Get To You (гет)

«I need your grace

To remind me

To find my own»

Snow Patrol — Chasing Cars ©

Эмма мурлыкала себе под нос песенку и зорко следила за блинчиками. Порой достаточно всего одного выходного дня, чтобы вернуть себе невесть чем испорченное настроение. Она работала три раза в неделю, этого хватало, чтобы не выть от скуки в четырех стенах, а также, оплачивать аренду небольшого, но уютного домика недалеко от городской пристани.

Робин и Реджина не раз настаивали, чтобы Эмма: «Прекращала дурить, паковала Пончика и переезжала к нам, места на всех хватит», но Свон слишком привыкла быть хозяйкой самой себе, чтобы стеснять кого-то собственными порядками. К тому же, делать сбережения ей, попросту, теперь было ни к чему.

Иногда Эмма задавалась вопросом не лучше ли ей вернуться в конюшни, где она некоторое время после окончания колледжа работала зоотехником, но после некоторых размышлений отметала эту глупую идею, мухой вьющуюся в мыслях.

Ей нравилась ее закусочная, напоминавшая о годах дурной и беззаботной юности, нравился Лерой, прущий напролом за куском бекона, нравились дети, тайком выпрашивающие добавки к мороженному, и потом, ну кто еще будет платить ей полную зарплату за три рабочих дня?

Да и за минувшие годы Эмма стала тяжелой на подъем, решив плыть по течению и уже не ждать загадочного, как снегопад в мае, хэппи-энда. Счастье у каждого свое, ей вполне хватает племянника и дочери.

Руби качала головой и обычно швырялась в Свон первым-попавшимся предметом. Руби была четко уверена, что Эмма таким образом убеждает саму себя, что сдаться — это самый простой выбор. Что ж, общение с будущим доктором философии в медицине не проходит для нее даром. Но Свон не вмешивалась в наставления подруги, пусть думает, что ей хочется!

Свон выключила кофеварку и потянулась за любимой кружкой с забавной надписью по диагонали: «Кекс — это оладушка, поверившая в чудо». Эмма каждый раз не могла сдержать улыбки, когда этот «девиз» попадался ей на глаза, и вспоминала, как все та же Руби с подлым хихиканьем вручила ей кружку на прошлый Черный Валентинов День и потребовала не сдаваться.

Эмма, ухмыляясь, рассматривала подарок, а сама размышляла о том, что таким, как Руби и Редж не в кафе надо работать, а местным культурологом устроиться. Они собрали все праздники, которые только существовали в мире, и инвестировали их в закусочную, вот и «потомок» Валентинова Дня, прижившийся в Корее, не стал исключением.

Еще вчера всё кафе было обвешано шариками, а безнадежные романтики бронировали столики за шесть месяцев вперед, девушки вытирали слезы, Руби счастливо вздыхала, а прочие горожане готовились гулять на многочисленных грядущих свадьбах. Эмма упрямо молчала, по ее мнению, если что-то и могло получить пальму первенства в банальности, так это пресловутый День всех влюбленных.

И ведь не далее, как несколько месяцев тому назад, Эмма могла бы назвать себя девушкой подающего надежды городского шерифа, напарника Робина. Обжегшись в отношениях с ненадежным Нилом, Свон потянуло на парней в форме, а присутствие рядом с потенциальным ухажером ее собственного брата лишь укрепляло веру в счастливый исход. Его звали Уолш, у него был бархатный голос и невероятно теплые карие глаза.

Он дарил Эмме герберы и каждый вечер встречал с работы, водил по дорогим ресторанам, которые едва ли мог себе позволить на жалованье шерифа, обещал свозить на Багамские острова. Не то что бы Свон верила, но так хотелось, чтобы кто-то встретил тебя дождливым и промозглым вечером и спрятал под зонт… И вот в канун Валентинова Дня Уолш забронировал столик в закусочной, с математической точностью подсчитав дату смены Эммы.

Вечером праздника, как всегда, от посетилелей не было отбоя, на подмогу Эмме вышла Руби, и Алису, за неимением няньки, пришлось взять с собой и оставить на суетящуюся в кухне Реджину. Уолш вручил Эмме неизменный букет, заказал фирменный десерт и завел хорошо известную песню об общем будущем и осточертевшем одиночестве, а еще через десять минут пламенной речи в его ладони материализовалась синяя бархатная коробочка. Свон с робкой улыбкой сообщила, что хотела бы сначала кое с кем его познакомить и ушла на кухню за дочерью. Когда Эмма вернулась с Алисой, Уолш попросил его извинить и просто сбежал, оставив оплаченный счет и ту самую коробочку, которую Свон на следующее утро сдала в ломбард.

Вечером пятнадцатого февраля Эмма получила от Руби в подарок пресловутую кружку и напутствие:

— Не кисни, Лебедь, зачем Пончику такой отец?

— Пончику-то, может, и незачем, — грустно пробормотала Эмма.

— А тебе — тем более!

И рабочая смена началась. К удивлению женщин, количество посетителей сегодня побило все рекорды вчерашнего дня, они и вообразить себе не могли, что в Сторибруке столько холостяков, или не переживших Валентинов день счастливо. В Черный день все блюда подавались в темной посуде, а в кофе — основной напиток, добавляли двойную порцию сахара, чтобы подсластить душевную горечь. Эмма и сама не стала исключением, добавив в и без того сладкий капучино еще пару кубиков рафинада.

Она, конечно, так и не поверила в чудеса, но кружке с тех пор не изменяла.

* * *

Вчерашний выходной удался на славу. Эмма весь день провела с дочерью в парке, рассказывая ей о деревьях и растениях. Удалось даже упасть в огромную кучу опавших листьев, и домой они вернулись с двумя осенними букетами, и даже внезапно начавшемуся дождю не удалось испортить Эмме настроение.

А когда у нее было хорошее настроение, она пекла блинчики и делала какао с корицей — привычка из детства, слабость, которой потакали все родные, позабытая мечта о Санта-Клаусе.

Входная дверь распахнулась, впуская Руби, и сразу же послышалась возня заметившей няньку Алисы. Через пару минут они обе будут в кухне, Свон как раз закончила с блинчиками. Руби влетела в кухню, стянула с шеи ярко-желтый шарф и заявила:

— Вот увидишь, он явится сегодня в твою смену!

— Ты никогда не научишься здороваться, правда же?

— Не занудствуй, так, как у Редж, у тебя все равно не получится, — Руби бесцеремонно нагребла на тарелку блинчиков и вонзила вилку в самый румяный из них.

— Так что там случилось? — с любопытском спросила Эмма, устраиваясь напротив.

— «Пират» вчера приходил, заказал кофе и всё высматривал тебя, вот что! — с видом ученого, сделавшего сенсционное открытие, сообщила Руби.

— Пират?

— Ну этот, красавчик-шериф, как его там?

— Киллиан.

— Ну да. Пират он, вот что. Весь такой загадочный, выражается старомодно: «Благодарю, лесс», — передразнила Руби и продолжила, — И левая рука у него всегда в перчатке.

— Рыжая, лесс — это ирландское слово, «девушка» означает, не надо было в школе географию прогуливать.

— Я тебе сказала уже: «не занудствуй», и я тебе говорю, ты ему понравилась!

— Ай, прекрати, может, он руку прячет потому, что женат?

— То есть, кольцо нельзя просто снять и положить в карман? — пожала плечами Руби и шумно отхлебнула из чашки, вызвав смех Алисы, — Говорю тебе, там что-то странное, какая-то тайна!

— Ладно, мисс Марпл, выкладывай, что тебе известно, — спросила Эмма, слишком хорошо зная, что подруга затеяла эту игру в шарады не просто так, и ей не терпится поделиться новостями. Руби просияла в ответ.

— Он приехал из Ирландии,

— Да ладно? Я это еще в первый день после «лесс» поняла, — закатила глаза Эмма, за что получила полотенцем по руке.

— Молчи, Эм, дай договорить. Так вот, учился в полицейской академии, как твой брат, и его распределили сюда, в наше захолустье, ты знаешь, он даже не возмущался, значит, от чего-то бежит. Вы, тем более, подружитесь.

— Да с чего ты взяла, что я хочу с ним дружить?

— А вот посмотришь, что он явится именно в твою смену и задержится дольше, чем на пять минут.

В ответ Эмма лишь скорчила мину и поспешила на работу.

* * *

Вопреки прогнозам Руби, Киллиан не явился ни до обеда, ни после него, добавив к вящему раздражению Эммы еще и немалую толику разочарования. Этот Джонс заинтересовал ее. Загадочный рисунок на салфетке, странное тату на запястье, чарующий акцент, — когда-то в детстве Эмма бредила Ирландией с ее суровым климатом и бушующим океаном, и вот он не пришел.

Свон обзывала себя старой дурой, невесть с чего поверившей случайному знакомому, и яростно натирала и без того блестевшие стаканы. Рабочие требовали свою яичницу, пытались похабно шутить, но натыкались на достойный отпор и замолкали, смена близилась к концу, за окном сгущались мутные октябрьские сумерки, а Киллиан так и не появился.

Эмма с досадой понимала, что, может, зря она себе вообще невесть-чего надумала, но Джонс не походил на тех дамских угодников, что снимают в клубе подружек на одну ночь, да и Руби его нахваливала, а уж ее опыту в общении с противоположным полом можно было доверять. К тому же, Робин тоже в людях разбирался, и вряд ли согласился бы на подлеца-напарника, тем более закрепил за ним один из самых опасных участков — гавань и ее пределы.

Эмма заканчивала работу в десять, еще полчаса после, как правило, домывала посуду и дотирала столы, после чего зашторивала все окна, проверяла кассу и закрывала закусочную до завтра. Доделав привычные дела, Свон уже собиралась идти за ключами, как дверь со скрипом распахнулась, и внутрь вошел Киллиан с ящиком инструментов в руках. Заметив Эмму, он просиял и направился к ней.

— Привет! Не может быть, но я успел!

— А вы куда-то опаздывали?

— А как же: опаздывал выполнять обещание. Я должен был смазать роллет, вот и…

— Ну, проходите, раз так, — пробормотала Эмма, пряча волнение за миной радушной хозяйки, — Кофе?

— Кофе еще нужно заработать, лесс, — назидательным тоном произнес Киллиан и раскрыл ящик с инструментами.

Эмма закончила со своими обязанностями и, чувствуя себя невероятно глупо, вышла к нему на улицу, устроившись за плечом. Вряд ли она разбиралась в том, каким маслом лучше смазать проржавевшую дверь, но Киллиан, в отличие от нее, свое дело знал.

— Вы местная? — ворочая в железках отверткой, начал он.

— Да, моя приемная мать всю жизнь прожила в Сторибруке, вот и мне он стал родным.

Киллиан едва заметно напрягся.

— Простите, если я что-то не так сказал.

— Все в порядке. А вы, значит, ирландец?

— Он самый, лесс, акцент и региональные словечки не скроешь, — привычка.

— Не жалеете, что перебрались?

— Ни сколько. Я не люблю большие города, потому, когда в академии предложили Сторибрук, я не раздумывал.

— Мой брат с его страстью к Нью-Йорку с вами бы не согласился.

— А кто ваш брат?

— Местный шериф, что принимал вас на работу.

— Ох, вот это я влип, — смеясь, пробормотал Киллиан, Эмма улыбнулась. Она хотела сказать что-то еще, предложить перейти на «ты», напоить его чаем, но из кухни донеслась надрывная трель телефонного звонка, и она ринулась отвечать. Джонс остался воевать с дверью дальше.

Эмма, запыхавшись, влетела в кухню и схватила трубку.

— Алло?

— Эмма, это Руби. У Пончика температура, я уже позвонила Виктору, он едет к тебе.

— Уже бегу!

— Эм? Алло, Эмма? Да я всего-то хотела сказать, что у нее режутся зубы…

Но Свон ничего уже не слышала, схватила с вешалки пальто и побежала обратно к дверям.

— Эй, прости, но мне нужно убегать, у Алисы температура.

— А Алиса — это кто?

— Моя дочь.

Позабыв, как закрыть закусочную, так и поблагодарить Киллиана, Эмма уже мчалась к дому, а в голове заевшей пластинкой вертелась фраза: «Вот и перешли на «ты».