как тот посланец богомол, то долго смеялась. Но Гарри тогда возразил, что зря она его недооценивает, ведь они очень ловкие и маневренные.

Она не замечает, как Гарри возвращается с кружками.

— Я и не знал, что ты за нами подглядываешь, — шутит он.

Она вяло улыбается в ответ, не выпуская альбом из рук.

— Давай, отдай мне это, и поговорим, — она нехотя выпускает альбом из рук.

— Я лучше посплю. Ты не против? В той спальне, что ближе к кухне.

— Поспишь? — недоверчиво переспрашивает он. — Это так теперь называется?

Она удрученно на него смотрит.

— Иногда это помогает. — Гермионе отчаянно хочется остаться одной в темной комнате и прореветь всю ночь. Но Гарри ей этого не позволит. Она со вздохом отпивает чай.

— Если бы я это делал в Хогвартсе, то затопил бы всю Магическую Британию, и, пожалуй, хватило бы на все три Подземелья.

Гермиона нехотя улыбается.

— Ты шутник, — без смеха в голосе произносит она.

— Однако не так давно мне было не до шуток, — он решает сменить тему ближе к насущной. Гермиона поджимает губы. Надо все обсудить, но в состоянии апатии это будет тяжело.

— Мне жаль, Гарри, — выдавливает она. Он кивает.

— Зато у меня появилась мысль. Возможно, он связался с некими "изгоями", это сборище каких-то отбросов, не скажу, что там все тупые, как болотные жабы, иначе их давно бы уже поймали. Но все же некоторые из них попадались Гекхалу, и манера боя у них примерно одинаковая.

— Гарри... прошу тебя. Он просто конченая сволочь. Я не буду искать ему оправданий. Хочет... пусть делает, что хочет.

Чтобы Гермиона не хотела обсуждать происходящее с Малфоем — это довольно странно.

— Он обидел тебя? — настораживается Поттер.

— Нет. Он ничего не сделал. Вот и все.

Она поднимается, благодарит за чай и оставляет Гарри одного. Такой Гермиону он видел нечасто. Возможно, ей действительно стоит дать волю чувствам, а наутро станет легче. Гарри присоединяется к Грейс и Мелиссе. Грейс позволяет Гарри увидеть видение, которое она показывает девочке — невероятную игру светлячков в одну из самых темных ночей Тернистых Корней, их было так много, что лес стал похож на бескрайнюю вселенную из тысячи мигающих звезд. Красота, которую, возможно, не оценит четырехлетний ребенок — но это помогает ее успокоить, и она засыпает. А Гарри еще долго не может заснуть, смотря в глаза Грейс, где затаилась тревога.

* * *

Закончив очередной обряд, Драко на негнущихся ногах покидает кабинет в подвале и снимает ярко-красную мантию. Зачем такой цвет? Отец еще плохо видит, и по ней сразу узнает сына. "Это безумие", — крутится у него в голове, когда он буквально вылетает из подвала наружу, к воздуху и... свободе? Он теперь никогда не будет свободен. Теперь, когда его навеки связывает клятва черной метки.

Кровать пуста — Гермиона не вернулась. "Наверняка она у Уизли", — с грустью думает Малфой. Теперь кажется, что там ей даже будет лучше. Он словно онемел от происходящего. Словно его настигла та кара, которую он всегда ждал. Счастье для него? Это невозможно. Он содрогается при воспоминании об открытии коробки. То, что он увидел, лишило его сна по сей день.

Наверху дышится гораздо легче, и он подзывает к себе Льстивого.

— Приготовь все то же самое. — велит он.

— Точно как в прошлый раз, господин? — переспрашивает маленький свин.

Малфой лишь кивает, сил разговаривать нет. Льстивый косится на наблюдающего за ними Умелого, и тот сгибается в легком поклоне.

Льстивый повторяет за ним и уходит на кухню готовить не самое привлекательное варево. Но так велел хозяин.

Умелый осторожно приближается к хозяину. Тот сидит, сгорбившись, у камина и греет руки.

— Мистер Малфой...

Драко молчит, и Умелый осторожно продолжает:

— Возможно, я слишком лезу вам в душу, но вы мне кажетесь последнее время очень измотанным. Возможно, я смог бы вам чем-то быть полезен...

Драко пожимает плечами.

— Чем?

Умелый волнуется, вдруг его хозяин действительно даст возможность ему помочь.

— Я бы мог вам помочь в самых... темных делах, мистер. Думаю, не стоит напоминать, что я весьма осведомлен во многих направлениях...

— Но не в этом, — грустно усмехается Малфой.

— Сэр? — с надеждой переспрашивает Умелый и краем глаза замечает Льстивого, торопящегося в их сторону. Он быстро показывает жест, чтобы тот убрался обратно, и Льстивый тут же радостно взвизгивает и повинуется — наконец Умелый смог разговорить хозяина!

Драко молча наблюдает за ними. Потом облизывает пересохшие губы.

— Налей мне огневиски. Много.

Умелый беспрекословно повинуется, низко кланяясь, немного сопя при этом и испытывая невиданное волнение. Есть действительно очень мало вещей, о которых он вовсе не осведомлен. И он действительно очень хочет помочь своему не слишком осведомленному хозяину.

* * *

— Я очень хочу! Очень-очень хочу, сэр! — визжит и подпрыгивает, как юла вокруг Умелого Льстивый пока тот готовит огневиски для хозяина.

— Нет, ты еще слишком неуклюж и можешь испортить его настрой.

— Я смогу! Смогу. Я смогу!

— Ради Великого Ваукхала! — хрюкает Умелый, потом изучающе смотрит на разрумянившегося свина. — Так уж и быть. Только будь невидим. И чтобы ни звука! — рявкает напоследок он. Льстивый тут же исчезает в радостном прыжке.

Умелый все так же находит Малфоя у камина. Сервирует ему напиток с особой тщательностью и снова кланяется.

Драко залпом выпивает двойную порцию. Умелый так же тщательно сервирует вторую, а потом и третью, и четвертую. На короткий миг из ниоткуда появляется салфетка и протирает вспотевший лоб Умелого. Тот шикает, и салфетка с еле слышным хрюканьем исчезает, но это заставляет Малфоя вернуться из своих размышлений обратно в гостиную. И он начинает говорить:

— Я открыл коробку. Несколько печатей, — он неопределенно машет рукой, — я взломал их, по всей видимости, после войны у меня не было мыслей, что это может оказаться сколько-нибудь опасно, или... Или. — Он вздыхает, и Умелый торопливо сервирует еще. Драко выпивает. — Там был... там было что-то вроде... вроде, — внезапно его складывает пополам и тошнит на ковер. Умелый щелкает пальцами, и Льстивый тут же становится видимым, все очищает и приносит новую одежду для Малфоя. Но Драко не хочет ничего менять, он так и остается лежать на полу и смотрит в потолок.

— Плодное яйцо. Окровавленное. Оно будто дышало и издавало еле слышный... писк. Я понятия не имел, что это пока моя метка не ожила, а в голове не раздался голос, — он содрогается, прикрывая глаза. — Пожиратели во главе с... с Ним еще при жизни сделали нечто вроде эксперимента... с участием моего отца. Он должен был послужить испытуемым, если вдруг все пойдет не по плану, и Тот, Кого Нельзя Называть, умрет. Принявшие участие в этом таинстве дали клятвы, дал ее и я, хоть и не подозревал об этом в те времена... — Драко закрывает руками лицо, потом впивается в свою же ладонь зубами и издает непонятный то ли рык, то ли стон.

— Не стоит ломать свои кисти, мистер Малфой. Если помните, мне не очень хорошо дается залечивание этой части человеческого тела.

Драко вспоминает пытки и внезапно смеется, после чего затихает.

— Да, я помню, — спустя почти вечность отвечает он. — И те пытки не сравнятся с тем, что происходит сейчас. Он начал расти, Умелый. Из этого отвратительного яйца он превращался в уродливого младенца, больше похожего на взрослого недоразвитого человека, все росло

непропорционально, и он оставался окровавленный, а если прикоснуться...

— То тянутся склизкие кровяные нити. — заканчивает за него Умелый.

Драко поднимается на локтях и ошарашенно смотрит на свина.

— Ты...

— Да, мистер Малфой, я знаю эту магию. Это черная колдовская магия, очень коварная и зачастую отвратная на вид и в любом исполнении. Как сейчас выглядит ваш отец?

— Он... он стал похож на себя, только очень слаб и почти слеп.

— Это хороший результат, но время еще есть.

— Время? — удивляется Малфой. — Время для чего?

— Убить его, — бесстрастно отвечает Умелый.

Драко тут же сводит брови.

— Это мой отец, Умелый, — с угрозой в голосе произносит он.

— Нет, — отвечает бесстрастно свин, — это не так. Это мугродье, взращенное на…

Рот Малфоя кривится от внезапно прилившей ярости.

— Убирайся. Сейчас же. Пошел вон! — кричит он.

Свин медленно и низко кланяется и уходит, не забыв вытащить из расшитого бисером нагрудного кармана серебряные часы и демонстративно на них посмотреть:

— Как я сказал — время еще есть. Если вы найдете в себе силы распорядиться им правильно.