Идеалы Империи (гет)

Джин скучала, прислонившись спиной к гравициклу. Время от времени она поглядывала на распахнутые ворота Института прикладных наук, но отца все еще не было видно. Ей хотелось принести извинения за их последний разговор: в конце концов, ссориться с ним не входило в ее планы — только договориться.

Горячий бок байка приятно грел поясницу. Джин проследила кончиком пальца хитроумную вязь аэрографии на глянцевом покрытии, обвела замаскированную в ней анаграмму ее имени и тихонько улыбнулась. Орсон всегда так внимателен к деталям… То, как поступает с ним отец, — подло. Она просто хотела объяснить это Галену, но ее вспыльчивость заставила зайти дальше задуманного.

Джин бросила еще один взгляд на двор института, заполненный расходящимися студентами, и торопливо пересекла зону парковки. Подняв руку в приветствии, она устремилась к отцу, беседующему о чем-то с худым смуглым парнишкой. Тот встретился с Джин взглядом и отчего-то суетливо вжал голову в плечи. Заметивший это Гален обернулся как раз вовремя: она уже была рядом и, дружелюбно улыбаясь, произнесла:

— Добрый вечер, отец. Я подумала, ты будешь не против прокатиться в моем обществе.

— О, Джин… — Гален слабо улыбнулся, по своему обыкновению не удержавшись от упрека: — Для подобных прогулок вовсе не обязательно надевать рабочую униформу.

Джин недоуменно опустила взгляд на свой белый мундир, черные бриджи-галифе и военного образца сапоги и равнодушно пожала плечами, откровенно не понимая, что не так.

— Профессор…

Дрожащий голос юноши-студента резанул слух. Словно беспомощное блеяние, право. Джин с интересом уставилась в его лицо: глазастый мальчишка мог бы даже показаться милым, если бы не нервный тик, терзающий уголок его губ, и беспокойные руки, которыми он прижимал к себе папки с бумагами.

— Прости, Джин, в следующий раз. — Гален с сожалением покачал головой. — Мне нужно провести пару дополнительных лекций, и Бодхи должен ассистировать.

— Вот как? — Голос Джин заледенел, сразу утратив половину напускного добродушия. Смерив смущенного парня внимательным взглядом, она дерганым жестом пожала плечами. — Что ж, тогда до следующей встречи. Отец.

Обратный путь до гравицикла Джин проделала в холодном бешенстве. Ладони коснулись гладкого теплого бока байка, но на сей раз она не почувствовала ничего, кроме раздражения. Отец не шел на контакт, будто намеренно отгораживаясь от нее работой, испытаниями в лабораториях, теперь вот этим… Бодхи. Как всегда.

Джин заставила себя расслабиться и разжать челюсти. Тщательно контролируя свой гнев, она то и дело повторяла про себя: так было и раньше, просто тогда она не могла этого понять. Джин всегда была лишней в жизни Галена. Раздражающий, мешающий фактор, который он никогда не брал в расчет. Кто угодно мог вызвать в ученом интерес. Кто угодно, кроме его родной дочери.

Приведя дыхание в норму, Джин оседлала гравицикл, вновь коснувшись своего замаскированного имени на рисунке. Она не одна. Отец больше не сможет бросить ее, потому что сделал это уже давно, а принять горькую правду будет удобнее в компании новых «друзей».

Гравицикл стремительно сорвался с места и затерялся в потоке машин, направляющихся на нижние уровни города. Туда, где никогда не гасли огни, зазывающие в сомнительные заведения, где она могла отвести душу, постреляв по вомп-крысам, кишащим на улицах и в лужах раскисшей грязи. Теперь ее работа была связана с пребыванием в подобных местах: Джин была глазами и ушами Империи на нижних ярусах и выполняла свои обязанности с вдохновением художника. Голографическая маскировка скрыла белый цвет и фасон ее мундира, превратив его в усредненно-серые тряпки, а ее красивый байк — в паршивый дешевый свуп. Она погружалась во мрак и беззаконие Нижнего Корусанта, одновременно натягивая на себя фальшивую личину перевербованной недалекой девчонки, с готовностью подсевшей на зициум и смазливую мордаху капитана Андора.

Бар «Стадиор», у которого оставила свой «свуп» Джин, являлся обычным злачным местом из сотни таких же на этом ярусе. На верхнем этаже — дешевый бордель, сдававший свои комнаты не только для действительно желавших быстро потрахаться, но и для заключения сомнительных сделок и встреч со шпионами всех мастей от картеля хаттов до виго «Черного солнца». В подвале — химическая лаборатория, производившая пару-тройку видов наркотиков для людей и экзотов. Некоторые из них и сейчас сидели на влажном пермакрите мостовой, загоняя отраву в свои вены. Вонь и смрад, стоявшие в переулке, даже не заставили Джин поморщиться. Она брезгливо отпихнула от себя алкаша, гнусавившего что-то о подаянии, и нырнула в прокуренный зал бара, подсвеченный кислотными красками прожекторов у подиума.

Почти обнаженная тви’лека извивалась вокруг пилона под томную, тягучую музыку, двигаясь так призывно, что даже Джин заинтересованно обратила внимание на шоу. Высокий барный стул давал отличный обзор, и она прикрыла глаза, позволяя себе расслабиться и впустить в нутро тягучий, плавный мотив. Тени струились за фигурой тви’леки, повторяя изгибы и резкие взмахи стройных ног, а затем плавно опускались на сам подиум в дрожащем от зноя воздухе.

— Ликка — лучшая танцовщица, — раздался рядом насмешливый баритон Кассиана.

Джин откинула голову мужчине на грудь и согласно кивнула.

— Ты принес? — жадно спросила она, чувствуя, как чужие пальцы забираются под покров голограммы и ощупывают массивную пряжку ремня.

— Если думаешь, что отдам сразу, можешь валить, — предупредил Кассиан. — И что, ты настолько отбитая, что являешься сюда под голокамуфляжем?

— А мне надо было прийти с работы прямо в прикиде ИСБ? — лениво спросила Джин, расслабленно улыбаясь.

Она знала, какое впечатление производит: чуть покрасневшие белки глаз, выходящая из-под контроля мимика, нервические подергивания пальцев рук… Нет ничего проще, чем сыграть наркомана, ожидающего очередную дозу.

— Даже не думал, что тебя так заберет, — фыркнул Кассиан, разворачивая Джин к себе и властно, собственнически целуя. — Твой куратор ничего не заметил?

— Мой куратор — старпер, который вечно занят на работе, — промурлыкала Джин, заводя ладони за спину Андора и провокационно оглаживая его задницу. — Спорим, он и сейчас над чертежами зрение просаживает. А мне хочется чего-то поинтереснее. Знаешь, мы, домашние и послушные девочки, можем быть ОЧЕНЬ плохими…

Кассиан только рассмеялся. Смех у него был красивый — бархатный, вкрадчивый. Джин настойчиво потянулась еще за одним поцелуем. Кассиан трахался, как животное: разнузданно, ярко, жестко… Ей даже нравилось, вот только это было совсем не то, чего она хотела. Смывая с себя пот и запах секса в дешевой пластиковой кабинке акустического душа, Джин размышляла о том, почему все именно так. Удовлетворенное тело еще хранило сладкую послеоргазменную истому, а холодный аналитический разум метался в поисках ответов.

Что с ней не так?! Она встречалась с Кассианом три раза в неделю, сливала ему крохи информации, которую начальник ее отдела позволял использовать для завоевания доверия повстанцев, а взамен получала не менее скудные сведения, из которых потом пытались выжать все возможное. И, конечно, она расплачивалась за это сексом с Андором. Самые длительные, мать их, отношения с парнем.

Джин сухо хмыкнула, ероша волосы и позволяя потокам теплого воздуха просушить непослушные пряди. Удивительно, сколько всего интересного могут выдать мужчины во время секса и сразу после него! Вот только она не чувствовала ничего, кроме физического удовольствия. Никакой привязанности, никаких слабостей… Кассиан был молод, красив, силен и способен трахаться всю ночь, но он думал в первую очередь о своих потребностях. С ним было забавно, и только. Настоящую близость это даже не напоминало.

Выйдя из акустического душа, Джин принялась быстро, сноровисто одеваться, в то время как Кассиан все еще расслабленно лежал на подушках.

— Тебе чертовски идут эти белые имперские тряпки, — вдруг произнес он, меланхолично выдыхая наркотический дым через ноздри.

— Я знаю, милый, — рассмеялась она. — Именно поэтому и пошла в аналитику.

— Вот, как договаривались.

Джин намеренно промахнулась и, ворча, подняла с пола брошенную пачку сигарет со спайсом, рассмешив при этом Кассиана.

— Не кури так много, а то станет заметно, — наставительно произнес он.

— Как скажешь, папочка, — отмахнулась она.

Собранная за вечер информация надежно хранилась в миниатюрных чипах, установленных в ее ранговую планку. Запись велась беспрерывно, а благодаря исключительно чувствительной электронике на ней даже можно было расслышать разговоры, ведущиеся поодаль. Джин не испытывала никакого стыда или угрызений совести, когда отсылала пакет данных в свой отдел. Все, что только можно будет выжать из добытой ей информации, стоит затраченных усилий, а секс с врагом — всего лишь работа.

Спускаясь по ветхим, крошащимся ступеням в барный зал, она заметила знакомое лицо и суетливые движения. Как там звали того парня? Бодхи. Бодхи, любимый студент Галена Эрсо, сидел за стойкой бара и беспечно трепался с каким-то незнакомым мужчиной, которого Джин не раз видела в обществе Кассиана.

Внутри словно образовалась ледяная глыба. Тщательно контролируя дыхание, Джин постаралась успокоиться. То, что этот Бодхи имеет контакты с Альянсом, еще не значит, что в этом замешан отец, верно? Страх накатывал тошнотворными волнами, разрушая уверенность Джин, и ей становилось все труднее сохранять спокойствие. Она миновала барную стойку, даже не повернув головы, ничем не показав, что увидела знакомое лицо. Ничего не значит. Пока нет конкретных доказательств, это ничего не значит.

* * *

В ее жизни были и совершенно особенные вечера. Время, когда в новенькую квартиру возвращалось тепло и уют из детских воспоминаний, а Джин не хотелось никуда торопиться. Тогда в гостиной горел золотистый свет и слышался спокойный, низкий голос Орсона, который пересказывал ей последние новости со свойственными лишь ему меткими комментариями и с изрядной долей черного юмора. В такие моменты Джин жалела лишь об одном: за ночью непременно наступит холодное утро, и Кренник вновь уедет контролировать свой драгоценный проект, а она останется здесь. Одна.

— Шэйт снова паникует. — Орсон отложил коммуникатор и тяжело вздохнул. — В последнее время зачастили с проверками.

Он откинул голову на спинку диванчика, закрывая утомленные глаза. Тени хронической усталости притаились под его ресницами, сделали резче морщины на лбу и в уголках губ. Иногда Джин даже казалось, что невыносимо синие глаза Орсона потускнели, и от этой мысли ей становилось тяжело на сердце.

— У тебя есть куча заместителей, вели Брайерли присмотреть за последним этапом.

Джин села Орсону на колени и с тихим вздохом удовольствия погрузила пальцы в его седые волосы, ласково, бережно массируя кожу головы. Ей нравились эти ощущения, его запах, его вкус… Все в нем. Наверное, она и в самом деле ненормальная.

Орсон издал короткий стон и все же медленно открыл глаза, встречая взгляд Джин, поднял натруженную руку, касаясь ее щеки.

— Брайерли — хороший сотрудник, но он слишком суетливый. Ему можно поручить далеко не все, и уж тем более не монтаж фокусировочной тарелки. Если бы там была ты… Я мог бы доверить это только тебе.

Джин наклонилась и медленно, наслаждаясь каждым мгновением, поцеловала Орсона, чувствуя, как его горячие ладони скользят по ее бедрам. С ним было не так, как с Андором. Он чаще заменял страсть бережной нежностью, был внимателен и стремился доставить удовольствие именно Джин. Она немного смутилась, отодвинувшись: ей не хотелось сравнивать Орсона с другими мужчинами. Это было как-то неправильно.

— Что, твой молоденький повстанец делает это иначе?

Орсон понимающе усмехнулся, но руки не убрал, и Джин поняла, что плавится от его откровенных и вместе с тем медленных ласк.

— Кассиан — просто работа.

— Приятная работа, м?

— Кренник, не нервируй меня, — притворно рассердилась Джин. — Если бы ты на самом деле ревновал, то ни за что не позволил бы мне участвовать в этой операции.

Он подался вперед, целуя изгиб ее шеи, и она вдруг спросила, внутренне напрягшись:

— Так почему ты здесь, а не с моим отцом?

Орсон судорожно вздохнул, еще крепче обняв Джин, и пробормотал в ее плечо:

— Наверное, просто устал годами стучаться в закрытые двери.

Джин беспокойно нахмурилась: ей все никак не давала покоя одна мысль.

— Скажи, Орсон, — спросила она, — если однажды я сойду с ума, как моя мать, ты запрешь меня в психушке и забудешь туда дорогу?

Глядя в ее расширенные, наполненные иррациональным страхом глаза, он уверенно ответил:

— Тогда я просто найду способ сойти с ума вместе с тобой.

Джин уткнулась лицом в его серебристые волосы, пахнущие таким родным, знакомым ароматом цитруса и мяты, и всхлипнула, рассмеявшись сквозь слезы.

— Что, будем перекликаться через коридор, выдумывая секретные шифры?

— Мы обязательно что-нибудь придумаем, — невнятно ответил Орсон, слишком занятый расстегиванием пряжки ремня на ее брюках.

* * *

У «Стадиора» было как-то по-особенному шумно и многолюдно. Это насторожило Джин, и она решила понаблюдать за нездоровым оживлением, остановившись в тени соседних зданий. У входа в бар стояла довольно большая компания, состоявшая из рослых мужчин и нескольких парней помладше, они о чем-то переговаривались, периодически разгоняя завсегдатаев-наркоманов. То и дело подлетали грузовые лендспидеры, и на них грузили какое-то оборудование, а половина вывесок не светилась. Все это напоминало скорые сборы и переезд. Едва увидев Кассиана, Джин решительно оттолкнулась от стены и направилась в его сторону.

Капитан Андор пытался утихомирить скандально настроенных тви’лек, шумно выяснявших причину увольнения. Кое-как отделавшись от стриптизерш, он натолкнулся на Бодхи Рука, едва не отдавив щуплому парнишке ноги. В царившей вокруг бара суматохе было не разобрать, что именно говорит студент-заика, и потому Кассиану пришлось наклониться ближе.

— В Институте, завтра! — почти прокричал Бодхи на ухо разведчику.

— Ты уверен? Это точно?

— Аб-бсолютно! П-профессор…

— Заткнись! Скройся!

Кассиан увидел приближающуюся к нему Джин и поспешил оттолкнуть от себя студента. Тот понятливо нырнул в ближайшую подворотню и исчез из вида, а Кассиан натянул на лицо привычную улыбку. Вот только сегодня лицедейство давалось ему особенно отвратительно. Девушка привычно повисла у него на шее, пьяно хихикая, и в их сторону неодобрительно покосился старший группы. Андор сухо сглотнул и поспешил избавиться от приставучей наркоманки, прошипев:

— Отвали, Джин. Не до тебя сейчас.

— Эй! — возмущенно воскликнула она, теряя свою веселость и, как любой наркоман, подсевший на зициум, легко впадая в агрессию. — Какого криффа, Андор? У нас же сделка…

— Слушай, ты… — Кассиан сделал глубокий вдох и, выдохнув через нос, продолжил: — Видишь, сегодня бар не работает.

Джин повела вокруг себя невменяемым, затуманенным взглядом. Кассиан отметил потрескавшиеся губы девчонки, сеть лопнувших капилляров в белках глаз… Абсолютно конченая. Даже жаль: с ней было весело трахаться. Такая тупая, что смешно, если вспомнить, что эта жалкая шлюшка с наркотой вместо мозгов — дочь галактического гения. Впрочем, Альянсу она принесла пусть не ощутимую, но все-таки пользу. Как говорится, с паршивого нерфа…

— Как это — не работает? — заторможено протянула Джин. — А как же…

— Не работает, значит — закрыто! — не выдержав, рявкнул Кассиан. — Проваливай, убирайся отсюда!

— Но ты обещал мне дозу! Знаешь, у меня есть информация…

— Пошла вон, — сквозь зубы процедил Кассиан и, схватив вяло сопротивляющуюся девушку за предплечье, оттеснил ее к байку. — Больше никаких доз, поняла? Ищи другого поставщика.

Он отвернулся от плачущей и размазывающей по лицу сопли и слезы девчонки и почти бегом вернулся к рабочей группе, почти закончившей вывозить оборудование из подвала бара.

— Проблемы? — закурив, спросил капитан Эрро.

Кассиан пожал плечами и криво улыбнулся.

— Только не у нас. Бодхи передаст недостающие файлы завтра.

— Прекрасно, — одобрительно кивнул старший, делая новую затяжку.

Джин наскоро привела себя в порядок, глядя в мутное, потертое зеркало. Туалет находившейся неподалеку дешевой забегаловки невыносимо смердел, и ей стоило опасаться, что запах въестся в ткань ее униформы. Избавившись от остатков макияжа и линз, она продолжала стоять на разбитом кафельном полу, изгаженном до потери изначального цвета. Джин тупо смотрела на свое отражение и все вертела в руках ранговую планку, оглаживая холодные красные квадратики кончиками пальцев. Несмотря на царившие у бара шум и суету, ее тренированный слух уловил все, что нужно.

Джин была воспитана в верности имперским идеалам. Она знала, что даже родственники могут вести двойную игру и оказаться скрытыми врагами. В глубине ее души отвратительным тоненьким голосом пела давняя обида: «Так ему и надо! Сдай его! Сдай, и Орсон будет только твоим!». Но одного подозрения могло быть достаточно не только для того, чтобы уничтожить Галена Эрсо. Все случившееся могло ударить и по Орсону Креннику, а этого Джин допустить не могла.

Дрожащими пальцами она в последний раз огладила абрис ранговой планки и, решившись, нажала на первый красный квадрат. Информация ушла в аналитический отдел гранд-моффа Таркина. Идеалы Империи прежде всего.

* * *

Гален вернулся домой позже обычного. Он закрыл квартальный отчет по чертежам северной секции Звезды Смерти всего неделю назад и теперь стремился подтянуть студентов по своему предмету. В последние годы кристаллография стала для Галена отдушиной: занимаясь с талантливыми студентами, он мог отчасти надеяться на то, что его изобретения, его наследие, не будут использованы только лишь в военных целях, несмотря на все усилия Империи.

Квартира была погружена в голубоватый полумрак: в гостиной работал голопроектор. Насторожившись, Гален бесшумно прошел в комнату, застав необыкновенно хмурого Кренника за перелистыванием виртуальных страниц. Подняв на вошедшего взгляд, вместо приветствия Орсон сухо поинтересовался:

— Как ты думаешь, что это?

Внимательнее вглядевшись в пакет схем, отображающихся над приемной панелью, Гален непослушными губами произнес:

— Это мой последний отчет.

— В точку, крифф побери, — невесело усмехнулся Кренник.

— И что с ним?

— Ну, это ты мне скажи. — В голосе Орсона появились звенящие нотки ярости, смешанной с непонятной горечью. — Сегодня меня вызвали к самому гранд-моффу и полчаса возили носом по его столу в присутствии Бездной драного Лемелиска и еще парочки корифеев инженерных наук!

Гален ощутил незнакомую резь в желудке. Во рту пересохло, но он все равно сглотнул, лихорадочно пытаясь сориентироваться в ситуации. Он настолько уверовал в то, что все будет в порядке, что его подлог в чертежах не будет раскрыт из-за неповоротливой медлительности бюрократического аппарата Империи… И теперь он просто стоял с растерянным видом, а Кренник неумолимо приближался, и его искаженное гневом лицо инфернально освещалось все еще работающей голограммой.

Желая оттянуть неизбежное, Гален протянул:

— Ты не говорил о том, что будет проверка.

— Сюрприз, — мрачно осклабился Орсон. — Повстанцы в последнее время подозрительно активны, и подразделение Исарда сбивается с ног, пытаясь выяснить причину. Контроль ужесточили на всех уровнях, и знаешь… Результаты смогли удивить.

Гален ненавидел себя за то, что вынужденно отступает перед разъяренным Орсоном. До тех пор, пока не уперся спиной в дверную панель.

— Я все еще не понимаю…

— Резервная система охлаждения с выводом на обшивку. Ничего не напоминает?

— Ты одобрил этот проект, — угрюмо напомнил Гален, все еще пытаясь оставить себе путь к отступлению.

— Действительно, там стоит моя гребаная подпись, — кивнул Орсон, но после ядовито зашипел: — И целая ветка записей, предшествовавшая принятию этого решения, исчезла из архивов. Почему?! Если я не смогу доказать специальной технической группе состоятельность этого решения, под суд пойдем мы оба, Гален! Потому что вот это, — Орсон сделал свирепый обличительный жест в сторону голограммы, — пахнет государственной изменой!

— Ты был в архивах? — заторможенно переспросил Эрсо, с ужасом понимая, что больше не выйдет из этой комнаты, не сможет завтра передать Бодхи Руку недостающую часть чертежей. Отныне у него не было времени ни на что, кроме осознания собственной неспособности помешать Империи.

Орсон, казалось, не замечал, насколько бледным стало лицо друга. Его сжигала ярость, душила обида… Он совершенно потерялся в водовороте собственных эмоций и хотел лишь одного — остаться в живых.

— После того, как меня церебрально трахнули на ковре губернатора, я просто обязан был проверить… А теперь убеди меня, Гален. Скажи, что это дерьмовое техническое решение. Что это — временная мера для контроля по теплоотводу реактора. Все, что угодно, Гален!

Умоляюще глядя в бесстрастное лицо Эрсо, Орсон жалобно повторил:

— Все, что угодно… И я поверю тебе в последний раз.

Гален промолчал. Он не мог найти в себе сил лгать дальше. Двадцать лет этой бесконечной лжи замарали его, вываляли в грязи, и он уже едва узнавал себя в зеркале, поэтому просто качнулся вперед и мягко обнял Орсона, будто прося прощения. И Кренник все понял. Он заскулил от страха и боли, а Гален чувствовал, как дрожат его плечи, и молчал. Ему больше нечего было сказать этому человеку.

— Ты… Ты! — Орсон задохнулся, пытаясь сохранить остатки самообладания, а затем потерянно выдохнул, отшатнувшись: — За что, Гален?

Злая, жестокая усмешка исказила губы Эрсо.

— Не думаю, что есть смысл уточнять.

— Ты же понимаешь, что я должен сообщить.

— Конечно, — бесстрастно кивнул Гален. — Займись любимым делом.

Челюсти Орсона сжались, он оттолкнул Галена с дороги и скрылся за дверью. Огонек на консоли сменился на алый — приоритетный запрет. Это означало только одно — домашний арест. Даже если по каким-то нелепым причинам Орсон Кренник придержит обвинение, Гален не сомневался: совсем скоро за ним придут. Вряд ли ему позволят увидеться с Джин, но так даже лучше, — с облегчением подумал он, опускаясь на пол и прислоняясь спиной к холодной стене. Она уже давно не его дочь.

В одном Гален Эрсо был уверен точно: он облажался. Из-за его самоуверенности Альянс повстанцев оказался под угрозой, Звезда Смерти останется неуязвимой, и уже никому в Галактике не будет под силу остановить созданного им монстра. Ему не было страшно. Гален чувствовал внутри всепоглощающую пустоту и просто ждал, когда все, наконец, завершится.

* * *

Покинув жилой комплекс, Орсон дошел до стоянки каров, где и столкнулся со знакомыми фигурами в черных доспехах. Повинуясь неслышному сигналу командира, двое прошли мимо, направляясь ко входу в здание, а оставшаяся пара направила на Кренника свои лазерные карабины.

— Матиз.

— Простите, шеф. — В искаженном вокодером голосе штурмовика слышалось искреннее сожаление. — Приказ поступил час назад.

Орсон без лишних слов протянул начальнику своей охраны сомкнутые запястья, и тот защелкнул на них кольца магнитных наручников. Матиз прижал к черной нагрудной пластине доспеха три пальца, а затем быстро сжал их в кулак и уже раскрытой ладонью — к сердцу.

— «Мне жаль».

Орсон кивнул, давая понять, что принял извинения. Уже в салоне кара спросил:

— Куда мы едем?

— В Управление, — невозмутимо откликнулся Матиз, коснувшись указательным пальцем того места на шлеме, где располагались встроенные наушники. — «Прослушка».

Серией быстрых жестов, которые заучил уже очень давно, Кренник спросил:

— «Остальные тоже арестованы? Где они находятся?»

— «Архивы Управления».

— «Джин?»

Матиз отрицательно качнул головой, и на Орсона накатило дикое, ни с чем не сравнимое облегчение. Он откинул голову на спинку диванчика и закрыл глаза. Кар мчался по воздушным улицам Центра Империи, лавируя в плотном потоке таких же глянцево блестящих машин. С севера ночное небо теряло яркие огни звезд — надвигался грозовой фронт, и тьма приветственно распахивала свои объятия.

Поднимаясь по мраморным ступеням Управления отдела передовых вооружений под присмотром конвоя, Орсон чувствовал в воздухе напряжение и запах озона. Совсем скоро все решится.

Сирро Аргонн, Расетт Милио, Влекс Онопин, Амес Ураван, Фейн Ванн и Уйон, занимавшиеся вместе с Галеном исследованием свойств и способов применения кайбер-технологии, действительно находились в архивах. Увидев вошедшего Орсона, щеголяющего магнитными наручниками, ученые побледнели и вскочили со своих мест.

— Кренник, что происходит? — тихо спросил Аргонн. — Где руководитель группы?

— Под домашним арестом. — Орсон обвел взглядом застывшие лица ученых. — Господа, поздравляю: нас всех подозревают в госизмене, и наша с вами задача — грамотно разработать линию защиты своих шкур. Если ни у кого нет возражений, я попрошу вас перевернуть весь архив в поисках нужной информации.

Еще целый час он провел, посвящая кристаллографов в суть их поисков, после чего под тем же неусыпным контролем штурмовиков поднялся в свой кабинет. Только тогда его освободили от наручников и позволили остаться наедине с собственными мыслями. Темное, прохладное помещение содержалось в идеальном порядке. Орсон редко бывал здесь и, разумеется, не хранил никаких важных документов. Пройдя мимо рабочего стола и мазнув по его полированной поверхности пальцами, он разблокировал створки панорамного окна одним нажатием на консоль и остановился прямо перед хрупкой стеклянной преградой.

Гроза надвигалась на столицу. В отдалении уже были видны голубоватые вспышки молний и слышно ворчание грома. Отличные декорации к его персональному кошмару. Орсон прислонился лбом к холодному стеклу. Перед ним и под ним распростерлась многоэтажная бездна, в которой медленно гасли огни, подавляемые распространяющимся мраком. Как долго он прокладывал путь с самых низов сюда, наверх? Как много потерял, чем жертвовал? Он считал себя в безопасности, достигнув немыслимых высот, но оказалось, что путь впереди залит кровью тех, кто пытался до него, и ступени стали опасно скользкими.

От двери внезапно пришел короткий сигнал, и створка отъехала в сторону. На пороге стояла запыхавшаяся Джин. В ее кулаке до сих пор был зажат кодовый цилиндр.

— Работает! — звенящим голосом воскликнула она, с истерическим торжеством демонстрируя цилиндр. — У меня еще есть допуск!

— Джин…

Орсон даже не успел ничего сказать. Пахнущий грозой и свежестью вихрь налетел на него, толкнул к окну, прижимая лопатками к гладкому холодному стеклу. Ее поцелуи были отчаянными и какими-то сумасшедшими. Джин беспорядочно гладила ладонями его лицо и плечи, будто снова стала потерянной маленькой девочкой, стремящейся зацепиться за что-то стабильное в бурном потоке жизни.

Орсон понимал, что все это несвоевременно, однако выпустить ее из объятий не мог. Ему тоже было страшно. Если завтра он не сможет быть достаточно убедительным, то никогда больше не увидит свою Джин.

Они раздевали друг друга в напряженном молчании. Рывками, лишенными осторожности, деликатности… Для этого не было времени. Мир сжался до размеров этой самой комнаты — их личного убежища, сохраняющего иллюзию безопасности. В эпицентре грозы, торжествующей над небоскребами столицы, Орсон и Джин сжимали друг друга в объятиях, словно пытаясь найти то единственно важное, что объединяло их.

И это даже не любовь, какой бы безумной и неправильной она ни была, — внезапно поняла Джин, глядя в его прозрачно-голубые глаза. Просто они были роднее, чем отец и дочь, брат и сестра. Ближе, чем друзья или любовники. Они были целым миром друг для друга, и прямо сейчас этот мир раскалывался на куски под оглушительную канонаду грома и небесные электрические разряды. Обрушившийся с небес ливень хлестал в панорамное окно мутными потоками, тьму освещали лишь вспышки молний. Голубовато-белые, они на миг ослепляли, оставляя в памяти увиденное, словно на голофото.

Сквозь призму страха и отчаяния пронзительной нотой звучал немой крик, и тогда их прикосновения и жадные поцелуи приносили небольшое, но такое желанное облегчение. Орсон что-то сбивчиво шептал в самые губы Джин, но проклятый гром мешал расслышать его слова. Единственное, что не имело двойных толкований, — отчаяние в его взгляде, губительное и ядовитое. Она всхлипнула, притягивая его ближе. Главное — не отпускать.

Расстеленный на мягком ковре белый плащ — такая нелепая забота, но в этом был весь Орсон. И они занимались любовью, двигаясь в унисон с бушевавшей бурей, а удовольствие пронзало их беспомощные тела подобно каскаду молний. Воздух звенел, напоенный запахом секса и звуками их близости — иногда тихими, едва различимыми вздохами, иногда — томными стонами.

Джин вплела пальцы в седые волосы Орсона, направляя его, и он с легкостью подчинялся, целуя ее напряженные соски, жадно вбирая их в горячий влажный рот. Он двигался резко, даже грубо, находя в этих беспорядочных толчках свое освобождение. От холодного ужаса перед грядущим. От собственной беспомощности перед карательной системой. От терзающего душу страха не вернуться назад.

Здесь и сейчас Джин помогала ему забыться, утопить все сомнения и сожаления в слепящей волне надвигающегося оргазма. Орсон чувствовал, как покалывает кожу на затылке, как внутри будто рвутся цепи, которыми он добровольно сковал себя когда-то. Понимает ли она, что происходит с ними? С ним?! Боль и удовольствие в равной степени подхлестывали Орсона, когда он потянул Джин на себя, заставляя усесться на свои бедра.

Гром за окном гремел, наращивая свою мощь, и стекла тонко, опасно звенели под напором ледяной воды. Джин кончала сильно и ярко, хрипло выдыхая и ловя губами его пальцы, слепо гладившие ее лицо. Подхватив ее под спину, Орсон ускорился, пытаясь достигнуть собственного пика, и коротко вскрикнул, уткнувшись лицом в ее шею. Джин потянула его за волосы, чтобы видеть, как хищное напряжение в его лице сменяется жалобным облегчением. Она чувствовала его удовольствие в коротких, сладких спазмах его бедер. Это было просто — иначе. Такое огромное, потрясающее открытие, принадлежавшее только им двоим.

…Завернутая в плащ, Джин полулежала на коленях Орсона, расслабленно наслаждаясь тем, как его шершавая ладонь оглаживает ее оголившуюся грудь. Мягко, неторопливо. Кресло, повернутое к окну, позволяло им наблюдать за все еще бушующей грозой и короткими золотыми вспышками, затерявшимися в черном мраке туч. Орбитальные зеркала сражались с непогодой, и буря уходила на восток, теряя свою силу. Выплеснув всю ярость, умыв и очистив этот город, она постепенно растворялась в темноте ночи.

— Что теперь будет? — тихо спросила Джин, боясь поднять взгляд на лицо Орсона.

Он лишь неопределенно пожал плечами.

— Ты же вернешься, Орсон? Вернешься ко мне?

— Я очень надеюсь на это, родная, — прошептал он в ее теплую макушку.

Ладонь, лениво путешествовавшая по ее телу, спустилась ниже, проникнув между бедер девушки, и она захныкала, уткнувшись ему в шею. Ей не понадобилось много времени.

Когда Джин Эрсо проснулась на узкой и жесткой кушетке в соседней комнатке, все еще завернутая в белоснежный плащ, рядом не было никого.

* * *

Над огромной голоприемной платформой парили кадры с видом на злополучный створ системы охлаждения. Техническая комиссия уже три часа кряду обсуждала необходимость и эффективность подобного решения, пытаясь оценить его потенциальную опасность.

— Больше всего тревожит даже не факт столь вопиюще варварской конструктивной особенности, — ядовито улыбнулся известный архитектор и инженер Уоллекс Блиссекс, — а то, что обнаружить ее удалось совершенно случайно.

Кренник бросил взгляд на сидящего во главе стола гранд-моффа Таркина и огромную черную фигуру, возвышающуюся за спинкой кресла губернатора. Респиратор Лорда Вейдера издавал сипящие звуки, которые странным образом казались Орсону аритмичными и ужасно раздражали. Он поднял над поверхностью приемной платформы ладонь, и под ней тут же начал формироваться массив данных по возбужденному председателем комиссии вопросу.

— Ни о какой случайности или предумышленном сокрытии системы охлаждения речи не идет. — Орсон смерил надменного Блиссекса холодным, уверенным взглядом.

Тот приподнял темные брови, сделав жест в сторону данных.

— Поясните.

Орсон глубоко вздохнул и развернул перед собой целый веер виртуальных страниц отчетов и докладов, подсветив красным упоминания плана шахты.

— Начиная с того момента, как решением производственного отдела был утвержден, а затем и завизирован план помещений, обслуживающих реактор, теплоотводы для удаления газов, обеспечивающие необходимое охлаждение реактора, всегда… Я подчеркиваю, господа, всегда находились в перечне чертежей, к которым любая из инспекционных комиссий имела доступ в любое время.

— В пакете данных от этих звездных дат ваша шахта отсутствует. — Блиссекс протянул руку и, еще раз сверившись с информацией на своем терминале, выделил из ряда отчетов, поднятых Кренником, пять, действительно не подсвеченных алым. — Какое совпадение, но именно в эти даты проводились генеральные проверки соответствия объекта чертежам.

— Вы ошибаетесь. — Орсон оставил над панелью только отчеты, заинтересовавшие председателя комиссии. — В подкаталогах к этим отчетам стоит маркировка, указывающая на справочную информацию по всем коммуникациям, выходящим на обшивку станции.

Бевел Лемелиск, молчавший все это время, наклонился ближе, открывая виртуальную ветку одного из отчетов и проходя по ней до указанной маркировки. Его протезированный глаз вспыхнул, анализируя информацию по подкаталогам.

— Это правда, — наконец признал он, обменявшись взглядом с Блиссексом.

Тот нахмурился и открыл следующий отчет. Добравшись по крайне запутанной ветке до нужного объекта, он протянул:

— Но почему для того, чтобы оценить эффективность этого решения, стоит так тщательно его искать?

— Это всего лишь несовершенство административной системы и каталогизирования информации, — тихо ответил Орсон.

Ему казалось, что сипящий звук дыхания Вейдера становится громче… и нетерпеливей. Таркин же, напротив, являл собой образец ледяного спокойствия.

— Или попытка скрыть недостатки, — продолжал настаивать Уоллекс.

— Такие, например, что помогли вам запустить в серийное производство целую серию ПЗР «Победа» с фатальным «конструктивным решением» о сокращении количества ударных авиагрупп и заниженными показателями скорости в счет усиленного бронирования корпуса? — парировал Орсон.

Уоллекс покрылся красными пятнами гнева и досады. Рядом с Орсоном тихо хмыкнула Лира Вессекс, оценив изящный выпад против ее отца. Они всегда были конкурентами, и в последние годы эта вражда только обострилась.

— Я не понимаю, какое это имеет значение в рассматриваемом нами…

— Битва при Денабе была проиграна из-за этих недостатков, — внезапно громыхнул Лорд Вейдер, и Блиссекс мгновенно притих, побледнев. — Если у Звезды Смерти есть такое же уязвимое место, его следует ликвидировать немедленно, а не рассуждать, насколько скрытым в бумагах оно оказалось.

Лира Вессекс еще раз вывела створ шахты на всеобщее обозрение.

— В принципе, диаметр отверстия позволяет пропустить боевую единицу протонной торпеды. Тила Каарз считает такой момент опасным, но… Директор Кренник, насколько именно сейчас, на финальной стадии стройки объекта, актуальна эта шахта? Ведь, если судить по вашему отчету, это было временным решением?

— Совершенно верно, — кивнул Орсон. — Я прошу учесть тот факт, что основная группа ученых, работавших над планом системы охлаждения, — гражданские. В их приоритете стоит повышенная безопасность персонала и перестраховка в тех случаях, когда дело касается радиационных всплесков. Если закрыть створ этой резервной шахты тройным слоем квадания, боевой потенциал станции не снизится, но останется небольшой шанс увеличения периода перезарядки главного калибра. Реактору необходимо длительное время на остывание.

— Насколько увеличится время? — недовольно нахмурился Таркин.

Легким движением ладони Орсон направил в сторону губернатора сформированный пакет данных, и тот, открыв его, погрузился в изучение графиков и диаграмм.

— Считанные минуты, сэр.

Бевел Лемелиск, все это время изучавший сравнительную документацию по параметрам отверстия шахты и вариантам возможно применимых к нему снарядов, поднял взгляд на Кренника.

— Соглашусь с директором в том, что касается слишком малых шансов попадания торпеды. В девяноста процентах симуляций данной ситуации протонная торпеда взрывается на поверхности обшивки, не нанося существенного вреда. И вообще, в масштабах станции попадание в этот сектор экватора стремится к нулю.

— Это если не знать, где искать, — вдруг холодно улыбнулся Таркин.

От этой понимающей улыбки у Орсона кровь заледенела в жилах. Он и без того провел на ногах несколько утомительных часов, доказывая этим высокомерным ублюдкам невиновность команды ученых и свою собственную. Но каждый раз реплики Таркина, сказанные в нужный момент, сводили на нет все его усилия, и спор начинался снова.

— Всегда есть те самые десять процентов. — Внезапно прозвучавший бас Вейдера снова погрузил конференц-зал в почтительную тишину. — Только джедай мог бы загнать торпеду под нужным углом и так, чтобы она прошла весь узкий ствол шахты.

— К счастью, джедаи вымерли не без вашей помощи, Лорд Вейдер, — подобострастно произнес Блиссекс, но темный лорд лишь с сомнением покачал головой.

— За последние годы они научились скрываться в Силе. Эта «уязвимость» опасна, и от нее следует избавиться.

Кренник вновь развернул перед комиссией виртуальный концепт необходимой коррекции, который составили запертые в архивах ученые.

— Это не займет много времени. Станция будет в идеально рабочем состоянии к моменту демонстрации ее огневой мощи. Фокусировочная тарелка уже установлена, нам нужен лишь финальный тест программного обеспечения и оборудования.

Не говоря ни слова, Дарт Вейдер развернулся и покинул зал. Сочтя это за завершение разбирательств, стали собираться и инженеры. Уходя, Лира дружески хлопнула Орсона по плечу, словно признавая его заслуги, но… Как только последний член технического совета удалился, со своего места поднялся гранд-мофф.

— Останьтесь, Кренник.

Орсон медленно повернулся к губернатору Внешнего кольца, пытаясь сохранить на лице остатки невозмутимого достоинства. Эти часы были поистине мучительны для него. Несколько раз сжав и разжав пальцы в черных перчатках, он заложил руки за спину, чтобы не показывать Таркину степень своей усталости.

— Хороший ход с упоминанием Денаба. Лорд Вейдер оценил близкую ему тему.

— Никто не хочет демонстрации слабых сторон своих проектов, и Блиссекс — не исключение.

Таркин склонил голову к плечу, наблюдая за Кренником немигающим холодным взглядом древней рептилии.

— Что ж, вы доказали комиссии свою непричастность к потенциальной угрозе станции. Поздравляю.

— Моя рабочая группа тоже не должна пострадать, — угрюмо напомнил Орсон.

Жесткий воротничок кителя впивался в горло, как удавка, но он не имел права давать слабину. Только не при Таркине.

— Сирро Аргонна и его подопечных освободят уже сегодня, но за одним исключением. Допускаю, что Лорд Вейдер не обнаружил в ваших изворотливых объяснениях лжи, зато я прекрасно вижу, когда люди недоговаривают.

— Н-не понимаю, о чем вы. — Голос Орсона дрогнул, и взгляд метнулся прочь от лица губернатора, упираясь тому в грудь, а в висках заполошно забился пульс.

— Понимаете, конечно. Иначе вы не продержались бы на своем месте столь долго. Разумеется, речь идет о Галене Эрсо. В отличие от вашей, его вина полностью и абсолютно доказана. Связи с Альянсом, сочувствие повстанческому движению… В этом свете подобная маскировка уязвимого места станции видится уже не так безобидно, как «несовершенство административной системы», не правда ли?

Орсон промолчал. Он не мог оторвать взгляда от ранговой планки гранд-моффа. Глянцевая и блестящая, она словно была символом его унижения и ужаса.

— Впрочем, вы смогли удивить меня, Орсон. — Таркин обманчиво мягко улыбнулся, заставив директора вздрогнуть. — Я считал вашу привязанность к другу более драматичной, но вы даже не попытались дать ему шанс сбежать. Более того, отрезали ему путь к отступлению собственным кодом доступа. Это несколько изменило мое мнение о вас.

— Каким образом? — едва слышно спросил Кренник, и Таркин все еще мягким, почти сочувствующим тоном пояснил:

— Раньше я считал, что у вас напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Приятно ошибиться хоть в чем-то.

Грудь сдавило обручем боли, и Орсон коротко вздохнул, но это не принесло облегчения. Отступив на шаг, он почти упал в кресло и поднял затравленный взгляд на наступающего губернатора. Теперь Таркин возвышался над ним, словно ледяное изваяние, лишенное любых человечных черт, и только его голос продолжал звучать, ядом вливаясь в уши.

— Вы уже догадались, каким образом стало известно о предательстве Эрсо?

— Джин.

— Да, именно она собрала всю необходимую информацию для ареста собственного отца. Это даже иронично. Можете гордиться, директор: ваш второй проект «Лояльность» полностью оправдал себя. Психологические программы, составленные сотрудниками отдела передовых вооружений, уже запущены в работу, и у нас есть не меньше двух сотен абсолютно верных агентов. Таких, как Джин Эрсо, способных без стыда и ложных рефлексий выполнить возложенную на них задачу. И Император весьма доволен результатами. Скажите, Кренник, каково это — сознавать, что проект гораздо совершеннее своего создателя, и художник, написавший изумительный шедевр, может оказаться гадкой, трусливой мразью? В Джин Эрсо силы куда больше, чем в вас.

Таркин вдруг протянул руку и, вцепившись в седые волосы на затылке Орсона, заставил его поднять бледное лицо.

— Благородный человек на твоем месте застрелился бы, Кренник. Но ты далеко не благороден, поэтому живи с этим.

Всю дорогу до жилого комплекса, в котором располагались его апартаменты, Орсон провел в подавленном молчании. Его кар плавно двигался в потоке других машин, за штурвалом — неизменный Матиз, который тоже был не из болтливых и, судя по всему, все еще испытывал неловкость за недавний арест начальника. Кренник равнодушно скользил взглядом по огромным телестерео, парившим перед фронтонами зданий. В прямой эфир шли новости об арестах негласных лидеров Альянса повстанцев: Мон Мотмы, Гарма Бел Иблиса, Бейла Органы… Триумф правоохранительной системы. И если в любое другое время Орсон непременно полюбовался бы этим зрелищем, сейчас он не мог думать ни о чем, кроме Галена.

Квартира встретила его тишиной. Он сразу же ощутил пугающую пустоту этого места. Тусклый свет над терминалом, у которого стоял деактивированный Ди-восемь, позволял рассмотреть достаточно для того, чтобы внутри Орсона поднялась волна захлестнувшей его скорби. Исчезло все, что хоть как-то указывало на существование Галена Эрсо: безделушки с каминной полки, совместные голофото, любимые книги… Стараясь не сорваться на бег, Орсон пересек гостиную и остановился перед дверью в комнату Галена. Теперь здесь царила абсолютная чистота, выскобленная до стерильного крахмального хруста. Сняли даже постельное белье.

Орсон не помнил, как дошел до кровати и лег на нее, широко раскинув руки и закрыв глаза. Он думал, что горе будет неподъемным, что оно раздавит его, выпотрошит, оставив пустую, хрупкую оболочку, но сейчас чувствовал лишь усталость и застарелую боль в груди. Он все еще дышал, его сердце билось, а в мыслях царила космическая пустота.

Может, Таркин и хотел бы увидеть его сломленным, но, несмотря на груз вины, Орсон Кренник не хотел умирать даже сейчас. Лишившись всего — карьеры, смысла жизни, любимого человека, — он все еще упорно продолжал бороться.

Сколько времени он провел там, свернувшись клубком вокруг разбитых осколков своей жизни? Пустая перламутровая раковина, подобная той, которую Джин нашла однажды на белом пляже Аркадии. Почти прозрачная — ее было страшно взять в руки, чтобы не раздавить.

Мысли Орсона лениво блуждали, все чаще возвращаясь к более счастливым временам. Ведь он был счастлив когда-то, верно? Усталость сильно мешала сосредоточиться, но почему-то ему казалось, что только появление в его жизни Джин позволило ему стать лучше, забыть о холодности Галена. Ведь ей он был нужен всегда.

— Орсон?..

Его волос коснулась теплая ладонь, пригладила мягко, так знакомо и по-домашнему. Он поймал ее руку, сжал в своей ладони, не желая отпускать. Джин легла рядом, обняла. Они оба молчали, и только время от времени она тихо всхлипывала, прижимаясь к нему теснее. Наверное, он пугает ее, — догадался Орсон. Он открыл глаза, встретив тревожный взгляд Джин.

— Все закончилось?

Орсон молча кивнул.

— Ты простишь меня когда-нибудь?

Он внимательно смотрел на испуганную, зареванную Джин и думал о том, как же он все-таки сильно ее любит. Даже зная, что она сделала, он принимал ее всю, потому что это была Джин. Его Звездочка.

— Ты — все, что у меня есть, — тихо ответил Орсон. — И на этот раз я точно не буду ждать под дверью.

Джин шмыгнула носом, стараясь не разрыдаться. Она давала себе обещание, ведь правда? И все же слезам было наплевать на все обеты, и они катились по щекам, срывались с кончика покрасневшего, распухшего носа.

— И что же ты сделаешь?

Прыгающие губы никак не складывались в улыбку. Джин хотелось кричать, безобразно и отвратительно плакать, размазывая по лицу сопли и слезы, чтобы выскрести из памяти то, каким она нашла его несколько минут назад. Неподвижным, с пустыми, мертвыми глазами и совершенно белыми губами. Она никогда в жизни так за него не боялась.

В родных глазах затеплился робкий огонек, и Орсон прошептал:

— Я построю такой дом, где не будет этих криффовых дверей, так что тебе не спрятаться. А в это место мы никогда больше не вернемся.