SCP Антиобъект (джен)

В КПЗ Раду мариновали сутки: готовились документы для передачи в пользование Фондом. Практика не стандартная, но имевшая место быть. Обычно расходный материал набирался из уже осужденных за тяжкие и отбывавших пожизненные сроки. Но в случае крайней необходимости мог быть приведён в исполнение Протокол_12, который предусматривал добор сотрудников класса D из альтернативных источников: политзаключенных, беженцев и других гражданских лиц. Под такой крайний случай и попала Радислава. Для исследования объекта SCP-087 срочно требовалась белая женщина, европейка славянской внешности, двадцать пять-тридцать лет, с ростом сто шестьдесят пять-сто семьдесят сантиметров, голубым цветом глаз и отсутствием моральных принципов.

Проспавшись и протрезвев, Рада с грустью рассматривала надписи на стенах камеры. Ее слегка потрясывало — организм требовал очередную дозу. А еще смертельно хотелось пить.

— Эй, чмонюга! Водички принеси, — обратилась она к дежурному.

Обрюзглый мужик в форме вяло поднялся со стула и медленно, очень медленно, на глазах девицы принялся цедить из пластиковой сиськи тонкую струйку в одноразовый стакан. Рада жадно смотрела на водопад и уже глотала несуществующую слюну, предвкушая живительную влагу, когда в камеру вошли двое в гражданской одежде, притормозив процесс. Ксив не показали, сообщили, что "удостоверения на продлении", представились прокурорскими.

— Долго мне еще здесь? — напряглась Радислава, чувствуя вонь какого-то подвоха.

— Вы арестованы, — зловеще усмехнувшись, сообщил один из них, неспешно и вдумчиво натягивая тонкие медицинские перчатки.

Напряженность сменилась испугом, Раду затрясло вдвое сильней.

— Где документы и на каком основании меня?.. — попыталась возразить она, но горло совсем пересохло, не дав досказать.

— Сейчас будут тебе и документы, и основания! — с этими словами мужик материализовал из-за спины полный шприц, сочащийся бесцветными каплями, и направил жало аккурат в центр девицы.

— Задирай юбчонку — тебе понравится, — гыкнул сообщник.

Тут надо сказать, что Рада с детства очень не любила уколы, даже при крайней необходимости (лечение какое-нибудь) старалась избегать, заменять таблетками и все такое. Но матерные протесты оппозиции власть не услышала, и проститутку начали уговаривать силой, пытаясь уколоть ее зад. Завязалась потасовка. Изображая дикого мустанга, девица изо всех сил брыкалась и вырывалась из цепких "прокурорских" лап, но в силе был явный перевес. В процессе возни активность Рады постепенно снижалась и под девиз "тебе порядочные люди советуют, а ты сомневаешься" выбившись из сил, невольно сдалась. Попа получила приличную дозу амнезиака класса В.

Наступило нечто вроде опьянения, только нарастать стало очень стремительно, быстрее, чем старый добрый амфитамин. Что-то явно было не так. Радислава обвела камеру стекленеющим взглядом и увидела, как один хитро улыбался, наблюдая процесс.

— Что это такое? — пока еще могла, спросила она, но ответ не получила. Судя по тому, как быстро и жестко накрывало — это был "ленин".

Следующие шесть часов прошли в иной реальности. По всей вероятности, некое вколотое ей вещество не поделило "хату" с тем, что обычно присутствовало в организме Рады. Несколько раз ей казалось, что она умирает. В какие-то моменты думала, что умерла уже давно и то, что происходит — это муки адовы. Иногда зрение начинало показывать маленькую тесную коморку, но какую-то пустую, без шхонки, с крохотным окошечком, низким давящим потолком, и цвет всего этого постоянно менялся. У Рады был передоз. Тяжелый, учитывая, что в организме не было ни капли воды.

Сначала она валялась на движущемся, как ей казалось, полу, не реагируя ни на что. Потом, когда все замерло, встала с целью куда-то пойти, но там и села, подняться уже не могла. Перед глазами замельтешили зеленые человечки, дали бутылку с водой, но держать ее не было сил. С девицы градом лил пот, она жутко побледнела.

Оклемавшись, Рада удивилась, осознав себя снова живой. И даже тело ощущалось. Но сидела она уже не в камере. Неприметный перекрашенный автозак шестой час трясся по русским дорогам, направляясь в сторону Ярославской области.

Старинная усадьба "Карабиха", некогда совхоз "Бурлаки", располагалась в пятнадцати километрах от центра Ярославля. Ветхие строения, дабы не разрушиться окончательно, в девяностых были проданы вместе с землей некоему олигарху и переделаны им под коммерческий институт. Но что-то пошло не так, и он вскоре закрылся, так и не подарив государству ни одного выпускника.

Рада вывалилась из автозака и окинула пространство вокруг. Территория усадьбы состояла из главного дома, нерабочего фонтана, парковой зоны с хоздвором и служебными флигелями, превращенными временем в общаги для гнусного отребья "трех вокзалов": алкашей, бомжей, нищих, цыган. По периметру, на сколько хватало глаз, ржавел высокий острозубый забор, подозрительно обнесенный колючей проволокой. Этот выпирающий из общей картины атрибут довольно сильно бил по нервам. Еще больше настораживала вооруженная до зубов охрана, контролировавшая все возможные проходы с территории и обратно. Апогеем стали четыре труповозки, дежурившие возле милицейских УАЗов. Вот когда изнуренная страхом Рада подвисла, как перегревшаяся игровая приставка.

Но, так или иначе, все внимание перетягивала на себя основная толпа, сосредоточенная около одной невзрачной двери. Лейтенантские погоны что-то обмеряли рулеткой, штатский в дорогом пальто быстро писал на капоте уазика. За желтой лентой, огораживающей дверь, теснились белые халаты и драные засаленные ватники нищих. Рада бы еще долго силилась расшифровать суть происходящего, когда возле нее возник бородатый и очень противный дядька с бейджем старшего научного сотрудника. Странные смешки вырывались фырканьем через его поросшие жесткими серыми волосами ноздри. Он мелко трясся, тпрукал губами, разбрызгивал вокруг себя капли слюны.

— Это еще кто? — спросил он, разглядывая Радиславу. Вопрос, брошенный никому, был явным продолжением того диалога, что мужик до этого вел сам с собой.

— Ага, класс D. Новенький, — сам же себе ответил он. — Мда-а... Не Бог весть что, конечно, но в параметры укладывается. Ладненько. После группы бомжей пойдет.

— Куда пойду? — растерялась девица, но в ответ получила только кривую многозначительную улыбку.

Научный сотрудник что-то чиркнул в своем блокноте и удалился. Чувствуя, что дело пахнет керосином, Рада принялась усиленно думать, на столько, на сколько ей позволяли подгаженные метом мозги. Ключевым стало слово "после": у нее еще было время. Но она не знала, что ей предпринять. Да и вариантов особо никаких не возникало. Упакованная тепловизорами и приборами ночного виденья охрана контролировала все лазы, все входы и выходы. Пройти было нереально, даже когда совсем стемнеет. Но попробовать все же стоило.

По расчетам солнце должно было сесть через четверть часа. Девица уже прикидывала план побега на каблуках по сугробам, как с одним из алкоголиков случился эпилептический припадок. Неизвестно, что послужило толчком, но выглядел припадок жутко. Бедный алкаш бился на земле, как выброшенная на сушу рыба. И надо же было случиться такому совпадению, что в это же время на хоздворе подрались бомжи. Махоч был серьезный. Один из дерущихся выхватил по роже черенком от лопаты. Другой получил рубленую рану на ноге. Драка оказалась массовой, затянувшей в себя всю охрану. Почти всю.

Так или иначе, но на территории возник хаос. Это был ее шанс. Шанс, который уничтожил своим присутствием примчавшийся взмыленный подполковник, сильно смахивающий на похмельного песняра Укупника.

— Что такое за ёб вашу мать! — кричал он в массы. — Нам сегодня сворачиваться! Завтра мне отчет сдавать! А вы здесь что развели, я вас спрашиваю?

Бомжи, уроды и прочие конченые люди, вдоволь наглотавшись тумаков, теперь смиренно матерились. А подполковник бесстрашно и энергично носился среди зловещих людей, раздавал кому-то оплеухи, на кого-то орал, кого-то вдруг дружески трепал по плечу.

— Позовите медика, — орал он на кого-то, протолкавшись к эпилептику. — Пусть это говно сначала спустится по сраной лестнице, а потом бьется в конвульсиях!

— У эскулапа обед, — ответил кто-то тихо.

— Я ни хера не понимаю! — драл глотку он. — Какой обед в шесть вечера! Эскулап, блядь! БЛЯДЬ! Где мой телефон? — вопил громкий и невероятно мерзкий голос, напоминавший звук пионерского горна, только с гнусавинкой, как у Боярского. Даже Рада заслушалась.

— Это кто? — взвыл двойник Укупника, образовавшись возле Рады.

— Это после бомжей, — ответил противный научный сотрудник.

— Пойдет сейчас! — он бесцеремонно схватил девицу за шкирку, как накосячившую псину, и поволок к стремной двери.

Там стоял молодой бугай в халате — еще один научный сотрудник. Подполковник подтолкнул Раду поближе к нему.

— Она сейчас будет спускаться, — не терпящим возражений тоном заявил лже-Укупник.

— Не могу, не по инструкции.

— Да кого ебет, что ты там можешь-не можешь? — вояка подтянул бугая за рукав халата и свободной рукой обвел панораму бардака.

— Вот! Видишь, видишь, что происходит? Там припадочные, тут — упоротые. Они же все поубивают друг друга. А кто будет виноват, а? Без меня они точно поубивают друг друга. А время идет. Мне до третьей звездочки вот столечко! — он сомкнул свои красные пальцы-сосиски перед глазами верзилы. — Вот столько, блядь! Заебался я быть "под" понимаешь?! Короче, парень, не еби Му-Му. Уже пиздец! Уже! А ты мне тут мозг делаешь! Ну? Бегом! Одевай ее!

Сотрудник вздохнул и прогнулся. Игнорируя все вопросы проститутки, на остолбеневшую Раду нацепили кучу датчиков и дали в руки камеру.

— Я сейчас тебе все объясню, — начал подпол. — Короче, цыпа моя, просто идешь вниз до упора и снимаешь на камеру. Потом обратно, поняла?

Ничего не поняв, девица от страха еле кивнула.

— Умничка. Ну, бегом, бегом! Цигель-цигель! Ай-лю-лю!

Бугай повернул ключ против часовой стрелки, и дверь загудела. Гудел электрический замок, на который с поворотом ключа подавалось сильное нестандартное напряжение. Через пару секунд раздался громкий щелчок, и дверь, наполненная изнутри звукопоглощающим материалом, отворилась перед Радиславой.