Order (джен)

Рей.

«Рей, ты настоящая дура».

Как можно было отключиться прямо в звёздном разрушителе, в котором меня уже раз двести могли убить другие мусорщики? Сегодня мне конкретно не везёт, как бы ни хотелось этого признавать. Однако никто так и не убил меня, не взял в плен, а значит, в каком-то смысле всё не так уж и плохо. Я лежу, свернувшись калачиком на земле, в обнимку со шлемом солдата. Голова раскалывается от боли, и мне нужно несколько больше усилий, чтобы принять вертикальное положение. Я вновь смотрю на шлем неизвестного человека и выбрасываю его куда подальше. Хватит проблем на сегодня.

Времени на то, чтобы прийти в себя, нет. Мне нужно вернуться домой, пока никто не заметил моей задержки на этой свалке. Я могу лишь надеяться на то, что прибуду в тот момент, когда они захотят начать искать меня.

Как хорошо, что верёвка осталась на месте и никуда не исчезла. Я подтягиваюсь наверх, наверное, целую вечность. Молюсь, чтобы за время моего пребывания здесь спидер никто не стырил. Я очень хорошо знаю, что на этой планете ценные и полезные вещи долго не лежат без надобности.

Возвращаясь к спидеру, я чуть внимательнее осматриваю эту развалину. Везде одни обломки, куски металла, а ещё повсюду лежат непонятные полностью заметённые песком неясные фигуры. Моргаю, чтобы прийти в себя. Мне чудятся какие-то странные вещи, и, по всей видимости, я хорошо приложилась головой… Мозг подкидывает недавнее воспоминание: я слышала вой и гул повсюду, ощущала, как разрушитель пылал, раскалывался пополам. Меня начинает тошнить в тот же момент. Я просто не могу представить, что узрела что-то… такое, и не могу найти объяснение тому, что чувствовала и слышала.

«Что вообще произошло со мной?»

Понятия не имею, как охарактеризовать то, что я слышала звуки с того света, что стала свидетельницей трагедии. Я не верю в магию или волшебство, но это слишком даже для меня. Это пугает меня. Прошибает холодный пот, и приходит осознание — всё это было по-настоящему. Все крики, вопли и предсмертные мольбы — всё было правдой. Реальностью. И это пугает ещё больше. Всю жизнь я была далека от смертей или ужасов. Бабушка с дедушкой оберегали меня и Эмму от страшных, опасных событий и происшествий. Но сегодня я столкнулась с тем, чего не могу понять и, наверное, не смогу никогда. Я желаю поскорее уйти из этого места и больше не возвращаться сюда.

Меня на улице не было, скорее всего, несколько часов, но погода не изменилась за это время, что сейчас только на руку. Я откидываю все мысли о том, что случилось внизу корабля, и весь тот ужас, сковавший меня там. Упорно пытаясь забыть об этом, я лишь сильнее погружаюсь в размышления о видениях.

Я сажусь в спидер, нажимаю на газ и мчусь подальше от этого проклятого места. Повышаю скорость, забывая об осторожности и не беспокоясь о том, что со мной будет. Хочу забыть этот ужас, страх и боль. Хочу проснуться из этого кошмара.

Поскорее бы вернуться к Анжеле и прижаться к ней, как маленькому ребёнку. Она всегда знала, как успокоить нас с сестрой. Несмотря на то, что я уже ощущаю себя довольно зрелой личностью, но всё-таки не могу отвыкнуть от некоторых вещей.

Песок вздымался от скорости, которую я набираю, пока давлю на газ. В моей голове возникает странная мысль: будет ли моя семья скучать по мне, если я исчезну?

«Пожалуйста».

Я пытаюсь сбежать от своих страхов, но они догоняют меня. В этом марафоне я вновь проигрываю.

* * *

Я вбегаю в дом на всех парах, думая, что меня уже вовсю ищут, но, оказывается, никто даже глазом не повёл. Бабушка провожает меня в подвал взглядом, полным сочувствия, а я продолжаю ощущать себя полной идиоткой. По её мнению, я вернулась даже раньше того срока, после которого бы она начала за меня переживать. Виктор сейчас дрыхнет на втором этаже, а Эмма всё ещё делает покупки в городе.

Мне хочется спрятаться, чтобы никто не увидел на лице стыд. Я не рассказала Анжеле о том, что со мной случилось. Безусловно, я доверяю бабушке, но сейчас не хочу беспокоить её. Скорее всего, если она прознает о том, что со мной произошло, меня запрут на веки вечные дома. И не думаю, что смогу поделиться этим даже с Эммой. Моя подруга отличается скепсисом в отношении странных происшествий, и на слово она мне точно не поверит.

Мне страшно хочется отдохнуть и поспать в кроватке, но у меня есть обязательства, которые я должна сегодня исполнить. Поэтому сейчас чинно иду в подвал. Заглядываю в столик с инструментами, забираю несколько полезных с собой, а потом обхожу стеллажи в поисках микросхем или лишних проводов. Перед починкой вещей я всегда провожу подобный обряд, чтобы настроиться на нужный лад.

Я шагаю к дроиду с небывалой уверенностью в сегодняшнем успехе. Все тяжёлые мысли отходят на второй план, и вот я уже занимаюсь любимым делом.

С детства люблю чинить и разбирать самые разные механизмы, которые только попадаются мне под руку. Виктор нахваливает мои способности, а Эмма искренне восхищается тем, что я умею делать. Мне нравится копаться в приборах, работать с инструментами, ведь это приносит мне невероятное удовольствие. Этим делом я занимаюсь с бо́льшим энтузиазмом, нежели сборкой мусора в пустыне. Мне действительно хочется этим заниматься не потому, что от этого зависит наш доход, а потому, что я чувствую себя, как никогда прекрасно, притрагиваясь к машинам, которым требуется ремонт.

Может быть, поэтому я стала оптимистом. Мне хочется верить, что любую вещь, как и человека, возможно починить, отремонтировать, даже если он или она абсолютно сломаны. Я просто верю, не столько в чудо, сколько в заботу и поддержку, которая может помочь любому человеку. Также и с вещами. Прояви терпение и бережно отнесись к предмету, и первый этап починки можно считать сделанным. Знаю, возможно, мои мечты слишком наивны, но такой уж я человек.

Поначалу я думаю над вариантом, который кажется мне самым логичным: вскрыть дроида и посмотреть, что же не так внутри. Но позже всё же передумываю, потому что своими неаккуратными действиями могу спровоцировать какое-нибудь повреждение или задеть важную микросхему. Всё же у меня нет инструментов, которые при таком раскладе помогут починить шарообразного дроида. Я могу сломать его, что совершенно не входит в наши планы, так как Виктор ждёт от меня противоположного результата. После довольно многих безуспешных попыток мне ничего не остаётся, кроме как присесть на холодный пол напротив дроида. Я потираю виски, пытаясь понять, что же делаю не так.

Я никогда не обучалась ремонту роботов или механизмов. Виктор, хоть и знал, как чинить простейшие аккумуляторы и машины, всё равно не умел правильно работать с более сложными по уровню механизмами. У меня же по какой-то причине обнаружилось врождённое чутьё и неплохая смекалка, так что Виктору удалось за пару месяцев обучить меня. Я ремонтировала прошивки, а после он показал и пару сложных конструкций, с которыми я разбиралась уже сама. К шестнадцати годам, я научилась чинить даже двигатели спидеров, которые время от времени нужно было поверять. И всему этому я самостоятельно обучилась путём проб и ошибок.

Беру и поворачиваю по оси робота, проводя рукой по его нержавеющему корпусу. Мне вдруг приходит в голову самая глупая идея на свете. Может, я смогу хоть как-то восстановить голопроектор? Дать бы заряд электричества в кабель и слегка перенаправить его в голопроектор… Чутьё подсказывает мне одно: попробовать выпустить в него заряд, а вот голова говорит другое — это точно плохая идея.

Ну, я же идиотка, и мне жизненно необходимо как-то оправдать собственное прозвище в своих же глазах.

Из имеющихся материалов на стеллажах присутствуют кабели и провода, так что я забираю и их. Источник питания у нас тоже есть — это генератор в противоположной стороне подвала. Я скрючиваюсь на земле, чтобы протянуть эту змейку до генератора. После этого встаю и неуверенно протягиваю руку к рычагу. Только бы всё сработало.

Я вижу искры электричества, которые устремляются по проводам к дроиду. Бегу к нему, чтобы не упустить момент. Несколько секунд не происходит абсолютно ничего, и я уже начинаю корить себя за такую глупую затею.

Вздыхаю и уже думаю направиться обратно к рычагу, чтобы отключить подачу питания, но внезапно слышу щёлкающие звуки. Я оглядываюсь назад и вижу, что дроид начинает чуть двигаться. Подскакиваю к нему и стараюсь включить поскорее голопроектор. Вдруг хозяин этого робота оставил какое-то послание, чтобы потом найти свою вещь?

Похоже, в пустыне ему не хватило энергии и, чтобы её сэкономить, дроид отключился. Это объясняет, что с ним было не так, и я, оказывается, верно определила саму проблему при осмотре.

Голопроектор работает, как и сам дроид, который, видимо, совершенно не понимает, как попал в наш подвал.

На голограмме появляется какая-то незнакомая мне женщина. Она одета в военную форму и глубоко дышит, будто куда-то спешит. Я сразу же понимаю, что ей страшно, по тому, как бегло незнакомка смотрит на, по всей вероятности, дроида. Женщина лихорадочно бормочет себе что-то под нос, а руки её сильно дрожат, выдавая беспокойство и нервозность. Я медленно опускаюсь перед изображением, пытаясь запомнить её черты лица и фигуру. В военной форме та выглядит подтянутой, у неё пышные волосы и довольно ясный… даже знакомый взгляд. Последнее удивляет меня ещё сильнее.

— По Дэмерон, — её голос сквозит ужасом и страхом; она смотрит прямо на меня, и я невольно заражаюсь теми же эмоциями, что испытывает незнакомка. — Мы с вами не знакомы лично, но я знаю, что вы можете помочь мне , — женщина на голограмме дрожит, оглядываясь по сторонам. — У меня мало времени. Я постараюсь всё объяснить в общих чертах , — я вижу, как она моргает. — Если вы видите данное сообщение, это значит, либо я мертва, либо меня вскоре схватят.

Кто такой По Дэмерон? Я готова завопить от безысходности. Я совершенно не понимаю, к кому обращается эта незнакомка. Что всё это значит? А ещё… Она испытывает сильный страх и явно находится в опасности. Военная форма так же указывает на то, что она где-то служит… Стоп. Военная форма…

— Я работаю на разведку Новой Республики больше шестнадцати лет. Мне поручили одно задание пять лет назад, которое я провалила, и теперь они знают, что я сделала, — незнакомка нервно продолжает: — Мне не выбраться с этой планеты, но вот этому дроиду… У него получится , — впервые на её губах появляется слабая улыбка. — Империя и Первый Орден готовят что-то ужасное. Вы должны сообщить об этом Сопротивлению. Вы должны им помешать , — вдалеке слышится шум. Незнакомка вжимается в дроида руками, и я чувствую, как она пытается донести до меня или для кого бы то ни было какую-то мысль. — Это BB-8. На нём всё, что я смогла украсть у них. Меня зовут Лили Браер , — в последний раз на её лице появляется знакомая улыбка. — Конец связи.

Голограмма обрывается, а я так и сижу с шокированным выражением лица, осматривая дроида. Дроид… точнее, BB-8 приходит в себя и уже хочет сбежать, но у меня получается схватить его в последний момент

— Стой! — я пытаюсь его остановить, но он с помощью заработавшего двигателя катит по дорожке. Еду по полу вместе с ним. — Прошу, остановись!

Но ВВ-8 меня не слушает, он едет к раме без двери, изо всех сил стараясь от меня избавиться. В какой-то момент из него сыпятся искры и он останавливается. Теперь понимаю, что он окончательно отключился из-за быстрого расходования энергии. Лежу на полу, держусь за дроида и пытаюсь осознать, что же за сообщение ненароком получила. Сообщение, которое предназначалось не мне.

Лили Браер.

Только что я увидела маму Эммы. Я знаю, что это была она. И я не могла ошибиться, потому что её взгляд и улыбку уже видела на лице моей подруги. У Виктора всегда был такой выразительный взгляд, как и у Эммы, а теперь, оказывается, ещё и у матери младшей Браер. Да и внешне они буквально копии друг друга. Никогда бы не подумала, что увижу маму Эммы при таких обстоятельствах.

«Я работаю на разведку Новой Республики больше шестнадцати лет. Мне поручили одно задание пять лет назад, которое я провалила…»

До меня только сейчас дошло, что Лили не бросила подругу. Она… служила в разведке.

Удивительно!

Я не могла и помыслить о таком раньше. С одной стороны, Лили Браер не бросила дочь на произвол судьбы, а, с другой — неизвестно, что с ней произошло после того, как она загрузила эту голограмму в дроида.

Все эти размышления приводят меня в тупик, и я решаю поскорее уйти наверх. Мне нужно всё обдумать, но самое главное — понять, что всё это значит. Стоит ли рассказывать о своей находке? Я в последний раз смотрю на отключённого дроида, и меня передёргивает.

Сегодняшний день прямо полон открытий.

* * *

Первое, что мне приходит в голову, это поговорить сначала с Анжелой. Почему-то думаю, что это решение будет самым наилучшим. Разговаривать с Виктором о его семье бесполезно, ведь он никогда ничего мне не скажет. Эмма, как оказалось, тоже не слишком осведомлена о том, что произошло с её мамой и, наверное, как и я, будет ошеломлена, если раскроются ещё какие-нибудь невероятные подробности из жизни этой женщины. Единственный человек, который может прояснить ситуацию и ответить на мои вопросы, очевидно, Анжела. Бабушка намного более открыта, нежели Виктор, и знает больше, чем может поведать мне моя подруга, так что, взвесив все за и против, я шагаю в комнату, в которой эта прекрасная женщина будет присутствовать со стопроцентной вероятностью.

Анжела очень любит готовить. Это её страсть. С самого детства я могла найти её на кухне в любое время дня и ночи. Иногда мне кажется, что она поселилась там, а выходит оттуда, чтобы позвать нас на завтрак, обед или ужин. Хотя её блюда не всегда нам нравятся, но я с удовольствием ем всё, что бы она ни приготовила.

Я захожу на кухню и застаю свою любимую бабушку моющей посуду и всякие стекляшки над раковиной. Как я и думала, она всегда найдёт себе занятие на кухне. Подхожу к ней, и она оборачивается ко мне с мягкой улыбкой. Выключает воду, кладёт посуду и стекляшки, обтирая натруженные руки полотенцем.

— Привет, милая, — кидает она мне, вешая полотенце на крючок над раковиной, — ты уже закончила с дроидом?

Я теряюсь и не могу ответить что-то внятное. Именно за этим я и пришла. Понимаю, что следует начать с чего-то конкретного, и не выпаливать всё напрямик. Нужно начать издалека, а потом переходить к делу.

— Почти, — стараюсь придать своему голосу обычный тон, — но над ним ещё следует поработать.

— Передохни пока, — бабушка идёт к холодильнику. — Хочешь что-то перекусить?

— Пожалуй, — соглашаюсь я, и мне становится гораздо легче.

Вокруг Анжелы всегда царит атмосфера непринуждённости и открытости.

— Могу тебе предложить холодный салат, или ты хочешь какую-нибудь булку?

— Салат.

Анжела достаёт из холодильника одно из своих блюд и ставит на стол передо мной. Она садится напротив меня и грустно поджимает губы.

— Прости, что не могу предложить большего, — бабушка робко склоняет голову. — У нас остались только овощи и хлеб.

— Всё в порядке, — я стараюсь приободрить её, и мои губы расплываются в неуверенной улыбке. — Этого достаточно.

— Сегодня Эмма привезёт нам побольше продуктов, и я смогу приготовить что-нибудь вкусное.

Анжела уже не такая печальная, и меня это действительно радует. Я с удовольствием уплетаю салат, листья которого оказываются не такими уж вкусными, как выглядели на первый взгляд. Стараюсь жевать не слишком быстро, не выдавая этим своё волнение.

— Даже не сомневаюсь, — киваю я.

— Так, — она встаёт, и моё сердце ухает: куда это собралась бабушка? — Мне нужно разбудить придурошного.

Я слегка посмеиваюсь, потому что знаю, что Анжела часто называет так нашего деда. Настоящая любовь. Их отношения — это что-то из рода очень смешной шутки, которая стала правдой. Никогда бы не подумала, что настолько разные люди могут полюбить друг друга и быть вместе всё это время. В этом смысле я верю в притяжение противоположностей, но, полагаю, это просто удача. Обычно такое случается крайне редко, и дедуле повезло, что такая ответственная и милая женщина вообще взглянула в его сторону. Иногда мне хочется задать ей один очень деликатный вопрос. Почему она вообще выбрала такого мрачного и немногословного старикана себе в мужья?

— Анжела, — она останавливается и смотрит на меня, а я пытаюсь заставить себя не струхнуть, — расскажи мне о вашей семье.

— Тебя интересует что-то конкретное?

Я конечно, собираюсь спросить о матери Эммы, но всё же нужно начать с чего-то отдалённого.

— Ну, например, вы жили на Джакку или прилетели откуда-то?

Бабушка устремляет на меня хмурый взгляд, по всей видимости, обдумывая мой вопрос. Я стараюсь не ёрзать на стуле, моё нетерпение достигает пика.

— Раньше наша семья жила на Дантуине. У нас был собственный бизнес, а точнее, у Виктора, — Анжела молчит, и меня тревожит её неопределённое выражение лица, — а потом мы переехали.

— Вот так решили и переехали? — я чувствую, что бабушка недоговаривает.

— Ситуация на планете была очень… сложная.

Кажется, это слово уже нужно записать себе на лбу. Куда бы я ни шла, везде непростая ситуация.

— Нам пришлось покинуть наш дом.

— И почему вы выбрали это захолустье? — как бы между прочим говорю я.

Эта фраза просто вырывается у меня изо рта. Надо себя лучше контролировать в будущем.

— Именно потому, что это захолустье.

Мои брови подлетают вверх, потому что меня слегка смущает эта торжествующая улыбка бабушки.

— Близкий друг Виктора посоветовал нам выбрать эту планету, — она мечтательно хлопает глазами, а сама краснеет. — Эх, какой же прелестный мальчик. Я не видела его уже лет пятнадцать, — на последнем слове Анжела становится прежней и уже смотрит на меня. — Так вот. После того, как Виктор потерял ноги, он предложил нам перебраться в место, где мы сможем чувствовать себя в безопасности.

— Какой классный друг, — мой комментарий она оценивает и поднимает палец вверх. — Как его зовут?

— Ллойд… Ллойд Макс, — голос бабушки бодрый, и я понимаю, что этот человек определённо ей нравится. — Он всегда помогал нашей семье. Да и Виктора мог разговорить, — продолжает она: — Жаль, что от него уже столько лет нет никаких вестей.

Тот факт, что этот Ллойд мог разговорить дедушку, говорит мне о том, что мужчина действительно невероятный. Я поверю скорее, что одинокий блоггин спасётся от смерти, чем в то, что с Виктором Браером можно вести светскую беседу. Я улыбаюсь своим мыслям, но понимаю, что этого мне недостаточно. Мне нужно узнать побольше подробностей.

— Почему этот Ллойд не общается с вами?

— Ну, скорее всего, сейчас он очень занят, — бабушка замолкает.

Я догадываюсь, что она больше не хочет говорить об этом человеке. Мне наплевать на какого-то Ллойда Макса. Хочу узнать больше об их семье.

— Это-то ладно, — пора, — но что насчёт вашей семьи? Расскажи поподробнее о матери Эммы или о дяде.

Я буквально вижу, как тускнеет взгляд Анжелы и её улыбка превращается в тонкую линию из губ. Она вздыхает и встаёт со стула, направляясь к выходу с кухни. Я порываюсь за ней, но её взгляд приковывает меня к месту.

— Анжела?..

— Давай поговорим в следующий раз, Рей, — я глотаю, понимая, что затронула довольно важную тему.

Бабушка выглядит какой-то слишком печальной, и мне становится не по себе. Сердце каждый раз разрывается, когда я вижу, как она опечалена.

— Конечно, — и она уходит, оставляя меня одну на кухне, — без проблем, — говорю уже в тишине.

По сути, я ничего не узнала из этого разговора. Имя «Ллойд Макс» мне не о чём не говорит, поэтому его можно смело забывать. Почему я предполагала, что бабуля мне всё расскажет? Похоже, я ошиблась в тот момент, когда подумала, что мне удастся всё узнать из первых уст. В голове образовывается целая бездонная яма из вопросов. Почему? Зачем? Что?.. Я чувствую, что должна узнать, что мне необходимо понять, что случилось в прошлом. Мне нужно пролить свет на всю эту загадочную ситуацию.

Самый главный вопрос: как во всём этом безумии замешана Лили Браер и в какой момент своей жизни она выбрала именно эту ужасную работу?