Убить Карлсона! (джен)

Ещё неделю они с Карлсоном изводили друг друга с переменным успехом. Хильда не спала всю ночь, размышляя — это её чутьё говорит о том, что против этой нечисти нельзя использовать ни нож, ни огонь, или она просто не может заставить себя использовать такое оружие? Может, её вера пошатнулась? И каждую следующую ночь на протяжении недели она уверяла себя, что если завтра у неё не выйдет отправить Карлсона в ад как-то иначе, тогда-то она и достанет свой нож. И она не допускала даже мысли, что и в этот раз позволит маленькому чудовищу ускользнуть, чтобы затаиться до следующего раза.

И всё-таки она проиграла снова. Прошло несколько дней, а Нильс Карлсон не появлялся. Хильда подождала ещё один день и решила поговорить с Эриком.

— Ты его прогнал, так? — начала она с порога.

— Никого я не прогонял. Это всё вы! — выкрикнул мальчишка, с явным усилием удерживая готовые пролиться слёзы. — Он сам ушёл! Из-за вас! Он ушёл, но он вернётся! Он так сказал! Да!

— Ясно, — Хильда замялась на минутку, но так и не нашла, что добавить.

На следующий день она сидела в маленькой гостиной Улафа Ларсона и обстоятельно рассказывала о своей неудаче.

— По крайней мере, ты стала к этому намного спокойнее относиться, — заметил Улаф с лёгкой улыбкой.

— Это звучит странно, но он вёл себя не так безобразно, как в первый раз. И ему нравились мои плюшки.

— Но ты же помнишь, я говорил тебе сотню раз…

— Да-да, то, что выглядит так безопасно, может и быть самым большим злом, — вздохнула Хильда. — Но ведь возможно, что он на самом деле… ну, я не знаю… не совсем зло?

— Как же я боюсь, Хильда, думать о том, что грядут времена, когда мы начнем оправдывать зло и искать причины, чтобы не считать его злом вовсе, — Улаф выпрямился в кресле, в котором только что полулежал. — Зло — всегда зло, и по какой бы причине оно не появилось, ему необходимо положить конец. Добро должно быть безжалостным, Хильда.

Хильда снова вздохнула и перевела разговор на другую тему.

* * *

Пока шла война, работы стало значительно больше, Хильда только и успевала, что немного передохнуть дома и взять свежую смену белья, и снова отправлялась в путь. И она всё чаще и чаще думала о том, что всё-таки люди сами позволяют злу войти в свою жизнь.

— Они сами виноваты! Я-то думала, что это я — злая. А вот как бы не так! Есть куда хуже меня! — рассказывала она своему отражению в зеркале. Улафу такое она говорить не решалась, чтобы его не расстраивать. — Они сами виноваты, а ждут, что кто-нибудь придёт и всё исправит!

Но это было не самым плохим. Всё чаще и чаще до Хильды доходили вести о том, что в схватках с демонами гибнут Охотники. Такого раньше почти не случалось. Хильда повторяла слова Улафа: «Бог сильнее дьявола, так или иначе человек может победить зло». А выходило наоборот, и теперь она всё чаще испытывала… Нет, не страх, а отчаянную тоску.

Ей, ровеснице века, уже давно было не двадцать и даже не тридцать, может, в этом было всё дело? Может, давно было пора что-то изменить в своей жизни? Нет, она никогда не хотела ни мужа, ни детей — вот ещё! И всё же… Фрида за это время успела овдоветь, второй раз выйти замуж, и её старшая дочь уже ждала первенца. Фрида смотрела на сестру свысока и считала непутёвой, а её работу — полной ерундой.

— Ну, признайся, Хильда, ты простая домработница по вызову. То там, то сям. Разве это жизнь? Всё время горбатишься на кого-то! С таким же успехом могла бы остаться на хуторе.

Хильда только поджимала губы, с трудом сдерживая желание оттаскать сестру за косы, как это делала в детстве. Толку-то рассказывать о том, в чём заключалась её настоящая работа! Всё равно Фрида всегда считала, что сестра слишком много выдумывает, набивая себе цену.

Кончилась война, и жизнь снова потекла своим чередом: наконец-то Хильда смогла передохнуть, правда, и без демонов забот хватало сполна. Старые фрёкен Ульссон и фрёкен Перссон умерли, и теперь их дом, в котором когда-то помогали сельским девушкам найти своё место в столице, как-то незаметно превратился в дом престарелых. Управляла им энергичная и предприимчивая племянница фрёкен Ульссон. Улаф Ларсон, нуждающийся в уходе из-за болезни ног, наотрез отказался в него переезжать, а вместо этого купил небольшой домик недалеко от Стокгольма. Здесь же вместе с ним поселилась и Хильда.

* * *

— Тебя всё реже зовут прогнать нечисть, — заметил как-то Улаф. — Только сомневаюсь, что её стало меньше. Я беседовал вчера с пастором, который занял моё место в приходе, опять забыл его имя! Он говорит, что с каждым днём всё меньше и меньше прихожан обращается к нему за помощью. И не только когда их беспокоят демоны, даже по житейским вопросам... — он с сожалением вздохнул. — Да, люди всё чаще ходят к психологам, а не к пасторам.

— Ну и пусть, — Хильда пожала плечами. — Если им хочется жить бок о бок со всякой нечистью… — и она снова пожала плечами. Сказать было нечего. Она в глубине души понимала, что это неправильно, но что она могла сделать? Никто больше не ездил по хуторам и не искал детей, способных видеть нечисть. Да и сами люди всё реже и реже искали помощи, вместо этого приспосабливались жить, словно зла и вовсе не было.

И всё-таки послевоенные годы стали для Хильды одними из самых счастливых. Она ухаживала за Улафом, их жизнь была простой и ясной. Они гуляли — Хильда помогала выкатить коляску в сад, много говорили, иногда читали. Хильда наконец-то научилась получать удовольствие от чтения, глотала одну за другой второсортные книжки о привидениях и вампирах и хохотала от души. Улаф только улыбался, глядя на это. В их жизни были тихие вечера, наполненные музыкой и мягким, уютным теплом камина, простая и вкусная еда, а изредка к ним приезжали друзья Улафа…

И иногда Хильде грезилось, что они прожили вот так, семьёй, долгие годы, и она совершенно не жалела, что в их жизни не было романтики, о которой так любят писать в книжках.

Улаф умер на излёте лета.

Стоя над его могилой, Хильда думала, что самым лучшим было бы сейчас просто перестать дышать, потому что как жить без него, она не представляла. Она, конечно же, была достаточно самостоятельной, и всё же... Всё же у неё было ощущение, что из неё вынули позвоночник, и держится она теперь прямо только усилием воли.

Но время притупило даже эту скорбь. По совету предприимчивой Фриды Хильда сдала домик Улафа, полученный в наследство, а сама переехала в небольшую квартиру почти в центре Стокгольма. Фрида звала её жить к себе, но Хильда наотрез отказалась, прекрасно понимая, что Фрида хочет заполучить бесплатную прислугу. Она была готова работать, но только не на сестру.

Шли годы, и всё реже и реже Хильду звали разобраться с какой-нибудь тварью. И в какой-то момент она с неудовольствием поняла, что действительно незаметно превратилась в простую домработницу. Да уж, удачная карьера… Но она не жаловалась, продолжая жить заведённым порядком, радуя себя новыми книгами и вкусными плюшками.

Хильда и подумать не могла, что в одной простой семье, жившей тут, рядом, по соседству, она снова повстречает старого знакомого.

Объявление в газете, на которое Хильда откликнулась, было самым обыкновенным. И самой обыкновенной выглядела семья: уставшая, чрезмерно бледная мать, замотанный отец, трое детей — старшие совсем самостоятельные и младший, Малыш. Восемь лет, а всё — Малыш. Хильда запыхалась, пока поднималась на четвёртый этаж. Колено, беспокоящее её всю неделю, разнылось ещё больше, и она уже стала жалеть, что решилась взяться за эту работу. Ребёнок во время разговора то и дело жался к матери, и было сразу ясно — с ним будут проблемы.

Но первые пару дней прошли вполне терпимо, и она даже ничего не почувствовала, а ведь должна была! Мальчишка поглядывал на неё зло, но так как она никогда не умела ладить с детьми, ничего необычного в этом она не увидела. И почему она сразу не заметила, что в этом доме поселился её старый знакомый?

Даже когда с подоконника окна пропали только что испечённые плюшки, она не догадалась, и только когда Малыш залился счастливым и злым смехом, наконец поняла. Отправила мальчишку в его комнату, села около этого самого окна и задумалась. Она постарела, у неё ныло колено, а по утрам всё чаще приходилось долго разминать руки, чтобы вернуть кистям былую подвижность. Она не чувствовала в себе ни сил, ни желания сражаться. Когда она последний раз сталкивалась с какой-либо тварью? Она и вспомнить-то не могла! Или их правда стало намного меньше или она просто перестала их видеть. Не было толку гадать.

Хильдур вздохнула, вставая. Она отперла дверь в детскую, зашла… мальчишки в комнате не было. Её прошиб холодный пот. Пару раз за всю свою жизнь она сталкивалась с тем, что нечисть похищала детей, но чаще всего это были совсем младенцы, да и забирая человеческое дитя, нечисть взамен всегда подкладывала своего. В тщетной надежде она стала искать Малыша под кроватью, в ящиках комода, хотя и понимала, что он туда вряд ли поместится, в шкафу. И когда она совсем уже отчаялась, она повернулась… и увидела, что Малыш сидит с самым невинным видом за столом и делает уроки.

Она стала расспрашивать его, где он был, а он отвечал ей с тем же невинным видом, что никуда не уходил и всё время был здесь, но она видела, что он врёт. Значит… Неужели эта тварь настолько вошла в эту семью, что может с лёгкостью заставить мальчишку плясать под свою дудку?

— Старый знакомый… — пробормотала она себе под нос, как никогда жалея, что не смогла прихлопнуть этого мерзавца, когда у неё была такая возможность.

И на следующий день началось! Как назло отца детей отправили в командировку в Лондон, а старшие дети заболели, и Хильде пришлось вызывать скорую и объясняться с врачом. И всё время она чувствовала, что кто-то наблюдает за ней, и догадывалась — кто.

Он не показывался ей на глаза, но она уже точно знала, кто тут резвится, устраивая весь этот кавардак — завывания за окнами, запертые двери и исписанные странными фразами стены.

Но настоящей неожиданностью стало для неё появление «привидения». Только слепой мог бы не заметить, что это старая простыня, из-под которой торчат коротенькие ножки в стареньких стоптанных башмаках.

— Лучше покажись сам, — зло прокричала Хильдур. — Может, в ад я тебя сейчас и не отправлю, но по заду точно надаю! Это же ты, Лильонкваст, Нильс Карлсон или как там тебя всё-таки зовут по-настоящему?

Малыш хохотал так, как когда-то хохотал маленький Эрик, и как не должны смеяться дети.

— Смейся, смейся, пока не отправишься в ад вместо него! — выкрикнула она и осеклась. Ей было трудно дышать, ноги подкашивались, и она тяжко осела на диван. «Привидение», завывая, кружилось вокруг люстры. А затем простыня вдруг зацепилась за один из рожков и повисла на нём, а маленький человечек, почти копия того самого Нильса Карлсона, только с пропеллером на спине, продолжал по-прежнему кружиться вокруг люстры, не замечая, что потерял своё одеяние.

— Хватит, — резко выкрикнула Хильда. — Ты что, действительно подумал, что я поверю в привидение?

— Другая бы на твоём месте, — сказал Карлсон и приземлился на шкаф, — конечно бы поверила. Но такая бука как ты — ни за что. И почему ты такая злая? Неужели обижаешься, что я съел у тебя все плюшки?

— И как тебя звать на этот раз? — спросила она вполне мирно.

— Карлсон!

— Нильс Карлсон?

— Нет! — он взвился и сделал ещё один круг вокруг люстры. — Карлсон и всё!

— А пропеллер-то тебе зачем?

Он приземлился и сел рядом с ней, закинув ногу на ногу.

— Видишь ли, женщина, времена до того изменились, что без пропеллера уже как-то не то.

Малыш слушал их разговор, раскрыв рот и, кажется, даже не дышал.

— Тебе не место тут. Скольких детей ты извёл, сколько ещё собираешься извести?

— Попрошу! — Карлсон обиженно засопел. — Никого я не извожу! Ну разве вот таких несносных жадин и вредин, как ты! Бедные крошки страдают! Болеют, оказываются забытыми родными матерями! До них дела никому нет, а тут…

— И тут ты? — она усмехнулась. — Зло всегда остаётся злом, в какие бы маски не рядилось!

— Какая же ты скучная! — Карлсон спустился на пол и топнул ножкой. — Зло! Ну какое же я зло? — и он обаятельно улыбнулся.

— Я всё равно тебя уничтожу, — проговорила она медленно. — Я верю, что так надо сделать.

— В твоём голосе явно не хватает уверенности, — заявил Карслон. — Ладно, что-то с вами стало ужасно скучно, — он нажал на кнопку на животе и вылетел в открытое окно.

Хильдур закрыла глаза.

— Вы правда хотите убить? — прошептал Малыш. — Но это же… Карлсон!

— Откуда он взялся? — она постаралась, чтобы её голос звучал без раздражения.

— Вы хотите его убить!

— Я выразилась… фигурально. Никто никого не будет убивать, — сказала она устало. — Лучше расскажи, как ты с ним познакомился?

— Ничего я вам не скажу, — пробурчал Малыш, глядя на неё исподлобья. Было ясно, что он ни не грош ей не верит.

Вечером, уложив Малыша спать, Хильда сделала себе пару бутербродов, чай, положила рядом с чашкой свой любимый нож, которым было уничтожено немало нечисти, и уселась ждать. Она была уверена, что Карлсон прилетит снова, и не ошиблась. Он приземлился на подоконник, разыграв целое представление.

— Ну что, где мои плюшки? — спросил он, оглядываясь.

— Ты действительно считаешь, что я тебя плюшками угощать буду? — спросила Хильда, протягивая руку к ножу.

Вот только нож, словно привязанный к нитке, вдруг отпрыгнул от неё в сторону.

— Ты действительно считаешь, что я умею только кружить в простыне под потолком? — с искренним недоумением поинтересовался Карлсон.

— Кто ты на самом деле?

— Только то, что мы с тобой, женщина, встретились аж три раза за столь короткий срок, заставляет меня проявлять просто ангельское терпение, но даже это не заствит меня отвечать на твои глупые вопросы!

— Я тебя уничтожу, адское ты отродье! — Хильда вновь потянулась к ножу, но тот снова отпрыгнул.

— Ага, голыми руками, — Карлсон слез с подоконника, одновременно перевоплощаясь, и через секунду напротив неё сидел уже вполне обычного вида мужчина без какого-либо намека на пропеллер. — Ну, как я тебе?

— Костюм старомодный что-то, — буркнул она, злясь на себя за то, что так глупо вышло с ножом.

— Тоже мне, модница нашлась! Ты на себя-то смотрела? — Карлсон взял бутерброд с блюда, налил из чайника чай и положил ногу на ногу. — Так вот, продолжаем разговор! — сказал он, тщательно пережевывая бутерброд с колбасой. — Только потому что ты забавная и всё время попадаешься мне на пути, так уж и быть — отпускаю тебя. Уходи, и я тебя не трону.

— Ты — меня? — она задохнулась от такой наглости. Разные демоны встречались на её пути, те, которые защищались, и те, которые нападали, но ни разу до этого дня с ней не вели подобной беседы.

— Добро всегда сильнее, — прошипела Хильда. — И тебе меня не победить! Я…

— Да-да, — он скорчил скучающую мину, — ты ведь отправишь меня в ад. Не могу понять, что такого я тебе сделал? Чего ты ко мне прицепилась? Ну да, я шалю. Иногда не вижу берегов, но разве это так уж и плохо? Дети получают весёлого друга, а я возможность лакомиться их чистыми эмоциями. И вдруг прибывает борец со злом, и веселью конец!

— Из-за тебя дети…

— Что «из-за меня дети»? — он повысил голос, и его глаза сверкнули недобрым огнём. — Я старый и мудрый. И не делай такое лицо! — воскликнул он. — Уж точно постарше тебя буду и уж точно поумнее. Но я, старая ты перечница, не утратил вкуса к жизни. И к забавам. Или ты считаешь, мне от этих детей нужно что-то, кроме чистого веселья? Ну ладно, ладно, каюсь, ещё у меня есть слабость к сладкому. Но не такой уж это и великий грех!

— Ты, лживое создание, ты…

— Опять заладила, — он встал из-за стола. — Ты же ничего обо мне не знаешь!

— Я знаю, что зло всегда остаётся злом, в какие бы маски оно не рядилось! — повторила Хильда слова Улафа Ларсона, которые он говорил ей столько раз!

— Значит, тебе так хочется посмотреть, что там под маской? Ну что ж… — он не крутился на стуле, не щёлкал пальцами и не взлетал, просто в какую-то секунду мужчина средних лет пропал, а прямо посреди кухни появилось клубящееся облако тьмы. Хильда моментально бросилась к столу, схватила нож и метнула в облако.

— Ты убила меня, женщина! — Карлсон снова принял вид маленького человечка с пропеллером, прямо из груди у которого торчал нож. Карлсон попытался вынуть его, но ничего не вышло — он кулём повалился на бок и затих.

Хильда несколько секунду подождала, а потом сделала шаг к телу. Наклонилась…

— Попалась, попалась! — Карлсон, живой и невредимый, взмыл под потолок, выкинув нож прямо в окно, спланировал к столу и взял с блюда последний бутерброд. — Так я тебе и показал себя настоящего, да ещё имя назвал, жди!

— Я тебя уничто…

— Ну всё, ты повторяешься, а это уже совсем не смешно, — он сложил ручки на груди и снова взмыл под потолок. — Тебе меня не переиграть. Да и не нужно. Я не сделаю этому мальчишке ничего плохого, если он, конечно, не сорвётся с крыши, но я уж прослежу, чтобы не сорвался. Видишь, какой я сегодня добрый, хотя ты, женщина, и зажала мои плюшки! Подумай об этом! — произнёс он протяжно и вылетел в окно.

А Хильдур пошла во двор — искать свой нож.

На следующий день позвонили родители Малыша — у отца командировка чудесным образом заканчивалась раньше, а мать сказала, что не может заниматься своим здоровьем вдали от семьи. Не прошло и получаса, как раздался звонок из больницы — у Беттан и Боссе не подтвердили скарлатину, и детей отпустили домой.

Малыш, обрадованный новостями, без напоминаний помыл руки и даже прибрал в своей комнате.

И стоило ей приготовить обед, как она услышала знакомый голос.

— Значит, тефтельки с соусом? Ну хоть в кулинарных талантах тебе не откажешь.

Хильдур так и застыла с половником в руках.

— И не вздумай бросить в меня эту штуку, — добавил Карлосн, усаживаясь за стол. — Лучше положи усталому путнику несколько твоих чудных тефтелек.

— Это ты устроил, чтобы вся семья вернулась? — спросила Хильда, перехватывая половник так, чтобы им можно было хорошенько треснуть.

— Сделал доброе дело, — кивнул Карлсон, — хотя ты и считаешь меня злом во плоти.

— И всё-таки ты зло! — сказала она твёрдо.

— Вот заладила! — всплеснул Карлсон ручками. — Давай уже, что ли, тефтельки!

— Чтобы сказал на всё это хэрр Ларсон? — пробормотала Хильда. Тем временем прибежал Малыш и уселся за стол, как ни в чём не бывало, словно это было нормой — вот так обедать.

А на следующий день Карлсон пропал. Малыш сидел в своей комнате и тихо играл с собакой, когда Хильда заглянула к нему.

— Твой приятель… Где он? — спросила она, словно невзначай.

— Он улетел, — улыбаясь, ответил Малыш. — Он улетел, но обещал вернуться…

Хильда разозлилась! Он заморочил ей голову! Убедил, что он такой сильный, что ей никогда не победить его, а сам сбежал, чтобы найти нового мальчишку, который чувствует себя одиноко! А она позволила сомнениям взять верх! Усомнилась в своём даре, в своём умении! И опять — в третий раз — упустила этого мерзавца!

— Ну что ж, мы его подождём, — сказала Хильда Малышу, и тот кивнул. Странно, она и не заметила, что мальчишка стал к ней относиться без привычной враждебности.

Она проработала в этой семье ещё несколько недель. Карлсон так и не появился, и она сдалась. Улаф говорил, что иногда они будут проигрывать, что побеждать всегда — невозможно.

Уволившись, Хильда написала семье, которая снимала у неё старый домик Улафа Ларсона. Её сбережений должно было хватить надолго, если жить скромно. Ей пора было на покой...

* * *

Хильдур вынырнула из воспоминаний и с удивлением обнаружила, что за окном окончательно стемнело. Сколько же лет прошло с той поры? Малыш уже, наверное, совсем взрослый и не помнит, конечно, ничего про своего друга с пропеллером. А Карлсон… что ж, а Карлсон всё так же, наверное, меняет маски, пьёт человеческие эмоции и, иссушая человеческие души, всё так же ищет детей, которым грустно, страшно или одиноко.