De dos caras: Juramento* (гет)

Иногда ему снятся кошмары, но совсем редко. Теперь, когда жизнь стала течь так спокойно, он больше вспоминает. Зачастую с легкой грустью, но всегда улыбаясь. Грейс любит его слушать, пожалуй, это ее любимое времяпровождение, а его истории не закончатся никогда — она уверена. Но сегодня она слушает не одна — к ним присоединились Гермиона и Малфой, и это несколько портит впечатление, ведь Малфой встревает, утверждая, что "все было совсем не так", и начинает рассказывать свою версию — занудную и, пожалуй, стократно преуменьшающую важность действий Гарри.

— Это было подло, и вовсе не триумфально. Вам троим вечно все сходило с рук, что ужасно раздражало, ведь...

— Ведь сыночком властного Люциуса был ты... — вставляет Гарри совершенно без задней мысли.

— Не надо про моего отца, — резко обрывает Поттера Малфой и поднимается.

— Ой, ну бросьте, — закатывает глаза Гермиона, — вы словно снова начинаете соперничество... Мальчишки, — пожимает плечами она, глядя на Грейс, и обе улыбаются. Они привыкли к непременным стычкам обоих, но почему-то Драко всегда соглашается снова собраться вместе, и Гермиона до сих пор не понимает, почему. Возможно, у Малфоя все такой же дрянной характер, и ей никогда не будут понятны некоторые вещи.

— Не слишком ли мы долго? — тихо спрашивает Малфой, когда к нему подходит Гермиона. Он отошел к окну, вид из окна в доме Грейс и Гарри зачарован — из него видны бескрайние зеленые поля.

— Молли будет только рада посидеть с Мелиссой.

Он кривится.

— Привьет ей еще какие-нибудь повадки Уизли...

Гермиона сводит брови:

— Ты сегодня невыносим.

Малфой поджимает губы:

— Просто... — и после долгой паузы, добавляет: — Ничего.

— Ах, как обычно... тянуть из тебя клещами, — она всплескивает рукой и отходит от него обратно к Гарри и Грейс. Ей очень нравится их компания — они никогда не ссорятся, и этого тоже Гермионе не понять. Грейс так и не разговаривает, только с Гарри. И очень редко — шепчет ему на ухо. Но Гермиона ее тоже научилась понимать, или, скорее, Грейс просто общается с помощью легилименции, внедряясь в мозг. Это звучит неприятно, но происходит так плавно, что Гермиона не против. Возможно, когда-нибудь Грейс и заговорит, но не сегодня вечером. Сегодня она слушает Гарри, и в ее глазах море любви к нему, а Гермионе так нравится за этим наблюдать — ведь Гарри наконец-то счастлив, и отчасти это делает счастливой и ее саму.

Драко молча возвращается.

— Огневиски кончился?

— Ты сам его и выпил, — хмуро замечает Гермиона. Он выгибает бровь:

— И я вовсе не пьян.

Гермиона решает промолчать, предпочитая дальше слушать Гарри. На этот раз он рассказывает про действие Феликс Фелицис, и как все вдруг воспринимается совершенно иначе:

— Это умопомрачительно. Ты просто знаешь, что тебе нужно, и все. И оно происходит, все события случаются именно тогда, когда тебе нужно, словно вселенная работает на тебя, — он смеется. — Мне даже показалось, что когда действие прекратится, я и дальше смогу продолжить в том же духе — ведь все получалось так просто! Но потом, конечно, все заканчивается, и мир будто сереет.

— Возвращается к реальности, — вставляет Малфой.

— Да, именно так, — Гарри подносит свой бокал и чокается со стаканом Драко. Но Малфой не выпивает вместе с ним.

— Пошли, — говорит он, обращаясь к Гермионе, — уже поздно.

"Разве?" — хочется ответить ей, но, предотвращая новую ссору, она решает согласиться, и они уходят, оставляя за спиной уютную гостиную со сладким запахом лимонного пирога и глинтвейна, который нынче полюбился всем (кроме Малфоя).

На улице сыро и промозгло. Гермиона вздыхает.

— Мы могли еще посидеть, — все же не выдерживает она.

— Могли, — отвечает Малфой, и это весь его ответ. Гермиона раздражается, когда он такой. Это изнуряет и выводит из себя. Но она идет дальше молча, пытаясь найти хоть что-то приятное на улицах. "Разве что красные праздничные шары, — хмыкает она. — Видимо, у кого-то день рождения..."

Малфой-мэнор их встречает не менее уютным ужином, но все же атмосфера мэнора всегда остается холодной. Что вовсе не мешает веселью дочери. Кажется, ей все равно, что за окном: дождь или снег, а может, и новая война миров. Ведь ее мир здесь — и больше ей ничего не нужно. Особенно она любит Драко, отчего Гермиону иногда колет ревность, ведь она видит в ней себя и эту непонятную тягу к, пожалуй, она не побоится этого слова — самобичеванию. Тут оно неуместно, но очень хорошо отражает ее любовь к Малфою. Все же он бывает очень жесток, не в физическом плане, а в моральном. И такой же он порой с дочерью. Хоть ей всего четыре, но иногда его строгость зашкаливает, и Гермиона готова взорваться, но он часто ей говорит, что она слишком нежна с девочкой, и это "плохо закончится".

— Спасибо тебе, Умелый, — Гермиона благодарит за аппарацию дочери в мэнор к их приходу.

Умелый услужливо кланяется.

Уже действительно поздно, и Гермиона укладывает девочку спать, несмотря на ее попытки остаться и еще побыть с папой, но, учитывая количество выпитого огневиски и его скверный нрав этим вечером, Гермиона уводит ее в детскую, а потом возвращается.

Поздний ужин проходит молча. У Гарри и Грейс всегда мало еды, кажется, они живут одной любовью. Гермионе нравится в это верить, возможно, ей не хватает тепла, и она кладет ладонь на руку Малфоя. Тот неожиданно вздрагивает:

— Ты сбила меня с мысли, — недовольно замечает он.

Неожиданно для себя Гермионе хочется расплакаться, но это слишком по-детски. Но все же ком подкатывает к горлу, и она встает и уходит. Он даже не смотрит ей вслед — она уверена. Но спустя пару часов он приходит. Его движения довольно грубы, и она никогда не признается себе, что ей это нравится. Словно наказание, практически без прелюдий, но его близость так будоражит ее до сих пор, что она готова терпеть его и таким. Бывают и минуты нежности, обычно после, если ему кажется, что он переборщил — а кажется ему довольно часто. Но после. А сейчас он груб и резок, а из ее горла вырываются надломленные стоны. Позже он уходит и возвращается под раннее утро. Так продолжается довольно давно. Она не решается за ним проследить, скорее всего, он спускается в подвальные помещения и работает — там теперь его кабинет. Но это лишь догадка, которая до сих пор ее устраивала. Однако в следующий раз она обещает себе проследить за ним. А сейчас он ее обнимает, словно измотанный зверь, из последних сил. Эти объятия ей казались всегда жестами нежности — той, на которую он способен. Но этим утром она смотрит на это иначе — словно немой крик о помощи, будто он был в аду, где его терзали, и вернулся, не умея справиться в одиночку.

Она разворачивается к нему и пытается убрать волосы с его лица.

— Не надо, — сдавленно говорит он, и ее сердце сжимается.

— Что с тобой, Драко?

— Просто лежи и не говори со мной. — он неуклюже утыкается лицом в подушку, с содроганием втягивая в себя воздух.

— Ты плачешь, — с грустью замечает она.

Он не отвечает, и она поворачивается обратно, решив сделать так, как он просит. Но теперь ей не заснуть, а в голове роятся мысли, одна хуже другой. В зашторенное окно пробивается свет, и она, измотавшись, знает — если кто-то и сможет понять, что с ним происходит, то это Гарри.

* * *

По волшебству шторы раскрываются, медленно впуская в спальню солнечное утро. Сегодня обычный рабочий день, и круговорот дел затягивает, не давая тягучим мыслям с ночи снова завладеть собой. Но все же Гермиона поглядывает украдкой на Драко. И он выглядит как обычно. На первый взгляд. Теперь она замечает — все слишком идеально. Его костюм, мантия, уложенные волосы. Разумеется, он любит хорошо выглядеть на встречах с перекупщиками, но далеко не каждый раз он одевается с иголочки. И еще его все раздражает — раньше она это списывала на спешку из-за работы. Мелисса пытается залезть к нему на колени во время завтрака, что нисколько не радует его, но он молча помогает ей забраться, при этом продолжая читать газету. С Гермионой глазами он не встречается, видимо, она видела слишком много этой ночью. И она решает все упростить, сделав вид, что все как обычно. Но забирает Мелиссу из его рук и отправляется с ней на работу. Как только двери за ними закрываются, плечи Малфоя поникают, и он откладывает газету в сторону.

— Еще кофе, господин?

— Нет. Ничего не нужно.

И он уходит. Куда? Гермионе остается лишь гадать, ходил ли он все это время на встречи перекупщиков или же встречался с кем-то совершенно иным?

* * *

На работе все валится из рук. От Гермионы больше вреда, чем пользы. Для дочери она оборудовала в большом кабинете детское помещение, где Мелисса вместе с остальными детьми работников, а иногда и посетителей больницы, участвует в развивающих играх и учится понемногу колдомедицине. Разумеется, на игрушках и в сопровождении колдомедика — пожилой ведьмы, в свое время отличного специалиста, но теперь ей больше по душе работать с детьми. Гермиона несказанно рада этой помощи, ведь она не хотела больше сидеть только дома с ребенком, ее душа все же нуждалась в науке и медицине. Но теперь ее больше заботит душевное состояние Малфоя. И поэтому она уходит с работы, сославшись на головную боль, что отчасти правда.

Гарри с Грейс дома не оказывается. Но двери для Гермионы и Малфоя всегда открыты — несмотря на уйму защиты, как волшебной, так и всевозможных приборов от слежки. Их дом издалека похож на странную мельницу — крутящиеся и вращающиеся приборы разных размеров и форм кружили вокруг дома. И даже это умиляет Гермиону. Они так старательно хранят свое счастье. Она еще долго думает об этом, оказавшись внутри. У них есть альбом с фотографиями, она тайком его просматривает. Грейс и Гарри часто отсутствуют, они приглядывают за миром Тернистых Корней. И на этих фото часто мелькают и Берт с Джинни. Джинни продолжает тайком ходить в подземелья. Не так часто, как ей хотелось бы, но раз в неделю она точно там бывает. Для нее это невероятный праздник. Разумеется, Молли и Артуру она врет, придумывая всякие мероприятия, но они не особенно вникают в подробности — ведь она так счастлива, просто светится. И так продолжается уже три года. Возможно, не у всех все так радужно, и есть свои проблемы, но Гермионе кажется, что самый проблемный муж достался именно ей. "Муж?" — хмыкает она, ведь у них даже не было свадьбы.

Гарри и Грейс возвращаются. Гермиона смущена, ведь Гарри по пояс голый, а на Грейс одна футболка. Его.

— Я так не вовремя! Простите, мне не стоило...

— Все хорошо, — Гарри останавливает ее попытки уйти и быстро накидывает чистую рубашку. Грейс не меняет одежду и, еле заметно улыбнувшись, уходит заваривать чай.

— Садись, расскажешь. Я же вижу, что-то случилось.

Гермиона благодарна за приглашение и садится на диванчик рядом с Гарри. На ее лице тут же появляется тень:

— Я беспокоюсь за Драко. С ним что-то происходит, но мне не понять, что именно.

Гарри кивает, ожидая продолжения, но Гермиона молчит, и тогда он уточняет:

— Это все? Или ты заметила что-то конкретное?

Гермиона несколько теряется, не зная, что именно описывать — что он стал жестче в постели и отсутствует по ночам?

— Кхм... он практически всю ночь проводит в кабинете, и... — ей кажется, она зря пришла, и может, вовсе все выдумала. Сейчас, когда она произносит это вслух, все кажется несколько нелепым — Малфой и раньше часто работал допоздна.

Гарри берет ее руки в свои.

— Гермиона, я тебя знаю и вижу — что-то очень сильно тебя тревожит. И еще я знаю, что ты не из тех, кто тревожится просто так. Скажи все как есть.

Она благодарна ему за этот жест. Его руки теплые, и ей становится гораздо уютнее и спокойнее.

— Я думаю, его что-то очень сильно занимает. Будто он решает какую-то непосильную задачу. По ночам. Да, днем он занимается обычными делами, хотя я не знаю, я не уверена... — ее губы дрожат, и Гарри обнимает Гермиону, встревоженно взглянув на Грейс, принесшую чай.

Грейс тоже подходит и присоединяется к объятию, как и к мыслям Гермионы:

"Покажи мне. Не нужно слов". И Гермиона пускает ее во вчерашний вечер, полный страсти вперемешку с насилием и стыдом. А после — страха и жутких подозрений, и в довесок — полного бессилия в попытках понять Малфоя.

Грейс отстраняется, и Гарри надолго встречается с ней взглядом, после чего хмурится и берет Гермиону за плечи:

— Мы с этим разберемся, слышишь? Все вместе, как обычно, как раньше. Я с ним встречусь, потом решим, что делать дальше.

Грейс протягивает Гермионе чай, и она с благодарностью его принимает. А после расслабляется и засыпает прямо на диване. Разумеется, чай был не обычным черным...

— Честно говоря, я понятия не имею, что это может быть, — признается Гарри Грейс, когда Гермиона засыпает.

Грейс отводит взгляд.

— Что? — удивляется Гарри.

Она прислоняется к нему ближе и шепчет на ухо — ее шепот необычный, словно дует ветер. Пожалуй, понять его может только Гарри. Но ее слова вызывают мурашки:

"В нем засело зло".

* * *

— По-моему, ты торопишь события, Грейс, — в его голосе звучат стальные нотки, как тогда, когда она забыла про ликанов и обрекла его друзей на возможную гибель. Но она не злится. Больше Грейс ничего не говорит, она тоже пьет чай и засыпает рядом с Гермионой, оставляя Гарри размышлять в одиночестве. "Зло? Но откуда?" И, учитывая слова Гермионы про кабинет Малфоя, он решает отправиться туда и все проверить.

Как только он оказывается у Малфой-мэнора, защита, установленная вокруг, его поражает. За все эти годы после войны Малфой никогда не ставил ничего более мощного. Гарри кожей чувствует его страх. Возможно, это лишь предположение, но обычно Малфой так защищается, готовясь биться до смерти.

Умелый впускает Гарри.

— Я так рад, что вы здесь, мистер Поттер.

— Да? И почему же? — удивляется Гарри. Он действительно довольно давно тут не был. Но свин не отвечает, лишь переглядывается с понурившим голову Льстивым.

— Чем могу быть вам полезен? — меняет тему Умелый, и это не остается незамеченным Поттером.

— Тут многое поменялось, — отмечает Гарри. Мэнор выглядел достаточно уютным, хоть мебели осталось и немного, видимо Гермиона была поклонницей порядка и минимализма, что, впрочем, неудивительно. Но что-то витало в воздухе и неприятно кололо кожу. Еще одна защита?

— Где кабинет Малфоя?

Умелый вздрагивает и тут же пищит:

— Мистер Поттер, мистер Малфой не пускает никого в свой кабинет, и его местоположение тоже не подлежит разглашению.

— Проведи его, — внезапно для всех звучит голос Малфоя.

Свин тут же белеет от внезапного появления хозяина, но быстро берет себя в руки:

— Разумеется, господин, — кланяется он. — Прошу, мистер Поттер, за мной.

Гарри кивает Малфою, и они все вместе проходят по коридору и заходят в большой кабинет. Гарри тут же бросается в глаза порядок и чистота, вовсе не свойственная Малфою, насколько он помнит. Но вот его кабинет, и ничего необычного тут, вопреки ожиданиям, не появляется. Возможно, Гермиона действительно перенервничала?

— Это твой кабинет? — уточняет на всякий случай Гарри.

— А не похоже? — язвит в ответ Малфой. Да, он определенно не в самом лучшем расположении духа.

— Не знаю. Ты мне скажи. Над чем сейчас работаешь?

— Умелый, оставь нас.

Тот беспрекословно слушается.

Малфой обходит Поттера и становится перед ним, глядя практически в упор.

— Что ты здесь забыл, Поттер? — его голос совершенно недружелюбен.

Гарри пожимает плечами:

— А тебе есть что охранять? К чему столько защиты? — этот вопрос несколько обескураживает Малфоя, и он опускает взгляд.

— Я защищаю свои владения. Ничего особенного в этом... — стандартные фразы, не значащие ровном счетом ничего. Гарри не хочет терять время на пустые беседы, он здесь не за этим.

Внезапно он хватает Драко за горло. Не сказать, что они перестали быть друзьями, если это можно было так назвать... Наверное, стоило, после стольких лет. Однако, Поттеру порой проще выбить всю дурь из Малфоя и разом получить ответы на вопросы. По округлившимся глазам Малфоя можно оценить внезапный эффект своих действий и даже рассмеяться, если бы дело не касалось Гермионы.

— Не нужно меня обманывать, Малфой, — Драко еле достает ногами до пола и издает хриплые звуки, его лицо тут же краснеет. — Я из тебя душу выбью, поверь, это будет не очень приятно, поэтому или ты мне говоришь правду, или я делаю то, что только что пообещал. — он отпускает Малфоя, и тот падает на пол, держась за горло. Потом резко вскакивает и они дерутся, словно школьники. К удивлению Гарри, Малфой не растерял хватку, а даже научился чему-то новому. И это "новое" вовсе не нравится Гарри. Приемы, несколько похожие на те, что использует всякое мугродье в Подземельях. Грязные и подлые, как и сам народ, и Гарри впервые верит словам Грейс. Но благодаря некоторым заклятиям из магии Посвященных Гарри удается сбить Малфоя с ног, а потом он и вовсе дает ему под дых ногой. Но останавливает себя. Заклятия, что удалось отразить, имеют странный эффект — они крайне выматывают, словно и после продолжают высасывать силы, и Гарри лежит рядом с Малфоем, пытаясь выровнять дыхание и осознать, что действительно происходит.

— Убирайся, — слышит он рядом шипение Малфоя. У того сломан нос. "Хм. Когда это я успел... Гермиона будет недовольна".

Чувствуя странную слабость, Гарри решает не продолжать сегодня. И посоветоваться с Грейс. На этом он кидает последний взгляд на окровавленное лицо Малфоя и аппарирует домой.

К его приходу девушки уже проснулись и вместе готовят обед.

Глаза Грейс расширяются от удивления при виде Гарри, Гермиона же охает и разбивает тарелку.

— Гарри… Мерлин, тебе срочно нужно в лечебницу!

Гарри морщится и только сейчас осознает, что одежда на нем мокрая от его собственной крови. Грейс подбегает к нему и, кинув взгляд на Гермиону, начинает вращаться, засасывая Поттера с собой в Подземелья. Гермиона уверена — Грейс его вылечит, возможно, быстрее любых целителей, с помощью Каррехена. Но она так переживает и настолько не готова довериться, что сама прыгает в последний момент в воронку вместе с ними.

"Убить! Убить! Я хочу его убить! Порвать его кишки, вспороть от головы до пят!" Гермиона мотает головой, не понимая, что с ней и кто это говорит. Но злобное бормотание продолжается: "Убить паскуду! Отнять его жизнь, забрать душу!"

"Да, да. Забрать ее нам и выколоть его ненавистные глаза!"

"Глаза будут мои! Они красивые! Голубые, да, как небо над их головами!"

Гермиона испытывает немой ужас, словно вновь очутилась в Подземельях. Ее выворачивает и она, наконец, открывает глаза и осматривается, тяжело дыша.

— Здесь я могу говорить, не пугайся, — это Грейс, и она совсем рядом. А вокруг удивительный цветущий сад, от аромата и вида которого перехватывает дух. На какой-то момент Гермиона не верит своим глазам. Ведь она практически ощущала тоннель и темницы, даже вонь Подземелий.

— Никогда больше так не делай, — обращается к ней Грейс, — это очень опасно, без защиты разума пересекать несколько подземелий.

— Без защиты разума?

Грейс многозначительно смотрит, но больше никак не комментирует. Гермиона понимает, что совершила глупость, ведь никогда раньше она не путешествовала.... не приглашенной.

— Я слышала чьи-то голоса, я...

Камерон прикладывает палец к губам.

— Здесь не место говорить о подобном. Пойдем к Гарри.

Гермиона кивает, и они идут по саду к знакомому ей большому дереву. Оно значительно разрослось, словно распуская свои корни еще дальше в землю рядом. Но протискиваться в проем все так же неудобно. Внутри светло и прохладно, несмотря на сияющее солнце снаружи.

Гарри здесь нет, и Гермиона вопросительно смотрит на Грейс. Та показывает ей на еще один проем в полу. Гермиона никогда не замечала его раньше, ведь он совсем небольшой, и кажется лишь неровностью пола.

— Туда надо залазить? — с ужасом уточняет она, отгоняя неприятные воспоминания.

— Если хочешь увидеть Гарри, — после этих слов Грейс приподнимает кору и не без усилий протискивается в очень узкое дупло. У Гермионы к горлу подкатывает тошнота, но она велит себе собраться, Гарри и не такое ради нее делал. И следует за Грейс. Ее платье рвется в клочья, а на руках остаются ссадины, но она старается протиснуться внутрь, ощущая враждебность корней, сжимающих пространство вокруг нее все сильнее.

— Грейс! — удается воскликнуть Гермионе, и та произносит заклинание:

— Accumsan anima! — тиски вокруг тела Гермионы отступают, и она падает вниз, на сухую землю.

Гарри оказывается перед ней. Это маленькое помещение, больше похожее на глубокую нору с чем-то вроде болотца посередине из грязи и растений. Он почти погружен в него, а вылезшие корни нежно обвивают его тело, из некоторых сочится зеленый сок, он чуть подсвечивается водорослями, что создает ощущение прекрасной магии. Гермиона улыбается, она никогда не видела толком целебную магию Подземелий.

— Это удивительно, — шепчет она.

Грейс кивает, имея в виду совершенно иное.

— Он злой, — говорит она с презрением, — в его нутре что-то пригрелось, какая-то злая сущность, и он повинуется ей.

— О чем ты? — Гермиона старается унять пустившееся вскачь сердце, прекрасно понимая, что Грейс явно сейчас говорит не о Гарри.

— Ты уже заметила, — Грейс кидает на нее короткий взгляд. — Не ври себе.

Гермиону всегда немного раздражала манера общения этой девушки, но она прекрасно осознавала, о чем та говорит, хотя признать это было тяжело. Ведь Драко, он... всегда имел дела с не самыми светлыми созданиями, и... Гермиона пока не готова так резко о нем отзываться.

— Уходи.

— Что? — не понимает Гермиона.

— Ты должна уйти, если не видишь правду. И ты бы не вылечила его. Это темная магия изгоев — всех тех, кто остался в живых после войны, но не принял новые законы, — тяжелый взгляд Грейс вперился в Гермиону. И, не услышав ответа или, скорее, не дав Гермионе ничего сказать в свою защиту, она кричит: "Abire!", после чего Гермиону выталкивает наружу уже знакомой мощной волной. На момент она будто становится бестелесной, проносясь сквозь миры, и оказывается у Малфой-мэнора.

Ее выгнали. Гермиона опускает голову, но встает с колен и с ужасом осознает, что почти в одном белье — от ее платья ничего не осталось, кроме рваных лоскутов. Но не рваное белье приводит в ужас.

В прихожей ее ждет рассерженный Драко. Он явно удивлен ее видом, его лицо вытягивается, хотя наверняка он готовился к выяснению отношений, но сейчас Драко обеспокоен. Он быстро подходит к ней.

— Что произошло? Где ты была?

Она утыкается ему в плечо, все еще не желая верить в сказанное Грейс.

— В Подземельях.

Гермиона ощущает, как он тут же напрягается всем телом, а голос становится стальным:

— Что ты там делала, Грейнджер? — он отстраняет ее от себя и смотрит в глаза. И она принимает этот вызов:

— Лечила Гарри от твоих побоев. От тех, что не вылечить здесь, — ее взгляд становится колким, она высвобождается от его рук, проходит дальше в гостиную и садится за длинный стол.

— Садись, — велит она, и Драко медленно следует за ней. На его скулах играют желваки. Руки он сцепляет в замок. Он садится напротив. — Ты скрываешь от нас что-то, и я немедленно хочу знать, что, — Гермиона не надеется, что он ей ответит, и она права.

— Я ничего не скрываю, Грейнджер. И мой вид, в отличие от твоего, не наводит на подобные мысли.

Она пропускает это едкое замечание мимо ушей.

— Ты ранил Гарри, он истекает кровью. Если бы не Грейс, то...

— Ранил? Это не я ворвался в его дом и схватил за горло, Грейнджер, и не я сломал ему нос, — только сейчас Гермиона замечает следы борьбы на лице Драко. Но продолжает гнуть свою линию.

— Но ты сейчас здесь, Малфой. А он внизу. — На это Малфой не знает, что ответить, он ерзает на стуле, а его руки сцепляются в замок все сильнее.

— Ты хочешь меня обвинить в том, что я защищался? — исподлобья смотрит он.

Гермиона буравит его взглядом. Он закрылся. На нем один из лучших его панцирей, и ей не пробиться внутрь.

— Я хочу знать, что происходит, — предпринимает последнюю попытку она.

— Я скажу тебе, что происходит, — кивает он, — меня вызывают с деловой встречи с твоей работы, потому что наша дочь плачет несколько часов, а мать пропадает черт те где, и возвращается полуголая домой поздним вечером. Чем же ты таким там занималась, Грейнджер? В какой конкретно "реабилитации", — он кривляется, произнося это слово, — нуждался Поттер, что изодралось в клочья все твое платье?

Разумеется, Гермиона привыкла к его умению задевать за живое, но иногда он переходил границы, или же ее терпение попросту кончалось. Между ней и Гарри никогда не было ничего неподобающего и Малфой это прекрасно знает. Тем не менее, он продолжает ее обвинять, совершенно не желая хотя бы немного поддаться ее порывам ему помочь, выворачивая ситуацию в “удобном” для себя свете, где он лишь ото всех “защищается”, а остальные так и норовят ему навредить. Эта его манера ее всегда доводила больше любых обвинений. Манера делать ее виноватой в желании ему помочь. В желании разобраться в тяжелой ситуации, как делают любящие друг друга люди, как делают Уизли, как Поттер и Грейс, но только не Малфои. Она кидает на него короткий взгляд — он очень сосредоточен, в оборонительном состоянии, готов отразить ее любой аргумент. Она медленно достает свою палочку и резко бросает в него заклятие:

— Stupefy!

Он явно не ожидает подобного, на лице отражается изумление, его подбрасывает вместе со стулом и бьет о стену. Гермиона отворачивается от зрелища распластанного на полу гостиной Малфоя и уходит в свои покои, не забыв запечатать за собой дверь.

Драко поднимается и ставит на место стул. Он удивлен, однако. Грейнджер редко реагирует подобным образом, а значит, ее скорее всего кто-то настроил против него. Пришло его время нанести Поттеру визит. Он еще немного ждет, прежде чем аппарировать к их домику, чтобы унять свой пыл. Но попасть внутрь оказывается невозможно — мощная защита блокирует его попытки. Вместо этого на крыльцо выходит Грейс. Она быстро к нему направляется с отнюдь не дружелюбным видом. И не успевает Драко ничего сказать, как чувствует насильственное проникновение в свой разум. И она видит темный подвал и горы бумаг, хлама и паутины. А еще слышит его тяжелое дыхание, ведь он нашел что-то очень необычное в дальнем углу. Это небольшая коробочка, запечатанная несколькими печатями. Их оказывается пять. Недолго думая, он вскрывает все печати и открывает коробку, после чего раздается крик, и Малфой выбрасывает из сознания Камерон. Та ошарашенно на него смотрит и тут же скрывается за дверью домика. Малфой тяжело дышит, из носа идет кровь. “Сука”, — проносится в голове и он ударяет по стене дома заклятием. Одним из новых, которые он не так давно выучил. Это однозначно было плохим ходом — его отбрасывает еще дальше, чем от недавнего Stupefy Гермионы, и он приземляется в колючий куст. “Гребаная сука!” — вслух позволяет себе выругаться Малфой, стараясь выпутаться из колючего куста. Костюм испорчен, настроение и подавно. Но больше всего его волнует то, что успела увидеть Грейс.

* * *

— Он ушел, госпожа, — обращается сквозь двери к Гермионе Умелый. Она тут же рывком распахивает двери и идет в комнату дочери, кивком благодаря Умелого. Та уже спит. Ее явно укладывал сам Малфой, он всегда укрывает девочку слишком теплым одеялом, боясь, что она замерзнет.

— Прости меня, малышка, — гладит ее по волосам Гермиона и тяжко вздыхает. Это не первый раз, когда она оставляла дочь надолго в больнице, а сама забывала счет времени, аппарируя в лучше оснащенные больницы, проводя эксперименты вместе с коллегией колдомедиков из разных регионов, и ассистируя в операционных. Она нуждалась в этом, как в воздухе. Но сейчас, при виде спящего ребенка, это жалкое оправдание. Гермиона чувствует острый укол совести.

Уже поздно, и Гермиона начинает готовиться ко сну. Так она это называет, а на деле — мучительное ожидания возвращения Малфоя. Всегда после ссор он уходит, а она находит себе кучу дел, лишь бы скрыть нервозность ожидания от самой себя. Но Драко так и не возвращается, ни поздним вечером, ни ночью. Она засыпает под утро всего на пару часов.

Сил на работу идти нет, и она провинилась перед дочерью, поэтому устраивает себе выходной. Девочка не в духе, спрашивает о папе и не особенно желает идти гулять. Но Гермиона непреклонна, и чуть позже они уже едут в карете по улицам проснувшегося Лондона. К удивлению Гермионы, лошадь в упряжке интригует Мелиссу, ее настроение от качания в карете и цоканья копыт поднимается. Разумеется, Малфой был бы против подобных гуляний в мире магглов, но Гермиона часто это делала в свое время, и от дочери эту возможность тоже не будет скрывать. Ведь Лондон прекрасен, особенно если хочется затеряться и скрыться от привычного мира.

— Моя девочка, — она прижимает ее к себе, — все у нас с тобой будет хорошо, — шепчет Гермиона, и ей становится спокойнее.

Ближе к обеду Гермиона останавливается у дома Уизли, надеясь застать Джинни и ее девочек, и ей везет — все, кроме Артура, дома. Там она по-настоящему расслабляется. Молли все такая же заботливая, хоть жизнерадостности поубавилось.

— С каждым днем все краше! — умиляется она Мелиссе и тут же приглашает Гермиону на обеденное застолье. Джинни уже за столом вместе со своими дочерьми. Это так странно, думается Гермионе. Когда-то за столом было больше мужчин, а теперь Артур остался почти один... сердце щемит при мысли о Роне и братьях. Но война есть война, и ничего нельзя было сделать. Так ведь?..

— Что грустишь? — чуть позже за чаем спрашивает Джинни. Гермиона пожимает плечами, смотря, как девочки раскрашивают картинки с движущимися единорогами и фавнами.

— Драко... — она не успевает договорить, как Джинни закатывает глаза:

— Кто же еще.

— Прекрати, — хмыкает Гермиона.

— А я тебе уже не раз говорила — он холоден как лед! А тебе нужна забота, — тут Джинни улыбается и меняет тему: — Берт завтра мне покажет опасное место, — тихо шепчет она, — говорит, там обосновалась какая-то подозрительная тварь, или даже несколько. А Гекхал нас подстрахует вместе с самыми развитыми вампирами.

— О... ты знаешь Гекхала? — Гермионе чувствует странную ревность. За эти годы она многое упустила, занимаясь дочерью. Правда, у Джинни тоже маленькая дочь, но она явно не сидела все время дома...

— Да, — Джинни откусывает большой кусок торта и хмыкает, когда не получается его прожевать и он вываливается изо рта. — Малфой меня бы сейчас тут же убил, — смеется она с набитым ртом, и у Гермионы теплеет на сердце от ее смеха.

Вечер протекает быстро, и Гермионе уже пора домой, а так не хочется. Несмотря на большие перемены в этом доме, он все равно остается очень теплым и дорогим ее сердцу. Она прощается со всеми, взяв с Джинни обещание рассказать о походе из Подземелий, и аппарирует в мэнор.

Как ни странно, в мэноре она Драко не видит и занимается своими делами, а когда возвращается в гостиную, чтобы налить из графина воды, то даже пугается, увидев его за столом.

— Мерлин, ты здесь, — выдыхает она.

Малфой выгибает бровь.

— Я пришел поговорить.

Гермина трет лицо ладонью. После столь теплого вечера в доме Уизли у нее совершенно нет желания выяснять отношения, учитывая вчерашнее… но раз Малфой сам пришел, то отказываться глупо. Она садится за стол.

— Говори.

— То, что происходит, меня возмущает.

— Надо же...

Он выставляет ладонь вперед:

— Дослушай молча, пожалуйста.

"Пожалуйста", — хмыкает про себя Гермиона. Он сказал "пожалуйста"...

— Если Поттер еще раз заявится в мой дом и будет распускать руки, я за себя не ручаюсь. Что ты ему наговорила, я не знаю, но ты исправишь это, Гермиона. И чтобы я больше его не видел, рыскающего в моем собственном доме без моего ведома.

— Он хотел помочь, — вставляет Гермиона.

— Помочь сломать мне нос?

— Хватит этой чепухи, Малфой, — ее тон становится неожиданно резким даже для нее самой. Ей надоели эти обоюдные, ни к чему не приводящие обвинения, их место сменило неприятное чувство опустошения. — Я собираю вещи, и мы уходим. А ты остаешься здесь. В своем подвале, — с нажимом на последнее слово отвечает она.

Малфой несколько теряется, и его взгляд бегает по столу, но зацепиться не за что — вокруг идеальная чистота.

— Ты переспала с ним? — ее щеки неожиданно вспыхивают, даже несмотря на то, что это совершенно не так.

— Что?..

— Отвечай на вопрос, Грейнджер. Вчера, когда ты вернулась настроенная против меня и в этом неподобающем виде — все специально, да? Неужели для такой колдуньи, как ты, было сложно привести себя в порядок, прежде чем являться домой?!

Она тяжело задышала. Это замечание ее снова задело, как и то, что его вовсе не заботило, что могло действительно с ней случиться.

— Нет, Малфой, я с ним не спала. Но теперь я об этом подумаю! — кричит она ему в лицо и вскакивает, чтобы уйти. Малфой ее не останавливает. Он так и продолжает сидеть за идеально чистым столом в идеально обставленной гостиной.

Спустя примерно полчаса хлопает входная дверь, и слышен детский плач. Она ушла и увела дочь вместе с собой. Но Малфой продолжает неподвижно сидеть. Лишь когда вероятность внезапного возвращения отпадает, он поднимается и спускается в подвал. Он снимает свою привычную одежду и надевает поверх красную мантию, прежде чем зайти в свой "кабинет".

Свечи тлеют, стоит спертый запах, и от этого в голове дурман.

— Ты пришел, — голос звучит очень тихо. Этот голос очень ему знаком.

— Да, как и обещал, — отвечает Драко. Он садится посередине комнаты и вытаскивает из кармана мантии маленький сверток.

— Это оно? Ты нашел последний ингредиент? — будоражаще звучит голос.

— Нет. Это еще не последний. Но я найду их все.

— Конечно, найдешь, мой мальчик.

Драко кивает и выливает содержимое колбы в сложную конструкцию, похожую на капельницу.

— Отец, если тебе станет плохо, ты только скажи...

— Нет, продолжай, Драко. Все так, как написано в пергаменте! Все именно так, и никак иначе!

— Хорошо, я все сделаю, — руки дрожат, но он в тысячный раз перечитывает пергамент и убеждается, что выполняет все по инструкции. К его облегчению, цвет в переливающихся сосудах меняется на нужный оттенок, и дыхание Люциуса выравнивается. Драко только сейчас осознает, что его прошиб холодный пот.

— Посиди со мной немного.

— Разумеется, отец, — послушно кивает Драко и садится ближе. Люциус находится в полулежачем состоянии на специальном лежаке, созданном из редкого вида тернистых корней, которые светятся зеленым, испуская лечебный сок, и тем самым залечивают раненую плоть. Люциус затихает, получив дозу нужной микстуры, а мысли Драко уносятся назад, в тот проклятый день, когда он нашел коробку с печатями. Тогда он понятия не имел, во что это выльется. И если бы знал, то, возможно, никогда не открыл бы ее. Но сейчас на его плечах долг данной им когда-то клятвы. Той самой клятвы — служить метке и ее хозяину — Волдеморту. Она тогда звучала так просто, но было глупо считать, что после смерти Волдеморта клятва умрет вместе с ним...

— Хочу к папе! Хочу домой, — хнычет Мелисса, пытаясь вырваться из крепкой хватки мамы. Гермиона делает вдох и выдох, чтобы не потерять контроль над собой. — К папе!

Гермиона останавливается и приседает на корточки рядом с дочерью. Обычно в такие моменты детям что-то мягко объясняют или ласково успокаивают.

— Мы не вернемся к папе. Это ясно? — Гермиона злится на себя, на начавшийся ливень, на Мелиссу и ее столь большую потребность в Малфое. — Мы снова пойдем гулять, — неудачная попытка, ребенок стоит на своем, порой она почти так же упряма, как и Гермиона.

— Гуляй одна, а я иду к папе, — Мелисса выдергивает руку, разворачивается и упрямо шагает туда, где, по ее мнению, дорога домой. Гермиона пару мгновений смотрит ей вслед, затем нагоняет и хватает на руки. Молча. И так же молча тащит ее до дома Гарри. Было бы разумнее передать ее Джинни, та всегда была более ласкова, что ли... но Гермионе не хочется, чтобы Артур и Молли видели ее ребенка таким, да еще будить ради этого весь дом...

— Ну давай, успокойся уже. Увидишь папу завтра, — она похлопывает девочку по спине.

На улице промозгло, и Гермиона уверена, что Мелисса простудится. Как назло, дочь всегда была на стороне Малфоя. Совершенно неважно, что происходило. Хотя Драко был с ней и построже, и вообще видел ее намного реже, чем мать. И в такие моменты Гермионе было на удивление очень сложно с собой совладать. Ее гнев на Малфоя выплескивался на Мелиссу.

— Прошу, прекрати реветь мне в ухо! — не выдерживает Гермиона и повышает голос. Наконец получается найти спокойное место для аппарации, скрывшись от дождя. Она переводит дух. Мгновение — и она у Гарри и Грейс. Этот дом... это ее панацея. Гарри уже, оказывается, дома — с несколькими перевязками. Он улыбается.

— Промокла насквозь маленькая принцесса! — он высушивает их обоих с помощью магии и целует Гермиону в щеку.

— Не злись на нее. Видела бы ты сейчас свое лицо, — шепчет он Гермионе в ухо и снова обращается к девочке: — А кто тут у нас такой заплаканный? А ну, иди сюда, тетя Грейси тебе кое-что покажет.

Мелисса любит Гарри, порой не меньше Драко. Гермиона тяжело опускается в кресло. Кого она еще любит? Кроме нее. Пожалуй, всех на свете.

Грейс забирает девочку из рук Гарри и прикасается к ее голове. Легилименция — хорошая штука. Показал что надо, передал эмоции — и все, никаких слов и объяснений. Но Гермиона этого не умеет. Сейчас ей кажется, что она вообще бесполезная.

— Как ты, Гарри?

— Все в порядке, — уверяет он. — Я сделаю тебе чаю.

— Хорошо, — Гермиона тянется к их альбому. Он спрятан в один из многочисленных шкафчиков у кофейного столика. Вот они вместе на бесконечной цветущей поляне, и Гарри улыбается, поднимая Грейс на руки. А вот танцуют вальс около холмистого склона с бурлящей рекой. А тут в странной позе для медитации или каких-то ментальных упражнений, которым его обучает Грейс. Несколько похоже на маггловскую йогу, но акцент движений больше на руках, а не на остальном корпусе. Когда она узнала, что колдографии делает не кто иной, как тот посланец богомол, то долго смеялась. Но Гарри тогда возразил, что зря она его недооценивает, ведь они очень ловкие и маневренные.

Она не замечает, как Гарри возвращается с кружками.

— Я и не знал, что ты за нами подглядываешь, — шутит он.

Она вяло улыбается в ответ, не выпуская альбом из рук.

— Давай, отдай мне это, и поговорим, — она нехотя выпускает альбом из рук.

— Я лучше посплю. Ты не против? В той спальне, что ближе к кухне.

— Поспишь? — недоверчиво переспрашивает он. — Это так теперь называется?

Она удрученно на него смотрит.

— Иногда это помогает. — Гермионе отчаянно хочется остаться одной в темной комнате и прореветь всю ночь. Но Гарри ей этого не позволит. Она со вздохом отпивает чай.

— Если бы я это делал в Хогвартсе, то затопил бы всю Магическую Британию, и, пожалуй, хватило бы на все три Подземелья.

Гермиона нехотя улыбается.

— Ты шутник, — без смеха в голосе произносит она.

— Однако не так давно мне было не до шуток, — он решает сменить тему ближе к насущной. Гермиона поджимает губы. Надо все обсудить, но в состоянии апатии это будет тяжело.

— Мне жаль, Гарри, — выдавливает она. Он кивает.

— Зато у меня появилась мысль. Возможно, он связался с некими "изгоями", это сборище каких-то отбросов, не скажу, что там все тупые, как болотные жабы, иначе их давно бы уже поймали. Но все же некоторые из них попадались Гекхалу, и манера боя у них примерно одинаковая.

— Гарри... прошу тебя. Он просто конченая сволочь. Я не буду искать ему оправданий. Хочет... пусть делает, что хочет.

Чтобы Гермиона не хотела обсуждать происходящее с Малфоем — это довольно странно.

— Он обидел тебя? — настораживается Поттер.

— Нет. Он ничего не сделал. Вот и все.

Она поднимается, благодарит за чай и оставляет Гарри одного. Такой Гермиону он видел нечасто. Возможно, ей действительно стоит дать волю чувствам, а наутро станет легче. Гарри присоединяется к Грейс и Мелиссе. Грейс позволяет Гарри увидеть видение, которое она показывает девочке — невероятную игру светлячков в одну из самых темных ночей Тернистых Корней, их было так много, что лес стал похож на бескрайнюю вселенную из тысячи мигающих звезд. Красота, которую, возможно, не оценит четырехлетний ребенок — но это помогает ее успокоить, и она засыпает. А Гарри еще долго не может заснуть, смотря в глаза Грейс, где затаилась тревога.

* * *

Закончив очередной обряд, Драко на негнущихся ногах покидает кабинет в подвале и снимает ярко-красную мантию. Зачем такой цвет? Отец еще плохо видит, и по ней сразу узнает сына. "Это безумие", — крутится у него в голове, когда он буквально вылетает из подвала наружу, к воздуху и... свободе? Он теперь никогда не будет свободен. Теперь, когда его навеки связывает клятва черной метки.

Кровать пуста — Гермиона не вернулась. "Наверняка она у Уизли", — с грустью думает Малфой. Теперь кажется, что там ей даже будет лучше. Он словно онемел от происходящего. Словно его настигла та кара, которую он всегда ждал. Счастье для него? Это невозможно. Он содрогается при воспоминании об открытии коробки. То, что он увидел, лишило его сна по сей день.

Наверху дышится гораздо легче, и он подзывает к себе Льстивого.

— Приготовь все то же самое. — велит он.

— Точно как в прошлый раз, господин? — переспрашивает маленький свин.

Малфой лишь кивает, сил разговаривать нет. Льстивый косится на наблюдающего за ними Умелого, и тот сгибается в легком поклоне.

Льстивый повторяет за ним и уходит на кухню готовить не самое привлекательное варево. Но так велел хозяин.

Умелый осторожно приближается к хозяину. Тот сидит, сгорбившись, у камина и греет руки.

— Мистер Малфой...

Драко молчит, и Умелый осторожно продолжает:

— Возможно, я слишком лезу вам в душу, но вы мне кажетесь последнее время очень измотанным. Возможно, я смог бы вам чем-то быть полезен...

Драко пожимает плечами.

— Чем?

Умелый волнуется, вдруг его хозяин действительно даст возможность ему помочь.

— Я бы мог вам помочь в самых... темных делах, мистер. Думаю, не стоит напоминать, что я весьма осведомлен во многих направлениях...

— Но не в этом, — грустно усмехается Малфой.

— Сэр? — с надеждой переспрашивает Умелый и краем глаза замечает Льстивого, торопящегося в их сторону. Он быстро показывает жест, чтобы тот убрался обратно, и Льстивый тут же радостно взвизгивает и повинуется — наконец Умелый смог разговорить хозяина!

Драко молча наблюдает за ними. Потом облизывает пересохшие губы.

— Налей мне огневиски. Много.

Умелый беспрекословно повинуется, низко кланяясь, немного сопя при этом и испытывая невиданное волнение. Есть действительно очень мало вещей, о которых он вовсе не осведомлен. И он действительно очень хочет помочь своему не слишком осведомленному хозяину.

* * *

— Я очень хочу! Очень-очень хочу, сэр! — визжит и подпрыгивает, как юла вокруг Умелого Льстивый пока тот готовит огневиски для хозяина.

— Нет, ты еще слишком неуклюж и можешь испортить его настрой.

— Я смогу! Смогу. Я смогу!

— Ради Великого Ваукхала! — хрюкает Умелый, потом изучающе смотрит на разрумянившегося свина. — Так уж и быть. Только будь невидим. И чтобы ни звука! — рявкает напоследок он. Льстивый тут же исчезает в радостном прыжке.

Умелый все так же находит Малфоя у камина. Сервирует ему напиток с особой тщательностью и снова кланяется.

Драко залпом выпивает двойную порцию. Умелый так же тщательно сервирует вторую, а потом и третью, и четвертую. На короткий миг из ниоткуда появляется салфетка и протирает вспотевший лоб Умелого. Тот шикает, и салфетка с еле слышным хрюканьем исчезает, но это заставляет Малфоя вернуться из своих размышлений обратно в гостиную. И он начинает говорить:

— Я открыл коробку. Несколько печатей, — он неопределенно машет рукой, — я взломал их, по всей видимости, после войны у меня не было мыслей, что это может оказаться сколько-нибудь опасно, или... Или. — Он вздыхает, и Умелый торопливо сервирует еще. Драко выпивает. — Там был... там было что-то вроде... вроде, — внезапно его складывает пополам и тошнит на ковер. Умелый щелкает пальцами, и Льстивый тут же становится видимым, все очищает и приносит новую одежду для Малфоя. Но Драко не хочет ничего менять, он так и остается лежать на полу и смотрит в потолок.

— Плодное яйцо. Окровавленное. Оно будто дышало и издавало еле слышный... писк. Я понятия не имел, что это пока моя метка не ожила, а в голове не раздался голос, — он содрогается, прикрывая глаза. — Пожиратели во главе с... с Ним еще при жизни сделали нечто вроде эксперимента... с участием моего отца. Он должен был послужить испытуемым, если вдруг все пойдет не по плану, и Тот, Кого Нельзя Называть, умрет. Принявшие участие в этом таинстве дали клятвы, дал ее и я, хоть и не подозревал об этом в те времена... — Драко закрывает руками лицо, потом впивается в свою же ладонь зубами и издает непонятный то ли рык, то ли стон.

— Не стоит ломать свои кисти, мистер Малфой. Если помните, мне не очень хорошо дается залечивание этой части человеческого тела.

Драко вспоминает пытки и внезапно смеется, после чего затихает.

— Да, я помню, — спустя почти вечность отвечает он. — И те пытки не сравнятся с тем, что происходит сейчас. Он начал расти, Умелый. Из этого отвратительного яйца он превращался в уродливого младенца, больше похожего на взрослого недоразвитого человека, все росло

непропорционально, и он оставался окровавленный, а если прикоснуться...

— То тянутся склизкие кровяные нити. — заканчивает за него Умелый.

Драко поднимается на локтях и ошарашенно смотрит на свина.

— Ты...

— Да, мистер Малфой, я знаю эту магию. Это черная колдовская магия, очень коварная и зачастую отвратная на вид и в любом исполнении. Как сейчас выглядит ваш отец?

— Он... он стал похож на себя, только очень слаб и почти слеп.

— Это хороший результат, но время еще есть.

— Время? — удивляется Малфой. — Время для чего?

— Убить его, — бесстрастно отвечает Умелый.

Драко тут же сводит брови.

— Это мой отец, Умелый, — с угрозой в голосе произносит он.

— Нет, — отвечает бесстрастно свин, — это не так. Это мугродье, взращенное на…

Рот Малфоя кривится от внезапно прилившей ярости.

— Убирайся. Сейчас же. Пошел вон! — кричит он.

Свин медленно и низко кланяется и уходит, не забыв вытащить из расшитого бисером нагрудного кармана серебряные часы и демонстративно на них посмотреть:

— Как я сказал — время еще есть. Если вы найдете в себе силы распорядиться им правильно.

* * *

— Сколько еще ждать? — они словно волки, нетерпеливо выжидающие момента для атаки. Для атаки, пожалуй, слишком рано, но для ликования время почти пришло. Они чуют это своими шкурами.

— Когда этот белобрысый ублюдок вернется? Что он так долго?

— Тихо, не перегрызитесь раньше времени! — в затхлое помещение, глубоко в одной из каменных пещер заходит их вожак — хорошо слаженный и высокий. Полнолуние близится и ему становится дурно. А еще дурнее от голода. — Пора на охоту, — велит он остальным. Их немного, и ото всех веет жаждой действий и неприкрытой агрессией.

— На белобрысого? — с надеждой спрашивает самый молодой из них, и слюна капает из его рта.

— Разумеется нет, болван, — отрезает вожак, смиряя того взглядом. — Он — не для еды. Он один из Меченых, он нужен живым.

— А жрать нам что?!- нетерпеливо спрашивает все тот же.

— На территории вампиров больше нечего, — тихо умозаключает вожак и все возмущенно выражают недовольство, но он поднимает вверх кулак и все затихают:

— Народ этой самонадеянной мрази Берта весьма подойдет. Наш лазутчик сообщил — недавно родилось потомство. Нападем на рассвете.

Все ликуют и гогочут и вожак позволяет себе хищный оскал, хоть и не любит ликовать раньше времени.

* * *

— Нет, правильно "безвыходное", а не "бездыханное", — смеется Джинни. Она вновь в любимом месте. Рядом с ним — любое место — любимое. В Мутных Водах. Они стали для нее сказочным местом, местом, где она не чувствует ничего, кроме радостного предвкушения. Он всегда ее щедро угощает, самые мягкие одеяла и уютные беседки под водяными небесами. Самые большие костры и его сильные объятия — “как глупо, я радуюсь всему на свете”, — думается ей, но она улыбается, несмотря на его напряженный настрой сегодня. Ведь сегодня должна состояться охота на образовавшуюся, не так давно непонятную стаю то ли людей, то ли оборотней. До сих пор никто не мог понять откуда они. Ведь с существующими ликанами есть все еще действующие договоренности, и все знают — они давно не перевоплощаются. А эта стая достаточно долго действовала под личиной ликанов, но их почти разоблачили. Они, правда, чуть поменьше, но свирепства и жажды убивать им не занимать. Воины под началом Берта вычислили их повадки и передвижения, оказалось, они не сильно напуганы местными законами и наказаниями, ступают на чужие земли и нападают на животных и людей без разбора. Эти вылазки последнее время слишком участились. Казалось, эти свирепые волколюди просто тупой скот, любящий охотиться, но Берт так не считает. Они действовали слишком безнаказанно. А каждый, живущий здесь знал — никто не сотрет из этих Подземелий те равновесия и устаканившиеся порядки, а особенно, Третье Подземелье, которое нынче никто не осмелится будить. Великий волшебник из внешнего мира остался там, и все помнят последний бой, всем еще отдаленно слышен свист того урагана, только безумец станет кричать громче.

— “Бездыханное” на сегодня правильно, — четко произносит он и утыкается в ее рыжие кудри. Она — живее всех живых, для него чище воды из Кристальной Ниши. Он не умеет говорить красиво. Его руки грубые, как и голос. И он готов ради нее этими руками свернуть этим недоволкам шеи, а потом отдать сожрать свиньям. Хотя он прекрасно знает, что те не станут их есть, слишком уж разборчивые стали в последнее время, и он позволяет себе невесело ухмыльнуться.

* * *

Еще долго звучит в голове унизительное и оскорбительное "мугродье", Драко даже побоялся, что отец мог что-то услышать, поэтому отреагировал столь резко. Зря он дал чувствам слабину и рассказал слуге. И это тоже не должен никогда узнать отец. Кажется, все, чем живет Драко — постыдно для взгляда отца. Гермиона? Мерлин! Возможно, Малфой на взводе, но о ней отец тоже не должен узнать... Ребенок светловолосый и выглядит приемлемо для... Драко со стоном валится на кровать. "Это безумие", — вновь единственная верная мысль в голове. Когда что-то происходит неподвластное, и события продолжают развиваться совершенно непонятным для тебя образом, в голову продолжает возвращаться одна единственная верная мысль, и это была мысль о безумии.

— Но что же делать? — спрашивает сам себя Драко, смотря в потолок. Не так давно он отнес отцу его еду — не слишком аппетитное варево, но нужно именно оно — строго по рецепту, вложенному в коробку. Хвала Мерлину, отец его отпустил быстро, аргументируя утомленностью от порции новых зелий накануне. Кажется, он даже был чем-то озабочен, но желал лишь поесть и лечь дальше на лечебное ложе. Драко не стал настаивать на общении, хотя очень хотелось узнать больше, сейчас, когда Люциус мог говорить, а не только отдавать короткие просьбы, больше схожие с приказами. Драко научился терпению еще давно, побывав в заключении в Азкабане, поэтому не торопил отца... Он хмыкает "отцом он стал лишь совсем недавно", — а все это время Драко откармливал и выхаживал в подвале собственного особняка неведомое... мугродье. Драко вновь сгибается пополам, но рвотный порыв сходит на нет, лишь в глазах мутнеет от подкатившей тошноты. Глубоко в душе он знает — Умелый прав. Но сейчас это осознание вызывает лишь острое желание защитить не так давно обретенного отца, и вовсе неважно с помощью какой магии он возродился...Ведь он такой же сейчас, каким был в Азкабане, его глаза смотрят так же, интонации — все прежнее. Какая бы магия это ни была, ведь Волдеморт тоже возрождался, и был весьма себе настоящим. Да, это темная и опасная магия, но он должен это вытерпеть. Драко был уверен, что отец поправится и станет… Мысли Драко прервались. Он мотнул головой, осознавая, что сидит на полу. Как ни странно, сейчас, как никогда Драко ощутил одиночество. Ведь поделиться о своих переживаниях он не смеет больше ни с кем. А они сейчас текут по вечно изменчивому пути… “Надо прекращать так много пить”, — он кивает сам себе и забывается в беспокойном сне с зыбким умозаключением, что пришел к какому-то верному решению.

* * *

— Что эта рыжая стерва тут забыла?! — почти что рычит один из оборотней, и его тут же одергивает вожак:

— Не имею понятия, но заткнись пока нас не обнаружили, — он протискивается чуть ближе из укрытия в виде колючего, но достаточно пышного кустарника цветущего на склоне возвышенности. Приглядевшись и почуяв запах, вожак убеждается — эта волшебница родом не из болот. А запах дивный, словно у нежного поросенка.

— Как же хочется жрать! — взвыл самый молодой и оголил пасть, из которой повалил пар. Этот жест отозвался внутри у всех и вожак почуял — если сейчас же не дать им поохотиться, они нападут на эту ведьму — чего допустить никак нельзя.

— Уходим на вампиров! Выдернем из под земли и перегрызем им глотки! — больше указаний не потребовалось — тут же раздается треск рвущейся одежды — все перевоплощаются и воют на мерцающую, из под еле тронутой гладью воды луну. Вожак и сам не сдерживается, отдаваясь животному порыву и перевоплощается. Не то, чтобы у них был выбор — почти полная луна его никогда не дает. Но они научились хотя бы ненадолго оттягивать перевоплощение. Здесь — в Мутных Болотах полнолуние не так остро ощущается, а вот голод — да. И они снова нападают на вампиров Гекхала. Вожак Карсар всего раз видел Гекхала издалека. Высокий и почти такой же фигуристый, как и он сам. И он уже жаждал их схватки, разумеется, представляя себя победителем, но пока он с завидным усердием роет яму, ведь добыча уже совсем близка.

* * *

Берт резко закрывает собой Джинни, ощутив поблизости противников — он не ожидал, что те подберутся столь близко к его имениям. Хотя, если они недалекие умом, то и не поймут, где имения начинаются. В здешнем мире нет улиц и номеров, знаков и каких либо еще указателей. Но есть своя магия у каждого места, и любой, ступивший на чужую землю, ощутит ее кожей.

— Куда они ушли? — Джинни увидела лишь стремительно удаляющиеся тени, а после — оглушительный вой около дюжины волков? Ликанов?

— Ушли. Охота, — Берт научился немного говорить по-английски, чем вызывал у Джинни приливы гордости, — Незнакомый запах.

— Незнакомый? — обеспокоенно уточняет Джинни. Берт знает всех обитателей своих болот. Если эта шайка не из местных — то кто тогда?

— Почему они отступили? Испугались?

Берт притягивает ее к себе и обнимает. Его взгляд устремлен вдаль, где он успел заметить их укрытие, но как они точно выглядели, разглядеть не удалось. Единственное, что он знал — на территории определенно завелся чужак. Это теперь было неопровержимо. Известная давно стая ликанов тут вовсе не при чем, и былые договоренности о перемирии все еще в силе.

— Надо домой, — шепчет он ей в волосы. Эти слова так не любит Джинни. Словно ее дом здесь. Свежий воздух, запах сырой земли, и завывания ветра — теперь навсегда ассоциируются с долгожданными встречами.

— Знаю, — она поднимает голову, чтобы заглянуть в его черные глаза. — Они испугались твоего хмурого взгляда, — с усмешкой произносит Джинни, пытаясь немного расслабить Берта.

— Нет, — на полном серьезе отвечает он и Джинни улыбается:

— Я пошутила. Ты веришь всему, что я говорю? — ее руки обвивают его шею, а бедра прижимаются к его напряженному торсу. Это его наконец отвлекает от пристального изучения недавнего укрытия нового противника, и он позволяет себе расслабиться в ее объятиях.

* * *

Домой Джинни возвращается далеко за полночь, и на пороге ее встречает сердитая Молли.

— Мама, я...

— Пять утра, Джинерва! Где тебя носило? — на руках младшая дочка — Роза. И она явно приболела.

— Этого больше не повторится! — быстро уверяет Джинни и спешит забирать дочку из рук Молли, но та отдает ее не сразу:

— Завела себе ухажера, я посмотрю. Хоть спасибо и на том, что после развода. Не то, что некоторые…- это камень в огород Гермионы, и Джинни это знает, но удивляется тону матери. Разумеется, просидев с больным ребенком иного тона ожидать не стоит, но мама никогда не отзывалась так ядовито о Гермионе. Видимо, обида за измену сыну продолжает кипеть, не смотря на уговоры Джинни. Возможно, если бы не Берт, и тот день, когда Гермиона провела ее в Подземелья, Джинни бы тоже далеко не сразу простила. Или вовсе никогда...

— Иди ложись, мама. Я не уследила за временем. Прости.

Черты лица Молли тут же разглаживаются и она обнимает их с маленькой внучкой.

— Я дала ей отвар ромашки, должно полегчать.

— Уверена, полегчает, — мягко улыбается Джинни. Но позже ее мысли вновь возвращаются к Рону. Рон и Джордж стали своего рода запретной темой. Травмы слишком свежие, если возможно назвать подобное травмой. Зияющая дыра в сердцах — вот, что осталось вместо братьев. Но очень много волшебников пропало во время катаклизма, как известно всем, но Джинни приоткрыли настоящую причину случившегося, и там она смогла найти варианты, когда братья просто потерялись — аппарация ведь не работала, а после, возможно, поля перемешались, и они сейчас где-то в другом пространстве ищут путь домой? Никто из потерявших близких не хотел верить в их гибель, все все еще ждали чуда. Вера была настолько сильна, что они устраивали встречи по выходным, принося выпечку и воспоминания, и не только. Самые активисты вели собственное расследование, пытаясь понять, в какой момент кто исчез и связано ли это с какими-то злыми намерениями, и куда могли аппарировать пропавшие. У других были иные версии — они попали в воду и волны унесли их далеко. Разумеется, версия об утоплении тут же отметалась — ведь собравшиеся жаждали только веры во спасение, поэтому их версии строились только на самых невероятных случаях выживания. И не обошлось и без версий о возрождении Волдеморта, но в нее верило малое количество волшебников — слишком она была сложной и руки тут же опускались. Самым ярым активистом был отец, мать тоже не отставала, и завтра суббота, а, значит, новая версия и, возможно, Молли станет чуть жизнерадостней. В доме уже пахло арахисовым печеньем — мама всегда носила его на встречи. Джинни пойти не может — не с кем оставить девочек. Хотя, не так давно она помогала Гермионе, возможно та примет ее дочерей на завтрашний день. Еще много мыслей роится в голове, прежде чем Джинни ложится спать, удостоверившись, что Роза заснула.

* * *

Реветь всю ночь в подушку словно ей шестнадцать, не получается. Скорее сидеть молча и таращиться в пустоту полночи, коря себя за то, что она опять оставила дочь другим. Теперь девочка неотъемлемая часть Гермионы, и она рада этому, но не в подобные моменты. Как ни странно, материнство давалось нелегко. Порой хотелось сбежать и побыть в одиночестве, как она привычно всю свою юность сбегала в библиотеку... Этот дом стал подобием библиотеки, но на этот раз ощущение, что все поменяется с ее возвращением в мэнор отсутствовало. Это уже привычная схема их с Малфоем ссор — она уходит побыть одна, а он остывает, переосмысливает ссору и к возвращению Гермионы ведет себя мягче и настроен на перемирие, тогда зачастую ситуация решалась в пользу Гермионы. Но на этот раз словно кто-то или что-то занимает мысли Малфоя и встает между ними. Оставаться в стороне кажется неверным, если не опасным... Гермиона знает, Драко бывает внушаем. С кем он связался на этот раз?

Наутро Гермиона решает срочно вернуться домой. Гарри и Грейс собирают большую железную дорогу из детских игрушек Грейс вместе с Мелиссой, и она решает воспользоваться моментом и вернуться в мэнор.

Замок встречает ее затхлым запахом и неприятным ощущением сырости. Она решает не звать Драко, а самой поискать его. Это занимает время, ведь в обжитых комнатах его не оказывается. Гермиона хмурится, почему-то была уверенность, что он точно будет дома. Она вздыхает и уже собирается обратно, как ее взгляд привлекает еле видимый свет из не до конца закрытой двери, ведущей в подвальные комнаты. Там теперь его кабинет, ничего удивительно, что он там, но Гермиона ощущает беспокойство. Она тихо приближается к двери и распахивает ее. Занятый Малфоем кабинет оказывается самым дальним, хоть ей всегда казалось, что он занял ближний, ведь он гораздо теплее, и зачем так далеко заходить в подвал? Ей все еще было не по себе в подвальных отсеках мэнора, и она туда не спускалась никогда. Но сейчас она заставляет себя идти дальше — наверняка он сидит погруженный в свои сделки и пересчеты... Ярко-красная мантия рядом с дверью смущает, вызывая странное ощущение в животе. Гермиона аккуратно приоткрывает дверь. Помещение небольшое, есть сооруженная явно вручную лаборатория на столе, а рядом какой-то странный лежак, но на нем никого нет. Это очень удивляет Гермиону, ведь Малфой любит убранство в строгом стиле, и деревянный лежак, обвитый странным плющом, гораздо больше вписывался в жилище Уизли. Внезапно Гермиона хватается за голову, посторонний голос оглушающе звучит в ее голове: "Не подходи, паскуда. Убирайся прочь, иначе загрызу насмерть", — она пятится назад и сваливается на пол у подножья, дверь с грохотом захлопывается. Она пугается, ноги сами несут ее назад, в панике Гермиона вылетает наружу, ощущая отчаянное желание убраться подальше. Она возвращается назад к белому домику, сама не помня, как сумела аппарировать, и не успев толком зайти, бросается на шею Гарри, тело все еще сотрясает дрожь и ее тут же отпаивают успокоительным отваром. Чуть позже Гермиона приходит в себя, медленно осознавая, что именно так напугало. В их доме кто-то был, жил в подвальном помещении. И Драко это знает. Гермиона давно не испытывала ничего подобного: животный ужас, будто ее сердцевину все это время жрал червь, а она только сейчас обнаружила. Она отчаянно прижимает к себе дочку и та жалуется, что мама больно тянет волосы.

— Прости, прости, зайка, — приговаривает Гермиона, приглаживая светлые волосы. Ужас ослабляет свои тиски и наконец получается полностью вздохнуть.

Гарри и Грейс озадаченно переглядываются.

— Что ты видела, Гермиона? — как можно спокойнее спрашивает Гарри, хотя хочется разобраться как можно скорее. Грейс часто пыталась научить его терпимости в принятии решений. Конечно, медитация это очень полезно и интересно, но в реальности Гарри не мог себя поменять, и уже ощущал, как буря медленно поднимается где-то в глубине.

Тяжело вновь представлять пережитое, но она себя заставляет:

— Я не видела конкретно кого-то, — глубокий вздох, — но в кабинете, в подвале, явно кто-то есть... То есть, он там живет, я уверена, что именно для него там Драко создал... — она порывисто отпивает еще отвара, — создал нечто наподобие… лаборатории? — ее глаза широко открыты в недоумении от сказанных ей же слов, это же бред какой-то! Как такое могло произойти? Как она могла жить с ребенком в таком доме, как, черт подери, Малфой мог?!.. Она зажмуривается, ощущая, как злость всполохом хлещет по нутру. Подонок. Пальцы так сильно сжимают кружку, Грейс подходит и ласково, но не без усилий забирает ее из рук Гермионы. "Тебе надо оставаться сильной", — читается в ее глазах, но Гермиона чувствует себя как угодно, только не сильной, и уж тем более рассудительной.

Гарри, несмотря на ранний порыв тут же аппарировать в мэнор, решает все же собрать как можно больше информации. Все же Малфой явно что-то скрывал, свои боевые навыки он улучшил, и не самыми законными приемами, что еще он мог выкинуть? Может, этот некто не жил в мэноре, а лишь прибыл на встречу?...

— Лаборатория… Он что-то варит для этого...для чего? — Гарри хотелось бы четче формулировать мысли, но что-то не получалось.

Гермиона замолкает явно задаваясь тем же вопросом. Грейс тянется к Гарри и что-то ему шепчет.

— Кто живет в доме, мама? — раздается детский голос. В глазах малышки беспокойство, явно навеянное напряженной атмосферой от разговора взрослых.

— Это не в нашем доме, милая, это на папиной работе... — Гермиона молится, чтобы Мелисса не стала бояться дома. Хотя, видимо, стоило.

Гарри встает и кивает Гермионе, указывая на одну из спален, и она нехотя оставляет Мелиссу с Грейс, следуя за ним. Девочке не следует больше слышать подробностей.

Гарри ждет, пока Гермиона зайдет в комнату, и закрывает двери.

— Ты явно не все рассказала, — мягко, но настойчиво начинает он.

— Гарри, это… странное... — Гермиона старается вспомнить детали, но помнит лишь ощущение охватившего ужаса. — Кхм... Возможно, я излишне перепугалась, — слова звучат не как хотелось, словно самоубеждение, — но Драко не стал бы... он не стал бы причинять нам вреда. Я уверена, что этому есть объяснение, — заключает она, но не смотрит Гарри в глаза.

— Гермиона, — в тоне явное недоверие, — Драко далеко не маленький мальчик. Ты... — он осекается, осознав, что чуть не затронул запретную тему о смерти Рона и Джорджа по вине Малфоя, — он прекрасно владеет черной магией... — аккуратно заключает он.

— Ах, Гарри! — в раздраженном жесте взмахивает руками она, — это было давно, он не практикуется в подобного рода заклятиях... — и тут ее озаряют недавние слова Гарри об их потасовке, но она решает промолчать и недосказанное, но очевидное повисает в воздухе.

Она хмурится:

— Прекрати, это вовсе не... — пытается она снова переубедить то ли себя, то ли Поттера...

— Мы все решим... Если ты наконец расскажешь подробнее, — Гарри обходит ее и садится на диванчик.

Она потупляет взгляд, Гарри снова встает, берет ее за руки и ведет присесть рядом. Она некоторое время собирается с силами и тихо продолжает:

— Был еще ужасный голос… в голове, — Гарри видит, как часто пульсирует вена на ее шее и чувствует бессилие и злость вперемешку. — Я слышала его и раньше, — короткий, но испуганный взгляд карих глаз заставляет сердце сжаться. Гарри старается сохранять невозмутимый вид. — Не так давно... когда аппарировала вместе с вами во Второе Подземелье, я хотела убедиться, что ты в порядке, после вашей драки, — почти скороговоркой поясняет она, — Грейс не была рада моему визиту, — еле заметно ведет плечом и грустно усмехается, но тут же становится серьезной. — Если там было ощущение, что я случайно что-то услышала, то тут он явно обращался ко мне лично, и... — она понижает голос до шепота, — он угрожал мне расправой, Гарри. А потом захлопнул дверь, явно используя магию, потому что я так и не увидела говорящего. После я пустилась бежать... — она судорожно вздыхает и высвобождается из его рук, отсаживаясь на другой край дивана.

Гарри сложно подбадривать Гермиону, когда она такая... хрупкая. Он привык к ней другой. Даже спустя столько лет, она оставалась прежней, разве что в последние несколько месяцев он видел ее такой все чаще и обычно старался шутить и поднимать ей настроение, но сейчас это было бы неуместно, поэтому он так и остается сидеть на другом конце дивана, погружаясь в свои мысли.

* * *

Все хорошенько обдумав, Гарри решает в гораздо более доброжелательной манере, чем в прошлый раз, обговорить еще раз ситуацию с Малфоем. Об этом он, конечно же, никому не сообщает, но поздно вечером следующего дня уходит из дома под предлогом, который и сам уже не помнит.

Он находит Малфоя в одном из недавно открывшихся пабов в Хогсмиде. К удивлению Гарри он один и пока не сильно пьян. Гарри подходит ближе, стараясь не задеть пролетающие мимо бокалы с шипящим пуншем.

Он садится рядом с Драко.

— Кого-то ждешь?

— Нет. — вид Малфоя не самый лучший, но бывало и похуже. Но он явно не готовился к встрече, что уже радовало.

Гарри заказывает себе выпить, внимательно изучая Малфоя. Тот действительно витает где-то далеко в своих мыслях. В таком состоянии сложно что-то от него узнать, и Гарри продолжает сидеть молча, переключая внимание на происходящее вокруг. Он еще не был в этом пабе, ведь далеко не часто выбирался в люди. Но это было дивное место, напоминающее Темный лес, с пеньками вместо сидений, деревянными столами и пышными кустарниками, отделяющими один столик от другого, из которых периодически вырывались стаи крошечных летучих мышек, пытающихся вырвать из рук выпивку. Гарри все больше удивлялся, что привлекательного в этом месте для Малфоя. Драко больше не пил, он просто сидел молча и смотрел в одну точку. И Гарри понял, с ним действительно что-то не так, ведь знал его уже очень давно.

— Я помогу, слышишь? — внезапно смягчившись, произносит Поттер. И Малфой наконец фокусирует на нем взгляд, после кривит губы:

— Я не нуждаюсь в помощи.

Гарри вздыхает и приказывает себе не горячиться, но слова сами вырываются из его губ:

— А мне плевать, Малфой. Если что-то случится с Гермионой, я...

— Не случится, — перебивает его тираду Малфой и безразлично крутит свой стакан.

Гарри очень хочется снова врезать по его физиономии, но он будто слышит слова Грейс "Не горячись, у любой боли есть своя причина". Медленный вдох и выдох помогают прийти в себя. Выпивка тут действительно ядерная....

— Если ты не оставишь мне выбора, а ты уже его не оставляешь, я все равно тебе помогу, — эти слова спускают Драко на землю, в каких бы мыслях он не витал, и его тон достаточно резок:

— О каком выборе идет речь, Поттер? — Гарри пытается интуитивно понять, что скрывает Малфой. И становится очевидно — он защищается. Или защищает кого-то. По спине Гарри пробегает холодок.

— К слову пришлось, — отвечает Гарри, — Гермиона расстроенная твоим поведением.

Драко явно расслабляется после этих слов.

— Хорошо, — кивает он, — я с ней поговорю, — его слова будто на автомате, и Гарри лишь удается уловить невиданную степень скрытности, защиты и готовности обороняться, возможно, даже биться до смерти. Этим состоянием веяло и от защиты, что он поставил на мэнор.

Гарри решает его напоить и проверить, что же обитает в подвале. Но у него не выходит, Драко больше ни капли не пьет и уходит домой, лишь слабо кивнув на прощание. Гарри понимает, что надо действовать иначе и побыстрее. Допив свой напиток, Гарри решает спуститься в поисках подсказок в Подземелья.

Сегодня луна особенно яркая — не самая удачная затея тревожить Подземелья, но выбора у него нет. Он у входа в Болота, неподалеку от мэнора. Вдалеке замок кажется зловещим, хоть раньше такого ощущения не возникало. Гарри погружается в неприятную холодную жижу и тут же ощущает удар приземления. Пожалуй, он никогда не научится сюда приземляться — ему и не приходилось, Грейс переносила их через свои порталы, но он не хочет пока ее втягивать — важно сначала выяснить все самому.

Он находит округлую дверь из переливающихся камней, внутри оказывается много зажженных факелов. Здесь явно никто не спит. В конце длинного прямоугольного зала на троне восседает Берт, а рядом с ним несколько свиней, они суетятся, что-то перебирая в фолиантах и споря друг с другом. Рядом с Гарри раздается писк:

— Гарри Поттер, господин! — маленький, но очень важный свин кланяется и проводит его ближе к трону, еле поспевая за шагами Гарри и порой с возмущением на него зыркая. Гарри сбавляет шаг. Но Берт и сам уже его видит и спускается.

— Где Посвященная? — сходу спрашивает он, имея в виду Грейс, ведь они всегда появлялись в Подземельях вдвоем. И гораздо чаще во Втором, в Мутные воды они практически не приходили, Гарри лишь знал, что торги перенесли в другие Подземелья, Грейс не говорила куда именно, но Гарри понял, что, возможно, не в Англии.

— Я сегодня один, — поясняет Гарри, и Берт тут же хмурится.

— Один это плохо, — говорит он, и тут же добавляет, — она не знать?

— Нет... не знать, — повторяет за ним Гарри со вздохом. И Берт внезапно смеется, вызывая укол раздражения. После он становится серьезным и что-то велит на своем языке. Свиньи удаляются и возвращаются с яствами, аккуратно накрывая большой стол на двоих. Гарри замечает, что они все делают почти синхронно, и это его безмерно удивляет.

— Сядь, — Берт указывает на стул, — надо рассказать.

Хоть он и произносит отрывочные фразы, но звучат они гораздо мягче Хмурого, а порой даже достаточно приветливо.

— Я хочу к Гекхалу, — прямолинейно признается Гарри, не успев присесть — думаю, он сможет мне помочь, дело касается Малфоя.

— Гекхал в проблемах, — Берт наливает обоим вина, отпуская слуг. — Чужак объявился, — поясняет он.

— Какой чужак? — напрягается Гарри, кусок в горло не лезет, но он пробует все, ведь так его учила Грейс. "Ни в коем случае не выкажи своего неуважения". И он видит, что Берт следит за тем, чтобы Гарри все попробовал, и передвигает к нему дальние блюда.

— Еще не знать, я нашел след, запах псины. Но не наших местных, ликаны пахнут иначе...

— Мне не до ликанов, — перебивает Гарри, — Он примет меня? Ты проведешь к нему? — Гарри знает, что в логово просто так не попасть, и даже Грейс отказывалась туда ходить.

— Торопиться это плохо для охоты, — улыбается Берт. Гарри отмечает весьма отдаленное сходство с Хмурым, кто тоже любил устраивать застолья, но Берт гораздо моложе и простодушнее.

— Все, кто ходят под солнцем, любят торопиться, слишком быстро — это слишком больно, — Берт показывает какие-то жесты руками, но Гарри не понимает, к чему он клонит, и решает, что это подобие местной поговорки.

— Нет, больно я точно не хочу, — заверяет его Гарри.

Берт понимающе кивает и щелкает пальцами. Свиньи тут же убирают со стола, а Берт жестом велит Гарри идти за ним.

Они проходят дальше, за пределы длинного зала, и Берт останавливается у маленькой двери, наподобие входной, украшенной несколькими камнями, Гарри успевает удивиться, решив, что это какая-то подсобка для свиней.

— Тесно, но быстро, — улыбается он, — ползти пока не упадешь, — и он распахивает эту небольшую округлую дверь в приглашающем жесте.

Гарри не сразу совладает с выражением на лице, и Берт застывает в замешательстве, успев нахмурится, явно заподозрив, что гость не рад предложенному варианту.

— Это очень хороший проход, — тут же заверяет его Гарри, широко улыбаясь и жмет ему руку. Берт удовлетворительно кивает:

— До скорой сечи, — прощается с ним Берт.

— Сечи... да, именно она меня, видимо, ждет, — бормочет себе под нос Гарри, разглядывая проход, явно давно не используемый, но дуновение оттуда имеется, и паутина вперемешку с сухой землей успевает вылететь на до блеска отполированный пол.

— Долго мыть, уходить быстрее, — совершенно не смущаясь поясняет Берт, и тянет Гарри за рукав толкая ближе к "дыре" как успел окрестить проход Гарри.

Стараясь не ругаться вслух, Поттер пролазит в узкий проход и Берт тут же захлопывает дверь, Гарри чудом успевает убрать пальцы. Как ни странно, дышать тут есть чем, хоть и довольно пыльно. "И на том спасибо", — Гарри начинает протискиваться вперед, и к его изумлению спустя недолгое время земля под руками заканчивается, сменяясь на крайне скользкую поверхность. Гарри не сдерживает возглас удивления, когда начинает катиться вниз с довольно большой скоростью. Теперь дышать труднее, ведь он весь в слизи и зацепиться абсолютно не за что. Наконец его выплевывает в большее помещение, и он падает всем своим грузом на какой-то ворох вещей. Пару мгновений ему нужно прийти в себя и отдышаться, а после он оглядывается. Помещение ему знакомо, это то самое, куда приводят всех пленников, значит, он почти в логове. Наступает приятное чувство облегчения, и он замечает, что к нему уже пробираются сквозь обломки и всевозможную утварь, — ценную и не очень, — два молодых вампира. Поначалу Гарри кажется, что один из них женского пола.

— Добро пожаловать, мистер Поттер, — произносит вампирша. Выбеленное лицо похоже на женское, но тело явно мужское, и это вызывает стойкий резонанс. Она протягивает ему полотенце на серебренном подносе.

— Вы отведете меня к Гекхалу? — Гарри кивком благодарит за полотенце и вытирает лицо и руки. Второй вампир выглядит более привычным образом для этих мест, и Гарри передает ему обратно полотенце.

— Разумеется, — чуть кивает он. Второй же не кивает, и вампир делает замечание.

— Я... сэр, это лицо... — запинается непонятное существо, — не мой размер, — в итоге с досадой изрекает он, — оно слетает в сторону, когда я слишком кручу головой.

Вампир закатывает глаза и просит за него прощения у Поттера:

— Он не так давно примкнул к высшим... Могу сказать в его оправдание, что размеры на новом рынке стали отличаться от привычных для нас… и бывает, без достойной примерки, промахиваемся, — он еще раз испепеляюще смотрит на женоподобного вампира и наступает неловкая тишина.

— Я тоже не всегда сразу угадываю с размером джинсов, — Гарри криво улыбается, что приносит бескрайнее облегчение для обоих вампиров и оба свистяще смеются.

После проводят его в знакомое помещение из мрамора, диванов и верхнего балкона. В нем ровным счетом ничего не изменилось, чему Гарри отчасти даже рад. Он прощается с вампирами и находит Гекхала на одном из диванов. Тот поднимается и внимательно изучает Поттера.

— Я пока не чую, зачем ты пришел, — глубокомысленно изрекает он, все еще с усилием втягивая воздух, и Гарри отмечает его новый нос — с менее выраженной горбинкой чем предыдущий.

— Я пришел за помощью, — поясняет он.

Гекхал ведет бровью:

— Мы не отличаемся благотворительностью.

Гарри обходит его и садится на диван. Переговоры всегда давались ему с трудом, но он вновь вспоминает слова Грейс: “Переговоры всегда подобны танцу. Сначала ведет один, потом другой, а в итоге танец вовсе не тот, что хотели изначально оба”.

— Я в курсе, что у тебя сейчас проблемы… и я готов буду помочь, если ты поможешь мне.

Гекхал садится напротив в кресло. У него довольно изящные движения, и Гарри задумывается, отрабатывают ли их специально?

— Помощь такого волшебника как ты мне явно не помешает, учитывая, что враг мне не до конца ясен.

Гарри кивает:

— Но об этом потом, сначала — помощь мне с Малфоем.

Поттер дожидается еле заметного кивка и пересказывает все, что рассказала ему Гермиона, а так же необычное поведение самого Малфоя, отстраненность и скрытую агрессию.

Гекхал внимательно слушает, его глаза порой сужаются, будто он узнает возможную причину подобного поведения, или же Гарри просто хочется в это верить. Когда Гарри заканчивает, Гекхал мучительно молчит какое-то время, затем поднимается:

— Пройдем за мной, — на короткий момент Поттер пугается перспективе опять увидеть Дамблдора, но потом отчаянно этого хочет, но этого не происходит. Гекхал ведет его другой дорогой — мимо каменной переговорной, казалось, на самую возвышенность, но на поверхность они так и не выходят.

— Это наша Святыня, — поясняет он, — переместить ее пока не получается, хотя давно стоило зарыть поглубже, — перед Гарри открывается библиотека, либо же ее подобие. Снова каменное помещение и несколько факелов, но еще есть благоухающие сосуды, прикрепленные рядом с факелами, придающие месту особый уют. Книги помещены на полках в норах, вырытых глубоко в землю, но оставляющих достаточно места, чтобы можно было спуститься в своеобразный тоннель, образованный самими книгами.

— Я заранее прошу прощения за то, что придется сделать, — произносит Гекхал и снимает с себя шелковую блузку, и спустя мгновение, Гарри слышит хлопанье больших крыльев, приводящее в отвращение, хотя он и сам не знает почему. Это здесь считается повадкой низшего сорта, а на самом деле это просто крылья, хоть и большие.

Гекхал так же снимает цепочку с шеи и, не глядя, кидает Поттеру, Гарри инстинктивно ее ловит и рассматривает — это оказывается символ, пятиугольник, внутри которого еще несколько фигур помельче, но он не успевает спросить, Гекхал уже погружается в один из тоннелей, цепляясь при этом за выступы крыльями — руки при этом остаются свободными, но выглядит все довольно странно. Он переносит свое тело с помощью цепких верхушек крыльев, умудряясь при этом держать в руках книгу и даже читать ее, как кажется Гарри. Так он и перемещается то вниз, то вверх, перекладывая несколько книг, читая пару страниц и возвращая их обратно. Проходит час. Гарри сидит на полу, гадая, когда закончится это молчаливое "чтение", попытки позвать Гекхала не увенчиваются успехом — слишком далеко в нору тот залез, и Гарри остается лишь наблюдать, как он копошится где-то внизу, откуда мерцает свет, словно от свечи.

— Гекхал! — кричит он, — я устал ждать, сколько еще времени надо?

Гарри морщится, слыша мерзкое щелканье — это тоже повадки низших, и смотрит в тоннель. Скорость, с которой Гекхал выбирается наверх, пугает, придавая ощущение словно с преисподни наружу несется черт. Гарри встряхивает головой, прогоняя наваждение, и совсем скоро перед его глазами уже привычный вампир, ловко застегивающий блузку на все пуговицы.

— Я думал, ты уже ушел, — окидывает его взглядом Гекхал.

— Разумеется нет, я не за этим сюда пришел, чтобы вернуться ни с чем, — огрызается Гарри, но Гекхал не особенно на него реагирует, кажется, он один из немногих, кто не особенно ценит подвиги Поттера, и не мирится его статусом в Подземельях. А еще он кажется очень уставшим, ведь обычно гораздо более расположен к беседе.

— Я нашел то, зачем ты пришел. Но времени растолковывать у меня нет, — он кидает ему в руки книгу, — и я жду тебя после....ммм...как это по вашему, — он морщится, держась за лоб, — после двух заходов солнца.

— Послезавтра, — уточняет Гарри.

— После двух заходов солнца, — повторяет Гекхал и Гарри с раздражением возносит взгляд к потолку, приказывая себе проявлять терпение, как учила его Грейс.

— После двух гребанных заходов. Мы договорились?

Наконец Гекхал удосуживает его взглядом:

— Зависит от твоей помощи, — в его взгляде усталость, и Гарри хмурится, решая все же больше узнать про объявившегося врага.

— Может выпьем тогда? — предлагает он, вновь обращаясь к советам Грейс, — и... спасибо, — он кивает на книгу в руке.

— Выпьем, — соглашается Гекхал, поправляя волосы, отросшие ниже плеч, — если ты пьешь кровь, — впервые за вечер он улыбается, демонстрируя отточенные белоснежные клыки.

— Веселишься? — Гарри кидает ему обратно подвеску и чувствует наваливающуюся усталось за день, скорее от долгого ожидания, и поднявшееся настроение вампира вовсе не кстати.

— Так уж и быть, — застегивает цепочку Гекхал, и проходит мимо невзначай задевая Поттера плечом. Он отпирает дверь и выводит их наружу, — найду для тебя пару бутылок вашей отравы, — имеется в виду вино, надеется Гарри.

И снова каменные ступени без перил и роящиеся внизу низшие вампиры. "Интересно, что будет, если упасть туда?".

— Помню, раньше это место было более закрыто, — "и безопасно", добавляет про себя Гарри, внезапно оступаясь и пропуская удар сердца.

Гекхал лишь снова оскаливается, но без особого злорадства:

— Тут мало воздуха, — поясняет он, — пришлось расколоть камень и дать им больше места. Сегодня они особенно свирепствуют, враги снова сожрали нескольких, — последние слова звучат свистяще, что означает злость, как решает Гарри.

Приходится придерживаться рукой за каменную стену. Если раньше здесь были вполне себе человеческие проходы, хоть и узкие, а часть пропасти была видна лишь с вершины, то теперь она зияла прямо под ногами — лишь оступись и тебя сожрут без особого разбора. От копошащихся кровососов внизу исходил будто бы жар, и они хлопали крыльями в попытках остудиться.

— Нам направо, — отвлекает его Гекхал и они сворачивают в привычный каменный коридор, который сменяется красивой кладкой из мрамора, что невольно заставляет выдохнуть с облегчением.

Гекхал ненадолго пропадает из поля зрения, и Гарри ничего не остается, как сесть в одно из кресел. В памяти возникает Рон и произошедшее с ним здесь… Гарри сжимает челюсти. Это место рождает не только не самые приятные воспоминания, но и вопросы, на которых все еще нет ответов.

Гекхал возвращается с бутылкой и бокалами. Один уже наполнен.

— Твое здоровье, — снова улыбается он и осушивает бокал с алой кровью.

— Обычно пьют вместе, — Гарри тянется за бокалом и бутылкой, выдергивая ее из рук вампира. Да, как он и ожидал, это оказывается вино. Ему приходится самому откупоривать и себе наливать. Гекхал, кажется, потерял к нему всякий интерес и ушел в себя после выпитого залпом.

— Мое здоровье, — чокнувшись с пустотой, Гарри отпивает вина и глубоко вздыхает, — ты заснул что ли? — он пинает его ногой и жалеет, тот тут же скалится и выпускает когти, издавая шипение, но моментально возвращает себе прежний облик и смеряет Поттера презрительным взглядом:

— Больше так никогда не делай, — его кожа кажется еще белее, чем в те времена, и Гарри задумывается не болен ли он, но ничего не говорит.

— Так что за чужак? — Гекхал словно нарочито долго молчит, затем произносит:

— Из твоего мира. Он не один, это стая оборотней, но они здесь не за охотой. Им надо другое.

— Что же?

Вампир свистит, выпуская воздух.

— Что-то, что есть только здесь. Они убивают местных, но это лишь…- он делает неопределенный взмах рукой.

— Лишь что, прикрытие? — умозаключает Гарри.

— А ты не тупой, — с какой-то грустью подмечает вампир, — говорят, ты совсем не тупой, — в его глазах словно зарождается жизнь и они темнеют еще больше, — если верить всему, что говорят, то ты поможешь мне избавиться от них… и их предводителя.

Гарри сжимает книгу в руке, уже будучи неуверенным в затее спуститься сюда. Он поднимает книгу и трясет перед Гекхалом:

— Это точно мне поможет?

Гекхал криво улыбается и отворачивается.

— Я не знаю. Ты попробуй, — словно нарочито растянуто отвечает он и достает из кармана фигурку-портал в виде слона. — Тебе пора, — и Гарри ему не возражает, допивает бокал и забирает из рук фигурку, но словно нарочито, вампир царапает ладонь Поттера и усмехается его выражению лица, но того уже взымает вверх и благополучно проносит сквозь миры, заставляя вспомнить день войны и Сизых…

Оказавшись снаружи, Гарри вздыхает полной грудью. Книга в руке неожиданно ощущается увесистей. Он некоторое время ищет укромное место, чтобы почитать ее в уединении, хотя на улице практически никого, но, когда находит, лишь чертыхается.

— Ну разумеется! — раздосадовано выкрикивает он, и словно назло начинается ливень.

Книга оказывается на непонятных Поттеру иероглифах. Хмурый и промокший он возвращается в белый домик. Ранее утро, но Грейс не спит. Она никогда не спит, когда его нет. Гарри проходит мимо и она практически незаметно вынимает из рук книгу. В таком настроении с ним лучше не говорить, и она не пытается. Но становится очевидным пребывание в Подземельях. Подержав книгу секунду в руках, Грейс чувствует как теплится в глубине страниц жар — она явно заколдована древней магией и открывать, а уж тем более проносить ее через миры, даже Посвященному опасно. Грейс косится на Гарри, тот стягивает мокрую одежду, кидая ее в стороны. Явно поход затянулся дольше ожидаемого и не принес нужного результата.

Она подходит к Гарри и поворачивает лицом за подбородок к себе. Да, так и есть, он зол и раздосадован. Гарри не особенно скрывает свое настроение, он уже привык, что это делать бесполезно, ведь Камерон все равно узнает. Тем более, в тупиковых ситуациях она порой даже находит чем подбодрить… или поругать. На этот раз он пытается уловить во взгляде будущую реакцию, но она закрывается и отходит назад. К книге больше не прикасается, а левитирует на столик в гостиную.

Гарри садится рядом, ожидая, что же она скажет по поводу книги. Может, не зря он сходил, дав взамен не самое выгодное для себя обещание.

Грейс садится рядом и хлопает его по руке, когда тот в нетерпении тянется открыть книгу. Далее они сидят молча. Грейс закрывает глаза и поворачивается ухом к книге, немного наклоняясь, словно та ей что-то шепчет. Потом вновь садится ровно и спустя время все повторяется. И так несколько раз. Гарри очень сложно снова ожидать, но он себя заставляет сидеть и бездействовать, хоть и пытается что-то расслышать, когда Грейс в очередной раз наклоняется к книге. Но он ничего не слышит, ни в этот раз, ни в следующий. А потом вздрагивает — Грейс внезапно бьет ладонями о стол по бокам от книги и та открывается, одновременно слышится гул, Гарри не сразу понимает, но это звучат все их многочисленные приборы защиты, которые только что одновременно привелись в действие. С этого момента Гарри понимает, что явно принял неверное решение, притащив книгу сюда.

Из спальни выглядывает сонная Гермиона, но не успевает она сказать и слова, как слышится

— Fugiat*! — и Гермиону отбрасывает обратно в спальню, а дверь с треском захлопывается.

Один взгляд на Поттера, и он понимает, что все довольно серьезно, и ему тоже следует уйти, но он качает головой в отрицательном жесте, на что Грейс раздраженно поджимает губы, но отворачивается обратно к книге. Теперь ее действия очень осторожны. Она перекладывает руки вокруг книги в непонятной Гарри последовательности, при этом каждый раз звучит чей-то голос, и он явно не женский. Это тихий, но отчетливый свист, лишь иногда превращающийся в слова — или так Гарри кажется. В какой-то момент он теряет ощущение времени, и кажется, это “общение” с книгой происходит вечность. И действительно в какой-то момент он отключается.

Грейс с облегчением вздыхает, теперь ее никто не будет отвлекать, ведь Гарри тут явно бесполезен. Эта книга одна из первых древних писаний “народа с клыками”, по сути ее написал первый высший вампир. Если считать в рамках земного времени, то это было не так уж и давно, ведь превращаться в высших вампиры не сильно торопились. Однако, сама книга Грейс очень не нравилась. И этому была одна весомая причина — тот, кто ее отдал, прекрасно знал об опасности пересечения Мутных Вод. Здесь книга может впитывать в себя нужные ей знания, так не хватающие многие столетия, ведь выносить подобные реликвии было и есть под запретом. Грейс ощущает нарастающую боль в груди и понимает, что чтение пора прекращать. Она заканчивает ритуал и запечатывает книгу заклинанием. Это не гарантирует полноценную защиту, но она точно не будет опасна для остальных.

Гермиона вновь делает попытку выбраться из комнаты. В голове уже успела промелькнуть уйма вариантов, в том числе нападение, поэтому палочку она держит наготове, хоть рука немного и дрожит, отчего Гермиона испытывает к себе отвращение. Где ее храбрость? Она резко распахивает двери и слышит стон.

— Ох, Гарри, прости, пожалуйста! Я не знала, что ты, я думала…

— Все х…хорошо, — он хватается за нос и поворачивается обратно к Грейс, жалея, что успел проснуться и решить проверить, как там Гермиона. Камерон подходит и, смиряя его недовольным взглядом, несколько раз касается носа, шепча неведомые Гермионе слова. И хоть она почему-то раздражена в этих движениях и том, как она смотрит на Гарри, Гермиона улавливает теплоту и нежность. Она практически представляет на их месте себя и Драко, но тут же, зардевшись, отворачивается, ведь Гарри без рубашки.

Он ее целует в знак благодарности, и Грейнджер становится вовсе неловко, но после все ее мысли вмиг улетучиваются, ведь на столе в гостиной она замечает книгу.

Гермиона быстро сокращает расстояние до стола и пытается ее коснуться, но у нее не выходит, книга оказывается под защитой, отчего Гермиона чуть ли ни в голос стонет.

Ее плеча касаются, и она оборачивается. Это Грейс, и она толкает ее сесть за стол, Гермиона послушно садится. Гарри приходит, уже в футболке, и садится рядом.

— Не ушиблась? — спрашивает он, кладя руку на ее.

— Нет, — искренне улыбается она, хоть это и неправда, она успела приложиться затылком, но в его взгляде столько беспокойства, что не хочется волновать сильнее.

В их головах одновременно ощущается вторжение. Грейс иногда так делает, и это уже перестало пугать, но все равно каждый раз Гермиона ощущает легкий укол паники. Это сродни телепатии, но информация появляется вся вместе и сразу, и именно в такой форме, которой требуется понять и осознать. Гермионе остается только мечтать научиться так общаться. После “вложения” в их головы осознания, Грейс уходит на кухню и начинает заниматься приготовлением завтрака, словно ничего особенного не произошло. И, может, это действительно так, ведь она может спускаться в другие миры и переживать там удивительные моменты...

— Эй, — теребит ее за руку Поттер, — обсудим? Ты же все поняла?

— Да, конечно, — возвращается к реальности она, хоть за окном наколдованный восход выглядит так маняще великолепно, что хочется снова забыться прекрасным сном. Она хмыкает “Когда в последний раз ей снилось прекрасное?”.

— Я не совсем поняла, зачем тебе дали эту книгу? Для какой цели?

Гарри несколько потупляет взгляд перед тем, как ответить:

— Я сам пошел за помощью в Подземелья… без Грейс. Да, знаю, — спешит он опередить ее возмущения, — я поторопился, это было опрометчиво.

Грейс возвращается к столу и подает им горячий чай.

— Спасибо, милая, — кивает ей Гарри, и Гермиона снова чувствует укол, что засиделась у них. Она принимает решение все обсудить и уйти.

— Так, хорошо, расскажи про Гекхала. Почему он был готов отдать тебе эту книгу? — чай оказывается чудесным, с нотками персика и мяты.

— Ну, мы заключили некое подобие взаимной выгоды…- Гарри закусывает губу, опуская голову, словно стараясь спрятаться за отросшей челкой.

— Выгоды? — Гермиона хватает его за плечо, заставляя развернуться к себе, — что ты ему пообещал взамен, Гарри Поттер?!

Гарри внезапно улыбается, и в его зеленых глазах отражаются искорки света:

— Ты сейчас похожа на Макгонагалл, — и он смеется, щелкая ее по носу. А потом становится серьезным, — это неважно, — он отпивает чай и кивает на спальню, — Мелисса точно еще не проснулась?

— Ох, не меняй тему! — всплескивает руками Гермиона и хмурится. — Ладно, не хочешь, не говори, но эта книга, Гарри, очень важна, а он тебе ее отдал. Значит, взамен…

— Сначала надо понять, есть ли в этой книге действительно то, что нам нужно, — предотвращая бурный поток всевозможных “значит” от Гермионы, Гарри заставляет обоих задуматься.

И оба погружаются в собственные мысли. Из поведанного Грейс там говорится о тайнах и заповедях Первого Подземелья. Часть им была уже известна, часть отличалась, как и сама история вампиров. Это был грязный мир, полный крови и кровожадных убийств. Но не только. Вскользь упоминалось про взаимодействие как с Поверхностью, так и с миром Сизых. Но и об этом Гарри и Гермиона знали. Они помнили про омут, в котором смог побывать Малфой, и прикоснуться разумом к голосу Сизых. И сам Гарри помнил свой переход, будучи в “клетке”, в Чертоги. Но что из этого могло касаться Малфоя и той сущности, что поселилась в мэноре?

Когда к ним в очередной раз подходит Грейс с подносом где в бочонке клубится тыквенный суп, Гермиона тут же на нее набрасывается с вопросами:

— Можно ли еще прочитать книгу? Именно про часть с взаимодействием с Чертогами или Сизыми? Мне кажется, что это…

“Нет”, — коротко, но звонко звучит в ее голове, при этом Грейс разливает всем ароматный суп. Гарри кидает на Гермиону быстрый взгляд, но та не успевает его понять. Она далека от умения читать взгляды, как научились они между собой.

— Но это очень слабо изученная для нас область,- не сдается Гермиона, — мы бы могли узнать, какие Люциус вел дела вместе с…. — Грейс внезапно разбивает пиалу и обжигается о суп. Гарри тут же помогает с ожогом и всматривается в ее глаза.

— Что? Что такое? — она выглядит испуганной, хоть Грейс напугать довольно сложно, смотреть в глаза Гарри она не хочет, но он заставляет и тут же сильно хмурится, а после обнимает.

Гермионе приходится сдерживать рвущийся наружу поток вопросов и ждать, пока Гарри ее успокоит. Суп оказывается очень вкусным, хоть это странно есть его на завтрак, впрочем, она съедает всю порцию.

Гарри отводит Камерон в их спальню и возвращается:

— Ей надо отдохнуть, — поясняет он и, понимая, что Гермионе не терпится узнать подробности, поясняет:

— Она сказала, что не надо произносить имя отца Малфоя, что это… как-то связано с тем, кто в подвале.

— Связано? — напрягается Гермиона, — Лю… отец Драко… он давно мертв… — ненадолго она замолкает, слыша странный стук об окна.

— Это дождь, — поясняет Гарри и ненадолго снимает волшебную иллюзию, и из окон на Гермиону тут же выглядывают серые и грозные тучи, а окна наполняются струйками от беспощадно бьющего дождя.

Она кивнула и Гарри вернул назад лучистый вид бесконечно зеленого поля. Но на душе остался моросить дождь:

— Мы никогда практически не говорим о его родителях, — продолжила Гермиона, — он лишь изредка что-то вспомнит и тут же замолкает… Но это никогда не касается их смерти. Я точно не знаю как и когда он их потерял…

Гарри так же доедает суп и наливает себе еще.

— Может, тебе стоит попробовать еще раз с ним это обсудить?

Это глупый вопрос, и оба это понимают. Сейчас, когда отношения между ними накалены, практически нереально представить подобный диалог.

— Я, знаешь… — Гермиона задумывается, насколько стоит вовлекать в свои проблемы Гарри и Грейс, ведь у них все замечательно, а сейчас Грейс напугана, а на столе непонятная книга из мира Подземелий, — я правда не хочу чтобы кто-то пострадал из-за..

Гарри усмехается сначала, а потом и вовсе смеется, но после его взгляда касается легкая грусть.

— Гермиона, — все с той же ноткой грусти произносит он, — ты сейчас говоришь мои слова, сказанные, нет — неоднократно сказанные мной когда-то давно… — он поднимает свою кружку чая и насмешливо чокается с ее пиалой с тыквенным супом. Она слабо улыбается в ответ и доедает остатки, чувствуя отчего-то привкус горечи.

* * *

Драко вздыхает. Затем еще и еще. Он всегда так делает, когда наступает время надевать красную мантию. Словно борется с собой, со своей…свободой?

— Драко…

Он слышит этот голос, родной и одновременно чужой.

— Отец, я иду, — рывком снимает мантию и с отвращением ее натягивает. Тем же резким жестом открывает дверь и заходит в подвальную комнату. Тут омерзительно пахнет, словно гниющим мясом. Он нехотя закашливается и зажигает потухшие свечи.

— Тебе плохо, отец? — он ищет его взглядом и находит на ложе, но тот сгорбился и сидит чуть ли не касаясь лицом собственных согнутых колен. Руки при этом безвольно лежат по бокам ложа.

— Мне нужно… варево, — еле слышно, но властно изрекает он.

Драко хмурится, ведь он делал все по чертовой инструкции и порция полагалась только сегодня в два часа ночи. И вот сейчас где-то половина и он пришел ее варить из подготовленных слугами ингредиентов.

— Я пришел, я приготовлю, — успокаивающе отвечает Драко и проходит к столу.

За все время, пока он варит и сочетает в верных пропорциях ингредиенты, отец еле слышно стонет, словно стараясь не сложиться пополам. Когда субстанция наконец готова, он подносит ее к отцу и ему приходится поднимать его в более ровное положение. Он поглощает варево, практически не глотая, и тут же ложится на ложе, ожидая, как стебли вопьются в кожу и станут его питать. Его дыхание выравнивается, и Драко накрывает его одеялом, после чего уходит.

— Умелый, — зовет он, дойдя до основной кухни мэнора. Тот появляется и кланяется:

— К Вашим услугам, господин.

Малфой смеряет его взглядом:

— Ты точно все делал по рецепту, что я давал?

Свин еле заметно вздрагивает и тут же собирается:

— Разумеется, мой господин. — и он снова кланяется.

Драко подходит к нему ближе.

— Прекрати это, — велит он.

— Что, сэр? — не поднимая головы уточняет Умелый.

— Хватит через раз кланяться и звать меня господином.

— Но Вы и есть мой господин, мой господин.

— Мерлинова борода! — вскрикивает Малфой, — что ты задумал, Умелый?! — Малфой хватает его за сюртук и всматривается в глаза бусины.

— Я лишь служу роду Малфоев и только Малфоев, — голос звучит привычнее, несколько отстраненно и всего капельку надменно, но Драко улавливает суть и впадает в ярость.

Он долго бранится и пугает проклясть и замучить Умелого и всех свиней Подземелья в придачу, трясет свина за грудки и испепеляет взглядом, но Умелый смотрит на него глазами-бусинами и в довершении лишь еще раз повторяет:

— Только роду Малфоев, мой господин. — и не успевает Драко ничего более ответить, как Умелый с хлопком исчезает.

Малфой бьет кулаком о мраморную стену и руку пронзает боль.

— Чертово поместье. Чертов род Малфоев! — кричит он и затихает, тяжело дыша. Он отдал гребанный рецепт Умелому. Он отдал ему и коробку тоже. Гребанная коробка. Проклятое поместье!

Малфой сползает на пол и очень кстати натыкается на ящик с вином. А после его одолевают горькие воспоминания.

В какой-то из солнечных дней, Грейнджер его спросила о комнатах в подвальных помещениях, и что в них хранится. Ей не нравилось жить в доме, не исследовав каждую деталь интерьера, можно смело промолчать про библиотеку, которую она изучила от и до, и теперь ее заинтересовали залежи хлама в подвалах. Комнаты были большими. Драко не помнил, чтобы в детстве их было так много, но в какой-то момент отец стал их запирать и наведываться туда перестало быть неинтересным. Мать их тоже не любила и никогда без надобности не спускалась. Как и Драко. Но в тот злосчастный день, спустя множество лет и половину прожитой жизни, Драко решил последовать совету Гермионы и все же проверить, что же там хранится. Заперты оказались все три. Две из них он сумел открыть незамысловатым заклинанием, но последняя не поддавалась. Тогда он и обратился за помощью в Подземелья. Разумеется, не к Берту, тот не особо его жаловал, да и объясниться, и торговаться с ним было сложно. А Малфой не любил, чтобы решение оставалось за другим. В любом случае, он спустился к вампирам. Видимо, не зря именно у Гекхала “гостил”, если можно так выразиться, Дамблдор. Там явно можно было получить гораздо больше ответов и решений. На удивление Гекхал ему помог за небольшую услугу, обучив одному более сложному заклятию. И оно Драко заворожило. Эта магия словно дурманила разум, стоило воззвать к себе капельку зла, как магия, словно пронзая душу, воплощала желаемое с неистовой мощью. Драко хрипло рассмеялся, ведь речь шла всего лишь про отпирание не поддающегося дверного замка. И тут же в голове всплыл Поттер. И Малфой ощутил укол зависти. Только представить, что же Гарри испытывал, когда в нем бушевала столь неукротимая мощь. Это заставило Драко почувствовать себя неописуемо жалким. Он трет виски и устраивается поудобнее на голом полу, кажется, это стало его новой привычкой, избегать мебель. Но причина в другом — на полу он был уверен, что почувствует сразу, если из Подземелий нагрянут гости. Или же в это ему попросту хотелось верить. Мысли снова возвращаются к желанию испытать дурманящую силу власти. И он вспоминает как стал спускаться в Подземелья чаще необходимого. Гекхал не был ему против, а иногда даже рад, ведь считал его довольно сносным противником. Вампир обучал его некоторым приемам, взамен на не особенно ценные на взгляд Драко артефакты и дурацкие побрякушки местных ведьм с Лютного переулка. Но Драко отчетливо осознавал, что лишь некоторым приемам — самым простым. Все остальное было под запретом. Там же он узнал и про другой вид защиты, о котором слышал ранее. Видел пару раз тоже, но не придавал этому значение. Грейс. Она владела этими знаниями — магией Посвященных. Это была духовная магия, вперемешку с заговорами и чем-то вроде общности силы духа с одним из Подземелий. Получалось, если умирает Второе Подземелье, а Кристальная Ниша осквернится — никто больше не сможет возродить этот вид волшебства. Чтобы пользоваться подобным видом магии, нужно быть хорошим — даже отменным легигиментом. При использовании Посвященный обращается к Источнику и воссоединившись ментально, происходит заклинание. Гекхала пугала такая связь, и он очень неохотно обсуждал эту тему, поясняя, что эти проникновения в Источник могут печально закончится для того, кто захочет использовать силу не во благо. Что это светлая магия вперемешку с силами духов, и Посвященные, кто использует эту силу, не имеют права на ошибку.

Драко отпивает еще вина и ощущает, как тело, наконец, расслабляется, а в голову лезут уже другого рода мысли.

Когда все закончится, а этим вечером очень хочется верить, что это скоро случится, то все станет, как прежде. Ведь прежде было… Чудесно? Его передергивает от слащавости этого слова, так часто звучащего от Грейнджер при нахождении в гостях у Гарри. Но это все неважно. Ведь сейчас главное переждать, просто плыть по течению, стиснув зубы изо всех сил. Драко вспоминает, что примерно в таком состоянии он пребывал в Азкабане. И словно ощущает ударивший в нос запах сырости.

“Чтоб он развалился!” — в сердцах выкрикивает Драко и тут же сникает. Словно не жив и не мертв — где-то посередине, чем меньше чувств и ощущений, тем лучше — нужно вспомнить этот “баланс”, если можно было так назвать это извращенное состояние. Извращенное, потому что хотелось жить. Любить, как любит Поттер, Драко зажмуривается от очередной отвратительно звучащей комбинации в голове, но и это сегодня он готов признать. Гермиона им завидовала, это было очевидно. То, как несколько склонялась набок ее голова, когда она за ними наблюдала, буквально хватая каждый вздох и движение. У них получалось понимать друг друга с полуслова, даже если эта девчонка толком не разговаривала, все же между ними было это… Малфою сложно понять и разложить для себя по полочкам что же “это”, но имея возможность наблюдать за состоянием Грейнджер, через несколько месяцев он стал понимать, что его реакция в разы отличается. Он никогда бы не подумал, что ей это нужно. Все эти глупые нежности и ласковые невесомые прикосновения. Но он видел ее глаза с каждым разом, они словно загорались в жажде получить желаемое, и тут же сменялись раздражением и укором при взгляде на Малфоя. Драко не мог себя пересилить и говорить с ней так же. Не умел так сидеть, переплетаясь телами, и уж тем более, никогда не умел ее утешать. Но что же она тогда в нем нашла?..

Драко вздыхает поглубже. Сейчас не время гадать и размышлять о Гермионе. Где-то отдаленно забилась мысль, что потом может стать поздно, но он ее отгоняет, решив, что нужно вернуться к “балансу”. Тем терпимее и проще проходит время.

Драко решает проверить защиту вокруг поместья. Гермиона распорядилась посадить тут сад из роз, но пока у Умелого не слишком получалось и большинство угодий оставалось голым, с крючковатыми деревцами, выглядящими скорее устрашающе. Они неуклюже двигались от порывов ветра, напоминая ему самого себя, не имеющего возможности сбежать…. Драко на секунду замирает. А если им и вправду сбежать? Отец еще слаб и не смог бы сам…Он зажимает рот рукой, в страхе, что его мысли могли быть кем-то услышаны. Разумеется, это невозможно, но Драко вспоминает фальшивую луну и Слушателей из Мутных вод и ему становится жутко. Но он одергивает себя и старается успокоить колотящееся сердце. Это всего лишь его отец. Такая возможность есть не у каждого. Он оборачивается на имение, и какие бы мысли не витали в голове, Драко прекрасно понимает, что это лишь жалкие попытки оттянуть время. Он уже осознал, что что-то не так, в его отце не все привычно и знакомо. Челюсти так сильно зажаты, что Малфою больно, но он заставляет ощутить эту боль, так в голове быстрее прояснится от выпитого. Злость, словно вспышкой его одолевшая мгновениями ранее, куда-то улетучилась. Здесь, на свежем воздухе, осторожно крадется осознание: “Умелый ведь может оказаться прав”. После недолгих размышлений и еще нескольких глотков алкоголя, Драко себя поправляет “Умелый прав”. Зачем иначе ему вредить? Он слуга, его задача защищать Драко. Защищать Малфоев, и Драко прекрасно знал, что Умелый выполнял все это время свою задачу неукоризненно. Ему чужд любой вид предательства, он не способен на обман… только что во благих намерениях. Драко кивает сам себе, и одновременно с этим ощущает прилив необъяснимого ощущения страха. Сродни того, что его настигло при нападении водяного демона. Он резко оборачивается, но его виду все так же открываются неуклюже гнущиеся ростки. Но Малфой знает. Он знает, что тот, кто в доме — тоже знает.

На этот раз он идет тихо. Он не будет надевать красную мантию, ведь это было строжайшим правилом общения. Этих правил становилось все больше, и сейчас Малфой захотел нарушить хотя бы одно из них. Алкоголь придал ему смелости или глупости... Если это действительно его отец, то ничего — абсолютно ничего страшного не случится — убеждает себя Малфой. Он должен выяснить это сегодня. Кожу будто покалывает от напряжения в воздухе, или это какая-то враждебная магия? Но это невозможно, почти на каждом углу настроена его личная защита.

Драко проходит ближе к двери, за которой располагается отец, и прислушивается. В ушах звенит от тишины или от выпитого?.. И он решает приоткрыть дверь, ровно настолько, чтобы немного заглянуть внутрь.

Ему видна часть плетеной кушетки, каменный столик с мини лабораторией и сложенными одну на другой колбами, отца не видно, но где же он, если даже стоять не было достаточно сил?

И только он собирается полностью зайти, как до ушей доносится шепот. Он быстрый, как скороговорка. Драко замирает и старается вслушаться, и тут же слышит голос отца:

— Не волнуйтесь, он сделает все, как надо.

Но в ответ шепот продолжается:

— Точно ли он понял, как надо, от этого зависит моя плоть и взращение. Пока я слишком недоразвит, это не соответствующая стадия для этой фазы луны, я ощущаю недостаток одного из ключевых ингредиентов, кажется… это слеза двурогого дракона, ее явно недостаточно для… — он затихает и Драко улавливает слова:

“Кто-то стоит за дверью”.

Тело будто ударяет током, Драко кидается бежать прочь, кидая за собой заклинание, выпускающее туман. Он уверен, кем бы ни был шепчущий, он явно не захочет оставить его в живых, хоть Драко ничего и не понял. Не потому, что не было слышно — в голове все перемешалось и гудело. От былой смелости не осталось и следа.

Шаги отдаляются и существо разворачивается лицом к Люциусу.

— Каким трусом был, таким и сдохнет, — сейчас оно говорит на языке Подземелий, но Люциус его понимает. Слишком долго он провел в его компании.

— Я Вас уверяю, это лишь здоровая реакция на…

— Замолкни. Мне неинтересно, я лишь хочу знать, — глотку раздирает кашель, и оно кашляет — горло еще не сформировано, как и практически все остальные органы, — хочу знать, если он справится с поставленной задачей. Повтори ее.

— Но, лорд… — Люциус смертельно устал, но возражать запрещено и он повторяет алгоритм действий, стараясь не смотреть на существо напротив. Он прекрасно знает, что это не Волдеморт. Он это понял с первого дня. Как и то, что оно убило Лорда. Хорошо это или плохо, Люциус еще не понял, но оно перенесло часть воспоминаний Лорда в себе. Эта темная магия работала непредсказуемо. Одного они все не учли — темной магией, может и сторонились в волшебном мире, но не в Подземельях. Там она притягивала похлеще магнита, сводила с ума и заставляла самых страшных тварей обращать на себя внимание. То, что находилось перед Люциусом, было похоже на волка. Но пока он был лысым и с продолговатой мордой, глазами такими же красными, как у лорда, на этом схожести заканчивались. Люциус не сразу осознал, что в физической форме Лорд — как оно велит себя называть — пока не существует. Они говорят поочередно через связки и рот Малфоя старшего. А отвратительный облик красноглазого волка Люциус видит лишь в отражении небольшого зеркала, которое успел возненавидеть. Следуя указаниям, Драко должен будет организовать ритуал разделения души и тела. Ранее, как сообщило это существо, его сын его уже проводил, а значит, сможет и снова.

Но Люциус и этому рад. Он не осознавал тогда — кажется, миновало столетие, — на что шел, данная Клятва была лишь формальностью. Так это преподносилось, и он был не в том положении, чтобы выбирать. Это были темные времена, а сам он, словно загнанный в ловушку зверь, соглашался на что угодно, лишь бы сохранить себе и своей семье шанс на достойное существование.

Эта Клятва обязывала быть связанными с Подземельями. С силами, что обитают в Чертогах. Это очень нестабильный и опасный союз. Нестабильный, потому что мог быть разорван по воле неведомого Люциусу создания. Честно признаться, в тот момент казалось, Лорд Волдеморт уже настолько обезумел, что нес чепуху. Люциус не верил в эти неведомые силы, каких-то там незримых духов, которые могут влиять на настоящий мир. В его сознании того времени духи были не более чем обитатели картин в Хогвартсе. И он очень сомневался, что некое бестелесное существо может править одним из Подземелий. Да, он прекрасно знал Первое Подземелье, там было много совершенно запретных сделок на редкие ингредиенты, драгоценные фолианты и интересные вещицы, как и весьма недурные приемы и обмены с вампирами и гоблинами. Но не более, Люциус никогда не был ниже. В этом не было надобности. Этот мир был уродским и ценность представлял только ради торга. Но сейчас Люциус был несколько иного мнения. Это существо словно заранее планировало поглотить Лорда. Ощущение Волдеморта было лишь секундным, после его не стало и с того времени Люциус чувствовал молчаливое присутствие. Это длилось несколько недель. Он даже боялся что-либо думать, чтобы оно не услышало. И уж тем более, старался как мог закрыть свой разум, когда появлялся Драко. Он очень любил сына. Такое ощущение, что в разы больше чем раньше, сейчас ему было важно защитить своего ребенка от этого опасного существа. Пока от Драко ничего не требовалось, кроме исполнения неких несложных манипуляций, и тот достойно с ними справлялся. До сегодняшнего дня. Люциус подозревал, что в какой-то момент сын захочет проверить. Но очень надеялся, что не станет. Однако, это случилось — варево перестало действовать, в нем явно не хватало нужных ингредиентов. И сейчас он крайне волновался о дальнейшем развитии событий. Что будет делать это существо? Какие у него цели? Он вроде разговаривал похоже на Лорда и вел себя местами одинаково, но Люциус знал правду, и она его пугала. Так же он не понимал, зачем оно прикидывается? Это больше походило на неуклюжий спектакль для одного несчастного зрителя.

Его рот снова открывается и быстро бормочет:

— Мне пора на покой, восстановление замедлилось, ты должен выяснить точную причину.

Люциус кивает и ощущает, как существо снова затихает. И наступает подобие расслабления, ведь по настоящему расслабиться он и не мечтает. Его сыну не понять, что действительно происходит, и сказать напрямую он не может. Оставлять какие-либо намеки или послания слишком опасно. Но и бездействовать нельзя, ведь пока слабо это существо есть шанс…Люциус закашливается до кровавой рвоты и испуганно занимает свои мысли другим. Он ложится на ложе и листья обволакивают его тело, заставляя разум отключиться хотя бы ненадолго.

* * *

*Fugiat — пойди прочь (латынь).