Когда уехала Фанни Лэй (джен)

И захотел Давид пить, и сказал:

кто напоит меня водою из

колодезя Вифлеемского, что у ворот?

2-я книга Царств 23:15

Раскалённый горн источал такой сильный жар, что слезились глаза, а помощник кузнеца всё скрипел и скрипел мехами, поддувая воздух в камеру. Сам кузнец, перекрикивая шум бушующего в горне огня и размахивая огромными ручищами, жаловался Джону на дороговизну металла и угля. Струйки пота прокладывали дорожки по закопчённому лицу кузнеца, дыхание его было таким же горячим, как жар горна. Он подступал всё ближе и ближе, и в какой-то момент Джону показалось, что сейчас ему опалит кожу и выжжет глаза…

Выпутавшись из своего бредового сна, Джон с трудом разлепил будто свинцом налитые веки.

Он проспал дольше, чем собирался.

Окна уже занавесила осенняя чернота. Свеча в плошке, оставленная на табурете у кровати, превратилась в застывающую лужицу, в которой предсмертно потрескивал огонёк фитиля.

Когда Джон ложился в постель, его знобило. Теперь ему, наоборот, было невыносимо жарко. Он сбросил одеяло, но это не помогло, — источник жара был у него внутри. Поясницу словно черти крутили, виски сдавливало, а воспаленные глаза резало даже от тусклого мерцания свечи. Когда год назад Джона била лихорадка из-за гноившейся раны в плече, ему и то, кажется, не было так худо.

Всё казалось каким-то нереальным, призрачным. Джон ощущал себя как будто малость пьяным.

Чёртов кузнец всё-таки заразил его этой проклятой болезнью.

Сглотнув сухим ртом, Джон пожалел, что не взял наверх кувшин с водой. Пока он раздумывал, спуститься ли ему в кухню за кувшином или попытаться снова заснуть, снизу донёсся какой-то шорох.

Прислушавшись, Джон сделал неприятное открытие — он в доме не один.

Сначала кто-то почти бесшумно ходил на первом этаже, потом начал подниматься по лестнице. Затаив дыхание, Джон ждал, когда скрипнет треснутая ступенька.

Несчётное количество раз он слышал, как она скрипела под ним самим, Фанни или Артуром. По звуку, который ступенька издала сейчас, стало ясно, что незваный гость — не взрослый мужчина. Подросток или женщина.

Значит, вторжение жующей девицы не приснилось в дурном сне, как надеялся Джон. Неужели у неё хватило наглости вернуться?..

Допустим, хватило. Но как ей удалось проникнуть в дом? Ведь прежде, чем подняться наверх, Джон запер все ставни на первом этаже. Совершенно точно запер.

Джон привстал на локте и провёл рукой по одеялу, нащупывая рукоять меча.

Над верхней ступенькой появились сначала лохматая макушка и глаза давешней девицы, потом её лицо и плечи.

Увидев Джона, она замерла и, спустя мгновение, криво улыбнулась.

— Как ты попала в дом? — облизав сухие губы, хрипло спросил Джон.

Девица пожала плечами.

— Кладовка, сэр.

Джон даже крякнул с досады. Да, он частенько оставлял приоткрытым небольшое окно в кладовке, чтобы воздух там не застаивался. Подкатив бочку, Артур не раз залезал внутрь, чтобы стянуть что-нибудь сладкое. Тощая девица, будь она неладна, была намного выше Артура, и забраться в кладовку ей, видимо, не составило труда. Конечно, обычные женщины не столь ловки и сообразительны… но эта точно не была обычной.

Пока Джон пытался собраться с мыслями, девица поднялась по ступенькам. Стрельнув взглядом по сторонам, она прислонилась задом к перилам и сложила руки на груди. Нарочито расслабленная поза её, однако, не могла скрыть того, что в любой момент она готова сорваться с места.

Джон чувствовал, что девица опасается его, но не слишком сильно… не настолько сильно, как он бы хотел. Днём ей удалось довольно легко одурачить его. Он стар, он хромает, и ему не угнаться за ней с больной ногой — она знала это.

— Зачем ты вернулась? — насколько мог спокойно спросил Джон. — Красть у меня нечего.

Девица дёрнула плечом.

— Вы были не слишком дружелюбны, сэр, поэтому я и не думала возвращаться. Но на дороге за мной погнались какие-то ряженые уроды на лошадях. Пришлось спрятаться в лесу.

Итак, надежды Джона на то, что её поймают и сдадут властям, не оправдались.

— Я не знала, где тут ещё есть жильё, а в лесу к вечеру стало холодно. — Девица шмыгнула носом. — Поэтому я вернулась назад и хотела заночевать в амбаре, но он был заперт. Тогда я постучала в дом, но никто не открыл, — она развела руками.

Умирающий фитиль в плошке, наконец, умер окончательно, и в комнате стало темно.

Несколько мгновений прошло в напряжённой тишине.

Джон перестал дышать и напряг зрение, пытаясь отследить перемещения противника.

Что-то щёлкнуло, и жёлто-голубое пламя взвилось как будто прямо из кулака девицы, осветив её лицо.

Фитиль свечи не загорается так быстро, а если бы он был пропитан порохом, то искрил бы и дымил. Ни того, ни другого не было… да и самого фитиля Джону в ровном, высоком пламени не удалось разглядеть. Ведьмино колдовство или просто ярмарочный фокус?.. Судя по одежде девицы, пожалуй, скорее второе.

Убедившись, что Джон находится в прежнем положении, девица молча прошла по комнате, зажигая свечи. После этого пламя в ее руке погасло, и она спрятала что-то в карман своего зеленого балахона.

Взяв с подоконника подсвечник с горящей свечой, девица опасливо приблизилась к изножью кровати. Она опять что-то жевала.

— Кажется, вы больны, сэр, — сказала она, приглядевшись к Джону. — Глаза у вас красные и блестят.

Джон молчал, обдумывая своё положение.

Это его дом, и он никого сюда не звал. Но сделать то, что должно — встать и вышвырнуть наглую девку из дома — у него просто не было сил.

И до безумия хотелось пить. Сейчас он продал бы душу дьяволу за глоток воды. Может, дьявол и явился ему в образе этой девицы?..

Жажда победила.

— Раз уж ты здесь, принеси мне воды. Кувшин внизу на столе.

Девица подняла брови.

— Сию минуту, сэр. Только прежде скажите, какой сейчас год.

Джон рывком приподнялся на локтях.

— Ради всего святого, ты надо мной издеваешься?!

Она молитвенно сложила руки перед собой. На левом запястье качнулся браслет из разноцветных бусин.

— Ну пожалуйста, сэр! Мне очень нужно знать.

— Одна тысяча шестьсот пятьдесят восьмой от рождества Христова! — с ненавистью выплюнул Джон.

Девица перестала жевать.

— Срань господня, — ошарашенно пробормотала она. — Вот же я попала…

— Не богохульствуй в моём доме! — рявкнул Джон из последних сил.

Девица никак не отреагировала на его слова. Постояв немного в задумчивости, она молча повернулась, прошла к лестнице и начала спускаться, освещая себе путь свечой.

Джон прилёг и прижал руку к левой стороне груди, пытаясь унять колотящееся сердце.

Удивление девицы не выглядело наигранным. В другое время Джон поразмышлял бы о том, что это может означать, но сейчас сжигающий изнутри жар лишал его способности нормально мыслить.

Вскоре ступенька скрипнула снова, и девица возвратилась с кувшином в одной руке и свечой — в другой. Правым локтем она весьма небрежно прижимала к себе кубок.

Если не считать Библию, то этот хрустальный, в серебряной оправе, кубок был самой большой драгоценностью в доме. Джон пил из него только по особенным дням, и никому другому, кроме него, брать кубок в руки не дозволялось.

Кубок должен был перейти по наследство Артуру, как перешёл в своё время Джону от его отца, поэтому Джон очень берёг эту вещь.

Он хотел было возмутиться и приказать девице вернуть кубок на место, но вдруг его ужалила мысль: эта вещь больше не имеет значения. Передавать её некому.

Теперь это просто сосуд для питья. Не лучше и не хуже грубой оловянной кружки.

Превозмогая головокружение и ломоту во всём теле, Джон потянулся к кувшину. Девица попятилась.

— Сначала уберите эту штуку, сэр, — сказала она, кивнув на постель.

Хотя Джон постарался прикрыть меч одеялом, ушлая девица, видно, успела его заметить.

Без меча Джон оставался практически безоружным. Нож был где-то под подушкой, — если что, быстро достать его не получится.

Но жажда просто сводила с ума.

Мысленно помянув дьявола, Джон толкнул рукоять меча от себя. Побалансировав на краю, меч свалился вниз и глухо звякнул об пол.

Девица шагнула к кровати и отпихнула его ногой в сторону.

Потом она поставила всё, что держала в руках, на табурет, и наполнила кубок водой из кувшина.

— Нет, стойте! — воскликнула она, едва Джон протянул руку к кубку. Рука его повисла в воздухе. — Вам, повезло, сэр. У меня случайно есть с собой кое-что.

Девица пошарила в кармане балахона и вытащила белую цилиндрическую трубку длиной дюймов пять и толщиной в дюйм. Откупорив трубку зубами с одного конца, она вытряхнула себе на ладонь что-то вроде большой плоской пилюли.

Она взяла пилюлю двумя пальцами и бросила в кубок. Сквозь прозрачную стенку Джон увидел, как пилюля опускается на дно, рассыпаясь воздушными пузырьками. Пузырьки весёлыми стайками стремительно поднимались к поверхности, — как это бывает, когда наливаешь эль.

Но ведь это — не эль, и не молодое вино… У Джона вдруг скрутило внутренности, как при отравлении. Он не знал, как выглядит сильнодействующий яд, но почему-то сейчас ему представилось, что именно так.

Джон зачарованно следил за пузырьками. Пилюля трепыхалась на дне, постепенно растворяясь.

— Что это?

— Аспирин со вкусом апельсина, шипучие таблетки, — пожала плечами девица, словно это было нечто, само собой разумеющееся. Джон не понял ни слова, но виду не подал. — Лекарство, короче. Помогает от температуры, — добавила она, отвечая на его непонимающий взгляд. — Просто я сама болела недавно, и всё время таскала эту штуку с собой.

— Жаропонижающее?..

— Ну, вроде того… Вы пропотеете, и жар спадёт.

При лихорадке Фанни давала Артуру питьё с мёдом и имбирём, а от живота — какое-то другое питьё. Пилюлей в доме отродясь не водилось. Джон видел их только в армии в лазарете, когда валялся там раненый. Но те пилюли, которые лепил армейский лекарь, не были такого ослепительно белого цвета и совершенной формы.

Поняв сомнения Джона, девица подняла кубок и сделала большой глоток.

— Это совсем не ядовито, сэр. Правда.

Она вытерла губы тыльной стороной ладони и протянула ему кубок.

Джон подумал, что если бы она хотела его отравить, то подсыпала бы яд незаметно. И ещё он подумал, что в его нынешней жизни смысла не больше, чем в этом кубке, который теперь некому оставить.

— Давай сюда, — буркнул он.

Девица поставила кувшин на табурет рядом со свечой и подала ему кубок. Он схватил его дрожащей от нетерпения рукой и рывком поднёс к губам, едва не расплескав.

Чуть кисловатая, с фруктовым привкусом, вода приятно пощипывала язык. Жадными глотками выпив всё, Джон протянул девице кубок.

Она одарила его сочувственным взглядом и снова наполнила кубок водой.

В этот раз Джон пил медленнее, и пока он был занят этим, девица подняла с пола меч. Некоторое время она с интересом рассматривала его, а потом даже положила на палец, пытаясь определить баланс. Как будто она может что-то понимать в этом.

Джон поставил кубок на табурет и откинулся на подушку.

— Классная штука, сэр, — девица потрясла мечом. — Но лучше я пока её у вас заберу.

Джон, разумеется, был против, но сила сейчас была не на его стороне.

— Так я могу остаться, сэр? — сдув со лба чёлку, спросила девица.

Джон стиснул челюсти так, что хрустнули зубы.

Однажды он уже совершил роковую ошибку, позволив незваным гостям переночевать в своём доме, — потому что пожелал выглядеть в своих глазах и в глазах жены добрым христианином. Цена гостеприимства оказалась непомерно высокой.

Но ведь теперь он совсем один. Защищать больше некого.

Если девица и может кому-то навредить, то только самому Джону. Но больнее, чем сделали Томас и шериф, ему уже никто не сделает.

Страшная усталость и безразличие вдруг овладели Джоном, слабость разлилась по телу. Он прикрыл глаза, чувствуя, что его уносит куда-то во тьму.

— Сэр?..

Вздрогнув, Джон очнулся. Девица смотрела на него вопросительно.

Она и без моего согласия останется, вяло подумал Джон. Но тогда он потеряет даже видимость контроля над ситуацией.

Сейчас он хотел только, чтобы она убралась отсюда и оставила его в покое.

— Ладно, — хрипло, через силу произнёс он. В горле саднило. — Только не вздумай спалить мне дом. Заслонку на трубе полностью не закрывай — угорим… И чтоб до утра я тебя не видел и не слышал.

Он повернулся на другой бок, давая понять, что разговор окончен.

— Спасибо, сэр!

— Свечи потуши.

Что-то зашуршало у Джона за спиной. Когда девица прошла к лестнице, он приоткрыл глаза и увидел, что она уносит с собой тюфяк и одеяло с кровати Артура.

Этого Джон ей не разрешал.

Завтра утром, даст бог, ему станет получше, и он со всем этим разберётся. Если, конечно, не предстанет перед господом после того, что девица ему скормила, и если она не прикончит его ночью…

Когда Джон, наконец, остался в темноте и одиночестве, в голову полезли мысли об Артуре. Но сейчас он не хотел думать о нём.

Скорчившись под одеялом, Джон с опаской прислушивался к своим внутренностям в ожидании дурных последствий употребления странной шипучей таблетки.

Но ничего плохого не происходило. Вскоре, как и обещала девица, он начал сильно потеть, а потом лихорадка спала. Ему стало легче.

Уже засыпая, Джон слышал с первого этажа странные звуки — словно бы приглушённые отголоски музыки. Он решил, что это ему просто чудится.